"Немудрено, что в них так много энергии", — подумал Шон. —
"Чтож, у меня появилось время, и я могу сделать то, что хотел", — обрадовался он, но увидев, как за ним наблюдают люди Арана, его уверенность пропала.
Они доложат ему обо всём, и Шон не может просто подойти к ним и попросить молчать, ведь тогда их раскроют. Столько нюансов и сложностей в том, чтобы быть мужем главаря местной банды. Приходится постоянно думать о безопасности своей, семьи и людей, которые тебя защищают. Было нелегко, но со временем Шон привык к этому. В "Стае" его уважали наравне с вожаком, знали, как бесконечно заботливого и преданного мужа, который нередко помогал и угощал всех чем-нибудь вкусным. Сейчас Шон уже давно не посвящён в их дело так, как когда-то, его заботой стали исключительно дети, и Аран сам распорядился, чтобы ни он, ни их дети никоим образом не соприкасались с этой частью его жизни. Шон понимал его, но отчасти чувствовал ответственность и за тех, кто денно и нощно стережёт покой его семьи.
Как бы то ни было, видимо, сегодня ему не удастся исполнить задуманное и порадовать своего альфу. "Придётся вдвойне постараться сегодня ночью", — с улыбкой подумал омега, как вдруг позади послышался знакомый голос, назвавший его по имени. Это был Энтони. Как и всегда, омега привлекал к себе внимание одним своим внешним видом, наверняка, он ещё и пустил в ход феромоны, так что за версту все могли почувствовать, что у него скоро должна была начаться течка. Интересно, как его вообще пустили на территорию парка в таком состоянии, но Шон предположил, что, скорее всего, его друг просто охмурил одного из охранников. Как бы то ни было, Шону было нечего опасаться, находясь рядом с ним, ведь он уже состоял в браке и был помечен своим альфой, а это означало, что на нём не могло быть, даже в теории, чужого запаха.
Омеги подошли и обнялись, как старые друзья, которые давно не виделись. Это в самом деле так. После отъезда Энтони в Европу прошло уже три года, и вот он снова здесь, всё также бодр, весел и, естественно, сексуален.
— Какими судьбами, Энт? Я думал, ты всё ещё работаешь по контракту в Париже.
— Да. Работал. Пока не возникли проблемы с руководством.
— Проблемы?
— Ну да, — Энтони отвёл взгляд и потёр шею.
На белоснежной коже, как бы он не пытался их скрыть под чёрной водолазкой и кучей украшений, виднелись свежие засосы.
— Ясно, — выдохнул Шон, одновременно и радуясь и беспокоясь о том, что в жизни Энтони всё по-прежнему стабильно.
Конечно, это не было нормально, но всё хорошо, пока друг держит ситуацию под контролем.
Шон так и не узнал о том, что же произошло с Энтони в школе, что заставило его так сильно измениться. Он ведь был таким набожным и скромным, но в последние годы его как будто бы подменили. Что послужило тому причиной Шон не знал, но главное – что с тех самых пор друг стал чувствовать себя намного лучше. Будто бы это и был настоящий он. Энтони сам ему признавался, что теперь он живёт по-настоящему.
В отличие от Шона, Энтони закончил школу и с головой ушёл в модельный бизнес. Стали появляться контракты, фанаты, ухожёры, а затем и новая работа в Париже, в одном из лучших модельных агентств в Европе. Шон был рад за него, но в то же время и беспокоился, действительно ли Энтони счастлив и ему нравится такая жизнь.
Какое-то время он помогал Шону приглядывать за детьми, и как оказалось, Энтони – просто замечательно ладит с ними. Вив и Дилан любили его, даже называли вторым папой, и рядом с ними Энтони словно становился другим человеком. Только рядом с ними Шон видел его таким. Они часто говорили о будущем, Энтони повторял, что Шон сам выбрал быть семьянином, а вот у него ещё всё впереди, и он не станет обременять себя детьми или мужем. Шон слушал и понимал его, но в то же время, чувствовал в этих словах толику сомнения.
