***
Почти год назад. Выходя из офиса, темноволосый парень, одетый в рубашку и чёрные брюки, с темно-синей курткой на плечах и тёплой шелковой тканью на шее цвета красной акации, увидел, возле рядом стоящего дерева коробку с котятами. Погода была почти холодной, подходящей для середины осени. Бедные клубочки пытались вылезти из своего заточения, но края были слишком высокими для новорожденных котят, те громко мяукали, пытаясь призвать себе на помощь хоть кого-нибудь. Подойдя ближе, Баджи заметил трёх котят: черненького, как смоль; темно-коричневого с желтыми пятнышками; и светло-бежевого, похожего на кофе со сливками. Сердце пропустило удар. Какая бесчувственная скотина могла оставить умирать на холоде беспомощных живых существ. Злость холодила вены, кулаки чесались, хотелось избить этого выродка. Опустившись на колени и сняв с себя тёплый шарф—который мама подарила в честь первого дня работы в офисе—Баджи накрыл маленьких котят, которые не переставая мяукали. Убедившись в том, что животные укрыты, Кейске поспешил скорее к ближайшему зоомагазину. Улица, на которой работал темноволосый, была шумной: с одной стороны проезжали машины, гудящие практически постоянно, а с другой стороны многоэтажные каменные здания, в которых работали такие же офисные планктоны. Некоторые поодаль стоящие друг от друга одинокие с опавшими листьями деревья придавали контраста серому осеннему дню. Почти бежав по тротуару, темноволосый парень заходит с довольно не маленькой коробкой в магазинчик, открывая дверь ногой. Само здание было обычное: стеклянная витрина; стеллажи с нужными вещами для домашних животных; стёкла, за которыми находились то грызуны, то волнистые попугаи, которые пытались перекричать друг друга. Вошедший посетитель сразу замечает двух довольно симпатичных работников за прилавком. Сердце второй раз на дню замирает, уже не от злобы к людям, а от проснувшихся—где-то глубоко внутри—бабочек, которые своим порханием разгоняют сердце с бешеной скоростью. Парень так и стоял у входной двери где-то минуту, смотря на работников. Те сразу же подали голос, не понимая, что случилось. Может плохо человеку, или что похуже? — Здравствуйте! Вам чем-нибудь помочь? — спрашивает юноша со светлыми крашенными волосами. Его образ очень похож на одного из котят, которых до сих пор держал в руках Баджи. Покупатель никак не мог вымолвить ни слова, смотря округлыми глазами перед собой. Любовный импульс поразил ту самую половину мозга, которая отвечала за речь и движения. Парни за прилавком насторожились и подошли ближе к застывшему в дверях. — С вами всё хорошо? — махая рукой перед глазами покупателя, спросил парень с мелированными волосами, собранными в высокий пучок. —Эээээ…да! Всё хорошо! — быстро протараторил парень, выйдя из заточения своих мыслей: о красоте продавцов. — Я нашёл их у дороги, где я работаю. Решил сюда принести. — отводя взгляд на коробку, в которой двигался шарф и поскуливали маленькие тельца. — Боже! Какой придурок их там оставил? — грозно прокричал тот, кто пониже, проводя правой рукой по своим волосам. — Спасибо, что принесли их сюда. Мы о них позаботимся! —улыбаясь сказал парень чуть повыше другого работника. Выхватив коробку из рук темноволосого, продавец направился к вольеру для котят. Прийдя в более рабочее состояние мозга, Баджи заметил маленький бейдж в уголке фартука у стоячего перед ним продавца, который всё больше благодарил за помощь в нахождении дома для котят. —Чифую Мацуно. — проговорил Баджи, сразу не заметив, что сказал вслух. — Да. Мне как к вам обращаться? — улыбнулся Чифую, немного наклоняя голову на бок. Увидев лучезарно светящееся лицо парня спереди, Кейске опять застыл. Беззаботная, но счастливая улыбка, как-будто