За тысячи световых лет

      Бытует мнение, что ближайшие окрестности столицы довольно плотно застроены. Что буквально места свободного не осталось между городами-спутниками, дачными кооперативами и растущими, как грибы, коттеджами «новых русских» – расхитителей, цеховиков и откровенных бандитов, которые с середины девяностого года не боялись уже вообще ничего. На деле, верно это лишь для отдельных направлений. С остальных, непопулярных сторон города, поля и перелески начинаются прямо за окружной, а отъехав километров за тридцать, можно оказаться в настоящей глухомани. Как вот здесь, например… На этом гигантском полигоне, полосой протянувшемся в радиальном направлении, в двадцатые годы испытывали артиллерию. Потом ещё много разного. С победой нового мы́шления оказалось, что испытывать нам ничего не нужно, да и оружие не требуется, все кругом друзья. Поэтому финансирование полигону урезали, части обеспечения расформировали, и оставшийся персонал жил теперь с того, что продавал на вторсырьё то, что осталось ржаветь после неудачных испытаний. Техника здесь в последнее время была сложная, а это полупроводники, серебряные и позолоченные контактные группы, латунь, бронза, километры и километры проводов из высококачественной меди. Этого им на долгие годы хватит, потом можно будет переключиться и на чёрный металл.       Я приезжал сюда уже в третий раз, приезжал не за ломом, хотя и прикидывал возможность заняться этим промыслом, если припрёт окончательно. Искал ли я что-то конкретное? Нет. В первый приезд мне попался один интересный прибор, я увёз его с собой, прошлый раз не взял вообще ничего. Лазил больше из интереса: сумеречный гений некоторых наших изобретателей, особенно хрущёвских времён, поражал воображение. Времени на изучение этого наследства у меня появилось хоть отбавляй. В начале июня большинство сотрудников нашего НИИ отправили в неоплачиваемый отпуск до сентября в связи с нехваткой средств. Своим о нежданном отпуске я пока не говорил. Мать и так вся испереживалась, когда завод, где работал отец, остановился, и он остался без работы. Теперь ещё я вот. Деньги пока имелись. В мае у нас демонтировали и вывозили оборудование опытного цеха, где теперь открылся вещевой рынок, и мне удалось неплохо заработать на погрузке. Часть я сразу же потратил на запасы – тушёнка, масло, крупы, соль, в общем, что не портится, а на остальное поскорее купил баксы. Спасти наличность от обесценивания можно было только так: 26 мая, когда я получил деньги, курс был 960, сегодня, месяц спустя, уже 1050. Если баксы кончатся раньше осени, или «отпуск» продлят, придётся, конечно, рассказать маме, но пока я продолжал делать вид, что хожу на работу, даже истории какие-то сочинял на служебную тематику. Неделю назад мама пошла в отпуск, уехала к отцу на дачу, и я вообще, как Пятачок, оказался совершенно свободен до пятницы.       Углубляясь всё дальше на территорию полигона между ржавых экспериментальных стендов с проржавевшими голыми кронштейнами измерительной аппаратуры и брошенных на стоянках объектов испытаний, я обратил внимание на совсем уж странную конструкцию, контуры которой просвечивали сквозь заросли молодых берёзок и рябин. Конструкция имела форму шара диаметром метров восемь-десять. Подойдя ближе, я разглядел, что с боков его торчат какие-то непонятные конструкции с хорошо заметными шарнирами, а по «экватору» с моей стороны из него выпирали два короба, напомнившие мне «глаза» робота, сделанного лет десять назад школьниками и выставленного на ВДНХ. Где ловким лавированием, а где отгибая в стороны слишком тесно растущие молодые деревца, я подобрался к шару вплотную. Похоже, что поверхность его изначально имела более светлый оттенок, но сейчас была покрыта окалиной, местами проступали различимые «цвета побежалости», возникающие при сильном нагреве. Это чем же его так? В глаза бросилась рваная дыра, сквозь которую можно было разглядеть мешанину порванных кабелей, труб или волноводов различного сечения. Ага, и сюда пытались залезть. Ближе к низу пробоины трубы и кабели были раздвинуты или отогнуты в стороны, обнажая внутреннюю стенку из толстого губчатого материала. Слой этот кто-то упорно ковырял, пока не счистил до следующего металлического листа светлого «дюралевого» цвета. Взломщики пробили и его, но расширить отверстие не смогли, упёрлись во внутренние конструкции. Максимум, что туда можно было просунуть – руку или ногу. Оглядев расположенную рядом шарнирную конструкцию, тоже дугообразной формы, я не смог понять её назначение. Если подпорка, то где опорный «башмак» или крепление к станине? Если антенна – таких я ещё не видел, хотя в институте учился на радиста и знал предмет не поверхностно. Хорошо, зайдём с другой стороны, где торчат короба.       