Невинность и янтарь

      Я правда так больше не могу.       Не могу успокоить мысли. Не могу привести в порядок чувства.       Черт. У меня даже не получается перестать ворочаться в постели. Битый час на мятых простынях как на иголках. Сна ни в одном глазу.       — Ох, — я безнадежно выдохнула в потолок и повернулась на спину, ногами прибив тонкое одеяло к стене.       Просочившаяся в открытое окно ясная ночь заливала комнату иссиня-серой краской. Слух отчетливо улавливал, как к недалекому берегу катятся морские волны. Увы, как бы величественна и очаровательна ни была мелодия прибоя, она не могла затмить проклятый шум, что без остановки рикошетил в голове.       «Чертово кольцо», — закрыв ладонью зажмуренные глаза, в тысячный раз подумала я.       «Я же понимала. В первую секунду поняла, что Мадс бы не стал… блять…»       «А вдруг он все-таки не заметил, что я просто охренела от происходящего?»       «Нет. Быть того не может».       Я вдавила лежащую рядом маленькую подушку в лицо, словно та была способна остановить поток мыслей.       «Невыносимо, как легко он согласился подыграть моей лжи».       — Да чтоб меня, — буркнула я, резко сев на кровати. Голова налилась свинцовой тяжестью, и я опустила ее на руки. — Мне просто нужно проветриться.       С этой мыслью я пошарила по темному полу ногами, но босоножек там не нашлось. Вероятно, они валялись где-то далеко под кроватью, и тратить время на то, чтобы искать их, я не стала. Толку от этой обуви, если под ступни все равно попадет пляжный песок? Я поднялась на ноги и сняла с деревянного крючка жемчужно-белый халат, накинула его прямо поверх короткой пижамы, продела руки в широкие рукава и завязала нежный шелковый пояс. Затем на цыпочках я вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.       В гостиной стояла глухая тишина. Судя по тому, что в спальне Мадса свет не горел, он уже уснул. Завидно даже как-то. С другой стороны, я была бы только рада, если это так. Прогулки по центру города и вечер в ресторане немного утомили его, к тому же домой мы вернулись поздно. Вернулись и разошлись по своим комнатам, единогласно сославшись на усталость.       Усталость. Еще одна ложь в тяжелую копилку.       Мой взгляд задержался на террасе за окном, когда я неожиданно поняла, что гулять в компании назойливых мыслей ради того, чтобы отвлечься — абсолютно бестолковый план. Поэтому у меня незамедлительно созрело решение, которое бы точно осудили родные. И даже Хелен.       — Где же ты… — я подошла к кухонному гарнитуру, пытаясь вспомнить, где именно ранее утром я видела вино.       «Пьяница». «Запивать горе — не выход». «В одиночку стремно». Так говорят люди, у которых даже в самые трудные времена остается капля надежды на то, что им под силу разгрести все дерьмо. Мои же запасы иссякли. Я должна была хотя бы на одну-две блядских секунды угомонить шабаш мыслей в мозгу. Так что пускай люди думают, что хотят. Какая разница?       Я приоткрыла дверцу кухонного шкафчика возле плиты, и на всю комнату раздался пронзительный скрип. Тихо выругавшись, я скорчилась.       — Черт…       Засунув руку в верхний отдел и проведя пальцами по нескольким колпачкам бутылок, я нащупала пробку и за горлышко вытащила ту, что уже была откупорена. Решив закрыть скрипучую мебель по возвращении, я направилась на выходу, за которым открывался вид на океан.       Раздвинула прозрачную шторку и, с секунду поколебавшись, отворила дверь. За ней — чистая, дурманящая рассудок ночная свежесть. Ветерок осторожно приподнял легкую ткань на краях халата, проникая внутрь помещения и наполняя комнату соленым воздухом. Я вобрала в легкие побольше кислорода и, закрыв за собой дверь, пошла к набережной, попутно считая шаги.       Десять, одиннадцать, двенадцать. Прохладный песок, такой мелкий и мягкий, приятно мнется под ногами. Двадцать, вскоре уже тридцать один. Я замечаю, что в свете полной луны весь тихий пляж отливает серебром. Сто двадцать четыре. Море все ближе. Сто сорок пять. Берег.       Пенные волны тянутся к пальцам на ногах — не дотягиваются. Хотят коснуться, но боятся и отступают назад. Хватит одного лишь шага, чтобы мы могли быть вместе хоть целую вечность, но никто из нас не решается.       Хреновое чувство.       Я откупорила вино и подняла голову, утопая в звездной пыли над головой.       Что дальше, Агнес?       Зная, что в этот трудный период Мадс во мне нуждается, я пообещала быть ему поддержкой и опорой. Я дала слово человеку, без которого не могу жить. В то же время, чем дольше я нахожусь рядом с ним, тем глубже в сердце проникают трещины.       