Дом на втором этаже

Открывшийся лифт мог вместить и Юлю, и пару шумных детей, и мужчину с собакой. На худой конец, она могла подождать до следующего. Но вместо этого выбор ее пал на лестницу. Она искала любые обходные пути, чтобы побыть наедине с собой как можно дольше. Усталость в мышцах и вновь проснувшийся голод не были преградой. Даже лучше, если на каждой ступеньке останавливаться, отдыхая и осмысливая. Юля очень не хотела возвращаться. Будь её воля, она бы развернулась и ушла навсегда, совсем как планировала сделать этим утром… Вот только было ли, куда? Прямо сейчас её точно нигде не ждали… Не ждал. Хозяин так и не объяснил конкретно, что же его удерживало от завершения их новой игры. Зачем продолжать и мучиться? Вряд ли его не одолевал соблазн поддаться полностью. Но может, он видел и понимал то, что не было очевидно Юле? Их история превратилась в публичную, и обсуждения ещё не утихли. Если бы Юля пропала повторно, даже незаинтересованный бы догадался, что похититель — тот же человек, находившийся где-то поблизости. А самые дотошные выяснили бы у учителей, у её родителей, с кем она контактировала в последнее время. Но это бы оставалось гипотезами, не знай ещё один их тайну… Кирилл бы не смолчал. Юля вспомнила слова Хозяина. Он хоть и не волновался, но сомневался в надежности Кирилла и нынче. Но что было делать? Вряд ли бы у нее получилось не испортить все, попытайся она повторно поговорить с Кириллом. Его внимание к ней только усилилось бы. А Хозяин рано или поздно вмешается. Юля прекрасно знала, что за этим последует. Кирилл исчезнет бесследно или погибнет по вине «несчастного случая». Может, это и к лучшему? Клубничное застолье и последующие объятья с Хозяином разрушили всю мотивацию Юли жить «по-нормальному». Если сначала она ужасалась, то сейчас будто свыклась, убеждая саму себя в отсутствии других вариантов. Юля не была готова пожертвовать общением с Хозяином ради спокойной жизни какого-то там Кирилла. Никогда не была. Зачем? Ее все устраивало. Хозяин не причинял ей вред. Хотел бы убить — она бы давно покоилась в лесу. Он же продолжал заботиться о ней… кто еще бы так позаботился? Даже чертов трекер слежения подбросил ей! Жутко, навязчиво, но именно поэтому Хозяин нашел ее и спас от той пожилой пары. Имела ли право Юля жаловаться? Казалось, с появлением секретности, осторожности, расстояния, связь их только усиливалась. А его правила нарушались им же. Не прикасаться, не целовать, не проникать. Хозяин коснулся ее во всех смыслах. И, может, много раз целовал… не в открытую, а через легкое прикосновение губ к ее шее, волосам. Делал ли он кому-то еще из девочек так? Удивительно, что Юля привыкла быть предметом наслаждения для него и не опешила бы, попроси он её повернуться к нему спиной и раздеться. Но это… Она вдруг смущенно огляделась, будто кто-то стоял рядом и читал её мысли. Никого. Как и лестницы, которая закончилась — Юля не заметила и поднялась до последнего этажа. Следующим этапом была дверь, ведущая на крышу, и посмотреть на город с высоты казалось неплохой идеей. Только замок не поддавался, сколько она не пыталась дергать за ручку. Юля побоялась наделать много шума и расстроенно отступила. Кто-то мог увидеть её через дверной глазок и принять за хулиганку. Лучше спуститься. Чем дольше Юля оттягивала неизбежное, тем трусливее становилась. Что-то нехорошее подсказывала её интуиция. — Уже вернулась? Как Юля и думала, лицо мамы не обрадовало и не успокоило. Пусть та и облегченно улыбнулась, завидев дочь на пороге. — Ага, — потупив взгляд, Юля прошла внутрь. — И как все прошло? — трудно было понять, злилась ли еще мама за ее побег утром или давно успокоилась. — Прошло? — Вы разве не ходили с Евгением Валерьевичем в университет? — Ах, да… Все хорошо! — Юля нервно улыбнулась. Надеясь, что её оставят в покое, она присела и начала медленно развязывать шнурки. Уже дважды за день кроссовки спасали Юлю от неудобных ситуаций. И если тишина показалась знаком, что мама ушла по своим делам, то резко раздавшийся голос над Юлей разрушил все