Вспомни моё имя

      — Я же говорил тебе, чтобы ты держала ночью все ставни закрытыми.       — Ой, извини, пап, заработалась.       Дзигэн распластался по стене под окном, прижимая к груди одежду, которую он не успел надеть. Из окна над ним высунулись тонкие женские руки и потянули створки ставень на себя. Он дождался, когда голоса переместятся ещё глубже в здание лазарета, и тогда только передвинулся дальше вдоль стены, уходя глубже в тень, где смог одеться.       Вообще-то он планировал всю ночь нежиться в объятиях этой медсестры, но очень невовремя из главного штаба вернулось командование, а вместе с ними и её отец, по совместительству — единственный настоящий врач в этом лагере. В итоге Дайсукэ, чтобы не быть пойманным на месте преступления и пристреленным без суда и следствия, схватил в охапку свои вещи и сиганул в окно, не успев даже ширинку застегнуть.       Он поправил кепку, огляделся по сторонам и перебежками между тенями направился в казарму. Если старшие офицеры вернулись, то все остальные договоренности уже не работают, и его отсутствие никто не прикроет.       Его дурное предчувствие в тот день в пункте вербовки обернулось правдой, и их с Коби и другими новобранцами отправили в мясорубку в диких глубинах Азии, едва объяснив, каким концом направлять винтовку на врага. В первый же месяц война сама отсортировала их: выжили в основном выходцы из уличных банд, и до этого знакомые с оружием и смертью, да несколько неудачников, осевших в госпиталях, заплатив за жизнь кровью и парой конечностей.       Дальше последовали бесконечные и бессмысленные перемещения между базами, вылазки, марш-броски и бои. Дзигэн пытался вначале составить хоть какое-то представление о происходящем, но вскоре сдался — казалось, что в этих чуждых землях, населённых людьми, язык которых он не понимал, они воевали сами против себя. А смуглые жители этих гор и лесов вначале с буддийским спокойствием терпели выходки «белых господ», пожелавших навязать им свою правду, но даже у него были свои пределы. Они устали смотреть, как топчут их землю и проливают их кровь, и тогда оскалили пожелтевшие зубы, будто смеясь над завоевателями, и стали рвать их в ответ. Плохо экипированные и слабые в открытом бою, они умело устраивали засады и облавы. Солдаты просто пропадали без следа, отбившись от своего отряда в лесах. Только на его памяти таких случаев было больше десятка.       Месяц назад Дайсукэ несказанно повезло — его, посеченного осколками, отправили в тыл, в какой-то безымянный душный городок, к которому раковой опухолью присосался старый военный лагерь: каменные типовые домики на пару этажей да высокий клыкастый забор. Раны были лёгкими и уже почти зажили, но благодаря бестолковой бюрократии он пока оставался здесь, в относительной безопасности.       Он остановился у очередного перекрёстка, осторожно выглядывая из-за угла, — не хотелось бы попасться всего-то в паре десятков метров от казармы. Направо от него по прямой виднелось здание штаба, где обретались связисты и старшие офицеры. Дзигэн уже перебежал перекрёсток, но остановился и снова посмотрел в ту сторону — ему показалось, что тени шевелятся. Не увидев больше никакого движения, он шагнул вперёд, куда и шёл.       Горячий ветер с гулким рыком прокатился по перекрёстку за его спиной и царапнул углы зданий, выбил воздух из лёгких и встряхнул всё тело. Дайсукэ первым делом рванул за ближайшее укрытие. Вслед за рёвом взрыва завыли сирены, и по периметру один за одним включились дополнительные прожекторы, пробегая по улицам в поисках новой опасности. Вдоль северной стены раздавались редкие хлопки выстрелов, цели которых пытались скрыться за пределами лагеря. По тревоге поднимались ближайшие к стене казармы, и солдат направляли или к периметру, или к месту происшествия.       