могла осветить весь этот серый мир, в котором тонул Баджи, уже захлебываясь. — Я положил котят к остальным в вольер и накормил. Вот ваш шарф. — протягивает нежно-алую ткань покупателю. — Кейске Баджи. — выпаливает переживающий парень, чуть завысив голос, юноша в руках которого был шарф, роняет ткань. — Ой, извините! — ещё громче проговорил угольноволосый. — Казутора. — по инерции отвечает юноша, опускаясь, чтобы поднять упавший шарф. — Казутора Ханемия. Чифую переводит взгляд с одного на другого парня, и начинает громко смеяться. Его позабавила такая ситуации двух переживающих парней. Мелодично прекрасный смех автоматически подхватывают и другие находившиеся в помещении парни. Тепло всё больше расплывалось, обволакивая каменные — такие уставшие — сердца.***
Вот так и прошло скомканное знакомство, которое перевернуло их миры верх дном, добавляя всё больше ярких красок. Было более, чем хорошо, до одного определенного момента. Гуляя по вечернему зимнему парку, Казутора и Баджи мило разговаривали. Вокруг было снежное царство: снег красиво укутывал лысые деревья; маленькая скользкая дорожка, которой хватало на двух людей, поблескивала в свете фонарей. Кейске каждый раз подхватывал еле стоящего Ханемию, который шаг за шагом поскальзывался. Подойдя ближе к одинокой скамейке, прятавшейся в тени деревьев, и которую не освещали фонари, парни устало свалились на неё, раскидывая руки вдоль спинки и выпрямляя ноги. В такой зловонной тишине можно было уловить только сопение заложенного носа Казуторы. — Знаешь…я хочу тебе кое-что сказать. — направив глаза вверх и откинув голову, прошептал Ханемия. Небольшие клубы тёплого воздуха растворялись сразу же, после сказанных слов. — Ты мне нравишься. — глаза всё так же направленны в высь, а голос предательски дрожит от нахлынувших эмоций. Баджи резко поворачивает голову, устремляя глаза на расслабленное лицо соседа по лавке: никаких эмоций, ледяные песочные глаза сверлят дыры в бескрайнем небе. — Ты мне тоже нравишься, Казутора. — быстро шепотом проговаривает Баджи, немного смущаясь. Казутора опускает глаза на сидячего с боку,—на половину повёрнутого парня—краска окутывает немного розовые щёки все сильнее. Не упуская такого подходящего момента, Баджи опускает голову легонько целуя Ханемию в губы. Поцелуй практически был призрачным, но таким желанным, как будто только сейчас они вздохнули полной грудью. Прикосновение губ отдавалось легким теплом на коже. Неповторимый аромат парфюма зимней вишни с бананом обоих юношей смешивался, создавая лёгкое оседание на лёгких. Время как-будто остановилось, они не замечали ничего вокруг, находясь в собственно созданном мирке. Хоть и произошло что-то, чего хотел Баджи, но ощущение неполноценного счастья потихоньку поглощало всё изнутри, отдавая болью в сердце. Уже тогда темноволосый парень понял, что он влюблён не только в Ханемию. Не хватало, того самого дуновения персика, который бы дополнял их микс запахов и вкусов, скрашивая по отдельности. Из тьмы размышлений, сознание вернул Казутора, который решил погреть руки, запустив под верхнюю одежду соседа. Ледяные пальцы коснулись тёплой спины, которая сразу же натянулась струной. Баджи подскочил, ругаясь и проклиная, в то время как преступник произошедшего громко начал хохотать, разнося звонкий голосок эхом в ушах.***
