Меняй меня

Чемоданы выезжали на ленту один за другим, и каждый был обязательно встречен либо облегченным выкриком «О, это наш!», либо разочарованными вздохами уставших путников. Бан Ен Гук, наверное, единственный в этой толпе прилетевших в Корею был спокоен, как дуршлаг перед расстрелом, и никак не комментировал садистскую процедуру выдачи багажа. Впрочем, не единственный. У другой ленты в точно такой же позе, с точно таким же выражением лица стоял его отец. Их повернутые спиной друг к другу внушительные фигуры являли собой яркий пример грамотной живой инсталляции, которую можно смело выставлять в музее современного искусства. Ни тот, ни другой, увы, не догадывались о своей высокой художественной ценности и продолжали взирать прямо перед собой с невозмутимостью заправочного шланга. Наконец, на дорожке показался большой серый чемодан с написанным на нем черным маркером именем владельца, и Ен Гук двинулся с места, чтобы без видимых усилий спустить тяжелую поклажу на пол. Если учесть, сколько лет было прожито в Соединенных Штатах, то двое мужчин приехали, можно сказать, налегке. По чемодану на каждого – не смешно ли? Конечно, им еще отправят те вещи, что сейчас остались на хранение у знакомых американцев, но и те скромные пожитки – сентиментальный букет воспоминаний - не отменяют того факта, что новый этап жизни начинается с чистого листа. Здесь. В Сеуле. - Па,- донесшийся из-за спины басистый голос сына заставил бывшего военного испуганно дернуться и сконфуженно нахмурить брови. - Просил же не басить мне в ухо,- ткнув мизинцем в слуховой проход и демонстративно его потрепав, мужчина провел рукой по все еще по-армейски коротко стриженым волосам, за год успевшим заметно подернуться сединой. - Каждый раз пугаюсь. - Извини,- широко улыбнувшись, Ен Гук встал рядом с отцом и устремил взгляд в пасть конвейера, ожидая появления второго чемодана. - Это не твоя вина,- суровая складка между бровей родителя уже не могла обмануть младшего, хотя когда-то действовала на него устрашающе. - Не стоило нам с твоей матерью в медовый месяц налегать на коктейли. Я бы не схлопотал ангину и не получил бы вместо сына тромбон. Манера подполковника Бана отпускать подобные шуточки с самым что ни на есть грозным видом снискала себе славу далеко за пределами военного городка в Теннеси. Только Ен Гук всегда смеялся над ними без страха, остальные не были уверены, можно ли. Теперь, когда военная карьера отца осталась в прошлом, это уже не будет так забавно... Гук вздохнул, засовывая руки в карманы джинсовой куртки, и позволил себе на минуту погрузиться в воспоминания, которые были, правда, не совсем его. Представил мать в ярком парео, попивающую на шезлонге «Пина Коладу», и отца в гавайском ожерелье, с градусником подмышкой. Но только на минуту. Они обещали друг другу, что о матери будут вспоминать лишь в связи с чем-то смешным и приятным. Чтобы сдержать слово, ее образ нельзя было впускать в мысли надолго. - Па,- снова обратился Ен Гук к отцу, бесцельно изучая глубокие жесткие морщинки на его обманчиво суровом лице,- Я знаю, что вы были близкими друзьями с этим... Чхве. Но ты уверен, что мы его не стесним? Подполковник только вздернул одну бровь, не удосужившись оторвать взгляда от ленты: - Не знаю, кого вы сейчас называете друзьями и что подразумеваете под этим словом. Но в мое время... - Да, да, в твое время трава была зеленее,- прервал Ен Гук любимую песню своего отца о том, что двадцать с лишним лет назад все были романтики и моралисты. - Ты хочешь с этим поспорить?- наклон головы в сторону сына не предвещал ничего хорошего. - Нет, сэр. К счастью, продолжение лекции слушать не пришлось, потому что из недр аэропорта Инчхон лениво выплыл большой черный чемодан подполковника. *** Бросить все и переехать на историческую родину. Это решение было не простым, но в то же время единственно верным. Это был не побег от реальности и не способ стереть из памяти те годы, когда их в семье было трое. Паковать вещи заставила отчаянная нужда в свежем воздухе и необходимость двигаться дальше. Оба воспринимали возвращение как шаг вперед, навстречу светлому будущему, и оставили нажитое в Америке не без сожаления, но с легким сердцем. Двухэтажный дом с ухоженным двориком быстро нашел покупателя – им стал один из знакомых офицеров. Продали прямо с мебелью и хранившейся в подвале коллекцией вин – у жены подполковника было неженское хобби. Когда двери дома закрылись за спинами отца и сына в последний раз, оба почувствовали, как с плеч свалился тяжкий груз, и где-то внутри зародилось приятное волнение. Двадцатишестилетний Том Сойер и седеющий