Ориентация Север

Как же здорово наконец-то приехать в деревню, к бабуле, всласть налупиться сладкой клубники прямо с грядки, а затем рвануть на речку, на ходу сдирая с еще по-городскому белого тела футболку. За лето кожа обуглится до густого коричневого загара, коротко остриженные волосы отрастут и станут мешаться круто завитыми каштановыми кудрями, и первые несколько дней мама будет беспрестанно умиляться, как же Юрка вырос за эти три долгих, жарких месяца. Босыми пятками прогрохотать по доске, которая обрывается прямо над омутом, и на вдохе, оттолкнувшись, сначала послать тело в полёт, а после разрезать сложенными ладонями прохладную воду, уходя на глубину, как и учили — с минимальным количеством брызг. — Круто ныряешь, — оценил Юркин прыжок мальчишка, что сидел на откосе, подставляя круглое и уже загорелое лицо лучам солнца. — Я Серый, Серега в смысле. Интернатский. Что это означало, Юрка понял сразу: новый знакомый был либо сиротой, либо родители его сами сдали сына сюда на обучение, но и то, и другое было плохо. Интернатских детей по деревне обычно не шаталось, режим соблюдался строго, а вот Серый, скорее всего, просто-напросто сбежал из-под надзора воспитателей, чтобы всласть накупаться, что, конечно, было строжайше запрещено. И, судя по цвету кожи, сбегал Серый довольно часто. — Падай, — широким жестом пригласил Юрку новый знакомый. — Местный? — Не, к бабушке приехал на лето, — Юра уселся на нагретый песок, счастливо сощурился, зарываясь в него босыми пальцами. — Печёт… — Ага, — многозначительно отозвался Серый, срывая травинку и закусывая еще мягкий зеленый стебель. — Где ты так нырять научился? — В Москве в бассейн хожу, там тренер знаешь, какой строгий? Юрка и сам не знал, отчего вдруг с такой легкостью завел беседу с интернатским мальчишкой, но Серый как-то располагал к общению, хотя и был немногословен: все больше слушал, чем говорил. — Круто, — наконец, солидно кивнул он, когда Юрка рассказал про соревнования. — Научишь? — Научу, — с легкостью согласился Юра. — Ты у меня к августу чемпионом мира станешь. — Договор, — и Серый протянул руку для пожатия. — Завтра встречаемся тут же ровно в полдень. На следующий день Юрка едва не опоздал к назначенному времени, когда, спускаясь по центральной деревенской улочке вдруг услышал тихий щенячий плач. Посвистев и почмокав губами, подзывая к себе щенка, Юрка добился лишь того, чтобы скулёж стал еще жалобней, чем прежде. Значит, что-то случилось, и щенок не просто потерялся — он в беде. Рванув на звук, Юрка продрался сквозь заросли пышного белого шиповника, расцарапав руки и щеку, но совершенно не обратив на это внимания. — Да где ты, кутя? Кутя! Остановившись на краю скрытой в траве ловушки, Юрка понял — одному ему с задачей не справиться. Щенок провалился в открытый люк и теперь заходился в отчаянном крике, подзывая того, кто мог вызволить его из каменной ямы. — Погоди, я сейчас, — Юрка бросился к реке, надеясь позвать на помощь вчерашнего мальчишку: тот казался достаточно надёжным, чтобы обратиться к нему с подобным делом. — Показывай, — тут же согласился Серый, едва только Юрка сбивчиво объяснил, что нужно достать из люка собаку. Ребята домчались до колодца и, Серёга, нагнувшись, тихонько присвистнул сквозь зубы. — Спрыгнем — на штырь напоремся, — обернулся он к Юрке. — Вон торчит в середине. Давай тебя за руки вниз спущу? — А удержишь? — засомневался Юрка. — Может, за веревкой сгонять? — Не ссы, не уроню, — хмыкнул Серый, укладываясь животом на траву. — Щенка мне передашь, и я тебя вытяну назад. Внутри колодца пахло сыростью и еще чем-то тухлым. Скулящий комок ткнулся носом в Юркины ноги, и тот, аккуратно нагнувшись, чтобы не надеться на острый кусок арматуры, поднял совсем крошечного щенка на руки. — Мелкий совсем, — Юрка протянул находку свисавшему сверху Серёге. — Повезло, что ты мимо шел, — тот принял из рук Юрки притихшего пёселя. Серый вытянул Юрку на поверхность, а затем оба мальчишки принялись осматривать грязного и испуганного щенка. — К дядьке Роме надо сходить, — решительно завернув находку в футболку, заявил Серёга. — Он ветеринар бывший и, если еще не квасанул, то осмотрит и скажет, не сломал ли щенок чего, пока падал. Дядя Рома проживал в старой покосившейся халупе, но, к радости мальчишек, он отпер им дверь еще будучи трезвым, видать, не успел с утра добрести до сельского магазина. — Чего? — буркнул он, подслеповато щурясь на визитёров. — Дядь Ром, мы щенка спасли из колодца. Посмотрите, что с ним? — Ну, входите, — вздохнув, старик взял у Серёги четырехлапого пациента. — Чья собака-то будет? Или побаловаться взяли, а потом выкинете? — Наша и будет, — выпалил Юрка, опасаясь, что их сейчас выставят на улицу. — Общая, — поддакнул Серый, бросив на Юрку быстрый взгляд. — Не выкинем! Обещаем! — Ну-ну, — пробурчал себе под нос дядя Рома. — Проверю. Разумеется, в этот день им было уже не до купания. Щенок оказался абсолютно здоров, только здорово напуган и чертовски голоден. Получив от старого ветеринара найдёныша обратно, ребята вышли на улицу и переглянулись, решая, куда теперь пойти. — В интернат нести нельзя, — предупредил Серый. — У нас запрещено заводить питомцев. — А у меня бабушка строгая… да и ладно! Идем ко мне домой, спрячем щенка за сараем, а потом, когда подрастет, ба его уже не прогонит. — Её, — поправил Серёга. — Это девочка. Весь оставшийся день мальчишки сколачивали для найдёныша будку, натащив из заброшенных домов досок и позаимствовав у соседа ящик гвоздей, пилы и молоток. Привлеченная шумом бабушка Юрки заглянула за сарай и опешила, увидев, что заваленный ветками и хламом угол уже разобран и посреди небольшой площадки споро кипит работа неизвестно какого назначения. — А что это вы тут делаете, Юрочка? — вытирая руки о фартук, поинтересовалась Ольга Петровна. — Ба, это Серёга, — представил нового друга Юрка. — Мы тут это… штаб делаем! Можно? — Можно, — обрадованная появлением у внучка компании, бабушка тут же согласилась. — А как закончите стройку, приходите обедать. С того дня спасения щенка, которого мальчишки назвали Жужей, и завязалась их дружба. Бабушка Юрки нового товарища внука приняла, как родного, не уставая радоваться тому, что Юрочка наконец-то больше не скучает. Ольга Петровна навела мосты к директрисе интерната, проживавшей через три дома от них. Заглянув разок в гости с пирогами, Ольга Петровна вызнала все, что касалось Сергея, и получила разрешение привечать у себя мальчишку, которого давно уже никто не навещал. С тех пор Юрка не просто полюбил лето, он жить не мог в холодной и стылой Москве, скучая по тем денькам, которые проводил вместе с другом. Серый, кажется, тоже переживал, писал Юрке письма, где рассказывал, как проходят его школьные дни, а в каникулы даже звонил, выпросив у кого-то из воспитателей мобильный. Заслышав голос Сереги, Юрка замирал, хлопал глазами, а затем расплывался в счастливой улыбке, не веря, что, даже сидя на подоконнике и глядя на заснеженный двор, можно вот так, запросто, беседовать с другом, возвращая тем самым пахнущее земляникой, хвоей и речкой лето. Но зато как дрожало и пело от восторга сердце, когда заканчивался учебный год и деревья окутывала легкая зеленая дымка первой распустившейся листвы. Все кричало и вопило: скоро! Совсем скоро поезд застучит по рельсам тяжелыми колесами, скоро бабуля встретит Юрку на перроне дальней станции, где сам воздух пахнет зноем, мёдом и клевером, где над головой проносятся быстрые ласточки и густо гудят пчёлы. И будет новое лето, река, клубника на бабулиных грядках… и будет Серый, их общие важные дела и приключения почти до самой ночи, пока Сереге не придет пора возвращаться в интернат. Они расстанутся ровно на середине пути, который точно отмерен шагами, чтобы все было по-честному и ни один не остался в обиде. Серый всегда уходил первым и вскоре скрывался в воротах интерната, а Юрка ждал, пока тот поднырнет под шлагбаум, и лишь тогда вприпрыжку несся домой, точно зная: бабушка накроет на стол, сядет подле, внимательно слушая рассказы любимого внука о дневных играх с его лучшим на свете товарищем, пока Юрка за обе щеки уплетает сладкие ватрушки и запивает их молоком. Но все это оборвалось в тринадцатое Юркино лето. Едва дождавшись июня, Юра измором взял родителей, требуя скорее купить билет в счастье. Правда, ехал он в деревню, внутренне дрожа от смущения, так и не прошедшего за долгие месяцы стылой зимы. В прошлом августе, за день до отъезда в Москву, Серый потащил Юрку в лесок, где обычно собиралась деревенская молодежь, чтобы, скрывшись от надзора взрослых, пить пиво или чего покрепче, а потом до рассвета голосить под гитару и тискать визжащих девчонок. — Да что тут делать? — возмутился Юрка, оказавшись на вытоптанной площадке с кострищем посредине. Над головами мальчишек тихо скрипело на ветру давным-давно высохшее сучковатое дерево. — Смотри, что принес, — хитро глянув на друга, Серёга вытащил из кармана две сигареты и зажигалку. — Давай? — Дурак что ли?! — возмутился Юрка. — Тебе кто дал-то? — У старших стрельнул, — Серый заправски щелкнул зажигалкой, прикуривая. — Зассал? — Сам ты зассал, — фыркнул Юрка, демонстрируя другу браваду, которой, разумеется, не испытывал: если бабушка учует, да еще родителям нажалуется, плакала тогда их с Серым дружба. С одной стороны, курить — это по-взрослому, и Серёга очень круто смотрелся с сигаретой, выпуская сквозь неплотно сомкнутые губы белёсый дым, а с другой… с другой Юрке тоже безумно хотелось вот так, запросто, держать в пальцах сигаретку, вдыхать горьковатый дымок, отдававший ментолом… — Ладно, давай! — решился Юрка, протягивая руку. — А умеешь взатяг? — Серый не спешил делиться с другом знаком взрослости. — Да что там сложного, — пожал плечами Юрка. — Все курят, и я смогу. — Стой и не шевелись, — Серёга втянул в себя дым, а затем, задержав дыхание, быстро прошептал. — Рот открой. Юрка подчинился, а в груди барабанную дробь отбивало перепуганное сердце. Что они сейчас творят?! За курение может влететь обоим, причем так, что мало не покажется! Склонившись к самому лицу Юрки, Серый выдохнул дым прямо в раскрытые губы друга, и Юрка понял: это такой легкий способ попробовать, но как будто и не закуривая. Вдохнув белый туман, он ощутил, как гортань охватило жжением, горечью, а губы Серого ткнулись в его губы: быстро, мягко и как-то очень волнующе. — Дурак! — закашлявшись, Юрка оттолкнул Серёгу обеими руками. — Придурок! Отвали! Смущение и страх, охватившие его, были настолько сильны, что терпеть их не было сил. Рванувшись прочь, Юрка понёсся домой, не оборачиваясь и надеясь, что Серому хватит ума не бежать следом, пытаясь как-то загладить вину. Юрка мчался по утоптанной дорожке между сосен, утирая губы тыльной стороной руки и периодически сплевывая на землю горькую, отдававшую ментолом, слюну. Ворвавшись в дом, он прогрохотал по ступеням, взбегая в свою комнатку, и уже, запершись ото всех, попытался хоть чуточку отдышаться. Что это было?! Зачем?! Схватившись за голову, Юрка сполз спиной по двери, уселся на пол, пытаясь как-то обуздать разбушевавшиеся чувства. Это что, был поцелуй?! Нет, не может быть! Просто Серый не рассчитал, когда выдыхал… Но при одном воспоминании о Серегиных губах, Юрку бросило в дрожь, такую приятную, что он с изумлением всхлипнул и в испуге зажал рот ладонью. — Юрочка, ты вернулся? Вещи собрал? — Собрал, ба, — откликнулся Юрка, краснея как помидор. — Там Серёги нет? — Нет твоего Серёги! Что, не простились еще? — Простились, ба! Если придет, скажи… скажи, что я спать лёг, хорошо? Завтра вставать рано. Если Ольга Петровна и удивилась такой сознательности внука, то, к его радости, ничего больше и не спросила, избавив тем самым Юрку от путанных и никому не нужных объяснений. Всю осень и зиму Юрка боялся вспоминать о том случае, а Серый и не напоминал, сведя общение практически к нулю. Нет, письма из интерната приходили исправно, но ни в одном из них не было ни словечка о случившемся в сосновом бору, а телефонных бесед у них за это время так и не произошло. В последнем письме Серёга пообещал приехать вместе с Ольгой Петровной к поезду и Юрка всю дорогу маялся, не зная, как будет смотреть Серому в глаза, что станет говорить, если тот спросит, да и вообще… Заливаясь краской стыда, Юрка смотрел в потолок, вытянувшись во весь рост на верхней полке. Делать вид, что ничего не произошло или сразу начать выяснять, зачем Серый в тот раз его поцеловал? А, может, Серёга, действительно, просто не рассчитал, запнулся, потерял равновесие… Да мало ли объяснений может быть?! А Юрка по своей глупости придумал черт знает что… Нет, лучше не говорить, а сперва посмотреть, как пойдут их обычные с Серёгой летние дела. И все-таки, в этот раз Юрка ждал встречи гораздо сильнее, чем раньше. Ждал, исходил внутри медовым предвкушением, ругал себя и снова ждал, считая часы до прибытия поезда. Бабушка снова встречала внука на станции, и лишь всплеснула руками, увидев, как из вагона выпрыгивает не её худенький и нескладный Юрочка, а уже почти взрослый парнишка — и лишь зеленые глаза под веером черных ресниц подсказали ей, что вот он, её обожаемый внук. — Вырос-то как, — ахнула Ольга Петровна, обнимая Юру. — Но худющий! И бледный, что спирохета! Ну, ничего: откормлю за лето, загоришь — все девчонки в штабеля попадают. У тебя, Юрочка, девочка-то не появилась еще? — Да ба, какая девочка, — досадливо отмахнулся тот. — Одноклассница какая-нибудь, — подхватив Юрку под руку, настойчиво продолжила Ольга Петровна. — У нас в твои годы мальчики уже за девочками ухаживали вовсю… Песни под окнами пели, букеты рвали… Дед твой, знаешь, за мной аккурат с восьмого класса увиваться начал… Ой, да не злись, все, не буду. Появится девочка — скажешь. — А Серый что не приехал встречать? — вдруг сообразил Юрка. — Обещал же, что к поезду придет… — Так Серегу твоего отец недавно разыскал, представляешь! — заулыбалась бабушка. — Батька-то у него финн оказался чистокровный! Мамка Сережкина с ним не ужилась, с пузом сбежала к другому мужику, потом тот