14. В делах и деталях. Часть первая - Гарри Поттер
20 июня 2023 г. в 11:34
Гарри благодарил всех богов, что оставшееся время в замке прошло относительно спокойно. Он не был уверен, что получится избежать эксцессов, но, на удивление, все потенциально опасные обитатели Хогвартса вели себя спокойно.
Да, Малфой, который Драко, пару раз злобно зыркнул на Поттера из-за стола Слизерина во время обеда. В этом мире его тоже царапнул Клювокрыл, поэтому неудивительно, что малолетний идиот теперь был возмущен пропажей гиппогрифа перед самой казнью и не без оснований подозревал причастность Гарри к этому действу. Правда, лишь злобным взглядом все и обошлось.
Нотт, судя по всему, был занят своими делами и в конфликт с Поттером, к счастью, не полез.
Остальное время Гарри провел в разговорах с огромным количеством однокурсников, которые весь день подсаживались к ним с Роном. Под вечер в гостиную Гриффиндора даже наведалась Гермиона.
Чем были хороши беседы, в которых участвовал Рон Уизли, так это тем, что можно было просто расслабиться и поглощать бесконечные потоки информации, которые он извергал. Вдобавок к этому, дополнительные собеседники поднимали темы, которые для Гарри представляли какую-никакую ценность. Например, для Симуса потрещать с Роном об ужасных слизеринцах было делом рутинным, зато для Поттера это был очень полезный опыт.
Судя по всему, в этом мире Малфой был… ну, не сказать, что таким уж тихоней, но явно намного менее вспыльчивым и наглым, чем в родном для Поттера мире. Попытавшись сразу после распределения стать авторитетом среди первокурсников, автомобиль Малфоя налетел на непреодолимый бетонный столб в лице Нотта, который тоже возжелал детской власти.
И в итоге внимание блондинчика не было целиком посвящено одному лишь драгоценному Гарри Поттеру. Вдобавок, влияло наличие сестры. Либо в этом мире не было проклятия рода Малфой на рождение лишь одного ребенка, либо же оно не коснулось конкретно Люциуса, поэтому сестренка держала Драко в ежовых рукавицах.
К сожалению (или счастью) у Нотта сестры не было. Да и тормозов тоже.
Комбинируя имеющиеся в разуме обрывки памяти и бесконечные жалобы Рона, Гарри сформировал более-менее цельную картину третьекурсников Слизерина.
Пользуясь попустительством Снейпа, положением отца в Попечительском совете и страстью Дамблдора ко вторым шансам, Теодор Нотт портил жизнь трем оставшимся факультетам, как только мог. Оскорбления, издевательства, преследование магглорожденных, он даже устраивал ловушки на одиноких студентов.
В общем, Теодор был яркой демонстрацией не только критериев воспитания папаши, который когда-то насмерть забил собственную жену, но и того, насколько жалкой в школе была система противовесов и наказаний. Выступить против наследника древнего рода магглорожденные не могли, Снейп либо одобрял действия слизеринца, либо закрывал на них глаза, а Макгонагалл тратила свое время на всякую чушь, борясь то с близнецами Уизли, то с недописанными эссе. Нет, может, этим и стоило заниматься, но явно не тогда, когда в школе пиздец.
В этом мире Рон вынужден был воевать на два фронта — весомая часть стычек на почве идеологии происходила именно с Ноттом, с Драко же все сводилось в основном к состоянию Малфоев и закономерной зависти шестого Уизли.
Крэбб и Гойл, понятное дело, полноценной независимости не имели — то ли сказывалась невысокая производительность их мозгов, то ли еще что-то, но они повторяли ту же роль, по которой их знал Гарри — помогали Малфою. Правда, помогали во всем, кроме противостояния с Ноттом. Видимо, конкуренция между Драко и Теодором не выходила за пределы их сладкой парочки.
Женский же состав Слизерина был интереснее. Точнее, сам по себе он ничего интересного не представлял, но отличия были.
