Невинность и янтарь

      Кончики пальцев коснулись рельефной обложки. Отправитель подошел к делу со вкусом и внимательностью: подарочное издание в кожаном переплете крайне приятно лежало в руке. И чем больше я смотрела на книгу, тем больше возникало вопросов. Я до последнего считала, что фраза про долг была не более, чем речевой оборот. Теперь он еще и не сполна оплачен.       Приятный, скрасивший мой злосчастный день подарок хранил в себе еще больше сюрпризов. К титульной странице был прикреплен квадратный стикер для заметок. Острый почерк посередине листочка вырисовывал цифры, ниже подпись: «На случай, если не с кем будет обсудить».       Это не могло быть шуткой. Я рассказала Хелен о том, как мы с Мадсом попали под дождь и чем все закончилось. Она была той, кто радовалась за меня несмотря на свое видение. Подруга не стала бы отправлять посылку ради забавы. Мать тоже на такое не способна. Больше никто не знал.       Чтобы утолить свое любопытство, я сохранила номер в телефонные контакты и открыла мессенджер. Было интересно увидеть профиль владельца, но он оказался пустым. Фотографии и информация попросту отсутствовали, зато сам пользователь отображался «в сети». Сначала во мне сыграла вежливость, и я подумала, что обязана выразить признательность за такой чудесный знак внимания. Потом передумала. Затем, откинув прочь нерешительность, снова открыла чат.       Перебрав множество вариантов благодарности, от самых длинных до максимально коротких, я написала сообщение: «Привет, это Агнес. Mange tak (спасибо, гугл) за книгу. Обязательно прочитаю».       Текст под облачком сменился с «доставлено» на «прочитано», и абонент вышел из сети. В душе что-то дрогнуло, а потом выплеснулось мелкими петардами возбуждения. Порывистыми взмахами я поспешно закрыла мессенджер и убрала телефон подальше. После медленного выдоха, помогающего прийти в себя, я посмотрела на стопку работы. Она казалась огромной, хотя на самом деле в сосредоточенном режиме с ней можно справиться и за час.       В текущем состоянии задача поскорее разобрать почту и завалиться в постель казалась недостижимой. Я думала над тем, как он нашел меня. Даже не так. Догадки у меня были. Я представляла, как он старался найти меня, искал эту книгу, подписывал закладку, собственными руками бережно заворачивал все в бумагу.       Губы растянулись в смущенной улыбке. Содержание рабочих писем никак не укладывалось в голове. Приходилось перечитывать их по несколько раз, прежде чем подписывать и разделять на группы. Процесс шел медленно, но хотя бы не стоял на месте. Другого выхода не оставалось. Выговора я бы не получила, но целый день смотреть на недовольные гримасы начальства мне не хотелось.       Спустя несколько минут меня отвлекла длительная вибрация. От внезапности кончик ручки соскочил, оставляя на документе корявый штрих. Я выругалась и посмотрела на светящийся экран. Лицо побагровело, а растерянность на одной волне с переживанием застучали в груди как по бас-барабану, интенсивно отстукивая ритм звонка. После нажатия зеленой кнопки внутренний шум моментально прекратился. Снежинки замерли за окном, мое тело тоже. В пространственно-временном континууме произошел сбой.       — Прости, если помешал, — на той стороне линии прозвучал знакомый голос. От него веяло живым теплом и похожей на крупные скалистые камни силой, к которым я слишком быстро привыкла за отпуск.       Он так просто взял и позвонил мне, в то время как я мысленно разбивалась об отправленное с сотой попытки сообщение. Наши дороги уже пересекались при довольно разных обстоятельствах, а я все равно, как в первый раз, вжалась в стул, подперев подбородок коленями.       — Нет, — я откашлялась и заговорила громче, — привет, Мадс.       — Надо же… — сказал он с нескрываемым удивлением.       — Что?       — Мне нужно было оказаться очень далеко, чтобы впервые услышать, как ты называешь меня по имени.       Чего скрывать, видя его перед собой, у меня и правда язык не поворачивался произнести его имя вслух. Обращение на «ты» тоже поначалу вызывало трудности.       — Я просто постоянно забывала, как тебя зовут.       — Да что ты? — уловив мой юмор, с иронией спросил он.       — Чудо, что вообще вспомнила. Прошло всего три месяца, а по ощущениям — три года.       — Что есть, то есть, — подтвердил он, будто мы говорили об одном и том же, но я не была уверена, что это так.       Мне пришлось переступить через себя, чтобы поделиться переживаниями, с которыми на протяжении всей осени я жила бок о бок. Для меня было важно, чтобы он знал: мне не безразлична его ситуация. Набрав в легкие побольше воздуха, я набралась смелости и сказала:       — Знаешь, — выдохнула я. Признания давались мне значительно сложнее, чем тупые шутки. — Рада, что у тебя получилось вылезти из этой грязи, — я подобрала слова, чтобы аккуратно задеть старую тему, по сей день не сбавляющую актуальности.       Послышался короткий вздох, насквозь пропитанный пережитой трагедией.       — Знала бы ты, сколько всего произошло.       Меня как огнем обдало желанием обнять его. Вцепиться руками в мужественные плечи и притянуть к себе. Защитить и утешить. Готова поставить на кон что угодно — стой он рядом в эту секунду, я бы не поколебалась ни на мгновение.       — А книгу, — Мадс было начал свою мысль, но замялся, как будто впал в раздумье. Я решила подхватить ее:       — Она великолепна! И закладка мне тоже очень понравилась.       — Я мог бы отправить ее раньше, но был слишком занят, — продолжил он.       — Думаю, мне сложно представить, через что ты прошел, — я сказала как есть. От него мог отвернуться весь мир. Такой беды не пожелаешь даже самому заклятому врагу. — Как ты?       — Голдберг больше не полезет, иначе ей придется играть против самой себя. Доказательств достаточно. Насчет остальных не знаю и загадывать не собираюсь, — речь Мадса зазвучала твердо.       — Остальных?       — Общество. В этом вопросе стоит точка. Если я буду реагировать на каждый негатив в мою сторону, то быстро закончусь. Мне не привыкать.       В памяти всплыл момент из библиотеки, когда посетитель сказал что-то про клеймо. Судя по всему, Мадса действительно не тревожит мнение других. Скорее всего, такая стойкость вырабатывается годами и дается не каждому. Мое внимание привлек сломанный ранее ноготь.       — Мне бы твою выдержку, — почти шепотом вымолвила я, не отводя взгляд от трещины на розовом маникюре.       — Мне кажется, или ты какая-то уставшая? — он снова считал мое настроение. Даже на многокилометровом расстоянии внимательность не подводила его.       — Все-то ты замечаешь.       — Надо быть ослом, чтобы этого не заметить, — он выразил понятную ему очевидность в своем коронном репертуаре: спокойно, решительно и звучно. От глубины его голоса по внешней части бедра галопом пронеслись мурашки.       — Мои проблемы — пылинка в космосе по сравнению с твоими.       — Не согласен, — утвердительно возразил он. — Каждый видит в своих масштабах. У кого-то сломался «Бентли», у кого-то единственный велосипед, на котором человек ездит на работу.       — А у меня в особняке перестал работать лифт.       — Намекаешь на то, чтобы я приехал и починил? — не задумываясь игриво спросил он.       — Факт дня: Мадс Миккельсен оказался актером на все руки, — я захохотала, а он вжился в роль и с серьезным тоном продолжил:       — Ты не знала?       — В прессе об этом не говорили.       — Это секрет, фишка, которой я делюсь с режиссером тет-а-тет, чтобы он точно утвердил меня, — он преподнес так называемую тайну талантливейшим образом. Не зная, что это ради смеха, я могла бы наивно поверить.       