Здесь было ещё интереснее. Прямо под коробами в боку шара виднелся дугообразный стык пластин, он уходил вверх и… да, там смыкался снова обратной дугой. Это наверняка люк. Так же, видимо, решили до меня и взломщики. По содранной окалине я легко нашёл места, где они пытались поддеть край фомкой, чтобы оторвать крышку или хоть отогнуть её. Не удалось. О, они и сверлить пытались? Экипированные старьёвщики пошли, дрель аккумуляторная… И тоже неудачно, сверло сломали. Я постучал по выпуклому корпусу. Нет, металл тут толстый. Странно, возле пробоины мне показалось, что это обычный авиационный сплав. Я вернулся туда и увидел, что ошибался. Лист наружной обшивки имел толщину миллиметров пять-шесть и был ещё усилен накладками-рёбрами, в чём я убедился, аккуратно прощупав пальцами за краем пробоины и наткнувшись на такое ребро. Хорошо, что аккуратно, края внутри были сильно иззубрены, поранить руки проще простого. А не заметил я этой толщины из-за того, что обшивка при пробитии вывернулась внутрь, и срез не был виден. Ладно. К люку. То, что вскрыть его варварскими средневековыми методами не удалось, меня не смущало абсолютно. У меня был орган из двух букв, который, как говорят, нравится женщинам. Ум. И им я знал, что на всяком уважающем себя люке должны быть замки. Побродив немного среди стендов, где уже прошёл сегодня, я отыскал то, что нужно: металлическую решётку, которую можно использовать как лестницу. Дотащил, приставил её прямо к крышке люка, залез. А, нет, напрасно я посчитал взломщиков совсем макаками: замки они тоже искали, окалину царапали, даже в середине посмотрели, где мог быть центральный ворот. Хм… Проверяли ли они корпус вокруг люка? Вроде, нет. Я понимал, что так не делается, и замок должен быть на открывающейся части, но я-то инженер и должен предполагать любое «вдруг». Передвинул импровизированную лестницу левее и стал осматривать обшивку. Люк большой, замка может быть четыре, тогда они вот тут, где начинает загибаться длинная сторона овала. А то вообще шесть или восемь, крышка должна быть тяжёлая. Нет, ничего. Хорошо, предположим, что шесть. Я поскрёб отвёрткой обгорелый металл возле середины длинной стороны люка, и в одном месте круглая блямба диаметром с трёхкопеечную монету вдруг ушла вглубь и влево на подпружиненном шарнире и сразу встала на место. Хе-хе! Нет у вас методов против авиационного инженера, пусть даже и электронщика! Что там за ключ нужен? Аккуратно отодвинув пробку в сторону до упора, я посветил в скважину фонариком. Нет. Ключи у меня имелись разные, и накидные, и вставные разной формы, даже от танкового люка был. Но такого – не было. Больше всего форма отверстия напоминала «снежинку», какую рисуют на борту американской неотложки. Отвёрткой покрупнее я бы его провернул, а у моей жало слишком узкое. Так, секундочку! Вагонка! В комплекте железнодорожных вагонных ключей есть плоский инструмент, им и винтик подтянуть удобно, и щеколду купе сбросить снаружи, просунув в щель двери. Вот его ширины может хватить, он трапециевидный. Главное, хватило бы глубины. Есть! Поворачивая против часовой стрелки, я ожидал, что замок остановится на девяноста градусах, однако, он продолжал вращаться. Поглядим, вертится ли он вкруговую, если да, открытое положение придётся нащупывать. Замок упёрся, чуть не дойдя до полного оборота. Не простой там язычок, какой-то механизм. Теперь повернём с другой стороны, потом надо будет искать что-то, на чём забраться повыше, чтобы открыть верхнюю пару, где там они у не…       Додумать я не успел, потому что второй замок тоже успешно провернулся, раздался шорох, и я кубарем полетел на землю вместе со своей импровизированной лестницей. Замка было всего два, потому что у люка имелся шарнир с нижней стороны! Край откинувшейся крышки замер на уровне моего лба. Повиснув на нём для пробы всем весом, я убедился, что люк не отломится, приставил к нему решётку и полез наверх. Э, да тут ступени, как в хвосте у Як-40! Удобно, спасибо. Перед тем, как заглянуть внутрь шара, я включил фонарик, развернул его луч на максимальный угол и потом с полминуты стоял в замешательстве, не понимая, почему это он ничего не освещает? Только когда окончательно адаптировались глаза, я понял, что в шаре светло, пусть и не так, как на улице, но достаточно, чтобы луч фонаря был почти незаметен на стенах. Я оказался в нижней половинке шара. Короткий проход вёл в цилиндрическое помещение, основная часть которого была занята дверьми. Напротив меня – двустворчатая, правее – одностворчатая, снова двустворчатая, размещённая на выступе в форме вертикальной трубы, и снова одностворчатая, рядом с проёмом, где я стоял. Слева двери были поменьше в ширину, и между ними, точно напротив выступа-трубы, оставалась глубокая ниша, где виднелся некий продолговатый тёмный предмет. Освещалось всё это четырьмя тускло светящимися плафонами на потолке, повторяющими его круговые очертания. Плафоны были немаленькие, в половину радиуса помещения и в восьмую часть круга каждая, при этом света давали сравнительно немного. Солнечные лучи, падающие у меня из-за спины, легко перебивали их, рисуя на полу овальный контур прохода и мою тень. Вначале этот интерьер не вызвал у меня какого-то удивления. Всё это или очень похожее я как будто видел не раз, оно казалось нормальным, за исключением одного. Как-то очень капитально и вычурно всё это оформлено. Словно на фешенебельном океанском лайнере. Не военный стиль, не армейский. Даже пол, вон, с узором. Постепенно до меня начало доходить, что похожие интерьеры я, действительно, видел, но где! В научной фантастике! И только тут мне бросились в глаза странные кнопки рядом с дверями, а ещё надписи из символов, которые, несомненно, были буквами, только принадлежали к неизвестному земной науке алфавиту.       — Якорный бабай! — пробормотал я. — Так оно, что, не наше?       