Сто йен

      Аккуратно ставлю на столик ногу, закатывая правую штанину до колена. Тянусь за аптечкой, морщась от постреливающей острой боли, что медленно распространялась вверх от прокусанной лодыжки. Зубами помогаю себе открыть пузырёк к хлоргексидином. Закусываю ворот толстовки и выливаю половину пузырька на рану, к которой прилип носок.       Сука!       Жгучие слёзы щиплют глаза.       «Да за что мне это всё?» — искренне не понимаю я, всхлипывая. Стучу левой ступнёй по полу, пугая уже успевшего залезть на стол Зузу. Откидываюсь на скомканное одеяло и достаю из карманов свой телефон, пачку сигарет, зажигалку и конверт с деньгами.       Прошло уже две недели, как я работал на братьев Хайтани, играя роль бешеной собаки на коротком поводке.       Достаю из пачки сигарету.       «Ещё неделя — и мне снимут этот чертов гипс», — думаю я, выдыхая дым. Сажусь и подтягиваю ближе заполненную окурками пепельницу. Включаю телевизор. Зажимаю зубами фильтр сигареты, аккуратно пытаясь снять прилипший к ране носок. Миллиметр за миллиметром. Без резких движений. Но я подпрыгиваю на месте, когда зазвонил домофон, резко оторвав носок с кусочком тонкой кожицы.       Да ёб мою мать! Кого там принесло?!       Тушу сигарету в пепельнице и ковыляю до двери, снимая трубку.       — Хули надо? — спрашиваю громко, не скрывая своёй раздражительности.       — Открывай, Хяку, — чуть не роняю трубку, услышав голос Риндо по ту сторону.       Попадаю на кнопку явно с третьего раза, думая, что у меня начались слуховые галлюцинации. Зачем Риндо приехал ко мне? Для чего? Мы же никакие не друзья. Так, пособники. Никто. Так какого?..       Открываю дверь, слыша, как начинает подниматься лифт.       — Чего такой бледный? — спрашивает Риндо, выйдя из лифта.       В его руках пакеты из маркета.       — Зачем ты пришёл? — проглатываю острый комок.       — Тебе же некоему помочь обработать ногу, — говорит само собой разумеющее Хайтани, — вот я и подумал, — Риндо смотрит куда-то поверх моей головы, — да и брат всегда говорит, что мы в ответе за тех, кого приручили.       — Чего?       — Ты меня впустишь в квартиру?       — Ты меня только что сравнил с собакой? — сжимаю пальцами ручку двери.       — Почему сразу с собакой? — хмурится юноша. — Ты больше на кота похож. Такого черношерстного, с большущими ушами.       Отхожу в сторону, давая пройти внутрь Риндо, понимая, что ругаться с ним бесполезно. Сразу хватаю один из пакетов, чтобы ему было легче разуться. Закрываю дверь.       — У меня не убрано, — предупреждаю сразу, — я не ждал гостей в ближайшие два месяца, — звучит как слабое оправдание, но какое есть.       Иду сразу на кухню и ставлю пакет на столешницу.       — Ничего страшного, — отвечает мне Риндо, осматриваясь. Проходит в большую комнату, рассматривая моё обустроенное на диване «гнездо» и заваленный всякой херью стол.       Зузу заинтересованно выглядывает из-за дивана.       — Ты садись, — решаю проявить хоть немного гостеприимства, — может, чай тебе заварить?       — Я купил еды на вечер и пиво, — вытягивает руку с пакетом, — ты же пьешь?       Киваю неуверенно и заглядываю в пакет, доставая из него коробочки с довольно дорогими суши и сашими.       — Я заплачу.       — Не нужно, — Риндо садится на диван, укладывая костыль рядом на пол. Снимает толстовку, оставаясь в футболке. — Жарко.       — Могу открыть окно, — в голову сразу приходит мысль, что друг плохо переносит жару, особенно летом, — или убавить отопление.       — Нормально, — морщится тот, поправляя очки.       Смотрит чего-то выжидающе, так что меня самого бросает в жар. Стягиваю с себя толстовку, запутавшись. Кожу на животе и груди неприятно стягивает, и я понимаю, как сейчас по-глупому лоханулся: на мне не было утягивающих бинтов или лифчика, только тонкая майка. Блять.       Одергиваю майку, стараясь вести себя как ни в чем не бывало. Подумаешь. Может Риндо и не заметил ничего. Но раз он продолжает прожигать меня взглядом, то увидел всё? Или нет?       — Что? — смотрю ему прямо в его фиолетовые глаза, держась прямо и стараясь не завыть от боли.       — Ты?.. — тянет Риндо неуверенно. — Ты — девчонка? То есть, баба? — качает головой. — Не так, — забирается на диван. — Ты — девчонка, — заключает он. — Сама настоящая? С вагиной и грудью?       — Ну да, — отвечаю какой-то неуверенно, сжимая толстовку пальцами.       — Ого, — в прошлый раз, его реакция была не такой «бурной».       Когда Риндо узнал, что я не парень, он обиделся, перестав отвечать на мои сообщения и звонки, играя в молчанку с неделю. «Лучше бы обиделся, как тогда, чем всё это», — думаю отрешённо.       — Это что получается, — тянет он, — меня одолела какая-то баба?       — Давай ты мне отомстишь как-нибудь потом, а? — дергаюсь вперёд и начинаю выть от боли, — Блять, — хватаюсь за столешницу, опираясь на неё, — нашел из-за чего загоняться. Сам же знаешь, что мне тупо повезло тогда.       — Зачем ты притворяешься парнем?       — Да делать мне нехуй, — отвечаю резковато. — Да и какая тебе разница?       — А нормально ответить тебе западло? — копирует мой тон Хайтани. — Знал бы сразу, что ты такая, то не предложил брату нанять тебя. Ебануться. Откуда в тебе столько силы? Ты же парню сегодня зубы выбила за то что он тебя укусил. А на прошлой неделе? Зачем ты банку-то пнула, что та в лоб прилетела тому выродку? У тебя совсем инстинкт самосохранения отсутствует?       — Ничего не говори брату, — прошу я хмуро, — Ран не должен знать.       — Почему?       — Мне нужны деньги.       — Зачем?       — Как ты заметил, — тяну ехидно, — мне некому помочь даже ногу обработать, не говоря уже о том, чтобы голову помыть. За квартиру нужно платить. Да и Зузу жрет только премиум корм. Мне не на кого положиться, Риндо. Я не нужен отцу или матери. Брату. Я один. Кроме как драться, я больше ничего не умею.       — А если с тобой что-то случится и ты пострадаешь? — сипит друг.       — То я поднимусь и пойду дальше.       «Разве не об этом я мечтал в последнее время, о одиночестве?»       — Прекращай ныть, — морщится Риндо, отворачиваясь, — ненавижу бабские слёзы.       — Так убирайся из моего дома, — говорю я, вытирая лицо грязной толстовской.       Слышу, как Хайтани достал что-то из пакета. Открывает одну из банок с пивом, щёлкая язычком. Делает два больших глотка.       — Тащи еду и садись, — велит мне Риндо.       «Сейчас передо мной не мой лучший друг, не тот Риндо, которого я знал столько лет», — убеждаю я упрямо сам себя.       Хайтани встаёт и уходит в ванную, чтобы помыть руки. Я же освобождаю от мусора столик, выставляя на него контейнеры с едой. Щелкаю по лбу Зузу, что аппетитно облизывался, учуяв запах свежей рыбы.       — Это что ещё за яйцо Сатаны?       — Это Зузу, — отвечаю не без гордости, усаживаясь на диван боком.       Жду, когда Риндо сядет и укладываю на его колени свою раненую ногу.       — Пожалуйста, — говорю я, — позаботьтесь обо мне, Хайтани-сан, — не мог не пошутить.       Риндо шумно сглатывает и берет мою ступню в свои чуть влажные, холодные ладони. Крутит, разглядывая ровный укус.       — Ты одно сплошное недорозумение, Хяку, — хмыкает Риндо, потянувшись к аптечке.       — Как Мондаи-чи?       — Человек-проблема? — удивлённо. — Знаешь, а тебе подходит. Теперь и буду тебя так называть.       Качаю головой, потянувшись за банкой с пивом. Подцепляю ногтем язычок. Морщусь, когда Риндо проходится по ране смоченной антисептиком ваткой.       — Почему, кстати, Хяку? Откуда это пошло? — Риндо было явно теперь некомфортно находится со мной в одной комнате.       — От круглой монеты номиналом в сто йен, — говорю через некоторое время, — пока мой брат предпочитал брать за свои услуги крупные суммы, я же работал за монеты. Повелось как-то после случая, когда у девчонки, которую третировали одноклассники, ничего в кошельке кроме одной монеты не было.       — Ты это серьезно?       — Ага, — улыбаюсь, но моя улыбка быстро исчезает, когда Хайтани прикладывает ранозаживляющую мазь к ране.       — Больно?       — Терпимо, — сквозь зубы.       Плотно завязывает бинт вокруг моей лодыжки.       — В следующий раз будь внимательней.       — Да кто знал, что тот урод вцепится мертвой хваткой? — начинаю оправдываться я. — Больше никаких кроссовок, только ботинки. Даже летом. В пизду такие расстройства.       Риндо смеётся, качая головой. Тянется за своей банкой, делая глоток. Мою ногу так и не сбрасывает с себя, мягко похлопывая по ней ладонью в утешение. Берет одну из коробок с едой. Палочки. Подцепляет самый большой кусочек, обмакивает его в соус и протягивает мне.       Очумело моргаю, не в силах сдвинуться с места.       — Ты как-то похудела с нашей первой встречи, — объясняет он свой альтруизм, — ешь, Мондаи-чи.       — Да, наверное, — дёргаю плечом и беру пальцами аккуратно кусочек рыбы. Бросаю в рот и проглатываю, почти не жуя.       «Что тут сейчас, блять, происходит?»       — А где твой брат? Вы же вместе постоянно, — нужно было хоть что-то спросить, чтобы не чувствовать смущение.       — Поехал куда-то, — отвечает мне спокойно Риндо, вникая в идущую по телевизору какую-то передачу, — наверное, опять к Хитто на квартиру.       — Хитто? — пытаюсь не показывать своей заинтересованности. — Кто это? Не слышал ничего о нем.       — И не услышишь, — протягивает мне ещё один кусочек, — Ему нет никакого дела до тебя, такой крохи из Шибуя, — указывает палочками вверх. — Будешь держаться меня, может и познакомитесь.       — Не очень-то и хотелось, — морщусь я, потянувшись за сигаретами и пепельницей.       Слышу, как пиликнул телефон, оповещая о новом входящем сообщении.       «Блять», — выдыхаю устало, — «Я же Манджиро забыл позвонить».       Сано-семпай целый день сегодня забрасывал меня сообщениями, зазывая выбраться погулять завтра. Как раз суббота, выходной. Да и недо-сталкер не забывал слать сообщения, как по часам. Я догадывался, что это был Кисаки, но встречаться с ним в открытую пока не спешил.       — Слушай, а это правда, что ты человека убила? — поворачивается ко мне Риндо.       — Правда, — устало.       — Опасная женщина, — тянет с неким благоговением Риндо, за что получает от меня в лоб пяткой. Хорошо, что бил я здоровой ногой.       — Заткнись, — прошу я его безлобно.       — Точно, никакого инстинкта самосохранения.