Староста факультета и новый студент

Хиджикату разбудил шум. Кто-то зашел в мужскую спальню, «благоухая» перегаром, запнулся на ровном месте и смачно выругался сквозь зубы. В пьяном бурчании отчетливо узнавался голос Сакаты. Несколько секунд была слышна возня и шуршание ткани, затем короткий жалобный скрип пружин матраса — и тишина. Когда от нее начало звенеть в ушах, Хиджиката сделал усилие и разлепил тяжелые веки. За высокими окнами занималась холодная заря, блеклый свет лениво проникал в окна, и от всех предметов в комнате на стены и пол стекали длинные сизые тени. По каменному отливу окна барабанили крупные капли: потеплело, и успевший выпасть за выходные снег зарыдал по скоропостижно скончавшейся зиме. Этот тоскливый промозглый звук забирался мурашками под кожу. Хиджиката поежился и обернулся туда, где услышал разбудивший его шум: Саката лежал в своей — и то хорошо! — постели и тяжело сопел во сне. Белая мантия валялась на полу, штаны были сняты только с одной ноги. — Кретинский кретин, — сквозь зубы прошипел Хиджиката и поначалу планировал забить на него, но потом совестливо поднялся, стащил с придурка штаны и укрыл одеялом. Не хватало еще, чтобы Саката простудился и пропустил тонну занятий, домашки и тренировок! Ложиться самому после этого уже не захотелось, да и желудок начало крутить от голода. Хиджиката промотал в голове воспоминания предыдущего дня: ну конечно, он практически ничего вчера не ел. А после того жуткого видения, которое внезапно атаковало его в душевой и выпило из тела последние силы, он едва дополз до спальни, мигом разделся и отрубился задолго до отбоя. «Что ж, — решил Хиджиката. — Это тоже неплохо. По крайней мере, я выспался и успею подготовиться к новой неделе еще до завтрака. Главное — выкинуть весь мусор из головы и сконцентрироваться на учебе». С такой установкой день прошел продуктивно. Отчасти помогло то, что Саката на занятия ожидаемо не явился. Поначалу Хиджиката планировал рассказать Отосе о том, что ее подопечного не было в гостиной Гриффиндора после отбоя и что он где-то раздобыл алкоголь. Как староста, Хиджиката обязан был это сделать, но разговаривать с деканом о ее приемном сыне совершенно не хотелось. К тому же, Саката прогулял ее урок трансфигурации — этого уж она не могла не заметить. А если Отосе не спросила Хиджикату об отсутствии ее непутевого сыночка на занятии, то наверняка решила выяснить все самостоятельно. В семейные дрязги лучше не влезать — так решил Хиджиката и напрочь забыл о Сакате, нырнув в поток рутины. Забыл ровно до ужина. Входя в Большой зал, он заметил в скоплении черных мантий одну, надетую только наполовину. Саката стоял посреди прохода между столами и смотрел на дверь, будто поджидал кого-то. Увидев Хиджикату в толпе, он резко направился к нему, словно стрела, пущенная в цель. Пристальный взгляд багровых глаз — спокойный, немигающий, будто весь мир остановился — отозвался у Хиджикаты легкой щекоткой в животе. Ощущение было приятным, и он тут же возненавидел себя за это. Саката приближался, и с каждым его шагом Хиджиката чувствовал, как будоражащее, запретное томление, невольно растекавшееся от груди к кончикам пальцев, усилием воли сменяется тревогой. По всему телу пробежал озноб, руки покрылись гусиной кожей — и внезапно от этого стало легче. Теперь Хиджиката знал, что способен выдержать эту встречу, с какими бы намерениями Саката к нему не направлялся. Что он сделает? Попросит о разговоре? Утащит куда-нибудь за руку? Не попытается же он его поцеловать на глазах у всех четырех факультетов, в самом деле? Но его решили удивить и на сей раз. После этого продолжительного цепляющего взгляда, который казался громче крика, Саката, как ни в чем ни бывало, просто прошел мимо, слегка задев Хиджикату плечом. — А, извини, — бесцветно сказал Саката, махнул рукой, не оборачиваясь, и вышел из Большого зала. Хиджиката посмотрел ему вслед, разрываясь между недоумением и неуместным разочарованием. «Мне не показалось!» — уверил себя он, привыкший доверять своему шестому чувству. Только вот он понятия не имел, что Саката пытался ему этим сказать. Нахмурив брови от напряжения мысли, Хиджиката сел рядом с Кондо, который успел расположиться за столом Гриффиндора рядом со знакомыми третьекурсниками. — Жалкое зрелище, — печально сказала Ято, глядя в сторону выхода, где только что скрылся Саката. — На нем лица нет, — сочувственно добавил Шимура. — Наш босс будто стал призраком самого себя. Хиджиката успел удивиться этим комментариям, но тут же понял, что друзья сидели за спиной у Сакаты и просто не видели его лица, когда он выходил. Для них все выглядело так, будто он поспешил покинуть зал, едва заметил предмет своего безответного воздыхания. «Вот же придурок, разыграл тут любовную драму! — с раздражением подумал Хиджиката. — Заставляет всех переживать за себя!» — Он прогулял сегодня не только занятия, но и тренировку, — покачал головой Кондо. — Совсем не дело… Тоши, поговорил бы ты с ним, а? — Я уже говорил с ним, — ответил Хиджиката, принимаясь за ужин. — Не помогло, как видишь. — Ээ?! — Кондо так и подскочил. — Когда? — Вчера. — В ванной старост, да? — криво ухмыльнулся Окита. — Хотя вряд ли, там наверняка не до разговоров было. Хиджиката поперхнулся. — Ванную старост я тебе еще припомню, гребаный садист, — пообещал он, постучав кулаком по груди. — Так встреча прошла неудачно? — спросил Окита, разыгрывая сочувствие. — Я был уверен, что когда влюбленные встречаются обнаженными в одном помещении, то все происходит как-то само собой. — Какие еще влюбленные?! — рявкнул Хиджиката и наверняка привлек бы к себе всеобщее внимание, если бы именно в этот момент на его удачу в Большой Зал не прилетели почтовые совы. Они закружили под потолком в поиске нужных адресатов, и громкий шум их крыльев и увещевательный клекот заглушили остальные звуки. Хиджиката мысленно поблагодарил этих умных птиц за своевременное вторжение и поймал свежий выпуск «Вечернего пророка»: он выписывал оба издания, как и некоторые другие студенты. — Ты разве не знаешь, чем занимаются влюбленные наедине? — не унимался Окита. — Что ж, неудивительно, биологию в Хогвартсе почему-то не преподают. Но не страшно, я расскажу тебе. Смотри, например, у растений есть пестики и тычинки… — Закрой свой пестик, пока я тебе тычинку не оторвал! — Хиджиката попытался ударить его свернутой газетой, но тот лихо увернулся. — Без сопливых я все знаю про размножение, только ко мне это не имеет отношения. — А, значит, ты не в курсе, что между парнями тоже может быть соитие? — спокойно продолжал издеваться Окита. — Я объясню. У мужчин в заднице есть простата, и если ее потревожить… Шимура-младший подавился чаем и громко закашлялся. Ято, совершенно не смутившись и не отрываясь от ужина, с безмятежным видом постучала ему по спине. — Прекращай уже, а не то я твою простату потревожу, — угрожающе порекомендовал Хиджиката. — О, я так и знал, что ты по этой части! — Окита ударил кулаком о ладонь, и его миловидное лицо засветилось нескрываемым садистским удовольствием. — Какого хрена ты несешь? — сквозь зубы проговорил Хиджиката, снова замахиваясь газетой. — Порнухи пересмотрел?! Иди загрузи новое видео с порнхаба и сдохни от спермотоксикоза, Окита! — Сдохни от разорвавшегося геморроя, Хиджиката! — Подождите, подождите! — прервал их затянувшуюся пикировку Кондо и выхватил из рук Хиджикаты газету от греха подальше. — Тоши, ты действительно говорил с Гинтоки? — Ну да, — устало выдохнул Хиджиката. — Мы