Дзигэн выругался: сейчас его могут пристрелить свои же просто за то, что он оказался не там, где надо. Петляя по тёмным поворотам, он оказался на линии между дымящимся штабом и своей казармой, дождался, когда там появятся всклокоченные, заспанные солдаты, согнанные гасить пожар и разбирать завалы, и влился в их нестройные ряды.       Прямоугольное здание штаба стало похоже на обувную коробку, на один угол которой наступил великан, сплющив его и перекосив остальной остов. Пожар гас сам по себе, неторопливо чадя под светом прожекторов, а пыль опадала плотным пологом во влажном воздухе.       Дзигэн деловито обежал завал. С самого края на земле сидел, глупо хлопая глазами, связист, чудом оказавшийся вне здания. Дайсукэ скинул с него мелкие камни и потрогал за руки и ноги:       — Жив-цел?       — А?!       Дзигэн постучал себя по уху:       — Слышишь меня?       — Да! — мужчина кричал, не в состоянии отрегулировать собственную громкость. — В голове шумит!       Дайсукэ похлопал его по плечу и полез дальше.       Он стоял на длинной балке, надеясь, что не стоит сейчас ни на чьей голове, и раскидывал куски камня там, где виднелся край униформы.       — Эй, ты там жив?       Камни чуть дёрнулись, и Дзигэн начал копать с удвоенной скоростью.       — Давай, держись!       Раскопанный бедолага закатывал глаза, не в силах сфокусироваться. На сером от пыли лице пересекались кровавые полоски, вызывая у Дзигэна не самые приятные воспоминания.       — Санитары! Тут живой!       Двое крупных мужчин уже карабкались к нему с носилками. Дайсукэ выпрямился, осматривая руины.       Он не сразу обратил внимание на троих оцепеневших солдат, и только заметив их, увидел то, к чему они приближались: по ту сторону расколотой бетонной плиты виднелись изломанная белая рука и чёрная грива волос. Светло-зеленое кимоно казалось бесцветным под искусственным светом. Его первым порывом было броситься на помощь, но на полпути он остановился. Призрак же сам сказал ему: «Я просто исчезаю, а потом появляюсь снова». Дзигэн продолжал смотреть на руку, изогнутую под неестественным углом: чем заставлять духа мучиться от боли, проще позволить «перезагрузить» его.       Он почувствовал неладное, когда солдаты, добравшись до призрака, потянулись за ножами. Холод дурного предчувствия укусил Дайсукэ за живот, и он зажмурился «Вы его не видите! Вы…». Раздались чавкающие звуки металла, погруженного в тёплую плоть. Дзигэн набрался смелости открыть глаза: солдаты снова разбрелись, как ни в чём не бывало, а в завале не осталось и намёка на погребённое под ним тело, словно его там никогда и не было. Осознание произошедшего ударило Дайсукэ под колени, заставив его упасть на них, безвольно опустив плечи. «Я просто исчезаю», да?

***

      — Как поняли?       — Так точно, сэр!       Дзигэн даже не потрудился открыть рот. Уже больше недели прошло с того момента, как диверсанты подорвали здание штаба. Маленький городок как по команде вымер, а леса ощетинились трофейными ружьями. Лао, которых штабные высокомерно сравнивали с тупыми животными, оказались хладнокровными и жестокими хищниками и понемногу, по кускам, обгладывали лагерь и оставшихся в нём янки. Офицеры и все ценные кадры успели эвакуироваться, прорвавшись по единственной дороге. Сегодня утром увезли госпиталь. Дзигэн вздохнул чуть спокойнее: ему нравились ласковые медсёстры, и он не хотел смотреть, как они гибнут. С другой стороны, это значило, что в случае ранений оставшиеся могут надеяться только на самих себя.       Сейчас на плацу построились несколько десятков солдат из тех, кто мог стоять на ногах и держать в руках оружие. Лагерь опустел и громкий голос майора, пытавшегося вдохновить их на последнюю суицидальную миссию, разносился по тихим улочкам, теряясь в дорожной пыли. Им не было позволено просто отступить — нет, командованию нужна была героическая жертва, и каждый из оставшихся думал: «Чёрт, я-то тут при чём?». Дзигэн посмотрел по сторонам, на вдохновенные лица ребят вокруг него, и поправил сам себя — или так думает только он, а остальные просто сошли с ума от ужаса и верят горластому майору.       