Кошка поймала птицу

[Песни из плейлиста Антона]: ×A-Studio — Так же как все ×Денис Майданов — Время-наркотик ×Ева Польна — Парни не плачут ×7Б — Нашла коса на камень ×Комиссар — Дрянь

К сожалению, наутро голова всё ещё раскалывалась. Уснул Антон поздно, хоть и ни о чём не думал. Просто бездумно пялился в потолок, и в темноте ему виделись устрашающие узоры, похожие на пауков. Антон уже давно вырос из того возраста, когда ты панически боишься темноты и спишь с включённым светом и, желательно, с плюшевой игрушкой под боком. Но всё-таки темнота была способна напугать любого, и Антон невольно вздрагивал, когда ему казалось, что витиеватые размытые линии превращались в клешни, тянущиеся к нему из глубин черноты. Так что ночка выдалась тяжёлой. Оставалось уповать на более приятный по сравнению со вчерашними событиями день. Проснулся он ближе к десяти, что было некритично, но всё же нежелательно. Желательно как можно быстрее вновь вернуться к тому режиму, которым он жил прежде. В отличие от города, вставать рано в деревне было в порядке вещей даже по выходным. Ведь утром надо «обрядиться», поползать на грядках, пока солнце не палит так сильно, принести воды из колодца, сгонять в магазин за свежим хлебом, пока весь с утра не разобрали, сходить к тётке Глаше за молоком и сделать много чего другого, смотря, сколько работы папа ему припасёт. И вообще, «кто рано встаёт, тому бог подаёт», так-то! Антон только надеялся на то, что папа не будет сильно нагружать его в первый день… Но предчувствие почему-то подсказывало, что таким образом папа как раз решит на нём отыграться. Ох, боже, дай Антону сил пережить этот день… На кухне ожидаемо никого не было: все уже орудовали во дворе. Папа точно уже ковырялся в гараже, мама либо убежала в магазин, либо что-нибудь делала в огороде, а Оля, наверно, выполнила свою работу на утро и ускакала к подружкам. Следов общего завтрака на столе не наблюдалось, а это значило, что сегодня каждый поел, чем хотел. Антон прикинул, что успеет почистить зубы, пока жарятся яйца, и, разбив два яичка, отправился к умывальнику. Холоднющая вода из бочонка колола дёсны, и Антон печально подумал, что успел привыкнуть к удобной городской раковине с горячей водой. От некоторых вещей города он бы, пожалуй, не хотел отказываться, но мечтать о водопроводе в деревне было смешно. Нашёл, на что жаловаться! К его приходу яйца покрылись корочкой, как Антон и любил, и завтрак прошёл просто чудесно. Аж настроение поднялось. Порывшись в шкафу, Антон отрыл свои старенькие джинсы и простую чёрную футболку. Покрасоваться ему было особо нечем да и не перед кем, главное — удобно и запачкаться не страшно. Очки на носу, телефон в кармане — можно отправляться на улицу. Градусник с наружной стороны показывал +23°, дул лёгкий ветерок, и солнце ярко сияло на облачном небе. Антон с наслаждением вышел на крыльцо и постоял так с минуту, слушая чириканье воробьёв на проводах и шелест листочков на деревьях и кустах, растущих во дворе. Но пора было прекращать бездельничать. Он услышал голос мамы в огороде: она, судя по всему, с кем-то разговаривала. Антон, хлопнув калиткой, прошёл по нечищеным мосточкам и увидел маму в жёлтых резиновых перчатках и с граблями в руках. Она и вправду болтала через забор со своей подругой, мамой Полины. Антон поздоровался, когда взор Антонины Ивановны упёрся в него. – Боже мой, как вымахал! — всплеснула руками женщина. – Кабыть сто лет тебя не видела, Антон. Ну совсем взрослый стал. Антон подавил в себе желание закатить глаза. Куда он там вымахал за год-то? Разве что сантиметр в росте прибавил, да и не пополнел, скорее сбросил парочку кило… И в каком таком месте он стал выглядеть взрослым тоже непонятно, потому что блондин, смотря на себя в зеркало, видел ещё детские припухлые щёки и невинный блеск карих глаз. Но Антон, конечно, состроил максимально довольную мордашку и словил укоризненный взгляд мамы. Она-то сразу поняла, что Антон придуривается. Было ли Антону стыдно? Ответ: ни капли. Мама ненавязчиво спровадила тётю Тоню, и та пообещала сказать Полине, что Антон приехал. Волнение тут же забилось в груди. Но пофантазировать об их встрече не было возможности: мама пригвоздила его к месту хмурым взглядом. – До обеда спать собирался? — строго спросила она. – Просто с непривычки, — оправдываться не хотелось. Боже мой, как будто Антон был виноват в том, что привык спать до одиннадцати по выходным, чтобы отдохнуть после выматывающей недели. Маме только дай повод, чтоб придраться… Хотя она и без повода придумает, как поругаться… – Разбудили бы тогда. – Делать нам больше нечего, как будить тебя, — кто б сомневался… – Позавтракал? – Ага. – Хорошо, — мама обвела взглядом большое пространство огорода и указала пальцем на грядку с клубникой, покрытой сеткой. – Вон ту грядку почисти. Заросла уже вся. Антон, посмотрев в указанном направлении, удручённо вздохнул. Сорняки были маленькими и росли часто-часто, что предвещало утомительную работу. Ну, радовало хоть, что земля была сырая — чистить будет намного проще. – Оля у теплицы оставила грабли, если надо, возьми, — сказала мама, подавая в руки пластиковый тазик для травы. Догадки Антона подтвердились: Оля уже откопала своё в огороде. А ему теперь под солнцем ползать… Но зависть — участь дураков, так что Антон и не думал падать духом. Выполнит работу и тоже будет свободен, как птица. Перчатки он не стал брать и вскоре пожалел об этом: грязь забивалась под ногти, а некоторые колючие травинки жгли руки. Вряд ли кто-то в здравом уме будет любить рвать сорняки, поэтому и Антон не наслаждался процессом. Рутинные махинации рук то и дело осложнялись дурацкими корнями, что уходили глубоко в землю, а вырвать их надо было обязательно, чтобы на этом месте сразу же не вырос новый сорняк. Тазик потихоньку наполнился, и пришлось выносить его Фильке, чтобы она полакомилась этой живучей дрянью. Он немножко задержался у загона, чтобы посюсюкаться с Филькой, и взгляд его зацепился за кепку Бяши, оставленную в траве. Вот растяпа. Повезло, что друг кинул её подальше от досок, а то Филька уже давно бы места живого на ней не оставила. Антон подобрал её и повесил на колышек забора около дома, чтобы потом не забыть отнести Бяше, если тот сам к нему не придёт. Что он сейчас делает, интересно? По возвращении Антон продолжил работу в том же темпе, переодически вытирая катящийся по лицу пот. Солнце, будто издеваясь, палило всё сильнее, а он ещё и без головного убора выперся. Попросить маму принести или… – Антон! — раздался звонкий мелодичный голос где-то сбоку. Антон стремительно встал, едва не споткнувшись, и повернулся к сетчатому забору. Сквозь металлические квадратики на него смотрела своими ясными голубыми глазами черноволосая девушка и широко улыбалась. Её губы блестели от любимой ежевичной помады. – Здравствуй! Антон улыбнулся, наверно, как полный идиот и кинулся к забору, вцепившись в него пальцами. Девушка очаровательно хихикнула. – Здравствуй, Полина! — Антон, быстренько окунув