Гекльберри Финн отправлялись на поиски приключений. Подполковник Бан скопил достаточно денег, чтобы обеспечить себе достойную старость, и не сильно тревожился, отказываясь от заработанных в американской армии пенсионных льгот. Он не планировал открывать в Корее бизнес и вообще напрягать себя чем-то еще, кроме утренних пробежек, обязательных физических упражнений и рыбалки. Но вырулившая из туманного университетского прошлого дружба с неким Чхве Хен Шиком вмиг перевернула все планы. В детстве «дядя Чхве» был для Ен Гука личностью легендарной, если не мифической. Послушать отца, так они с лучшим другом в юные годы неоднократно спасли родину, побывали на Луне и укротили пару-тройку динозавров. В реальности все оказалось куда прозаичней: главным достижением друзей была, разве что, победа в драке над бандой из соседнего двора. И тем не менее, героический ореол, приписанный подполковником лучшему другу в целях воспитания в сыне качеств настоящего мужчины, окутывал Чхве Хен Шика и по сей день. Так вот этот самый Чхве Хен Шик и решил заняться обустройством отца Ен Гука в Корее, первым делом предложив тому стать партнером по бизнесу. А потом Гука просто поставили перед фактом, что они с подполковником будут жить в доме «мистера Бонда», пока не выберут и не отремонтируют по своему вкусу какое-нибудь подходящее жилье. Ен Гук догадывался, что два старика решили впасть в детство и насладиться обществом друг друга, так что вряд ли кто-то кому-то будет в тягость, но все же крохотный уголек сомнения продолжал его терзать, когда он выходил вместе с отцом к толпе встречающих. Чхве Хен Шик ничем не отличался от самого себя на фотографиях. Хоть он и стоял среди толпы, люди сами отходили от него на почтительное расстояние – пожилой мужчина неосознанно внушал окружающим благоговейный трепет. На нем были дорогой костюм и блестящие кожаные ботинки, на нос надвинуты солнцезащитные очки. Ен Гук сразу узнал его по солидной мужественной челюсти и зачесанным на бок черным, скорее всего крашеным, волосам. Он даже стоял, как на фото, вытянувшись в струнку и сложив руки за спиной. Завидев своих будущих постояльцев, ухмыльнулся и приподнял очки, являя миру улыбающиеся глаза-полумесяцы, едва различимые под припухшими веками. Подполковник ускорил шаг и в два счета оказался напротив друга. Двое невысоких мужчин, один загорелый и коренастый, второй ухоженный, но с вырисовывающимся под отутюженной рубашкой брюшком, оглядывали друг друга с головы до пят около минуты, не вступая в диалог и насмешливо щуря глаза. Затем протянутая подполковником рука была встречена сердечным и долгим рукопожатием, а еще через несколько мгновений последовало крепкое объятие с похлопываниями по плечу и сопутствующими доисторическими ругательствами вроде «чертяка», «подлец» и какими-то еще, тоже из эпохи палеолита. Такое не по-корейски теплое приветствие вызвало у толпящихся вокруг зевак шок, и Ен Гук поспешил спасать положение. Только когда он встал с чемоданом рядом и достаточно громко, но ненавязчиво кашлянул, старые друзья отцепились друг от друга. Чхве Хен Шик оценивающе воззрился на смущенного парня. - Это, значит, твой,- скорее констатировал он, чем задал вопрос. - Не похож?- подполковник, обернувшись на сына, просиял от гордости, и Ен Гуку захотелось провалиться сквозь землю. Ему совсем не часто выпадало становиться центром внимания, и он это очень не любил. - А по-твоему похож?- с наигранным раздражением цыкнул Чхве. - Хотя что там разглядишь, с высоты твоего роста... - С твоего, можно подумать, обзор лучше,- деловито поморщился подполковник. - Да уж повыше буду. Останавливая надвигающуюся перебранку великовозрастных «подлеца» и «чертяки», Ен Гук низко поклонился в знак приветствия, вновь невольно привлекая внимание к себе, и уверенно пробасил: - Здравствуйте. Чхве Хен Шик, герой его детских приключенческих грез, удивленно приподнял брови, мельком глянув на Гука, после чего, так и не ответив на приветствие, снова обратился к своему другу: - Он простудился? Уважительная пауза, наполненная плохо сдерживаемыми спазмами подступающего смеха, продлилась недолго. Уже через пару секунд Чхве почти сложился пополам, держа руку на выпирающем животе, а подполковник последовал его примеру, повиснув у друга на плече. Приступ беззвучного хриплого хохота, которым захлебывались двое мужчин, заставил редеющую толпу перешептываться и удивленно оглядываться. «Ну, зашибись», - подумал Ен Гук, обреченно вздыхая. Но тревожный уголек, который не давал ему успокоиться последние месяцы, наконец, погас. *** - Я-то думал, ты пришлешь за нами водителя.