В магазинчик заходит еле живой покупатель. Баджи держащий два мороженых в одной руке,—вторую использует для входа, открывая себе дверь. В помещении намного прохладнее, чем температура на улице, которая заставляла людей быстрее забегать в заведения с кондиционером. Жаркое лето нескончаемо пытало. Охлаждённый воздух резким движением укутал полурастаившего парня. Чифую, наблюдая за всей ситуацией со стороны, не сводил глаз с потного тела Баджи, которое просвечивало в местах сильной влаги. Пришедший заметил пристальный взгляд и ухмыльнулся. Казутора отсутствовал, он поехал отдавать трёхмесячных щенят, уезжая куда-то довольно далеко. — Ты скоро? — спросил темноволосый, продвигаясь ближе к стойке, за которой стоял Мацуно. — Осталось десять минут до конца смены. — ответил светловолосый, отводя взгляд от настенных часов. — Мороженное растает. — сладкий десерт уже начинал стекать по вафельному стаканчику в форме конуса. Заметив всё-таки стёкшую сладкую дорожку, Кейске подносит пальцы ближе к своему лицу и начинает слизывать, обводя каждый изъян фаланг. Начисто вычистив, поднял взгляд на продавца. Чифую стоял весь красный, пряча глаза от спереди стоящего юноши, держащего подтаявшую сладость. Провокация для ангелочка прошла успешно. Улыбнувшись более игриво, темноволосый передал одно мороженое. — Я не угадал со вкусом? — вопросительно вскинув брови, спросил Баджи. — Персиковое не любишь? — Нет, нет, мне нравится персиковое.— протянул руку в ответ, чтобы забрать. — Ты угадал. — улыбнувшись, подтвердил слова друга Чифую. Протянув холодную горку ко рту, Мацуно уже хотел попробовать, но Кейске молниеносным движением припечатал холодную сметь в лицо светловолосого. Искренний смех разнесся по всему периметру здания. Сияющее лицо вызывало в продавце бурю непрошенных эмоций. Хотелось застыть во времени: чтобы звон радостного голоса всегда играл свою мелодию; чтобы сердце так же приятно бешено колотилось, разнося приятное покалывание по всей коже. С минуту Чифую просто стоял не двигаясь, стараясь в более мельчайших подробностях запечатлеть эмоции друга. Заметив непонимающие нотки в глазах светловолосого, Баджи перекинулся телом через стойку, притягивая чужое лицо все ближе к своему, и медленно нежными движениями начал слизывать сладкие остатки мороженного. Длинный язык слабо касался кожи, но этого хватило, чтобы Чифую совсем превратился в красный свет светофора. Медленно Кейске коснулся сладостных губ, которые горели неистовым жаром, с отчётливым вкусом персика. Темноволосый попытался углубить поцелуй, но недоумевающий Мацуно приложил руку к мокрым губам партнера. — Что…— мысли смешались в грязную лужу, которая отдавала тёплым покалыванием в паху. — Целую. — ответил Кейске, отстранившись. Встав на обе ноги, посетитель продолжил трапезу. Всё ещё находясь в немом шоке, Мацуно просто хлопал глазами. — Ты мне нравишься, Чиф — смотря прямо в зелёные глаза, Баджи пытался читать потаённые мысли этой светлой макушки. Парни секунду играли в игру— кто кого пересмотрит — Чифую развернулся, чтобы обойти стойку. Приблизившись ближе к темноволосому, Мацуно поднялся на носочки, удерживаясь руками за чужие плечи, легонько поцеловал в губы. На нежной коже оставался привкус персика и вишни, оба облизали губы. — Ты тоже. — прошептал светловолосый, надеясь, что его не услышат. Но действия говорили сами за себя. Жар разливался по каждой вене, немного сильнее пульсируя в районе шеи. В ушах шумело, а глаза были накрыты белой пеленой. Такие неистовые , дикие, запретные чувства казались очень даже соблазнительно привлекающими. Баджи наконец-то почувствовал некое облегчение: его чувства приняли замечательные люди. Но проблема всё-таки оставалась. Как превратить эти раздельные отношения в целостное слияние, отдаваясь в них без остатка?***