все обсудили и во всем разобрались. Ничего не изменилось, разве что от совместных занятий временно придется отказаться. — Я все понял… ты его отшил, поэтому он такой потерянный, да? Бедный Гинтоки… Как сегодня помню тот день, когда Отае отвергла меня впервые… — Кондо сочувственно покачал головой и принялся листать отобранную газету. — Это ужасно. Мы должны придумать, как поддержать Гинтоки, — расстроился Шимура. — Его сердце разбито. — Ну и сволочь же ты, Хиджиката, — сделал вывод Окита. — Не заговаривай больше со мной, — подала голос Ято, продолжая увлеченно жевать четвертый пирог с мясом. — Серьезно?! Я теперь виноват? — опешил Хиджиката. — Да, — в унисон твердо ответили Окита и Ято. — Нет, конечно, — тактично сказал Шимура-младший. — Тут нет ничьей вины, но помочь Гинтоки можешь только ты, Хиджиката. Ты же видишь, как он страдает! Он даже напился вчера из-за тебя! — Ты переоцениваешь тонкость его душевной организации, — Хиджиката закатил глаза. — Саката напился, потому что мог напиться, вот и все. — Но сделал он это именно вчера, после того, как вы встретились, — осторожно заметил Шимура-младший, с умным видом поправляя очки. — Возможно, в ванной старост произошло нечто такое, что заставило его напиться? — Может, хватит говорить об этом? Не лезьте не в свое дело! — попросил Хиджиката и попытался выхватить у Кондо газету, чтобы окунуться в последние новости и дать приятелям понять, что разговор окончен. Но рука его ухватила лишь воздух. Хиджиката нахмурился и бросил на Кондо удивленный взгляд: тот прижимал газету к широкой груди, кровь отхлынула от его лица, а глаза были по-детски испуганными. От дурного предчувствия у Хиджикаты перехватило дыхание. Только в этот момент он заметил, что в зале стало значительно тише. Он обернулся: некоторые студенты, держащие в руках «Вечерний пророк», боязливо посматривали на него и переговаривались. — Что там? — упавшим голосом спросил Хиджиката у друга. — Н-ничего, ерунда всякая, — неумело попытался соврать Кондо. — Моя любимая команда по квиддичу проиграла, только и всего. — Дай сюда! — Хиджиката выхватил газету из его рук. На миг он подумал, не добился ли Сасаки того, чтобы слухи об их «романе» с Сакатой достигли прессы? Но тут же отмел эту единственную догадку — вся эта чушь за пределами Хогвартса никому не интересна! — и судорожно перелистнул рыхлую страницу. И сразу наткнулся на крупный заголовок: «Новое вторжение в имение семьи Хиджиката!». Кровь похолодела в его жилах, и взгляд исступленно покатился по строчкам: «Сегодня после полудня в дом магической семьи Хиджиката вторгся злоумышленник. Погибших нет, но вдова предыдущего главы семейства подверглась заклятию Круциатус. Схватить налетчика не удалось, в данный момент идет расследование. Напоминаем, что более года назад, летом, на имение семьи Хиджиката уже было совершено похожее нападение, в результате которого погиб глава семейства Хиджиката Тамегоро. Тогда преступника опознать не удалось, в этот раз он идентифицирован: им является 18-летний наследник клана Ято, Камуи. Есть основания предполагать, что предыдущее преступление также совершил он, хотя у следствия нет никаких доказательств или предположений, почему он решил выжидать такой продолжительный срок перед новым вторжением. Однако выжившие свидетели прошлогоднего преступления утверждали, что нападавшим был длинноволосый мужчина среднего роста и телосложения (других примет не выявлено, поскольку в помещении было темно, и преступника видели мельком). Мотив нападения, как и в прошлый раз, неизвестен, ценных вещей из дома не пропало. Министерство Магии собирает свидетельские показания членов семьи Хиджиката, присутствовавших в имении в момент нападения. Все совершеннолетние представители клана Ято пройдут ряд допросов, что должно помочь выяснить актуальное местоположение преступника». С фотографии в газете на Хиджикату холодным взглядом больших голубых глаз смотрел юноша, стоявший подле нынешнего главы клана Ято. Отец с сыном, очевидно, были пойманы фотографом на одном из фешенебельных мероприятий, которые часто проводятся в высших слоях магического общества. Юноша невинно улыбался и был безумно похож на свою сестру, а его длинные рыжие волосы лежали на плече, заплетенные в аккуратную косу. — Паппи и Камуи попали в «Вечерний пророк»? — удивилась сидящая рядом Ято, увидев фотографию, и выдернула газету из дрожащих пальцев Хиджикаты. Окита и Шимура подскочили к ней с обеих сторон, чтобы узнать, что за новость так всех обеспокоила. Хиджиката в полной прострации смотрел перед собой. Кажется, Кондо говорил ему что-то успокаивающее, но он не слышал, просто остановил бездумный взгляд на его добром открытом лице. Из головы будто выкачали все мысли, кроме одной, и она раскачивалась в опустевшем мозгу, словно маятник: «Круциатус… он применил на ней Круциатус… он заставил ее страдать… невинную женщину… единственную в этой семье, кто добр ко мне… такой человек может быть убийцей… очень вероятно, что брат нашей Ято убил моего брата…» — …Тоши, в прошлом году это точно был не Камуи! — услышал он звонкий девичий голос. Эта фраза была настолько созвучна его размышлениям, что выдернула Хиджикату из плена собственного пораженного разума в реальность. Он медленно перевел взгляд на лицо Ято Кагуры и посмотрел так, будто видел ее впервые в жизни. Черт возьми, они с братом просто одно лицо! Фарфоровая кожа, тонкий нос, ясные сапфировые глаза… Точно такие же глаза сегодня жестоко смотрели на ни в чем не повинную женщину, которая корчилась от нестерпимой, сумасшедшей боли заклятия Круциатус… Но разве у такого беспощадного человека может быть этот упрямый честный взгляд, который так свойственен студентам Гриффиндора? — Не подумай, что я выгораживаю своего глупого брата, я сама с удовольствием вышибу из него всю дурь при встрече! — разгневанно сверкнула глазами Ято, уцепившись за рукав Хиджикаты. — Но я хорошо помню ту ночь: мамми вечером увезли в реанимацию, и мы все до следующего дня просидели в коридоре больницы. Утром паппи попросил газету, чтобы немного отвлечься от беспокойства, и прочитал нам о нападении на твой дом — поэтому я хорошо запомнила! Так вот, Камуи был с нами все время. Я, конечно, засыпала иногда, но ненадолго. А паппи точно не сомкнул глаз, и он сможет подтвердить мои слова! Да и брат стал сам не свой лишь совсем недавно, после того, как мамми… — она замолчала и поникла, выпустив из пальцев его рукав. Хиджиката выслушал это объяснение, но не смог ничего ответить. Мысли его запутались в такой тугой клубок, что он не мог вытащить из него ни одной зацепки. Больше года он пытался узнать хоть что-то об убийце брата — кто, зачем, кому это было нужно? — и вдруг эта новость сваливается ему на голову. Есть имя, но по-прежнему ничего не ясно. А теперь еще выясняется, что у него есть алиби. Может ли Ято Кагура ошибиться с днем? Точно нет: в этом Хиджиката был уверен, как ребенок, чью мать тоже нередко увозили в реанимацию; он помнил каждый такой день, наполненный ужасом неизвестности и тягостного, тянущего за жилы ожидания, когда из дверей покажется доктор и вынесет приговор. Может ли Ято Кагура врать? Как бы ни хотелось Хиджикате верить в непогрешимую честность гриффиндорцев, такую вероятность он не отметал полностью. Однако интуиция говорила, что ее слова правдивы… Тогда зачем этот Камуи ворвался в его дом и пытал несчастную вдову брата? Он сообщник? Последователь? Подражатель? Или он вовсе никак не связан с убийцей? Надо немедленно отправляться