Найденный

Когда шок от воссоединения семьи прошел, на смену радости и счастью пришла боль. Боль от того, насколько молодой джедай напоминал другого, давно их покинувшего. Несомненно, Эзра оставался личностью, дерзость и темпераментность которой нередко приводили к неприятностям в детстве и чья доброта и чувство сострадания удивляли и по сей день, ведь даже ужасы войны не смогли затмить свет, ярко горящий внутри него и видимый всеми, даже теми, кто не желал этого. Именно это всегда оставалось главной причиной, почему на его плечи упало звание "символа надежды". Однако же уже не было и следа подростковой наивности и импульсивности, чьи места заняли холодная рассудительность, сдержанность и как никогда важное умение контролировать эмоции, а пристальный взгляд и сила никому не позволяли застать его врасплох, помимо Призрака. Это было единственным местом, где он позволял себе полностью расслабиться. *** Первые несколько дней со встречи были столь яркими и эмоциональными, что впервые эти изменения в личности Эзры были продемонстрированы на собрании, где присутствовало все высшее командование, желающее своими глазами увидеть "воскресшего", как его окрестили почти сразу же, и призраки испытывали веские сомнения на тему того, как скоро об этом забудут, и забудут ли вообще. Разумеется, нашлись недоверчивые личности, однако сенатор Мон-Мотма и несколько других командиров, наслышанных о коммандере Бриджере, быстро пресекли все провокационные заявления. Думается, что отсутствие реакции со стороны джедая тоже сыграло немалую роль. Гера готова была поспорить, что всё это было результатом не только взросления, но и времени, проведенного наедине с Траурном. Хотя ей все ещё было сложно поверить в то, как эти двое умудрились спеться за время вынужденного союза, переросшего в искренне доверие. *** Однако все это было лишь тщательно составленным образом, который Эзра использовал, оказавшись в окружении солдатов и командования. Наедине с ними, их семьёй, на Призраке им открывалась совсем иная, так давно скрытая, сторона. То, как щурились его глаза, смотрящие с такой любовью и заботой, даже от маленькой улыбки, из-за которой внутри Геры разливалось то самое теплое чувство материнской любви и гордости за то, каким прекрасным человеком он стал. Несмотря на боль, возникающую и бьющую поддых каждый раз, когда мысль о том, что она не могла видеть, как рос её сын, ударяла в грудь. Саркастичные комментарии и непереводимый мат на чисском в перемешку с лотальским в сторону Зэба от того, что тот схватил его за шею, согнув пополам и жёстко проводя гостяшками пальцев по голове, растрёпывая все волосы, или Чоппера, решившего проехаться по пальцам, вновь стали неотъемлемой частью их совместного проживания на корабле, и, хотя теперь Эзра часто проводил время в каюте Сабины, он занял комнату Кэнана, и Гера не посмела сказать ему против хотя бы слово, бесконечное количество раз вспоминая тот день. Но не только это оседало ненавистной горечью внутри неё. Его рост, телосложение, даже короткая борода, которой он щеголял, по его словам, уже второй год, заставляло Геру усиленно пытаться не расплакаться чуть ли не каждый раз, как она видела его, упражняющего в фехтовании, сидящим с ней в кресле второго пилота, месте, которое всегда занимал Кэнан, или готовящим еду тихими вечерами на кухне Призрака. В своё время Кэнан научил Эзру не только основам джедайского учения, но и таким банальным вещам как готовка, бритьё или проверка оружия. Сколько раз она сидела, внимательно наблюдая за его плавными телодвижениями, несмотря на рост, быстрой, уверенной походкой и позой со сложенными на груди руками, при этом замечая, что Зэб делает то же самое, словно не может поверить своим глазам. Гера была готова проклинать эту чёртову темно-синию водолазку, что он носил практически на постоянной основе, она очень шла молодому человеку, но с таким же успехом служила напоминанием. *** И, несмотря на всё, не только им время от времени было больно и сложно переносить это, Эзра также ни раз застывал посреди разговора и просто смотрел, со странным выражением лица, а после возвращался, как ни в чём не бывало. В такие моменты его глаза оказывались подернуты дымкой прошлого, словно на несколько мучительно долгих мгновений его возвращало на три года назад. Он всматривался в каждую черту лица собеседника, словно боясь, что в один миг всё исчезнет, а после усиленно пытался напомнить себе, где он находится. Они никогда это не обсуждали, не сговариваясь решив не вскрывать раны друг друга, и делали вид, что ничего не заметили, но Гера замечала и запоминала. Запоминала каждый раз и уже не могла забыть. *** Это длилось несколько недель подряд, пока все они вновь не втянулись в повседневные военные дела и обязанности, но и во время нескольких операций, которые они уже успели провести, случались некие форс-мажоры в связи с тем, что, несмотря на всеобщую новость о возвращении джедая, многие все ещё испытывали веские сомнения, пока не увидели его, прохаживающегося по теории базы или медитирующего на окраинах, собственными глазами. В прохладных сумерках, окутанный вечерним туманом и освещаемый большими фонарями, на фоне вечнозеленого тропического леса молодой джедай выглядел как настоящий призрак или ведение, полностью оправдывая позывные своей команды. Те солдаты, что дислоцировались на данной базе на постоянной основе и были хорошо знакомы с Бриджером, часто работая под его командованием, восприняли появление оного весьма эмоционально. Гера бы не удивилась, если бы слухи распространились настолько, чтобы со временем превратиться в самые настоящие легенды, похожие на те, что ходили в период войны клонов.