1
«Калебу никогда не нравилась та работа. Та жизнь, если уж на то пошло. Сейчас, когда я думаю об этом, мне кажется, словно он даже никогда не был на своём месте. Он не был счастлив там. Он не улыбался и в половину так часто, как здесь». «Мне исполнилось восемь, а ему тринадцать, когда наших родителей сразила лихорадка. К сожалению, слишком частое явление в то время. Мы не знали, что делать. Мы были одни, да. Я был ещё ребёнком, и хотя Калеб не намного старше меня, он всё равно взял всю ответственность на себя». «Это было непростое время в нашем городе. Когда мы повзрослели, всё стало только хуже. Чтобы обеспечить себе жизнь, мы выбрали профессию, за которую брались лишь смельчаки, но к которой мы могли приступить тот же час, чтобы заработать немного денег на еду. Охотники на ведьм. Самая почетная профессия и та… Которая и положила начало этой истории». Филипп вздохнул, переворавая страницу дневника и окуная перо в чернила. «Я не люблю говорить о грехах. Церковь учила нас определенным вещам. То, что происходит с нашими душами сейчас… Мне трудно судить об этом. Быть охотником на ведьм — почётно. Постепенно я обретал много навыков и знаний. Церковь гордилась мной. У Калеба было… Не так много энтузиазма. Моей мечтой, с тех пор, как я ступил на эту тропу, было стать главнокомандующим и навсегда избавить мир от исщадий ада. Калеб только смеялся, хотя часто говорил, что его беспокоят мои слова. Он говорил, что мы должны будем уехать как можно дальше, как только у нас будет достаточно денег. Я думал, он просто не в себе и это пройдёт». «Произошедшее в Хэллоуинскую ночь показало обратное. Калеб в самом деле имел это в виду». «В ту ночь, возвращаясь домой, в лесу мы встретили Эвелин. И хотя я видел множество колдунов до неё, я уверен, что именно она выбралась прямиком из Ада». На кухне послышался шум. На ступеньках со второго этажа раздались шаги и тихий смех. Филипп вздохнул, потирая переносицу и надеясь закончить до того, как его потревожат. «Эвелин назвала себя ведьмой. Она даже не пыталась скрыть это. Она сказала, что хочет найти в нашем мире такое место, где могла бы спрятать таинственную колбу со странной жидкостью внутри, для ведьм, попавшим в беду. Для ведьм, случайно попавшим в наш мир и которые хотели вернуться домой. Кровь Титана. Да, она точно из Ада, — подумал тогда я. Мало того, Эва оказалась слишком надоедлива, остра на язык и ехидна, стоит ли говорить, что все мои вопросы были проигнорированы. Мы с Калебом связали её, хотя он был бессмысленно и подчёркнуто вежлив и дружелюбен с ней. Они начали болтать и смеяться, словно Калеб не был охотником на ведьм, а Эвелин — отродьем Сатаны. Поначалу я не обратил на это должного внимания. Как оказалось, зря. Потому что с тех пор Эвелин стала другом Калеба и открыла для него новый мир. Калеб просил меня отпустить её и умолчать о ней в Церкви. Я не хотел этого делать». «Но проблема была в том, что Калеб был моим другом. Моим братом. Моей семьёй. И я знаю, что я грешен, прости меня Господи, но я ставлю семью выше Церкви». «И это значило, что тайна Калеба, сына человеческого и Божьего, и Эвелин, тёмной ведьмы из проклятого мира, оказалась и моей тайной тоже. И я помогал скрывать их встречи». «Я всерьёз думал, что Господь поможет нам и простит нас. Очевидно нет, потому что когда Калеб в очередной раз отправился в проклятый мир и я ждал его дома, к нам в дом нагрянула стража. Кто-то из местных сдал Калеба. Рассказал, что он встречался со странной девушкой во тьме ночной. Пастор сказал, что я ещё могу спасти свою душу и положение, если расскажу им всё, что знаю, и тем самым заработаю прощение Господа и лавры от напуганных жителей. Но, как я уже упоминал, семья для меня выше, чем Церковь». «Так я впервые оказался в Кипящих Островах, использовав зелье и портал Эвелин на кладбище, попутно очернив своё имя побегом от стражи и невольно объявив себя в розыск. Так нам с Калебом оказался закрыт путь домой. Так… Мы оказались на Кипящих Островах». Филипп сделал глубокий вдох, безжалостно продолжая. «Мир, полный грехов и всего, о чём предупреждала церковь. Я строго придерживался учений, сторонясь всего чужого. Я знал, что нужно было делать. Поскорее возвращаться обратно, но как можно дальше от родного места. Жить в Аду — неприемлемо. Мы могли бы уехать на другой континент, и никто никогда не нашёл бы нас. Я держался стойко и игнорировал этот мир». «Калеб… Как всегда, он был слишком открыт и добр для других. И вместо того, чтобы презирать адских демонических созданий, каким-то образом он стал их другом. Это мир плохо повлиял и влияет на моего старшего брата, наделенного чрезмерно сочувствующим сердцем, очевидно. Господь простил бы Калеба в мгновение ока, если бы он покаялся… Брат придерживается другого мнения. Он утверждает, что его чувства — не есть грех. Что за ерунда?» «Это мир плохо влияет на Калеба». Филипп уткнулся в ладонь, потирая веки. «Но, в таком случае, и на меня тоже». «Прошло всего полгода. И я больше не думаю о том, как уничтожение этих существ скажется на моей карьере охотника за ведьмами в родном мире. Я больше не думаю об покаянии в Церкви за укрытие грешников. Я думаю о том… Чтобы просто держаться от монстров подальше». «Моя проблема в том, что я люблю своего брата. И мой брат любит этот мир. Калеб — это тот, кто вырастил меня, кто заботился обо мне, кто заменил мне отца. Он всегда рядом, когда я нуждаюсь в этом и ближе его у меня никого нет. Я могу только надеяться, что Калеб знает, что он делает, смиряясь с жизнью здесь. Но я больше не стану просить его покинуть это место со мной. Я и сам размышляю, так ли была права Церковь в нашем мире». «Калеб не был счастлив на Земле. Никогда. Но Кипящие Острова словно открыли в нём вторую жизнь… И Эвелин тоже. Это счастье для меня видеть, что счастлив он. Я знаю, что Господь учит нас карать запятнаных, но если это значит, что я должен покончить с братом, с тем, кому я дорог, и кто, не задумываясь, отдал бы за меня жизнь… Значит, у меня есть пара вопросов к Господу». — Доброе утро. Как твои записи? — раздалось за спиной, и Филипп дёрнулся от неожиданности, резко захлопывая дневник. Калеб улыбнулся, подходя ближе и касаясь