ладони в чан с водой, обогнул ограждение и, прежде чем успел раскрыть объятия, почувствовал сомкнувшие на своей спине нежные руки. Полина смущённо отстранилась, но не отвела взгляд, и только щёки её слегка порозовели. Антон не хотел бы прямо сейчас смотреть на себя. Он сложил руки за спиной и, прокашлявшись, спросил: – Ну, как ты? Как у тебя дела? – У меня всё хорошо, — Полина привычным жестом заправила прядь за ухо. – Да что мы обо мне? Расскажи… Как сам? Как в городе? Понравилось? Антон видел воодушевление Полины, она умирала от любопытства послушать его впечатления о городе, в котором она сама с детства мечтала побывать. Рушить её надежды жутко не хотелось, но и изображать положительные эмоции он тоже не намеревался. Антон виновато покачал головой. – Может, не будем о городе? Если Полина и удивилась, то не подала виду. Она пожала плечами и кивнула. – Конечно, как хочешь, — но, помявшись она всё же тихо спросила. – Что, совсем в гимназии всё плохо, да?.. – Пять троек, — так же тихо ответил Антон. Полина неверяще распахнула глаза. – Пять?! — Полина прикрыла рот рукой и тут же извинилась: – Ой, прости, я не в том смысле, что ты… Боже мой, Антон, как же так? – Поэтому я и не хотел об этом говорить, — Антону стало очень неловко. Конечно, кто бы мог подумать, что Антон Петров, круглый отличник с безупречными результатами, так облажается? Вот и Полина, вторая в их классе по успеваемости, этого никак не ожидала. – Ну, вот так вот получилось. – Какой кошмар… — прошептала девушка сочувственно. Повисло молчание. Оба не могли подобрать слов для продолжения разговора. Полина теперь неловко топталась перед ним, словно не зная, захочет ли Антон вообще дальше разговаривать. Антон прекрасно понимал, что Полина здесь не при чём и не должна нянчиться с ним, поэтому сказал первым, сменив тему: – Бяша сказал, у Паши конкурс скоро будет. Что за конкурс? Полина посмотрела на него заметно просветлевшими глазами и, выдохнув с облегчением, вернула на лицо улыбку. – Вечер чтецов у них будет, — голос её стал похож на родниковую воду, как и всегда, когда она что-то рассказывала. Антон был готов слушать этот голос бесконечно. – Поэты двадцатого века. Паше вот достался Владимир Маяковский. Мы позавчера столько его слушали, что мне кажется, я уже сама скоро выучу. – В сто сорок солнц закат пылал, – начал Антон наигранно драматично, вспомнив вчерашний вечер и алый закат, – в июль катилось лето… Полина хихикнула и подхватила: – Была жара, жара плыла — на даче было это. Антон засмеялся вместе с Полиной. Даже он помнил первые строчки этого известного стихотворения, а уж о Паше и говорить было нечего: тот обладал просто невероятной памятью и особенно в заучивании стихов. Антон даже думал, что можно попросить Пашу прочитать любой стих, и он с огромной долей вероятности будет знать его наизусть. Антон поймал на себе пристальный взгляд девушки и стушевался: – Чего ты так смотришь? — спросил он раньше, чем успел себя остановить. И с удивлением наблюдал, как щёки Полины приобретают более яркий оттенок. – Да так, ничего, — сказала девушка и, опустив взгляд, добавила: – Просто соскучилась по тебе. Антон решил, что ему послышалось. Но смущённо мнущаяся Полина всё не поднимала глаза, и Антон убедился в том, что она действительно это сказала. Игнорировать такие слова было бы настоящим свинством, тем более, что Полина осмелилась сказать их раньше него. Так что Антон, собрав в кулак всё своё мужество, также признался: – И я скучал по тебе, Полин… На этот раз Антон не дал тишине повиснуть надолго. Он в один шаг преодолел расстояние между ними и, наклонившись, заключил подругу в кольцо своих рук. Девушка рвано выдохнула, и Антон почувствовал в воздухе запах её любимой мятной пасты. От её шеи пахло какими-то слабенькими цветочными духами, но всё это перебивал приторный запах ежевики, будто всегда сопровождавший Полину. Она чуть приподнялась на носочки и уткнулась головой ему в плечо. Наверно, обниматься с ним было неприятно, ведь он был весь грязный и потный, к тому же, но Полина и не думала отлипать от него. Только когда Антона окрикнула мама, они оба как по команде отошли друг от друга и натянуто посмеялись. Полина поправила несуществующие складки на хлопковом платье и спросила: – Ты вечером свободен? — Антон, не задумываясь, есть ли у него дела на вечер, быстро кивнул. Полина спрятала улыбку за кулачком и продолжила: – Тогда приходи ко мне на веранду сегодня. Я всем нашим скажу, что ты приехал, и мы это как-нибудь отметим. Как тебя идея? – Да что вы, в самом деле… Не стоит… Полина пригрозила ему указательным пальцем. – Ещё как стоит! Ну же, соглашайся, Антон. Мы всё устроим в лучшем виде. Разве у Антона был другой выбор? Он счастливо улыбнулся. – Только если вам не трудно. – Пустяки! — Полина едва ли не хлопала в ладоши, и такой вид подруги, взволнованной от собственной идеи провести для него приветственную вечеринку, делал с его бедным сердцем что-то невообразимое. Чем он заслужил таких прекрасных друзей? – Может, мне помочь чем? – Нет-нет, даже не думай! Всё же в честь тебя, так что, кроме присутствия твоей персоны, от тебя больше ничего не требуется. Антон не стал спорить и собирался спросить только, в курсе ли дедушка или мама Полины о её затее, но девушка подошла к нему вплотную и, щёлкнув пальцем по дужке очков, попрощалась: – До вечера, Антон. Я буду тебя ждать, — и засеменила прочь, оглянувшись разочек и усмехнувшись чему-то своему. Антон не успел выдавить из себя ничего. Впрочем, зная проницательность Полины, Антон был уверен, что она внутри ликовала, что смогла заставить его потерять дар речи, и не ждала от него ответа. И почему она так стремительно ушла?.. Застеснялась, что ли? Но долг зовёт, как говорится, так что Антон, проводив девушку взглядом до тех пор, пока она не скрылась, пошёл обратно к своим грядкам, чтобы закончить. Осталось-то совсем чуть-чуть. Как оказалось, мама звала его, чтобы попросить сходить за водой. Приняв новое задание, Антон перед его выполнением как следует вымыл руки, раздирая кожу до покраснения и буквально выковыривая кусочки грязи из-под ногтей. Джинсы почти не замарались, достаточно было стряхнуть землю с колен, так что Антон не стал переодеваться. Общий для нескольких домов колодец располагался чуть поодаль за домом, и Антон, прихватив два ведра, направился как раз туда. И застыл на месте, увидев вчерашнего незнакомца, стоявшего возле колодца всё с тем же недовольством на лице. Парень, сложив руки на груди, осматривал колодец, и, судя по всему, что-то не давало ему покоя. Антон решил, что это отличный шанс представиться и заодно помочь, если незнакомцу нужно будет что-то объяснить. Преисполненный светлыми чувствами, Антон, стараясь вести себя максимально естественно, подошёл к колодцу, поставил два ведра и, ощутив на себе пристальный взгляд незнакомца, повернулся к нему, чуть приподняв уголки губ. – Здравствуй, — поздоровался он и протянул руку. – Ты из соседнего дома? – спросил Антон на всякий случай, пусть и