выгнал, она пить начала… Да что уж тут говорить, пусть её. Главное, представляешь: как батька за Серёженькой приехал, он сразу ко мне прибежал, мол, что делать-то, Ольга Петровна? — А ты? — холодея сердцем, спросил Юрка, уже подозревая страшное, ледяное, что превратит его долгожданное лето в личный ад длиною в три месяца. — А я что? Обняла его, как родной же теперь, и говорю: поезжай, Серёженька, поезжай. Отец-то, он всегда — отец. А что страна другая, так не беда — язык выучишь, по-фински залопочешь. Папка его, Ильмари, так смешно говорит: как рыба в тазу булькает! Ну и уехал дружок твой, проводили его всем интернатом… Ты чего, Юрочка? Никак огорчился? Нет бы радоваться, что товарищ семью нашел… что за молодежь пошла, а? — Я рад, ба, — Юрка едва держал голос, чтобы тот не дрогнул ни на пол тона. — Серый заслуживает счастья. — Вот и молодец, Юрочка… Ну, идем, маршрутка наша едет! И место займи, скажешь, бабуле держу. Понял? Всю дорогу до деревни Юрка молчал и смотрел в окно, не понимая, зачем ему теперь это все: и речка, и лес, и старый яблоневый сад, и болото, где они с Серым ловили ужей… Стоило отворить скрипучую калитку, как в ноги Юрке со басовитым лаем кинулась Жужа. Спасенный щенок не подвел: вырос в крупную охранницу двора и сада, грозу всех праздно шатавшихся по округе алкашей — теперь те не усаживались на завалинке подле дома, а обходили десятой дорогой, лишь бы Жужа, как в прошлый раз, не перепрыгнула покосившийся забор. — Жуженька, — Юрка присел на корточки, обнял собаку за шею, и та радостно прошлась языком по шее и кудрям своего спасителя. — А Серый… Серый уехал, знаешь? Жужа знала. Заглянув в умные собачьи глаза, Юра понял: она тоже скучает. Обычно Серый забегал проведать любимицу и приносил недоеденных котлет из интернатской столовой, а теперь… Интернат! Интернат! Вот куда нужно заглянуть, спросить, не оставил ли Серый адреса, куда писать?! Ведь не мог же он уехать вот так, не простившись, не черкнув даже коротенькой записки для лучшего друга?! — Ба, я скоро! — крикнул Юрка, распахивая калитку. — Да куда?! — охнула пожилая женщина, увидав, как внучок рванул по улочке бегом. — К ужину-то приходи, горюшко! Неужели так жара мает и на речку сорвался? Дорога лентой ложилась под подошвы кроссовок, дыхание билось в горле отчаянной надеждой еще куда-то успеть. Юрке был знаком каждый встречный куст сирени, каждый камушек цветущих клумб — сколько раз они с Серым проходили, проносились тут, спеша по своим важным и неотложным делам. И сердце ныло, стоило только подумать: все закончилось. Больше не будет этого «вместе». Ни-ког-да. Интернат встретил Юрку пустым и прохладным холлом, где шаги отдавались гулким раскатистым эхо. — Куда? — тучная техничка, опершись на швабру, смерила мальчишку суровым взглядом заправского инквизитора. — К директору, — бойко ответил Юрка, прекрасно знавший от Серого, что с тёть Ритой нужно говорить открыто и не мямлить. — Меня бабушка послала, Ольга Петровна из пятнадцатого дома. — Ну, раз послала, иди, — смилостивилась тёть Рита. Юрка взлетел по лестнице птицей, деловито стукнул в обшарпанную дверь с табличкой «директор» и тут же её распахнул, спеша узнать самое важное и ценное для себя. — Здравствуйте, Мария Николаевна, я Юра, друг Серого… Серёжи Михайлова. Ба сказала, он уехал… — А, Юрочка, как же, да, Серёженька о тебе рассказывал, — заулыбалась худая седовласая женщина в белом льняном костюме, поднимаясь из-за стола. — Мы так все рады за него. До чего умненький мальчик, так жаль, что сирота… И вдруг, представляешь, отец родной отыскался! Серёжа тебе письмо оставил, просил Лену Степанову передать, они всю школу за одной партой просидели. Да вон она, во дворе с девочками гуляет. Сбегай, спроси. Мельком глянув в окно, Юрка увидел Серёгину одноклассницу, которую его друг терпеть не мог. «Криворотая ябеда, — презрительно морщился Серый, когда речь заходила про Ленку. — Дура дурой.» И почему он оставил письмо именно ей? — Спасибо, Мария Николаевна! — выкрикнул Юрка, распахивая двери кабинета. — До свидания! С грохотом он несся вниз, спеша скорее добраться до криворотой и забрать у неё желанное письмо. Что написал Серый? Оставил ли адрес? А может, у него теперь и свой мобильник появится? Наверное, папа купит найденному сыну все, что угодно, хоть последний айфон… Да какая разница, что, если с Серым можно будет общаться?! Промчавшись мимо опешившей технички, Юрка вывалился из интернатской прохлады в духоту и жар разгоравшегося июня. Большинство детей разъехались на лето по домам, а оставшиеся, кому не повезло, проводили время на заросшем высокой травой стадионе, прячась от зноя под навесом стареньких трибун. Девчонки, сбившись в стайку, обсуждали что-то, лузгая семечки, и в другое время Юрка бы к ним и не сунулся, но сейчас на весах лежало его личное счастье, его судьба. — Лен, — позвал он крепкую деваху в джинсовых шортах и яркой розовой майке. — Тебе Серёга Михайлов для меня записку оставить должен был, директор сказала. Я Юра. — А ничего Серый тебе и не писал, — обернулась к мальчишке Ленка. — Свалил в свою Финляндию и думать про тебя забыл, ясно? Вали с нашего интерната! Ой, а что это? Ревешь что ли?! Девки, гляньте! Ревёт! Юрка и сам не понимал, как справиться с навернувшимися слезами горечи и обиды. Все, что он понял, сводилось к главному: Серый не считал его другом, раз вот так вот, просто, взял и… бросил… одного… — А что ревешь-то, педик?! — фыркнула Ленка, явно наслаждаясь ситуацией. — Влюбился что ли? Остальные девчонки мерзенько захихикали, толкая друг дружку в бок локтями. — Дура ты косоротая, — отчаянно-звонко выкрикнул Юрка. — Он мой друг! Лучший! Обычно Юра был добрее и не замечал недостатков или, как правильнее выразиться, особенностей других людей, но Ленку за её перекошенный от широкого шрама через всю щеку рот, хотелось растоптать, унизить так же, как она только что унизила его. И плевать, что девчонка! Больно она сделала по-настоящему, как только жестокие делать умеют. — Ах ты, пидор мелкий! — взвизгнула та. — Девки, ловите его! Бейте! Юрка бежал к воротам интерната, срывая дыхание, вот только больше, чем толпа визжащих подружек Ленки за спиной, его гнало прочь обидное и едкое слово «пидор». Разве это справедливо?! Почему?! За что она его так?! За что Серый с ним так?! За что? Лето потянулось сквозь Юрку долгим тягучим потоком, которому не было конца и края. И каждый день, каждый час, каждую минутку воспоминания о лучшем друге упрямо пролезали в Юркину голову, игнорируя здравый смысл. Собирая в пластиковое ведерко колорадских жуков с бабушкиной картошки, Юрка боковым зрением видел Серёгу, и казалось, стоит лишь обернуться, тут же упрешься взглядом в его широкую улыбку, мол, что там у тебя? Много собрал? А у меня во-о-он сколько! И воду таскать с колонки в одиночку тоже было тухло. Не с кем брызгаться ледяной струей, не с кем спорить до хрипоты, кому первому качать… Юрка бродил по деревне, словно потерянный, и ноги сами несли его к их с Серым любимым местам. Останавливаясь там, где требовало сердце, Юрка подолгу замирал, вслушивался в реальность, всякий раз отыскивая в ней незаживающую прореху на месте лучшего друга, и, зло пнув траву, шагал дальше, стараясь не заплакать, как в тот единственный раз, перед толпой девчонок. Очнулся Юрка в тот день, когда, сам не зная зачем, начал вырезать на коре давно засохшего дерева первые буквы их с Серым имён. На том самом месте, где Серёга хотел научить его курить. Ошалело глядя на ножик, из-под которого только что вышли корявые «С» и «Ю», Юрка вновь и вновь вспоминал язвительное слово «пидор», которым заклеймила его косоротая Ленка. — Я не пидор, я дебил, — пробормотал Юрка, в отчаянии зашвырнув ножик в заросли крапивы. — Ничего, переживу как-нибудь. Еще и получше друга найду, вот увидишь! Кому он это обещал, Юрка и сам не понял, но одно знал точно: со своими чувствами пора заканчивать, вот только, что делать со снами, где они снова были вместе? Серый снился ему исправно, почти каждую ночь, и всякий раз Юрка вскакивал с постели, стискивая пододеяльник вспотевшими пальцами, ведь сон неизменно заканчивался тем самым быстрым и опасливым поцелуем. Позорное жжение внизу живота иногда становилось невыносимым, и Юрка, мучительно стесняясь себя, своих мыслей и желаний, поспешно натягивал свободные шорты и по предрассветному холодку мчался к реке, чтобы окунуться и забыть все, увиденное ночью. А потом все повторялось сначала. Осень оповещала о своем приходе высокими гладиолусами, что вставали алым частоколом в бабушкином палисаднике. В прошлые года Юрка откровенно ненавидел этот цветочный отряд диверсантов, с которыми его и отправят домой, в Москву, но в этот раз гладиолусы принесли мальчишке избавление от бесконечной летней тоски. Очутившись, наконец, в поезде, Юрка помахал через окно бабушке и вздохнул полной грудью, осознав, что теперь он свободен. Свободен от одинокого опостылевшего лета, от воспоминаний об исчезнувшей дружбе, от стыдных и горячих сновидений, от косоротой Ленки с её гнусным «пидор»: все это осталось позади, как только поезд, слегка качнувшись и стукнув вагонами, тронулся в сторону Москвы. * * * Следующие четыре года Юрка находил любые причины, чтобы не приезжать в деревню на лето, а родители особо и не настаивали, понимая одно: сын вырос и теперь большой город манит его куда больше, чем уютное бабушкино захолустье. Однако отказать в прямой просьбе бабуле, которая позвонила Юрке поздравить с поступлением, он так и не смог. — Ладно, ба. Но только на недельку, потом мы с ребятами собрались рвануть на море, — ответил он, запустив в каштановые кудри пятерню. — Да, с одноклассниками. Нет, конечно, какой автостоп? Нормально, самолетом. Да у Мишки там брат живет, нам отдадут второй этаж дома. Что? К тебе? Крышу починить? Ба, ну я разве мастер-кровельщик? Ладно. Ладно, приеду я, ба! Хорошо. Жди. Да обещаю! На следующий день, покидав в рюкзак кое-какие вещи, Юрка поехал на вокзал. По своему обыкновению Ольга Петровна встречала внука на станции. Пожилая женщина охала и ахала, глядя на красивого темноволосого юношу, что легко спрыгнул с подножки остановившегося поезда. — Юрочка… вырос-то как… да стой, дай на тебя посмотреть! Глаза зеленущие, как у папки! Ой, внучок… ой, все девчонки твои будут! Юрка только посмеивался в ответ на бабушкины восхищенные причитания, поправляя на плече небольшой рюкзак с самыми нужными вещами. — Ладно, поехали, ба. Жарко — ужас! И в поезде духота. Искупаться хочу… Заскочив в дом, чтобы бросить рюкзак, Юрка поразился тому, каким маленьким тот оказался — в детских воспоминаниях и деревня, и дом, и улица, казались гораздо больше, чем теперь. Зато мансарда, где находилась Юркина комнатка, все так же до одури жарко пахла нагретой на солнце древесиной. Вдохнув запахи лета, Юрка улыбнулся, погружаясь в странное оцепенение — все забытое всколыхнулось в нем странным томлением, все вернулось, будто и не было четырех лет, проведенных вдали отсюда. — Я на речку! — выкрикнул Юрка, потрепав по мохнатой голове Жужу. — Скоро вернусь, ба! — Беги уж, — махнула рукой Ольга Петровна. — А я пока пирогов справлю. Юрка мчался вниз по откосу, предвкушая, как сейчас окунется в прохладную воду, в несколько гребков достигнет омута и ляжет на спину, широко раскинув руки. И чего он сюда не ездил? Ах, да… Серега… Детские глупые переживания, страх оказаться не таким, немного притупившийся со временем и совсем стихший, стоило в жизни Юрки появиться первой девушке. Мостки были новые, не те, с каких они с Серым сигали вниз до одурения. Но не хуже, это точно. Еще новой была беседка, стоявшая на берегу, посреди высоких сосен. В ней уже сидела компания деревенских, отмечая начало лета пивком и шашлыками, а на мелководье визжала от восторга местная ребятня. Как они когда-то… Бросив на землю шорты и футболку, Юрка вдохнул полной грудью непередаваемый аромат проточной воды, скошенных и уже успевших подсохнуть трав, разогретой на солнце хвои… а затем сорвался вниз, промчался по доске и, подпрыгнув на излёте, упруго вошел в воду, наслаждаясь мгновенным переходом от изнуряющего жара к ледяной прохладе. Тело привыкло быстро. Вода больше не холодила, а приятно ласкала, смывая с разгоряченной кожи дорожную пыль. Тряхнув головой, Юрка устремился к берегу, чтобы еще раз сигануть с доски, наслаждаясь свободой падения. Выбравшись на песок, он с легкостью взбежал вверх, готовый снова ступить на трамплин, но голос, раздавшийся позади, вынудил обмереть и медленно обернуться. — Круто ныряешь. Я Серега. Интернатский. Помнишь? Сердце подскочило к горлу, когда Юрка понял, кто именно перед ним. Продираясь наощупь сквозь детские воспоминания, он узнавал в высоком плечистом блондине своего лучшего друга — Серёгу, Серого, того самого, с которым лето казалось бесконечным. — Ты… вернулся? — вот все, что смог выдавить Юрка, не зная, как вести себя с улыбавшимся парнем, и похожем, и непохожем на того мальчишку из детства. — Но в интернате сказали, ты с отцом… — Да, уехал, — согласно кивнул Серый, чуть щурясь на солнце так знакомо, что у Юрки тягуче заныло в животе. — Но решил навестить… — Интернат? — договорил за него Юрка, и кожа тут же покрылась мелкими пупырышками, то ли от холода, то ли от еще не пережитых детских обид. — Тебя, — спокойно ответил Серый, глядя на Юрку с высоты своего роста. Юрка помнил, что Серега был старше его на пару лет, но тогда разница не бросалась в глаза так сильно. Сегодняшний Серый был на голову выше друга детства и раза в полтора массивнее, видимо, занимался каким-то спортом, в то время как Юрка танцевал с компанией увлеченных ребят, благо от природы обладал хорошими данными и с легкостью импровизировал на уличных батлах. Вообще нужно было что-то отвечать, а Юрка плыл, путаясь в чувствах, воспоминаниях, мечтах, вдруг ставших реальностью, а заодно пропадал в белозубой Серегиной улыбке и глазах, напоминавших цветом предгрозовое небо. — Ты когда приехал-то? Давно? — Вчера, — отозвался Серый. — И, хотя ты не отвечал на письма, я надеялся как-то