его плеча. — Всё в порядке? Ты выглядел довольно расстроенным. — Ты можешь не приставать ко мне по утрам? И не подкрадываться за спиной? — проворчал Филипп, когда брат мягко толкнул его в бок, заставляя встать с места. — Да, как только ты наладишь режим. — не обращая внимания на колкость в голосе, промычал Калеб. — Ты завтракал? Мы с Эвой приготовили вкуснейшее блюдо из листков папоротника. Кажется, она назвала это Сопъеро, хотя я более, чем уверен, что она выдумала это название, потому что вряд-ли в рецепте задумывались подгоревшие ингредиенты. — Калеб нежно рассмеялся, неспеша раскрывая ставни. — Почти десять. Можно открываться. Поможешь мне прибрать, пока клиенты не пришли? — О, Боже… — раздражённо фыркнул Филипп, послушно беря в руки метлу. — Ты знаешь, что тебе не обязательно выглядеть таким влюблённым двадцать четыре часа в сутки? Она ведьма, а ты человек. Я более, чем уверен, что то, что ты чувствуешь, это проделки чертей. Калеб подмигнул брату, ероша его каштановые волосы. — Однажды ты поймёшь меня, Филипп. Ты встретишь кого-то, кто перевернёт твою жизнь и твоё сердце запоёт. И даже, если это проделки чертей, тебе будет всё равно, потому что нет чувства более искреннего, чем любовь. Как у меня и Эвелин. Филипп демонстративно рассмеялся, закатывая глаза. — Путь греха… Ты безнадежен, Калеб. Ты знаешь, сколько грехов совершаешь каждый день? Калеб не смог сдержать смешка, протирая деревянную стойку бумажной салфеткой. — Просвети меня? — Прежде всего, Церковь не одобряет вашей разницы в возрасте. Приемлемое число между мужчиной и женщиной, связанных отношениями, — это три. А Эвелин почти моя ровесница. — Филипп. — Калеб вздохнул. — Ты правда считаешь, что немного большая разница в возрастах, чем говорится в Церкви, способна сделать двух людей, которые влюблённы, несчастными? Если же ты говоришь о другой стороне, то мы не делаем ничего плохого и неположенного. Я ни разу не поцеловал Эвелин против воли и никогда не сделаю ничего подобного. — серьёзно поклялся он, прижимая руку к сердцу, и щёки Филиппа вспыхнули. — Ты можешь не беспокоиться о ней. — Я не беспокоюсь о ней, болван, я беспокоюсь о тебе! — тут же запротестовал его брат, топнув ногой. — Она — ведьма! Ты должен был бороться со… Злом, а не примкнуть к нему! — Кто здесь зло? — протянул голос за его спиной, и Филипп невозмутимо обернулся. — Ты. И весь этот мир. — Филипп! — резко одернул его Калеб. — Боже, кто тебя воспитывал, волки? Немедленно извинись. — Ладно, мне жаль. — закатив глаза, фыркнул тот. — Но я не свожу с тебя взгляда, Эвелин, имей в виду. — Я не злюсь. И это будет забавно. Надеюсь, у меня хотя бы будет перерыв от твоих зорких глаз? — Эвелин рассмеялась, прежде чем её взгляд снова встретился с Калебом. Её покрасневшее и любящее выражение лица почти заставило Филиппа застонать. Эти двое сведут его в могилу, а себя в Ад, однажды. Словно в подтверждение его слов, Калеб обнял Эвелин, переплетая пальцы их ладоней. — И снова привет, детка. Скучаешь? — Теперь, когда ты здесь, уже нет, красавица. — игриво ответил Калеб, едва касаясь её губ своими. Эвелин хихикнула, притягивая его к себе за настоящим поцелуем, и уши Калеба покраснели. — О, Боже, хватит уже! Сейчас придут люди, нам нужны деньги, а вы распугиваете их поцелуями! Где ваша скромность? — топая за кассу, возмутился Филипп. Эти двое невозможны. Хуже просто некуда. На Кипящих Островах с работой было куда страннее. И на смену почётному званию охотника на ведьм, Филипп получил от Эвелин странное слово «бизнес», которым они, по её словам, заправляли. Что бы это ни было, магазин приносил прибыль, и пока этого хватало на то, чтобы прокормить троих человек и платить аренду за дом, где весьма удобно получилось обустроить лавку на первом этаже. К счастью, каждый из них справился с тем, чтобы внести свой вклад. Ведьма Эвелин, очевидно, занималась тем, что готовила зелья, Калеб осваивался в искусстве вырезания особых фигурок из магического дерева, а Филипп… Что ж, единственное, что он мог делать, оставаясь как можно дальше от грешной магии, это рисовать карты самых таинственных мест, где они побывали втроём, и пополнять магазин стоящими книгами без упоминания Сатаны в сюжете, которые были обнаружены на барахолке. Яркая табличка «открыто» блеснула на двери. День начался. — Я отойду, чтобы принести дров, побудете здесь вдвоём? — закончив расставлять деревянные фигурки на полках, позвал Калеб. Филипп пожал плечами, не отрываясь от книги. — Не позволяй странным монстрам уводить тебя в лес. — Конечно. Дай мне знать, если понадобится магическая помощь. — рисуя в воздухе круг, сказала Эвелин. — Спасибо, любовь моя, что бы я без тебя делал? — Калеб наклонился, чтобы поцеловать ведьму в макушку, и Филипп возвёл глаза к потолку, прежде чем его собственные волосы оказались ласково и бесцеремонно растрепаны братом. — Скоро вернусь, не скучайте. Типичный день, и Филипп снова был вынужден остаться наедине с этой ведьмой. По крайней мере, дьявольских покупателей пока не было и можно было расслабиться. Эвелин вряд-ли решила бы его убить, когда Калеб на заднем дворе, совсем рядом. Колокольчик зазвенел… И потребовались все силы, чтобы не пялиться на рогатых и чешуйчатых монстров в открытую, параллельно пытаясь подавить тошноту. — Филипп. — А! — парень подскочил от неожиданности, и Эвелин хихикнула, садясь рядом. — Что тебе нужно? — Решила составить тебе компанию. Не скучно сидеть за кассой одному? И… Не бойся так. Здесь никто тебя не тронет. — словно прочитав его мысли, тихо сказала она. — Знаю, многое выглядит страшно… Но ничего плохого не случится. А если и случится, я не зря ведьма, помнишь? — озорно заметила девушка, успокаивающе хлопая его по плечу. Филипп сжал зубы, игнорируя дрожащие руки. — Я не боюсь, ясно? Ты можешь идти и… — глаза расширились, а дыхание перехватило, когда красный монстр неспеша перешёл от одного стеллажа к другому. Господи, помоги. Они в Аду. Где, чёрт возьми, Калеб? Филипп сделал глубокий вдох… Он не один, его никто не тронет, всё будет в порядке. Внимательные глаза Эвелин по какой-то причине успокаивали. Она была единственной, кому здесь более-менее можно было доверять, и даже это