Как бы то ни было, он не вправе его судить или говорить, как ему жить. Шон и сам недавно с большим трудом смог наладить всё в своей собственной жизни, которая буквально летела к чертям. Куча сомнений и страхов, но в конце концов, ему удалось всё преодолеть, не без помощи Арана. Возможно, каждому нужно пройти свой путь, чтобы получить счастливый конец.
— Значит, твой благоверный всё-таки вернулся в семью.
— Он из неё и не уходил.
Шон понимал, что Энтони это несерьёзно, но его всё ещё задевали подобные шутки.
— Ладно, ладно, прости. Ляпнул, не подумав.
— В этом весь ты. Ничуть не изменился.
— Эй, вообще-то я перекрасился из золотого блонда в серебряный! — Энтони аж надулся от обиды, что друг не заметил этой очевидной перемены.
— Тебе идёт, — попытался извиниться Шон.
Энтони сделал вид, что обиделся ещё больше, после чего оба в голос рассмеялись. На такие мелочи друзья не обижаются.
— А как в остальном у вас?
— Как у всех, — с улыбкой выдохнул Шон.
— Ага, рассказывай. У вас точно не как у всех.
И он был прав. Всё-таки они не были типичной семьёй. Шон – омега одного из самых опасных альф в городе, а Аран – его ручной щеночек, который запросто способен отправить десятки людей на тот свет за малейшее поползновение в сторону его семьи. Самая обычная семья.
— Аран перестал делиться со мной делами "Стаи". Видимо, решил, что пора отделять семью от банды, и я его полностью в этом поддерживаю, но мне по-прежнему тревожно и за него, и за ребят.
— Он прав, тебе не следует в это лезть. Он втянул тебя сам и чувствует ответственность за это. Никто бы не пожелал любимому человеку такой жизни.
Они шли не спеша, прогуливаясь, при этом оба чувствовали присутствие тех, кто прямо сейчас наблюдает за ними. Как бы то ни было, когда-то Энтони тоже пришлось стать частью этой "Стаи", чтобы выжить, поэтому он до сих пор мог определить, когда за ним следят, и кто именно за ним следит.
— Но я ведь обещал всегда делить с ним радости и невзгоды. Хотел быть для него опорой.
— Ты и есть его опора. Сам подумай, вне вашего дома – он совсем один. Ни на кого не может положиться. Но он знает, что у него есть место, куда он может вернуться, и где его будут ждать. У него есть ради кого жить.
— Иногда я задумываюсь о том, что если бы не дети, то мы бы с ним не…
Шон не успел договорить, поймав на себе пристальный взгляд друга-омеги с налётом осуждения.
— С чего ты так решил?
Шон растерялся:
— Ну… Как бы… Он ведь такой… Такой… У него, в отличие от меня, так много вариантов.
На лице Энтони отразилась не то злость, не то обида. Шон заметил, что после того, как он рассказал ему о беременности, их отношения, так скажем, вышли на какой-то иной уровень. Отныне Энтони был всегда и во всём на стороне Шона, и если чувствовал, что что-то с ним не так, или Шон ему говорил о том, что его тревожит, омега мгновенно сатанел и, кажется, был готов убивать. Но Шон всегда думал, что Энтони злится именно на него, но срывает злость на других.
— Это он тебе сам сказал? — спросил Энтони, став мрачнее тучи, что аж Шону стало не по себе, да и всем прохожим.
— Нет… Я просто предполагаю… Он ведь всё ещё завидный альфа. От такого ни один омега не откажется.
— А то, что вы в браке, думаешь, его совсем не смущает?
— Я… Он… Мы же заключили его только на бумаге.
Энтони поверить не мог, что спустя столько лет и после всего пережитого ими, Шон всё ещё допускал мысль о том, что Аран с ним только из-за детей. Тогда возникал новый вопрос – "Как часто Аран не бывает дома?", который плавно перетекал в другой: "Неужели, он настолько не дорожит Шоном, что даже не проявляет банальные знаки внимания?".