Каждому выдали винтовку — Дзигэн проверил, что у неё хотя бы затвор ходит и это не муляж, — и пригоршню патронов.       Дайсукэ тихо вздохнул:       — Мы все умрём.       Стоящий рядом новобранец дёрнулся в его сторону:       — Не говори так.       Дзигэн поднял на него глаза:       — Ты хоть стрелять умеешь?       — Да, нас же учили.       — А в людей?       Новобранец промолчал, а Дзигэн закурил, осматривая лагерь и прикидывая, как продать свою жизнь подороже.       — Эй, рядовой, куда направился?       Дайсукэ с сожалением выплюнул окурок, который имел все шансы стать последним, и показал на один из офицерских домов, чуть возвышавшийся над остальными:       — Оттуда обзор лучше. Я метко стреляю, — он уточнил, видя непонимание и разгорающуюся злость в глазах майора. — Из нормального оружия, но с этой рухлядью тоже справлюсь.       Тощий офицер нахмурился, но увидел, как окружающие солдаты закивали, подтверждая слова Дзигэна, и махнул рукой:       — Чёрт с тобой. Всё равно бежать тебе некуда, — он заворчал. — Если ты такой хороший стрелок, то что ж тебя не вывезли.       Дайсукэ лёгкой рысью побежал к нужному строению, ухмыльнувшись. Если бы только тот майор знал, сколько раз он бывал на гауптвахте и ходил по грани расстрела, то не задавал бы таких глупых вопросов.       Дзигэн забаррикадировал нижние два этажа, а на третьем обустроил себе несколько мест для стрельбы, найдя подходящие отверстия в стенах и ставнях и проковыряв несколько новых, и теперь полулежал возле одного из них, глядя на чернеющий лес. Тихий день беззвучной пеленой сползал по небосклону, сгорая в закате и уступая место безлунной ночи. По периметру зажглись прожекторы, направленные на просеку под забором и лес. Хлопок — и один из них погас, подстреленный. Дзигэн заметил вспышку выстрела и замер — он не хотел рано выдавать себя. Невидимый стрелок сделал второй выстрел с того же места, но на этот раз пуля попала в защитный корпус прожектора. Дайсукэ текучим движением прицелился в сторону вспышки, сделал поправку на то, где могло находиться тело стрелка, и нажал на спусковой крючок, тут же откатываясь в сторону, под защиту каменной стены. На прожекторы больше никто не покушался — он или попал, или сильно напугал стрелявшего.       К сожалению, остальных нападающих это не остановило — они, как муравьи, ручейком хлынули из леса и, кажущиеся чёрными в искусственном свете, чуть задержавшись перед высокой каменной оградой, перетекли через неё, не обратив внимания ни на её высоту, ни на колючую проволоку. Дзигэн присматривался к перестрелке внизу, находил самое опасное для обороняющихся место и только тогда стрелял, после чего сразу же переходил к другому укрытию. Даже если кто-то и успевал заметить вспышку, то вряд ли они будут так долго выжидать и высматривать его, пока в лагере есть куда более доступные цели. Кажется, патроны у него кончатся сильно раньше.       Бессмысленная бойня разукрасилась взрывами, но Дайсукэ не понял, с чьей стороны. Прямо перед ним за край балкона ухватилась маленькая ладонь, и над краем показалась голова подростка, примерно его возраста. Они удивлённо уставились друг на друга, но Дзигэн спохватился первым, ударив того прикладом в челюсть. Маленькое тело с громким воплем полетело вниз. Мгновение, и в ответ снизу вверх взлетела какая-то связка с прикрученной к ней гранатой.       