- С легким подтруниванием проговорил подполковник, доставая из бардачка свежий номер «Сеул Таймс» - Чтобы я доверил этому оболтусу такой ценный груз?- Чхве скосил глаза на соседнее сидение. - Не разучился еще читать по-корейски? - Сколько я, по-твоему, прожил в Америке, несколько тысячелетий? - Ну, если судить по внешнему виду, то... Ен Гук, удобно разместившийся на заднем сидении дорогой, отдраенной до блеска машины бизнесмена, улыбался, слушая препирательства старших, и смотрел в окно. Он уже бывал в Сеуле раньше, приезжал с родителями как турист, но в этот раз все было по-другому. Теперь он останется здесь надолго, а подсознание подсказывало, что, возможно, даже навсегда, и отныне нужно научиться считать этот город своим домом. Тесно прижатые друг к другу кафе и закусочные, симпатичные общественные здания с гигантскими плакатами корейских звезд меж окон и кирпичные жилые дома, мимо которых проезжал автомобиль, выглядели вполне себе приветливо и дружелюбно, не так холодно и отталкивающе, как в других мегаполисах. Может быть, так казалось из-за буйства весны, наполнившей воздух приятным цветочным ароматом, а может быть из-за того, что все было так притягательно непохоже и иначе. Еще Ен Гуку очень нравились кореянки. Они, почти все до единой, были женственные и стройные, и привлекали гораздо больше, чем американки. Тех вечно бросало из крайности в крайность: от худи с феминистскими слоганами до заставляющих отводить взгляд глубоких декольте. Не то чтобы у него хватит духу самому познакомиться с кореянкой, и не то чтобы у него не было других, более важных, забот, но глаз красивые девушки однозначно радовали. - А вот эту помнишь?- от изучения развевающихся на ветру длинных волос незнакомки, ждущей на остановке автобус, Ен Гука отвлекла резкая боль в ушах. Один из оккупантов передних сидений включил музыку чуть ли не на полную громкость, и парень с ужасом опознал по первым аккордам любимую песню своего отца, в жанре трот. Веселенький мотивчик резал без ножа, но оказалось, что то были еще цветочки, потому что вскоре к скрипучему голосу певца присоединилось еще два вокала, совсем уж чудовищно бесталанных: - Моя любооовь как пчелка, пчелка! Перелетаааешь от цветка к цветку ты, пчелка! Бросила меня ты, пчелка, пчелка! «Чтоб меня» - подумал Ен Гук и закрыл глаза, приготовившись вытерпеть этот леденящий кровь кошмар до последней ноты. Плохое предчувствие тревожно забило в грудь, когда машина вырулила на дорогу, по обе стороны которой тянулись сплошь частные дома, наполовину спрятанные за высокими заборами и больше похожие на дворцы. Отец, конечно, предупреждал, что его друг преуспел в жизни, не зря же он носил кличку «мистер Бонд», но Гук очень надеялся, что все не настолько драматично. Однако чем дальше они продвигались по уходящей вверх по склону дороге, обещавшей забежать в леса и закончиться где-нибудь у подножья горы, тем меньше шансов оставалось на удобоваримый исход событий. В конце концов, когда машина остановилась и парень выбрался наружу, его взору предстала картина, к которой он был, мягко говоря, морально не готов. Обвитые плющом окна огромного особняка взирали на него с невысокого холма слева от дороги. Полностью дом разглядеть было невозможно, лишь настолько, насколько позволяли просветы между кронами близко посаженных деревьев с вычурно искривленными стволами. Вверх к парадному входу бежали искусно замаскированные под естественный камень ступеньки, с которых торопливо спускался молодой человек в черном костюме. - Он отнесет ваши чемоданы и отвезет машину в гараж,- прокомментировал его появление Чхве Хен Шик. Судя по всему, парнем в костюме был тот самый «оболтус» водитель. Ступеньки не стремились к дому одной сплошной лестницей, а живописно перемежались усеянными полевыми цветами пологими площадками, казалось, будто и впрямь поднимаешься по нетронутому руками архитектора живому холму. Когда хозяин особняка и двое его гостей шли прогулочным шагом к дому, Ен Гук поражался выдержке своего отца. Тот всем своим видом показывал, что нисколько не впечатлен и вообще «Бывал в домах и получше», хотя это было совсем не так. Хен Шик, очевидно, ожидал от старого товарища аплодисментов, и, не получив их, разочарованно поджимал губы. Но сам факт, что он явно нуждался в одобрении друга, Ен Гуку очень льстил. Чем больше он смотрел на этих двоих, тем больше ему хотелось верить во все истории про их бравые похождения. - Сказал же ей не выходить на порог,- фыркнул Чхве, когда из-за широкого ствола опасно нависавшего над тропинкой дерева показался парадный вход в особняк,- Всем соседям уже растрепала. Они