У Энтони было много ухожёров, и все, так или иначе, пытались задобрить его всеми возможными подарками, чтобы омега непременно остался с ними. Но ему-то всё равно, в целом, с кем трахаться, а Шон и Аран, на секундочку, уже лет семь состоят в браке! Если даже его однодневные партнёры стараются лучше замужнего альфы, который клялся всем, что у него есть, как сильно он любит Шона, то что ещё следовало думать о нём? Внутри у Энтони всё пылало от злости. Лучше не становилось и от снисходительных по отношению к мужу речей Шона, который всё ещё считает себя недостойным его, хотя, тут вопрос открытый, кто кого ещё не достоин. В любом случае, омега не мог этого просто так оставить. Он знал, как можно устроить альфе "сладкую жизнь", чтобы научить уму-разуму раз и навсегда.
— Шон, а ты не думал сделать ему какой-нибудь подарок, чтобы, так сказать, отметить его возвращение? — говорил Энтони, а сам про себя думал: "Хотя, кто тут ещё кому должен!". Но он не стал высказывать свои мысли вслух. Он строил в голове ужасающий план мести.
— Думал, конечно, и я даже придумал, что именно подарить, но…
Шон кивнул в сторону, где предположительно за ними наблюдали члены банды Арана.
— А, понял, — метнув быстрый взгляд в их сторону, ответил Энтони. — Если всё ещё хочешь порадовать муженька, то могу помочь незаметно улизнуть.
— Не стоит. Если я пропаду из поля зрения – они тут же доложат ему или Глену, и начнётся переполох. Не хочу доставлять ему проблем.
"Забудь о нём, Шон. Этот волчара недостоин тебя", — выслушав его, с горечью на сердце подумал Энтони, но отступать было уже нельзя.
— Всего-то на пару минут, а? — произнёс он аки змей-искуситель. — К тому же, там ведь наверняка нет ничего такого, что заняло бы много времени.
— Ну нет… Но…
— Вот и славно, — Энтони не принимал никаких возражений. — Я отвлеку ребят, а ты быстро купишь для своего альфы то, что хочешь, идёт?
Естественно, он сомневался, но Энтони всегда мог дать ему слабый тык и направить в нужное ему русло. В конечном счёте Шон согласился, и план Энтони пришёл в исполнение. Он помог Шону затеряться в толпе, убедив того, что притворится им на время его отсутствия. Но всё сложилось немного иначе. Так для телохранителей, наблюдавших со стороны, из виду пропали обе омеги, что, само собой, привело их к панике. Вопросом времени оставался вопрос, как скоро об этом узнает Аран. Зная, как оперативно работали члены "Стаи" в прошлом, Энтони надеялся, что и эти ребята не оплошают. Меньше трёх минут – вполне неплохой результат, однако будь это тот же Майкл или Митч, которые были проставлены к Шону прежде, они бы точно не упустили его из виду. У этих парней ещё всё впереди. Конечно же, если Аран не убьёт их на месте. В любом случае, пропустить такое шоу было бы преступлением, поэтому уже Энтони применил свои навыки маскировки и удачно слился с толпой, чтобы наблюдать за происходящим с первых рядов.
"Посмотрим, как ты завоешь, волчонок, когда из под твоего носа исчезнет тот, кого ты любишь больше всех на свете", — сидя на скамейке и попивая купленный лимонад, думал Энтони.
Приятно иногда побыть злодеем, но он считал это воспитательной работой. Нужно было лишний раз убедиться, что Аран по-прежнему испытывает чувства к Шону, иначе к чему были все эти его клятвы о вечной любви?