Дайсукэ нырнул за стену, когда с улицы в помещение ворвалась сметающая всё волна огня и пыли. Он едва успел открыть рот, чтобы спасти барабанные перепонки. Целый угол и весь балкон осыпались наружу, стягивая за собой кусок крыши. Крошащаяся кровля засыпала его с головой. От удара он на какое-то время потерял сознание, и когда он снова открыл глаза, то сквозь куски придавившего его металла увидел подтянувшийся через край маленький силуэт — словно брат-близнец того парня, что он сбросил раньше. Дзигэн прищурился, глядя сквозь щёлки между ресницами, чтобы не сверкать белками глаз, и дождался, когда подросток подойдёт поближе, балансируя на камнях с огромным ножом в руке. Тот поставил одну ногу почти на живот Дзигэну и стоял, оглядываясь по сторонам и ища его. Дайсукэ схватил его за щиколотку и со всей силы дёрнул вниз, переворачиваясь, несмотря на пронзившую ноги и голову боль, и прикладывая нападавшего головой об каменное месиво, оставшееся после взрыва, пока тот не замер.       Дзигэн перевернулся навзничь, получив возможность, наконец, осмотреть себя. Мелкие порезы на руках жгло огнём, а по вискам и лбу текла тёплая кровь, но это было не главное. Куда страшнее был кусок металла, торчащий у него из бедра. Он судорожно пытался вспомнить, можно или нельзя вытаскивать осколок, чтобы понять, что делать дальше и как скоро он умрёт. Дайсукэ оторвал рукав, распотрошил его на ленты и наложил жгут поперёк бедра. Он не стал трогать осколок, понимая, что ему всё равно нечем остановить кровь, и подполз к краю провала. Все идиоты с обеих сторон, что решили поиграть в героев, лежали вперемешку на улицах, пока их более терпеливые товарищи засели по разные стороны импровизированных баррикад и нехотя постреливали друг в друга, наблюдая, чьи ожидания сбудутся первыми: лао ждали, когда у противников кончатся патроны, а янки ждали подмогу. Дзигэн готов был поставить последнюю сигарету на то, что подмоги они не дождутся.       Он облокотился на стену, когда почувствовал головокружение. Чьи-то руки подхватили его, затягивая глубже в развалившееся убежище. Дайсукэ схватил винтовку и, изогнувшись, направил на нападавшего, но чудом не успел нажать на спусковой крючок. Ствол из тёмной оружейной стали упирался под подбородок призрака. Тот отвёл оружие, ударив по нему тыльной стороной ладони, и сосредоточился на ранах Дзигэна. Он извлёк осколок, отчего Дайсукэ на какое-то время снова потерял сознание, и наложил повязку из длинных полос ткани, которые обхватывали до этого его живот.       Дзигэн тяжело дышал, чувствуя, как сознание всё ещё колеблется на грани между бодрствованием и пустотой:       — Зачем?       Призрак повернулся к нему и приложил палец к своим губам. Терпение Дайсукэ так и не очнулось, поэтому он сразу вспыхнул и зарычал, хватая белую руку:       — А ну отвечай!       Дух наклонился к нему вплотную, от чего Дзигэн непроизвольно вжал голову в плечи, пытаясь уклониться от нависшего над ним воина. Чёрные запавшие глаза пристально смотрели на него, уничтожив всякое желание задавать лишние вопросы. Сумев отвести от них взгляд, Дайсукэ увидел что-то странное: теперь и по щеке призрака протянулась тонкая чёрная трещина.       — Ты потреск…       Белая узкая ладонь легла ему поверх рта, а изогнутые брови сошлись на переносице. Призрак ещё раз прислонил палец к своим губам, призывая к тишине. Он прислушивался, как по улице снаружи прокрались люди. На первом этаже они загремели шкафами и полками, из которых Дзигэн устроил баррикады, но быстро потеряли интерес и ушли. Призрак медленно убрал ладонь:       — Не шуми.       — Какая разница, — Дайсукэ шептал почти беззвучно, не напрягая связки. — Всё равно мы все умрём здесь. А что тогда будет с тобой? Ты сможешь вернуться?       — Дзигэн, не говори ерунды, ты не умрёшь.       Он скривил губы в ответ:       — Не смешно. Ты меня, что ли, спасёшь?       Призрак уложил его поудобнее навзничь, а сам устроился рядом, прежде чем ответить:       — Ты ещё не догадался? — Дайсукэ покачал головой. Дух чуть поджал губы. — Пожалуйста, только не используй это ради своих безумных выходок. Обещаешь?       — Говори уже.       — Я знаю тебя в настоящем, а это всё — твоё прошлое.       Дзигэн это помнил, но всё равно не понимал, о чём речь. Призраку пришлось пойти на ещё одну сделку с совестью и переформулировать свою мысль по-другому, открыв чуть больше деталей:       — Ты ещё не знаком со мной.       Дайсукэ хотел было возразить, что они же разговаривают прямо сейчас, когда его, наконец, осенило. И правда, призрак ведёт себя так, будто они давно и хорошо знают друг друга, да ещё просит вспомнить его имя, но они до сих пор не встретились по-настоящему.       Дзигэн даже представить не мог, как ему удастся выбраться из этих чёртовых лесов, но сделать сейчас он всё равно ничего не мог. Голова кружилась, он медленно открывал и закрывал глаза, замечая только, как меняется положение призрака относительно него: вначале тот оказывался всё ближе и ближе, пока не склонился над ним, почти касаясь его лица, и длинные пальцы стали поглаживать Дайсукэ по коротко стриженной голове, стирая запёкшуюся кровь. В раскосых глазах, несмотря на его слова раньше, застыли обречённость и смирение со своей судьбой. Дзигэн медленно поднял руку к лицу призрака и прикоснулся к уродливой трещине на гладкой щеке. Он приоткрыл рот, почти произнеся заветное имя, но потерял его вместе с выдохом, и снова закрыл глаза.       Звёздная тьма отступала с неба в преддверии рассвета. Дайсукэ осмотрелся. От тела юного лао остался только кровавый след, сползающий на этаж ниже, а призрак сидел под стеной и методично проверял винтовку.       — Ты умеешь стрелять? — язык отказывался тратить силы на лишние слова, даже если они произносились шёпотом.       — Да. Ты научил.       Призрак проверил подсумки на поясе Дзигэна.       — Слушай внимательно. После выстрела я перезаряжу винтовку. Это будет последний патрон. Дождись, когда увидишь первые лучи солнца, и стреляй в воздух.       — В воздух?       — Ты пару раз рассказывал мне эту историю. Ты спас какого-то офицера, потратив предпоследний патрон, а потом, — призрак остановился. — Не важно. Потом ты выстрелил ещё раз, и тебя нашли свои. Первые лучи солнца — не забудь.       — Опять хочешь убиться?       Дух резко обернулся к Дзигэну, насторожившись.       — Я видел. Под завалом, недавно.       Призрак хотел было возразить, но остановился и улыбнулся одними губами:       — Ничего страшного, со мной всё в порядке.       — Дурень, — у Дайсукэ не было сил на споры. — Делай, что хочешь. Только вернись снова.       Призрак приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, но передумал. Он быстро наклонился к Дзигэну и сделал то, чего тот совсем не ожидал: подхватил его руку, поднёс её к губам и поцеловал костяшки пальцев, не отрываясь глядя ему в глаза. Дайсукэ замер, не понимая, как реагировать на такое, и этих мгновений призраку хватило, чтобы распластаться на краю обвала и, быстро прицелившись, сделать выстрел. С улицы послышались далёкие крики. Он ловко перезарядил винтовку, вложил её Дзигэну в руки и спрыгнул вниз.       Дайсукэ, подтаскивая пробитую ногу, подкатился к ближайшей импровизированной бойнице и выглянул оттуда, слыша стук деревянных сандалий. Призрак, окружённый людьми-марионетками кружился на улице словно в странном танце, уворачиваясь от их прикосновений и уходя всё дальше и дальше, уводя их с собой. Он высоко подпрыгнул и замер на куске стены, балансируя на одной ноге, ещё раз огляделся, проверяя что-то прежде, чем спрыгнуть на пересекающую его путь улицу и скрыться за углом. Безмолвная толпа последовала за ним.       Дзигэн снова перевернулся навзничь и посмотрел на оставшийся кусок стены напротив него. Верхний кирпич был подсвечен лучами выглядывающего из-за гор солнца.       — А, к чёрту! — он направил винтовку вверх и нажал на спусковой крючок.