домой и постараться узнать больше информации… — Я давно говорил, что все Ято — убийцы! — раздался уверенный голос, заглушивший тихое перешептывание. Все студенты мигом замолкли и оглянулись на стол Слизерина. Хиджиката, который уже раздумывал, как ему быстрее попасть домой, отстраненно покосился туда взглядом. Ну, конечно! Ито. Эта новость ему на руку, и он не упустит такую возможность отомстить за свое позорное избиение. — Эти психи Ято с младенчества растят своих детей машинами для убийства. Видите? — Ито ударил ладонью по раскрытой газете. — Они не чураются применять даже Непростительные заклятия! Их надо не то что отправить в Азкабан навеки, а попросту истребить, как стаю взбесившихся псов! Мир сошел с ума, раз принимает Ято в высшем магическом обществе, а их сумасшедших отпрысков — в Хогвартсе! — Это уже слишком! — тут же вскочил с места Шимура, заслоняя собой подругу, как если бы ей угрожала физическая расправа. — Немедленно забери свои слова назад и извинись перед Кагурой, она не сделала ничего плохого! — Правда, что ли? — Ито скептически вскинул бровь. — Кажется, у тебя не очень хорошая память. — Что, Ито, все никак не перебесишься, что проиграл девчонке? — подал голос Окита, гадко ухмыляясь. — Ты про то, что он стал жертвой нападения вашей шайки бандитов под названием «Мастера на все руки»? — вступился за своего студента Такасуги и тоже поднялся с места, будто готовился к массовой потасовке между факультетами. — Наконец-то вы признались, что это не было самозащитой с вашей стороны. Хотя после сегодняшней новости это стало очевидно в любом случае. Можете собирать вещи вместе со своим кучерявым боссом. — Ничего не очевидно! — услышал Хиджиката собственный громкий голос. Все в Большом Зале вмиг замолчали и посмотрели на него: кто-то с сочувствием, кто-то с любопытством. Такасуги же недоуменно прищурился: кажется, он уже списал Хиджикату со счетов из-за шокирующей новости и решил, что тот не станет вмешиваться и снова защищать Ято. И именно это заставило Хиджикату взять себя в руки, развернуться на скамье лицом к толпе и продолжить: — Никто не говорил, что это не было самозащитой, Такасуги. Ито свою версию произошедшего тоже доказать не смог, так что нечего трепаться попусту. — Возможно, ты не понял, Хиджиката, — медленно и спокойно произнес Такасуги, будто беседуя с душевнобольным. — Скорее всего, это именно брат вашего маленького ловца убил твоего брата. — Скорее всего, моего брата убил не он, — отрезал Хиджиката. — Я буду так считать, пока не доказано обратное. Презумпцию невиновности никто не отменял, а у этого Камуи есть алиби на ночь вторжения. — Алиби? — вдруг подал голос Сасаки. — И кто же его подтвердил? Близкий родственник? — он кивнул на Ято Кагуру и хмыкнул. — Хиджиката, ты уверен, что мракоборец может быть настолько наивным? — А ты на слово поверил тому, что написано в какой-то статейке. И кто из нас наивен? — парировал Хиджиката. — «Пророк» — уважаемое издание, одобренное Министерством, — сказал Сасаки, словно оскорбленный таким сомнением в главном правительственном медиа. — И поэтому все, что там напечатано — истина в последней инстанции? — спросил Хиджиката с вызовом. — Газеты любят раздувать шумиху, иногда обоснованно, а иногда нет. Вывернуть факты так, чтобы из этого создать массу сплетен и пересуд — Сасаки, тебе это должно быть знакомо, как никому другому здесь, — не удержался Хиджиката от упоминания недавнего скандала. — Так что я действительно предпочту верить Ято, чем… — Хватит называть меня по фамилии! У меня имя есть! Хиджиката замолчал и сочувственно посмотрел на Кагуру. Она, поймав его взгляд, вспыхнула от стыда и негодования, развернулась и бросилась из Зала вон. Шимура, не раздумывая, побежал за ней. А Хиджиката остался стоять и молча смотреть ей вслед. Кагура не могла признать себя частью собственной семьи, и наверняка это было так же больно, как когда семья не желает признавать своей частью тебя. Эта отстраненная мысль почему-то укрепила Хиджикату в уверенности, что Кагура говорит правду. С другой стороны, Ято Камуи мог и обмануть ее и отца, убаюкать заклятием и тихо улизнуть. Но зачем, зачем… — Удивительный ты человек, Хиджиката, — нарушил молчание Такасуги. — Сколько еще твоих близких должно погибнуть и пострадать, чтобы ты перестал вступаться за посторонних тебе людей? — Никто не обязан отвечать за поступки своих родственников, — ответил Хиджиката, продолжая смотреть на распахнутые двери, где только что скрылась Кагура. — Этот Ято Камуи — зацепка, он неспроста вломился в мой дом. Но я очень сомневаюсь, что в прошлый раз это был он же. — А кто еще? — хмыкнул Такасуги. — Других подозреваемых нет, да и приметы совпадают. — Какие приметы? Длинные волосы и средний рост? — спросил Хиджиката и саркастично усмехнулся. — С таким же успехом убийцей может оказаться Кацура. Черт, даже я под это описание подхожу! Так, может, это я напал на собственный дом? Мое алиби тоже только родственники могут подтвердить. — Если подумать, Хиджиката, мотив у тебя как раз был, — подал голос Ито. Все в Зале, даже Такасуги и другие слизеринцы, устремились к нему удивленными взглядами. — Сами подумайте, — не растерялся Ито, обращаясь к своим товарищам. — Теперь он — глава уважаемой семьи, в его руках целое состояние. Через несколько лет он станет совершеннолетним и сможет всем этим полноправно владеть и управлять. Для нищего магла это ли не предел мечтаний? Такасуги с сомнением пожал плечами, очевидно, не желая прилюдно спорить с однокурсником, но и поддерживать его точку зрения не собираясь. — Ито… — выдохнул Хиджиката, который от абсурдности обвинения даже не нашел в себе сил возмутиться. — Это звучит слишком по-ублюдски даже для тебя, — и с этими словами он направился к выходу, не желая тратить больше ни минуты на глупые споры. — Ну, я-то как раз родился в законном браке, если ты об этом, — напомнил Ито и брезгливо поморщился. — А не вылез из какой-то магловской шлюхи. Хиджиката прирос ногами к полу. Секунду ему казалось, что он ослышался, но слова были сказаны громко и отчетливо. Их смысл достиг разума, в голове что-то щелкнуло — и в тот же момент ярость пробежала огненной змеей по венам, взвилась к кончикам пальцев. Палочка надежно легла в руку. Зрение стало туннельным, словно у хищника, ведомого инстинктами и видящего перед собой цель, в которую он в следующую секунду вцепится зубами. Хиджиката больше не думал, все барьеры в голове смело напрочь единственным желанием — немедленной расправы. И лишь на обочине восприятия он услышал: — Считаю до трех. Один… Красная искра пролетела через весь зал и со свистом пушечного ядра ударила в стену — всего в нескольких сантиметрах от головы перепуганного Ито. Он икнул и сдавленно спросил: — А где два и три? Хиджиката перевел ошалелый взгляд ко входу в Зал, откуда только что выпорхнуло заклинание, опередившее на секунду его собственное. Под величественным сводом высоких дверей стоял директор Хогвартса собственной персоной. — Не знаю о таком, — протяжно ответил он, опуская руку, сжимающую палочку. — Мужчина в своей жизни должен слышать только «один». А еще, если он уважает себя, то не должен так отзываться о чужих матерях. Ито, если я еще раз услышу такое в моей школе — не промажу. Будь уверен. Ито нахмурился и надул губы, словно несправедливо наказанный ребенок, и демонстративно отвернулся. — Профессор! — Хиджиката вспомнил, что собирался делать, пока его не отвлекли, и подскочил к Мацудайре. — Мне срочно нужно