Энтони и сам не понял в какой момент у него появилась эта привязанность к Шону. Фактически это не было как таковым влечением, во-первых, они оба омеги, во-вторых, их не связывали никакие узы. Тогда почему? Возможно, всё началось с того дня, когда Энтони, наконец, понял, что он лично значил для этого парня. Если Шон решился рассказать ему первым о том, что ждёт ребёнка, сколь сильно было велико его доверие? В тот день Энтони дал себе клятву, что никогда его не предаст, ведь Шон был первым, кто обошелся с ним так. Протянул руку, когда все отвернулись, был небезразличным, даже когда Энтони хотел оттолкнуть всех и утянуть Шона вслед за собой. Он просто не мог поступить иначе. И, наконец, когда от Энтони отвернулись все, Шон был единственным, кто остался рядом. Кто не убежал и не плюнул на него, потому что… Дорожил. Энтони тоже захотел дорожить им. Не в грязном пошлом смысле, как кем-то, с кем он хочет переспать, а как другом. Первым и настоящим. Первым и единственным. И когда друг сомневается в искренности чувств партнёра, ничего не остаётся, кроме как проверить чувства альфы на прочность.
Спустя четыре минуты Аран уже был там, где телохранители потеряли Шона. Он тут же принялся принюхиваться и оглядываться по сторонам, выискивая своего омегу глазами. Энтони в тот момент он напоминал потерявшегося щенка. Чёрный волк может быть таким, только когда дело касается его омеги. Он мог спокойно отправить на поиски своих людей, но те, по всей видимости, отправились следить за детьми. Энтони знал, что Аран без труда отыщет Шона по запаху, поэтому решил уйти со сцены и дал альфе возможность самому продемонстрировать Шону, как много он для него значит.
"И больше никогда не давай ему поводов сомневаться в этом, волк", — подумал омега, смотря вслед удаляющемуся альфе.
Аран бежал в верном направлении, поэтому Энтони был спокоен. Эти двое так или иначе пересекутся, так что ему можно с чистой совестью отправиться навстречу с Вивьен и Диланом. За этими двумя он, пожалуй, соскучился больше всех.
***
Оказавшись в цветочной лавке, Шону в нос ударил целый букет изысканных ароматов роз, пионов и прочих, несомненно, прекрасных цветов. Он бы мог купить их все, но сегодня он пришёл за кое-чем конкретным. За чем-то особенным для самого особенного.
— Добро пожаловать, сэр! — милая бета за кассой поприветствовала вошедшего омегу и мило улыбнулась.
— Здравствуйте, — ответил Шон и также улыбнулся ей. — Мне нужен ассорти-букет.
— Хорошо, а сколько позиций?
— Четыре. Нет, кажется, три. И заверните в красную обёртку, пожалуйста.
— Подождите минутку.
Где-то год назад, когда Аран вновь вернулся домой спустя полторы недели отсутствия, они лежали на диване и смотрели какое-то кино. Детей они к тому времени уложили и сейчас полностью отдавали себя друг другу. Им в целом было всё равно на фильм, главное – что предмет любви и обожания находился рядом. Аран не упускал возможности уткнуться в шею любимого, вдыхая его аромат, а Шон то и дело целовал альфу то в щёку, то в губы, в общем, всячески отвлекал от любимого занятия. В конечном счёте оба устали от этой забавы, устроились поудобнее и просто лежали в обнимку, медленно проваливаясь в сон под приятные голоса актёров фильма. Внезапно Шон почувствовал, как Аран вновь принюхивается к нему и резко развернулся к нему лицом.
— Неужели, тебе настолько нравится мой запах?
— Конечно, — ответил альфа, обнимая омегу и утыкаясь в его шею снова.
Шону было щекотно, и он попытался в шутку отстраниться, но в конечном итоге расслабился, позволив Арану устроится рядом с собой и продолжать вдыхать его запах.
— Правду говорят, что для альфы нет лучшего запаха, чем запах его омеги, — сказал Шон, и Аран вновь кивнул, подтверждая его слова. — А на что он, хотя бы примерно, похож? Мой запах.