было риском. — Я в порядке. Ты можешь идти и заниматься своими зельями. — Что-то не хочется. — просто ответила Эвелин, щурясь от солнечного света. — Я лучше посижу здесь. Мне нравится это место, здесь тепло. — Ты будешь первой ведьмой, которая любит солнечный цвет. Я думал, монстрам больше по душе сумерки и тьма. — пробормотал Филипп, сжимая книгу. Эва хихикнула, приоткрывая один глаз. — Солнце ничуть не хуже Луны, любая ведьма тебе скажет. Но Калеб говорит также, как ты. — Я в этом не сомневаюсь. — холодно согласился парень. — Он не перестаёт болтать о том, какая ты особенная. Господь Всевышний, прости этого грешника и спаси его душу. Эвелин заморгала… Прежде чем её лицо покрылось красными пятнами. — Твой брат так сказал? Ооо… — на её лице появилась нежная улыбка, а сердце затрепетало. — Ну, а он особенный для меня. — Удивительно. Я даже не подозревал. — Ты любишь язвить, чтобы скрыть, что ревнуешь, что Калеб проводит время со мной, да? — вдруг со смешком протянула Эвелин, и Филипп едва не задохнулся от возмущения. — Я вовсе не ревную! Семья — это гораздо более крепкие связи, чем очередная подружка. — фыркнул он. — Калеб выбрал бы меня, что бы не случилось, как это было всегда. Мы всегда были друг с другом, не думаю, что что-то изменится из-за какой-то ведьмы. Так что это тебе стоило бы беспокоиться. Видимо, зря он это сказал. И, видимо, победная улыбка на лице была преждевременной, потому что Эвелин выглядела так, словно он только что сказал, словно Калеб планирует порвать с ней. Господи, помоги, его брат собирался убить его. И грубить женщине — о каком прощении свыше можно было говорить, когда он отпускался так низко? — Очередная? — спустя секунду пробормотала Эвелин, отворачиваясь. Филипп вздохнул, открывая рот, но прежде, чем он успел что-то сказать, раздался новый голос. — Доброе утро, могу я уточнить пару деталей? — Здравствуйте, чем мы можем вам помочь? — быстро произнесла Эвелин, бросая взгляд на Филиппа. И снова она помогала ему, избавляя от необходимости говорить с монстром. И этого чувства вины вовсе не должно было быть здесь. Чешуйчатый монстр в темно-красном плаще ухмыльнулся, обнажая ряд острых клыков, но Эвелин даже не повела бровью. Филипп почувствовал, что тошнота ближе, чем когда-либо. — Э, да, у меня пара вопросов. Первый, как зовут столь прекрасную особу и второй, что она скажет, если я зайду за ней сегодня часам к семи? — игриво протянул он. Эвелин покраснела, опуская взгляд. — Большое спасибо, но боюсь, ничего не выйдет. Вы собираетесь что-то покупать или… — Почему же сразу не выйдет, милая? Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, насколько ты хорошенькая? Такие рыжие волосы, оранжевые глаза и фигура… — Эвелин вздрогнула, когда её ладони коснулись чужие пальцы. — Настоящая ведьмочка. — Спа… Спасибо, но вам лучше прекратить говорить это. У меня уже есть… — девушка потупила взгляд, когда монстр многозначительно подмигнул ей, и единственное, чего ей хотелось, это чтобы Калеб вернулся прямо сейчас. — Боюсь, вы что-то не так поняли. — Ну, что ты, милая, не нужно смущаться… — улыбка стала ещё более противной, и в следующий момент Эвелин почувствовала, как её схватили за руку, мягко толкая назад. Грозной фигурой спиной к ней стоял Филипп, отгораживая от монстра с самым злым выражением лица в мире. — Ты слышал её, она в этом не заинтересованна. — прошипел парень, притягивая монстра за воротник плаща. — И если ты ещё хоть раз к ней притронешься, клянусь, я лично продам душу Сатане, чтобы посмотреть, как он придушит тебя собственными руками. — Кто такой, чёрт возьми, Сатана?.. — недоуменно спросил монстр, по какой-то причине съеживаясь при взгляде в глаза напротив. — Ладно-ладно, расслабься, парень. — фыркнул он, закатывая глаза. — Я просто хотел пригласить милую леди на прогулку, не нужно так реагировать. Я понятия не имел, что она уже занята. — Теперь знаешь, и чтоб тебя рядом с ней даже близко не было. Филипп выдохнул лишь тогда, когда колокольчик на двери снова зазвенел, оповещая об уходе монстра. В тот же момент он схватил со стола графин с водой, с отвращением протирая руки. — Господи, прости меня, ибо я согре… Ибо я сделал благое дело, прибегнув ко лживым обещаниям, клянусь, в моих мыслях даже не было отвергать дар твой бесценный, мою душу. — забормотал он, склоняя голову к ладоням. Эвелин коснулась его руки, и на мгновение он замер, в своих молитвах успев забыть о её присутствии. Эвелин вздохнула, прислоняясь к шкафу с книгами. — Спасибо тебе, Филипп… По настоящему… Спасибо. Боже, теперь он должен был иметь дело ещё и с этим. — Конечно… — Филипп прокашлялся, сцепляя руки за спиной. — Когда рядом с женщиной нет её… Спутника… Следующий по старшенству в семье должен защищать её. — нехотя процитировал он Церковь. Эва была чем-то демоническим… Но она также была возлюбленной его сошедшего с ума старшего брата. Так что, в каком-то смысле, она имела отношение к этой заповеди. Парень выдохнул, с явным трудом продолжая. — И я просто дразнил тебя… У Калеба была всего одна девушка до тебя и это не было серьёзно, как с тобой. Если он и был влюблён в своей жизни, то это сейчас. В робкой улыбке Эвелин в самом деле было что-то ведьменское, иначе как объяснить, что Филипп понял всё, что она хотела сказать, даже без слов. — Я не знаю, что насчёт вашего Господа… Но думаю, ты понравился бы нашему Титану. — тихо произнесла она. — Спасибо. — Филипп закатил глаза, слабо улыбаясь. Ах, да. — И ни слова Калебу об этом, он не даст мне забыть и начнёт болтать всякую ерунду. Я делаю это не ради ведьм, а ради заповедей. — Как скажешь. — Эвелин рассмеялась, и Филипп застонал. Да, она абсолютно точно расскажет об этом Калебу. Ведьма. Что ж, по крайней мере, Эвелин пришла в себя.2