точно помнил, что этот парень зашёл в дом деда Карпа. Но что поделать, клеить же диалог как-то надо! Незнакомец всё никак не протягивал своей руки, продолжая пилить его взглядом, и Антону стало до ужаса неловко. Он резко убрал руку, запуская её в волосы. Незнакомец же наконец ответил: – Ну допустим. Голос незнакомца был чуть хрипучий, надломленный, пропитанный едкой усмешкой. Антон надеялся, что не вздрогнул. Вернув самообладание, он сделал ещё одну попытку: – За водой пришёл? Сказав это, Антон ощутил острое желание дать себе в лоб. Серьёзно? Лучше вопроса, Антоша, просто не придумать! Для чего ещё люди могут приходить к колодцу, интересно? Будет неожиданно, если незнакомец назовёт другую причину. Будет неожиданно, если тот вообще не посчитает Антона идиотом и ответит. Незнакомец едва заметно усмехнулся и сказал: – Допустим. Теперь Антону захотелось дать в лоб уже ему. Чёрт, ведь он же нормально начал разговор, ничего такого не спросил, а ведь изначально вообще помочь хотел! А этот… Придурок, другого слова не подобрать, так себя ведёт, да ещё и издевается, как будто Антон успел его обидеть. Ну и пожалуйста, больно надо! Антон поджал губы и, пройдя мимо незнакомца-придурка, открыл крышку колодца и взял черепугу, чтобы начерпать воды. Делал он это механически, как тысячу раз до этого, и сосредоточенно наполнял вёдра, стараясь не пролить чистой ключевой воды. В какой-то момент он заметил, что незнакомец внимательно следит за каждым его движением, словно стараясь запомнить… Ах, понятно. Городская фифа небось воду-то никогда из колодца и не таскала, вот и мялась тут невесть сколько времени. Антон улыбнулся самому себе и, не сумев удержать внутреннего бахвальства, как бы невзначай кинул черепугу незнакомцу, словно бы приглашая, мол, я закончил, теперь твоя очередь. Незнакомец-придурок посмотрел на него с раздражением и, процедив какое-то ругательство сквозь зубы, твёрдой походкой прошёл на его место. Антон остался посмотреть на чужие мучения. Да, он был обидчивой заразой. А нечего грубить людям, которые хотят с тобой познакомиться! Однако спустя пару секунд Антон кинулся вперёд так быстро, что чуть не расплескал своё добро. – Отойди! Ты так черепугу утопишь! — крикнул он, перехватывая чужую руку. Дело в том, что колодец у них был очень глубокий, и, соответственно, палка для ковша тоже была длинной и, к сожалению, довольно тяжёлой, а если ещё и с водой… Даже Антон старался набирать по половинке на один раз, а этот умник зачерпнул на полную катушку… Антон только и увидел, как тело незнакомца опасно дёрнулось вперёд, и рефлексы сработали моментально. Провалиться в колодец незнакомец вряд ли бы умудрился, недаром пристроечка перед котлованом была, а вот утопить ковш — это запросто. А его потом всей округой доставать или ждать, пока новый смастерят. Темноволосый парень отшатнулся и оторопело заморгал глазами. Испугался, наверно, что сейчас полетит в далёкие водные дали. Антону даже стало его немного жалко, и он сказал: – Давай сюда свои вёдра, — незнакомец, всё ещё отходящий от шока, послушно кивнул и поставил рядом свои два ведра. – И смотри, как надо. За край лучше пока не держи, легко отпустишь. Черепугу опускай медленно, как только почувствуешь воду — подержи немного и сразу поднимай. Так понемножку и набирай, надёжнее будет. – Черепуга?.. — недоумённо спросил незнакомец. – Мы так вот этот ковш на палке называем. Ну, которым воду черпаем, — пояснил Антон. – Теперь всё понятно? Получив кивок от незнакомца, Антон удовлетворённо хмыкнул и передал ему ковш. – Попробуй теперь сам. Я здесь, если что, в колодец не улетишь. На его колкость парень на удивление никак не отреагировал. Видать, и правда перепугался не на шутку. Ну, это ничего. Зато сразу урок освоит. Он неторопливо следовал указаниям Антона и благополучно наполнил несчастные вёдра. Антон представил себя каким-то наставником, и это было очень приятное чувство. Когда незнакомец закончил, то вдруг сказал: – Спасибо. За… За то, что помог, — слова явно давались ему с трудом, но Антона такая благодарность вполне устроила. – Да не за что, — сказал он, возвращаясь за собственными вёдрами. – Тебя как зовут? Незнакомец помедлил с ответом, но в конце концов сказал: – Рома. Насчёт имени Антона он почему-то не поинтересовался, так что блондин представился сам: – А меня Антон зовут. Теперь на лицо Ромы вернулась его прежняя холодность, а взгляд снова стал колючим. Антон подозревал, что тот постыдился проявления своих эмоций и бесхребетности и постарался оградиться за своеобразным панцирем отчуждённости. Словно очнувшись, Ромка ощетинился и рыкнул: – Плевать мне, как тебя зовут. За мной должок, но это не значит, что ты моим дружком заделался. Антон, хоть и ожидал этого, всё равно ощутил укол обиды. Разве обязательно так себя вести? – Можешь подавиться своим долгом, — не остался он «в долгу», чувствуя, как в груди закипает гнев. Слова его Ромке, видимо, сильно не понравились. Его взгляд стал совсем ледяным, а в голосе появилось что-то звериное. – Вот и славно. Тогда не путайся у меня под ногами, Антошка. Его имя, слетевшее с потрескавшихся губ, звучало так мерзко, что Антон разозлился не на шутку. Но Рома уже вальяжно зашагал к своему дому, и Антон, тяжело дыша, чтобы успокоиться, заверил себя, что этот идиот не стоит его внимания. Помог человеку, называется… Да что у этого парня на уме? А он ещё подружиться с ним хотел. Хрена с два он теперь ему хоть слово скажет... Яростными шагами Антон добрался до дома, смотря себе под ноги и мысленно прокручивая всю прошедшую встречу с придурком-Ромой. Вот не надо было ему помогать… Нет, это было бы мелочно… Ну, этому Роме же не показалось вопиющей невежливостью посылать человека, который тебя спас от падения в колодец… Хотя кого Антон обманывал, он изначально побежал спасать черепугу, а о Роме подумал уже потом. Но тот-то этого не знал! Можно было бы сказать, мол, я тебе вообще-то жизнь спас, а ты так поступаешь!.. И всё-таки так откровенно врать Антон не любил, да и случай не тот… К тому же, Рома поблагодарил его… Ага, так, что начинаешь жалеть о том, что полез помогать. Интересно, он это специально сделал? Это тоже такой способ поиздеваться был?.. Или всё же Рома настолько в отчаянии из-за смерти мамы, что не хочет ни с кем разговаривать? Как бы это ни оправдывало его поступок, Антону всё равно было обидно до глубины души… Хамить-то зачем? Антон же со всей искренностью хотел… Да к чёрту, вот пока извинения от Ромы не получит, точно ничего первым ему не скажет! Антон настолько увлёкся своими мыслями, что столкнулся с кем-то у дома. Благо водичка почти не расплескалась. Он уже приготовился к тираде мамы или папы, но моментально расслабился, услышав над ухом: – Воу-воу, полегче, братан, — Бяша забрал у него одно ведро. – Несёшься как угорелый, на. Антон, сбивчиво извинившись, пожал протянутую другом руку и неопределённо пожал плечами. Наглый Рома сразу вылетел из головы. Вот как Бяша умудрялся поднимать ему настроение одним своим