выйти на тебя через Ольгу Петровну… — Не отвечал?! — взвился Юрка. — Ничего ты мне не писал! Ни разу! Ни разочка! И уехал, не оставив адреса, ничего! И даже не позвонил! Наконец-то это прорвалось через него, то, что теснило грудь невысказанной обидой, кололо под сердце всякий раз, когда Юрка смотрелся в зеркало — недостаточно хорош, чтобы обойтись с ним по-дружески. — Я оставлял! — возмутился Серый. — Отдал Ленке лично в руки, чтобы тебе отнесла! И все думал, что ты обижен, потому не отвечаешь! Юрка тяжело дышал, сжимая кулаки. Косоротая дура… обманщица… сука… — Не отнесла, — догадался Серый. — А письма? Я искал тебя во всех соцсетях, писал сюда, на адрес Ольги Петровны… — Пойдем, спросим у ба, — Юрка подхватил с травы одежду, пряча смущение, внезапно охватившее его, от пристального Серёгиного взгляда. — Если и были письма, то она мне не говорила. * * * Как выяснилось, никаких писем Юркина бабушка не получала. Разве такое событие забудешь?! Письмо из Финляндии, виданное ли дело! Но, как бы то ни было, а Сереженька никуда не пойдет, ни в какую съемную халупу! — Тут, с Юрочкой в комнате тебе постелю, — непререкаемым тоном изрекла Ольга Петровна, когда поутихли радостные объятия. — За вещами сбегайте вдвоем, ребятки. И назад, пироги подходят! Юрку всего колотило от эмоций, пока он ждал Серго, сидя на видавшем виды диване. Собирался Серега быстро и споро, да и вещей у него было совсем чуть. — А это что? — кивнул Юрка на большую коробку. — А это я бабушке твоей подарок привез: электросушилку для грибов и ягод. У нас все такими пользуются. Ты вообще не против, что я вот так приперся без приглашения, и тебя стесняю? Если хочешь, свалю прямо сейчас и больше не побеспокою. Взгляд Серого был внимательным и цепким. — Не хочу, — Юрка поднялся с места, подхватил рюкзак лучшего друга, всем видом показывая, что пора идти. — Ключи хозяевам надо бы отдать. — Потом, у меня на две недели проплачено, — хмыкнул Серега. — Ну, пошли что ли? Вечер пролетел замечательно, тепло и по-семейному. Пили чай, ели пироги, сидя на веранде за круглым столом, тем же самым, знакомым обоим парням еще с детства. Над головой горела лампа со стареньким шелковым абажуром, а вокруг плясали мотыльки, слетевшиеся на свет. Серый рассказывал, как прошло его знакомство с новой страной, как его взяли в финскую школу на два класса раньше, чем следовало по возрасту, ведь языка Серёга не знал совсем. — Выучил быстро, — улыбнулся тот, отвечая на вопрос Ольги Петровны. — У меня, в принципе, к языкам способности есть. Английский знаю, финский, взялся вот за французский. А ты, Юрка? Ты как в лингвистике? — Да так, — отшутился Юрка. — Читаю, перевожу со словарём. — У тебя просто практики нет, — хитро подмигнул другу Серый. — Мне волей-неволей пришлось заговорить в кратчайшие сроки. Хочешь, тебя языком… — Не хочу, — краснея, как вареный рак, махнул рукой Юрка. — Сам справлюсь. Но спасибо, что предложил. Изнутри горячей волной поднялись самые чувственные детские сновидения и юношеские фантазии, от которых стало мучительно тесно в джинсах. И снова в ушах зазвенел презрительный Ленкин голос — пидор… пидор малолетний… Да бля! Серый и представить себе не мог, как старательно Юрка отводил взгляд от его тела, опасаясь быть пойманным с поличным. И как это так вышло, что его друг детства вырос в такого сасного парня, что хотелось… да много чего хотелось, вот только Юрка никогда не позволял себе задумываться о подобном. Хватило косоротой Ленки с её сучьими подружками. — Как, говоришь, Серёженька? — Севери Ярвинен, — повторил тот нараспев. — Это теперь тебя так зовут? — дошло до Юрки. — Севери? — Для тебя я все равно Серый, — хохотнул тот, оценив, как трудно другу детства даётся чужой выговор. — Но так да, Севери — это имя, Ярвинен — фамилия. — И как я должен был тебя в соцсетях найти, а? — съехидничал Юрка. — Так тебя тоже не больно-то найдешь, — не остался в долгу Серёга. — Обменяемся, кстати? Зависнув в телефонах, парни показывали друг другу аккаунты, в которых проходила их жизнь все эти годы разлуки. — Макс Джаз? — недоуменно протянул Серый. — Танцуешь? Охуенно, кстати! Юрка смутился, когда Серый листал видос за видосом, где он с друзьями раз за разом выдает стопроцентный синхрон, с такой легкостью, будто это совсем ничего ему не стоит. — Да так, в ТикТоке светимся, ну и вообще… А ты? Явно в спорте. — Лыжи и плавание, — взгляд Серого был так близко от лица Юрки, что тот смутился, отодвинулся, делая вид, будто потянулся за чашкой остывшего чая. — Это все в школе, в качестве факультативов. — Все, мальчики, кыш спать, — прервала беседу Ольга Петровна. — Завтра рано подниму, поможете мне шкаф передвинуть, давно надо было, а все некому. — Хорошо, ба. Доброй ночи. — Hyvää yötä, Ольга Петровна! — Серый поднялся из-за стола. — Спокойной ночи, по-нашему. По-нашему… Это «по-нашему» странно кольнуло Юрку под рёбра. Поднимаясь по скрипучей лестнице, ведущей на мансарду, он думал лишь о том, как сложно будет делать вид, что ничего не происходит и этот красивый блондин ничуть, ничуточки его не волнует. И не возбуждает. Хорошо, что Серый остался внизу, чтобы умыться, значит, можно без опаски нырнуть под одеяло, не прикрывая руками очевидный стояк. А вот подрочить, наверное, не выйдет… Заскулив с досады, Юрка впился зубами в подушку, двинул бедрами, потираясь ноющим членом о мягкий матрас, а затем замер, услышав, как под ногами Серого скрипят старенькие ступени. В крошечной комнатке, где прошло Юркино детство, стало тесно от чужого присутствия. Юрка физически ощущал, как Серый раздевается, устраивается на раскладушке, и та жалобно стонет ржавыми пружинами, принимая вес красивого Серёгиного тела. А хотелось стонать Юрке. Ощущая, как его вдавливают в матрас. Целуют жадно и напористо, чтобы позорное слово «пидор» больше не имело для него никакого значения. Стало тихо. Внизу щелкнул выключатель, означавший, что бабушка легла. — Спишь? — спросил в темноте Серёга. — Нет, — отозвался Юрка, хотя сперва и подумал, что вернее будет притвориться спящим. — Пойдем купаться? Вопрос повис в тесноте комнаты искушением, с которым невозможно было бороться. Это было так похоже на их детские приключения, что по спине пронеслась стайка ледяных мурашек, а губы против воли растянулись в озорной улыбке. Все было, как тогда. И Серый снова придумывал, как развлечься, а Юрка следовал за ним, испытывая в душе неописуемый восторг. — Как? — шепнул он, усаживаясь на постели. — Разбудим бабушку. — Через окно, — Серёга уже распахнул створки, и свет уличного фонаря обрисовывал его роскошную фигуру: широкие плечи, узкую талию, сильные бедра заправского лыжника… Юрка сглотнул, борясь с новой волной похоти. Нужно прекращать! Серёга не такой. Он презрительно сплюнет, если узнает, о чем Юрка думает, глядя на его охуенную задницу… Блять! — Давай! — Серый выбрался на крышу веранды и оглянулся на притихшего друга. — Кроссы надевай и погнали! Или зассал? Ох, уж это Серёгино «зассал»! Каждый раз оно заставляло Юрку творить всякие безумства, лишь бы Серый не подумал, что его друг — ссыкло. Юрка вскочил с кровати, как ужаленный, даже не успев додумать, как они оба будут возвращаться. В темноте сверкнула белозубая улыбка Серого, когда тот, сунувшись обратно в комнату, глянул на злющего Юрку. В два прыжка догнав Серого, Юрка выбрался на крышу веранды, а затем спрыгнул на землю, использовав для этого толстую ветку липы, что росла у самого дома, погружая его летом в приятную прохладную тень. Освещая себе дорогу фонариками, Юрка с Серёгой домчались до реки наперегонки. Бежать в темноте под откос было жутко и весело одновременно, и Юрка вдруг почувствовал себя таким свободным и счастливым, что не хватало слов высказать и объяснить переполнявшие его чувства. Серый добежал первым. Скинув на песок кроссы, он вдруг сдернул с бедер шорты и, как был, голышом, ввалился в реку, оттолкнулся и поплыл, не глядя на оставшегося на берегу Юрку. Воспоминания о злосчастном поцелуе рванули в Юркиной голове мощным взрывом, когда упругая Серёгина задница на миг промелькнула перед его ошалелым взором. Вот же блять… Хорошо, что на полную луну набежало облако, и стало чуть меньше светло. — Давай ныряй! — проорал Серый, добравшийся уже до середины омута. — Иду, — буркнул Юрка, стягивая трусы. Член стоял колом, и Юрку всего передернуло: неужто снова?! Но какого, собственно, с ним это происходит?! Разве он не поставил точку в своем детском влечении, став встречаться с девчонками?! Девчонкам он нравился, они находили Юрку красивым и чувственным, а он никогда не отказывался ни от знакомств в барах и клубах, ни от секса, если таковой предлагали. А предлагали ему частенько. Мысленно возблагодарив Серёгино нетерпение, он спустился к воде, зная: речная прохлада уничтожит стояк, а заодно и все безумные мысли. Что он вообще привязался к былым переживаниям? Серый вон из другой страны приехал повидаться, а Юрка не о дружбе думает, а о хуйне какой-то… Стоило Юрке войти в воду по пояс, как луна вновь показалась из-за туч, посеребрив речку и осветив стройные ряды сосен, замерших на косогоре. Днем тут повсюду цвели желтые кувшинки и белые лилии, а над ними быстрыми стрелами скользили синие и бирюзовые стрекозы. Ночью же речные цветы спали, плотно закрыв лепестки, но зато вода казалась теплой, будто парное молоко. Вздохнув от удовольствия, Юрка нырнул и устремился выше по течению, в сторону омута, где до дна было не дотянуться, сколько не пытайся погружаться с головой. Бабушка, зная опасности речки, пугала мальчишек злым огромным сомом, что утаскивает купающихся там детей, но разве это их когда останавливало? — Охуенно, — Серёга первым добрался до противоположного берега и встал на ноги. — Жаль, в детстве нельзя было ночью поплавать. — Да уж, — запустив пятерню в мокрые кудри, Юрка отвел их с лица назад. — В детстве много чего нельзя. — Хорошо, что мы больше не школота, — Серый испытующе смотрел на Юрку, стоя так близко, что в лунном свете можно было рассмотреть каждую капельку воды, стекавшую по его шее с намокших светлых волос. Юрка молчал, не зная, что сказать, а главное, нужно ли вообще что-то говорить. Он словно бы выпал из реального мира, оставшись один на один с главной проблемой своей жизни, а эта проблема будто бы специально дожидалась, пока у Юрки окончательно сорвет крышу. — Зачем ты приехал? — выдохнул Юрка, понимая, что больше не выдержит недосказанности. Нужно было убедиться, что Серый всего лишь поддался ностальгии, решив навестить друга детства, и не было тут никакого умысла, ничего того, что укладывалось бы в мерзкое слово «пидор», с которым Юрка уже давным-давно распрощался. По крайней мере, думал, что распрощался. Надеялся. И боялся. И уж меньше всего Юрка ожидал, что Серый вдруг сильно ухватит его за затылок, запустит пальцы в буйство каштановых кудрей, а затем притянет к себе, сминая холодные Юркины губы своими: теплыми, жадными и настойчивыми. Юрка тихонько всхлипнул, подался навстречу, вжимаясь в Серёгу и с изумлением находя в соприкосновении их тел невыносимое наслаждение. Вода словно бы обострила все ощущения и отняла разум: Юрка отвечал на прикосновения языка Серого, прикусывал его нижнюю губу, терся членом о член, и едва не кончил, когда вторая ладонь Серёги прижала его за задницу еще крепче. — Вот зачем, — шепнул Серый, чуть отстраняясь. — Теперь можешь врезать мне по лицу и сбежать, как в прошлый раз. Пидор… пидор… сука, блять, пидор… — Зассал? — вздернул подбородок Юрка, с вызовом глянув в лицо Серёги. А вот теперь Серого, кажется, сорвало с катушек. Обхватив Юрку обеими руками, Серёга с жадностью прижимал его к себе, гладил всюду, где мог достать и целовал, сколько хватило дыхания. Юрка стонал в рот Серого, обнимал его за шею, чтобы не потерять равновесие от переизбытка ощущения. С девушками все было иначе: Юрка вёл, брал, направлял, а теперь брали и направляли его. И это нравилось, нравилось так сильно, что в животе все завязывалось в тягучие сладкие узлы, а когда его член касался твердого Серёгиного стояка, Юрка совсем терял контроль над собой, желая большего, гораздо большего, чем теперь. — Надо возвращаться, — наконец, отдышавшись, пробормотал Серый. — Иначе я за себя не отвечаю. Юрка молча кивнул, отвернулся, едва не взвыв от разочарования. — Это еще не все, — пообещал Серёга, встав позади так, что в поясницу Юрки упирался его каменный стояк. — Я просто сегодня не взял резинки. — Думаешь, дам себя трахнуть? — чуть обернулся Юрка. — Возможно, не сразу, — Серый обнял его, скользнул ладонью вниз, чуть стиснул Юркин член, и с видимым удовольствием услышал ответный стон удовольствия, подавить который Юрка так и не сумел. — Но, как я понял, это сейчас было «да». Обратно они плыли в молчании, так же молча натянули трусы и обувь. Юрку трясло от чувств, от возбуждения и отвращения, ведь где-то в глубине души он понимал: Серёга прав. Маленький летний душ оказался тесен для двоих, но зато в этой тесноте было совершенно не стыдно касаться друг друга скользкими от пены телами, срывая поцелуи с чужих мокрых губ. Стараясь не шуметь, Серый с Юркой проскользнули мимо комнаты бабушки, предусмотрительно сняв кроссовки. Юрка старался гнать от себя все мысли, наслаждаясь моментами «здесь и сейчас», когда в голове пусто, а ебаться хочется невыносимо. Его всего трясло от предвкушения, что скоро, совсем скоро они останутся в его комнате одни… закроют дверь на щеколду… и… и… Дрочил Серый божественно. Толкнув Юрку на кровать, Серый стянул с него влажные после душа трусы, прошелся ладонями по внутренней стороне бёдер, надавил, вынуждая Юрку развести колени, а затем, сплюнув на ладонь, обхватил пальцами Юркин член. Застонав, Юрка впился зубами в запястье, переживая очередное нравственное падение за эту летнюю ночь. — Какой ты красивый, — Серёга подался вперед, вжимая Юрку в матрас. — Сука, думал, сдохну, если к тебе не прикоснусь… Чувствовать над собой тяжесть чужого сильного тела, было невыносимо хорошо. Теперь, когда Серый дрочил им обоим одновременно, Юрка больше не мог себя