Сестры Гринграсс. В мире Поттера младшая дочь Ричарда, Астория, угодила прямиком к сестре. Здесь же она попала в Когтевран. Активная, немного нестабильная в плане поведения, иногда выглядит болезненно, следовательно, есть вероятность, что и проклятие уже вступило в силу.
Ее старшая сестра Дафна, в свою очередь, распределилась на змеиный факультет. Даже сказать нечего, обычная симпатичная девчонка. Поведение типично для британской самозваной «аристократии», приятных особенностей в памяти замечено не было. Время проводит в основном с сестрой Драко, Асторией и Трейси Дэвис — полукровкой, которая на Слизерине выживает в основном благодаря протекторату Дафны.
Миллисент Булстроуд и Панси Паркинсон — две закадычные подружки, вторая помолвлена с Малфоем. Судя по всему, контракт кровный, потому что на руках у обоих узнаваемые сероватые магические кольца, хотя им нет еще и пятнадцати. Интересное отличие, потому что в мире Поттера Малфой в итоге сошелся с младшей Гринграсс.
Правда, там ситуация явно была безвыходная — с репутацией после войны и штрафами, опустошившими сейфы его рода, рассчитывать на хороший брак Драко не мог. Поэтому, видимо, Ричард Гринграсс, чудом избежавший Азкабана, увидел в ситуации неплохой шанс сплавить младшую дочь, снабженную кровным проклятием. А Малфой согласился, понимая, что это один из немногих шансов на удачную партию в плане чистоты крови.
По крайней мере, таковы были догадки самого Гарри. Свечку над участниками событий он не держал.
Из слизеринок оставалась, разумеется, и дочь Люциуса — Вивьен Малфой. Что-то среднее между самим Драко и Дафной Гринграсс. В отличие от брата, она явно заслуживала результат распределения — в конфликты не лезла, общалась с представителями всех факультетов, сдерживала Драко от очевидно тупых поступков. С местным Поттером почти не контактировала, бывали редкие подколки, но не более, за пределы нейтралитета их отношения не выходили.
Ну, и главное действующее лицо. Борода.
Дамблдор вел себя также, как и в прошлом мире, разве что более… адекватно, что ли. Ну, если можно это так назвать.
Вернул мантию Певереллов Поттеру в сентябре 1991 года, буквально спустя месяц после начала учебы, при этом вызвав новоиспеченного первокурсника к себе и рассказав краткую версию истории о том, как мантия попала к нему в руки. Даже извинился, что так все получилось — мол, не стоило ему просить Джеймса отдать артефакт.
Ключ от банковского хранилища тоже был передан Гарри с напутствием, что сейф принадлежит ему, и только ему решать, на что тратить деньги. Удивительно, что за два года тот так и не купил себе нормальную одежду. Возможно, думал, что содержимое сейфа — это все деньги, что достались ему от родителей. Или боялся, что Дурсли увидят новую одежду и прознают о деньгах. Ну ничего, шмотки — это вопрос поправимый.
Разумеется, то, что здесь Дамблдор иногда вел себя не как полнейший мудак, ни о чем не говорило. В конце концов, он мог просто планировать на шаг вперед не только свои грандиозные геополитические планы, но и что-то приземленное.
В любом случае, для Гарри он все еще оставался ползучим старым подонком, который испоганил жизни десяткам ни в чем не повинных людей, пусть иногда и до безумия тупых. Да и не стоило принимать на веру образ, который тот поддерживал на публике.
Разумеется, Гарри не сам пришел к таким выводам. Да, будь он поумнее, он бы сложил два и два еще на пятом курсе, когда столкнулся с игнорированием Дамблдора, разрушением природной ментальной защиты и последующим пиздецом с пророчеством.
К сожалению, Поттер умным не был. Поэтому благополучно терпел до тех пор, пока не вскрылась многолетняя афера бородатой падлы с крестражем и «взращиванием на убой». Вот тогда, наконец, после омута памяти и Запретного леса, в голове Поттера начала выстраиваться логическая цепочка.