присутствием, а?.. – Ты кепку вчера забыл, — он кивнул головой на висящий на заборе головной убор. – О, бля, слава богу, что она у тебя, на. Мне мамка вчера весь мозг вынесла, на, — Бяша, чуть подпрыгнув, сорвал кепку и, критически осмотрев её, сказал: – М-да, воняет пиздец, на. Надо будет постирать. – Подожди меня, я сейчас маме скажусь, — Антон поставил ведро у бани, туда же поставил ведро и Бяша. – Базара ноль, на. Пойти куда хочешь? – Я хотел в библиотеку сходить. – Лады. Мама была не особо довольна перспективой отпускать его куда-то с Бяшей, но Антон сто раз повторил, что просто собирается сходить до библиотеки и ни к кому в гаражи не пойдёт. Попричитав для приличия, мама неодобрительно посмотрела на Бяшу и, утомлённо цокнув, дала добро. Библиотека находилась в административном здании, там же неподалёку располагалась общеобразовательная школа. Единственная, впрочем, на несколько соседних деревень. Так что Антон хотел заодно занести документы, убив тем самым двух зайцев. Захватив пакет для книг и сами документы и надев кепку, Антон махнул рукой Бяше, так и ожидающему у осиновой двери бани, и тот пристроился с ним рядом. Когда они отошли от дома Антона на приличное расстояние, Бяша блаженно закурил. Естественно, курить во дворе Петровых было себе дороже. – Полинку встретил, пока к тебе шёл, на, — сказал Бяша сквозь струйки дыма. – Красная была как рак, на. Ты что ей там наговорил, а, Тоха? — Бяша заговорщески подмигнул и поиграл бровями. Антон, в свою очередь, усмехнулся и, растягивая слоги, парировал: – Ой, кто бы говорил. Не строй тут из себя чёрт знает что, я знаю, что Полина тебе нравится, — Бяша смешно захлопнул рот и весь нахохлился. – Да не боись ты, не собираюсь я кадрить твою подружку. Антон увернулся от подзатыльника Бяши, а тот, закрепив сигарету в зубах, сложил руки в карманы шорт и буркнул: – Подружка… Как будто она посмотрит на такого, как я. Очередное язвительное словечко так и застряло в горле. Антон заметил, как сгорбились плечи Бяши и как взгляд его наполнился едва различимой тоской. «Такой, как ты», «такой, как я»… Всё это напрягало Антона, но он не хотел разводить панику раньше времени. Они взрослели и, наверно, начали задумываться о том, о чём раньше даже помыслить не могли. Антон знал, что однажды настанет тот день, когда они зададутся вопросом о том, подходят ли они друг другу в той или иной степени. В детстве любые различия кажутся незначительными и пустяковыми, но со временем всё больше и больше вещей вылезает наружу. Антон ещё давно понял, что он и Бяша полны противоречий. Но разве это имело значение? Почему родители считали Бяшу и других ребят неподходящими для него друзьями? По какому критерию ориентировались? Разве самым важным не была их преданность на протяжении десяти лет? Готовность помочь друг дружке всегда и везде? Понимание с полуслова? Общие интересы и воспоминания? Степень образованности… Вот, пожалуй, то, что лежало на поверхности. Но Антон никогда не распределял людей в своём окружении по этому признаку. И, как он думал, Бяша уж тем более. Но если он упомянул Полину в таком ключе… Тревожный звоночек зазвенел у Антона в голове. Надо будет обязательно обсудить это с Бяшей попозже. Какие-то предрассудки не должны угнетать его друга и заставлять его терять уверенность в себе. Особенно, если дело касается девчонки. Пока Антон варился в своих размышлениях, Бяша аккуратно направлял его, оберегая от спотыканий и врезаний в столбы. Когда Антон поднял глаза на бурятёнка, тот уже как ни в чём не бывало освистывал каких-то мотоциклистов и ни одним мускулом не показывал своего недавнего огорчения. Тему с Полиной они негласно не стали развивать. Бяша увлёк его в разговор обо всём подряд и ни о чём одновременно, и Антон, ведомый другом, почти не смотрел по сторонам. Он и так знал, что там увидит: ничего не менялось здесь годами. У маленьких магазинчиков шумели дети, балуясь в очередях в томительном ожидании старших. Целые ряды велосипедов валялись у порогов, и там же в теньке спали собаки, беспокойно шевелящие ушами от громких звуков. Во дворах кипела своя жизнь: где-то бегали куры, где-то кошки гонялись за бабочками и неосторожными голубями, где-то ребята играли самодельными корабликами в лужах, у кого-то во дворе скрипели качели, а где-то девочки строили песочные замки и украшали их лепестками цветов. В одном таком дворе Антон услышал знакомый звонкий смех сестры и увидел, как толпа примерно одинакового возраста детей играет в футбол. Он не стал её окликать. Зачем отвлекать ребёнка от столь увлекательных вещей, да? Да-да, Антон, да… Просто признайся, что боишься увидеть осуждающе прищуренные глазки Оли и её нарочитое безразличие. Дошли-таки они до библиотеки, к счастью, открытой, и Антон сразу припомнил список литературы, что нужно было прочитать летом. Бяша, конечно же, брать ничего не собирался и просто пришёл за компанию. Он завалился в кресло, взял со столика первый попавшийся журнальчик про животных и принялся неспешно перелистывать странички, больше заостряя внимание на красочных картинках. Антон закатил глаза и, кивнув библиотекарю, по совместительству маме Полины, принялся бродить вдоль стеллажей в поисках нужных авторов. Первым в списке был роман Михаила Шолохова «Тихий Дон», в своё время не очень высоко оценённый папой. Когда Антон нашёл подходящую ему книгу в толстой тёмно-зелёной обложке, то собирался перейти к следующему произведению, но его внимание привлекла фигура, облачённая в чёрную монотонную кофту и такие же чёрные как смоль облегающие брюки. Парень что-то вдумчиво читал, время от времени отрывая взгляд от книги и неслышно шевеля губами. Его необычные медовые радужки переливались блеском в свете солнца, а фарфоровая кожа придавала облику обманчивую хрупкость. Антона всегда удивлял жуткий контраст белой кожи и глубокого чёрного цвета волос, которые у парня были уложенные в каскад. Он, стараясь переступать как можно тише, подкрался к нему со спины и резко опустил руки на плечи. Парень даже не вздрогнул и, обернувшись, глухо усмехнулся. – Как всегда бесцеремонно, Антон. Антон пропустил замечание мимо ушей и практически повис на плече старшего друга. – Не ворчи, Паша. Я знаю, что ты безумно рад меня видеть. Паша выгнул бровь с выражением а-ля «мечтай дальше» и невозмутимо вернулся к прерванной деятельности. Но Антон-то видел, как Паша старался сдерживать улыбку. Паша всегда был неразговорчивым, и со временем все в их компании научились читать многое в его глазах и жестах. За годы дружбы и Антон научился читать Пашу в некоторых аспектах. Загвоздка была лишь в том, что Паша сам решал, можно ли его читать или нет. Когда тому было надо, его лицо становилось каменной табличкой на вымершем языке, и тогда уже ни один переводчик, даже самый одарённый и близкий ему, не мог понять, о чём он думает. Из-за угла вырулил Бяша и развязным жестом закинул руку на плечо старшего. Паша, конечно же, был на голову выше их, и положение Бяши выглядело довольно комично. Но оба будто и