контролировать. Уткнувшись лицом в Серёгину шею, он всхлипывал от удовольствия, ощущая не только восхитительно-умелую дрочку, но и соприкосновение своего члена с членом этого шикарного парня. Все это вместе не могло продолжаться долго. Юрка кончил быстро и сильно, шепча бессвязное «да». Серый отстал всего на пару движений руки, и густые капли его спермы выплеснулись на Юркин впалый живот, мешаясь с семенем самого Юрки. — Погоди, — шепот Серого звучал едва слышно. — Я сейчас. Юрка не мог даже пошевелиться, настолько опустошенным и одновременно счастливым он чувствовал себя после всего случившегося. Вздрогнул он лишь когда что-то мокрое коснулось его живота, стирая с кожи следы двойного удовольствия. Приоткрыв один глаз, Юрка увидел, что Серый достал из своего рюкзака влажные салфетки и теперь приводит его в порядок, словно бы извиняясь за собственный жадный порыв. Встретив Юркин взгляд, Серый ничуть не смутился, лишь улыбнулся, продолжая свое занятие. — Ты правда пидор? — выпалил Юрка прежде, чем успел прикусить язык. — А ты? — ничуть не обидевшись, хмыкнул Серый. — До этого дня… ночи… думал, что нет, — Юрка уже пожалел, что вообще затеял этот разговор. — Знаешь, почему моя мать ушла от отца? — Серый убрал салфетки под кровать и вдруг улегся рядом с Юркой, прижимаясь к его телу. — Он имел неосторожность сказать, что до неё три года жил с парнем. Моя мать оскорбилась и сбежала, еще не зная, что умудрилась залететь мной. Так что да, пидорас я потомственный, если тебе интересно. И да, я спал с парнями, если это тоже тебя интересует. — Считаешь это нормальным? — не поверил Юрка. — А ты нет? — Серый провел носом вдоль Юркиной шеи, вдыхая запах его кожи. — Сука, тебя сожрать хочется… — Жри, — разрешил Юрка, пряча довольную улыбку. — Вообще я думал, что ты меня презираешь за признание и поэтому не отвечаешь. — В чем это ты признавался? — теперь настала очередь Юрки приподняться на локте, чтобы глянуть в лицо Серому. Высохшие светлые волосы мягкими волнами обрамляли широкие Серёгины скулы, и от этой холодной северной красоты у Юрки в животе разрасталось колкое предвкушение нового удовольствия. Закинув руки за голову, Серый из-под длинных светлых ресниц глянул на заинтересованного Юрку, выдерживая паузу. — Не томи! — Когда я тебя поцеловал, помнишь? И ты сбежал, а я струсил, что мы больше не друзья… Было видно, что признание дается Серому нелегко. — Я боялся, что ты меня пошлёшь, поэтому не звонил весь год, а когда объявился отец, все так быстро закрутилось… Он приехал уже с разрешением меня забрать, у меня просто не было времени что-то сообразить, кроме как написать тебе письмо, где я признавался в своих чувствах. Это сложно, Юрка, когда тебе всего ничего лет, понять: мало того, что ты влюбился, так еще и в лучшего друга… Потом, когда мы с отцом стали общаться на том уровне, чтобы доверять, я рассказал про себя и тебя, а он объяснил, что это нормально. В принципе нормально, что люди влюбляются в кого-то, независимо от пола. — Мне было больно, когда ты уехал, — Юрка сполз на подушки, и вдруг очутился в надёжных Серёгиных объятиях. — Я не знал, что ты… что ты ко мне что-то чувствовал… и не понимал, что именно чувствую я… косоротая высмеяла меня перед всеми, назвала пидором, а письмо так и не отдала… — Я дебил, — Серый скользнул ладонью по груди Юрки, спускаясь на живот и еще ниже, чтобы огладить член и яички. — Нужно было хотя бы оставить отцовский номер твоей бабушке, но я запаниковал, слишком уж быстро все случилось. Мне дали пару часов на сборы… Юрка тихо застонал, почувствовав, как член откликается на ласку, наливаясь твердостью. Возбуждение поднималось изнутри, заливая вены зудящим жаром. Сам того не замечая, Юрка подавался бедрами навстречу Серёгиной ладони, напрашиваясь на продолжение. Серый подмял Юрку под себя, одновременно надрачивая ему и утягивая в поцелуй. — Я всегда помнил о тебе, — шепнул Серый в губы льнувшего к нему парня. — А как увидел вчера на реке, то понял, больше недосказанности не будет: либо ты дашь мне себя трахнуть, либо дашь мне в зубы. — А-ах… рискнул? — Юрка со стоном спустил в ласкающую его руку. — Рискнул, — расплылся в довольной усмешке Серый. — И ничуть не жалею. * * * Юрка проснулся от голосов, раздававшихся с первого этажа. С наслаждением потянувшись так, что хрустнул позвоночник, он откинул в сторону пододеяльник и вдруг вспомнил, чем закончилось ночное купание в речке: Серый ему отдрочил, причем дважды… — Блять, — со стоном выдохнул Юрка, пряча голову под подушку. — Ну вот и нахуй, спрашивается?! Как теперь смотреть в глаза… кому? Вот кому?! Лучшему другу? Лучший-то он лучший, но вот только друг ли теперь? Как вообще дальше именовать Серого?! — Юрочка, ты проснулся? — позвала снизу Ольга Петровна. — Вставай, у нас гости! Гости?! Какие нахуй гости, когда вся жизнь под откос?! Попав в футболку руками с третьего раза, Юрка, матерясь себе под нос, пытался найти шорты, а перед внутренним взором снова и снова всплывали жаркие моменты прошедшей ночи. Красный, как рак, Юрка прошмыгнул в крошечный санузел, чтобы, наскоро умывшись, как-то собраться с мыслями и спуститься вниз уже каком-то адеквате. Опершись обеими руками на раковину, Юрка смотрелся в зеркало, отыскивая в отражении следы собственного нравственного падения, но ни надписи на лбу «пидор», ни еще каких-то указаний на его вчерашнее безумие не наблюдалось. Ладно, приемлемо… И что Серёга в нем такого нашел? Нет, что находят тёлочки, понятно — худой изящный парень с зелеными глазами, которые кажутся карими из-за тени длинных черных ресниц, кудрявый, слегка загорелый, да еще и танцует, но что могло понравится Серому? Что вообще нравится пидорам в других пидорасах? И что нравилось ему самому в Серёге? Мысли крутились вокруг охуительной Серёгиной фигуры, сильных плеч и упругой задницы, вокруг красивого лица, светлых волос, остриженных так, чтобы слегка прикрывать широкие скулы… от Серого физически исходила мужская сексуальная притягательность, и от этого у Юрки подкашивались ноги, а в паху колко вспыхивало эротическое возбуждение. — Да блять, — выдохнул он, включая воду. Признаться честно, Юрка надеялся, что утром его отпустит, утоленное любопытство снизит градус накала их с Серым отношений до нормального, но стало только хуже: он хотел повторить. Хотел понять, что же такого было вчера, чего Юрке не хватало с девушками… и как все это прекратить, чтобы вернуться в Москву и больше никогда не повторять подобных экспериментов. Ни с кем и никогда. Спускаясь вниз по лестнице, Юрка явственно разобрал, что голоса были женскими. За столом, кроме бабушки, сидели две незнакомых девчонки, очень вдуваемые, кстати… — А где Серый? — сердце ёкнуло, пропуская удар: неужели все? — Вернётся скоро, — ответила Ольга Петровна, поднимаясь с места. — Садись, Юрочка, завтракать. Это Вика и Ника — внучки тети Зины. Навестить вот приехали, а я подумала: вам с Сережей компания будет, вот и пригласила. — Какой тети Зины? — окончательно растерялся Юрка. — Да соседки нашей, из синего дома! Ты же девочек помнить должен, играли в одной песочнице, как-никак! Из вежливости кивнув, Юрка плюхнулся на стул, переводя взгляд с одной гостьи на другую. Ну, ничё такие, на разок-другой можно… — Я Вика, — улыбнулась ему та, что была постарше. — А я Николь, — голубоглазое создание с милыми кудряшками, действительно, было смутно знакомо Юрке. Точно! Он вспомнил, как они с Серым частенько наблюдали забавную картину: соседские девчонки дрались за место на качели, дергая друг дружку за волосы до тех пор, пока кто-то из взрослых не выбегал на крыльцо и не наказывал обеих на прогулку, велев сейчас же зайти домой. Но и из дома еще долго доносились детские вопли и плач. Вот, выросли, значит… — Доброе утро, — пробормотал он, надкусывая бутерброд с колбасой. — А вы откуда приехали? Московские? — Нет, мы в Приозерске живем, а учиться поедем в Питер. Ну, я уже год учусь, а Ника только-только поступила. Кивнув для приличия, Юрка сделал вид, будто слушает болтовню Виктории, которая рассказывала что-то кринжовое об их общаге, а сам размышлял о том, что присутствие тут двух тяночек очень даже спасает положение. Почему бы не замутить с симпатичной Николь и перестать наконец-то сомневаться в собственной ориентации? Да! Это же отличный выход! И Серый точно не обидится, если Юрка извинится, скажет, что ему не особо-то и понравилось, ведь он исключительно по девочкам… Главное, чтобы вернувшийся Серёга не спалил ничего из вчерашнего… Однако, тревожился Юрка зря. Серый вошел в дом и принес с собой лето: запах солнца, букет полевых цветов и широкую улыбку, предназначавшуюся всем сразу. — Ольга Петровна, — парень протянул букет бабушке Юрки. — Мы поехали. Ничего, если задержимся? Вы нас не теряйте, ладно? — Да бог с вами, Сереженька, — зарумянилась пожилая женщина, принимая пышную охапку цветов. — Гуляйте на здоровье: дело молодое! А куда поедете-то? — На озёра, — Серый бросил взгляд на друга детства: быстро и невзначай, отчего Юрку обожгло изнутри обидой. — Все, народ, допиваем чай и выходим! Ехать часа полтора. Юрка злился и сам не понимал, что с ним творится. Серый ничего никому не спалил, вел себя с ним максимально просто, но… но этого было чертовски мало! А когда Юрка следом за девчонками вышел из дома, так и вовсе потерял дар речи: на улице стоял, дожидаясь хозяина, белый кабриолет, увидев который, Вика с Никой в голос завизжали от восторга. — Твой?! — Виктория коснулась капота шикарной и такой чужой здесь, среди всеобщего деревенского запустения, тачки. — Отец на окончание школы подарил, — ответил Серый, подмигнув собеседнице. — Сам я бедный финский студент, не обольщайтесь. Ну, погнали? Юрке досталось место рядом с Серёгой, а счастливые девчонки устроились позади и тут же начали снимать видосы, чувственно изгибаясь и отбрасывая назад развивавшиеся на ветру волосы. Разговаривать в машине с открытой крышей, да еще и перекрикивая музыку, было практически невозможно, поэтому Юрка молчал, медленно закипая. Ему не нравилось, что Вика бросала явно заинтересованные взгляды в сторону Серого, не нравилась вынужденная недоговоренность, бесила необходимость изображать из себя адекватность, когда хотелось то ли съездить Серому наотмашь, то ли вжаться в его губы, требуя повторить вчерашний речной поцелуй. Озера, куда привез всю компанию Серёга, пользовались у жителей ближайших деревень большим спросом. Отыскать место, где присесть у воды, оказалось той еще задачей, но, пока отдыхающие, раскрыв рты, наблюдали за медленно закрывавшейся крышей Серёгиной тачки, он уже отыскал, куда им всем податься. Вытащив из освободившегося багажника плед и корзину для пикника, Серый всучил то и другое Юрке, а сам достал еще и сумку-холодильник. — Север, ты знаешь, это лучший день за это лето! — Вика, намеренно исказившая имя Севери на свой лад, невольно заставила Юрку вздрогнуть. Вот оно. Север… Это точно про Серёгу… он походил на сверкающий айсберг — несгибаемый и удивительный, настолько, что хотелось обладать им единолично. И впервые Юрка ощутил что-то иное по отношению к девушке: не интерес как к сексуальному объекту, а ревность — как к сопернице. И это испугало его сильнее, чем все остальное. Корзинка для пикника была такой же, как в самых милых фильмах: плетеная, с бело-красной клетчатой подкладкой, на которой в безопасности ждали своего часа настоящие стеклянные бокалы, белоснежные тарелки, изящные вилки и ножи, словно бы всю эту сервировку собрали с праздничного стола. А в сумке-холодильнике нашлись фрукты, шоколад и пара бутылок шампанского — что еще нужно, чтобы порадовать девчонок? Юрка изо всех сил старался уделять внимание Николь, учил её плавать на мелководье, сфоткал, как она сидит на пледе и подносит к губам сочную клубнику, сфоткал, как она щурится на солнце, как садится за руль Серёгиной тачки… Серый, в свою очередь, болтал с Викторией, у них нашлись общие интересы в музыке и сериалах, и это тоже бесило Юрку до невозможности. Смотреть, как какая-то телка уводит у него лучшего друга было больно. И когда это он снова стал воспринимать Серёгу своим, а? Может, с первого поцелуя в реке? Или с первой дрочки дома? Подавив непозволительные эмоции, Юрка плюхнулся в тачку, сунул в уши аирподсы, отгораживаясь ото всех невысказанной обидой, на которую и права-то не имел. Из-за вечерней прохлады Серый не стал открывать крышу, и дорога домой прошла для всех не так весело и интересно, как на озёра. — А пойдемте зависнем на съемной хате, — предложил Серый, останавливая кабриолет у магазина, где можно было купить чего-нибудь выпить и закусить. — Виписочка, — захлопала в ладоши Вика. — Ну, а что? Мы не против. Юрка не успел ничего понять, как Серёга уже вернулся с пакетами и вскоре они вчетвером поднялись в ту самую квартиру, ключи от которой Серый так и не вернул хозяевам. За распахнутыми окнами густели тягучие летние сумерки. Юрка пил холодное шампанское, изо всех сил изображая воодушевление от игры в «Активити», где требовалось угадать слово или понятие по синонимам, которые подбирает соигрок. Играли пара на пару: Серый с Викой против Юрки с Николь. Белокурая Вика сидела, прижавшись к Серому и, кажется, уже была готова забраться ему рукой в летние белые джинсы, поскольку третья по счету бутылка игристого сняла все обычные запреты хорошей девочки. Серый её не гнал, вел себя по-прежнему доброжелательно, как будто и не замечая, что Юрка сгорает под кожей от злости и сумасшедшей ревности всякий раз, как Викуся опускает голову на надежное Серёгино плечо. — Жарко, — Юрка стянул через голову футболку, с вызовом глянув на друга детства: на, выкуси. Если мгновением раньше глаза Серого напоминали цветом предгрозовое небо, то сейчас они почернели: так сильно расширились зрачки. Наконец-то Юрка добился от Серёги настоящих эмоций, и теперь наслаждался ими, вздернув подбородок и расправив плечи. Над столом повисло ощутимое напряжение: белокурый Север смотрел на темноволосый Юг, и, кажется, медленно зверел, не имея возможности контролировать ситуацию. Зато