Так и продолжалось последние несколько месяцев их параллельных отношений. Кейске бегал то к Чифую, то к Казуторе. Его беготня всё больше привлекала внимания, и больше выматывала. Он просто мечтал, о том, что мог бы рассказать про свои чувства к обоим возлюбленным, но страх всё больше оттягивал эту идею. Видеть раненых и разбитых Мацуно и Ханемию, он не хотел. Потерять настолько важных личностей, тоже не было рвения. В таких раздумьях Кейске пытался по максимуму уделять обоим своё внимание, беготня сильно подорвала здоровье. Глаза выглядели намного более уставшими, синяки под ними никак не намеревались проходить—даже если темноволосый спит то, самое нужное время. Кости на рёбрах чуть сильнее выступили, но твёрдый подтянутый рельеф никуда не делся. Кожа превратилась в красивый мрамор, который бывает на входе в музей, с еле заметными красными венами. Можно даже подумать, что его любовь убивает. Да. Однозначно да.***
Идея—пойти на ночной сеанс в кинотеатр—пришла совсем спонтанно. Состояние Баджи становилось всё хуже. Хотелось, как-нибудь подбодрить парня, который терял интерес практически ко всему—всегда витал в своих мыслях. — Баджи-сан, может пойдём в кино? — спросил Чифую нежным голосом. Обсудив все моменты этого похода, Чифую и Ханемия начали уговаривать пойти. Кейске не видел дальше своего носа, ему стало интересней сидеть рядом с одним из парней и обдумывать что-то. Пугало это всех кроме самого Баджи. — Говорят, что там интересный фильм. — враньё никто не отменял. Конечно парни не смотрели, какие фильмы сейчас идут, купили билеты на первый попавшийся фильм. — Угу. — угукнул Кейске, от чего на лицах парней растеклась ликующая улыбка. До фильма оставалось ещё время чтобы собраться и добраться до торгового цента, где находится сам кинотеатр. Одеваются парни по погоде: Баджи в чёрных джинсах и водолазке с длинным воротом такого же цвета; Чифую в свитере цвета клубничного молока и джинсы, у которых две стороны разные, одна сторона серая, вторая чёрная; Казутора же в белой футболке и синих джинсах, а сверху накидывает желто-чёрный бомбер. Одевшись, и собрав всё нужное, выходят из квартиры Кейске. Она находится на последнем двенадцатом этаже, от куда по утрам видно самый прекрасный рассвет. Нажав на кнопку вызова лифта, парни смотрят в окно, любуясь уходящими лучами солнца на небе. Добрались юноши в кинотеатр ровно к началу сеанса. Пока Ханемия с Баджи выбирали что-нибудь съедобное, Мацуно пошёл распечатывать билеты. Заходя уже в кинотеатр парни понимают, что в пока что светлом помещении не так много людей, и решают наплевать на купленные места, сев в конце зала подальше от экрана. Конечно же Ханемия и Чифую посадили Баджи по середине, а сами сели по обе руки от него. Свет тухнет, на белом полотне показываются разнообразные картинки, которые вообще не привлекают внимание. Та часть людей которая заходила в начале, быстренько к середине фильма решали уйти. Показывали какую-то неинтересную слащавую мелодраму, которую даже Чифую не хотел уже смотреть — хотя он любитель всякой романтики — а Кейске и Казутора тем более уже засыпали от скуки. Не выдержав, Ханемия поднимается со своего места, отвечая, что направляется покурить. Баджи уже хотел последовать за возлюбленным на улицу, но кто-то держит того за рукав,— Чифую —прося остаться с ним. Темноволосый садится обратно на своё нагретое место, вытягивая ноги. — Ты чего? — спрашивает Кейске, направляя взгляд на кулак, который никак не хочет отпускать ткань чёрной водолазки. — Ты не хочешь побыть со мной наедине ? — зелёные глаза направлены прямо в бронзовые. Гляделки не прекращаются до того момента, пока Чифую не переваливается через подстаканник на кресле и страстно впивается в сухие, немного потрескавшиеся губы. Баджи оживает. Мацуно хватает всего несколько движений языком, чтобы темноволосый завёлся. Маленькие кулачки разжимаются и плавно спускаются на напряженную ляжку Кейске — его передергивает. Руки скользят все выше, специально пропуская напряженную область, от чего парень в водолазке