любого, кто приехал из Америки, встречают, как Барака Обаму. На ступеньках стояла и нервно теребила пальцы хрупкая высокая женщина, очень красивая даже без косметики, хоть и вполне можно догадаться, что ей за сорок. На ней было длинное легкое платье в цветочек и белые туфли на низком каблуке. На плечи накинута вязаная кофточка, волосы аккуратно убраны на затылок в несложную прическу. - Моя жена,- обратился Чхве почему-то к Ен Гуку, хвастливо кивая головой в сторону супруги, и парень растерянно кивнул, не зная, что на это ответить. Когда троица взбежала по невысоким ступенькам крыльца, женщина приветливо улыбнулась – куда более приветливо, чем позволяли приличия – и протянула подполковнику руки, которые тот с радостью принял в свои, что окончательно сбило Гука с толку. Вблизи она выглядела еще красивее. - Со Ра... - Не ожидала когда-нибудь снова тебя увидеть, оппа,- взволнованно пропела госпожа Чхве звонким мелодичным голосом и крепко, но ненадолго сжала ладони подполковника. Оппа? Ен Гук оторопело уставился на отца, с немым вопросом во взгляде. Но тот сделал вид, что ничего не заметил, и вместо объяснений парень получил многозначительную усмешку и хлопок по плечу от хозяина дома. Отец столько всего рассказывал о своем лучшем друге, и правду, и кучу невероятных небылиц, но ни разу не упомянул, что хорошо знаком и с его женой. Настолько хорошо, что она называет его «оппа». - Здравствуйте,- поклонившись хозяйке, Ен Гук неловким жестом почесал затылок. Ему все еще было немного не по себе. - Надо же,- улыбнулась женщина, задержав на нем теплый взгляд. И поди разбери, что она хотела этим сказать. Но по блеску в уголках глаз, интонации, с которой было произнесено это странное приветствие, и приподнятым уголкам губ можно было догадаться: гостям здесь действительно рады. *** Великолепие, открывшееся глазам Ен Гука, когда он следом за остальными прошел через просторный холл в богато обставленную гостиную, заставило парня открыть рот от удивления. Взгляд хаотично цеплялся за предметы роскоши, со вкусом вживленные в изящный интерьер, перебегал от портретов на стенах к резьбе на перилах взлетающей полукругом на второй этаж лестницы. Во всем, начиная с мебельного гарнитура и заканчивая тяжелыми шторами с кистями, читалось сдержанное благородство, не переступающее опасную черту и не увлеченное в помпезность. Парень не смог бы красноречиво описать то, что он увидел, но одно он мог сказать наверняка: тот, кто работал над дизайном этого дома, постарался, чтобы в нем, несмотря ни на что, было уютно. Может быть, этот эффект создавался за счет теплой цветовой палитры, или, возможно, всему виной были оставленные тут и там предметы, которыми совсем недавно кто-то пользовался: открытая на странице с закладкой книга, брошенный на смятый плед пульт от телевизора, повязанный на шею позолоченной статуэтке галстук. То, что в этом доме именно жили, а не ночевали, сразу же бросилось в глаза, и Ен Гук с первых же секунд определил, что ему здесь нравится. Хозяйка дома, Чхве Со Ра, махнула парню рукой, жестом прося последовать за собой, и направилась легкой девичьей походкой к лестнице, но на первой же ступеньке остановилась и повернулась лицом к мужу: - Дорогой, Чун Хон тебе не звонил? Я уверена, что предупреждала его насчет сегодня, а его все нет. - Спроси лучше, звонит ли он мне вообще,- усмехнулся Хен Шик, усаживаясь на обитый бархатом диван и приглашая подполковника присоединиться,- На оба вопроса ответом будет «Нет». - Что же мы будем делать, если он не приедет к обеду?- спросила женщина встревоженным голосом прирожденной наседки, сцепив пальцы в замок. - Оставим гостей голодать, а еду бросим собакам,- серьезным тоном проговорил ее муж, заставив Гука против воли улыбнуться во весь рот,- Пообедаем уж как-нибудь без него, если ты это, конечно, переживешь. Пряча улыбку, Чхве Со Ра развернулась на носках и продолжила восхождение по лестнице, помахивая в воздухе рукой – этот жест, судя по всему, снова предназначался Ен Гуку. Поднявшись на второй этаж и пройдя вдоль перил, двое оказались на входе в длинный широкий коридор, тускло освещенный настенными бра и заканчивающийся красивым витражным окном. - Завтра я познакомлю тебя с госпожой Ма,- пропела хозяйка, не оборачиваясь,- Это наша домоправительница, можешь просить у нее все, что тебе понадобится. Она очень обиделась, когда я сказала, что сама провожу тебя в комнату. Ен Гук кивнул в спину женщине, чего та, конечно, не увидела. - Боюсь, она сойдет с ума, если я попрошу Чун Хона показать тебе дом и сад, но ведь будет лучше, если я попрошу его, правда?