надежды: — И всё? Что вы там делали? Мысли растерялись, а пауза затягивалась. Что сказать, если Юля в жизни не была ни в каких университетах? — Мы… Мы зашли послушать пару лекций… Ничего особенного. — Не похоже, чтобы тебе понравилось, — сухо заметила мама, не оценив ее банальный ответ. — Я просто устала… — Устала? Юля поняла, что ей не поверят, если избегать взгляда матери и прикрываться снятием кроссовок и дальше. Она обреченно сняла обувь, глубоко вдохнула и поднялась. Поначалу было терпимо смотреть на маму. Если продолжить молчать, а не услышать свой неуверенный голос, который не желал слушаться Юлю: — Слишком много информации, новых людей, вот и все… В ожидание реакции мамы, она совсем не моргала. — М-м… понятно, — та хмуро поджала губы. И вдруг резко спросила: — Ты будешь обедать? Теперь Юля наоборот захлопала глазами, удивившись резкой смене темы. Возможно, это благой знак? Мама узнала все, что хотела, успокоившись. Но почему ее лицо оставалось таким хмурым? Подозревающим… — Да, спасибо. Юля понимала, что в любом случае не стоило отказываться. Она правда поела бы, независимо от того, тяжелая или легкая пища — живот давно взял все калории из клубники. Но не хотелось бы, чтобы мама использовала обед под предлогом расспросить ее побольше. Переодевшись и помыв руки, Юля направилась на кухню на свой страх и риск. На столе уже было накрыто на две персоны, а в воздухе витал мягкий аромат куриного бульона. — Картофельный суп, — пояснила мама, ставя кастрюлю в холодильник. Она чуть улыбнулась: — В детстве ты его любила. Живот умоляюща заурчал. Недолго думая, Юля села за стол и с наслаждением вдохнула пар от горячего супа. Кое-что мама утаила: в детстве и это блюдо было с маслом. Сегодня же в тарелке не находилось знакомых желтоватых вкраплений. Похоже, мама планировала всегда следовать совету Хозяину по поводу легкой еды. И хоть воспоминания всегда слаще настоящего, суп получился очень вкусным. Таким вкусным, что стало стыдно. Наверное, суп готовился уже после ее утреннего побега. Мама волновалась за нее и ждала, хотела позаботиться, а Юля в это время думала не возвращаться. Ее родители не плохие люди. Совсем нет. Они правда старались… А Юля отвергала это без раздумий. — Мама? — она сама не поняла, как сказала это непривычное слово вслух. — Извини, если я была странной утром… Я переволновалась, ещё и не спала почти… Чувство вины так нахлынуло на нее, что еще немного, и она готова была встать из-за стола и обнять маму, сидевшую напротив. А может, и поцеловать в щеку. К счастью, не успела. — Зачем же волноваться? — мама смягчилась. — Это же не точное решение, что ты поступишь именно в этот университет. Тебе еще учиться полтора года, лучше пока уделить внимание школьным предметам, — она почему-то вновь нахмурилась, словно вспомнив нечто: — А потом все может кардинально поменяться… Юля слабо улыбнулась и зачерпнула в рот ложку супа. Гадкое чувство не отступило до конца, но разум медленно прояснялся. Она была рада, что не успела обнять маму. Это было бы попыткой откупиться перед совестью. Не привязанностью. Ведь дети часто обнимают своих родителей, когда соскучились или переполнены любовью? Юля бы тоже хотела обнимать почаще. Только Хозяина. — Юля?.. — мама задумчиво посмотрела на дочь. К своей тарелке она не притрагивалась, только попивала воду. — Тебе нравится Евгений Валерьевич? Кусок картошки застрял в горле. Юля сдавленно кашлянула и просипела: — Ч-что? Но ей не послышалось. Мама терпеливо повторила: — Тебе нравится Евгений Валерьевич? Паника. Она знает! Знает! — Эм… Ну… Он добрый, — Юля стиснула ложку. Взгляд ее испугано метался и не мог сфокусироваться на чем-то одном. — Да, но тебе комфортно находиться с ним? Жар от супа или эмоций был таким сильным, что Юля покрылась испариной на лбу. Неужели мама увидела из окна их объятья? Если да, разве это было настолько неприлично? — Наверное… Да. — Точно? Юля лишь кивнула. Закусив губу и помолчав, мама осторожно, точно боясь спугнуть, сказала: — Прости, что спрашиваю лишь сейчас. Мы с твоим отцом были