Вика, улучив момент, плавно перетекла на колени к понравившемуся ей парню и, обвив его шею руками, запустила пальцы в волны его светлых волос. Этого Юрка вынести уже не смог. Подскочив, словно ужаленный, он ухватил Серого за запястье, потянув в сторону кухни. — Вика, сорян, на минутку, — бросил он формальное извинение. Серёга не сопротивлялся и спокойно дошел до ванной, куда Юрка его и тащил. Втолкнув Серого внутрь, Юрка втиснулся следом, захлопнул дверь, рванул щеколду, чтобы наглая соперница не ворвалась в самый неподходящий момент. — Ну и? — чуть улыбнувшись, спросил Серёга. — Охуел?! — выпитое шампанское напрочь смело тормоза. — Да что я сделал? — Серый прислонился к раковине задницей, скрестил на груди руки, глядя на злющего Юрку с совершенно непроницаемым выражением лица. — Нахуй ты все это сегодня замутил?! — Юрка неопределенно махнул рукой, уже понимая весь дебилизм своих претензий. — А я должен был отказаться от предложения Ольги Петровны пообщаться с Викой и Николь? Объяснить, что нам и вдвоем круто? — Да! — злость и хмель бурлили в крови, требуя от Юрки вполне конкретных действий. Ухватив Серого за футболку, он подался навстречу, вжимая свои губы в губы красивого блондина, с которым хотелось забыть обо всем на свете. Серёга ответил с жадностью, кусая Юрку и втискивая в его рот язык. Этот глубокий сладкий поцелуй в узкой обшарпанной ванной что-то надломил в Юрке, заставив его почувствовать себя странно. И дело было не только в возбуждении, которое пронеслось по пояснице и скатилось в самый низ живота, заставляя член натянуть ткань джинсовых шорт. Отстранившись, Юрка взглянул в лицо Серого, убеждаясь в своей власти над ним. Серёга быстро и тяжело дышал, но не шевелился, позволяя Юрке любые безумства. — У тебя сейчас есть выбор, — голос Серого звучал глухо, словно далекие раскаты грома. — Потом будет поздно. — Пидор, — шепнул Юрка и расстегнул пояс Серегиных белых джинс. — Не вижу в этом ничего ужасного, — большой палец Серого коснулся приоткрытых Юркиных губ. Наверное, не пей сегодня Юрка, это бы случилось гораздо позже, но легкие пузырьки сделали свое дело, стерев все наносное — осталось лишь то, чего он искал и желал на самом деле. Серегин член вызывающе стоял: крепкий, массивный и такой притягательный. Юрка прошелся по стволу пальцами, оценивая габариты, а затем вдруг опустился на колени и на смену пальцам пришел язык. Серый вцепился в раковину, но не двинулся с места, не шевельнулся, позволяя Юрке изучать себя, как тот посчитает нужным. Как ощущается минет, Юрка знал превосходно, а вот как сделать это самому — большой вопрос. Ладно… пусть так… Обхватив член у основания, чтобы было удобнее, он снова прошелся языком по всей длине, а затем, зажмурившись, наконец-то взял Серегин стояк в рот. — Юрка… блять… не спеши, я же не железный… На каштановую кучерявую макушку легла рука Серого, помогая и направляя неопытного в минете новичка. А Юрка понимал, что сходит с ума от возбуждения, когда член другого парня с влажным звуком входит в его рот. Хотелось глубже, хотелось сильнее, хотелось, чтобы Серый кончил, шепча его, Юркино, имя. И, судя по тихому стону, судя по тому, как чуть увеличилась головка, Серёга долго не продержится. «Еще, — мысленно простонал Юрка, сильнее сжимая губы, чтобы Серый не успел вытащить. — Еще…» Язык мягко проходился по самому чувствительному месту, ускоряя и без того близкий оргазм. Серому было прекрасно видно, как его член входит в податливый рот Юрки, и от удовольствия сводило поясницу и икры ног. В миг, когда Юрке в горло ударила тугая струя спермы, в дверь деликатно постучали. — Мальчики? Вы там долго? — Николь замерла, прислушиваясь. — У вас все нормально? Грохот свернутой раковины был ей ответом. — Юрка, блять… ты… сука, ты же охуенный… Серый потянул ошалевшего от собственной смелости парня к себе, обнял, лизнул в губы, а после жадно поцеловал. Юрка томно отвечал, ощущая себя слабым и покорным. Было хорошо. Было тягуче-сладко и, кажется, он больше не боялся гадкого слова «пидор». — У нас тут раковина сломалась, — громко крикнул Серый, заполняя паузу. — Надо чинить. Пойдем с Юркой за инструментами. Давайте вас с Викой проводим? Застегнув джинсы, Серёга открыл-таки дверь, впуская внутрь обеих девушек. — Ну, приехали, — разочарование на лице Виктории читалось слишком явно. — Ладно, мальчики, чините. Мы сами дойдем, тут рядом, через два дома. Завтра, если куда соберетесь, заходите. Спустя минуту девчонки захлопнули за собой дверь. Юрка поднял на Серого шалый взгляд, прекрасно понимая: домой они сегодня не пойдут. — Разложу диван, — Серёга потянул Юрку в комнату. — Белье тут чистое, новое, я с собой привез комплект. Налей выпить. Стараясь не смотреть в сторону разбираемой постели, Юрка разлил остатки игристого по бокалам, а затем обернулся к Серёге, который уже разделся и без стеснения позволял рассмотреть себя целиком. — Погаси свет, — краснея, попросил Юрка. — Мне и так слишком много новых впечатлений. Серый послушно щелкнул выключателем, погрузив комнату в полумрак, разгоняемый лишь светом уличного фонаря. — Сходи сначала в душ, — Серёга протянул Юрке чистое полотенце и увесистую брендовую косметичку. — У меня где-то тут коньяк был, я пока соображу, чего покрепче. В голове Юрки замелькали совершенно неприличные картины, и он практически выхватил их рук Серого все, что тот ему предложил. Заскочив в ванную, Юрка глянул на свернутую раковину и едва не застонал, вспоминая, как буквально только что стоял тут на коленях с чужим членом во рту. Вытащив из кармана телефон, Юрка быстро набрал интересующий его запрос. — Ну охуеть, — пробормотал он, быстро пробежав глазами инструкцию по подготовке к аналу. А оно точно ему необходимо? Что, если прямо сейчас плюнуть на всё, обуться и выскочить из квартиры, оставляя позади несбывшиеся потрахушки с Серым? Отдернув в сторону прозрачную шторку, Юрка ступил в ванну и включил душ. Теплая вода полилась сверху с тихим шипением, забарабанила по коже упругими струями, смывая все тревоги. Разве он не сам пожелал остаться? Разве не отвечал на поцелуи Серого, разве не кончал как ненормальный, от касаний его руки? Так почему нужно бежать от собственных желаний, если хочется попробовать, как это: переспать с другом детства? В любом случае, об этом летнем приключении никто никогда не узнает… Серый не трепло, а сам Юрка не намерен никому распространяться обо всем, что должно произойти совсем скоро… блять, почему же так нервно и неловко?! В косметичке, кроме геля для душа, новенькой мочалки, зубной щетки, пары тюбиков и лубрикантов, нашелся еще и флакончик с мылом для интимной гигиены. Уже понимая, что делает и зачем, Юрка привел себя в порядок, выключил воду и намотал на бёдра полотенце. Пора было выходить, но открыть дверь было страшнее, чем сигануть в прорубь. — Я не ссыкло, — пробормотал Юрка, зажмурившись. — И это всего лишь ебля… Серый ждал его в комнате, правда, не на диване, а стоя у окна. Упругая его задница вызывающе белела в полумраке, а в воздухе пахло ментоловым дымом. — Куришь? — удивился Юрка: до этого момента он не замечал, что Серый таскает с собой пачку. — Да так, — уклончиво ответил тот, вжимая окурок в тяжелую хрустальную пепельницу. — Изредка, когда волнуюсь. — Волнуешься? — голос предательски дрогнул, когда Серый быстро пересек комнату и остановился напротив Юрки. — Из-за чего? Я же у тебя, наверняка, не первый? — Не первый, — согласился Серёга, обводя подушечкой большого пальца Юркины губы. — Но там было иначе… с тобой я не хочу все испортить… Юрка послушно приоткрыл рот, влажно облизнул Серёгин палец, с вызовом глядя в потемневшие глаза друга. — Что там было иначе? — шепнул Юрка, чувствуя себя странно: он возбуждался все сильнее с каждым мгновением, пока его личный Север медлил, подбирая слова. — Выпьем? — Серёга отступил на шаг, чтобы взять с подоконника две стопки с коньяком. — Извини, подходящих бокалов тут нет, придется так. — Я не привередливый, — фыркнул Юрка, протягивая другу детства пластиковый стаканчик. — Колы плесни. Было даже приятно немного потянуть с сексом, задержавшись на волне эротического накала. Удобно устроившись на диване, парни выпили по стопке, и Серый снова закурил, поглядывая на Юрку сквозь легкую дымную завесу. — Наливай еще и рассказывай, — велел тот, откидывая в сторону полотенце и натягивая повыше пустой пододеяльник. — Чё там у тебя по трахнутым пидорасам? — Нормально все, — усмехнулся Серёга, поднося к губам вторую стопку. — Опыт имеется, если ты об этом. Просто… у тебя-то это в первый раз… я обещаю, что… Договорить ему не дал входящий сигнал телефона. Юрка напрягся, увидев, что это видео-звонок и Серый собирается на него ответить. Чуть отодвинувшись, Юрка все-таки скосил глаз на экран, откуда на Серёгу смотрел смазливый белобрысый пацан, тут же быстро залопотавший по-фински. Серый отвечал коротко, как-то рублено, а затем, вспылив, вдруг сбросил вызов, и замахнул третью стопку уже не запивая. — Ну и что происходит? — Юрка последовал примеру то ли друга, то ли любовника. На третьей стопке коньяк не прокатывался по гортани крепким теплом, а всего лишь отдавал терпкостью на языке, зато в голове приятно мутилось и задавать неудобные вопросы было легко и не стыдно. — Это Олави, мы встречались пару месяцев и уже год, как расстались. Но, видишь, ему все еще кажется, что хороший секс можно вернуть. — А он был хорош? В смысле секс? Юрка терялся в ощущениях, в ревности и похоти, тонул в грозовых глазах Севера, вдруг оказавшихся так близко. Он и сам не смог бы сказать, в какой момент их губы соприкоснулись, чуть приоткрылись навстречу друг другу, и язык коснулся языка в долгожданной ласке. — Сам решишь, — Серёга чуть прикусил губу Юрки, подминая того под себя. Юрка же обхватил склонившегося к нему парня за шею, толком не соображая, что делает. Хотелось вжиматься в красивое тело Серого, хотелось большего, гораздо большего, чем просто жадные поцелуи, от которых сбивается дыхание. Хотелось трахаться. И, кажется, Серый понял желания Юрки без слов. Откинув в сторону пододеяльник, он прошелся губами по груди и впалому животу постанывавшего парня, а затем обхватил губами напряженный Юркин член. Если дрочил Серый божественно, то сосал он и вовсе охуенно. Юрка впервые ощутил, чем отличается минет в исполнении девчонок от минета в исполнении мужчины. Серый точно знал, как будет приятнее всего: где сжимать губами, где точно стоит пройтись языком, а где нужно помочь рукой, чуть прокручивая по всей длине до самого основания. Юрка стонал в голос, мечтая лишь о том, чтобы спустить, однако Серёга остановился буквально за пару мгновений до, обломав и возбудив до предела. — Еще, — тихо заскулил Юрка, не ожидавший такого подвоха. — Сейчас, — жарко шепнул Серый, выдавливая на руку смазку. — Не спеши… На смену губам пришли пальцы: Серёга начал дрочить, одновременно касаясь задницы Юрки, оглаживая тесно сжатый вход и слегка надавливая на него. Кто бы мог подумать, что это окажется таким возбуждающим и приятным?! Юрка ахнул, когда внутри стало как-то… пусто… Но зато Серёгины касания теперь воспринимались как нечто нужное, необходимое и, черт, Юрка хотел, чтобы в него уже вставили хоть что-то, лишь бы унять это жадное предвкушение ебли. — Еще, — колени разъехались в стороны, открывая Серому гораздо больше возможностей. — Еще… И Север не подвел: надавил сильнее, раскрывая партнера для себя. Проникновение заставило Юрку сгрести простыню в щепоть и задохнуться от непривычного и даже болезненного чувства наполненности. Серый продолжил дрочить одной рукой, а второй принялся ритмично входить в узкую Юркину задницу, внимательно ловя каждый вздох, каждый всхлип, срывавшийся с Юркиных губ. — Серый… черт… хорошо… — Хочу в тебя… пустишь? Юрка плыл на волнах хмельного удовольствия, поэтому даже не трепыхнулся, когда Серый подсунул ему под бедра подушку, а затем быстро разорвал зубами упаковку и раскатал по стволу прозрачный латекс. Прохладная смазка, вновь щедро нанесенная на задницу, тихонько хлюпнула, когда Серёга потерся головкой члена о еще девственную Юркину дырку. — Будет чуточку больно, — предупредил он, легонько надавливая. — Но быстро пройдет. Потерпишь? — Не тяни уже, — выдохнул Юрка, понимая, что его вот-вот трахнут. И Серёга сдался, подтянул Юрку ближе, чтобы удобнее было войти. Сам Юрка больше не контролировал себя, целиком рухнув в ощущения. После Серёгиных пальцев внутри все зудело, требуя продолжения, член ломило от невозможности кончить, но больше всего Юрке хотелось уже ощутить, как это: ебстись с Серым, совершенно не стеснявшимся собственной ориентации. Боль от вторжения опоясала нутро острой резью. Юрка зашипел сквозь стиснутые зубы и Серёга в тот же миг замер, давая парню возможность привыкнуть к новым для себя ощущениям. — Дальше будет лучше, — хрипло пообещал Север, глядя на почти взятый им Юг. — Блять, Юрка, ты такой охуительно-прекрасный сейчас… с моим членом в заднице… ебсти тебя и ебсти… Слова Серого что-то надломили в Юрке, ударили в низ живота тягучим возбуждением, срывая с губ пошлый требовательный стон. — Еби, — позволил он, опуская ресницы. — Хочу кончить с тобой вместе… Серый толкнулся вперед, входя в Юркину задницу по самые яйца. Парень под ним изумленно охнул, когда ему тараном задело по простате. — Еще, — простонал Юрка, вцепляясь в плечи Серого. — Блять, хорошо… Слышать, как бедра другого парня с пошлыми шлепками вбиваются в его, Юркины, ягодицы, оказалось невероятно пошло и эротично. Это заводило, а удовольствие от ритмичных движений члена внутри и вовсе заставляло Юрку терять контроль над своим телом и рассудком. Он стонал, подавался навстречу, желая, чтобы Серый засадил глубже, дрожал от неизведанного доселе удовольствия: тёмного, тягучего и острого одновременно. Это чувство разрасталось, ширилось, волнами расходилось оттуда, куда сильно и яростно толкался Серый, растянув Юрку почти до боли. — Еще! — Юрка не узнавал собственный голос, звучавший с мягким жадным придыханием. — Сейчас кончу, Север! Да! — Кончай, — рыкнул