- Со Ра обернулась, и даже в темноте коридора было видно, как ее лицо просияло при упоминании сына,- Ты же знаешь, что у нас есть сын? Его зовут Чун Хон, он намного младше тебя, но уверена, вы поладите, он очень смышленый мальчик. Ен Гук снова кивнул, но и на этот раз вникуда, потому что женщина отвернулась и, внезапно остановившись, открыла дверь справа от себя. - Твоя комната здесь. Ен Гук успел вовремя затормозить и не сбить хозяйку с ног в первый же день знакомства. Еще раз с благодарностью кивнув, так чтобы уж наверняка быть замеченным, он зашел в предоставленное ему помещение, но осматриваться в присутствии владелицы не стал. - Раньше это была детская Чун Хона, мы переделали ее в комнату для гостей. Можешь поменять все по своему вкусу, если не нравится,- окинув бывшую детскую критичным взглядом, Со Ра удовлетворенно кивнула,- Твои вещи сейчас принесут. Ванная дальше по коридору и налево. Я понимаю, что вы с отцом устали, но все-таки сначала пообедаем, а потом можете спать хоть до судного дня, договорились?.. Что ж, располагайся. Помаячив в проходе еще секунду-другую, как будто проверяя, не нужно ли гостю от нее что-то еще, хозяйка снова улыбнулась и, уже знакомым движением опытной танцовщицы развернувшись на носках, поплыла прочь. А Бан Ен Гук стоял посреди просторной комнаты, глядя прямо перед собой ни на что конкретно, сквозь пространство и время, и думал о том, как же его так угораздило. Происходящее плохо поддавалось пониманию и больше походило на начало фантастического романа. Казалось, еще совсем недавно отец и не помышлял о пенсии, они вместе с матерью жили припеваючи в собственном доме в Теннеси и думать не думали о переезде в Корею. А теперь он, Ен Гук, приехал в Сеул, чтобы строить здесь свою жизнь. И началось его знакомство с новым миром с огромного богатого особняка папиного лучшего друга, да не какого-нибудь, а того самого, который спасал Землю от инопланетян и приручал динозавров, смелого и благородного, каким должен быть настоящий мужчина. Улыбнувшись наивности и доверчивости семилетнего себя, Гук медленно закрыл дверь в комнату и прижался к ней лбом. Если эти люди и правда такие приятные, какими кажутся на первый взгляд, то его ждут довольно любопытные несколько месяцев в их доме. Вот только этот парень, Чун Хон, не окажется ли ложкой дегтя в бочке меда? А впрочем, черт с ним. *** Темнота была непроглядной, вязкой, полной косяков и порогов. Тишину погруженного в сон особняка нарушали бестолковое хихиканье и неразборчивый шепот. Входная дверь распахнулась, впуская безветренную ночь в гости, и стукнулась золоченой ручкой о стену. Глухой протяжный «бам» сотряс стены дома и заставил две фигуры на пороге на мгновение замереть. - Спят,- веселым шепотом констатировал высокий парнишка, не услышав в ответ на свое возвращение привычных шагов домоправительницы или корректного покашливания дворецкого. Всем своим немалым весом повисая на узком плече спутницы, Чун Хон прижимал ее к стене. Девушка времени зря не теряла, успев выправить рубаху из его штанов. И теперь ее тонкая ладошка уверенно скользнула под ремень. Чун Хон удовлетворенно зашипел, сжимая в своей руке небольшую грудь в вырезе тонкой кофты. В ответ получал урчание и пылкие глубокие поцелуи. Не заморачиваясь на закрывании входной двери, Чун Хон грудью подтолкнул свою гостью в сторону лестницы. В голове у него до сих пор шумело от клубной музыки и количества выпитого. Тело все еще двигалось в такт ярким битам, а губы так удачно натыкались на лицо его спутницы. Как там ее зовут? Джессика? Дженнифер? Что за мода такая, давать кореянкам американские имена? Спутницу не волновали проблемы алкогольных провалов в памяти ее партнера. Она с легкостью отступала назад, утягивая за собой молодого хозяина особняка, хихикала тому в губы и прикусывала подбородок, позволяя задирать на себе короткую юбку и пролазить горячими пальцами в трусики. Сегодня явно ее день, судя по тому, в каких стенах ей предстояло провести ночь. И пьяного парня, что так отчаянно лапал ее за все женские особенности, природа не обделила приятной внешностью. А еще пару часов назад подруга горячо шептала ей в ухо, что он гей и ловить ей нечего. Первая ступень витой лестницы далась им с трудом. Девушка задела высокими каблуками подъем, а Чун Хон, который держался на ногах только благодаря своей спутнице, опасно пошатнулся. Подобное отсутствие координации вызвало у обоих новый приступ веселья. Фыркая друг другу в волосы, они поднялись еще на пару ступеней, прежде чем упали окончательно — девушка на ступени, Чун Хон на нее. Длинные пальцы под тонкой кружевной тканью трусиков без труда