Подумать только. Его любовь настолько чистая и трепетная, что хочется оторвать ей крылья…       Я плотно стиснула зубы. До чего паршивая мысль.       Дрогнула нижняя губа, руки затряслись не то от охлаждающего бриза, не то от накатившей волны гнева. В первую очередь это была злость на себя, ведь только поистине неблагодарной твари может захотеться сломать нечто столь прекрасное, столь редкое и дорогое. Не хочу так думать. Все же сколько бы я ни пыталась, как бы ни старалась зарыть свои чувства, у меня не получается принять его границы.       Мне больно от того, что я желаю большего.       Буду желать всегда.       — Не спится? — сквозь глухой рокот волн послышался голос, и я оглянулась.       — Тебе тоже, — подметила я не так весело, как хотелось бы. — Похоже, не так уж сильно мы вымотались сегодня.       Мадс остановился в метре от меня, спрятав руки в карманы свободных штанов с лампасами. Его свободная серая футболка-поло и светло-русые волосы легко обдувались порывами ветра, доносившими до меня запах мужского лосьона, а строгие черты лица, озаряясь лунным сиянием, приобретали бархатную мягкость.       — Может, просто кто-то ночью гремит на кухне, — улыбаясь, съязвил Мадс.       — Не хотела тебя будить.       — Не страшно. Я тоже думал выйти на свежий воздух, — успокоил меня он, когда нашел взглядом бутылку. — А это? Настолько сильно не хочется спать?       — Я… — я подняла бутылку, и буквы на этикетке еле заметно блеснули в естественном свете ночи.       Видя, что Мадс ведет себя как ни в чем не бывало, я почувствовала, как сжались внутренности. Эта натянутая непринужденность подкатила к горлу горьким комом, который напомнил мне, по какой причине я взяла с собой вино. Тогда я сказала:       — Я не могу.       Его брови опустились, как вдруг шквал ветра ударил по спине, заставляя песчинки подобно мелким шипам врезаться в открытые голени.       — Не можешь? — спросил он.       О берег разбилась крупная волна.       — Да. Я больше не могу, Мадс.       Удар был настолько громким, что казалось, перекричать ее способны лишь разгневанные морские боги. Но нет. Мадс четко расслышал мои слова.       — Что тебя тревожит?       — Всё. Меня тревожит всё.       Остальные рвущиеся наружу слова сковались цепями страха и встали поперек глотки. Как объяснить, что значит «всё», если боязнь снова потерять его ставит голосу преграду?       — Эй, — Мадс встал ближе ко мне и обнял, прижимая к себе.       Мои руки резко вытянулись вперед. Я оттолкнулась от его груди, как если бы обожглась о раскаленный металл, и сделала шаг назад. С легких сорвалось жалобное:       — Не надо. Хватит, прошу.       Чувства вскипели, буйно переливаясь через край, словно я веками запирала их в шкатулке в отдаленных уголках души. И теперь, когда ее стенки начали ломаться от переизбытка боли, замок треснул. Накопившееся разочарование бесконтрольно полезло наружу, раскаляя меня изнутри.       — Это сводит меня с ума, — начала я. — В одну секунду в твоем взгляде появляется влечение. Но вот проходит другая, и ты смотришь на меня совершенно по-другому. Так, словно я тебе… приятельница. Не больше, чем дорогая подруга. Выходит, либо я слепая и все это выдумываю, либо ты просто искусно лжешь! — сжав ворот халата у ключиц, я набралась храбрости, чтобы посмотреть Мадсу в глаза. — Не понимаю… Я совершенно не понимаю тебя.       Он ничего не ответил. Однако на точеных скулах заиграли желваки. Мадс как будто знал, что этот разговор однажды настанет. Вопрос в другом: хотел ли он его?       — Я не говорю о том, что было между нами раньше, — мои губы тронула нервная улыбка. — Но мне нужно понять, черт побери. Я приехала за тобой, потому что ты был мне нужен. А я оказалась нужна тебе, и ты попросил меня остаться. Не из жалости. Не потому, что мне по сути некуда возвращаться. А еще ты… — я на секунду осеклась и обхватила замерзшие плечи, — ты прекрасно знаешь, почему я поцеловала тебя.       — С твоих слов по глупости, — скрестив руки на груди, Мадс недовольно вскинул бровь. — «Я была пьяна» — не твои слова? Не ты ли решила закрыть тему?       — А что мне еще оставалось? — подняв руки, я беспомощно уронила их, расплескав вино на землю. — Как будто я могла услышать что-то новое. О, ничего страшного, Агнес! Ну, бывает, Агнес! Все хорошо, Агнес! Я сказала то, что ты хотел слышать. И только.       — То, что я хотел слышать? Откуда столько уверенности? — упрекающим тоном спросил Мадс. — Ну и кто теперь решает за другого?       — Ну и как это по ощущениям? — прикрикнула я.       Мадс неопределенно развел руками и ударил ими по бедрам.       — Чего ты хочешь добиться этим разговором?       — Я хочу понять, кто ты мне, Мадс? Кто я тебе? Мы готовы рвать за друг друга глотки, мы друзья и не совсем, мы близки, но иногда ты кажешься таким далеким. Ты нежен, но холоден. Мы откровенны, в то же время скрываем многое. Я скрываю свои чувства. Почему? Зачем мы так? — пальцы оттянули невидимую веревку у горла, а голос стал пронзительнее. — Это висячее положение не дает мне дышать! Поэтому прошу, скажи, глядя мне прямо в глаза. Скажи, что это какой-нибудь сраный юношеский романтизм. Скажи, что мне это все кажется!       В ушах засвистел воздух, но молчание Мадса было в разы громче. Пока мы стояли в метре друг от друга, я все думала об образовавшейся внутри уродливой дыре и о том, с какой поразительной скоростью она разъедает мою грудь. Клянусь, мне казалось, пройдет еще минута, и от внутреннего мира останется лишь дым. Вскоре тот тоже развеется в пустоте, а после него наступит мрак. Чернильный, непроглядный мрак.       Откровение прорвалось на волю. Теперь я точно все испортила.       «Зато теперь я свободна», — тихо-тихо возразила частичка меня.       Задумавшись, Мадс посмотрел в темную даль и тяжело вздохнул. Мысли метались в его глазах точно молнии. Их явно было много, но в итоге мужской голос промолвил не больше чем:       — Тридцать лет.       Я прекрасно поняла, о чем он.       — Знаю.       — Тридцать. Лет, — еще раз повторил Мадс, подчеркивая каждое слово коротким взмахом прямой ладони.       Мне даже не пришлось задумываться прежде, чем открыть рот. Вероятно, я так часто представляла себе этот момент, что слова вылетали как заготовленные. Я ответила короткое:       — Плевать.       — Между нами разница в целую жизнь.       — Почему тебя это настолько заботит?       — Думаешь, не должно? — Мадс хмуро уставился на меня. — Неужели тебе правда кажется, что в этом нет никакой проблемы? Неужели ты никогда не думала о том, как это будет выглядеть через десять лет? Через пятнадцать?       — Дурак ты, Миккельсен, — досада так крепко стиснула мою шею, что я сказала это шепотом. — Раз уж так сильно печешься о возрасте, я скажу тебе одну вещь. И пусть это звучит странно, но я предпочту реветь над твоей могилой, вспоминая лучшие годы своей жизни, нежели забиться в углу, считая призрачные проблемы, которых получилось избежать.       Печально нахмурившись, Мадс поджал губы, чтобы сдержать всплывшую на его лице улыбку. Вероятно, его позабавило мое высказывание.       — Я с тобой вообще-то серьезно, — возмутилась я.       — Если бы ты была мужчиной, — суровая реальность, возведенная его же руками, вновь завладела им, — если бы ты посмотрела на ситуацию моими глазами.       Тело напряглось, а тон его стал отчужденным. Но я не верила Мадсу. Совсем. Он мог сколько угодно играть в холодность, тем не менее он все еще не ушел, не оставил меня одну, не пошел собирать вещи. А значит, ему тоже было важно довести разговор до конца.       — Разве в моем положении я могу дать тебе надежду? Могу? — крикнул он, когда прохладное дуновение завернуло воротник у его шеи, — Конечно, да! Только если я конченый человек, которому плевать на твою судьбу.       После воцарилась пауза. Мадс сдавил челюсти и наморщил нос, будто эти самые слова ранили его сердце. Он отвел глаза, обдумывая что-то, потом кинул на меня твердый взгляд.       — Давай будем вместе. Посмотрим, что получится. В худшем случае будешь навещать меня в тюрьме несколько раз в год, пока не надоест. Если Моррис выиграет дело, то просто проживешь остаток жизни под эгидой сомнительной славы, там же недалеко и постоянной критики. Пройдет несколько лет. Тебе тридцать, мне шестьдесят. Сорок-семьдесят, — он согнул руки в локтях и покачал ими, имитируя весы. — Пятьдесят-восемьдесят. Чувствуешь разницу?       Невольные слезы полились по загоревшимся злобой щекам. Я всхлипнула, укоризненно качая головой, и посмотрела ему в лицо.       — Какой же ты… — я вытерла мокрые глаза, и бутылка выскользнула из ладони, упав на песок. Из горлышка по влажному берегу полилась красная струя.       — Зачем начинать, — продолжил он, — если я не смогу защитить тебя после? Мне не хватает совести пожертвовать твоим временем ради своего удовольствия.       Они все лились. Нескончаемый поток слез, не способный унять страдание.       Кажется, легче не станет никогда.       — А время идет, время чертовски беспощадно.       