Дальнейшие годы, прожитые с Кричером, Арктурусом, Вальбургой и Слэро только укрепили, высекли в граните его презрительное и подозрительное отношение к Дамблдору. Ну, а как иначе? Все четверо ненавидели бородатого в той или иной степени, и если лепет Кричера Гарри не особо слушал, то аргументы Арктуруса и Слэро казались ему состоятельными. По крайней мере, слишком уж много грешков те приписывали бывшему директору Хогвартса.
Если суммировать, то у Гарри по итогу был огромный список претензий к Дамблдору.
Тот отсиживался первую войну с Волдемортом, позволяя умирать своим «соратникам», по сути вчерашним студентам, завербованным в хер пойми какую подпольную секту.
Под знаменем своей политики всепрощения отмазал от Азкабана выродка Снейпа, но позволил закинуть туда невиновного Сириуса.
Разрешил Снейпу не только преподавать в школе, но и заниматься разжиганием розни между факультетами только из-за того, что хотел иметь ручного пожирателя-зельевара под рукой на всякий случай.
Засунул в школу зеркало Еиналеж, создал полосу препятствий с цербером и затолкал на нее первокурсников. Проигнорировал василиска, не стал покупать мандрагоры, чтобы не получить удар по собственному положению после огласки о событиях в школе.
Абсолютное безумие — позволил третьекурснице пользоваться маховиком времени для двух лишних предметов в расписании, попустительски отнесся к пересечениям дементорами границ замка и нападениям на студентов. И ведь это далеко не все прегрешения.
Как объяснить то, что эпидемия драконьей оспы скосила по большей части именно тех представителей старых родов, которые пытались сохранить нейтралитет, не влезая в ограниченный конфликт? И это так удачно случилось примерно в один период времени с публикацией Дамблдором отчета о работе с Фламелем над новыми способами применения этой самой драконьей крови. Отчета, который, как ни странно, в общем-то был достаточно бесполезным, несмотря на всю шумиху вокруг него.
Поттер со Слэро разбирали применение этих пунктов на практике, и половину в итоге забраковали за нелепость, а оставшиеся способы были известны задолго до публикации. Видимо, в вопросе пиара этой работы немалую роль сыграло политическое положение Дамблдора на тот момент, как и еще не угасшая слава того, кто победил Грин-де-Вальда и тем самым окончил магическую часть Второй Мировой войны.
Да, в идеале Дамблдору стоило бы умереть. Тем более, именно это он и сделал в мире Поттера в 1997 году. К сожалению, паранойя Гарри подсказывала ему, что здесь все может быть не так просто — во-первых, бородатый мог наклепать себе крестражей с запасом, избежав ошибок, совершенных Реддлом; во-вторых — у него наверняка уже сейчас были магические портреты, которые при должном уровне обработки ритуалистами и ментальных закреплениях, получат воспоминания вплоть до момента смерти оригинала и смогут свидетельствовать против убийцы; в-третьих, он имел под рукой неплохой по размерам контингент преданных только ему магов, не говоря уже о собственной силе и преимуществах, даваемых замком директору.
Несмотря на то, что у Поттера руки чесались от желания придушить старика, с ним действительно слишком опасно ввязываться в прямое и открытое противостояние. Единственным вариантом, который видел Гарри на данный момент, было позволить всему течь так, как это было в его мире. Возможно, за некоторыми мелкими исключениями.
Цель была понятна — Дамблдор должен надеть проклятое кольцо. Это единственный момент, когда он был настолько беспечен, ослепленный тем, что наконец нашел третий дар смерти, и забрав мантию, мог бы достигнуть того мифического могущества, которым всю жизнь был очарован.
Был еще один вариант, но он казался, мягко скажем, рискованным. Использовать против Дамблдора огнестрельное оружие.
Выстрел зачарованной пулей в голову.