Инопланетный корабль… Я машинально попятился назад, ко входу. Взгляд метался по помещению, выхватывая всё новые детали. Вот чёрт! Существовала, понятно, ещё одна вероятность. Киношники. Кинореквизит у нас умели делать просто шикарно, не зря же у нашего Клушанцева учились и создатели «Стартрека», и сам Лукас. Может, какой проект был? Фильм про далёкое будущее. А потом, когда по милости «дорогого Михайло Сергеича» денег перестало хватать буквально на всё, его закрыли… Хватит! Кого я уговариваю?? Бутафорский корабль незачем строить из металла в полсантиметра толщиной, да ещё такой твёрдости, что об него ломаются победитовые свёрла. Да и деталировку на декорациях делают только там, где видно, а в пробоине кабели и трубы уходили далеко вглубь между оболочками корпуса, я успел обратить на это внимание. Это настоящий инопланетный корабль, без дураков. А я только что вскрыл его, как старый тепловоз, оставленный на вечной стоянке в заброшенном тупике.       Некоторое время я так и стоял в замешательстве. Осторожность – да что там стесняться, обычная боязнь – боролась во мне с любопытством. Корабль цивилизации, непринуждённо совершающей межзвёздные перелёты… Для меня он может представлять смертельную опасность. Я был достаточно знаком с техникой, чтобы не совать пальцы в розетку, но кто знает, какие розетки здесь, у них? А есть ещё излучения, которые смертельны для человека, притом, что мы не можем их ни увидеть, ни почувствовать. Про некоторые, возможно, вообще не подозреваем. Может, ну его на фиг, и ходу отсюда? Ну, уж нет. Инженер я или кто? Осмотримся, соблюдая максимальную осторожность. Ни к чему непонятному руки не тянуть, долго не разглядывать. Эх, дозиметр с собой не взял, лопух!       Я аккуратно попробовал нажать кнопки возле двери справа от себя. Никакой реакции. Скорее всего, нет питания, корабль-то лежит здесь давно, аж лесом зарос. Функционирует, видимо, только аварийное освещение… если ему вообще нужно питание. Панели в потолке могут быть и люминесцентными, такие будут светить, пока не распадутся нестабильные изотопы в люминофоре. Но, раз нет питания, могут не работать и замки. Попробуем толкнуть дверь вбок. Идёт! Из осторожности хвататься за край я не стал, а продолжал толкать за выступ на лицевой стороне, пока дверь не откатилась наполовину. Внутри было темно. Посветил фонариком и обнаружил внутри небольшое помещение, буквально метр на два, наполовину занятое вполне узнаваемой лежанкой. Каюта, что ли? Похоже. Она была пуста и стерильно чиста, никаких следов личных вещей или постельного белья, ни крошки, ни пылинки. Непохоже, чтобы здесь кто-то жил и покинул каюту в спешке. Даже как-то неинтересно. Там, дальше, видимо, вторая такая же, раз дверь идентична. А труба между ними… похоже на лифт. Куда здесь ездить, непонятно, но тем не менее. Открыть створки, чтобы проверить, я не смог. Пожалуй, надо посмотреть с другого борта, где форма и размеры дверей отличаются.       Тут-то я и приметил слабый отсвет в тёмной нише напротив лифта. Он исходил от того самого продолговатого агрегата. Панель! Работающая. Большое окошко зелёного цвета, рядом с ним перемигиваются зелёные и красные огоньки. Я подошёл поближе. Присвистнул. Ничего себе! Передо мной стояло устройство, которое опознал бы всякий, кто видел «Планету обезьян» или «Чужого». Да, оно отличалось в деталях, но догадаться, что это может быть криогенная капсула для анабиоза, было нетрудно. Причём, капсула явно находилась в рабочем состоянии, питание на ней было. Я посветил фонариком сквозь колпак… и застыл с приоткрытым ртом. Капсула работала! Внутри неё, за подёрнутым лёгким инеем прозрачным колпаком, лежала на белых подушках молодая женщина. Довольно странная на наш, земной вкус, и одновременно привлекательная. Смущало то, что одежда её выглядела… не знаю, что ближе из жанров, постапокалипсис или киберпанк. Скорее, первое и, как входило в моду у нас говорить, «без фанатизма». На чумазую жительницу радиоактивных пустошей девушка похожа не была. Одежда, хоть и из грубого материала, идеально чистая, на шее поблёскивает небольшое украшение, а, главное, руки: ногти не просто аккуратно подрезаны, им придана форма. В общем, девушка явно цивилизованная. И, да, очень привлекательная. Круглое лицо со слегка акцентированной линией подбородка, красивые губы – наши девки с их косметологами удавились бы от зависти, курносый нос, а глазищи… Они должны быть просто громадными. В первый миг я решил, что девушка измождена, потом как-то сдвинул луч фонаря и увидел, что тени под глазами – просто от ресниц, такие они у неё длинные. Всё остальное под одеждой оценить было сложнее, телосложение, вроде бы, нормальное, не худышка. Странный цвет кожи я вообще не стал принимать во внимание. Во-первых, она инопланетянка, кто знает, может, у них и зубы железные норма, во-вторых, жёлтый луч фонаря искажал цвета, надо смотреть при нормальном освещении. Я хотел наклониться поближе к стеклу и неожиданно споткнулся обо что-то на полу. Схватился левой рукой за колпак, правая соскользнула, и я ощутил, как под пальцем щёлкнуло. Чёрт, чёрт! Только не выключатель питания!! Я же везучий, с меня станется случайно ткнуть именно в него. Отдёрнув руки, я принялся изучать панель. Зелёное окошко не погасло, продолжали перемигиваться и огоньки. Фу-у, вроде, ничего не поломал. В окошке – сначала я этого не заметил – медленно возникали и гасли короткие импульсы, плавно смещаясь слева направо. Может, это и означает жизненные показатели? Тогда она в порядке.       — Что же мне с Вами делать, Ваше инопланетное Высочество? — задумчиво сказал я. Случись это всё, пока я ещё был студентом, и был Союз, я, как ответственный комсомолец, немедленно сообщил бы куда следует, и пусть бы разбирались. Сейчас я нашим чиновникам знал истинную цену. Сообщи им, а в благодарность тебя же грохнут, чтобы скрыть информацию от публики. Корабль разберут, женщину «в поликлинику, для опытов». Нетушки. Безусловно, ей бы очень заинтересовались американцы, но с ними связываться хотелось ещё меньше. Шиш им, а не первый контакт. Был и вовсе черепаший вариант: оставить всё как есть. Закрыть люк и уйти. Анабиозная капсула по самой идее своей предназначена для длительных перелётов, такие устройства должны функционировать долгие десятилетия. Пусть потомки её и находят. Я поморщился. Откуда такие мысли? Сам себе противен стал. А ну, как её вообще не найдут? Такими темпами у нас всё может рухнуть окончательно лет за пять, и никто уже никогда сюда не придёт, «друзьям» нужны только нефть и газ. Разбудит её капсула перед выключением или убьёт? Да я-то, я сам смогу ли спокойно жить, зная, что где-то на свалке, спит в холодном сне пришелица с другой планеты, которую я просто бросил на произвол судьбы?       В задумчивости поглядев вниз, я обнаружил то, обо что так неловко споткнулся. Высокие сапожки, похоже, принадлежащие спящей. Я аккуратно поставил их на место. Сапожки, между прочим, фабричные, нигде не видно ручных швов, видимо, собирались склейкой, а подошвы литые, на небольших каблуках. На постапокалипсис похоже всё меньше. Может, у них мода такая? Так, а это ещё что? Мне не кажется? Импульсы. Они стали чаще? Неужели своими кривыми пальцами, вечно попадающими куда не надо, я взял и разбудил её? В подтверждение догадки я обнаружил, что седой налёт на внутренней части стекла исчез, и оно стало полностью прозрачным. Не свалить ли всё-таки от греха? Она ведь может быть недовольна моим вторжением. А насколько бывают опасны разъярённые женщины, я знал хорошо. Даже если пробуждение пойдёт нештатно, я-то помочь ничем не смогу, разве что, сделать искусственное дыхание.       Ага. Рот в рот. Кретин! Увидел красивую девушку и уши развесил! Пока я раздумывал, бежать стало поздно. Крышка капсулы бесшумно поднялась, откидываясь в сторону изножья. Девушка села на подушках, обвела взглядом помещение. Громадные, как я и ожидал, глазищи уставились прямо на меня. Она открыла рот, сглотнула, кашлянула и произнесла фразу, которая для меня прозвучала похожей на «который час?»       — Э-э, — замялся я.       Девушка махнула рукой, опустила на пол ноги и осторожно, как человек, приходящий в себя после длительной болезни, дошла до стены. Потыкала пальцем тёмную панель. Хмыкнула. Встала на колено, открыла в полу лючок и что-то резко дёрнула. Раздалось негромкое гудение, и вслед за этим помещение начало оживать. Засветились кнопки на дверных косяках, зашуршал воздух в едва различимых отдушинах под потолком, стало ярче освещение. Загорелся и тёмный только что экран. На нём были те же значки, которые я не понимал.       — Пять лет, — произнесла инопланетянка. — Немного.       Язык её напоминал английский, только со странным произношением. Слово years я едва узнал, догадался по контексту. Инопланетянка вновь посмотрела на меня, вопросительно произнесла какое-то слово. Я пожал плечами, не сообразив, что могу быть понят неверно. Слава богу, этого не случилось.       — Rescue? — спросила она. — Спасатель?       — Нет, просто зашёл посмотреть, — как можно отчётливее произнёс я на английском.       — Где это место? — она покосилась на открытый люк, из которого доносилось бодрое чириканье местного птичьего населения.       — Свалка. — ответил я. Теперь не поняла она, пришлось сказать иначе: — Мусор.       — А, scrapheap, поняла! Ты охотник за металлом?       — Нет. Смотрите, — я показал сумку, где, кроме сухого пайка и ключей, ничего не было.       — Оскорбление? Мои извинения.       — Don't care, — припомнил я правильный ответ.       — Необщий диалект у тебя. Говорим медленно, — предложила она с улыбкой.       — Да, спасибо. Я тоже не всё понимаю. Вы прилетели из космоса?       — Сказать – упала. Снаружи, — она произнесла непонятное слово, — сильно плохо?       — Корабль?       — О, вы говорите так? Хорошо, корабль.       — Дыра. Приблизительно там. Под ней всё разорвано.       — Посмотрим, — она пошарила в капсуле, извлекла ремень с поясной сумкой, застегнула на талии. Обулась, подошла к выпуклым двустворчатым дверям, тронула кнопку. Это, и правда, оказался лифт.       — Ну, иди. Надо подняться. Диагностика.       От неё пахло морозом и одновременно какими-то душистыми травами. За те несколько секунд, что мы стояли рядом в кабине, я успел оценить рост инопланетянки. Глаза её находились чуть ниже уровня моих, плюс каблуки, значит, в районе ста семидесяти. А сами глаза имели удивительный цвет – словно облака, над которыми сияет солнце, с лёгким золотистым оттенком, тёплым, летним. За моей спиной с едва слышным шипением раздвинулись двери. С трудом отлепив взгляд, я вышел на верхнем этаже шара. Здесь помещение было куполообразным. Пилотское кресло перед пультом, так сказать, «обратной серповидности» – широким по бокам и узким в середине. Только так было удобно дотянуться до переключателей на его краю по всей длине. Над пультом в металлической раме на покатой стене матово блестела чёрная полоса шириной почти в метр, разделённая серебристыми стойками. Экраны? Инопланетянка присела на краешек кресла, пробежалась пальцами по органам управления. Панели сначала осветились, как бы протаивая наружу, и стала видна передняя часть корабля. Точнее, её ближняя половина, остальное ушло в высокий бруствер-обваловку, которой в незапамятные времена была окружена эта часть полигона. Раненая земля успела плотно зарасти травой, из-за краёв носовой части выглядывали стебли кипрея.       — Плохо, да? — спросил я.       — Не критично. Это спасло корабль. Если лес, он бы разрушился, но отломил все наружные устройства, — она продолжала включать системы, на пульте загоралась мозаика огней – зелёных, жёлтых, а больше всего красных.       — Для нас красный означает поломку, — сказал я.       — И для нас тоже, — она покосилась на меня, и теперь глаза её сверкали отблесками алых огней. — Но… Let go, резерв!       Нажатие прямоугольной кнопки – и большая часть красных индикаторов пожелтела. Девушка обвела пульт внимательным взглядом, кивнула:       — Постараемся ремонтировать.       — Я могу помочь?       Она посмотрела на меня долгим взглядом, и мне подумалось, что она взрослее, чем я предполагал, может быть, на два-три года старше меня. Под тридцатник где-то.       — Если бы ты был охотником за металлом, я купила бы у тебя. Много разного.       — Я правда не. Мне жаль.       — Нет, ничего. Тогда помоги руками. Ускорим процесс.       Она вручила мне инструмент – оригинальный аналог нашего гайковёрта с переменным диаметром насадки, показала, как менять диаметр и как крутить. А потом повела вниз, открывая двери и показывая, что и где отвинчивать. Требовалось открыть штук двадцать различных люков, лючков и крышек для доступа к каким-то системам корабля, назначения которых я не знал. Почему они крепились не замками, а на резьбе, вопросов не возникло: каждая крышка была снабжена мягким уплотнением. Герметичность в космосе имеет первостепенное значение, и то, что не открываешь часто, нужно как следует стянуть, а лучше потом и законтрить. Космический корабль инопланетянки, подобно подводной лодке, делился на отсеки, агрегаты скрывались в переборках, и доступ к ним можно было получить с любой из сторон. Сейчас во многих местах я открывал обе крышки, так попросила владелица корабля, удобнее работать. Я как раз возился с предпоследним лючком, когда девушка пришла в отсек и сказала:       — Первый готов, закрой потом. Сейчас второй, а дальше нужен металл. Организуем поиски.       — Становится темно.       — Механизму безразлична темнота. Поставлю задачу, и побежит.       — У тебя есть робот?       — Робот, да. Что-то сложное делать он тупой, а металл до утра… О… — спохватилась она. — Не подумала. Ты далеко живёшь? Звери опасные есть? Звезда закатывается.       — Я тоже не подумал. Зверей нет, но до поезда пешком… Как у вас измеряются расстояния?       — Метр, — предельно лаконично ответила инопланетянка, разведя ладони.       — Хм… — у меня тут же возникли вопросы, но времени на них не было. — До поезда десять тысяч метров, чуть больше. Я не успею на последний.       — Я отвезу быстрее! — воскликнула она.       — Здесь нет дороги. Дорога начинается далеко в лесу.       — А мы полетим! — засмеялась она.       Летательный аппарат гостьи был похож… да ни на что он не был похож, какой-то ящик с многочисленными ручками и поручнями. На него мы и взгромоздились верхом. Негромко жужжа, ящик вознёс нас над кустарником.       — Направление? — задала вопрос инопланетянка.       — Белое дерево, двойное, видишь? К нему. Дорога идёт оттуда.       — Вперёд. Держись хорошо.       По лесу мы летели низко, над самой землёй. Совсем как на мотоцикле, только без прыжков на каждом ухабе и тарахтенья на весь лес. Можно было даже разговаривать.       — Слушай… — сказал я, стараясь наклониться к её уху так, чтобы не оказалось, что я её обнимаю. — Можно мне приехать завтра?       — Если хочешь. Придётся разбирать драйв, в четыре руки это быстрее.       Добравшись до мест за пакгаузами, где могли уже попасться случайные прохожие, я остановил девушку:       — Стоп, дальше не надо, могут заметить.       — Предусмотрительно. Завтра буду ждать в этом месте. Когда?       Я снял с руки часы.       — Знакома такая система? Круг – половина суток.       — Да, знаю. Двенадцать и двенадцать. Такое на многих планетах, скорость разная.       Ну, разумеется, период обращения планет отличается. Например, на Марсе, если бы сутки местные колонисты делили на те же двадцать четыре часа, каждый час оказался бы длиннее земного.       — Возьми. И завтра в восемь и три четверти часа, — сказал я.       — Восемь сорок пять. Буду. Очень мило с твоей стороны.       — Ещё вопрос. У тебя достаточно пищи, воды?       — Всё в изобилии, не волнуйся. Иди, — она улыбнулась и отступила на шаг, к своему летающему сундуку. В наступающих сумерках её глаза потемнели до свинцового оттенка.       Садясь в электричку, я вспомнил, что так и не поел сегодня. Достал бутерброды, флягу и принялся за еду. Ну, и приключение у меня сегодня получилось! Сказать кому – не поверят. Естественно, говорить я ничего и никому не собирался. Ведь завтра будет продолжение.              На следующий день всё прошло просто и легко. Меня встретили и за десять минут довезли туда, куда я накануне добирался больше двух часов. Сегодня нам предстояла более трудная задача. Инопланетянка объяснила, что нужно вынуть из корпуса неисправный элемент двигателя. В космосе сделать это было невозможно. Именно поэтому ей и пришлось лечь в анабиоз, пока корабль со сравнительно небольшой скоростью преодолевал финальные пятнадцать миллиардов километров от края Солнечной системы, где, собственно и сдох межзвёздный двигатель, до Земли. Вообще, следует считать невероятным, фантастическим везением, что после некой катастрофы – девушка не стала углубляться в подробности, сказав только «мы сами её вызвали своей неосторожностью» – её разведчик выбросило всего в полусотне световых лет от Земли. И что она, уловив техногенное излучение с нашей стороны, смогла начать ещё один прыжок и почти долетела. Галактическая цивилизация развивать околосветовые скорости почти разучилась, при полётах через гиперпространство они не нужны, и, откажи драйв раньше, ей пришлось бы лететь до нас полторы тысячи лет.       