«Факт, который не требовал слишком много времени для понимания, это абсурдность Кипящих Остров. Всё, что я нахожу и открываю об этом месте каждый день, по адскому неправильно и противоречиво. Калеб называет это чудесами. Эвелин говорит, что это магия. Я… Я не знаю, во что верить. Мы живём на Кипящих Островах уже восемь месяцев. И мне кажется, мои мысли ещё никогда не были настолько запутанны и рассеянны. Прямо, как эти Острова». Филипп вздохнул, подпирая щёку ладонью. «Воспоминания о прошлой неделе начисто стёрлись из моей памяти. Каким-то образом я подхватил сдешную болезнь, называемую паучьей сыпью. Всё, что я помню, это голос Калеба, который заботился обо мне, и смутные слова Эвелин, которая колдовала надо мной. Не знаю, что она сделала, но, кажется, это помогло. Несмотря на неприемлимость методов, я поблагодарил её. Лихорадка никогда не бывает весёлой. Мы с Эвелин только надеемся, что Калеба не постигнет то же самое». «Как бы то ни было, этим вечером магазином заправляю только я. Погода выдалась на славу, и Калеб с Эвелин, с самыми влюблёнными улыбками в целом мире, ушли на свидание. Господь покарает меня однажды за то, что я позволяю этому случится… Я предпочитаю думать об этом, как об ответной услуге за то, что эти двое выхаживали меня во время болезни. До закрытия магазина остался всего час и я думаю, что было бы неплохо заняться астрономией. Когда Калеб вернётся, я собираюсь попросить его продолжить наши уроки, по правде говоря, он разбирается в этом куда лучше меня…» — Привет. Не подскажете, где здесь секция с книгами по ботанике? Я пытался, но боюсь, никак не отыщу нужный раздел. — раздалось рядом. Филипп даже не поднял головы, пером показывая направление. — Последний книжный шкаф по левой стороне, четвёртая ниша от пола. Прямо напротив книг о сезонных растениях и садоводстве. Какая именно ботаника интересует? — Ам… Я не знаю? — послышался неловкий смешок. — Это в подарок для моей старшей сестры. Но она любит те, что растут к полнолунию, хорошо работает для зелий. О, и она использует их для усиления магии оракула и для целительства, хотя соотношение должно быть ближе к двадцати процентам. Есть что-то подходящее? Филипп прикусил губу, припоминая, что об этом говорила Эвелин. — Эээ… Боюсь, я не могу сказать точно, но если ваша сестра использует удобрения из мха, то подойдут книги из секции справа от двери, а если те, что из лунных ягод, то попробуйте поискать там же, но на самой верхней полке. — Кажется, вы помните здесь всё. Мне бы такая память не помешала. Я бываю немного… Рассеянным. — Чтение книг неплохо помогает в этом. У нас их здесь много, могу посоветовать что-нибудь. — дописывая последние строчки в дневнике, предложил Филипп. — Какие жанры вы любите? — Хм… — голос приятно рассмеялся, и по какой-то причине отозвался в груди странным покалыванием. — Ужастики. Разумеется. Всему адскому нравятся ужасы. — Я думаю, что смогу что-нибудь найти. — пожав плечами, ответил Филипп, закрывая дневник. — У нас много книг, отыщите что-то и на свой вкус. — Это отличительная особенность людей? Быть умными и милыми одновременно? — игриво и озорно протянул голос, и Филипп едва не закатил глаза от того, насколько это было похоже на Эвелин. — Спасибо за помощь, в таком случае, кстати, меня зовут Оскар. — А я… — Филипп поднял взгляд… И в тот же момент почувствовал, как из него вышибло весь дух. Глаза расширились. О Боже… Он не знал, что на Кипящих Островах бывают и ангелы тоже. Сердце пропустило удар, и вполне возможно, даже несколько тысяч, когда он посмотрел в завораживающие фиолетовые глаза напротив. Боже, Боже, Боже… Всё лицо вспыхнуло, а во рту пересохло. Это было колдовство, не иначе. Магия, какие-то запретные чары… Почему вдруг стало так жарко? Что происходит? Светловолосый парень выглядел бы совсем как человек, если бы не острые эльфийские уши, татуировки на щеках, ведьменский плащ со странными узорами и белоснежные клыки. Он мягко улыбался, чуть прикрыв глаза и протягивая ладонь, и Филипп почувствовал, как колени подкосились. Боже… Его прокляли. Его проклял этот парень. И это было самое удушающее и приятное чувство во всём мире… Господи, помоги ему. Дышать стало труднее примерно в сотню и тысячу раз. — Хэй… Всё в порядке? — неуверенно позвал Оскар, обеспокоенно хмурясь. — Я сделал что-то не так? У людей не принято пожимать руки? Титан, мне очень жаль, я не… — Нет-нет-нет, т-ты прекрасен, всё прекрасно, я-я!.. — он схватился за грудь, изо всех сил пытаясь бороться с заклятием. Боже, он умирал… Он действительно умирал… И нёс совершенную чепуху. Нужно было взять себя в руки. — Меня з-зов-вут Филипп! Да, меня зовут Филипп! — закричал Виттебейн, поспешно пожимая руку и чувствуя себя совершенно по дурацки. Оскар удивлённо заморгал, прежде чем спустя секунду его плечи расслабились и на губах появилась ответная улыбка. — Приятно познакомиться, Филипп. Мне нравится это имя. Красивое. В груди разлилось странное тепло. Боже… Почему лицо Оскара было настолько симпатичным? Филипп в ужасе одёрнул себя. О чём он только что подумал? Он не должен… Это совершенно неприемлемые мысли. Это совершенно глупое состояние, которое абсолютно точно было грешным. — Я, ну я… И в тот же момент колокольчик прозвенел над дверью, и в помещение в обнимку ввались смеющиеся Калеб и Эвелин с корзиной для пикника и букетом жёлто-розовых цветов, перетянутых ленточкой. Возникла пауза. Брови обоих озадаченно поднялись, когда они, переглянувшись, наткнулись взглядом на парней у стойки с книгами. Глаза Филиппа расширились, и он тут же в панике отдернул свою ладонь из руки Оскара, краснея ещё больше. Что ж, эти двое не могли выбрать более удачного момента, чтобы вернуться, верно? — Привет… — протянул Калеб, переводя недоуменный взгляд с одного на второго и пытаясь понять, что так смутило его младшего брата. — Что здесь… Происходит? — Рад познакомиться. Вы тоже владельцы этого магазина, верно? Меня зовут Оскар, Филипп как раз помогал мне выбрать книгу. — повернувшись к ним, дружелюбно сказал маг, и названный едва не застонал, закрывая лицо ладонями. Боже, этот голос и эта улыбка заставляли его сердце таять. Что за ерунда? — Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? Я могу зайти за книгой и в другой раз, если тебе нужно отдохнуть. — Нет! — Филипп закрыл рот руками, когда все трое вздрогнули от неожиданности. — Я имею в виду… Я чувствую себя прекрасно. Всё в порядке. Это… Человеческая вещь. Оскар нежно хихикнул, обнажая клыки. — Люди забавные. Ты должен рассказать мне больше. — А… Может быть… В-вы двое повеселились там? — отчаянно краснея, пробормотал Филипп