непроизвольно запищал, отстранившись от сладостных губ. — Чифую! — произносит имя, как-будто не своим голосом, Баджи. Светловолосый парень никак не среагировав на жалобный стон, продолжает. Руки опускаются на ширинку, юноша ничего не предпринимает далее, просто натирает пальцем набухшее место. Баджи становится тяжело дышать, он перехватывает подлые ручки и зажимает в своих ладонях. В этот момент в тёмный зал, который освещается только от экрана, заходит Казутора. — Поцаны, погнали от сюда. — сказал парень с пучком, стоя возле входа в помещение. — Фильм не интересный. Юноши, сидевшие на задних рядах, поднялись, взяв с собой пустую коробку от попкорна и недопитый Lipton Зелёный чай, которые сразу на выходе полетят в ближайшую мусорку. Выходили из торгового центра парни в тишине, каждый думал о своём. Лица были напряжены. Выйдя из дверей большого здания, юноши направились к дому Баджи — он находится ближе остальных. Автобусы уже не ходили — время перевалило за полночь — поэтому ничего не оставалось, как идти пешком. Погода была душной, а тучи все гуще и темнее собирались над городом, грозно нависая. Прошло немного времени и первые капли начали падать на плечи. — Блять, в прогнозе говорилось, что с утра будет дождь. — что-то листая в телефоне, проговорил Чифую. — А я люблю дождь. — завороженно смотря ввысь, Казутора покружился. — Как-будто эти капли смывают всё плохое с души. Чифую и Баджи непроизвольно застыли, смотря на прекрасную картину—кружащего юноши. Моросящий дождик всё быстрее тарабанил свою мелодию по крышам и окнам стоящих вдоль дороги машин. Улочка была тихой, погода всех распугала, оставались только редко проходящие люди, спешащие домой с работы. Фонари хорошо освещали дорогу, придавая неровному асфальту больше глубины и чёткости. Казутора в своей обычной манере не смотрел себе под ноги, от чего всегда оступался, ловил же его Баджи, что-то бубня себе под нос. — Осторожней! — Чифую переживал, он впервые видел такого безрассудного Ханемию, который как ребёнок кружился, собирая все капли на себя. — Расслабьтесь. — похихикал парень с мелированием, и все таки не удержавшись падает пятой точкой прямо в лужу. Баджи который стоял рядом—просто отвлёкся, чтобы посмотреть на Чифую—не успел подхватить упавшего. Все начали смеяться. Ханемия выглядел как маленький мокрый котёнок. Звон голосов разносился слабее, из-за идущего уже ливня. Чувство счастья окутывало всех, в какой-то степени Чифую и Казутора справились со своей миссией по спасению Баджи из депрессии, и это радовало только сильнее.***
Промокшие до нитки, и уставшие, как собаки, парни вваливаются в квартиру. Первым в душ залетает Чифую, который уже трясся — как банный лист — от холода. Баджи скидывая одежду на пол и идёт в направление комнаты, чтобы достать чистую сухую одежду для всех. Отдаёт каждому по комплекту, а для Чифую оставляет под дверью в ванную комнату. Пока каждый занят своим делом, Казутора заходит на кухню, складывая мокрую одежду хозяина квартиры и свою в стиральную машинку, стоячую возле плиты, оставаясь только в нижнем белье. В такую погоду нужен тёплый чай. Когда чай был уже готов, Мацуно зашёл в комнату. Выглядел он, как ребёнок, который напялил на себя одежду старшего брата, чтобы казаться круче. По сравнению со всеми, светловолосый парень был самым миниатюрным. Стройные ноги выглядывали из широких шорт, которые держались на туго завязанных шнурках на поясе. Ключицы выглядывали из под растянутой футболки, приковывая к себе внимание Казуторы. — Казу, ты чего? — встретившись взглядами, полуобнаженный парень понял, что довольно нагло пялился на светловолосого. А трусы предательски натянулись, показывая во всей красе нахлынувшее возбуждение. В