Проходя мимо места, где зияла пробоина, я обнаружил, что она уже заделана. Поверх неё была установлена заплата из материала, подозрительно похожего на обычный ржавый железный лист.       — Будет держать? Уверена? — спросил я инопланетянку.       — Да, в самой дыре ещё два слоя железа. До мастерской хватит.       Под носовой частью всё было уже готово – выбрана земля в том месте, где шар кормового отсека переходит в плоский нос, поставлены два светильника на треногах. Робот инопланетянки, больше всего похожий на металлическую модель сольпуги, собранную из разнокалиберных колец и деталей от циркулей, только раза в три покрупнее земных, как раз заканчивал работу. Несмотря на то, что размером он был где-то с четыре ладони, не больше, земля из-под передних лап летела довольно плотной струёй, не меньше ведра в минуту. Нам бы такого паучка на вскопку грядок! Девушка показала мне, как снимаются плиты корпуса. Начинать следовало от края, где располагались замки, а потом каждая предыдущая плита давала доступ к фиксации следующей. Откинул вертикально, сбросил с крюков на землю, снимаешь следующую. Весили они немного, килограмм по двадцать каждая, не так тяжело будет и собрать обратно. Я сказал об этом девушке.       — Хорошо, что не дальше, — отозвалась она. — Там листы сплошные.       Последней сняли силовую балку по центру. Вынули толстый лист изоляционного материала, пропитанный чем-то вязким.       — Охладитель… — страдальчески сморщилась девушка. — Как я не заметила! Могла долить, и долетела бы чисто.       — У тебя есть запас?       — Из дублирующих систем можно. Снимаем крышку. Пока будем чистить лабиринт, Пип заделает течь.       Трещину в крышке из толстого композита мы обнаружили быстро. Инопланетянка пометила место серебряным маркером, сняла с пояса плоский пульт, и восьминогий механизм, забравшись на крышку, принялся за дело. Две передние лапы расширяли и зачищали трещину, третья заливала в неё мутную жидкость, очевидно, клей или смолу, а четвёртая убирала излишки. Я с интересом наблюдал за процессом, всё равно, делать больше было нечего, пока инопланетянка сливала из системы ещё какую-то жидкость, видом подозрительно напоминавшую ртуть. То, что это не она, я понял чуть позже, когда пришлось отодвигать в сторону наполненную мягкую ёмкость. Ртуть весила бы столько, что мы не подняли бы трёхведёрный «бурдюк» даже вдвоём.       — Сейчас вместе отодвигаем фиксаторы и кладём лабиринт на изоляцию, — распорядилась девушка.       Сложной формы плита оправдывала своё название. С верхней стороны в ней были выточены канавки, примерно как в блоке управления автоматической коробкой передач, только гораздо больше числом. И резких поворотов они не делали, везде радиусы. Волноводы это, что ли?       — Да, да, — подтвердила инопланетянка. — Заполняются парамагнетиком, вот тем. Это всё, как понятно сказать, блок управления, только саморегулируемый.       — У нас такие применяют в сложной гидравлике.       — Нет, здесь жидкость не передаёт нагрузку.       — Я понял, понял. По виду похоже.       В общем, эти-то канавки мы и чистили, усевшись на солнышке в стороне от корабля. Надо было найти все бляшки сгоревшего «парамагнетика», отскоблить и выдуть воздухом.       — Поверхность царапается, — обратил я внимание девушки.       — Не страшно. Натравлю Пипа, он наплавит и зашлифует. О, закончил крышку. Пойду, дам команду заняться верхом лабиринта.       Через минуту она вернулась, и разговор продолжился. Чем дальше, тем легче я понимал, что говорит мне девушка, да и сам начал приноравливаться к произношению, хотя она несколько раз повторила, что можно говорить так, как удобно мне. Я, в свою очередь, объяснил: язык всё равно не родной, лучше я буду учить её вариант.       — Разумно, — улыбнулась она. Она вообще много улыбалась, эта девушка, особенно когда встречалась со мной взглядом. За работой её лицо приобретало другое, сосредоточенно-хмурое выражение, оно нравилось мне меньше, хотя любоваться её профилем на фоне сочно зеленеющей листвы было настоящее удовольствие. Так, всё, нос в работу! Из-под корабля, тем временем, доносилось жужжание, негромкий лязг, иногда сменяющийся плеском.       — Моет насадки, — объяснила девушка. — Почему мы этим занимаемся, спросишь? У Пипа диски засоряются быстро, парамагнетик налипает. Он бы дольше делал.       — Торопишься?       — Я пять лет пропала без вести. Наши ждут экспедицию, а она не вернулась. Нужно, по меньшей мере, доложить о катастрофе.       — Что там было, взрыв?       — Свёртка пространства. Меня отбросило, а не смяло, только потому, что я была далеко. Что стало с ними… — она помотала головой.       — Прости. Не буду больше.       — Да, оставим это, пожалуйста.       — Я хотел попросить. У тебя есть какие-то изображения, как вы живёте там, у себя? Интересно посмотреть.       — Есть. Голо. И записи. Сейчас закончим эту… — непонятное, но явно ругательное слово, — буду тебя кормить, и посмотрим.       — Не нужно кормить!       — Нужно, — нахмурилась она. — Мы компаньоны, пусть временно. Не делай меня невежливой. Достаточно того, что я сама часто забываю о правилах.       