первое, что пришло в голову, чтобы перевести тему. Калеб и Эвелин снова переглянулись… И тогда их их лицах одновременно появились хитрые улыбки. Улыбки, которые не могли означать ничего хорошего. Боже, улыбки, которые абсолютно точно не означали ничего хорошего. Господи, помоги… — Мне тоже приятно познакомиться. Меня зовут Калеб, я старший брат Филиппа, а эта очаровательная и милая леди — Эвелин. Девушка слегка покраснела, переплетая с возлюбленным пальцы, но её внимательные глаза не переставали с любопытством осматривать Оскара. И красное лицо Филиппа. — Так значит, вы тут говорили о книгах? Для любого другого это были бы обычные слова. Но Филипп буквально мог видеть эти языки озорного пламени в её глазах. Ведьма-ведьма-ведьма. — Да… Я как раз собирался выбрать одну в подарок для сестры. У Филиппа такая потрясающая память, такое ощущение, словно он знает здесь всё. — с восхищением заметил Оскар. Калеб чему-то усмехнулся, словно делая немые заметки в голове. — Ещё бы. С самого детства его было не оторвать от книг. Такая умница. — тепло сказал он, ероша волосы младшего брата и вызывая сдавленный визг. — Чем ты занимаешься, если я могу спросить, Оскар? — О, я работаю в том шатре для помощи диким животным, попавшим в беду, занимаюсь их осматриванием. И это точно лучшая работа в мире. Находиться рядом с маленькими созданиями, заботиться о них, помогать им взрослеть и выпускать в мир… Это многого стоит. — ответил парень так искренне, что сердце Филиппа защемило. Оскар хотел помогать другим. Даже, если демонам. Бескорыстная помощь другим… Совсем, как велели заповеди. Боже… Откуда в нём эти мысли? Почему они так странно отзывались в груди? Неужели он превращается в грешника? Неужели он отправится в Ад? Ладонь брата успокаивающе легла на плечо, обнимая, и Филипп почувствовал, что дышать стало легче. Мысли немного рассеялись… Каким-то образом Калеб всегда знал, в чём он нуждался. — Я думаю, Филипп устал за сегодня, и ему в самом деле следует отдохнуть. Оскар, если ты не возражаешь, Эвелин могла бы помочь тебе с книгой. — О, да-да, разумеется. — поспешно произнёс парень, махая рукой. — Ещё увидимся, Фил, поправляйся. Фил? Что это за сокращение такое? — Калеб… — выдавил он, едва они оказались в соседней комнате. — Мне кажется, меня прокляли. Моё сердце ведёт себя странно, и мои мысли стали глупыми и… Боже, помоги мне. На губах его брата расцвела понимающая улыбка, и он ласково откинул пряди волос с чужого лба. — Всё в порядке. Я обещаю, это не проклятие. А теперь, расскажи-ка, что именно здесь произошло?3
Калеб был влюблён и очарован одновременно. Самое прекрасное создание в мире было рядом с ним, и он был готов молиться Титану за то, что тот подарил ему все эти чувства. За то, что позволил стать частью Кипящих Остров. За то, что его брат был рядом с ним, подальше от мира людей и интриг Церкви. За множество верных друзей, которых он здесь нашёл, за счастье, которые испытывал в этом месте в первые за долгое время, за спокойствие и умиротворение внутри. Жизнь на Земле никогда не была такой спокойной, как здесь. Кошмары, стресс и напряжение, как прожить следующий день, были неизменными спутниками ещё с тех пор, как родители умерли, и младший брат, со слезами на глазах и дрожащими губами, остался под его полной опекой. И тогда Калебу пришлось резко повзрослеть. Они оба были детьми, но… Кто-то должен был взять ответственность. И он никогда не жалел о своём решении, стараясь отстранить Филиппа от мрачной реальности настолько, насколько это было возможно. Кипящие Острова дали надежду. Эвелин стала даром небес и его сердцем. Она понимала его. Будучи сиротой, потеряв родителей в том же возрасте, что и он сам, Эва точно знала, через что приходилось пройти в такое время и какие мысли преследовали день ото дня. Но они всегда были рядом друг для друга. И это была семья. Улыбки с Эвелин лечили. Смех исцелял. Переглядывания и разговоры о бесконечных количествах вещей возрождали. Он был влюблён. Калеб вдруг подумал, что всю свою жизнь был не на том месте. Кипящие Острова стали домом. И надеждой. — Я делаю это правильно? — Эвелин нахмурилась, осторожно проводя лезвием по древесине, и Калеб мягко улыбнулся, накрывая её ладони своими. — Почти, милая. Только твои движения… — он коснулся её мизинца, направляя в нужную сторону. — Должны быть более уверены и терпеливы. Но для новичка это уже довольно неплохо, я горжусь тобой. Эвелин шумно вздохнула, расслабляясь в объятиях парня. — Я горжусь тобой ещё больше, Калеб. Ты занимаешься этим часами и выходит потрясающе… Я делаю это всего полчаса и уже умираю от скуки. — Есть тысяча других вещей, в которых ты прекрасна. Никто не может быть идеален во всём. — Ты идеален во всём. Ты потрясающий, талантливый, у тебя доброе сердце и ты всегда готов помочь другим. — искренне возразила Эвелин, и Калеб почувствовал, как его сердце тает. Девушка оставила короткий поцелуй на его губах, прежде чем хихикнуть. — И если бы я не знала Филиппа, я бы предположила, что это отличительная черта людей, быть такими прекрасными и понимающими. Ты видел, что было сегодня утром? Калеб рассмеялся, обнимая её за талию и усаживая на свои колени. — Да. Кажется, Оскар в самом деле покорил его сердце. Он неплохой парень, так что, полагаю, это и к лучшему. — Покорил? — Эвелин испустила смешок. — Ты видел своего брата? Он же влюблённая катастрофа. Хотя, я бы предпочла, чтобы он уже понял это, а не страдал в библиотеке каждый вечер, пытаясь понять, что это за «проклятие». Ты думаешь, нам стоит ему помочь? — Нет. Он разберётся. — уверенно произнёс Калеб, качая головой. — Единственная проблема может быть в том, что с ним станет, когда он поймёт. Но я буду рядом, так что всё будет в порядке. — Филиппу повезло со старшим братом. — улыбнулась Эвелин, касаясь его щеки пальцами. — Знаешь, кому повезло ещё больше? — Кому же?.. — Эвелин не договорила, ахнув, когда Калеб вдруг резко встал на ноги, держа её на руках и закружив в воздухе. Девушка звонко рассмеялась, хватаясь за его плечи. — Осторожнее, мы ведь упадём! — Я держу тебя. — пообещал Калеб, касаясь её лба своим. — Мне. Мне повезло ещё больше, потому что я встретил тебя, Эвелин. Я люблю тебя всем сердцем. И она ни секунды не сомневалась, нежно целуя его в губы.4