Сперва Аран молчал, а затем, оторвавшись от столь любимой им ложбинки у шею, всерьёз задумался. Похоже, он пытался в своей голове вспомнить любые ассоциации, но, видимо, даже сам не знал, на что хотя бы приблизительно это могло быть похоже. Это просто запах Шона. Так пахнет Шон. На что ещё это могло быть похоже?
Как вдруг в голове всплыло одно воспоминание. Когда-то в старших классах их повезли на экскурсию в городскую оранжерею, и там он почувствовал что-то отдалённо напоминающее запах Шона. Запах абсолютно разных, но сочетающихся друг с другом цветов, который он бы прямо сейчас смог узнать даже с завязанными глазами.
Потребовалась куча времени, чтобы узнать, что же это были за цветы и в конце концов, Шону удалось. Не без помощи Глена, конечно же, но ему удалось узнать, что же это были за цветы.
Продавщице он назвал три сорта: петуния, алиссум и лаванда. Он не был до конца уверен, что не ошибся, но Глен заверил, что именно на эти цветы вслепую указал ему Аран, поэтому омега подумал, чем чёрт не шутит, и решил подарить ему именно их. Это не было актом самолюбования, ничего такого, просто ему хотелось хоть чем-то порадовать своего альфу, потому что нынче, как ему показалось, Аран больше не принюхивался к нему, как раньше. Неужели, запах полностью исчез? Значит – Арану уже не так приятно проводить с ним ночи, обнимать и целовать, быть может он вообще потеряет интерес и начнёт искать запах похожий, а то и лучше. От этого становилось больно на сердце, но надежда на лучшее всё ещё теплилась где-то в душе. Если Шон напомнит ему о своём запахе, то, возможно, Аран не променяет его на кого-то другого.
Да, они в браке и, наверное, счастливы, но Шон всё ещё сомневался во многом. Что если Арану однажды надоест, дети не были преградой. Он мог начать ходить налево, а потом приходить к ним и навещать их как ни в чём не бывало. Приходить к ним, не к Шону. Если бы не беременность, кто знает, предложил бы ему Аран вообще стать его парой. Предложил бы жить вместе, предложил бы делить с ним постель – кто знает. Но Шон думал, что нет, не предложил бы. Эта любовь, начавшаяся в старшей школе, должна была в ней же и закончиться. Они бы выпустились и забыли друг о друге, словно ничего и не было, верно? Возможно, Аран бы и забыл, но Шон… Он бы просто не смог. Отказаться от такого как Аран невозможно, и Шон это прекрасно понимал. Знал, как больно ему будет, и что, возможно, он никогда не смирится с этим, но в конечном счёте он рискнул. И это было потрясающе.
Никогда ещё он не чувствовал себя таким живым, любимым и желанным. С Араном всё становилось легче, казалось, никакая преграда с ним ему будет нипочём. И чем больше он верил в это, тем сложнее давалась мысль: "Это всё не навсегда. Рано или поздно он тебя забудет, и ты снова останешься один".
Все цветы собрали в приятную композицию, перевязали и упаковали в красивую яркую обёртку. Красный – цвет страсти, но для Шона – был цвет любви. Пусть Аран воспримет этот букет, как хочет, но главное – чтобы он вновь почувствовал былое влечение. Чтобы не забыл о том, как им было хорошо, и чтобы…
Погнав грустные мысли прочь Шон взял в руки букет, расплатился и вышел из лавки. И увиденное заставило его не на шутку перепугаться, потому что перед ним стоял Аран. Запыханный, с тяжёлой одышкой и растрёпанный, он стоял перед лавкой, опустив голову и пытаясь отдышаться. Шон тут же бросился к нему, но тут альфа его перехватил и крепко обнял. Шон даже не успел понять, как оказался в этих тисках.
— Аран? Что-то случилось?
Первая мысль – Шон всё-таки не справился и их спалили. Стало стыдно. Аран не ответил.
— Прости, пожалуйста, я не специально. Ребята не виноваты, я просто…
— Помолчи, — произнёс альфа, не поднимая глаз, уткнувшись в плечо омеги.