Ну, да, ну, да, например, представиться, подумал я. Моё-то имя она уже знала. Но вслух я ничего не сказал, потому что был как Кролик из известного мультфильма.       Пища космических путешественников состояла из концентратов. Один, серо-коричневатый, напоминал мясное суфле и по цвету, и по вкусу, другой, почти белый – что-то злаковое. Легендарный ПГК – пшённо-гороховый концентрат сухих пайков Советской Армии – имел похожий запах, а на вкус инопланетный брикет был намного лучше. Я достал свои бутерброды:       — Посмотри, можешь ты это есть?       Она взяла, оглядела, понюхала. Кивнула:       — Могу. Мясо и хлеб, сделанные для одного вида, можно всем остальным, кто, ну… — она указала на свою грудь.       — А, млекопитающие? — сообразил я.       — Ха-ха, у вас то же самое слово? Да. Опасность могут содержать овощи, зелень, грибы, но не злаки. Тебе я предложила безопасное, как ты мог заметить.       С колбасой она расправилась быстро, чувствовался опыт употребления подобных продуктов. Сыр сперва понюхала.       — Из молока, — пояснил я, не зная, как обозначить процесс брожения.       — Я поняла, — последовало неизвестное мне слово. — Смутило, что жёлтый. У нас это обычно белого цвета. Давно не ела, продаётся только на агромирах.       Пить из осторожности решили каждый своё. Я – чай из термоса, а инопланетянка – такой же горячий пахучий напиток, запах его вызывал ассоциации с цикорием и немного с душистым перцем.       — Благодарю, — сказал я.       — Теперь дам задание Пипу полировать лабиринт, и вся в твоём распоряжении. Хочешь – покажу записи наших миров.       — Очень хочу.       Изображения и видео галактическая цивилизация хранила в голографическом виде, вот почему девушка назвала их «голо». Однако, и тут были варианты. Часть «фоток» имела ограниченный угол – девушка так и назвала их «ракурс», воспроизвести их можно было на плоской панели-экране, который создавал эффект псевдо-глубины. Другое средство – проектор, располагалось в рубке корабля в тумбе за креслом пилота, на нём изображение показывалось со всех сторон. Такое инопланетянка обозначила словом «полноформат». Мы устроились у задней стены купола на вогнутом диване, и виртуальная экскурсия началась. Девушка говорила, что это за планеты и где расположены, я, конечно же, не запомнил: слишком много всего сваливалось в мозг. Да и система координат слишком разная. Какой смысл, например, для неё могло иметь наше «звезда в созвездии таком-то», если понятия созвездий имеют смысл лишь на маленьком пятачке, откуда звёзды на небе видны примерно одинаково. На Альфе Центавра небо почти такое же, как у нас, а отлететь чуть подальше, на 61 Лебедя или 107 Змееносца – и весь рисунок сломается, исказится до неузнаваемости. Я просто смотрел на картины иных миров. Фантастические города, устремлённые ввысь на тысячи этажей, которым, казалось, нет ни конца, ни края. Природные ландшафты. Одни планеты напоминали Землю, лишь вблизи становилось видно, что растительность чуть другая: невиданные цветы, небывалая форма листьев, животные «кошмар Дарвина». Где-то чахлые растения окружали исполинские производственные комплексы, простирающиеся на десятки и сотни километров, и над всем этим – дымное марево смога. Планеты-пустыни, океанские планеты, планеты-болота, на экваторе превратившиеся в сельву, а возле полюсов – в топкую тундру. И совсем уж странные миры, где фауна состояла из каких-то шаров, дисков, конусов…       — И везде кислород и вода? — спросил я.       — Конечно. Я показываю миры, заселённые нашей цивилизацией. Те, кто живёт в иных условиях, очень редко входят в её состав. Причина, думаю, ясна – затруднительно пребывать вне своей биосферы.       — А планеты без кислорода вы не осваиваете?       — Тоже в редких случаях. Например, есть ценные минералы, тогда да. В противном случае нет. Дорого. И зачем, если кругом много неосвоенных планет, где можно, чтобы дышать без принудительного обмена воздуха.       — Знаешь… Когда я тебя нашёл, то подумал, а вдруг у тебя другая биохимия? Если бы не случайность, я бы побоялся тебя разбудить.       — У существ с другой средой и внешность отличается. Те, кто похожи на нас с тобой, дышат плюс-минус тем же воздухом. Исключений в Галактике нет. В следующий раз спасай спокойно.       — Да когда он может быть, этот следующий… — начал я и только тут понял, что меня подкалывают.       — Ты что? — она моментально уловила перемену моего настроения.       — Так, всякое. Будешь ещё пролетать мимо, потерпи, пожалуйста, крушение поближе к моему дому. И сразу звони, чтобы тебя не искать.       — «Звони» это мысль!       Девушка вскочила, открыла выдвижной ящик разом с пультом, достала плоское устройство: — Вот. Можешь со мной связаться.       — Далеко его хватает?       — Достаточно. Спрячу ретранслятор на дереве, они же живут долго? Будет приблизительно сотня километров в любую сторону.       — Мой дом ближе.       — Вот и прекрасно! Запоминай, как использовать…       Солнце коснулось краем леса. Мы с инопланетной гостьей стояли перед «лабиринтом» межзвёздного двигателя, по которому ползал восьминогий Пип.       — Не успеет, — огорчённо сказала она. — Я думала, мы поставим его, я тебя отвезу и займусь настройками. Придётся бездельничать весь вечер. Ну, ерунда, завтра утром поставим.       Ох. Завтра же суббота!       — Я с утра не смогу приехать, — ответил я. — Надо съездить к родителям, помочь. Освобожусь – сразу сюда.       — Конечно, как скажешь. Вызывай меня, возможно, быстрее будет за тобой прилететь. Вы медленно передвигаетесь.       — Сделаем сегодня что-нибудь ещё?       — Что же? Убрать грунт с носовой части?       — Например. Вдруг там ещё пробоины?       — Хорошо, если не устал. Пробоин нет, диагностика показывает, что корпус в порядке, шпангоуты не погнуты.       Инструмент для рытья земли, извлечённый девушкой из складского помещения, на первый взгляд повторял большой снежный скребок. Более тяжёлую земельку таким не посгребаешь. Но, как выяснилось, в него был встроен виброгенератор, и грунт он резал, как нож масло, главное, не зарываться глубоко. Первым слоем я снял дёрн, потом принялся за ниже лежащие слои перегноя и песка. Девушка постояла немного, наблюдая за моими действиями, потом не утерпела и присоединилась. П-образная ручка имела достаточную ширину, чтобы взяться вдвоём, тем не менее, нам приходилось касаться друг дружки плечами, и это тоже было здорово. Дело шло довольно быстро, мы разворотили весь бруствер и почти добрались до носовой оконечности корабля.       — Всё, стоп, — девушка положила ладонь поверх моей. — На поезд опоздаешь.       — Опять ты меня провожаешь, — вздохнул я, слезая с летающего чемодана в знакомом месте невдалеке от пакгаузов. — А положено мне тебя.       — Глупости какие. Мы же не парочка из романа, мы друзья.       Вот так. Поставила на место. Никаких вам попыток ухаживания. Друзья.       — Итак, завтра вызови меня сразу, как освободишься, — продолжала она, не заметив моего упавшего настроения. — Или тебя вызову я.       — Хорошо. Устройство долго работает на одной зарядке?       — Долго, сотни часов. Да его можно заряжать вот здесь, через коннектор. Видишь, по бокам широкие, это питание. Левый позитив, правый негатив. Какие у вас единицы электричества?       — Вольт.       — У нас, видимо, другие. Подключи через переменный резистор и крути, пока в разъёме не появится жёлтая индикация. Зелёный – заряжен. Ретранслятор обслуживать не нужно, там батарея ядерная, работает десятки лет. Это на случай, когда я вернусь и буду тебя искать.       — Всё понял. До завтра.              Утром, в электричке, я вышел в тамбур, где не было ни души, нажал сенсор вызова, как учила инопланетная гостья.       — Это я.       — А это я, — засмеялась она.       — Еду к родителям, постараюсь побыстрее.       — Хорошо. Я лабиринт на место ставлю.       — Стоп немедленно! — возмутился я. — Девушка не должна поднимать тяжести!       — Я не руками, не волнуйся. Но твоя забота приятна.       О? Может, у меня ещё есть шанс? На даче я пахал, как вол, сделал, наверное, вдвое больше, чем обычно за день. Разумеется, от мамы мой энтузиазм не укрылся, и то, что я тороплюсь – тоже.       — Да у меня дело ещё в городе. Меня там ждут, — объяснил я.       — Девушка?       — Да, пару дней назад познакомились.       — Поезжай, конечно. Следующая электричка… — она потянулась к подоконнику. взяла блокнот, — как раз через час. Через полчаса выйдешь, через два будешь в городе. Накачай пока воды.       — Хорошо.       Зудящий звук погружного насоса лез в уши, и я чуть не пропустил сигнал инопланетного устройства.       — Да, да, слушаю! — полушёпотом произнёс я.       — Звоню попрощаться, — донёсся её звонкий голос.       — Как?? Уже улетаешь???       — Я в пространстве над планетой. Мы отлично всё отремонтировали, огромная тебе благодарность!       — Подожди, но как же, я увидеть тебя хотел…       — Позже увидишь. Я прилечу, доложу о катастрофе, а потом буду требовать этнографическую экспедицию к вам. У вас очень интересная планета. Ты не представляешь, насколько. Придётся подождать, конечно. Бюрократия. Такие вопросы могут решаться до стандартного года. Но я приложу все старания.       — Конечно. До встречи тогда.       — Что за настроение! Не надо так. Когда я говорю, мне надо верить. И, да, ещё одно. Пип насобирал металл, разный, я всё не использовала. Там золото и платина, тебе может пригодиться. Контейнер на дереве, двойном, белом, помнишь его? Наверху есть развилка, вот там. Всё, не грусти, я тебя вызову.       — Удачного тебе перелёта, — сказал я, стараясь хотя бы в этой фразе не выдать голосом эмоций. Ещё и расплатилась со мной. Как там было? За чистоту – золотой, за теплоту – золотой… Я первым нажал «отбой» и добавил в выключенное устройство: — Прощай.       — Ты не поедешь? — удивлённо спросила мама, увидев, что я опять взялся за инструменты.       — Да я подумал, а смысл? Приеду, а у неё через час поезд. На вокзала ней тащиться хвостиком, что ли? К тому же, я не уверен, может, её кто-нибудь уже провожает.       — А вы не договорились?       — Только от том, что успею – позвоню.       — Сбегай, позвони из сторожки, — посоветовал папа.       — Ну, вариант.       Погуляв немного по садоводству, чтобы сделать вид, что, действительно, звонил, я вернулся на участок. Сообщил:       — Поговорили. Не поеду.       — Не расстраивайся ты так. Вернётся – увидитесь, — сказала мама. — Далеко она едет-то?       — В Европу. У неё родители дипломаты. Возможно, будет там поступать в университет.       — Какая продвинутая девица! — скептически буркнул папа.       — Так есть ли смысл, сынок? — мягко, с нотками сочувствия в голосе, спросила мама.       — Не знаю. Может, и нет.       — Тогда выше нос, пойдём доски пилить, — энергично распорядился папа.       Вот так всё и закончилось. Она улетела, а я так и не узнал её имени. И даже толком не понял, какого всё же цвета у неё глаза.