— «Тёмные глаза внимательно смотрели на него из темноты. Страх ушёл. Страх отступил. Вернее, он был, но отступил, едва он подумал о том, что ждало его за линией. Что ждало его за границей. Страх был лишь новым этапом, тем, что толкнуло его вперёд и велело навсегда изменить свою жизнь. И тогда он подумал… Возможно, всё произошедшее и было к лучшему. Такова жизнь». И это… Конец. — Оскар сделал глубокий вдох, захлопывая книгу. — Воу… Это было… Потрясающе. Не думаю, что я чувствовал что-то подобное раньше. Сюжет, персонажи, мотивы… Я словно был там и переживал это всё сам. — взволнованно произнёс он, касаясь груди, и на губах Филиппа появилась смущенная улыбка. Даже их интересы были одинаковыми… — Эта книга моя любимая. Здорово, что тебе понравилось. — краснея, сказал он. Оскар улыбнулся, касаясь его ладони, и Филипп почувствовал, как дыхание сбилось, а сердце учащенно заколотилось внутри. — Понравилось — это ещё мягко сказано, Филипп, это потрясающе. — глаза Оскара заискрились, и он широко улыбнулся. — Ты должен дать мне ещё пару книг, твой вкус потрясающий, ты… — он вдруг покраснел, оглядываясь вокруг. — Ты уверен, что я не мешаю тебе здесь? Филипп замотал головой со скоростью света. — В первой половине дня клиентов всё равно не бывает, а Калеб и Эвелин заняты их «делами», что бы это не значило. — он скромно пожал плечами. — Так что твоя компания скрашивает смертельную скуку. Как, ам… Ваш шатёр? — О, здорово. На самом деле здорово. Помнишь тех раненных оцелотов, про которых я рассказывал два месяца назад? Они уже почти пришли в себя, так что совсем скоро отправятся на волю. — Оскар с облегчением выдохнул, и сердце Филиппа ёкнуло. Он был таким добрым, таким очаровательные, таким… Не думать об этом! — Ты должен прийти к нам на День Ясного Неба, это когда мы выпускаем повзрослевших птенцов, оставшихся без родителей, в лес. В честь этого запускают фейерверки и устраивают небольшую ярмарку. — Да, я слышал об этом, Эвелин потащит нас с Калебом туда. — Филипп закатил глаза. — Не то, чтобы он сопротивлялся. — А ты? — Оскар с любопытством поднял бровь. — Не горишь желанием, кажется? Виттебейн вздохнул, облокачиваясь о книжную полку. — Не совсем так, но… Я не большой любитель больших скоплений монс… Жителей. Это заставляет меня чувствовать себя не слишком хорошо. — он встряхнул головой, кусая губу и тщательно подбирая слова. — Не люблю толпу и шум. Так что, если мне удастся, я собираюсь поскорее ускользнуть оттуда. Повеселитесь там за меня. Последнее, чего Филипп ожидал, это ладонь на своём плече. Всё лицо вспыхнуло. Боже-Боже-Боже… Он не должен был думать о том, о чём подумал. Он не должен был думать о завораживающих глазах, милых татуировках, мягких манящих губах, очаровательной улыбке и… Оскар вздохнул, нервно опуская взгляд. — Ты мог бы пойти со мной, если хочешь. — Чт-то? — Да… Я знаю лучшие места и смог бы показать тебе. Там здорово и мы могли бы… Провести время подальше от толпы. — Т-то есть… Дружес-ская прогулка? — пробормотал Филипп, чувствуя, что задыхается от такой близости. Оскар робко улыбнулся, и его уши слегка покраснели. — Нет, на самом деле… Это… — Оскар сделал глубокий вдох, глядя прямо в глаза Филиппа. — Это приглашение на свидание. Я знаю, что мы не так много знакомы, но пара месяцев — это уже неплохо, верно? И ты действительно мне нравишься. Ещё с нашей самой первой встречи я понял, что в этом человеке есть что-то особенное. Каждый раз, когда я говорю с тобой, я чувствую, словно знаю тебя целую вечность. С тобой легко так, словно это магия. И я думаю, что я в восторге от этой магии, ведь… Ты прекрасен. О… Чё-е-е-ерт… Глаза расширились. Сердце почти что остановилось. Филипп замер, затаив дыхание и даже забыв, как дышать. О… Боже. О, Господи! Свидание в Аду! Свидание с монстром, с колдуном, с парнем, с!.. Свидание с Оскаром! Это грех, это против воли Господа! Почему, чёрт возьми, тогда этого так хотело всё внутри? В него был влюблён демон! Сама мысль об этом должна быть противна и отвратительная! Но так не было… — Свид… Свид… Что? — выдавил Виттебейн, и Оскар взволнованно кивнул. — Свидание. — мягко повторил он. — Это такая вещь… Не знаю, есть ли она у людей, но это когда… Двое людей проводят время вместе, и они нравятся друг другу… И ты действительно нравишься мне, и я надеялся, что ты тоже… — парень покраснел, переплётая их пальцы, к ужасу здравого смысла и к трепету сердца Филиппа. — Прости, ещё слишком рано? Люди так не делают?.. Я… Я не знаю, как это происходит у вас, но что бы это ни было, ты мог бы сказать мне, и мы могли бы попробовать это. Грех-грех-грех-грех-грех! Филипп схватился за голову, выдергивая руки из ладоней Оскара. — Н-нет! О, Боже… Ты не должен этого чувствовать! Нет-нет-нет! Ты монстр, ты ведь… Это не должно происходить! Я парень, ты парень, это неправильно! Это даже более неправильно, чем у Калеба и Эвелин! Ты… Из-за тебя я тоже попаду в Ад! Я не должен!.. Это грех, понимаешь?! Ты не должен… О, Господи, помоги мне! Ты ведь колдун, демон, я никогда не смог бы!.. — Филипп застонал, закрывая глаза и утыкаясь в стойку для книг. — Я не смогу, понимаешь? — Филипп… — Нет… Нет. Не подходи ко мне. Глаза Оскара расширились. — Что?.. — Просто… Ты что-то не так понял, ясно? Мы просто дружили… — Филипп зажмурился, чувствуя, что сердце готово разорваться на две части. — Ты не нравишься мне так. Будет лучше, если… Если мы вообще перестанем… — Я тебя понял. Мне жаль… Если я обидел тебя этим. — тихо сказал Оскар прежде, чем тот успел договорить. Не прошло и минуты, как колокольчик зазвенел. И вместе со звоном разбилось два сердца. Филипп ещё никогда так не ненавидел Церковь и всё, что с ней связано.5