немного зациклены на том, кто он, и совсем забыли поинтересоваться у тебя о твоем состоянии. Тебе может быть тяжело общаться с кем-то из незнакомых мужчин после… всего. Еще и в одиночку. — Он не незнакомый, — Юля зацепилась за мамины слова. Все это было очень странно. Не могла же мама от одного приступа заботы спрашивать о Хозяине в таком ключе? Конечно, Юля могла неправильно понять ее слова. Но слово «мужчина» ясно говорило об обратном. — С недавних пор. Просто… — голос мамы сорвался и стал жалким и несчастным, как перед рыданиями: — Я это все к тому, что хочу, чтобы тебе было хорошо. И если что-то тебе покажется странным или тревожным в нем, ты… ты бы сказала мне? Взглянув на мать исподлобья, Юля попыталась испить бульон из ложки. — Конечно, — рука ее вздрогнула и пролила почти все обратно в тарелку. Однако она не подала виду и отпила оставшиеся капли, отстраненно добавив: — Тебе не о чем волноваться. Но Юля знала: мама ей не поверила. *** Телефон не показал ни одного уведомления. Ни сейчас, ни через полчаса. Юля не могла сосредоточиться на объяснениях учителя, думая лишь о Хозяине. Со вчерашнего дня он не давал о себе знать. Было мучительно просто ждать и бездействовать. Особенно, когда дома не менее напряженная атмосфера. Мама так и не поговорила с Юлей начистоту и проводила ее сегодня таинственным взглядом. А папа словно и не был в курсе и свято не замечал странностей между ними. Его расслабленному настроению можно было только позавидовать. — Леонова? В это время Юля в миллионный раз тянулась к телефону, но окликнувший ее учитель заставил испуганно отпрянуть. — Ты слушала, о чем я сейчас говорил? — недовольно спросил темноволосый Георгий Петрович лет шестидесяти. Он был единственным мужчиной в их школе и терпел до последнего выходки учеников. К Юле он тем более не приставал с расспросами, поэтому она расслабленно ответила: — Да. — Тогда выходи к доске и реши задачу, пожалуйста, — неожиданно попросил тот. Юля оглянулась, будто ожидая, что кто-то спасет ее и тоже вызовется показать свои знания. Но и соседка по парте, и одноклассники и сами были не прочь впервые увидеть ее у доски. — Давай, не бойся, — поторопил Георгий Петрович. — Пора и тебе начинать вливаться в класс. — Эм… ладно. Юля медленно поднялась с третьей парты и поплелась к доске. Весь короткий путь она подумывала сказать правду, что не готова, или что ей нужно в туалет. Но когда Юля случайно нащупала в кармане пиджака трекер слежения, который она специально переложила из пальто, ей быстро стало плевать на угрозу двойки в дневнике. Мел не сразу поддавался, или нужно было приложить больше усилий, чтобы цифры были различимы для всех. Юля послушно обвела слово «дано» дважды, но, кажется, это не удовлетворило учителя. — Ты точно хорошо нажимаешь? — Георгий Петрович встал и выхватил у нее мел. — Дай-ка я. Не без труда он выводил продолжение условия задачи и так и решил ее почти полностью. Юля как статуя замерла рядом, не зная, стоило ли ей напомнить о себе. — Так… — учитель перестал писать и нахмурено покосился в учебник. — Что-то я далеко забежал, вы же еще не проходили это… Его слова заглушил прозвеневший звонок. Но, похоже, их не отпустят, пока не прояснится ситуация с заданием. Юля скучающе пробежала глазами по всей писанине на доске и вдруг оживилась, подав голос: — Вы про признак перпендикулярности двух плоскостей? Георгий Петрович удивленно моргнул: — Верно… — Можно? Юля робко взяла мел и уже по собственной воле дорешивала задачу, оказавшуюся простой. Она не планировала этого делать и не меньше класса была шокирована своей сообразительностью. — Молодец! — одобрительно выдохнул учитель. — И чего ты боялась? Ты же знаешь наперед программы! — Да нет… Я не сильна в точных науках, помню лишь обрывки… — Ну, ладно, — Георгий Петрович не особо ей поверил. — Иди садись… Быстро записав на другой стороне доски домашнее задание, учитель наконец дал свободу ученикам. Кроме Юли — её он приостановил уже на пороге, легонько коснувшись её плеча. С расстроенным видом она обернулась к нему. — Я хотел