домой! — Нет! — громогласно и безапелляционно заявил директор. — Тебе срочно нужно обучить свою птицу приносить письма тому, кому нужно, — директор развернулся и только тогда Хиджиката заметил, что на его левом плече сидит маленький черный филин. Его перья торчали во все стороны, громадные круглые глаза часто моргали, и весь он выглядел загнанным и ошалевшим, будто за день облетел весь земной шар по нулевому меридиану. — Тецу! — позвал Хиджиката, и только тогда филин узнал его и бросился навстречу. Вцепившись короткими коготками в ткань рукава мантии, он прильнул к Хиджикате. И, словно ласковый домашний кот, принялся тереться головой о его грудь, довольно воркуя и содрогаясь всем своим маленьким пухлым тельцем. — Что ты тут делаешь? — спросил Хиджиката, почесывая короткие перышки на макушке филина. Тецу родился слабым и едва годился для почтовой службы, поэтому бывшие хозяева хотели избавиться от него. Волей случая Хиджиката подслушал их разговор, и жалость сдавила ему сердце. Он выкупил несчастную птицу, и та, словно все понимая, стала питать к новому хозяину безграничную благодарность и любовь. Толку пока от Тецу было мало: он был медлителен и частенько ошибался с адресатом. Но Хиджиката все равно считал его лучшим приобретением прошедшего лета. В конце концов, навыки можно развить, а заслужить преданного соратника — куда сложнее. — В следующий раз, когда твоя корреспонденция попадет ко мне, она останется у меня, — строго сказал Мацудайра и протянул письмо. Хиджиката моментально узнал на конверте собственный фамильный герб, и сердце его лихорадочно заколотилось. — Спасибо, профессор! — выпалил он и пулей вылетел из зала. Тецу, не удержавшись за его рукав, неуклюже вспорхнул, покружился в воздухе, пуча глаза, потом сориентировался в пространстве и бросился за хозяином. Хиджиката хотел прочитать письмо в спальне Гриффиндора, где его никто не мог бы сейчас побеспокоить, но не стерпел и надорвал конверт по дороге. Записка была написана аккуратным женским почерком, но резкие запятые и слишком длинные петли в буквах выдавали спешку автора: «Тоширо, Я надеюсь, Тецу сможет доставить тебе письмо прежде, чем ты узнаешь эту новость из вечерних газет. У нас произошла неприятность — в дом ворвался посторонний. Никто не пострадал. Мы все живы-здоровы, из дома ничего не пропало, переживать не о чем. Мы отделались легким испугом. Пока не ясно, этот ли Ято — причина нашего горя, приключившегося в прошлом году. Мы не знаем точно, но часть семьи не верит, что это мог быть кто-то еще. Они так хотят возмездия для преступника, что готовы обвинить в убийстве этого жестокого мальчика без всяких доказательств. Как бы то ни было, уверена, что больше он к нам не проникнет. На всякий случай я найму дополнительную охрану. Я очень прошу тебя только об одном — не приезжай домой, оставайся в Хогвартсе до конца учебного года. Так будет безопаснее для всех нас. Этот Ято теперь станет искать тебя. Будь начеку, слушайся директора и держи голову в холоде». Хиджиката трижды перечитал записку от вдовы брата, каждый раз запинаясь на словах: «Этот Ято теперь станет искать тебя». «Зачем? Что ему нужно? — думал Хиджиката, быстрым шагом бесцельно двигаясь по коридору — просто чтобы хоть куда-то идти. — И какой смысл меня искать — и дураку понятно, что студент Хогвартса находится в школе в разгар учебного года! Он заявится сюда? Или будет ждать рождественских каникул, когда многие ученики уезжают к родителям, и тогда снова вломится в наше имение? Но опять же — зачем? Сначала он вторгся в мой дом, где меня точно не было… ну, конечно! Он применил Круциатус не просто так! — осенило Хиджикату. — Пытками он добился какой-то информации, узнал что-то обо мне, и теперь я ему по какой-то причине нужен! Понять бы его цель… мне точно что-то недоговаривают! Очевидно, что у Министерства давно есть подозреваемый, иначе бы они не прислали сюда этих чертовых дементоров охранять границы школы! Эти монстры Азкабана работают по их наводке уже больше года. Но кого они ждали все это время?.. Вряд ли этого Камуи, ведь он только сейчас что-то выяснил про меня, только сейчас заявил о себе. Или Министерство давно его подозревало, но улик для задержания не было? И неужели это он пытался пробраться в школу год назад… — от нахлынувших воспоминаний о той ужасной ночи Хиджиката крупно вздрогнул и ускорил шаг, как если бы почувствовал за спиной дыхание погони. — Черт! Столько вопросов — и ни одного ответа! Эх, если б можно было выбить информацию из какой-нибудь правительственной шишки… Черт, да о чем это я?! Мне не говорит всю правду даже моя семья! В мой дом вломился преступник, которому нужен я! Он пытает близкого мне человека, а меня заставляют сидеть здесь и всячески опекают… — Хиджиката с силой сжал письмо в кулаке. — Но если я — его цель, то, вернувшись, я наверняка навлеку на свой дом еще больше беды… А если сбежать и попробовать все выяснить самому?.. То я наверняка вылечу из школы и прощай карьера мракоборца! Черт! Черт! Она права, оставаться в Хогвартсе — это самое разумное решение, но… как же хочется уже стать взрослым и сильным!» Ноги сами привели его к мужской спальне. Здесь никого не было. За большими окнами хмурилось небо, со стороны Черного озера к Хогвартсу с угрожающим грохотом плыла огромная грозовая туча. В середине декабря она казалась неестественным явлением, сгустком темной магической энергии, будто на школу надвигалась разъяренная и неукротимая мощь обскури. Хиджиката стоял посреди комнаты с пустыми кроватями, и ему почудилось, что даже эта спальня, подозрительно светлая и тихая, обманывает его. Он знал, что где-то во внешнем мире бродит человек, пытавший и убивавший его родных — вероятно, даже не один человек! — а он, Хиджиката, не может ничего с этим поделать, потому что он слабый никчемный ребенок. И ему остается, будто принцессе из сказки, сидеть здесь, в этом замке, под защитой сильнейшей магии, армии дементоров и «рва» Черного озера, кишащего волшебными тварями. И он ничего не может сделать, кроме как ждать, когда взрослые будут пытаться решить проблемы его семьи. Ни-че-го. Эта мысль сдавила его разум в тиски, тело содрогалось от бессильной ярости, сдерживаемая энергия бурлила внутри и не находила выхода. За окном раскатисто прогремело, молния залила комнату ослепительной вспышкой. Хиджиката стиснул зубы, чтобы не закричать от досады — и от этого виски вмиг прострелило острой болью, а глаза заволокло мутной густой пеленой. Что происходило дальше, он помнил смутно… Когда Кондо вошел в спальню, Хиджиката сидел на одной из уцелевших кроватей и со спокойным видом методично двигал палочкой — когда страдаешь неконтролируемыми вспышками гнева, заклинанию Репаро учишься очень быстро. Кондо постоял у входа, впечатленный масштабами бедствия, затем подсел к Хиджикате и молча принялся помогать ему приводить комнату в порядок. Магия лилась из кончиков двух палочек, скрепляла деревянные куски и щепки, склеивала стекло, вбивала выпавшие гвозди. Тецу, глядя на это мирное созидание после хаоса, который ему в ужасе пришлось наблюдать всего минуту назад, спокойно задремал, запустив коготки в прикроватную тумбу. Хиджиката слушал его сонное воркование, чувствовал плечом безмолвную поддержку лучшего друга — и сейчас это было для него нужнее и ценнее любых слов. Хоть он и прекрасно понимал, что разговора не избежать. — Как ты, Тоши? — участливо спросил Кондо, когда последний красный балдахин занял свое законное место на деревянном пологе