не обращали на это внимания. – Как успехи на литературном фронте, на? — спросил Бяша, заглядывая в, как понял Антон, сборник стихотворений. – Учу Маяковского, — ответил Паша коротко. – Это я без тебя знаю, на. Который стих уже по счёту? – Восьмой. Бяша гортанно захохотал, запрокинув голову и потянув их всех. Паша героически выстоял, благодаря чему они, слава богу, не снесли полки с книгами, и спокойно скинул клешни Антона и Бяши со своих плеч. Его зоркий глаз внимательно пробежался по Антону, и Паша полюбопытствовал: – Как в гимназии? Можно, пожалуйста, больше не спрашивать Антона об этой сраной гимназии? Антон раздосадованно выпалил: – Да никак, господи. Хреново всё в этой гимназии. Паша заинтересованно приподнял бровь. Бяша зажал рот рукой, и Антон послал ему испепеляющий взгляд. Ну, раз Паша не в курсе о его тотальном провале, значит, Бяша хотя бы не догадался растрепать об этом всем подряд в первый же день. – Какие предметы? — Паша даже оторвался от книги, а это означало его крайнюю вовлечённость. Антон расшифровал вопрос товарища, как: «Какие предметы завалил?». Вот что ему ещё оставалось? Паша умел добиваться своего, и лучше было просто сдаться. Что Антон и предпочёл сделать. – Математика, физика, черчение, химия и астрономия. – Че за астрономия, на? — выпучил Бяша глаза. – Бесполезная хрень, — бескомпромиссно заключил Антон. – Химия? — в свою очередь, нахмурился Паша. – У тебя же в порядке было с химией. – Там у кого угодно проблемы будут, — уверенно сказал Антон. – Мы сроду таких опытов в школе не делали, а там такое оборудование, что я боялся его трогать. От одних воспоминаний обо всех склянках и колбах у Антона по телу пробежался табун мурашек. – С физикой аналогично, — добавил он. – На одной лабораторной работе у нас с соседом сломался амперметр, и нас оставили дежурными по лабораторкам на месяц. – Почему он сломался? – Потому что мой сосед идиот… — Антон не особо хотел продолжать, но заискивающая мордашка Бяши и горящие чистым интересом глаза Паши убедили его: – Мы строили простейшую цепь в начале года, повторение, все дела. Договорились, что сделаем по половине. Амперметр, к моему великому несчастью, был на его части. Ну и этот умникум присоединил минус амперметра к плюсу источнику тока. Прошелестел тихий смех Паши, а вот Бяша погрузился в сложные размышления, силясь уяснить, в чём, собственно, прикол. Антон пришёл ему на помощь: – Соединять плюс можно только с плюсом. Как и минус — с минусом. Теперь и Бяша загоготал ещё пуще прежнего, едва не оглушив. – Вот лошара твой сосед, на. Даже я бы так не слажал. Антон решил умолчать о том, что Бяша в физике был полным профаном. Когда они проходили электрические цепи, Антон, являясь его соседом, на всех лабораторных работах заполнял обе тетради, проводя все вычисления и заполняя все таблицы, а Бяше во всех подробностях объяснял, как, что и к чему присоединять. Пока Бяша возился с проводами, Антон записывал вводные данные и делал намётки таблиц, а потом уже работал по получившейся цепи. Что делал Бяша в этот момент, было уже не его ума делом. Правильно составил — и бог с ним. Уже поработал на славу. Так, впрочем, было не только на электрических цепях и не только на физике… Но это уже совсем другие истории… В гимназии командовать соседом было как-то неприлично, и Антон справедливо рассудил, что тот не сумеет ошибиться в такой простой схеме. Что ж, бывают в жизни огорчения. Сам проворонил, нечего было уповать на силу чьего-то разума. – С другими предметами получше? — вернул его из воспоминаний вопрос Паши. Антон задумался на пару секунд и согласно кивнул. – Английский, немецкий, русский и литература — пять. Биология — четыре. История, общество — четыре. – А физ-ра, на? — вякнул Бяша. Антон мученически простонал. – Пять. Но вы бы знали, каким трудом она мне досталась… Втроём парни рассмеялись и получили предупреждающее замечание Антонины Ивановны. Бяша прислонил палец к губам и протянул «ш-ш-ш» так уморительно, что даже молчаливый Паша не мог перестать посмеиваться. Антон вспомнил, что так ничего и не узнал у Бяши о жизни друзей за этот год, и потому закинул удочку: – Как сами-то тут? Что интересного я пропустил? Вся весёлость как по щелчку пальцев слетела с лица Паши, и он опустил глаза в пол. Бяша, воздев глаза к небу, тусклым голосом «декларировал»: – Катька и Петя расстались. Челюсть Антона чуть не полетела на пол. – Как?! — воскрикнул, но, спохватившись, понизил тон. – Они же с детского сада под ручку ходили. – Ну, вот так, на. – Как… Как давно? – Зимой, — ответил за Бяшу Паша. – Сильно поругались. Спрашивать, из-за чего, наверное, не стоило. Эх, а жажда выяснить это так и распирала изнутри… Бяша поспешно выпалил, и было видно, как неприятно ему обсуждать подобные вещи: – Ты ж и так с Катькой больше дружбы не водил, на. Так что нифига не поменялось. Для него, может, и правда ничего не поменялось. Но Катя и Петя были вместе так давно, что их уже было просто невозможно представить порознь. Что же заставило их поссориться настолько, что они решили разойтись? И пусть Антон уже несколько лет не общался с Катей, он по-прежнему был вхож в компанию, где состоял его приятель и её парень в одном лице. Это была единственная ниточка, связывавшая Катю с компанией. А теперь и она оборвалась… Антон, испустив тяжёлый вздох, облокотился о стеллаж. Да уж, вот так новости… Непринуждённая беседа лопнула как мыльный пузырь. Видимо, Антону по приезде домой просто невероятно везёт на такие американские горки в разговорах. Вот вы смеётесь над какой-то фигнёй, а вот невзначай задеваете тему, которая хоронит всё. Паша надел непроницаемую маску и, закатав рукав кофты, посмотрел на отцовские часы. – Обед, — констатировал он и захлопнул книгу. – Мне пора домой. Они скомканно попрощались и пожали руки на прощание. Паша сжал ладонь Антона чуть сильнее и, приподняв уголки губ, сказал: – С возвращением, Антон. Я рад, что ты вернулся, — и неспешным шагом пошёл в сторону выхода. Антон устал краснеть, правда. Но его товарищи как сговорились говорить ему такие смущающие вещи, вот чесслово… Обедать и правда было уже пора. Антон взял все необходимые книги, на обратном пути привернул в школу и благополучно занёс нужные документы. Директриса осыпала его комплиментами с ног до головы и заверила в том, что все учителя с огромным удовольствием будут учить его в грядущем году. Если она и знала про тройки, то великодушно промолчала. Антон даже прибалдел от такого приёма. Господи, а он так переживал из-за своего позора. Может, всем в действительности было по большей части плевать? Но Антон-то не понаслышке знал, как здесь заведено. И единственным разумным объяснением такого равнодушия к сплетенкам на его счёт был куда более интересующий людей объект. Новенький. Строить предположения о нём было куда занимательнее. Но да ладно. Не Антона это была проблема. Бяша добродушно проводил его до дома и не без досады предупредил, что потусить после обеда они вместе не смогут, ибо Бяша с остальными будут