«Дорогой дневник… Кипящие Острова — это то место, которое заставляет позабыть Господа. И я совершил самый большой грех… Влюб… Сблизился с другим мужчиной. С колдуном. Я позволил чувствам очаровать своё сердце. Хуже того, мне даже не жаль. Ещё хуже того, будь у меня шанс сделать так, чтобы в тот день всё пошло по другому, боюсь, я бы не сумел устоять. Я слишком слаб, моё сердце горит, и я сам не могу перестать думать о… Это не важно. Но я положу все свои силы, чтобы позабыть об этом». Филипп тоскливо застонал, уткнувшись головой о стол. «Боже, кого я обманываю? Я грешник. Даже больший, чем Калеб. И не думаю, что сумею исправить положение. Не потому, что я не смог бы достаточно каяться, а потому что… Впервые мне кажется, что я даже не хочу ничего менять». «Всё было хорошо до этого признания… Всё было хорошо раньше». «Оскар всегда был так мил, он заставлял меня смеяться… Он особенный. Моё сердце делало странные вещи каждый раз. Оскар… Рядом с ним Острова не казались такими страшными. Он показывал мне всё в округе, леса и пещеры и лучшие места, для созерцания звёзд». «Оскар любит животных. У него есть странный хамелеон и существо, напоминающее кошку». «Его глаза ярко фиолетовые и в них можно пропасть. Он любит читать, и когда я говорил с ним, это словно… Словно мы знакомы тысячу лет. Он понимал меня. И он знал о моём недоверии к Кипящим Островам, но вместо того, чтобы заставить меня поменять мнение, он делал это мягко и непринуждённо. Его сердце доброе, несмотря на то, что создано в Аду». «Мы не виделись уже пару недель… И я ужасно скуч… Я ужасно… Я даже не знаю, как это описать». «Я думаю, я… Боже, помоги мне. Ужасные-ужасные-ужасные мысли». — Я грешник, Боже, что я творю? — взвыл Филипп, больно хватаясь за волосы. — Я влюбился в мужчину, в колдуна, в порождение Дьявола! Дурак, идиот… И он больше никогда в жизни даже не заговорит со мной, и всё из-за заповедей! Я ненавижу их! — в тот же самый момент он зажал рот рукой. Что он только что сказал?.. — Я грешник! — Филипп. — Калеб оказался тут как тут, осторожно расцепляя пальцы, тянущие за волосы, и глубоко вздыхая. Его брат зажмурился, отчаянно всхлипывая и не открывая глаз, и крепкое объятие не заставило себя ждать. Совсем, как тысячу раз до этого. Калеб, обнимающий его и защищающий от всего мира, и он сам, прижимаясь щекой к груди брата. — С тобой всё в порядке. Это совершенно нормально. Ты можешь любить, кого хочешь, это не делает тебя грешником, слышишь? — твёрдо произнёс он. — Да, делает! Что это по-твоему? Он парень! Он колдун! Церковь ведь говорит!.. — Церковь может ошибаться, Филипп! — предотвращая новую истерику, перебил Калеб. — А теперь ответь мне на вопрос: когда ты был с Оскаром, ты чувствовал себя плохо? — Какое отношение это имеет к тому, что я собираюсь попасть в Ад?! Калеб отстранился, глядя брату в глаза. — Имеет, поверь. А теперь скажи мне, ты чувствовал себя плохо или нет? Чувствовал ли он себя плохо рядом с Оскаром? Нет… Никогда. Если подумать, то время с ним стоило сотням и тысячам часам в молитвах. И это были самые потрясающие чувства, от которых горело сердце. Но… Это было неправильно. — Почему он не может быть хотя бы человеком? Таким же, как мы с тобой? — выдавил Филипп, закрывая лицо ладонями. — Потому что сердце любит не за это. Только за душу. Если у кого-то есть магия, это не делает их грешниками. Вспомни, как много жестокости в нашем мире, несмотря на то, что там живут только люди? — Много… Но ведь… — И такие люди всё ещё созданы Богом, да? Тогда почему среди созданий Титана не может быть хороших? Разве Эвелин похожа на зло? Я так не думаю. Она — это одна из лучших вещей, которые когда-либо случались со мной. Она добрая, она искренняя, она более сочувствующая, чем большинство девушек нашего мира. И я люблю её. И… — Калеб коснулся руки брата и поднял бровь. — Разве Оскар похож на зло? Разве он похож на тех парней из твоего класса, которые были глупы, жестоки и вели развязный образ жизни? Или на тех мужчин, которых мы видели в городе, позволяющих себе поднимать руку на женщин и детей? Оскар такой? — Оскар совсем не такой. — сказал Филипп прежде, чем успел подумать. Он вздохнул, глядя на свои руки. — Но мы ведь из разных миров… Мы никогда не были созданы друг для друга. — Или это сама судьба свела вас. — мягко возразил Калеб. Филипп отвернулся. — И мы оба одного пола. — Господь создавал любовь. И велел нам любить. Я не помню, чтобы он уточнял, какой именно пол. Мне он этого не говорил, а тебе? — Но заповеди… — Филипп. — Калеб испустил нежный смешок. — Заповеди велят не нести в мир зла. Быть добрым к другим. Помогать нуждающимся. Уважать старших. Заботиться о младших. Жить без вредных, губительных привычек. Не убивать. Не воровать. Не нарушать законов морали. Как ты думаешь, любя кого-то своего пола, ты нарушаешь что-то из этого? Нет. Ты мой младший брат, которым я очень горжусь. Горжусь тем, что ты закончил школу с отличием, тем, что ты не опустился до уровня других и не стал сумасшедшим и повернутым на идее власти одних над другими, тем, что ты научился принимать этот мир. Ты полюбил Оскара. И я всё ещё вижу тебя, того же хорошего парня, которым ты был и есть. Я люблю тебя. И твоя любовь — это дар и Господа и Титана. Они оба помогли вам найти друг друга. Так что… — на его лице появилась хитрая улыбка, и он посмотрел на младшего, поигрывая бровями. — Ты отвергнешь этот дар? Филипп всхлинул… А затем вдруг резко обнял брата, и тот ни секунды не мешкал с ответом. — Я тоже тебя люблю. Спасибо, Калеб. Ты… Ты правда думаешь, что с моими чувствами… Что со мной всё нормально? И что… Я должен поговорить с Оскаром? — Я уверен в этом, братец. Иди и поцелуй этого парня. Лицо Филиппа вспыхнуло… Несмотря на это, и на то, что в его глазах всё ещё блестели слёзы, ничего не могло заставить радостную улыбку померкнуть на лице… Калеб принимал это. И это было нормально. Это в самом деле было нормально? Все эти чувства и мысли… И тогда сердце ёкнуло. — Оскар… Я наговорил ему всякой ерунды. — выдохнул Филипп, закрывая лицо. — Он ни за что не простит меня. И… И с чего ему вообще быть с кем-то, вроде меня? Я самый обычный человек. Во мне нет ничего особенного… Наверняка он уже понял это и рад, что у нас ничего не вышло. — Магия — не самое важное. — произнесли у дверного проёма, и Калеб с Филиппом одновременно подняли головы. Эвелин мягко улыбнулась, качая головой. — Ты любишь кого-то за его доброту и за сердце. И за его милую улыбку. — девушка покраснела, поймав взгляд любимого. — Если кто-то любит тебя за твоё могущество… Те ли это чувства, которые ты ищешь? — У тебя