кровати. — Паршиво, — обессиленно признался Хиджиката, пряча палочку в рукав. — Не слушай бред Ито, — миролюбиво сказал Кондо. — Ты же видел, как Такасуги на него посмотрел? Даже он понимает, что это чушь, хотя сам недолюбливает маглов. Хиджиката недоверчиво взглянул на него и вздохнул. Кондо серьезно думает, что его так сильно вывела из себя подобная ерунда? Что ж, если так и если он при этом все равно пришёл его поддержать, то это действительно самая ценная дружба, какая может случиться с человеком. — Мне нет дела до Ито, — ответил Хиджиката. — Я получил письмо из дома. Ято Камуи ищет меня, и мне не стоит приезжать. И это логично, но… — он запнулся и выпалил. — Кондо, меня это с ума сводит! Мне ничего не говорят, опекают, будто несмышленыша какого-то, а сам я не могу докопаться до правды, сидя здесь! Я никого не могу защитить, а в это время люди страдают из-за меня! — Тоши, — Кондо успокаивающе сжал его плечо. — Иногда лучшее, что ты можешь сделать — это довериться старшим. Ты действительно еще ребенок. Ты пережил больше, чем некоторые взрослые, но твоя семья хочет, чтобы ты нормально провел хотя бы остаток детства. Это дорогого стоит. — Не могу я оставаться ребенком, когда происходит такое! — воспротивился Хиджиката. — Моей семье грозит опасность! И так будет до тех пор, пока преступник не отправится в Азкабан! Ты понимаешь?! Наконец-то появился шанс найти убийцу брата, а меня вынуждают сидеть здесь! Письмо из дома… оно сумбурное, там явно куча недосказанностей! Они знают больше, чем говорят! И я уверен, что если бы смог вернуться домой, то добился бы от них всей правды! — А что там в записке? — спросил Кондо. — Откуда ты знаешь, что этот Ято ищет тебя? — Это единственное, что написано там открытым текстом, — озадаченно сказал Хиджиката и закопошился во внутренних карманах мантии. — Черт, куда же я сунул эту записку… — Это не она? — спросил Кондо, поднимая с пола и разворачивая смятый клочок пергамента. — «Если ты не ссыкло, жду тебя сегодня в 18:00 в закрытом мужском туалете на пятом этаже. Надо поговорить», — прочитал он и нахмурился. — Не похоже на письмо из дома… Эй! Это же почерк Гинтоки! — Чего? — Хиджиката выдернул записку из рук друга и перечитал. — Где ты это взял? — У тебя сейчас из кармана выпало. — Впервые это вижу. И он мне ничего не передавал… — начал было Хиджиката, и тут же понял, вспомнив последнюю встречу с Сакатой. Его кричащий взгляд, его тычок в плечо… да, именно в этот момент он незаметно подсунул записку! Кто бы мог подумать, что этот идиот пустит в ход свои воровские навыки не для того, чтобы неуловимо умыкать у зевак кошельки! Еще и выбрал самое неподходящее время: сейчас у Хиджикаты не было никакого желания разговаривать с ним. Пусть Саката думает, что он струсил, если ему так нравится! — Пойдешь? — спросил Кондо, взглянул на часы. — Уже две минуты седьмого, он ждет тебя. — Не-а, — помотал головой Хиджиката. — Не о чем говорить. К тому же, я все равно опоздал. — Уверен, за две минуты он… — заговорил Кондо и вдруг замолчал и вскочил. За его спиной всполыхнула молния и осветила его перекошенное в ужасе лицо. — Что случилось? — с упавшим сердцем выдавил из себя Хиджиката. — Закрытый мужской туалет на пятом этаже… — оцепенело произнес Кондо, а затем отмер, схватил друга за руку и потянул за собой. — Скорее! Мы должны спасти Гинтоки! Хиджиката летел по коридору за Кондо, не желая тратить ни секунды на вопросы. Он понятия не имел, во что мог вляпаться Саката на этот раз — этот идиот был отменной приманкой для проблем. Но паника, охватившая Кондо, который явно знал куда больше, передалась Хиджикате. Так на адреналиновой волне они за минуту добрались до нужной комнаты. Уже у приоткрытой двери они услышали шум бьющегося фарфора и хлещущей воды. — Отпусти, чудовище! — услышал Хиджиката сдавленный вопль Сакаты и похолодел. Дрожащие пальцы сжали палочку, и он ворвался в туалет, пинком распахнув тяжелую дверь. И так и обмер. Посреди туалета, занимая половину довольно просторной комнаты, раскинул свои щупальца гигантский осьминог. Его огромная овальная голова колыхалась почти под самым сводом высокого потолка, белесая кожа щетинилась твердыми наростами, а из-под морщинистых складок на макушке выпучились два чудовищных шара глаз со злыми прямоугольными зрачками. Хиджиката знал, что на дне Черного озера обитает гигантский кальмар, но, несмотря на свои размеры, он был наимилейшим созданием с миролюбивым характером. И он уж точно никогда не покидал свой водоем. А откуда могла взяться эта тварь внутри замка и как она умудрилась забраться аж на пятый этаж — это даже по меркам магического мира было загадкой. Пару секунд Хиджиката тупо моргал, ничего не понимая, а потом увидел то, что мигом привело его в чувство: в одном покрытом тремя рядами присосок щупальце в несколько колец был скручен Саката. Он сумел высвободить одну руку и вцепился в мутно-белую скользкую кожу, пытаясь не дать себя задушить, а его школьная мантия грязной тряпкой валялась на полу в огромной луже. Хиджиката тут же лихорадочно начал перебирать в голове заклинания, чтобы решить проблему одним ударом и при этом не навредить Сакате, но его опередили. — Стоооой! — закричал Кондо и с голыми руками бросился на чудовище. Осьминог покосился на него своими уродливыми глазами, затем молниеносно окольцевал Кондо несколько раз вокруг тела и с легкостью кошки, играющей с клубком, швырнул его на пол. Хиджиката успел испугаться, что чудовище пришибло его насмерть, но Кондо как ни в чем не бывало приподнялся, потирая затылок. — Что ты творишь?! — в сердцах гаркнул на него Хиджиката и поднял палочку, вознамереваясь пустить монстра на фарш самым жестоким заклятием из своего арсенала. — Тоши! Не убивай его! — вдруг отчаянно заорал Кондо. — Это Ямазаки! — Чего… Где? — опешил Хиджиката, пытаясь разглядеть незаметного студента в одном из свободных щупалец. — Этот осьминог! Это Заки! — тыкая пальцем в гигантскую тварь, крикнул Кондо. — Это?! — вытаращился на него Хиджиката. — Этот монстр — Яма… Но стоило ему отвлечься, как щупальце, словно хлыст, ударило его в бок и сбило с ног. Хиджиката отлетел к стене и несколько секунд не мог даже вдохнуть от боли в ребрах. — Тоши, ты как?! — крикнул Кондо, подползая к нему с испуганным лицом. — Нормально, — прошипел Хиджиката, потирая ушибленный бок. — Сам-то в порядке? — Я не очень в порядке, если вам интересно! — из последних сил заорал на них Саката, и тут же кончик щупальца надавил ему на горло, перекрывая доступ кислороду. И без того бледное лицо Сакаты приняло пугающий синюшный оттенок. — Ну всё! — рявкнул Кондо. Он вскочил, взмахнул палочкой, но щупальце моментально обмоталось вокруг его талии и с чудовищной силой вздернуло к потолку. Палочка улетела в сторону, а заклинание ударило в стену, обрушив крупные осколки кирпичной кладки на умывальники и вызвав этим новый фонтан из прорванного водопровода. Кондо швыряло из стороны в сторону в плотном коконе, а рядом с ним задыхался Саката. Одно из щупалец безжалостно обернулось вокруг его щиколоток и потянуло за ноги вниз — очевидно, чтобы он как можно скорее перестал дышать. Саката забился в тугом кольце, и ему удалось вытащить из хватки одну ногу. Он в отчаянии стал пинать щупальце, сжимающее вторую его лодыжку. После очередного удара скользкая хватка сорвалась, стаскивая с Сакаты обувь и брюки. Все это произошло за считанные секунды, в которые Хиджиката едва мог снова сделать вдох. Превозмогая боль в ребрах, он поднялся и махнул