спросить, — мужчина кашлянул, подбирая слова. Он же не принял ее за самую умную и не планировал отправить на какую-нибудь олимпиаду? — Кто занимался с тобой геометрией? Юля напряглась, но уже по другому поводу. — А вы как думаете? — тихо отозвалась она. Радость на лице Георгия Петровича пребывала еще несколько секунд и вдруг стремительно начала испаряться. Он понял. Но не спешил закрывать тему то ли из желания посочувствовать, то ли из любопытства: — Тот человек… он обучал вас по всем предметам? — По основным. Что-то ещё? — Юля не скрывала раздражения в голосе. Ей надоело, что время шло, а люди с ней говорили только об одном. — Ох… Прости, пожалуйста! Мне не следовало спрашивать, — Георгий Петрович сконфуженно потупил взгляд. — Ничего. Не ожидая продолжения разговора, Юля облегченно поправила лямки рюкзака на плечах. Только она собралась наконец уйти, как учитель в последний момент не сдержался и озвучил мысль, явно сильно терзавшую его: — Юля, увы, я не знаю всех подробностей, я мало читаю новости, но… Этот человек строил большие планы на тебя. Боюсь представить, какие. Тебе повезло освободиться прежде, чем он осуществил бы их всех. — Гм-м… Да, — Юля натянуто улыбнулась. Она была даже не в силах злиться, удивленная его проницательностью. — Вы правы. Мне очень повезло. Хорошо, что Георгий Петрович не умел проникать в разум и не знал, где и с кем она была вчера… *** Домой Юля не пошла после уроков — для спокойствия всех ей все ещё требовалось посещать психотерапевта. И, кажется, у неё заканчивался курс приема таблеток, но она забыла, когда пила их по-настоящему. Когда появился… или лучше — вернулся Хозяин, Юля совсем потеряла интерес к таким скучным вещам. У неё больше не было стимула притворяться покладистой дочерью. Но, может, сейчас не стоило провоцировать доктора, раз мама подозревала её или Хозяина в чем-то. Юля бы не хотела, чтобы ей запрещали видеться с ним. Впрочем, кто способен его остановить? Было бы только хуже окружающим. Но он так и не позвонил ей… А если самой попытаться? Глупо, ведь прошел один крошеный день, а не неделя. Только по ощущениям все одинаково мучительно долго. — Ты выглядишь еще болезненней, Юля, — без смущений изрек психиатр. — Какой у тебя сейчас вес? — Почти такой же… — А если точнее? Она плотно прижала коленки друг другу, не торопясь с ответом. Страха не было, лишь жуткая усталость перед будущими нравоучениями. — Тридцать пять. Психиатр торопливо записал это в ее медкарте, приговаривая: — Минус два килограмма — это не почти такой же вес. Для тебя это значимая разница. И опасная. — Да, я понимаю… — Я вышлю тебе меню для набора веса, если ты не справляешься самостоятельно. Но сейчас не об этом, — он отодвинул все записи и как-то странно посмотрел на неё. — Как сейчас у тебя отношения с родителями? — Нормально, — без раздумий ответила Юля. — Твоя мама сказала мне, что у вас есть трудности с общением. Ты часто избегаешь и вовсе разговоров с ней. Это правда? — Не знаю… Она вспыльчивый человек, и я предпочитаю общаться с кем-то другим. — С кем же? — не отставал психиатр. — Со школы… с одноклассниками. — Со своими или из другого класса? — Заметив ее озадаченный взгляд, он мягко пояснил: — Я узнавал у твоего классного руководителя, и она считает, что ты не особо горишь желанием общаться с ребятами. Юлю не на шутку возмутило, что психиатр потратил свое время и связался с ее школой. Может, он еще и опросил каждого ученика? Она бы не удивилась. — Ну… это лишь ее мнение, — сухо сказала Юля, чудом сдержавшись от лишних высказываний. Нужно не забывать, что она здесь не для привлечения внимания. — Конечно, но… Кабинет злил закрытыми окнами. Духота после прошлых пациентов стояла такая, что Юля часто не слышала речь психотерапевта и просила повторить. От муки ожидания перед вестью от Хозяина она неосознанно нервничала, трясла ногой или подергивала плечами. Ей так хотелось встать и уйти! Но нельзя. Нужно терпеть и проводить час абсолютно бессмысленно. И телефон не проверить… — Юля, ты видела когда-нибудь его лицо? Она тупо моргнула