Так они стояли около десяти минут, не говоря друг другу ни слова. Затем Шон осторожно похлопал Арана по плечу и спросил:
— С детьми всё хорошо?
— Да, они вместе с Гленом, — мгновенно ответил Аран.
— А с тобой?
Наконец-то, Аран разомкнул объятия и, выпрямившись, встал перед омегой, подняв голову и заглянув ему прямо в глаза.
— Нет. Не всё в порядке.
Шон тут же ощутил, как к горлу комом подбирается всепоглощающее чувство вины. Ему стало неуютно и тошно.
— Прости меня, я не хотел, — говорил омега почти плача, как вдруг его заткнул поцелуем.
— Нет, это ты прости меня! Я такой осёл! Я не должен был оставлять тебя одного! Прости! Прости! Я ужасный муж!
Спустя ещё минуту полной тишины, Аран снова произнёс:
— Обещаю, я больше ни на шаг от тебя не отойду! Никому не дам приблизиться! Ты мой. Мой.
Объятия, в которые Шона вновь заключили не были столь сильными, как прошлые, но в них было куда теплее.
— Ну не надо, я тоже отчасти виноват. Хотел сделать тебе сюрприз, а по итогу заставил волноваться, — произнёс Шон и вручил своему альфе букет. — Это тебе. С возвращением домой.
Он попытался изобразить радость, пока в душе не мог перестать плакать и корить себя за случившееся.
Аран застыл от изумления. Несколько раз посмотрел на Шона, на букет, на Шона и снова на букет. Затем принюхавшись, в его глазах заиграли знакомые Шону искорки.
— Это же…
— Да, это мой запах. Подбирал специально для тебя, чтобы ты вспомнил его. Он ведь так нравился тебе.
— В каком смысле вспомнил?
Отчего-то Шону резко стало очень неловко.
— Ну ты же больше не принюхиваешься ко мне, вот я и подумал, что… Что с тобой? — Шон впервые видел лицо Арана таким… Таким… Грустным? Нет, это даже на грусть не было похоже. Он словно был готов разрыдаться.
Обычно, когда плакали Вивьен или Дилан (второй – крайне редко), Шон просто давал им то, чего они хотели, и дети тут же успокаивались. Зачастую то, из-за чего они начинали плакать и становилось решением проблемы, но сейчас Шон был в замешательстве. Он не знал, что нужно было Арану.
Паника накрыла его с головой, и снова прежде чем он что-то успел предпринять – оказался в объятиях и с альфой на своём плече, который не давал ему шевельнуться.
— А-Аран? — боясь вновь сболтнуть лишнего, позвал его Шон. — Я снова что-то сделал не так?
— Ничего. Просто ты дурак.
Этого Шон никак не ожидал.
— В каком это смысле? — ощетинился омега, как вдруг почувствовал дрожь, исходящую от своего альфы.
Шон было подумал, что тот плачет, но когда тот поднял голову, омега увидел на лице альфы улыбку. Аран смеялся. Теперь Шон окончательно перестал понимать его состояние.
— Аран, ты болен?
— Нет, Шон, — сказал альфа, чмокнув любимого в лоб. — Просто семь лет назад я влюбился в одного глупого омегу. И, не поверишь, ещё и взял его в мужья, даже не догадываясь, какие идиотские мысли посещают его светлую красивую голову.
Это было обидно, но в тоже время прозвучало так мило.
Аран решил, что чем продолжать разыгрывать сцену у цветочного магазина на виду у всех, предложил Шону пройтись.
— Я не… Понимаю, Аран.
Альфа понял, что его омега в полной растерянности, поэтому решил говорить с ним прямо, не шутя, не издеваясь, потому что, очевидно, Шон не осознаёт кем является для него. Даже спустя столько лет.
— Я говорил об этом раньше, повторю ещё раз. Я тебя люблю. Я тебя люблю, Шон. И я не знаю, что ещё должен сделать, чтобы ты раз и навсегда поверил в это.