палочкой в сторону чудища, метя прямо промеж громадных глаз: — Петрификус Тоталус! И в ту же секунду на пути выпущенной стрелы заклятия пронесся зажатый в щупальце Кондо. Бледно-голубая вспышка угодила ему прямо в голову, и он застыл, словно игрушечный солдатик в руках жестокого ребенка. — Твою ж… — выругался Хиджиката. Он пошатнулся и приготовился к новому «выстрелу», но тут почувствовал, как туловище сжимает холодное мокрое щупальце. Пол моментально улетел из-под ног, кровь ударила в затылок, и палочка выпала из обессилевшей руки. «Это конец. Я сейчас умру, — отчетливо понял Хиджиката, повиснув вниз головой и ощущая скользкое давление на горле. — Ямазаки убьет меня». Внезапно эта мысль оказалась настолько нелепой, что перевернула его сознание сильнее и четче, чем щупальце — его тело. Ямазаки — самый неприметный студент потока, тихий спокойный ботаник, миролюбивый и трусоватый, немного не от мира сего. Ямазаки, над чьей заурядностью и безнадежной влюбленностью в русалку из Черного озера беззлобно потешались сокурсники. Ямазаки, который обычно пасует перед любой превосходящей силой, а своего старосту боится сильнее смертельного заклятия… вот он убьет их всех?! Да черта с два! Даже если он вдруг обернулся какой-то магической тварью — черта с два! — Ямазаки! — взревел Хиджиката, не ощущая больше ни страха перед неминуемой смертью, ни боли в сдавленных ребрах. Его переполнял праведный гнев, и Хиджиката словно черпал в нем силу. За окном вздрогнула вспышка молнии, и в туалетной комнате вдруг все замерло. Затем потолок с полом вновь медленно поменялись местами, и Хиджиката почувствовал, что хватка ослабла. Теперь его держали бережно, как дорогую фарфоровую куклу. Он посмотрел перед собой и наткнулся на испуганный взгляд монстра. И тут Хиджиката все понял. — Ямазаки, немедленно опусти нас на пол, — приказал он, и чудище мигом повиновалось, раскатав щупальца по мокрому полу. — А теперь вспомни свой человеческий облик, — строго добавил он, едва почувствовал ступнями твердость кафельного пола. — Вспомни хорошенько, как ты обычно выглядишь. Вспомни во всех деталях: свое человеческое лицо, волосы, руки… Хорошенько представь себе все это. Давай же, постарайся! Ты сумеешь вернуться в прежнее состояние. Пугающие выпуклые глаза с силой зажмурились, словно у боящегося темноты ребенка. И тут же вокруг громадной фигуры возник белый искристый свет, который испарил ее. И вместо гигантской твари на полу остался сидеть безобидный голый темноволосый парень. Хиджиката тяжело вдохнул, надрывно выдохнул и медленно поднял свою палочку. Опасность смерти миновала, но ярость так и не была выпущена, она продолжала циркулировать по венам, разгоняя кровь, пульсировала в кончиках пальцев и искрами билась в волшебной палочке. — Ямазакииии, — исступленно прорычал Хиджиката. Однокурсник, не успевший толком обрадоваться возвращенному человеческому обличию, коротко вскрикнул и сжался на полу, прикрывая голову руками. Его жалкие попытки защитить себя после всего, что он натворил, выбесили Хиджикату еще сильнее. Магия бурлила в сердцевине палочки, и та дрожала в руке, требуя выпустить эту волшебную мощь на волю. — Фините Инкантатем! — гаркнул Хиджиката, и его палочка взметнулась за спину Ямазаки, ударяя в заколдованного Кондо. Тот резко сел, заполошно огляделся и с дурацкой улыбкой от уха до уха подполз к Ямазаки, шлепая руками и коленями по луже. — Закииии! Ты смог! Ты смог! Это даже подводное животное, как ты и мечтал! У тебя получилось! — радостно воскликнул Кондо и в своей привычной манере сдавил приятеля за плечо, выжимая из Ямазаки слабую улыбку. — Что у него получилось?! Не убить нас?! — взбешенно заметил Саката, сидя в трусах на сыром полу и прижимая к груди мокрую мантию, которая почему-то в этот момент оказалась для него дороже и нужнее утерянных штанов. — Ты не понял… — начал было Кондо, но Хиджиката его перебил: — Зато я понял. Что-то в его голосе заставило Ямазаки застыть, испуганно сглотнуть и жалобно посмотреть на Хиджикату снизу вверх. Но тот не испытывал ни капли сострадания к тому, кто только что едва не стал убийцей по вине собственной блажи. — Я знал, что ты отбитый, Ямазаки, но никак не мог подумать, что твоя глупость зайдет так далеко… — голос Хиджикаты клокотал злобой. — Поверить не могу… Я не верил, когда в сентябре ты целый месяц таскал во рту лист мандрагоры и шепелявил, как старый дед. Не верил, когда ты радостно размахивал в спальне не пойми где найденной куколкой «мёртвой головы»… Думал, это лишь твоя придурь. Но сейчас ты чуть не погубил трех студентов… Что ты скажешь в свое оправдание?! — Эээ, — протянул мертвенно-бледный Ямазаки, и взгляд его забегал. — Нууу… у меня же все получилось? И никто не умер… Хиджиката рассвирепел. Он размахнулся и пнул Ямазаки под голый зад. Тот коротко вскрикнул, даже не пытаясь отползти. — Да если бы не я! — заорал во весь голос Хиджиката, каждую фразу сопровождая новым пинком. — Ты бы! Уже! Стал! Мутантом! А мы бы! Сдохли! По твоей! Вине! Ямазаки извивался под градом ударов, беспомощно силясь прикрыть самые чувствительные части тела. — Стой, стой, Тоши! — всполошился Кондо, оттаскивая разбушевавшегося Хиджикату от хнычущего Ямазаки. — Он давно и тщательно готовился стать анимагом, он все просчитал! Просто Гинтоки оказался не в то время не в том месте! — Это анимаг?! — заорал Саката, тыча пальцем в Ямазаки. — Это уродливое чудище с тентаклями?! — Вот именно! — вырвался Хиджиката и обрушил свой гнев на Кондо. — А ты все знал! Ты молчал и позволил ему… зачем?! Если бы хоть что-то пошло не так, он стал бы недочеловеком до конца своих дней! Ради чего?! — Ради любви, конечно! — горячо ответил Кондо, и Хиджиката умолк на полуслове. — Тоши, я знаю, что ты очень добрый малый, но ты бы не понял, какие чувства испытывает Заки и какая страсть тянет его на этот подвиг! — Какой к хренам подвиг! Он чуть не угробил нас! — опешил Хиджиката. — Говорю же, это была случайность! — Кондо широко развел руки. — Прямо перед тем, как я зашел в спальню и нашел там тебя, я встретил Заки. Он радостно сообщил, что уже не надеялся в этом году на грозу, которая нужна для превращения, и показал мне фиал с красным зельем. Я все понял и знал, куда он направится — мы вместе с ним выбрали этот туалет, так как в него редко кто-то заходит. А Гинтоки просто напугал Заки своим неожиданным появлением! Ты же знаешь, что в первый раз животное сознание может легко превзойти человеческий разум, если начнешь паниковать. — Откуда бы ему знать хоть что-то про первый раз? — ехидно произнес Саката. И эта глупая пошлая шутка в присущем ему стиле каким-то волшебным образом мигом разрядила обстановку. Хиджиката взглянул на Сакату — тот сидел на полу в нелепых розовых вымокших трусах и с насмешливой улыбкой на лице — и ощутил, как гнев невольно утекает из его тела. — Заткнись, — спокойно ответил он Сакате и холодно добавил, обращаясь уже ко всем. — Как староста, я обязан сообщить об этом декану. Если анимаг не внесет свои данные в Реестр, то рискует попасть под суд. А правилами Хогвартса строго запрещено обращаться в стенах школы. Ну так что, Ямазаки, что ты выбираешь — отчисление или заключение в Азкабане? Горе-анимаг испуганно икнул и забормотал: — Но… но если меня исключат… я никогда уже не смогу увидеть Таму… — Что ж, значит, ты предпочитаешь сгнить в тюрьме ради своей глупой любви? — безжалостно спросил Хиджиката. Ямазаки отчаянно замотал головой, но больше не смог выдавить из себя ни слова. — Тоши, не