заниматься подготовкой к движухе в его честь, чтобы успеть закончить всё к ужину. Не сказать, чтобы Антон сильно пал духом… Но проводить время с Бяшей нравилось ему куда больше, чем сохнуть у папы в гараже. А тот сто пудов затащит его туда после обеда. Ну, успокаивал тот факт, что всё это ребята организовывали для него, и побыть немножко одному – незначительная плата за такой самобытный подарок. С гаражом Антон не прогадал: за обедом папа объявил, что припас для него много работы. Так что руки в брюки — и вперёд. Восстание машин ждёт тебя, Антон! Оля одарила его целой порцией взглядов, что было признаком её оттаивания. К вечеру поди сама вертеться вокруг него начнёт. А там и время извиниться как раз подходящее будет. Ну, не сказка ли, а? Одежда Антона спустя полчаса ковыряний в гараже была похожа на говно, и от него несло бензином так, что хоть противогаз напяливай. Руки — в саже, тапки — полны опилок. Благо волосы были надёжно спрятаны под кепкой, а то мыть их каждый день — тоже такое себе удовольствие, конечно. Антон действительно не улавливал смысла в том, чтобы разбирать и собирать трактор… Но раз папе надо, то ради бога. Таким же макаром он иногда поступал с мотоциклом, на котором Антон всё никак не мог научиться кататься. Да и с коляской он был, как-то не солидно, что ли. Когда Антон готов был свалиться от усталости, папа наконец отпустил его. Вымотался как собака, если честно. Но обещанная вечеринка придавала бодрости, и Антон даже ощутил странный прилив сил. Закончили они ближе к вечеру, и оставшееся до ужина время Антон посвятил рисованию. Произвольные линии складывались в сюрреалистичные образы, душа и тело отдыхали за любимым занятием. Пришлось, разумеется, сначала выкинуть испачканную одежду в стирку и накинуть первое попавшееся тряпьё. День, как обычно, прошёл в работе, хотя встреча с Пашей заметно скрасила его. Антон боялся, что не сможет сходу влиться в режим, но всё вышло как-то само собой. Вот она, деревенская, работящая душа. Спустившись на кухню, Антон торжественно заявил, что поужинает, наверно, у Полины, и попросил не накрывать на него. Он мог предугадать, что мама поворчит из-за того, что он опять напрягает Полину своими визитами. И вообще, «тебя дома не кормят или что?». Но чего Антон совершенно не ожидал, так это грозно сверкнувших очей мамы и её гневного: – Куда ты собрался, говоришь? – К Полине, — повторил он как болванчик, замерев на пороге. Мама сложила руки в излюбленной позе «Ф» и так же гневно продолжила: – Ага, знаю я, к какой Полине ты пойдёшь. Не обманывай меня, Антон. Антон окончательно растерялся. Что это такое, чёрт возьми?! – Но я правда иду к Полине, — он постарался вложить в голос всю свою искренность, потому что в самом деле не понимал, чего мама хотела от него добиться. Но если мама вдолбила себе что-то в голову, это всё… Туши свет, бросай гранату. – Ты хочешь разозлить меня окончательно? – Я говорю тебе правду… – Антон! — мама хлопнула рукой по столу, и от противного громкого звука Антон чуть не подскочил. – Антонина Ивановна заходила к нам недавно и сказала, что ты крутился около этого Паши в библиотеке… Ах, теперь понятно. Добро пожаловать в любимые разговоры о моральном воспитании друзей Антона. Прежде чем мама успела завести свою шарманку вновь, Антон твёрдо повторил: – Я пойду к Полине, — чуть ли не по слогам, выделяя каждое слово. Наверно, мама уловила-таки его честность и на пару секунд притихла, но потом как будто завелась с новой силой, словно в её голове загорелась лампочка. – Значит, эти уголовники Ковалевы тоже там будут? – Там все будут, — подтвердил Антон, не видя смысла отрицать очевидное. – Прекрасно, Антон. Просто замечательно! — мама начала бродить из одного угла кухни в другой, останавливаясь только для того, чтобы впериться взглядом в Антона и раздражённо цыкнуть. – Тебе самому не надоело ошиваться с такими элементами, Антон? Опускаться до их уровня? Ничем хорошим это не закончится, помяни моё слово. – Мы просто болтаем, смотрим фильмы, иногда играем во что-нибудь, — пытался вразумить Антон. – Что они делают без меня, я не знаю. Я в их дела не вмешиваюсь, ты это понимаешь? – До поры, до времени, — мама продолжала стоять на своём. Переубедить её было всё равно невозможно, и Антон уже просто хотел слинять отсюда, так что быстрее было просто закруглиться: – За всё время со мной ни разу ничего не случилось, потому что их банда ко мне никакого отношения не имеет. И они это тоже знают, мам. А иду в гости я в первую очередь к Полине. Уже как раз время ужина, так что мне пора… – Ты никуда не пойдёшь, Антон, — прозвучал третий голос. Папа внезапно вышел из-за него и одарил тяжёлым взглядом. Он всё это время подслушивал, что ли? – И хватит пререкаться. Это опасная для тебя компания. И ты сам должен это понимать. – Они мои друзья уже невесть сколько лет! — повысил голос Антон. Да, папа с мамой и до этого ругали его за общение с «неподходящей» компанией, но никогда не запрещали видеться с ними. Они что, решили сговориться и оторвать Антона от друзей? Ага, сейчас, разбежались. – В каком месте они для меня опасны? – А если вы поссоритесь? Кто знает, что они тогда с тобой могут сделать, — спросил папа серьёзно, и в его глазах появились тревожные искры. – Вы серьёзно? — Антон почувствовал такую всепоглощающую обиду за себя и друзей, что завёлся не на шутку. – Они не такие. Да они пальцем меня никогда не тронут! – Откуда тебе знать? — вступилась за папину мысль мама. – Разве ты можешь быть в них настолько уверен? Ты пойми, Антон, что мы не можем больше отпускать тебя куда-то с ними. Если Алтан просто их подпевала, то ведь Петя уже отсидел в колонии для несовершеннолетних. А Лёша, если ты забыл, сидел не за что-нибудь, а за преднамеренное убийство. – Хватит! — Антона начинало трясти от злости, и он непроизвольно сжал руки в кулаки. – Вы ни черта о них не знаете, чтобы так говорить! — крик вырвался против его воли, и родители, как ведомые, тоже перешли на повышенные тона. – Ты уже не ребёнок, Антон, и они давно не дети, чтобы закрывать на такое глаза! — папа редко повышал голос. Значит, он и правда был очень обеспокоен и зол. – Преступления — это не шутки. Мало ли, что они могли тебе наговорить, чтобы оправдать себя. – Ещё и тебя подговорят когда-нибудь, — поддакнула мама. – Вы смеете думать, что я могу пойти обворовывать вместе с ними?! — взревел Антон. – А они что, никогда не предлагали тебе? — недоверчиво спросил папа. – Не поверю. – Предлагали, и что с того? Я же отказался. Или вы и тут мне не поверите?! – А если они тебя заставят? – Они мои друзья, ясно?! Они никогда не поступят со мной так подло! – Это всё только на словах, Антон, — папа покачал головой и потянулся к его плечу, но блондин увернулся от прикосновения. – Всё, с меня довольно! Я больше не хочу это слышать! Антон кинулся в прихожую, на бегу прихватив ветровку. Мама и папа поначалу застыли от его оглушительного выкрика, но быстро откаменели и бросились за ним. – Куда ты, Антон? — закричала