проникли внутрь, от чего то ли Джессика, то ли Дженнифер блаженно застонала, беззастенчиво раздвигая ноги. Помещение шаталось перед глазами пьяного парня. Он не мог понять, стоит ли уже на ногах или все еще прижимает спиной к рельефным ступеням свою сегодняшнюю подружку. Но та не жаловалась, хватая его за широкое запястье, и сама насаживалась на пальцы. Внутри нее было очень влажно и горячо. Это единственное ощущение, на котором мог сосредоточиться наследник Чхве, и он действительно ловил от этого кайф. За каждое новое движение его награждали все более громким стоном и коротким поцелуем куда придется. Узкая ладошка девушки вновь пробралась в его штаны, сжимая возбужденный член. Она что-то нашептывала на ухо, но разобрать слова не получалось, оставалось только ощущение влажного дыхания на мочке, от которого мурашки рассыпались по телу. - Кто-то идет,- радостно прошептала Джессика-Дженнифер, прикусив нижнюю губу любовника. Это единственное, что прорвалось в мутное сознание Чун Хона и острой занозой въелось в голову. Девушка блаженно дернулась, когда он вынул из нее пальцы, и не заметила, как вытер их о складки ее юбки. - Надо...- многозначительно протянул он, чувствуя новый приступ «карусели» перед глазами.- В комнату. Где находилась его комната, Чун Хон сейчас вряд ли смог бы объяснить, но упрямо потянул девку наверх, цепляясь за перила рукой. Возникла жадная мысль, что надо бы выпить еще. Хотя куда еще, когда его ноги не держат. Но у него сегодня горе-праздник, так почему бы не оторваться по полной. Под онемевшими от усилий пальцами треснула ткань тонкой кофточки, и декольте стало откровенно глубоким, являя взору веселенький желтый лифчик с изображением мультяшного героя. Чхве радостно хмыкнул, выпуская мятую ткань и поднимая девушку за руку. Кажется, ее случившийся казус не беспокоил. Пьяному Чун Хону буквально силой пришлось тащить ее по всем тридцати двум ступеням, что соединяли первый этаж особняка со вторым. Джессика-Дженнифер постоянно путалась в своих же ногах, задранной юбке и едва держала равновесие на тонких шпильках. Препятствие в виде чего-то мягкого на лестничной площадке второго этажа, в которое он уткнулся растрепанной головой, заставило Чун Хона зарычать от недовольства и поднять голову. Возвышаясь на полголовы, перед ним стоял незнакомый парень, сложив руки на груди и недоверчиво оглядывая парочку помятых пьяных подростков. «Вор»,- пронеслась в пьяной голове Чхве-младшего ураганная мысль. «Видимо, сын»,- логически рассудил сонный мозг Бан Ен Гука, проснувшегося от шума пару минут назад. «Чулок порвала»,- бестолково подумала девушка с американским именем и попыталась оправить задранную юбку. Немая сцена растянулась на добрую минуту, в течение которой герои тщательно оглядывали друг друга или собственные порванные чулки. Ен Гук поморщился от приторного запаха алкоголя, коим пропах, казалось, весь парнишка перед ним. - Граби..!- Он едва успел среагировать, когда Чун Хон, открыв рот, собирался, по всей видимости, завопить, чтобы поднять на ноги всю охрану, обслугу, родителей, пятерых доберманов, патрулирующих внешнюю территорию, и маразматичную соседку, которой везде мерещились заговоры последние лет десять. Чхве Чун Хон не сразу понял, что произошло, но в одно мгновение ему накрыли рот ладонью, развернули, как тряпичную куклу, не дав при этом упасть от потери и без того шаткого равновесия, и прижали спиной к обнаженной груди. Он тупо моргнул, наблюдая, как расширяются глаза его спутницы, с которой он собирался весело провести ночь. Прежде чем начать отчаянно сопротивляться применению грубой силы по отношению к любимцу всех и вся в этом доме, Чун Хон успел подумать о том, что воры не ходят по чужим жилищам в одних пижамных штанах. Ен Гук — единственный ребенок в семье — никогда не имел дела с младшими братьями или просто с парнями настолько младше него. Да к тому же еще и далеко не трезвыми. Поэтому он впал в ступор, когда сильное тело в его вынужденных объятиях стало извиваться и бить острыми локтями по ребрам и животу. Опьянение, казалось, резво выветрилось из крашеной и неестественно кудрявой головы, которая так и норовила разбить нос и подбородок неожиданного обидчика. Попытка приподнять и встряхнуть парнишку провалилась, поскольку Чун Хон оказался выше его самого. "Тихо! Я никого тут не граблю!" - попытки Ен Гука что-то объяснить никто не услышал. Напряжение в руках росло, а терпение истончалось. Чун Хон не был сильным, но оказался изворотливым и гибким, не позволяя потерять бдительность. Многолетние тренировки под бдительным оком отца дали о себе знать, когда Ен Гук