одно мгновение Казутора телепортируется от стиралки в ванную. Зеркало запотевшее, дыхание сбито, щеки горят. Непонятно, почему произошла такая реакция тела на другого парня, которого Ханемия даже не представлял в роли парня. Да, Чифую очень красивый, но они, как маленькая семья, которая сплотилась благодаря работе. Похоже Казутора сильно ударился пятой точкой. Решив больше не напрягать оставшиеся извилины головного мозга, парень заходит в душевую кабинку включая воду. Капли успокаивают тело, напряжение проходит, а мысли устаканиватся. Помывшись, Казутора находит мокрой рукой лежащий на раковине сухой комплект одежды: немного обтягивающая футболка, и серые шёпоты. Пахнет вишней.***
После исчезновения Ханемии, Мацуно так и остался стоять, устремив взгляд в то место где были смущающие вещи. Из ступора выводит тёплая, горячая рука, которая обвилась вокруг талии светловолосого. — Баджи-сан! — младший никак не хотел показывать остальным, в каких они отношениях. Современный мир жесток, он не принимает такую любовь. — Хорошо. — послушно убирает руки Баджи, но обойдя, чмокает светловолосого в висок, проходит к столу, на котором стоят три горячие кружки с чаем. Чифую следует примеру старшего, садясь рядом за округлым столом. Взгляд цепляется за обновлённое тело темноволосого, который всё ещё был в обтягивающих боксерах. Немного разговорившись, Баджи опять вспоминает падение Казуторы в лужу, от чего начинает хохотать, а Мацуно подхватывает смех. Звон связок сливается в мелодичную симфонию, которую слушает заворожённый вошедший виновник этой ситуации. Странное чувство. Как будто я нашёл то, что так долго искал. Не что-то отдельное, а целостное и родное. Сколько бы не проводили юноши времени втроём, такого чувства он не чувствовал никогда, будто что-то поменялось за этот период, который подарил нам темноволосый парень, свалившийся, как снег на голову. — Баджи, иди мойся! — проговаривает Ханемия, опускаясь на пустой стул. — И Чиф, а где твоя мокрая одежда? — Она в ванной, я забыл ее. — поднимаясь с насиженного моста, отвечает Мацуно и направляется в соседнюю комнату. Взгляды обоих парней, сидящих за столом, ощущаются всем нутром, от чего Чифую покрывается мурашками. Приятное тепло расплывается по венам, — такое светловолосый парень чувствовал только в окружении бабушки и дедушки— принося умиротворение всем накопившимся мыслям. Довольно таки быстро вернувшись, Мацуно закидывает оставшиеся промокшие вещи в стиральную машинку, которая начинает гудеть после нажатия на кнопку включения. Оставшись в комнате одни, Чифую и Ханемия молчат. Смущение накрывает обоих, после ухода Кейске в другую комнату для принятия водных процедур. Секунды длятся слишком долго. А напряжение всё больше нарастает. Тишину все таки решает прервать светловолосый. — Сегодня я узнал тебя с новой стороны.— бегая глазами по столу, Чифую перебирал пальцы от волнения, которые переодически хрустели. — Я всегда думал, что ты очень консервативный и зажатый, а оказалось, ты бываешь ещё открытым и немного безответст... — Я прошу прощения, за инцидент сегодня на кухне. — дерзко перебил Казутора, не оставляя никакого шанса закончить речь второму. — Организм иногда подводит. — Нет, нет. Ничего! Почему ты извиняешься? — встревоженно Чифую поднимает глаза, а перед ним картина: Ханемия сидит на стуле, немного наклоняя туловище в сторону светловолосого, держа руки в замке на уровне головы, прося прощения. Мацуно подскакивает со стула, чтобы успокоить оппонента, но скользкий пол, где чуть ранее лежала мокрая водолазка Баджи, решает, что светловолосому лучше полежать. Чифую поскальзывается, перед глазами только белый потолок, мгновение и он должен был бы лежать уже на полу, но чужие