как всегда самые прекрасные и мудрые мысли, любовь моя. — обнимая Эвелин со спины, с нежностью заметил Калеб. — И как мне только повезло встретить тебя, находясь в другом мире? Эвелин ярко улыбнулась, переплетая их пальцы. — Я где-то слышала, что люди называют это «судьбой»? — О, Титан… — абсолютно очарованный, выдохнул Калеб, наконец целуя её в губы. И это было лучшее чувство в мире. Его руки сами нашли её талию, прижимая ещё ближе к себе, и Эвелин хихикнула, ероша его волосы в поцелуе. — О, Боже… О, Боже, Калеб! — вдруг в ужасе воскликнул Филипп, и Эвелин недовольно вздохнула. — Да-да, мы знаем, что проявление чувств при посторонних — это «грех», мистер Здравомыслие, но ты можешь дать нам хотя бы пару минут? — Я не об этом!.. — Филипп вдруг издал сдавленный звук, краснея и глядя куда угодно, но только не на двоих напротив. Он часто размышлял об этом, он хотел этого… Но это было также волнительно, как и страшно. — Что, если… Что, если Оскар захочет поцеловать меня? — на одном дыхании выпалил он. Прошла секунда. Две. Три. Эвелин тихо рассмеялась, тут же, однако, закрыв рот ладонью. Калеб только мягко покачал головой. — Не переживай, ты поймёшь всё, как только это произойдёт. Поцелуи — это не так сложно. Но… — его голос понизился, а глаза сощурились. — Если ты почувствуешь, что это не то, чего ты хочешь, или Оскар перейдёт черту и грань дозволенного, то врежь ему со всей силы. — Я думал, ты против насилия. — Я против. Но не против самообороны. — Калеб подмигнул ему, скрещивая руки на груди. — И подумать только, этот молодой человек называл меня грешником за любовь к ведьме. Не далеко ушёл, а, Филипп? Кажется, это у нас семейное. — Так значит, теперь то ты признаешь, что ведьмам не нужно никого привораживать и использовать магию вуду, чтобы в них влюбились? — хмыкнула Эвелин, и Филипп зашипел. — Отлично. Я был не прав, вы правы, теперь мы можем прекратить упоминать это ближайшую вечность? — Нет. — Даже не мечтай. — Вы оба невыносимые… Боже, за что мне это? — раздражённо проворчал Филипп, вставая на ноги. И он ни за что не признается, что в этот самый момент пожелал для Калеба и Эвелин, любяще и нежно воркующим друг с другом, всё благословение в мире. В обоих мирах.6
— Оскар! Парень вздрогнул от неожиданности, едва не выронив стопку книг по ветеринарии… Разве все уже не должны были покинуть шатёр?.. И тогда он поднял взгляд. И сердце учащенно забилось, несмотря на то, что мозг выдал лишь язвительный ответ. — Разве служителям вашего Господа-Бога или как его там, положено говорить с прокаженным демоном? — подняв бровь, спросил он, едва фигура подошла ближе, пытаясь отдышаться. Филипп покраснел, и Оскар тут же виновато прикусил губу. Заставлять это лицо выглядеть таким печальным… Это последнее, чего он хотел. На смену боли пришло внутреннее противоречие. Гордость, сердитость и полная, абсолютная, искренняя любовь. — Мне очень жаль. Мне очень-очень… Мне так жаль. — выдавил Филипп, закрывая глаза и сжимая ладони. — Прости меня, всё, что я говорил — это… Это всё неправда. Я был не прав. И я пойму, если ты не захочешь говорить со мной, но я… Если бы ты только выслушал меня. Прошу, это всё, что мне нужно. Оскар злился. Но… С некоторых пор у него была слабость для одного конкретного человека. И он со вздохом скрестил руки. — Говори. — пробормотал он, глядя в пол и игнорируя остальные чувства. Филипп заговорил так быстро, что ему понадобились все силы, чтобы успевать следить за ходом мысли. — Всю мою жизнь я слушал про то, что Церковь всегда и во всём права. Что она знает всё лучше. Что только заповеди помогают жить правильно, что только следуя им можно спасти свою душу, что… — Филипп резко выдохнул, обрывая самого себя. — Но это не так. Мой брат — это спасение моей души. Правильные поступки — спасение, следование сердцу — спасение. И… И Кипящие Острова тоже. За один год они научили меня большему, чем девятнадцать лет на Земле. И я не знаю, что ещё добавить к этому, кроме того, что те, кто здесь живёт, вовсе не такие, как я говорил… Магия не делает чудовищем или кем-то греховным. Мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы понять. — Лучше поздно, чем никогда. — воспользовавшись паузой, со слабой улыбкой заметил Оскар, расслабляясь. Сердце пело. Филипп был самым милым человеком. Оскар не видел многих, он знал лишь двоих, но… Но он был уверен, что весь мир людей не сравнился бы именно с этим человеком. — Я рад, что ты понял это. Но это было ещё не всё. Его сердцу ещё было, что сказать. — Да… Да. — Филипп смущённо улыбнулся в ответ, к удивлению мага, вдруг делая шаг вперёд. — И то, что я говорил о тебе… Это тоже было ложью. Ты самый потрясающий из всех, кого я встречал здесь, Оскар. Меня восхищает твоё желание помогать другим. Я не могу оторвать от тебя глаз, когда ты увлечён чем-то или колдуешь… Ты прекрасен. Я-я… Я думаю… Ты тоже нравишься мне. С нашей первой встречи. И даже, если Титан и Господь против… Я не смог бы чувствовать меньше. — он сделал вдох, собираясь с духом для главного. — Так что… Ес-сли… Твоё предложение ещё в силе… Как насчёт… Прогулки? Вместе? — Прогулка? Нет. — чувствуя, что задыхается от переполнявших чувств, выпалил Оскар, и глаза Филиппа расширились. Титан, этот человек был самым очаровательным в целом мире… — Свидание. Точно. Так гораздо лучше, верно? — Свидание… — повторил Филипп, когда их ладони сами нашли друг друга. По телу разлилось тепло… Даже, если это была магия, он не хотел, чтобы она кончалась, если это означало, что Оскар будет рядом. — Мне это нравится. Мне нравится жить без заповедей. Мне нравишься ты. — Тогда, полагаю, это хорошая новость, что это взаимно? — волнительно заметил Оскар, осторожно касаясь чужой щеки, словно спрашивая разрешения. Филипп покраснел, делая рывок вперёд… Воу… Целовать кого-то в самом деле просто. Глаза обоих закрылись, а сердца забились в унисон. «На то, чтобы описать это в дневнике, понадобится не меньше десятка страниц…» — рассеянно подумал Филипп, зарываясь пальцами в волосы Оскара, и чувствуя, как на его талию легли ладони парня, ласково поглаживая её. Господь, Титан… Кто бы это ни был, можно было лишь благодарить за этот дар. Чувствовать.