и рассеянно посмотрела на табличку на груди психиатра. «Отар Ломидзе». Возможно, из-за грузинских корней он был придирчивее остальных к ее весу. И не только. — Юля? — психиатр нахмурил густые седые брови. — Что? — Ты видела когда-нибудь его лицо? Но Юля снова глупо переспросила: — Чье? — Г-м… — коротко вздохнув, мужчина быстро вернулся к образу ласкового доктора: — Я старался не касаться этой темы, хотел дать тебе время… Наверняка полицейские и так тебя расспросили сполна. Но все же, — он уперся животом в стол, склоняясь ближе к Юле. — Тебе не показалось странным садиться в машину к человеку, что с самой первой встречи был в маске и называл тебя своим дядей? Девочка медленно подняла взгляд на его морщинистое лицо. В отличие от учителя математики, психиатр не выглядел добродушным дедушкой. Перед таким сложнее притворяться. Но она обязана. — Нет, — тихо промолвила Юля и, подумав, добавила: — Он… он тогда не был в маске. Только тогда. А после он всегда прятал свое лицо. — Но тебе наверняка хватило и одного раза, чтобы запомнить простые детали его внешности? Цвет волос, например… Она мотнула головой: — Я не могу вспомнить. Никак не получается. Извините… — Тебе не за что извиняться, — психиатр сочувственно улыбнулся и, казалось, потерял интерес к этой теме, вновь уткнувшись в записи. Поглядев на часы на стене, Юля с облегчением поняла, что их сеанс подошел к концу. Отар Ла… Ло… В общем, психиатр бодро посмотрел на нее, как бы подтверждая завершение этой пытки. Однако вместо прощания он с искорками веселья сказал: — И все же, это очень нестандартная ситуация. Обычно мозг стирает воспоминания, которые травмировали нас. Разве первая встреча не должна была быть безобидной? — психиатр нарочито насупился, будто решая детскую загадку: — В его же интересах было не напугать тебя, а наоборот… показать себя с хорошей стороны, внушить доверие. Иначе ты бы не села к нему в машину, ведь так? — Да, — ответила Юля, хотя это было и так очевидно. — Значит, ты поняла позже, что он не твой дядя? — Да… Шутливая, легкомысленная улыбка продолжала искажать рот Отара Ломидзе. И на фоне его слов Юля чувствовала себя все тревожнее. Он с ней играл. Или использовал новый психологический метод — неважно. Благодаря Хозяину, Юля всегда распознавала, когда человек надевал маску. — Почему же воспоминания до не открываются тебе, Юля? — психиатр навис над ней еще ближе. Если бы не преграда в виде стола, он бы давно сдвинул свой стул впритык к ее коленкам. — Не знаю, — сказала она не без раздражения. — Я просто не помню. Все размыто… Его настойчивость вызывала все больше подозрений. Он никогда не давил, если видел, что Юля не в восторге от разговора. Но сейчас ему будто было крайне важно идти до конца, независимо от ее дискомфорта: — Ты уверена? — Да. И я не собираюсь повторять это сто раз! — злость с презрением помогли ей наконец завершить тему. Хотя главным преимуществом было другое. Юля не боялась этого психиатра. Он пытался подобраться к ней разными способами, но в сравнение с Хозяином ему ещё долго учиться считывать людей. Как минимум, Юля так решила, потому что Отар Ломидзе встал с видом человека, осознавшего свою глупость. — Прошу прощения, — его улыбка потяжелела и погрустнела. — Я очень хочу помочь тебе, но, видимо, не в этот раз… Вот твой новый рецепт на лекарства. Молча приняв листок, она тоже поднялась со стула и покосилась на психиатра: — Я могу идти? — настороженно уточнила Юля. Тот согласно взмахнул рукой: — Конечно-конечно. Мы и так задержались. Но доплачивать ничего не нужно. И, Юля… Если ты не будешь против, в будущем я бы хотел попробовать гипноз. Уверен, это нам точно поможет приоткрыть занавес. Гипноз? Это новый способ застать её врасплох, или он действительно был такой дотошной сволочью? Юля молча смотрела на него, медля с ответом. Она не верила в гипноз, и это могло быть просто нелепым экспериментом. Но что если все не так просто? Психиатр терпеливо ждал, невинно, смущенно улыбаясь. — Я подумаю, — выдохнула Юля и торопливо отвернулась к двери. — До свидания.