сильные руки успевают удержать голову от удара об кафель. — Осторожнее! — взволновано говорит Казутора. Сердце его отдавало ненормально быстрый ритм. Перед глазами всё ещё висела картина почти упавшего Мацуно, который мог бы разбить себе голову или ещё, что похуже. — Пожалуйста, будь осторожен! — Ханемия не выдерживает, глаза начинают наливаться слезами, которые пока не хотят скатываться по щекам, удерживаясь на веках. — А если бы я опоздал? — шёпот переходит на чуть громкий и взволнованный голос. Непроизвольно мелированный парень прижимает светловолосого к груди, вызывая смущение у второго. — Казу, всё хорошо…— пытаясь успокоить Ханемию, Чифую не сразу замечает в дверном проёме счастливо улыбающееся лицо. — Что это тут у вас? — немного натянуто спрашивает Баджи. Волосы мокрые, глаза светятся, а улыбка его такая лучезарная, что хочется расплакаться от счастья. — Чиф чуть себе голову не проломил! — вскрикивает до сих пор не успокоившийся Ханемия. С лица Кейске слетает та самая редкая улыбка, а глаза которые сверкали, начинают обеспокоено бегать по лежачему телу. — Чт…Что ? Как? — взволновано спрашивает темноволосый, практически подлетая туда, где сидит Казутора, и садится рядом, осматривая лежачего Мацуно. — Со мной все хорошо! — теперь перед Чифую, чуть ли не рыдают два взрослых парня. — Успокоитесь! — А если бы что-нибу…— не успевает проскулить уже плачущий Ханемия, как его перебирает Мацуно. — Да заебали, я жив, не ударился!— зло кричит, чтобы его наконец услышали, но вышло безрезультатно. Теперь его прижимаются к себе два парня. В какой-то момент сердце Чифую пропускает удар, ему так сладостны общие обнимашки, что хочется просто раствориться в них, как сахар в чае, про который все забыли. — Я вас так люблю! Вас обоих. — не подумав, сказал Баджи под влиянием эмоций, и сразу же пожалел о сказанном. Лица Чифую и Ханемии застыли, смотря прямо в бронзовые радужки, которые спешно искали укрытие от пронзительных взглядов. Казутора и Мацуно не сразу понимают, что сказанное темноволосым это не галлюцинация. Переведя очи на друг друга, парни отшатываются, отползая на какое-нибудь расстояние, от чего Чифую роняет стул на пол. Громкий звук упавшей мебели передергивает Баджи, который сидел на коленях в центре комнаты, уставив глаза в пол. Мысли барабанили по голове с такой силой, что Мацуно—просто не выдержав—выходит из кухни, в направлении входной двери. В гробовой тишине можно было услышать только хлопок закрывшейся двери, который во второй раз заставил передернуться тело Кейске. — Ты любишь нас обоих? — неуверенно спрашивает Казутора. — Да, я вас обоих люблю…— шёпотом пролепетал темноволосый, коря себя за резкий выброс своих чувств. — Я встречался с вами за вашими же спинами. Казутора закаменевает. Услышать от любимого человека, что он любит не только тебя, но и другого, так ещё параллельно встречаясь с обоими, очень неприятно. Да он любит. Но правда заставляет Ханемию подняться с холодного кафеля и последовать примеру недавно ушедшего Чифую. Второй хлопок. Абсолютная, убивающая, душащая тишина заставляет слёзы потечь по щекам. Тёплые струйки мочат кожу, оставляя незаметные следы на лице, которые неприятно стягивают кожу. Голова закружилась; неприятный горький ком подступил к горлу; тело накалилось. Все накопленные эмоции выплеснулись из Баджи, как и зелёный чай, который Кейске выпил ещё в кинотеатре. Выпустив из себя все, как материальное, так и ментальное. Темноволосый ложится на кафель — приятно холодит кожу — немного поодаль от всего беспорядка, и мгновенно проваливается в сон. Несколько дней без сна дают о себе знать. Мысли больше не надоедают, в голове пусто. Он провалился в блаженный, такой нужный и спокойный мир грёз.