— Я верю. Я верю, Аран.
— В самом деле? Тогда, — он взял его за руку, в которой Шон до сих пор держал букет, — что это? Ответь мне, для чего это?
— Я… Просто… Ты давно не принюхивался ко мне. И… Когда мы занимаемся сексом, ты…
— Любовью, Шон.
— Что?
— С тобой я занимаюсь любовью. А если ты переживаешь на счёт запаха, то он есть. Он никуда не пропал, и я не утратил обоняние, я просто… Как бы это сказать, — альфа заметно покраснел. — Я теперь чувствую его везде. Когда я рядом с тобой, этот аромат буквально везде, и я, кажется, не чувствую больше никакого другого запаха. Только твой. И я так понял, для тебя наша интимная жизнь – повод сомневаться во мне? Я сделал что-то не то прошлой ночью?
Они стояли посреди безлюдной лесной тропы, что уходила в сторону от оживлённой парковой аллеи. Теперь они точно остались одни и могли говорить об этом, но Шону почему-то было неловко и стыдно.
— Нет… Ты был потрясающим.
— Как и ты, — удовлетворённо улыбнулся альфа, вновь заключая омегу в объятия.
— Но… Я боюсь. Боюсь, что однажды надоем тебе, и ты найдёшь кого-то получше. Я боюсь, что ты со мной только из-за детей и на самом деле давно хочешь уйти, но молчишь, чтобы не расстроить меня, потому что это отразится на детях. Я… Я… Я люблю тебя. Очень сильно люблю, потому так боюсь потерять. Боюсь, что ты можешь уйти.
Зная Шона, удивительно, что он не высказал всё это ещё очень давно. Он всегда был таким прямолинейным, всегда говорил, что думал и, в отличие от Арана, не скрывал кто он есть и что чувствует. Это, как и многое другое, его и восхищало в нём. Он кажется слабым, но на самом деле гораздо сильнее. Он выглядит хрупким, но его куда сложнее задеть, чем того, кто кажется непробиваемым. Но это всё не значит, что Шон совсем уж бесчувственный. В конце концов, он полюбил Арана первым. Полюбил таким, какой он есть, несмотря на недостатки.
<<...>>
— Скажи честно, ты мазохист?
— В каком смысле?
— Я бил и унижал тебя всё это время, а ты всё равно… Как ещё объяснить то, что ты полюбил того, кто над тобой издевался?
— Я знал, что ты делаешь это не по своей воле. Ты добрый. Ты не любишь причинять другим боль, но вынужден, потому что тогда причинят боль тебе.
— Ты…
— Это просто мои догадки. Если я не прав, то да, считай, что я мазохист.
— Подойди ко мне. А теперь повтори это снова.
— Что именно?
— Считаешь меня добрым?
— Да, считаю. А ещё ты очень милый, когда сердишься. Прям как котёнок.
— Хм. Похоже, ты единственный, кто так думает.
<<...>>
— Помнишь день, когда ты признался мне, что беременен?
Шон кивнул, не в силах больше выдавить из себя ни слова.
— А помнишь, что я тогда сказал тебе?
— Что ты больше никогда меня не оставишь.
— Знаешь, почему я это сказал? Не только из-за того, что ты носил под сердцем моих детей. Не только из-за того, что я чувствовал ответственность за произошедшее. Я сказал это, потому что хотел. Я не признавался себе, но я хотел быть с тобой, оберегать тебя и любить тебя с того самого дня, как увидел. Я хотел сделать тебя своим, Шон. И всё, чего я хочу сейчас – именно тебя. И никого другого. Так было, есть и будет всегда. И если ты в этом сомневаешься, то скажи, что я должен сделать, чтобы ты раз и навсегда в этом убедился? Скажи мне, прошу.
Тёплая рука омеги легла на горячую щеку альфы, и тот, не задумываясь, поцеловал её внутреннюю сторону.
— Просто будь со мной рядом. Остальное неважно.
Большего он и не мог желать.