будь так жесток! — миролюбиво попросил Кондо. — Ничего же не случилось, верно? Заки не собирается ни на кого нападать, он просто хочет весной спуститься в озеро к своей возлюбленной. Разве это не прекрасно? О! Я слышал о магловской сказке под названием «Ромео и Джульетта»… о юноше и девушке, что волею судьбы любили друг друга, но не могли быть вместе… разве это не романтично? У нас в Хогвартсе есть свои Ромео и Джульетта! — Это трагедия, они оба умерли, — сурово сообщил Хиджиката. — Э… ну, у нас вот не умрут! — упрямо ответил Кондо. — Наши будут жить долго и счастливо! А когда Заки закончит школу, он сможет записаться в Реестр! И вообще из анимагов выходят отличные шпионы, может, он будет работать с тобой в Министерстве! Верно, Заки? Разве не здорово?! Судя по растерянному лицу, Ямазаки не загадывал так сильно наперед и вообще не слишком думал о будущей карьере, полностью растворившись в своей любви. Но под тяжелым взглядом своего старосты активно закивал. Хиджиката опустил плечи и тяжело выдохнул: в спорах с Кондо он почти никогда не выигрывал. — Вон отсюда, — устало сказал он. — Спасибо, Тоши! — обезоруживающе заулыбался Кондо, поднимая Ямазаки за плечо, и, поддерживая, вывел его из туалетной комнаты. Хиджиката посмотрел им вслед, мысленно отругал себя за малодушие и обернулся к сидящему на полу Сакате: — Ты как? — Нормально, — смотря в сторону, ответил он. — Только, кажется, ногу подвернул… по твоей вине. — По моей?! — опешил от такой наглости Хиджиката. — А по чьей еще? Если бы ты не опоздал на встречу, то я бы не оказался с этим чудищем один на один! — Как я должен был догадаться вообще, что ты меня ждешь?! — вспылил Хиджиката. — Я же написал об этом. — А о записке я как узнать должен был? — В смысле? — искренне удивился Саката. — Я ведь обо всем сказал тебе глазами. Ты что, не понял мой взгляд? — В следующий раз говори словами через рот! Я не легилимент! — Вот прав Кондо, нет в тебе ни капли романтики, — обиженно поджал губы Саката и попытался встать, но скривился от боли. — Зато с тобой не соскучишься! — Хиджиката подошел и протянул Сакате руку. — Тебе очень повезло, что я вообще увидел твою записку и что рядом был Кондо, который знал о тупой идее Ямазаки. Да если бы только я не успел тебя спасти, я бы… Хиджиката не договорил: Саката ухватился за его ладонь и снова попытался подняться, но ступня в носке заскользила на мокром кафеле, и он плюхнулся на задницу, утягивая Хиджикату за собой. Тот плашмя грохнулся на товарища, едва не столкнувшись с ним лбами. Скривившись от ноющей боли в ушибленных коленях и локтях, он слегка приподнялся и взглянул на Сакату. И тут внезапное дежавю вчерашнего падения отозвалось в теле волнительной дрожью. «На этот раз мы хотя бы одеты, — пронеслась у него в голове шальная мысль, пока он невольно пялился на распластавшегося под ним Сакату. — Ну, почти одеты». Переводить взгляд от розовых трусов к лицу обладателя этих самых трусов было неловко, но Хиджиката сделал именно это. Они встретились нос к носу и застыли. Время замерло вместе с ними, словно по волшебству остановив мгновение. Стало чудесно тихо, как если бы и вода в раскуроченном водопроводе, и все живые и мёртвые обитатели Хогвартса, и бушевавшая гроза за окном — всё вокруг прислушалось к неровному биению двух сердец. По крайней мере, Хиджиката слышал сейчас только это: гулкие удары по венам собственной, не отягощенной кислородом крови и отзывающееся эхом чужое сердцебиение. Умом он понимал, что физически не может слышать этот слабый отзвук, но каким-то волшебным образом он просачивался в его восприятие, пробивался внутрь его естества глухими нетерпеливыми толчками. От этого тело не могло сбросить сковавшее его оцепенение. Хиджиката понял, что все это время не дышал только в тот момент, когда Саката сделал глубокий вдох: его грудь, облепленная отсыревшей рубашкой и перечеркнутая заброшенной на плечо змеей галстука, высоко приподнялась. Хиджиката надрывно глотнул воздуха в унисон и чуть не подавился им, когда Саката, не прерывая зрительного контакта, едва заметно скользнул наружу кончиком языка. В ушах стукнуло ещё сильнее. Теперь взгляд Хиджикаты припал к блестящим от слюны губам, и он наверняка не нашёл бы в себе сил остановить свой неожиданный порыв, если бы эти губы не шевельнулись: — Если бы ты не успел… тогда что? Голос Сакаты оборвал путы наваждения. Хиджиката дернулся и чуть отпрянул назад, чувствуя прилив крови к щекам. — То я бы… — начал он, с трудом вспоминая, о чем они вообще говорили. — Я бы в жизни не смог оправдаться перед Отосе за такую глупую смерть ее подопечного. — Только что ты хотел меня поцеловать, верно? — невпопад спросил Саката. — Н… не говори ерунды! — яростно воспротивился Хиджиката, совершенно не подготовленный к такому откровенному вопросу. — Кто вообще захочет… — Ты, — спокойно ответил Саката. — Ты хочешь, — его взгляд прожигал честным и открытым вызовом. Хиджиката понял, что на сей раз его приперли к стенке и никакие отговорки больше не сработают. — И сейчас, и вчера в ванной… — продолжил Саката. — Так какого хрена ты пытаешься врать мне и сдерживаешься, раз знаешь, что я хочу того же? Хиджиката ответил ему молчанием и полным замешательства взглядом. Он и сам бы хотел знать, но у этого чувства не было имени: ни одно из известных Хиджикате слов не подходило, все они казались ему бессмысленными и глупыми. — Если тебя так волнует твоя репутация, — немного выждав, предположил Саката. — То можем сохранить все в тайне. Я не настаиваю на том, чтобы мы афишировали наши отношения перед другими. — Другие тут не при чем, — отвел взгляд Хиджиката. — Тогда, — Саката задумчиво склонил голову. — Если ты переживаешь, что я парень, то вполне понимаю. Поначалу я тоже… — Нет, — перебил Хиджиката. — Дело не в других. И не в тебе. Дело во мне. Саката скривил губы и устало выдохнул: — Вот только не надо разыгрывать тут мелодраму! — он театрально взмахнул рукой. — «Ах, дело не в тебе, дело во мне…» Прекращай изображать какого-нибудь безутешного вдовца из сериала для домохозяек! От этой шутливой, небрежно сказанной фразы Хиджикату бросило в пот. Саката умудрился сам наугад ответить на собственный вопрос и даже не понял этого! Или он знает про нее?.. Хиджиката метнул на него пытливый серьёзный взгляд: Саката недоуменно поднял брови. «Нет, — пронеслось в голове Хиджикаты. — Ему так никто и не рассказал». Это понимание отозвалось у него одновременно облегчением и разочарованием: было бы гораздо проще, если бы между ними не оставалось сжимающих сердце тайн. — Эй, почему ты так… — в замешательстве начал Саката, но его оборвало строгое покашливание у входа в туалетную комнату. Они оба вздрогнули и медленно повернули головы на звук: у двери, сложив руки на груди и барабаня пальцами по сгибу локтя, стояла Отосе. — Профессор! — воскликнул Хиджиката, успевший представить открывшуюся ей картину, и торопливо отскочил от Сакаты. — Э-это не то, что вы думаете… — Хиджиката Тоширо! — наставительно сказала она. — Ты думаешь, я выжила из ума?! Не существует таких обстоятельств, в которых я бы решила, что ты напал на Гинтоки, насильно снял с него штаны и разрушил половину комнаты в попытках над ним надругаться! Хиджиката тут же вспомнил, как минуту назад почти поцеловал Сакату, а пятнадцать минут назад — расколошматил мужскую спальню, и виновато потупил взгляд. — Ну и что здесь случилось? — спросила Отосе. — Вы опять подрались, несмотря на строжайший запрет? — Нет! — начал было Хиджиката, но тут