мама, поняв его намерение. – Я тебе запрещаю! Мы тебе запрещаем, слышишь?! – Плевал я! — огрызнулся Антон, в спешке пытаясь отыскать свои кроссовки в общей куче. Чтобы пробраться к входной к двери, Антону нужно было пробежать мимо родителей, и он, мысленно помолившись, двинулся прямо на них в надежде на то, что они расступятся и он сможет проскользнуть между ними. Его план почти удался, но в последний момент папа схватил его под локоть и хорошенько встряхнул. – Ты таким раньше не был, — рыкнул он вдруг. – И после этого ты сомневаешься, что твои «друзья» плохо на тебя влияют? – Каким я не был? Послушным хлюпиком, над которым издевались все, кому не лень?! Паша заступился за меня, когда в шестом классе Семён приставал ко мне, а потом и его брат набил тому идиоту морду. Они научили меня давать отпор, вот и всё! И я всю жизнь буду им за это благодарен! – Они преступники, Антон, — ледяным тоном отчеканил папа. – Остальное не имеет значения. Антон ядовито усмехнулся и, посмотрев отцу прямо в глаза, выпалил: – Тогда ты должен гнить в тюрьме за свои дела, папа. Последовавшая тишина Антона не остановила, и он закончил свою речь: – Не думай, что я ничего не знаю. Но раз, по твоим же словам, преступник — это только преступник, мне больше не о чем с тобой разговаривать. Хотя кому, как не тебе, знать, что люди не всегда идут нарушать закон от хорошей жизни. У них может не быть другого выбора. Хватка пропала. Антон, не оглянувшись ни на маму, ни на помрачневшего ещё сильнее отца, пулей вылетел из дома и помчался как газель куда глаза глядят. Ветер бил в лицо, кроссовки шлёпали по траве, щёки неприятно жгло… Стоп. Слёзы?.. Антон провёл ладонью по лицу. И правда… Он плакал. Как давно? Оставалось надеяться, что не при родителях. Антон не желал показывать им свою слабость. Они не заслуживали видеть… Несколько холодных дождевых капель упало на голову, и Антон посмотрел на небо: его заволокло синими тучами. В скором времени полил дождь. Крупный. Сильный. Антону казалось даже, что капельки царапают ему щёки. Но он продолжал бежать, ноги сами несли его куда-то. Взгляд был замылен, и он вообще не разбирал дороги. Да его это и не волновало. Местность он знал, как себя. Не заблудится. Когда дыхание стало совсем неровным и к горлу подобрался кашель, он всё-таки притормозил и, проведя рукавом накинутой ветровки по глазам, наконец-то посмотрел по сторонам. Он забежал на верхний пригорок, где раньше находился маленький аэропорт. Заброшенные здания были разбросаны здесь по всей округе. Если что, можно будет спрятаться. Но дождь Антону не мешал, ему было совершенно всё равно, что его одежда промокла до нитки, а в кроссовках образовалась персональная лужа. Здесь неподалёку было его секретное место, о котором не знал даже Бяша. Когда-то Антон так же поругался с родителями и побежал сломя голову. Пришёл в себя он уже в лесу на холме и думал тогда, что потерялся насовсем. Эх, впечатлительный был мальчонка, что сказать. А лес-то был небольшой, и со временем Антон с друзьями обошёл его вдоль и поперёк. Вернее, почти. В тот злополучный вечер Антон заполз в какие-то дебри и укрылся в стволах огромных деревьев. Антон до сих пор не до конца понимал, как стволы сумели естественным образом преобразоваться и соединиться в нечто, напоминающее шалаш, но влюбился в это место сразу, как только его увидел. Он стал прятать здесь всякие игрушки и самодельные мечи, чтобы со двора их никто не стащил, втихаря хрумкать печеньки, сладости и хранить ягоды. Антон мог поклясться, что и сейчас найдёт там парочку спрятанных конфет. Воодушевлённый, Антон побрёл в до боли родном направлении и чуть не обмер, услышав чьё-то приглушённое бормотание. Человек хоть и не добрался до его убежища, да и вряд ли бы его отыскал, находился от него в опасной близости. И вообще. Кого, блять, вечером в дождь принесло в лес? Антон пошёл на звук. Того, кого он встретил, Антон никак не ожидал увидеть. И удивление этот человек вызвал крайне неприятное. И без того взбешённый, Антон рявкнул: – Опять ты?! Какого хуя ты тут делаешь? – А это место персонально твоё, что ли? — Рома, сидевший на пеньке, встал и размял плечи. Взгляд у него, как и утром, полыхал недобрым пламенем. – Это я должен спрашивать, какого лешего ты тут забыл. Мы, кажется, договаривались, что ты мне на глаза больше не попадаешься. Или тебе память отшибло, а, Антошка? – Не называй меня так! Больно надо мне перед твоей физиономией маячить, — внутри Антона всё кипело как в металлическом чайнике. Он хотел остаться один и заняться самокопанием, и для этого какой-то придурок под боком ему не требовался. – Просто уйди отсюда. – С чего это я должен уходить? — наивно было бы ожидать, что Рома послушается его. Зная таких, как он, Антон был уверен, что Рома, даже если сам хотел свалить, будет делать обратное чисто из принципа, чтобы насолить. И это раздражало ещё сильнее. – Я первый сюда пришёл. Тебе надо, ты и проваливай. – Я же по-хорошему прошу, — Антон всё же не терял надежды договориться. Выяснять отношения ещё и с Ромой было уже выше его сил. – Тебе сложно или что? – О, а ты умеешь по-плохому? — Рома оскалился и стал приближаться медленными шажками. – Сомневаюсь, Антошка, что ты способен что-то мне сделать. – Я же просил… – А я твою просьбу нахуй послал, — Рома, прищурившись, окинул его нечитаемым взглядом и вдруг хрипло рассмеялся. Антон от неожиданности даже растерялся. – Ты что же это, сопли разводил? Вот так номер. Ты, оказывается, нытик. Антон глупо прикоснулся к своим глазам. Ну конечно. Они же наверняка были краснющие от слёз. Пусть ещё не было темно, из-за пасмурной погоды было всё же чуть темновато, а Рома умудрился разглядеть его покрасневшие глаза. Антон вдруг ощутил стыд. Хотя какого чёрта он вообще должен его испытывать? Ещё и перед этим ублюдком… – Тебя не касается, — сказал он по итогу. Надежды на мирный исход таяли как весенний снег. – Как же бесят такие, как ты, — Рома оказался совсем рядом. Он, сложив руки на груди, склонил голову и заговорил обманчиво спокойным голосом: – Строишь из себя непонятно что. А на деле обыкновенная размазня. – А ты, можно подумать, много меня знаешь, — Антон отходил, пока не упёрся спиной в кору. Рома не отставал, а теперь зажал его в угол. – По тебе и так видно, – взгляд Ромы горел превосходством. Словно он наслаждался своим положением. Насмехался над Антоном. – Спорим, ты сейчас внутри трясёшься от страха, — Антон замотал головой и почувствовал только, как сердце упало куда-то в пятки, а кровь застучала в висках. Рома смотрел на него хищными, безжалостными глазами. Рома только прыснул на его слова: – Можешь не храбриться, Антошка. Я-то тебя насквозь вижу. И знаю, что ты никогда не сможешь мне втащить. Даже если я буду говорить тебе всякие гадости. Как думаешь, нытик? Правду я говорю? Антон хотел ответить. Хотел высказать всё. Но рациональная тревога вдруг забарабанила внутри. А если он ударит?.. Антон не умел драться. И поблизости не было никого, кто мог бы заступиться за него. Давний