Серёга, ускоряясь. — Давай, я тоже… с тобой… вместе… Впервые в жизни Юрка кричал от упоительного оргазменного наслаждения. Серый не отстал, спустил в тесную задницу любовника, тихо рыча от запредельного блаженства. Придерживая резинку, Серый медленно вытащил член, стянул презерватив и, завязав его узлом, бросил на пол, а затем вытянулся рядом с Юркой. — Юг? Ты как? — просил он, коснувшись губами Юркиного виска. — Охуенно, — беззвучно шепнул тот. — Пить хочу… Дашь воды? Жадно припав губами к краю стакана, Юрка пил, ощущая всем своим существом блаженную сытость, которая наваливается после хорошей ебли. Но эта ебля была лучшей в его жизни. Действительно, самой лучшей и самой опустошительной… — Спать? — Серёга притянул обессиленного парня в объятия, и тот так ладно и уютно прильнул к Серому, что слова стали абсолютно не нужны: Юрке понравилось и даже очень. Сам Юрка уже плыл на волнах дремоты, наслаждаясь близостью к Серому, который так одуряюще-вкусно пах сексом и неприятностями. — Спать, — отозвался Юрка заплетающимся языком. — И завтра никаких тёлок, Север. На это лето ты только мой. * * * Просыпался Юрка всегда долго. С удовольствием балансировал на грани реальности, то проваливаясь в сладкую дремоту, то пробуждаясь и лениво переходя от сновидений к действительности. Ранние подъемы в школу раздражали его до крайности, он всегда недоумевал, какой дебильный мазохист придумал начинать день в восемь тридцать, если можно без проблем подвинуть первый урок часов на десять. Сидя на кухне в обнимку с чашкой кофе, Юрка щурился на фонари за окном, внутренне матерясь с лютого недосыпа. Зато летом он отрывался как мог, укладываясь в постель с рассветом и пробуждаясь к часу дня: довольный, посвежевший и готовый к новым приключениям… Блять… Воспоминания о вчерашнем «приключении» всплыли в голове яркими картинками, отчего в животе защемило от тягучего возбуждения. Серый его трахнул. И это было так упоительно-охуенно, что задницу до сих пор чуть саднило приятным болезненным послевкусием. — Пидор, — прошептал Юрка, пробуя словечко на вкус. Приподнявшись на локте, он оглядел пустую комнату, отыскивая взглядом Серёгу. — Серый? — спросонья голос звучал хрипло. — Ты в душе? Откинув одеяло, Юрка увидел, что заснул он, как был — голышом. Да уж, помыться явно стоило… Вчера было не до влажных салфеток с непроизносимым финским названием… Интересно, Серый будет возражать против совместного душа? Возбуждение вскипело в венах, стоило Юрке представить, как он сейчас откинет шторку и заберется к Серёге под теплые струи воды. Может, они даже подрочат друг другу… А хули мяу-то? Раз уж вчера все случилось, чего теперь мяться? Юрке было хорошо с Серым, как никогда и ни с кем. Неужели это так ужасно, если пару месяцев лета он будет ебстись с лучшим другом? Разве это сделает его, Юрку, хуже? Распахнув дверь в ванну, Юрка увидел вновь закрепленную на месте раковину. А вот Севера внутри не обнаружилось. Крошечная кухонька со старой плитой на две конфорки и обшарпанным мягким уголком у окна, встретила Юрку тишиной. — Серый? — зачем-то вновь позвал тот, оглядываясь. Понимание случившегося уже маячило на грани сознания противной едкой обидой. Значит, выебал и свалил? Глянув в окно, Юрка саркастически скривил губы, увидев, что белой тачки у подъезда тоже нет. — Жестко, — пробормотал он, отворачиваясь от унизительной пустоты. Нужно было приводить себя в адекватный вид, одеваться и идти домой, чтобы выслушать от бабушки тысячу и один упрек, что Юрка не позвонил и не предупредил, что ночевать не придет. И плевать, что ему уже исполнилось восемнадцать, ба — она всегда ба. Но, сука, как же обидно… Это ему за всех телок, с которыми у Юрки бывало на разок… Встав под душ, он со злостью принялся намыливаться, морщась всякий раз, как касался пальцами со вчера припухшей дырки. Саднило. Но и хуй бы с ним, гораздо сильнее саднило где-то в груди от вновь всколыхнувшейся детской обиды. Снова Серёга исчез из его жизни, но теперь разве об этом забудешь?! Можно было, конечно, написать ему сейчас в любой из соцсетей, вот только Юрка не желал походить на брошенную тян, что бегает за слившимся ёбарем. Ну съебался и съебался… — Блять, — выдохнул Юрка, и получилось это как-то жалко. Не вытираясь, он дошлёпал мокрыми ногами до комнаты, оставляя на полу лужицы воды. С волос текло по спине, но это было не важно: Юрка искал телефон, поддавшись желанию посмотреть, какие фотки выложил с утра Север. — Да где ты, блядская тварь?! — прошипел он, заглядывая за диван. — Ну нихуя ты дерзкий, — раздался от дверей голос Серёги. — Я ему за МакДачкой ездил, а он меня хуями кроет. Обернувшись, Юрка увидел широкую улыбку Серого, который стоял, прислонившись плечом к косяку, и держал в руках два пакета с едой из Мака. — Проснулся утром, понял, что жрать нечего, доехал вот до трассы и взял завтрак. Да что, Юг?! Что не так?! Однако, судя по улыбке, в чем дело, Серёга понимал прекрасно. — Север, ты охуевшая скотина! — рявкнул Юрка, запустив в хохочущего парня подушкой. — Мог бы и предупредить! — Ты такой красивый, когда спишь: не хотелось будить, — увернувшись, Серый прошел в комнату и сгрузил добычу на стол, тоже, кстати, прибранный после вчерашнего. — Думал, я свалил? — Нахуй иди, — беззлобно огрызнулся Юрка, ощущая, как внутри снова разрастается теплое счастье. — Еще мазь тебе привез, — на диван упал небольшой тюбик. — Зачем это? — не понял Юрка. — Задницу мазать, — подмигнул Серёга, плюхаясь рядом. — Саднит же после первого раза? Вместо ответа Юрка закатил глаза, демонстративно отворачиваясь. Но долго прятаться не вышло: Серый навалился сверху, подмял под себя, находя своими теплыми губами мокрые Юркины губы. — Я соскучился, — в перерывах между поцелуями, признался Серый. — Давай завтракать, иначе я за себя не ручаюсь… — Вообще-то у меня от тебя задница болит, — фыркнул Юрка, запуская пальцы в светлые волосы любовника. — Потерпишь до вечера. — К концу лета ты у меня чемпионом по аналу станешь, — съязвил Серый, напомнив Юрке ту самую фразу, с которой началось их детское знакомство. — Вот ты пидор, конечно, — в ответ ахнул Юрка, почувствовав, как между ног ему упирается крепкий Серёгин стояк: это возбуждало до сладкой дрожи в пояснице. — Но, раз я тебя натёр, то потерпим до вечера вместе, — обломал все удовольствие Север, скатываясь с уже потёкшего под ним парня. — Ольга Петровна просила ей сегодня помочь. Я ей звонил утром, извинился, что мы пропали. Сказал, раковину всю ночь чинили. — Да, надо там крышу подлатать, — вспомнил Юрка главную причину своего приезда в деревню. – Поищем, кто может этим заняться? Если алкашам местным на бутыль дать, может, сделают? Серый, занятый распаковкой еды, обернулся и выразительно глянул на Юрку, чуть приподняв брови. — Что, сами не справимся, что ли? Давай жрем и погнали. Инструмент, надеюсь, есть? Неопределенно пожав плечами, Юрка со стоном удовольствия впился зубами в еще горячий Биг-Мак. — Серый, ты всецело охуительный, — пробормотал он, осознав, насколько сильно проголодался. — Я думал, ты вчера мне это скажешь, — фыркнул Серёга. — Или не понравилось? — Понравилось, — краснея до кончиков ушей, признался Юрка. — Просто меня еще никогда не трахали, и я не знаю, как на все это реагировать… Два голодных парня расправились с едой очень быстро. Запив все колой, они собрали диван, навели порядок в квартире на случай, если хозяева захотят заскочить проверить, не унес ли жилец чего из мебели, а затем сбежали вниз по ступеням, догоняя один другого. — О, мальчики вернулись, — выглянула из кухоньки Ольга Петровна, заслышав шаги. — Как раковина? Починили? — Починили, — кивнул Юрка, изо всех сил пытаясь выглядеть нормально с учетом того, что Серёгина ладонь незаметно лежала на его заднице. — Мы переодеться, ба, а потом… — Потом покажете, где что надо поправить, — договорил за Юрку Серый. Взбежав в комнатку на мансарде, Юрка захлопнул дверь, прижался к ней спиной, с тихим стоном возвращая Северу быстрый жадный поцелуй. Серёга отступил на шаг, глядя из-под светлых ресниц на возбужденного и тяжело дышащего парня. — Терпим до вечера, — напомнил он, стягивая через голову футболку. — И, если ты думаешь, что я держусь с легкостью, то ты очень заблуждаешься, Юг. Хочется завалить тебя прямо тут и трахать, пока не запросишь пощады. Вместо ответа Юрка уронил голову в ладони, не желая отвечать на подобную провокацию. Хватит с него и того, что джинсы немилосердно давят на член, стоявший еще с самого утра. И как теперь, спрашивается, вообще что-то делать по этому блядскому ремонту, когда все мысли только о перепихоне?! Как выяснилось, в домике Ольги Петровны прохудилась крыша веранды и с началом осенних ливней приходилось подставлять тазы и вёдра, чтобы деревянный пол не намок и не разбух. Пробежавшись по соседям, коммуникабельный Серёга мигом насобирал нужных инструментов, кое-что нашлось в бабушкином сарае и вскоре работа закипела. Серый трудился споро, со знанием дела, мимоходом поручая Юрке несложные задания вроде придержать доску или подать нужный инструмент. Юрка злился, видя: его не воспринимают всерьез, хотя кое-что он в ремонте все-таки понимал. Ну, как понимал… обои разок клеил и мебель из Икеи собирал по инструкции — но зато быстро… — Да Серый, зачем ты сюда крепишь? — не сдержался Юрка. — Ну вот сюда давай прикрутим, это же проще… — Юг, отвали! — рыкнул Серёга, зло сверкнув глазами. — Какого хуя руки под дрель суешь, когда я примеряюсь?! — Я помочь хотел! — рявкнул в ответ Юрка. — Помочь хочешь — держи стремянку! Ты сколько домов построил, м-м? — Ну… Юрка стушевался, глядя на Серёгу снизу вверх: тот стоял на самой верхней ступеньке и что-то сверлил, отчего с потолка сыпались мелкие древесные опилки. — Хуй согну, — буркнул Серый. — Молоток дай. Отец меня научил разумному потреблению, в Финке все на нем повернуты, если честно. Что можно починить — чини и не смей выбрасывать. Мы вдвоем старый коттедж у озера перестроили, теперь там хоть летом, хоть зимой отдыхай: рыбалка, сауна, коптильня, три спальни, гостиная, столовая — все сами делали… Так, готово. Теперь надо пропитку от влаги… Покрасишь? Серый спрыгнул со стремянки, обдав Юрку самцовой уверенностью и запахом пиленного дерева. — Я пока на кухню сгоняю, квасу налью. — Давай, — Юрка сглотнул, снова ощутив, как у него в штанах становится тесно. Взяв в руки кисть и банку с пропиткой, он поднялся на две ступеньки, стараясь не смотреть в спину уходящему Серёге. — Ой, Юр! Привет! — облокотившись на забор, на парня смотрели вчерашние знакомые: Вика и Николь. — А Серёжа с тобой? — Привет, — ответил Юрка, намеренно игнорируя вопрос Виктории. — А пойдемте с нами на речку? Вместе купаться, м-м? Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы понять, чего добивается настырная Вика. Только вот уж хуй. — У нас сегодня и ближайшую неделю стройка, — выразительно помахав кистью, Юрка кивнул на снятый шифер. — Так что никак. — Ну, если вдруг что, присоединяйтесь! — Николь махнула рукой и потащила сестру за собой, хотя та постоянно оглядывалась до самого поворота дороги, надеясь увидеть-таки Серёгу и вернуться. — Сучка, — пробормотал Юрка, довольно усмехаясь: этот раунд он все-таки выиграл. Серый вернулся с двумя тяжелыми кружками кваса. Поставив обе на стол, он вдруг, приблизившись к Юрке, коснулся губами остро выпирающей из-под спущенных джинсовых шорт тазовой косточки, скользнул по ней зубами, отчего Юрку, стоявшего на стремянке, прошибло чувственной дрожью до самых пальцев ног. — Юг, такой ты красивый, — Серёгин голос звучал глухо. — Прости, что наорал: ты сунулся, а я бы руку тебе сейчас просверлил. — Проехали, — едва слышно отозвался Юрка и снова потянулся бедром к Серёгиным губам. — Бля, ты спецом меня заводишь? — Просто ты выглядишь слишком аппетитно… До самого вечера они с Серым латали крышу, Юрка по-прежнему на подхвате и на покраске, а Серёга, забравшись наверх, переукладывал шифер, проливал трещины вязкой черной жижей, чтобы та, застыв, не позволила проливным осенним дождям подло просачиваться вниз. Отужинав бабушкиными котлетами, Юрка с Серым, согласно переглянувшись, решили сбегать на речку. — Ну и молодцы вы, мальчики, — довольная Ольга Петровна суетилась на кухне, заваривая чай со смородиновым листом и вынимая из духовки ватрушки. — Сейчас чайку попьете или когда вернетесь? — Потом, ба, — выбрался из-за стола Юрка. — Жарко. — Ну, бегите, пока не стемнело, — вытерла ладони о фартук пожилая женщина. — И потом сразу назад! Нечего по съемным квартирам мыкаться, когда у вас тут все удобства. Серый держал покерфейс до самого выхода из дома, а потом все же ухмыльнулся, вспоминая вчерашний вечер. — Ольга Петровна совсем не изменилась с годами, — подмигнул он Юрке, отчего у того в животе затянулся томный узел предвкушения. — Придется тебе сегодня вести себя тихо, чтобы не травмировать скрепную старушку. — Рофлишь? — перепрыгнув через все ступеньки, Юрка мягко приземлился на дорожку. — Увидишь, — многозначительно отозвался Север. — У меня на тебя сегодня большие планы. Народа на берегу почти не оказалось: большинство уже успели окунуться и разойтись по домам, а те, кто все-таки остался, дымили мангалами и в воду особенно не спешили. — Я первый нырять! — Серый, несшийся вприпрыжку, через голову стянул футболку. Юрка не торопился, любовался неспешным течением реки, алым вечерним светом, в лучах которого стволы корабельных сосен на противоположном берегу окрасились сочным багрянцем. А еще наслаждался безмятежным счастьем, что свалилось на него этим летом. Счастьем был Север, его улыбка, его надёжность, его манера говорить, в которой сквозил уже нездешний акцент… и, конечно, их отношения, уже перешагнувшие дружбу, но еще не переросшие во что-то более серьезное, от чего сносит крышу и хочется… Додумать ему не дал восторженный вопль Серёги. Разбежавшись, тот красиво и технично сиганул с доски в воду, практически не подняв брызг. Юрке стало приятно, ведь это было то самое, чему он научил Серого лично, раз за разом заставляя сигать с мостков