же вспомнил о Ямазаки и, сжав зубы от злости, исправился. — Вернее, да, мы подрались. Простите, что поломали тут всё… Он мельком глянул на Гинтоки, ища поддержки. Но тот лишь кивнул, по-лисьи сузил глаза и едва заметно заговорчески улыбнулся, будто говоря: «я знал, что ты не сдашь товарища даже под угрозой наказания». И выглядел он в этот момент настолько очаровательно, что Хиджикате захотелось ему от души врезать. Отосе перевела испытующий взгляд с одного студента на другого, после чего вздохнула и сказала: — Минус десять очков с каждого! И на сей раз вы так просто у меня не отделаетесь! *** — Зурааа, долго еще? — устало простонал Саката. — Не Зура, а Кацура, — с достоинством исправил шедший впереди староста Пуффендуя. — И мы идем всего пятнадцать минут, хватит ныть, Гинтоки. — А вот и буду ныть, мне холодно, голодно и тяжело… — Саката раздраженно тряхнул ведром с кусками сырого мяса. — И я не хочу кормить всяких хищных тварей, вдруг они мне руку оттяпают! — Не пихай пальцы им в рот, тогда не оттяпают, — заверил Кацура. — Кстати, Зура, а тебя-то за что наказали? — догнал его Саката и издевательски толкнул локтем в бок. — Что, подглядывал за кем-то из преподавательниц? Ну, кто тебя обаял? Профессор Икумацу, да? Я же знаю, ты любишь женщин постарше… — Никто меня не наказывал! — сердито перебил Кацура. — Я сам периодически хожу их кормить, потому что общение с волшебной фауной — это отличный досуг. К тому же они такие милые! Хиджиката вздохнул. Он знал, что Кацура тащится по всем магическим существам без разбора и считает милыми даже таких чудищ, которые нормальным людям снятся в кошмарах. А кровоточащие куски чьей-то мертвой плоти, которые все трое несли в своих ведрах, не оставляли сомнений: кормить они должны как раз кого-то из хищных страшилищ. В целом, Хиджиката разделял настроение Сакаты и хотел как можно быстрее покончить с этим и покинуть Запретный лес. Он всю неделю гадал, что же за наказание подготовила для них декан Гриффиндора, и теперь был разочарован. Кормежка тварей казалась ему бесполезным и отнюдь не воспитательным занятием: видимо, Отосе не придумала ничего получше или попросту заразилась садистскими наклонностями от своего приемного сына. — Зура, ты ни черта не понимаешь! Отличный досуг — это когда… — начал было Саката, но подавился словами, когда они вышли на обширную, запорошенную снегом поляну. На ней, как на белом пергаменте неровными кляксами, чернели крылатые лошади. Вернее, больше они походили на трупы лошадей — скелеты, туго обтянутые тонкой, почти прозрачной кожей. На своих костлявых ногах они двигались медленно и плавно, как призраки, и только их перепончатые, словно у гигантских летучих мышей, крылья дрожали на ветру. Когда ближайшая особь повернула к ним свою драконью морду с белыми глазами, Саката судорожно сглотнул, сделал шаг назад и живо спрятался за Кацурой: — Зура, что это за чудища?! — Это не чудища, а фестралы, — ответил Кацура и сделал попытку отойти в сторону. — И они очень миролюбивые создания, если их не злить. — Тогда почему у этих миролюбивых созданий клыки размером с мое лицо и вид, будто они хотят забрать мою душу?! — затараторил Саката, вцепившись в плечо Кацуры и продолжая прятаться. — Потому что они действительно символизируют переход в мир иной, — вздохнул Хиджиката, гадая, зачем Отосе привела их именно сюда. — Я не хочу в мир иной! Пойду к этой спятившей бабке и скажу, пусть сама кормит загробных тварей! — отрезал Саката, поставил ведро и рванул по тропе обратно. — Да нет же! — Кацура схватил его за руку. — Не о том речь! Фестралы живут на границе миров, и видеть их могут только свидетели чьей-то смерти! — Подожди! — Саката уставился на него и ткнул пальцем в крылатую лошадь. — Ты хочешь сказать, что их видят не все?! — Да, и если б ты не спал на занятиях Хедоро по Уходу за магическими существами, то знал бы это! — проворчал Хиджиката, осторожно поднося кусок мяса к клыкастой пасти. — И если б попал в Хогвартс так, как все нормальные студенты, в начале учебного года, то давно бы их увидел. — Да, «безлошадные кареты», которые везут учеников от поезда в Хогвартс, на самом деле запряжены фестралами, — подтвердил Кацура, с лёгкой улыбкой поглаживая одну из тварей по жуткой морде. — Но их мало кто видит. Помню, что на втором курсе из всего потока их видел один только Хиджиката. Он тогда не знал про фестралов и в ужасе спрашивал, что это за чудища везут карету, а мы все думали, что он за лето научился шутить и просто забавляется над нами. Но он настолько реалистично изображал страх, что мы все за него перепугались. Решили, у него галлюцинации. — Хах, Хиджиката, так ты струсил из-за каких-то крылатых лошадок? — мгновенно переключился Саката на издевательский тон. — Ты сам только что чуть в штаны не наложил! — вспылил Хиджиката. — Я тогда сильно расстроился, потому что тоже хотел увидеть фестралов своими глазами, — не обращая внимания на их перепалку, продолжил Кацура с грустной полуулыбкой. — Тогда я толком не понимал, что такое смерть. Я не верил в полной мере, что это может коснуться кого-то из моих близких. Но так получилось, что на следующий год мое желание уже сбылось. — Зура… — сочувственно произнес Саката. — Кто у тебя… — Бабушка, — ответил Кацура, не дожидаясь завершения фразы, и незатейливо спросил. — А у тебя? Хиджиката краем глаза проследил за тем, как Саката задумчиво посмотрел вниз, будто пытался вспомнить. — Смерть, да?.. — отрешенно протянул он, затем поднял взгляд и, как будто только сейчас вспомнив, что от него ждут ответа, добавил. — Мой отец. — Сочувствую, — искренне ответил Кацура. — А я тебе, — Саката постучал ладонью по его плечу и уже без тени страха подошел к одному из фестралов. — Что ж, если приглядеться, не такие уж они и жуткие. Особенно если знать, какую страшную вещь они олицетворяют. Хиджиката задумчиво погладил бугристую вороную морду, фестрал в ответ раздул ноздри и подставился под его ладонь, будто был ласковой домашней лошадью. Его умные белые глаза без зрачков смотрели так, как если бы он понимал каждое человеческое слово. Они были живыми, эти скелеты, обтянутые кожей — и поэтому не пугали. Хиджиката невольно вспомнил обратное: совершенная нежность руки, бархат кожи, юные девичьи черты лица — и жуткие мертвые глаза. Кукла, призрак, брошенная душой пустая оболочка, которая продолжала дышать и существовать в качестве наказания за грех, который невозможно искупить… — Смерть вовсе не так страшна сама по себе, — произнес Хиджиката. — Есть вещи гораздо страшнее… В ответ Саката бросил на него изумленный взгляд, и Хиджиката успел отругать себя за необдуманную фразу. Конечно, вырванная из контекста его ужасающих воспоминаний, она звучала как нелепая пафосная цитата из глупой книжки для подростков. Но Саката с трудом отвел от него глаза, поднял взгляд к солнцу, едва пробивающемуся холодными серебристыми лучами сквозь голые ветви спящих деревьев. И серьезно проговорил: — Да… действительно, есть вещи куда страшнее. Так они продолжили задумчиво стоять на зимней поляне Запретного леса в окружении черных лошадиных фигур. Хиджиката испытывал странное чувство, будто каждый пройденный им шаг, каждый поступок был сделан для того, чтобы привести его в эту точку: к этой поляне, к этому дню, к этому человеку. И в тот момент он готов был пойти на что угодно, лишь бы хоть одним глазком, словно в узкую замочную скважину, заглянуть в мысли Сакаты и узнать — какой из его кошмаров прошлого так прочно связал их души вместе.