двумя точными и короткими движениями просто вырубил истеричного подростка, получив на прощание крепкий удар в челюсть макушкой. Залитые лаком блондинистые кудри мазнули по вспухшей губе, прежде чем внушительно высокий мальчишка грузно упал вниз. Бан едва успел поймать его, чтобы тот не скатился с лестницы, словив лицом ближайшие десяток ступеней. И снова немая сцена. И снова трое человек замерли на лестнице, осознавая произошедшее и думая, что делать дальше. Чун Хон так и лежал, уткнувшись носом в голую ступню парня, который поддерживал его за плечо в не самой удобной для себя позе. А у кованых перил застыла девица, старавшаяся придумать, как ей поступить: закричать и полечь рядом с несостоявшимся любовником, слинять под тяжелым взглядом незнакомого полуголого мужчины или так и стоять на своем месте. Решить она ничего не успела. - Где его комната?- голос был низкий, бархатный. Джессика-Дженнифер удивленно выдохнула, бестолково уставившись на внезапного собеседника с прекрасным голосом. - Откуда я знаю,- пролепетала она в ответ и вновь предприняла попытку оправить свою юбку, не обращая внимания на разодранное декольте. Ен Гук же тактично старался не смотреть на желтый бюстгальтер и сосредоточиться на еще по-детски припухлом лице, знатно измазанном ярко-розовой губной помадой. В дополнение к потрепанному виду на голове у девушки царил полнейший хаос, спасибо юному Чун Хону, который еще в такси путался пальцами в ее прядях, намекая на минет. - Так ты не с ним?- Ен Гук чувствовал себя не менее растерянно в чужом доме, где в первую же ночь умудрился влипнуть в такую историю. Не стоило ему подниматься и выходить из комнаты. Пусть молодежь сама бы разбиралась со своими гормонами. - Мы познакомились в клубе пару часов назад,- говорить внятно у девушки совсем не получалось, и тембр голоса выше шепота она так и не подняла. Ен Гук скорее догадался, что она сказала, чем расслышал. В бессилии опустил взгляд вниз, осматривая длинного и худого сына хозяина дома. Вот обрадуется Хен Шик утром, когда узнает, как обошелся с его единственным ребенком гость.- Я могу идти? Вернувшись в реальность, Ен Гук непонимающе посмотрел на девушку, которая глядела на него щенячьими глазами, будто действительно спрашивала разрешения на уход. Порывисто кивнув, Бан вновь взглянул на пьяное тело у своих ног. Он был готов взвыть от бессилия и ретироваться обратно в спальню, чтобы наутро обнаружить, что все ему приснилось. Девушка продолжала стоять в нескольких шагах и мяться, переступая с ноги на ногу на высоких каблуках. Ноги, к слову, у нее было что надо. И поползшие чулки нисколько не портили общего впечатления. - Мне нужны деньги на такси,- пояснила она свою задержку и захлопала густо накрашенными ресницами. Спохватившись, благородный Ен Гук похлопал себя по штанам в поисках бумажника, но вспомнив, что они пижамные, и в них не то что кошелька, но даже карманов нет, застопорился. Желание быть полезным и не выкидывать девушку в непотребном виде требовало как-то ей помочь. Но стоило ему дернуться в сторону, как бессознательное тело Чун Хона опасно пошатнулось под его ногой, норовя скатиться все-таки вниз. - Посмотри у него,- пришла на помощь товарищ по несчастью, кивнув на хозяина особняка. Она понятия не имела, что за мужчина перед ней стоит и почему он так жестоко обошелся с ее спутником, но ей хотелось домой. Ловить здесь больше было нечего. Оценив смекалку девушки, чье имя не знал, Ен Гук пошарил ладонью по джинсам, пока не наткнулся на прямоугольную выпуклость в заднем кармане. Достав бумажник в темноте, он не увидел ровным счетом ничего. Под пальцами шуршала бумага купюр, но он не мог разглядеть их номинал. Прошла минута, девушка терпеливо ждала, не понимая причины заминки. Жалко ему что ли? - Посвети мне,- наконец сдался Ен Гук. Под утро в просторном фойе чужого дома соображалось очень плохо. Копание в маленьком клатче, который чудом еще держался на узеньком плече гостьи, шуршание в темноте презервативами, которые она в большом количестве выгребла из единственного отдела, прежде чем отыскалась плоская панель смартфона. Саморегулирующаяся подсветка экрана, окинувшая тусклым светом кожаный бумажник с тиснением бренда, помогла не особо. Ен Гук мысленно чертыхнулся и вытащил всю пачку денег, что нащупал. Не собираясь и дальше тратить время на бессмысленное разглядывание, сунул в холодные пальцы все, что было. Все равно он не разбирался в тарифах и пока плохо знал курс валют. Тем лучше, не будет знать, какую сумму только что отдал не пойми кому. Находчивая Дженнифер-Джессика не стала просвещать незнакомца в финансовые