Но это должно было остановиться.       — Уймись! — изнутри вырвался рев, и я разъяренно толкнула расплывчатый силуэт перед собой, попав Мадсу прямо в грудь. — Ох, да как же ты не поймешь! Что раньше, что сейчас, что потом, я любила, люблю и продолжу любить каждую минуту, что провела с тобой. Наши разговоры по ночам, пластинки, которые скоро протрутся до дыр. Я люблю курить и молчать вместе с тобой. Быть рядом, — прожигая Мадса ненавистным взглядом, я снова пихнула его в грудь. — Я полюбила все это больше жизни, а ты хочешь отнять у меня все это только потому, что старше меня? Потому что будет суд?       Так больно! Так чертовски больно, что хочется разбить руки в кровь! Я смахнула проклятые слезы, вновь ударила по его плечам кулаками, но в этот раз он перехватил меня за локти.       Существовало ли что-то, что могло бы остановить крик моей раненой души? Успокоить этот жуткий ураган?..       Верно. Ровным счетом ничего.       — Мне все равно, слышишь? — мои ногти вцепились в плечи мужчины. — Будь я в тысячах миль от тебя, будь тебе хоть сколько лет, хоть какая слава, я не перестану тебя любить, — я подняла голову, встретившись с потемневшим янтарем в его глазах. — Если ты не веришь мне после всего, что я ради тебя сделала. Если все еще считаешь, что без тебя мне будет лучше, то ты просто идиот, Мадс. Идиот!       — Агнес…       Он попытался встать ближе, но я отступила, отбиваясь от объятий. Он попытался снова, но его прикосновения обжигали кожу. Я сопротивлялась до последнего, отталкиваясь и царапая его предплечья. Даже умудрилась повредить ногтем свою же кисть, но он не сдавался. Мадс через силу притянул меня к себе. Зарываясь руками в волосах, он положил щеку на мою макушку и прижался сильнее.       И я обмякла. Признала поражение. Как настоящая слабачка.       — Ненавижу… — пробормотала я в толстую ткань его футболки, — …ненавижу.       Слушая, как бьется его сердце, как шум морской волны заполняет воздух, как где-то далеко-далеко красиво заливаются южные птицы, мое дыхание успокоилось. Тело словно оцепенело от бессилия, а повисшие руки казались неподъемными. Я позволила себе закрыть глаза, зная, что могу простоять так еще очень долго. Столько, сколько потребуется.       И вот волна добралась до ступней. Холодная океанская вода омыла ноги до щиколоток, в случае Мадса намочила низ штанин. Однако он не сдвинулся ни на сантиметр, а я лишь вздрогнула из-за прохлады.       — Мне больно смотреть, как ты страдаешь, — прошептал он мне в волосы.       — Не смотри, — наблюдая, как колышется море, огрызнулась я.       — Прости меня.       Кончиком пальца он убрал запутавшиеся локоны с моего лица.       — Я всегда говорил, что ты заслуживаешь лучшего в этом мире, помнишь?       Я устремила на него взгляд. Подняла ресницы, разглядывая чуть заметные морщинки в уголках глаз и переносице. И звезды. Звезды за очертаниями его головы. Обратила внимание на черно-синее небо, усыпанное белыми светящимися искорками, а после на не менее яркие глаза.       Все это время Мадс не отрывал от меня взора. Ни он, ни я больше не ждали речей, поскольку все возможные слова уже были сказаны. Громкие, острые, нелестные и необдуманные. Каждое их них осядет в моей памяти навсегда.       Только вот останется ли что-нибудь еще?       Мы оба понимали, что отпустить меня сейчас значило сделать это навсегда. И он до сих пор почему-то не решался на этот шаг. Я ощущала его уязвимость, поскольку сама была пронизана ею с головы до пят. Я боялась каждой последующей секунды, трепетала от страха посмотреть в глаза неизвестности.       Вдыхая аромат обожаемой лаванды и сандала, я сцепила руки за его спиной. Мадс только обхватил меня крепче, положил ладонь на щеку. За нежным прикосновением последовал протяжный выдох, а за ним глухое, полное сожаления признание:       — Я не могу обещать тебе будущее, — сказал он.       Тогда я прижалась к его ладони.       — Но ты можешь обещать мне сегодня. И это все, что мне нужно.       Истина, к которой добавить больше нечего.       Мадс едва заметно улыбнулся. Его внимание привлекли мои губы, и он медленно наклонился вперед. Так близко, что я почувствовала его дыхание.       — Если поцелуешь, — я накрыла его рот ладонью, — то назад пути не будет.       Он осторожно отодвинул мою руку.       — Если поцелую тебя, — его лоб прижался к моему, а кончик носа коснулся щеки, — то знай, что я буду обещать тебе сегодня до последнего вздоха.       