страх, который, как думал Антон, он давно похоронил в себе, вдруг расцвёл с неописуемой быстротой. Словно бабочка, наконец вылупившаяся из кокона. За него всегда стоял кто-то. А Антон всегда прятался за кем-то, как за каменной стеной. Папе он сказал сегодня, конечно, красиво… Давать отпор Антон, может, действительно научился. Только до тех пор, пока его запал не истощался. Пока паника не сковывала внутренности. Пока мозг напрочь не отключался в критической ситуации. Как давно его никто не дразнил. Не угрожал и не глумился над ним. Уже забытые воспоминания завертелись перед глазами. Нет… Антон больше не размазня! Он не будет терпеть! Не будет слушать, как его унижают! Надо что-нибудь сказать… Срочно… – И ненавижу тех, кто рыдает из-за всяких пустяков, — вновь распознал он голос Ромы. Возможно, тот болтал всё это время сам с собой, но Антон, погружённый в неприятные мысли, его не слушал. – Вот что может случиться у такого, как ты? Скажи-ка мне, Антошка, из-за чего ты плакал? Телефончик сломался? Или ужин был невкусный? Ну, чего ты молчишь? Язык проглотил, а? …чтобы он заткнулся прямо сейчас… – Отвали от меня! — крикнул Антон так резко, что Рома даже отшатнулся. – Чего-чего, Антошка? Я плохо тебя расслышал. Адреналин забушевал в крови. Антон, сделав глубокий вдох, попробовал размашистое движение рукой. Он не целился, даже не рассчитывал на успех. Кулак проехался по кожанке Ромы, но тот даже не покачнулся. Противный смех Ромы рикошетил от стволов. Он едва ли не согнулся пополам. – Ну ты даёшь, Антошка, — Рома облокотился о пенёк. – Всё-таки не такая размазня, как я думал. Техника только чуток подкачала. Но это ничего, дело наживное. Я тебя, так и быть, в этот раз с целым носом оставлю. Я, знаешь ли, девочек не бью. – Кем ты себя возомнил? — Антон, всё ещё сжимающий руки в кулаки, тяжело дышал и уже совершенно не контролировал себя. Его разум затопила чистая незамутнённая ярость, которой он наконец-то дал свободу. – Ты здесь новый человек, а ведёшь себя так, будто имеешь какой-то вес. Тебе это с рук не сойдёт. – Ты что же, угрожаешь мне, Антошка? — Рома, кажется, не воспринимал его слова всерьёз. – Меня зовут Антон. Я с самой нашей встречи нормально к тебе относился и хотел по-человечески помочь, потому что могу лишь догадываться, как сложно приспосабливаться к жизни в деревне городскому человеку. Поначалу я просто игнорировал твою грубость, но знаешь, Рома, ты не просто грубый человек. Ты сволочь, которая считает, что ей всё дозволено. Нашёл себе жертву, чтобы потешить своё самолюбие? Спешу тебя расстроить, но я быть твоим мальчиком для битья не собираюсь. И других таких можешь не искать. Тебя быстро поставят на место, и ты поймёшь, что ты здесь никто, ясно? Остатки самообладания умоляли его остановиться. Но Антон не обращал на них внимания. – То, что у тебя умерла мать, не даёт тебе никакого права отыгрывать свои эмоции на других. Дальше в голове расплылся туман. Антон только и успел увидеть занесённый кулак Ромы, как по его носу растеклась жгучая боль. Ноги его моментально подкосились, и Рома, не оставив ему ни единого шанса, точным ударом заставил его упасть на колени. Он схватил Антона за волосы и приложил о своё колено парочку раз для пущего эффекта. Всё, на что был способен Антон, — хрипеть от боли и всхлипывать. Он не успевал ни схватиться за чужие конечности, ни просто осознать себя в пространстве. Голову повело так сильно, что он готов был потерять сознание в любую секунду. Кровь затекала в рот и оседала на языке железным привкусом. Стоит ли говорить, что своего лица он вовсе не чувствовал? Когда Рома отбросил его на землю, затылок отозвался невыносимой болью, и Антон сжал зубы, чтобы не вскрикнуть. Он видел перед собой только оставшиеся на стёклах очков капли. Воды и крови. Не успел он расслабиться и сделать маломальский вдох, как удар прилетел уже в живот. Антон скрючился в позу эмбриона и схаркнул кровь прямо под себя. Не изнутри, конечно, а ту, что скопилась во рту. Он с дрожащим в ужасе сердцем приготовился к последующему избиению, но больше ударов не последовало. Его вновь приподняли за волосы и прошипели: – Это тебе аванс, — Антон с огромным усилием различил лицо Ромы. С окончательно озверевшим взглядом. – За мать ты ещё ответишь. Больше он ничего не стал говорить. Ударил напоследок головой о землю и удалился. Каким-то чудом Антон не вырубился. Моросящий дождь приятно охлаждал кожу. Боже, как болит… Антон даже не понимал, что именно. Но тело ныло, а кровь из носа продолжала течь как из ведра. Поднимать руку, чтобы зажать ноздри, не было сил. Пускай течёт. Бог с ним, не умрёт… Однако спустя какое-то время он всё же пошарил рукой по карманам. Вдруг, тряпка какая будет или носовой платок, который он часто носил с собой. Но пальцы нашарили телефон. Отлично! Если болит тело, пусть поболит ещё и душа. Антон с каким-то мазохистским наслаждением из последних сил тыкнул на вкладку с музыкой и включил свой любимый плейлист с депрессивными песнями. Теперь ему даже не надо представлять, что ему плохо, чтобы проникаться песнями. Ему реально плохо так, что хочется удавиться на ближайшем суку. Слёзы потекли вроде ещё после первого удара в нос. Вечер в одиночестве, в лесу, под дождиком… Как атмосферно, аж зубы сводит. Сказать, что Антон был зол на Рому, значит ничего не сказать. Но сейчас на место злости пришла глухая пустота. Антон знал, что перегнул палку. И горько осознавал, что Рома в чём-то был прав. Из-за чего он рыдал сегодня, в самом деле? Папа говорил, что настоящие мужчины не должны плакать. А он… Но неужели… Он не имел права плакать, если у него никто не умер? Если у него есть друзья? Есть телефон, которого нет у многих в деревне? Неужели только потому, что люди думают, что у него нет причин плакать, он должен думать точно так же? Абсурдные мысли… Словно подумать больше не о чем. Парни не плачут, Антон. А ты и правда размазня, если игнорируешь эту аксиому. Песни одна за другой резали по сердцу ножом. Обычно люди болью физической пытаются перекрыть боль душевную. Что ж, Антон, похоже, хотел добиться полярно противоположного эффекта и добить физическую боль душевной. Какой же ужасный был этот день. Это вчерашний-то день он считал отвратительным? Забудьте. Сегодня его нос раскрошили в кашу потому, что он ужасно обидел другого человека. Если бы он только успел прикусить себе язык, ему было бы не в чем себя винить. Рома ничего бы ему не сделал. Наверное… Но теперь он сам разрушил последние шансы на хотя бы нейтральные отношения. Рома, скорее всего, при следующей встрече его просто-напросто убьёт. А родители... Внезапно Антон уловил отдалённое звучание флейты. Он непослушными пальцами выключил музыку и прислушался. Звук был чистый, плавный, будто сказочный. И, что немаловажно, живой. И доносился он откуда-то из-за стоящих рядом деревьев. Кто-то играл на флейте прямо здесь. – Кто здесь? — позвал Антон сипло. Ему никто не ответил. Флейта мгновенно стихла. Из-за ствола сосны вышла девочка в маске лисы.