подробности. Молча, округлив глаза в удивлении, она поспешила откланяться и ретироваться, шатаясь на своих каблуках от количества выпитого. Даже ранее забытую входную дверь прикрыла. А бедняга Ен Гук вновь вернулся мыслями к распростертому телу у его ног. Где комната мальчишки, он не имел понятия, поскольку ему еще не успели провести экскурсию по особняку. Оставался единственный вариант — собственная комната, которая, как помнил Гук, служила раньше детской для этого долговязого парнишки. В последний раз окинув взглядом парня на ступеньках, Ен Гук вздохнул собственной участи и подхватил Чун Хона подмышки. Таскать бессознательные тела, которые к тому же еще и выше его самого, не входило в список его хобби. Поэтому ему пришлось изрядно попотеть, пока он доволок Чун Хона до комнаты. О том, чтобы поднять его на руки, и речи не шло. Не хватало еще сорванной спины на следующий день. Уронив неподъемного парня на кровать, Ен Гук утер со лба пот и отступил на пару шагов. Свет зажигать не стал, полной луны, любопытно заглядывающей в окно, вполне хватало, чтобы по достоинству оценить детское лицо, измазанное губной помадой в обрамлении местами уже распрямившихся светлых кудрей. Госпожа Со Ра вроде бы говорила, что сынишке недавно стукнуло девятнадцать. Выглядел он моложе. Зато ростом вымахал немалым. Не став тратить время на бесполезные попытки раздеть Чун Хона, Ен Гук только стянул с него тяжелые ботинки, кинув пустой его стараниями бумажник в правый. Ему даже удалось развернуть парня головой к подушкам, между которыми тот сразу провалился, пробормотав что-то неразборчивое. От него разило алкоголем, как на спиртовом заводе, перебивая ненавязчивый аромат туалетной воды — неожиданно холодной и взрослой. Никаких протестов Чун Хон не выразил и даже не ворочался, чтобы улечься удобнее. Так и замер, как положили. А заботливый Ен Гук его прикрыл одеялом. Самому гостю ничего больше не оставалось, как растянуться на полу у кровати. Покрывало, которое он аккуратно сложил еще вечером в кресло, послужило отличным матрасом. Подушку он одолжил у мальчишки, поскольку тот все равно остался к ним равнодушен. Укрываться было нечем, и Ен Гук натянул домашнюю толстовку, посчитав, что не замерзнет к утру. Уснул он, едва коснулся головой подушки, еще прокручивая в голове все злоключения, что произошли с ним в эту ночь. Да уж, знакомство с сыном лучшего друга отца не удалось. *** Утро встретило юного Чхве Чун Хона резью в глазах от утреннего света, головной болью от количества выпитого и жутким перегаром все от того же. Губы пересохли от жажды, а нижняя еще и припухла неизвестно от чего. В голове кто-то нещадно стучал в гонг, требуя непонятно каких действий. С трудом подняв руку, парень нащупал телефон в переднем кармане пиджака, с неудовольствием отметив, что уснул в одежде. С трудом разлепив один глаз, он почувствовал новый приступ негодования, поняв, что еще совсем рано. И какого черта проснулся в полдевятого утра? Рука бессильно упала обратно на кровать, телефон выскользнул из пальцев, затерявшись в складках постельного белья. Было очень жарко, и он весь взмок под теплотой одеяла. Вяло перебирая ногами, Чун Хон принялся постепенно стягивать его с себя. При этом лениво извивался, пытаясь выпутаться еще и из пиджака, который лип к спине. Эта влага приносила дискомфорт и портила настроение с утра. Испытывая все большую жажду не только воды, но и похода в туалет, Чхве медленно перекатился на бок, запутавшись ногами в одеяле, и вновь предпринял попытку разлепить глаза. Веки были неподъемными, а комната приобретала точные очертания неохотно. К слову сказать, не его комната. Угораздило же в пьяном угаре запереться в свою детскую. Ехидно сравнив собственную неуклюжесть с тюленьей, Чун Хон сделал еще один ленивый оборот по кровати. А потом еще один, запутываясь в одеяле все сильнее. Край кровати за его спиной оказался большой неожиданностью. И ощущение беспомощности падения длилось очень недолго. Низкий голос ударил в гонг в голове тоже неожиданно и беспощадно громко. Чун Хон не успел даже испугаться и осознать, что упал не на пол, как ожидалось, а на кого-то, кто притаился у кровати. Несколько секунд возни с самим собой, плотным коконом одеяла и тем, на кого приземлился, после чего мальчишку бесцеремонно скинули, наконец, на пол. Взъерошенный, опухший и помятый Чун Хон, непонимающе моргая, уставился на незнакомого парня в нелепом бирюзовом спортивном костюме с капюшоном, натянутым на голову, и очень недобрым взглядом. - Ты кто такой? - практически отсутствующим голосом просипел Чун Хон. Хотел возмущенно, получилось жалобно.