Мадс не дал мне ускользнуть от разговора:       — Так что случилось?       — Ладно, — я запнулась, так как не имела понятия с чего начать и стоит ли вообще говорить, но раз уж мы начали добровольно делиться проблемами: — Ссоры со своими стали еще более невыносимыми.       — Все так плохо? — поинтересовался Мадс. Кажется, его беспокоили мои слова.       — Сложно, когда тебя против воли сажают напротив мужика, за которого хотят выдать замуж, — пробурчала я, после чего возникла короткая задумчивая тишина.       — Мне не известны все тонкости ситуации, но почти уверен, что твои родители делают это не со зла.       На миг меня постигло странное ощущение, что я жалуюсь авторитетному преподавателю, заочно знакомому с моими родителями и толком ничего не знающему о моей жизни. Ровно как и я, знаю о нем только по слухам.       — Можно нескромный вопрос?       — Спрашивай.       — Ты тоже свою дочь пихаешь замуж? Или она уже? — бестактность сказанного можно спихнуть на обостренность интереса. Мне стало любопытно услышать его позицию.       — В браке есть много незаменимых прелестей. Но если ей и так хорошо, то настаивать я не стану. Пусть сама решает.       — Золотые слова. — Я на момент представила, какой бы могла быть моя семья, общие праздники или походы в парки, если бы не их бессмысленное упрямство.       — Раз уж ты такой щедрый на ответы, можно задам еще один?       Я почувствовала, как мой вопрос откровенно позабавил мужчину. Фантазия обрисовала, как уголки его губ расплылись на просиявшем лице.       — Я хочу узнать, как ты меня нашел, — я оттянула воротник от шеи и начала черкать на бумаге что-то непонятное.       — Мы с тобой вылетели из одного города, ты работаешь в одной из немногочисленных там библиотек. Еще у меня есть интернет.       — В наше время не скроешься, — я не удержала отрывистый смешок и нервно закусила нижнюю губу.       — Непохоже, чтобы ты хотела спрятаться от меня.       Прямое заявление вогнало меня в краску. Я вдавила затупившийся грифель в листок. Выйти сухой из воды уже бы не получилось, но Мадс не захотел ставить меня в неловкое положение:       — Вообще я позвонил насчет долга, — сказал он, когда на заднем плане начало нарастать оживление.       — Ох, твоего подарка вполне достаточно.       Ложь из вежливости.       «Нет, не достаточно, я хочу еще».       — Если ты не против, если хочешь и не занята на рождественских каникулах, — на фоне раздался чужой возглас, позвавший Мадса, остальное я не различила. — В общем, я мог бы сводить тебя на фестиваль короткометражек.       Одновременно с очередным ударом Госпожи Неожиданности меня атаковала ответственность за обстоятельство в виде работы, от которой просто так никогда не уйдешь. Мадс не стал дожидаться моего решения:       — Подумай, хорошо? Мне нужно срочно идти. Был рад снова услышать тебя. Агнес.       — До скорого, — сказала я. Вероятно он этого не услышал, так как сразу же сбросил звонок.       Я отбросила телефон как горящий уголь, и он с грохотом ударился об стол. Оттолкнувшись ногой от тумбочки и прихватив с собой книгу, я восторженно покатилась на стуле в центр комнаты. Я почувствовала себя главной героиней мюзикла, над которой под зажигательную музыку сошелся свет прожекторов и звезд удачи. Все плохое, что произошло и волновало раньше, утратив значение, растворилось под яркостью воодушевленного трепета.       Мы не успели обговорить когда, где и как. Я снова с ним увижусь, вернусь в волшебную историю, с которой успела попрощаться, навсегда убрав в ящик счастливых воспоминаний. Только лишь допуская возможность встречи, голова начинала кружиться от волнения. Я просто не могла упустить такую возможность, поэтому незамедлительно напечатала ответ:       «Я согласна».