Это неплохо звучало в теории, но на практике Дамблдор наверняка никому не доверял настолько, чтобы не держать вокруг себя пассивный щит, особенно находясь на магическом источнике Хогвартса. Или с помощью артефактов, которых на нем было как на рождественской елке. Ну и помимо этого, скорее всего, тело Дамблдора само по себе было серьезно усилено ритуалами, чтобы выдерживать катастрофические физические повреждения. То, что он не умер в ту же секунду, когда надел кольцо — явное тому свидетельство. Обычного мага проклятие гнилой плоти прямо там превратило бы в мумию.
Поскольку у Гарри было свободное время, он все же приступил к разбору тех воспоминаний, что остались от предыдущего владельца тела после встречи с дементором. Под нож сразу отправилось все, вплоть до сентября 1991 года. На это просто не было времени — в первую очередь ему требовались воспоминания о времени, проведенном в замке.
Первый курс в основном повторял тот, что был у него, разве что за мелкими отличиями, вроде той же мантии или тролля. Инцидент на уроке полетов повторялся точь-в-точь, разве что без Гермионы. Несостоявшаяся дуэль, в свою очередь, была именно с Ноттом, а затем троица попала к Пушку. Финальная схватка с Квирреллом не отличалась от той, что происходила и в прошлом мире.
Второй курс тоже мало чем выделялся. Все та же травля, поход к Арагогу, парселтанг на дуэли, Добби и его спасательная миссия. Несмотря на какие-то мелкие отличия, в итоге все свелось к Джинни, дневнику, Василиску, слезам Фоукса и мечу Годрика.
Третий курс ознаменовался дементорами, Люпином, патронусом и побегом Блэка. Особых отличий Гарри не заметил. Вновь Малфой полез на гиппогрифа и его отец, будучи членом Попечительского совета, заручился поддержкой большей его части в отношении судьбы Клювокрыла, получив разрешение на прошение о казни.
Осознание и разбор воспоминаний местного Гарри Поттера привели к еще одному открытию. Тот, кто в этом мире занимал тело до него, был безумно жалким и одиноким. Даже более одиноким, чем сам Гарри помнил себя в подростковом периоде.
Конечно, у местного Поттера были друзья и приятели. Но были ли среди них лучшие?
Ну-у-у-у…
Разве что Рон, да и то с натяжкой.
Гермиона по большей части была занята собой и учебой, изредка участвуя в каких-то внешних активностях, а с остальными у местного Гарри не хватило смелости познакомиться или подружиться.
Влиял как страх мальчика быть отвергнутым, так и стеснительность из-за одежды и внешнего вида (просто поразительно, что за три года паренек ни разу не почесался, хоть бы одежду нормальную купил), да и общий уровень развития мешал — пацану однозначно не хватало способности вести осмысленный диалог со сверстниками, что удивляло.
Единственное, в чем новоприбывший Гарри был уверен насчет собственного детства — он никогда не упускал возможность взять в библиотеке Литл-Уингинга лишнюю книгу. Местный же Поттер пренебрегал этим, предпочитая предаваться бесполезным мечтам об абсолютном и бесплатном счастье, которого так и не дождался, получив в конце пути лишь поцелуй дементора.
Да, его можно было лишь пожалеть.
Даже поступив в Хогвартс, он не влился в новую компанию, а скорее попал в опалу со всех сторон — часть студентов ждала от него великих свершений, часть ненавидела, а профессора, присмотревшись, плюнули на бестолкового и не слишком прилежного ребенка, позволяя ему плыть на своей волне из средних оценок и сомнительных показателей.
Лишь квиддич был отдушиной, но и тот постоянно сочетался с какими-то опасными событиями — будь то бладжер от Добби или дементоры.
Теперь смерть мальчика даже виделась каким-то благом, на самом деле. Или Гарри просто старался себя в этом убедить, чтобы оправдать данный ему второй шанс.
По крайней мере, он точно знал, что справится получше, чем тот, кто занимал это тело до него. План по развитию магии и тела уже был в процессе составления, финансовое состояние скоро тоже должно подрасти, а вслед за ним и так необходимое влияние — все, что нужно, чтобы уничтожить Реддла и наконец пожить в свое удовольствие, не задумываясь о том, станет завтрашний день последним или нет.