в омут. — Ныряй! — махнул рукой с глубины тот. — Давай, Юг! Было так хорошо просто плыть навстречу Серому, не думая ни о чем. Прохладная вода ласкала тело, а вид мокрого и такого красивого парня, будоражил все чувства. Целоваться здесь, на виду у отдыхавших у мангалов людей, невозможно, но просто смотреть друг на друга, смакуя тягучие мгновения ожидания — разве это не восхитительно? — Юг, — губы Серого сложились в чувственную усмешку. — У меня стоит. — У меня тоже, — признался Юрка, дрожа от возбуждения. Вместо ответа Серый, ухватив за запястье, потянул Юрку под воду, чтобы там, в глубине, на мгновение прижать его к себе, скользнуть губами по губам, и тут же всплыть на поверхность за новым глотком воздуха. Плавали они почти целый час, то и дело ныряя поглубже, пряча ото всех сорванный украдкой поцелуй. Солнце почти закатилось за вершины деревьев, погрузив реку, деревню и все остальное в оранжевое марево. — Давай домой, — подплыв сзади, Серый обнял-таки Юрку, уже не прячась. — Холодает. — Давай, — с легкостью согласился тот, безмятежно откидывая голову на грудь Севера. — Там душ тёплый, за день нагрелся… Ольга Петровна вручила каждому по полотенцу и, пожелав спокойной ночи, ушла к себе, оставляя парней наедине. Летний душ, действительно, оказался теплым и почти что горячим. По крайней мере, Юрка почувствовал именно это, ведь больше, чем мылись, они с Серёгой жадно сосались под струями воды, бегущей сверху. — Тише, — отстранил Юркину руку Серый. — Пока рано. Подрочим наверху, как и договаривались. — Хочу сейчас, — как-то жалобно и томно выдохнул Юрка. — У меня уже болит все от ожидания. Вместо ответа Серёга вжал Юрку в стену душа, оперся рукой, фактически, загоняя в угол. — Тогда покажи мне, как ты меня хочешь. Давай… Такого Юрка не представлял никогда. Эротизм зрелища, открывшегося ему, казался запредельным. Стоя друг напротив друга, так близко, что член касался члена, Юрка и Серый дрочили каждый себе, но так, чтобы видеть каждое мгновение этого действа. — Север, — простонал Юрка, кусая губы. — Блять, это так пидорски-красиво… — Кончим вместе? — рваный шепот Серого таял в шелесте падавшей сверху воды. Юрке нравилось смотреть, как Серёгин член ладно лежит в его сильной руке, как тот ритмично работает ею, доставляя себе удовольствие. Нет, не просто нравилось: это было… это было лучше, чем любая порнуха в мире… потому что это было настоящим, личным, важным и таким притягательным. Оргазм показался Юрке невыносимо-ярким. Со стоном он откинулся на стену, кончая на руку Серого, на его член и живот, и Серый не задержался с финалом: спустил в ответ, словно бы помечая Юрку белыми каплями спермы. — Теперь точно домываться, — хрипло рассмеялся Серёга. — Пока вода не закончилась… На кухне их дожидался чай и ватрушки. После купания и обоюдной дрочки, горячий чаёк с бабушкиной выпечкой залетел на ура. А вот проблема устройства на ночь заняла у парней больше времени, ведь теперь им обоим хотелось лечь вместе, а уместиться вдвоем на узкой Юркиной кровати — это без вариантов. — Помнишь шалаш на дереве? — Серый, кажется, уже придумал решение проблемы. Юрка молча кивнул, соображая, как вяжется их летний штаб с проблемой секса. — Стащим матрасы к окну и натянем простыню, как полог, — объявил решение Серёга. — Помогай! Стараясь не шуметь, Юрка с Серым перетащили все постельные принадлежности к стене, собрали раскладушку и вскоре вдвоем забрались в их общее на двоих убежище от всего мира. Наконец-то Юрка смог улечься рядом с Серёгой, всем телом ощущая прикосновение его упругой кожи. Серый провел кончиками пальцев по загорелому плечу Юрки, удивляясь, когда это он успел. Хотя, еще в детстве Юрка смуглел очень быстро, в то время как Серёга ходил белокожим почти до середины лета и только к концу июля мог похвастаться легким золотистым загаром. Вообще странно это все… Когда Серый ехал сюда повидаться с другом детства, то никак не предполагал, что так встрянет. Хотелось просто завершить гештальт, убедиться, что он все понял правильно, не получив от Юрки ни одной весточки, а затем… Затем он увидел на берегу этого охуенно красивого парня: темноволосого, с роскошными кудрями до плеч, зеленоглазого… изящного, поджарого до худобы, и все — член встал колом. Серый запал так сильно, что и сам понимал: это уже перебор. Но что он мог поделать, если в Юрке столько секса, столько возбуждающей чувственности, что находиться рядом с ним и не хотеть его мог только полный импотент. Сейчас, когда узкие бедра Юрки туго обтягивали белоснежные трусы, Серый не мог отвести взгляда от границы тронутой загаром кожи, там, где её перечёркивала плотная поясная резинка. Юрка же наслаждался мгновениями блаженной удовлетворенности, но близость Севера будоражила, заставляя член медленно твердеть. Когда Серёга наклонился к плечу Юрки и проложил вдоль выступающей ключицы дорожку поцелуев, возражений не последовало. Не последовало и когда Серый приспустил с Юрки белье, открывая себе доступ к возбуждавшему его телу. — Не шевелись, — велел Север, стаскивая с одной ноги Юрки белевшие в темноте трусы. — Я сам. Ноги у Юрки были как надо: длинные, жилистые — ноги танцора, которые тоже хочется целовать. Юрка вздрогнул, стоило только Серому пройтись губами по внутренней стороне бедра, неспешно поднимаясь выше. Ему было странно вот так отдаваться другому парню, уже зная, что за этим последует. Но Юрке хотелось, чтобы следовало. И когда Серый прошелся языком по его члену, чуть придержал у основания, чтобы удобнее было взять в рот, Юрка едва удержался от тихого стона удовольствия. Удержался лишь закусив пальцы. Нельзя, чтобы ба услышала… скрепная старушка… точно… не поймет… ах… Все-таки сосал Север охуенно. Юрка и не заметил, как Серёга успел выдавить на ладонь смазку, но в миг, когда в него медленно вошли влажные пальцы, Юрка беззвучно ахнул и шире развел ноги, насаживаясь сильнее. Серый действовал со знанием дела, ведь всякий раз, как он вталкивал в Юркину задницу пальцы, он задевал простату, отчего внутри расходились жаркие волны удовольствия. — Еще, — шепнул Юрка, проваливаясь в чувственное забытье, когда сознание уже не контролирует происходящее с телом. — Еще, Север… Серый и не собирался останавливаться. Быстро натянув резинку, он, ухватив Юрку под колени, устроил его ноги у себя на плечах, а затем настойчиво толкнулся внутрь, сминая сопротивление плоти жадным напором. Юрка закусил костяшки пальцев, переживая острый миг наполненности, когда внутри все растягивается под член Севера, а затем, когда тот двинул бедрами, входя до конца, стало хорошо. — Север… бля… Север… — Что, Юг? — хрипло простонал тот. — Хорошо тебе? Хорошо твоей заднице на моем члене? — Да, — только и смог ответить Юрка, сгребая простыню в горсть. — Да… ты охуенный… еще… И правда, в этот раз было совсем сладко. Юрка уже не боялся неизвестности и не осуждал себя за слабость, искренне наслаждаясь сексом с Серым. Ему нравились и сильные шлепки мужских бёдер о ягодицы, и чувство распирающего нутро удовольствия, и момент оргазма: сильного и яркого, когда Север вжимал его в матрас, кончая внутри. И уже потом, когда с живота оказались вытерты белые капли, когда дыхание выровнялось и вернулась способность соображать, Юрка лежал, прижимаясь к Серому, сплетая с ним пальцы в томном чувственном послевкусии хорошей ебли. — Пить хочешь? — шепотом спросил Серёга, коснувшись губами влажного от пота виска Юрки. — В холодильнике квас был, — мечтательно протянул тот, не открывая глаз. — Схожу, — Серый натянул шорты и включил фонарик на телефоне. — Не спи, Юг. Я хочу еще разок. А завтра поедем за резинками, у меня всего три штуки было. * * * Разумеется, ни на какое море в компании школьных друзей, Юрка не поехал. Новое деревенское лето потекло сквозь Юрку бесконечным жарким счастьем, вкусом малины, которую они с Серым собирали бабушке на варенье и украдкой целовались, забравшись в её густые колкие заросли, ароматом свежескошенной травы, стрекотом газонокосилки, отыскавшейся в сарае, холодом мороженного, пением соловьев у реки, истошными воплями соседского петуха, раздававшимися в тот миг, когда парни, вдоволь натрахавшись за ночь, наконец засыпали в обнимку, и еще тысячей приятных вещей, от которых становилось сладко-сладко на сердце. Целые дни напролет они, как и в детстве, проводили в неотложных делах: бегали купаться на речку, колесили по окрестностям на Серёгиной тачке, останавливались в полях, где, бросив на траву покрывало, наслаждались обществом друг друга, прекрасно зная: тут им точно никто не сможет помешать. Иногда ночевали на съемной хате, ключи от которой Серёга так и не отдал. Чтобы у бабушки не возникало вопросов, пришлось выдумать компанию деревенской молодежи, в которую они ходили культурно отдыхать: жарить шашлыки и пить пивасик, хотя на самом деле просто трахались, а потом, разомлевшие и удовлетворенные, лежали рядом, сплетая пальцы рук и разговаривая обо всем на свете. Серый не торопил Юрку, прекрасно понимая: признать открыто собственный интерес к другому парню — это сложно, особенно, если подобные отношения в стране крайне не поощряются. Зато Серёга прекрасно устраивал все так, чтобы отыскать места для прогулок, где можно было без проблем и держаться за руки и даже целоваться — безлюдные, но очень красивые. Они съездили на белые скалы, переночевав на турбазе: их пустили перекантоваться за чисто символическую сумму с условием не пить и не шуметь; побывали на дальних озерах, куда без машины и не доберешься; исследовали ближайший городок, где в маленьком и совершенно пустом кинотеатре смотрели фильмы, а потом, взяв с собой четыре горячие пиццы и несколько бутылок шампанского, зависли на квартире, и, разумеется, трахались почти до самого рассвета. А еще Серёга развил бурную деятельность по ремонту домика Ольги Петровны, заставляя Юрку во всем себе помогать. Да тот и не сопротивлялся особо: ему было все равно, чем заниматься, лишь бы вместе. За пару дней они разобрались с починкой крыши веранды, потом взялись за рассохшуюся от времени лестницу, и, наконец, выбрались на крышу, чтобы пролить все трещины в шифере тем же вязким составом, что и на веранде. И ни разу не попались Юркиной бабушке, хотя ни в чем себе не отказывали, хоть ночью, хоть днем. Хотя, однажды их чуть не поймали… Тем утром парней разбудил деликатный стук в дверь. — Серёженька, — раздался тихий голос Ольги Петровны. — Там тебя спрашивают. Курьер посылку какую-то привез. — Бля, разве сегодня? — Серый откинул одеяло. — Забыл… Юрку же спросонья окатило ужасом быть застигнутым в такой щекотливой и вполне однозначной ситуации: ведь он спал с Серёгой в одной постели, да к тому же… блять… Подскочив, Юрка в панике пытался найти трусы, да хотя бы шорты, слыша деликатное покашливание бабушки за дверью. Как же хорошо, что Серый разобрал и починил ручку, которая теперь закрывалась на задвижку и открыть её можно было только изнутри. — Ляг, пожалуйста, — обернулся к Юрке Серый. — Скажу, что ты еще спишь. Постарайся не сильно ворочаться. Натянув одеяло на голову, Юрка затих. Сердце мощно колотилось в ребра, и он не сразу расслышал, что именно Серёга сказал ба. — Спит? — ответила пожилая женщина. — Ну, пусть спит, до ночи вчера на речке пропадали. Лестница теперь не скрипела под ногами, однако, Юрка шестым чувством понял: Серый увел бабушку, так и не позволив ей заглянуть в комнату. Но как он был спокоен! Уверен! Безмятежен… хотя, если что, то ведь не ему отвечать на закономерные бабушкины вопросы, не ему выслушивать рыдания матери и гневные отповеди отца… Серому-то в этом смысле повезло: еби, кого хочешь, никто и слова упрёка не скажет… — Я кофе принес, — Серёга вернулся спустя несколько минут: умытый, как всегда, охренительно красивый, белозубый, в шортах и без майки, да еще с двумя дымившимися кружками в придачу. — Я думал, все… сейчас объяснять придется, зачем мы кровати убрали и почему вместе спим… Юрка уселся на постели, запустил пальцы в спутанные кудри, пытаясь их хоть как-то расчесать. — Я понял, что тебе некомфортно, поэтому и увел Ольгу Петровну, — Север протянул Юрке кружку. — У нас в этом плане, конечно, все куда более… цивилизованно. Это «у нас» неприятно царапнуло Юрку, как было уже однажды с пожеланием доброй ночи на финском. Он ведь уже и забыл, что скоро Серому придет время уезжать в другую страну, и уже не будешь видеться каждый день, каждую минутку, как сейчас… — А как? — спросил он, желая перевести тему: впереди еще июль и целый август, куда торопиться? — У нас говорят так: ты мой ребенок, поэтому я люблю тебя любым и принимаю особенности твоей личности, — Серёга устроился рядом с Юркой, отхлебнул кофе и блаженно сощурился. — А у вас так: ты мой ребенок, поэтому обязан соответствовать моим ожиданиям и поступать так, как я считаю верным. Чувствуешь разницу? Юрка только кивнул, ведь Серый был абсолютно прав. Неужели можно вот так, запросто, сказать родителям, что он хочет жить с парнем? Что секс с Севером — это лучший секс в жизни. Что он, Юрка, их единственный сын — пидорас? Было страшно даже представить… — Что привезли-то? — полюбопытствовал Юрка, отгоняя картину семейного армагеддона. — Да масло для тачки в интернете заказал, тут такого не купишь. А хочешь, научу тебя водить? Ты ведь не умеешь, Юг? — А давай, — вдруг согласился тот. — Никогда не сидел за рулем. — Это легко, — Серый обнял Юрку за плечи. — Сейчас позавтракаем и начнем. Увидев, что внучок с Сереженькой опять собираются куда-то ехать, Ольга Петровна поспешила выйти на крыльцо прежде, чем мальчишки умчатся на весь день. — Юрочка, — попросила она, подходя к кабриолету. — Можете заехать на почту? Там мне проездной должен прийти, нужно забрать, а мне идти по жаре совсем неохота. — Без проблем, ба, — улыбнулся Юрка, снимая круглые солнцезащитные тишейды. — Будем поздно, как обычно. А завтра поправим твою теплицу, ладно? — Да гуляйте уж, — в ответ Ольга Петровна потрепала внука по густым кудрям. — Хоть завтра, хоть послезавтра — не горит. Серый вел машину уверенно и как-то надежно. Юрка обожал эти