Его мягкие теплые губы накрыли мои, и этим было сказано все. Сердце заколотилось безумно быстро. Я обомлела, но вскоре быстро отозвалась на голос желания. Мадс прижался ко мне всем телом, опустил руки на талию и притянул, с нарастающей жаждой пробуя поцелуй на вкус. С каждой секундой я все больше забывала, о чем мы говорили — глупый разговор перестал иметь какое-либо значение. Пустота, как будто вовсе никогда не существовавшая, тут же наполнилась упоительным теплом.       Сейчас был только Мадс. Была только я. Растворившаяся в поцелуе. Обретшая себя заново.       Проснувшийся ветер завыл сильнее, поднимая волны выше к небу, пока подкрадывающиеся тучи закрывали собой луну, предавая нас объятьям поздней ночи. А мы все стояли по лодыжки в воде, не способные остановиться. Его прикосновения, его запах, жадные поцелуи — всего этого было дьявольски мало.       Если вдруг это окажется сном, то я предпочла бы не просыпаться. Никогда.       На бедро легла рука, я почувствовала, как сжались его пальцы. Придерживая меня за спину, Мадс запустил ладонь под тонкий халат и требовательно притянул к себе. Я послушно приподняла ногу, позволяя ему удерживать меня. Тугой узел внизу живота затянулся еще сильнее, когда я почувствовала его возбуждение.       До чего же сладкое напряжение.       Чего я не заметила, так это первой предвещающей дождь капли. Когда на макушку приземлилось еще несколько, я нехотя оторвалась от его губ и, не сдерживая улыбки, прошептала:       — Дождь.       — Надо возвращаться, — сказал он, снова прижавшись ко мне лбом.       — Надо, — согласилась я, снова коснувшись его губ своими.       Без ума, я была без ума. Я хотела окончательно потеряться в нем.       — Я не шучу, — Мадс усмехнулся моей напористости, — нас вот-вот зальет.       Я безразлично промычала.       — Мгм…       Океан подступал ближе, а особо крупные волны и вовсе стали доставать до голеней. На улице стало совершенно темно, и капли, минутой ранее такие незначительные, превратились в настоящий тропический ливень.       Мадс торопливо наклонился за бутылкой до того, как ее унесло на дно, взял меня за руку, и мы на всех парах понеслись к дому. Ох уж эта Бразилия! Дождь здесь поистине льет как из ведра. Даже не знаю, зачем мы, промокшие до нитки, так сильно спешили попасть в укрытие. Самые бессмысленно стремительные и оттого самые веселые сто сорок пять шагов в моей жизни не вызывали ничего, кроме заливистого смеха.       Под крышей террасы Мадс бросил бутылку в плетеную корзину у входа и, запустив руку в мои мокрые волосы, прижал меня к дощатой стене. Ударившись спиной, я испустила короткий стон. Получилось жестко, но мне даже понравилось.       А ему… в его глазах пламенела ненасытная похоть. Несмотря на это, движения его были мучительно плавными: медленно оттянув край пояса, Мадс спустил намокший халат с моих плеч, и тот упал под ноги. Он прошелся взглядом от моей шеи к ключицам и ниже. Провел пальцем по нижней губе и моему подбородку.       Его действия утверждали, что он контролирует процесс.       Он был уверен, что это так.       Он ошибался.       Приманив Мадса поближе, вот-вот собираясь вновь припасть к его губам, я резко развернулась, уводя его за собой. Попался. Мой черед определять следующий шаг. В первую же секунду я сняла с себя пижамный топ и встала между его ног, толкнув мужчину к стене не менее сильно, чем он меня.       Я прислонилась к нему голой грудью, Мадс лишь бесшумно, отчасти бессильно, выдохнул мне в губы.       — В чем дело, Мадс? — игриво поинтересовалась я, положив руку на возбужденный член.       — Ты оказывается и так умеешь? — уголок его рта приподнялся в пикантной ухмылке. — В прошлый раз ты казалась гораздо скромнее.       — Предпочитаешь скромных и покладистых?       — Этого я не говорил.       Просунув палец в его воротник, я потянула Мадса на себя и повела ко входной двери, а затем напрямую к просторной выложенной белым кафелем ванной комнате.       Я обвила его шею руками и, притянув поближе, одарила новым поцелуем. В этот раз я была настойчивее, и Мадс быстро уловил мое настроение. Чем больше он дразнил меня языком, тем безумнее становился поцелуй. Я ощущала его ласку каждой клеточкой своего тела. От этого порой перехватывало дыхание.       — Не отпускай меня больше, — потребовала я.       — Я дал тебе слово.       Я сняла с него футболку и отбросила ее в сторону.       — Ты нужна мне, — горячие руки Мадса скользнули под шорты, обжигая остывшую под дождем кожу, — и я страсть как хочу отыметь тебя прямо на этой раковине.       Я опустила его ладони, позволяя помочь мне избавиться от остатков одежды.       — Всему свое время.       Пальцами поддев резинку на моих бразилианах, Мадс слегка спустил их, с неприкрытым интересом наблюдая за тем, как постепенно оголяются другие части тела. Я не стала отставать и сделала то же самое с его штанами и боксерами. Ниже, ниже, ниже, пока они сами не слетели на пол. Пока мы не остались голыми.       Целуя его чувствительную шею, указательным пальцем нарисовав линию вдоль торса, от груди к низу живота, я взяла Мадса за руку и сделала шаг назад, ступив в душевую кабину. Он повернул на себя кран, и теплые струйки полились на наши тела, очищая от песка и соленой воды, согревая после непредвиденного дождя.       Вода, точно как и запах душистого мыла, могла бы подействовать на меня расслабляюще, но не когда мою шею, спину и грудь ласкал голый, чертовски сексуальный мужчина, который только что признался, что готов трахнуть меня на той столешнице, около которой были разбросаны наши вещи.       Образы высшей степени пошлости завитали в разыгравшемся воображении.       Боже. Я так сильно этого хотела, так жутко желала почувствовать его в себе.       Как выяснилось, я не одна сгорала от нетерпения.       Едва мы вышли из кабины, Мадс раскинул махровое полотенце поверх мраморной столешницы возле раковины и усадил меня туда, сорвав с пола с необычайной легкостью. Так, словно я ничего не весила. Словно страсть овладела не только его разумом, но и мышцами, придавая им сверхъестественную силу.       Глядя на его обнаженное тело, я сглотнула нарастающее предвкушение.       — Что бы я сейчас не делал, — Мадс властно раздвинул мои бедра и нежно взял меня за подбородок, приподняв лицо, — я запрещаю тебе кончать.       — Иначе что? — я склонила голову набок.       — Иначе, — он приложил к клитору средний палец и скользящим движением опустил его, — ты сделаешь меня безжалостным, — он скользнул носом по волосам и остановился у шеи. — Раз тебе нравятся жесткие игры, то будем играть по их правилам.       Его нежные губы накрыли мою шею, постепенно спускаясь к ключицам, пока дразнящие пальцы ублажали меня, почти проникая во влагалище и выходя из него. Снова, снова и снова. Ноги захотели скреститься, но уперлись в его бедра.       И вот я уже не такая сильная и решительная, какой была совсем недавно.       — Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты вошел в меня, — голос прозвучал слабо, почти умоляюще.       — Обязательно, — Мадс опустился на колени перед столешницей, — но позже.       Он подтянул меня к себе, и я мгновенно прокатилась вперед на полотенце. Горячие губы опустились на внутреннюю сторону бедра. Прокладывая дорожку из поцелуев, он все ближе подбирался к центру.       Я закрыла глаза. Нахмурилась от наслаждения, в то время как Мадс с упоением ловил каждый мой вздох, каждое движение. Желал видеть, насколько мне сейчас хорошо.       Наконец, его язык скользнул между моих ног.       — Боже…       Я прогнулась в спине, отчаянно хватая его за волосы. Это было невероятно. Резко втянув воздух, я откинула голову, содрогаясь от чистейшего удовольствия.       — Мадс… — я жалобно произнесла его имя.       Он был ужасно доволен собой. Доволен, что ему так легко удается заставить меня извиваться на месте. Когда он снова провел по клитору языком, я застонала. Ноги затряслись от наслаждения, он положил их себе на плечи и, заставив меня врасплох, придвинул еще ближе.       А потом просто поглотил меня.       Жаркий, ненасытный рот. Его язык скользил внутрь и наружу, постепенно ведя меня к пику наслаждения. Низ живота залился сладкой тяжестью, ждущей своего момента, чтобы выплеснуться наружу. Но я не могла допустить этого. Должна была сдержаться.       Еще не время.       И я все равно терялась. В ощущениях, в настойчивых, мастерских движениях языка. Стараясь хоть как-то обуздать возбуждение, я закусила костяшку как раз, когда Мадс медленно ввел в меня два пальца.       Невозможно. Просто невозможно.       Как же, черт возьми, просто у него получилось это сделать. Сейчас, когда он поднимался поцелуями по изгибающемуся телу, когда он продолжал вводить в меня пальцы, ритмично и размеренно, когда губами дошел до солнечного сплетения, внутри меня взорвался жидкий жар, судорогой разливаясь по мышцам.       Я со стоном растворилась в оргазме.       Я кончила. Кончила громко, глубоко впиваясь в его плечи ногтями.       — Потрясающе, — сказал он, ласково поглаживая мою спину.       — Ты… ведешь… нечестную игру, — испытывая унимающуюся дрожь, прерывисто сказала я. Попытка найти случившемуся оправдание не сработала, а лишь вызвала лукавую улыбку на его лице.       — Это не тебе решать, — Мадс вызывающе посмотрел мне в глаза. — Поднимайся.       Я послушалась, лениво опустила ноги к полу, наблюдая за тем, как моя нерасторопность заводит его. Раскусив, что я делаю это специально, Мадс не стал дожидаться, а ухватил меня за ягодицы и пододвинул к краю столешницы, помогая встать на ноги.       — Я тебя предупреждал.       Выгнув бровь, я притянула его за поясницу, и твердый член уперся мне в живот. Кажется, я была готова на все, что угодно.       — Тогда не знаю, чего ты ждешь.       Мадс медленно наклонился к моему уху и нежным движением руки заправил за него мокрую прядь. Низкий голос тихо произнес:       — Я буду трахать тебя до тех пор, пока не доведу до исступления.       После этих слов он грубо развернул меня спиной к себе, и я почувствовала, как о затылок начало биться учащенное дыхание. Кто бы сказал мне даже вчера, что Мадс желает меня настолько сильно — я бы покрутила пальцем у виска. К тому же если я и воображала наш секс, то он представлялся мне более спокойным. Романтично-страстным. Как тогда, в зимней хижине.       Однако сегодня он превзошел все мои ожидания. Чего только стоило то, как уверенно его ладонь двинулась от живота к шее. Как сдавила ее. Каждое движение — правильный интуитивно рассчитанный ход. Он чувствовал меня слишком хорошо. Чрезвычайно тонко.       Мадс открыл раздвижной ящик, где лежала нераспечатанная пачка презервативов, и достал один. А когда справился с ним, жилистая рука сжала мою грудь, другая расставила ноги пошире. Он приложил ладонь между лопаток и смело наклонил меня вперед, прижимая к тому же полотенцу на мраморной поверхности.       Я приподнялась на локтях и, сама от себя не ожидая, потребовала:       — Возьми меня за волосы.       Будет исполнено.       Кончики его пальцев поднялись вверх по позвоночнику. Дойдя до головы, Мадс в два оборота намотал волосы на кулак и потянул на себя, вынуждая посмотреть в слегка запотевшее зеркало напротив.       Как удачно…       Я увидела, как, прикусив нижнюю губу, он устремил взгляд вниз, как блаженно зажмурил глаза, когда неспешно вошел в меня до упора.       — А-ах, — я смяла пушистое полотенце.       Одновременно с моим послышался гортанный стон. Он почти вышел, а потом, мускулистой рукой снова оттянув меня за получившийся хвост, тут же заполнил меня одним движением.       Глубоко, плавно, твердо — это было лишь начало.       — Боже, Агнес, — выдохнул он. — Нельзя же быть такой влажной.       Мадс взял меня за бедро и сделал это снова. Он вогнал меня в столешницу, на этот раз стремительнее. Быстрее, чем я ожидала. Но в этом и была суть.       Соблазнительный и жесткий. Постепенно набирая темп, Мадс запрокинул голову, а затем, поджав губы, стал изучать мое лицо в отражении. Горящие глаза встретились с моими. Он будто хотел удостовериться, что не переходил лимит. Делать больно не входило в его планы. Но черт. К этому он не был и близок.       Еще! Я хочу еще.       Мой взгляд молил о большем.       Его взгляд заявил, что он готов дать мне все.       Проклятье, я никогда не смогу им насытиться.       — Не останавливайся, — я выгнулась ему навстречу.       — Не дождешься.       Теперь уже вместо волос крепко держа за плечи, Мадс толкал меня к себе. Натянутые до максимума вожжи самоконтроля порвались как тонкие нити, и он наконец разрешил себе выплеснуть энергию. Взять как следует. Разогнаться.       — Ох, Агнес…       Я хотела позвать его по имени. Могла бы, если бы не была занята тем, чтобы жадно хватать воздух ртом. Каждый новый толчок казался слаще предыдущего, стягивал внутренний жар, заставляя каждую клеточку моего тела вибрировать от разгоняющего кровь наслаждения.       Он входил и выходил, входил и снова выходил, двигаясь с одинаковой скоростью, доводящей меня до предела. До нового пика возбуждения.       Еще немного, и до… уже почти…       Ноги сжались, стиснув его член во влагалище. Я закатила глаза и задрожала, предаваясь волнам нового оргазма, пульсирующего вплоть до конечностей. Я разбилась на тысячи мелких осколков.       До исступления.       — Ты… — с придыханием сорвалось с моих побагровевших губ.       Как хорошо. Слишком хорошо. Бесподобно.       Мадс налег на меня, стараясь слишком не давить своим весом. Поцеловал за мочкой уха, уткнувшись в мою кожу, погладил спину и только тогда вышел. Чувственный шепот промолвил:       — Мне тебя жутко не хватало.       Я улыбнулась.       — Что-то не заметно.       — Думаешь? — он обхватил меня руками, нерасторопно поднимаясь и тем самым поднимая меня за собой.       Очевидно, отражение в зеркале говорило об обратном. Растрепанная и ублаженная, а губы багровые как вино. Попытка поддразнить теперь казалась смешной даже мне.       Я растерла лицо руками, чтобы хоть немного прийти в себя, пальцами заправила волосы назад, а затем повернулась к Мадсу. Взгляд опустился от подбородка к полу.       — Ты еще не…       — Нет, — Мадс помотал головой. — Но я был близок.       Я провела большим пальцем по линии его скул. О, эти скулы… такие красивые, изящные. Хочется трогать и трогать. Целовать и целовать. Все его лицо.       Он прекрасен… Особенный, и таковым останется для меня всегда.       — Иди за мной, — я приблизилась к Мадсу вплотную. Взяла за затылок и спиной вперед пошла на выход, увлекая за собой.       Изначально планировалось, что я заведу его в свою спальню, но возле нее Мадс решил толкнуть дверь в соседнюю комнату. Свою комнату. Впрочем, то, где мы собирались провести остаток ночи, не имело никакой разницы.       Больше не имело.       Томно целуясь, мы вошли внутрь. За открытым высоким окном темной спальни виднелось, как небо продолжало заливать пляж. Было слышно, как по крыше стучал проливной дождь, шуршали тонкие листья растений. Легкий сквозняк приподнял шторки, когда где-то далеко на горизонте сверкнула стальная молния.       Судя по тому, что кровать оказалась не расстеленной, Мадс, в отличие от меня, не мучал себя попытками уснуть. Возможно, я когда-нибудь спрошу его об этом, но сейчас мне было совершенно все равно.       Не отрываясь от его губ, я бережно надавила на его грудь. Посадила на край мягкой постели, а после убрала упавшую на лоб серебристую челку и села сверху. Когда член снова оказался внутри, Мадс протяжно выдохнул мне в подбородок и укусил его. Он прошипел от удовольствия.       — Ты такая горячая, такая…       Сев до упора, я выгнула спину и сжала его бедрами.       — Уф-ф… — еще один выдох.       Я запустила обе руки в его волосы и потянула от себя, встретившись с карими глазами.       Мадс игриво взметнул бровь.       — У тебя фетиш на волосы?       — Нет, — я смутилась. — Не знаю. До сегодняшнего дня не знала. Хотя это еще предстоит проверить.       Я сжала руку в кулак, приподнялась и, раздвигая ноги пошире, медленно опустилась.       — Вообще, может, мне просто слишком сильно нравятся твои волосы.       В очередной раз обдав мою шею жгучим дыханием, Мадс подхватил меня за ягодицы.       — Куда подевалась твоя невинность?       — От невинности до порока, — я привстала на несколько сантиметров, — один голодный поцелуй.       И села, ловя на груди придушенный выдох.       — Я когда-нибудь говорила тебе об этом?       То, как он смотрел на меня, как прикасался, вызывая трепет в сердце, желал, целовал, как чувствовал. Я поняла, что чтобы ощущать себя живой, мне не хватало лишь его. Что на всем белом свете нет ничего восхитительнее. Особенно когда мы можем стать одним целым.       Я наклонилась, чтобы впиться в его губы, и Мадс промычал мне в рот, когда я начала двигать бедрами вверх и вниз. Кончики его пальцев вонзились в кожу ягодиц.       — Агнес…       Он вошел в раж. В этот момент больше всего хотелось дать ему вдоволь напиться наслаждением, удовлетворить его похоть, что с каждой последующей секундой становилась больше. Я чувствовала, как она проносилась током по мужскому телу, воззывающему к высвобождению.       Черт возьми… какой же он сексуальный, когда так уязвим.       Сев поудобнее, чтобы набрать темп, я отпустила его волосы и положила руки на плечи.       Раз. Два. Вдох…       Три, он сам запрокидывает голову.       Четыре, и я чувствую пульсацию внутри. Еще пара толчков, из горла вырывается протяжный стон.       Он кончил. Глотая воздух. Я замедлилась, потом остановилась, любуясь улыбкой, похожей на счастье, и тем, как приспустились его веки.       Мадс обхватил меня и повалился на спину, крепко-крепко прижимая к вздымающейся груди. Я же, устроившись сверху, охотно обнимала его в ответ, пока мелодия заполночного дождя, казалось, заполняла собой весь мир, время от времени впуская в него рокочущий гром.       Так незаметно подкралась усталость. Редчайшее из прочих утомление, сопровождаемое доброй долей спокойствия. Совершенного, которого я не испытывала месяцами.       Сейчас все стояло на своих местах, но важнее всего было то, что он пообещал мне сегодня.       А значит, сил хватит справиться с чем угодно.       Вместе.