поездки, когда теплый встречный ветер треплет волосы, солнце гладит щеки, а над головой бескрайнее голубое небо и пушистые овечки-облачка. Откинув пассажирское кресло, он наслаждался скоростью, искоса поглядывая на Серёгин профиль. И в груди все замирало от сладкого чувства, которое не опишешь словами… Тормознув у почты, Серый не стал закрывать крышу. — Мы быстро, — подмигнул он Юрке. Внутри крошечного почтового отделения было довольно прохладно и тянуло затхлой сыростью, как в подвале. Высокая стойка, заваленная газетами, яркими журнальчиками о прелестях сельской жизни и рекламами банка, скрывала от парней женщину-оператора. Та, матерясь сквозь зубы, отчаянно клацала компьютерной мышкой, пытаясь реанимировать старенький кряхтящий комп. — Коммуналку не принимаем, — визгливый оператора голос не обещал ничего хорошего. — База висит! — Я проездной для Мещерской Ольги Петровны забрать, — Юрка облокотился на стойку, желая добиться своего. — Пенсионный проездной. Там только забрать нужно. — Вон, в коробке возьмите, — буркнула сотрудница почты, не поднимая головы. Юрка окинул взглядом отделение, отыскивая коробку. Искомое нашлось на столике, где посетители должны были заполнять какие-то документы на подписку. Порывшись в пачке карточек, Юрка нашел ту, что была выписана на имя бабушки. — Можем ехать, — помахал он проездным, привлекая внимание Серого. — Эй! Серёга, казалось, думает о чем-то своем, глядя на почтового работника так пристально, что Юрка успел занервничать. — Ленка! — наконец, заговорил Серый, делая шаг к стойке. — Ленка Степанова! Ты?! Юрку всего обожгло, едва он сообразил, кто именно перед ним. Ленка! Ленка косоротая, интернатская гадина, из-за которой он почувствовал себя униженным, и чувствовал себя так еще несколько лет, прежде чем немного отпустило! Но в кого она превратилась… Судя по Серёге, которому было двадцать, Ленка должна была быть ему ровесницей, но… но… не может эта потасканная жизнью, и явно пьющая баба быть одноклассницей Серого, ну никак… — Серёга? Михайлов? — поднялась со своего места косоротая: её шрам ничуть не стерся с годами, а, напротив, стал еще заметнее на круглом лице с обвисшими брылями. — Ты ж в чухляндию свою свалил… Чё вернулся? Передумал и жениться приехал? Дак я еще свободная. Подбоченившись, Ленка смотрела на собеседника крошечными заплывшими с бодуна глазками. — Да вот спросить заскочил, — Серёга хмуро смерил Ленку взглядом. — Мое письмо почему Юрке не отдала? — Пидору твоему что ли? — сплюнула через губу та. — А чтобы знал, не видать ему нихуяшечки, ясно?! Больше всего на свете Юрке хотелось сейчас заехать этой суке в её опухшую рожу, но он держался, позволяя Серёге действовать, как тот сочтет нужным: все-таки, одноклассница, хоть и пьянь… — Почитала я твои каракули слезливые, — зная, что за стойкой она в безопасности, совсем расхрабрилась Ленка. — Я вообще-то в тебя влюблена была с первого класса! А ты пидором оказался! Еще и сюда приперся: красивый, успешный, из чухляндии своей убогой! Вали, пока парней не позвала, чтобы тебя и твоего пидорка мелкого не отмудохали! — Письма к Ольге Петровне тоже ты не доносила? — Серый не реагировал на визгливые нотки в голосе косоротой, оставаясь все так же по-северному бесстрастным. — Не докажешь, — похабно осклабилась Ленка. Теперь-то все встало на свои места. Юрка понял, отчего бабушка не получила ни одного письма, хотя Серёга и писал ей с надеждой узнать адрес друга детства. И отчего Ленка тогда сорвалась на нем, тоже стало понятным: девчонка мечтала, чтобы симпатичный белобрысый одноклассник однажды признался ей в любви, а он в письме говорил о чувствах к другому мальчишке… Разве это не больно? И она отомстила, как могла. Жаль, только, Юрка тогда не понимал, в чем конкретно он провинился… — Значит, слушай сюда, косоротая, — Серый подался вперед, и Ленка инстинктивно отшатнулась, уронив стул. — Будь мы в Финляндии, я бы подал в суд и добился бы не только твоего увольнения, но и возмещения морального ущерба, но, раз уж мы у тебя дома, то я просто позвоню на горячую линию почты и оставлю столько жалоб на твою работу, сколько писем ты проебала. Уверен, это скажется на твоей зарплате вполне существенно. Ничего, посидишь месяц-другой на голом окладе, да? Это чтобы неповадно было лезть в чужую жизнь. Меньше всего Юрка ожидал, что Север вдруг обнимет его и утянет в глубокий жадный поцелуй прямо на глазах ошалевшей Ленки. Целовались они недолго, но как же это было приятно и сладко чувствовать, что все детские страхи испарились, как дым. Юрка обнимал Серого, отвечал ему так же жадно и страстно, просто потому что мог и хотел. — Пойдем отсюда, — Серёга увлек Юрку к выходу, крепка держа его за руку. — Она не стоит ни мгновения нашего лета. * * * Юрка сбежал по ступеням веранды и запнулся на последней, увидев на бабушкиной клумбе ехидную насмешку первого в этом году гладиолуса. Красные граммофончики посмеивались, глядя на опешившего парня, вдруг осознавшего: скоро осень. Неужели вот-вот?! Дрожащими пальцами разблокировав айфон, Юрка увидел число. Ужасающее число двадцать пять. И месяц. Август. — Купаться-то идем? — Серый остановился позади Юрки, обнял его за талию, прижимая крепче к себе. — Юг? Сегодня последний жаркий день. Последний… жаркий… — Да, идем, — как-то тихо и жалобно выдохнул Юрка. — Идем… мне вечером билеты надо домой взять… — Хочешь, на вокзал заскочим, там и возьмешь, — предложил Серёга. — Да, давай так, — согласился Юрка, чувствуя, как изнутри весь покрывается тонкой корочкой льда. Нет, а чего он, собственно, ожидал? Что Север примется возражать, спорить, предлагать бросить все и сбежать ото всех проблем, от подкравшейся осени куда-то в вечное лето? Что за кринжатина… У него там, дома, толпа парней, с которыми можно так же хорошо проводить время, как и с Юркой… Один вон Олаф или как его там звали, чего стоит? К тому же, они с Серым официально встречались, а с Юркой у него что? Так, летние потрахушки… Да и похуй… Похуй… по-е-бать… Но последний жаркий день все-таки оказался безнадёжно испорчен. Ожидание неизбежного расставания впустило кривые ржавые когти в Юркину грудь. И речка уже не радовала, и нырять расхотелось, и догонять рванувшего вниз по откосу Серёгу не было никакого желания. Не должен он видеть, как дрожат Юркины губы и в отчаянии сжимаются зубы, чтобы ни слова жалобы, ни стона сожаления. Сколько раз он сам вот так сливался с готовых завязаться отношений с девчонками… И как раздражало, если непонятливая тян начинала активничать, писать во все мессенджеры, надеясь вернуть прежний интерес. Таких Юрка блокировал раз и навсегда, а вот теперь он сам на грани того, чтобы творить глупости: вцепиться в Серёгину футболку с тихим всхлипом — не уезжай… и мне не позволяй сесть на этот сучий поезд… Но разве это что-то исправит? Разве можно вернуть то, чего никогда и не существовало? Да, было целое лето новых приключений, было хорошо и по-взрослому, так стоит ли все портить плохим настроением? По крайней мере, нельзя допустить, чтобы Серёга что-то заметил… Это лишило бы Юрку остатков гордости… Раз Север не видит в их расставании ничего ужасного, то и Юрка горевать не станет. Постарается сдержаться. Не покажет и виду, что умирает при одной только мысли, что все почти закончилось. — Юг! Идешь?! — Серёга махнул рукой, стоя на краю доски: раздетый до плавок, загорелый, белокурый и до боли в груди необходимый. — Иду! — крикнул Юрка, широко улыбнувшись, хотя больше всего ему хотелось скулить от отчаяния. — Сейчас! Лишь бы только Север не догадался, как Юрке необходимо, чтобы время сейчас замерло, остановилось и не случилось никакого «завтра». А уже через два дня Серый вез его и Ольгу Петровну на вокзал. Бабушка наотрез отказалась оставаться дома, не проводив единственного внука до самого поезда, а Юрка злился, понимая, что при ней не может поговорить с Севером о том, что важно для него. Для них обоих. Серёга, кажется, тоже внутренне сгорал от невысказанных слов, таких неважных еще этой ночью, когда он раз за разом доводил Юрку до оргазма. А утром им уже не дали времени, чтобы объясниться. На перроне нервно мялись пассажиры, ожидавшие прибытия поезда. Ольга Петровна без конца обнимала внука, наставляла, что передать родителям, желала успехов в учебе, ведь, как-никак, первый курс — дело серьезное. А Юрка лишь смотрел в грозовые глаза Севера, и сердце болело так, как не болело никогда раньше. Вроде, и стоял Серёга совсем рядом, а ни дотронешься, ни прикоснешься… А бабушке что? Ей вообще непонятно, отчего Юрка сегодня как каменный — и слова от него не допросишься. А ведь он почти не спал, жался к Северу, желая напоследок напитаться его близостью, его силой и уверенностью, ведь впереди, как и в детстве, долгие осень и зима в разлуке с тем, кто важен и необходим. Юрка пытался уговорить себя тем, что теперь они с Серёгой точно не потеряются, обменявшись всеми возможными контактами, что станут созваниваться по видеосвязи, смогут хоть бухать вместе перед экраном телефона, но всего этого было преступно мало… Год длинный и, кто знает, вдруг Серый найдет у себя в стране кого-то получше, чем Юрка? А ведь он так ни разу и не станцевал для Севера… вот же идиот… — Поезд подходит! — охнула пожилая женщина, заслышав гудок. — Ну, прощайтесь, мальчики! На следующее лето встретитесь. Ты, Серёженька, обязательно приезжай, как Юрочка сессию сдаст. Может, она говорила что-то еще, но никто из парней не слушал. Юрка с тихим вздохом подался навстречу, а Серый сгрёб его в объятия, сжимая так сильно, что перехватило дыхание. — Север… — Юг… Юрка вжался лицом в плечо Серёги, стараясь не расплакаться. — Доедешь до Москвы, напиши, — безапелляционно потребовал Серый. — В девять утра же? — В девять, — подтвердил Юрка еле слышно. — Ты тоже пиши. Сколько тебе до границы? — Через шесть часов уже дома буду… — Так, Юрочка, наш вагон который? Седьмой? — заволновалась Ольга Петровна. — Вон куда проехал, побежали! Стоянка две минуты! Опоздаешь! Серёга без слов подхватил тяжелую сумку с вареньем, что пожилая женщина передала для сына и его супруги — Юркиных отца и матери. Проверка билетов и подъем на ступени — все прошло как в тумане. Юрка оглядывался назад, на оставшегося на перроне Серёгу, чувствуя, что на глаза наворачиваются предательские слезы. Было больно. Больно с корнями рвать окрепшую за лето привязанность, больно отпускать важного для себя человека куда-то далеко, больно, что не можешь заявить на него никаких прав… Поезд дернул, тронулся, и Юрка рванул к плацкартной полке, значившейся у него в билете. Сумка тянула руку, рюкзак свалился с плеча и болтался теперь на честном слове, но Юрке было все равно, скольких людей он неловко зацепит, продираясь к спасительному окну. Наконец, он смог увидеть Серого: тот медленно шел вровень с уходящим составом, скользя взглядом по окнам. Юрка прильнул к стеклу, отчаянно замахал рукой, надеясь, что его заметят. — Север, — шептал он, едва дыша. — Север, я тут… Я тут! Ну, найди же! Найди! Поезд набирал ход, оставляя позади счастливое Юркино лето. И уже на излёте Серёга, наконец, увидел в окне отчаянные зеленые глаза ускользнувшего от него Юга. Вцепившись пальцами в столик так, что побелели костяшки, Юрка провожал взглядом оставшегося на перроне парня, с которым, наконец, обрел самого себя. И потерял только что, когда уехал. — Молодой человек, вы со мной местами не поменяетесь? — тётенька неопределенных лет в цветастом сарафане и гулькой на макушке, умоляюще глянула на Юрку. — Наверх я не влезу, а Вы-то запросто. Что же, верхняя полка, это даже прекрасно. Кивнув, Юрка поставил сумку с вареньем под столик, скинул кроссовки и поспешил укрыться от назойливого внимания соседей на высоте, там, где его никто не увидит. Горло сдавило от отчаянного стона, который никак нельзя себе позволить. Ткнув в уши аирподсы, Юрка отвернулся к стене, стараясь как-то отвлечься, но слова заигравшей песни заставили его сначала замереть, а потом впиться зубами в подушку, заходясь в отчаянных беззвучных рыданиях. Сука, как же он раньше не понимал, о чем поет Мот… И пусть изначально песня о парне и девушке, что расстаются в конце августа, но разве чувства имеют какое-то отношение к гендеру?! «Если скоро смоют волны Наши замки из песка, Что ты первым делом вспомнишь, Если спросят про меня? Где другие строят стены Мы построили мосты Есть в году одна проблема: Август, это ты…» Плечи тряслись так, что со стороны могло показаться, будто Юрку колотит озноб, но среди забитого битком вагона, он был одинок как никогда. Никому и дела не было до кудрявого паренька с разбитым сердцем, что оплакивал ускользнувшее из пальцев счастье. — Кого-то разлучает боль, а нас разлучит август, — беззвучно повторял Юрка слова песни, крутившейся теперь на репите, пока поезд мерно отстукивал колесами расстояние от его лета до Москвы. Неужели на этом, действительно, все? Как он будет жить обычной, нормальной жизнью? Зачем ему вообще все это без Севера? Мгновенное прозрение накатило очередной волной беззвучных рыданий. Зажав рот ладонью, Юрка кричал от ужаса и какого-то отчаянного восторга: он погибал в пламени, которое по неосторожности разжег, а теперь уже не мог ничем потушить. «Север, я тебя люблю» Сообщение улетело в тишину. Испуг накатил волной, заставляя покрыться липкой испариной. Зачем?! Ну вот зачем он это отправил?! Что это вообще изменит?! — Не доставлено, — с облегчением прошептал Юрка, увидев, что загорелся красный значок. — Нет сети… Удалить! Удалить срочно и сделать вид, что никогда этого не писал… Вытерев мокрые от слез щеки, Юрка принялся пересматривать фотки и видосы, сделанные этим летом. Дорогие его сердцу мгновения снова раскрывали спрятанные в них чувства, оживали от прикосновения пальцев, и Север снова улыбался своему Югу, щурился на солнце, уверенно вел тачку по шоссе, спал, закинув руку за голову… — Что же ты вспомнишь, Север? — Юрка всматривался в фото любимого им человека, а оно все расплывалось от слез, застилавших глаза. — Что ты первым делом вспомнишь, если спросят про меня?