Сто йен

      — Риндо, знаешь, он такой обычный, я бы даже сказал, простой по своей натуре, — говорю я расслабленно, затягиваясь сигаретой, — если ему что-то не нравится, он говорит об этом сразу. А ещё у него есть идиотская привычка: сначала делать, а уже потом думать. В этом мы с ним похожи, — протягиваю сигарету Тетте.       Он больше не косится на меня странно, как это было где-то часа четыре назад, беря сигарету. Думаю, что черный лак смотрится на его ногтях просто офигенно.       — А вот Рана я как-то побаиваюсь, — не вижу, как Кисаки тушит сигарету в импровизированной пепельнице, что лежит между нами.       Кровать у меня не широкая, ступнями достаю до пола, пальцами отбивая незатейливый ритм. Лежим мы валетом, соприкасаясь плечами. Не знаю, чем я думал в тот момент, решив поделиться с наболевшим с Кисаки, вывалив на него всю свою историю без прикрас, чуть ли не взяв того в заложники. Тетта особо и не упирался, когда я потащил его на кухню, чтобы приготовить нам какой-нибудь перекус. Начал я с самого начала, рассказав про родителей и Коко. Так мы добрались до Инупи, Акане, семью Сано и Харучиё.       — Именно так я попал в больницу с кратковременной амнезией и первым полноценным сотрясением мозга, — Тетта давится бутербродом.       Мою посуду и рассказываю про наш маленький, но довольно прибыльный бизнес.       — Девчонкам же не место в янки, — смеюсь я, протягивая мокрую тарелку другу, чтобы тот вытер её полотенцем и поставил на подставку.       — И что ты сделала?       — Обрезал волосы, — дёргаю плечом, — и украл форму брата. Груди как таковой в двенадцать у меня не было, это потом я стал её перетягивать бинтом.       — А родители? — хмурится Кисаки. — Как они отреагировали?       — Никак. Им было все равно.       Мы плавно перешли в мою комнату, прихватив с кухни керамическое блюдце. Открыв окно на проветривание, я достал из сумочки пачку сигарет.       — Сейшу объявился неожиданно. Я же его не помнил, — лениво наблюдаю за тем, как друг полез в шкафчики моего рабочего стола, зная, что тот ничего интересного там не найдёт. — Споткнувшись о него в библиотеке, подумал, что он извращенец, — грустно вспоминать былое, — из-за туфель. Не знаю, как в этой временной линии, но Сейшу просто обожал туфли на высоком каблуке. Я так до конца не поверил в историю про комплексы в росте. Ты чего делаешь? — не понимаю я, глядя как друг открывает один из бутыльков с лаком.       — Мне просто интересно, — отвечает он чуть нервно.       — Могу помочь накрасить, если хочешь.       — Хочу, — через некоторое время соглашается на мое предложение Кисаки, заставляя меня нервно усмехнуться.       — В то время мы уже были довольно известны. За сто йен я мог даже луну с неба достать, — пытаюсь улыбаться, но грусть дерет ребра, — а Коко… Акане требовалась дорогостоящая операция. Про восстановление, реабилитацию никто из нас даже не задумывался. Нам удалось собрать нужную сумму. Почти, — рука дернулась вместе с кисточкой.       Левая ладонь Кисаки лежит у меня на колене. Чувствую, как ему неловко от всего этого: Тетта так ни разу и не посмотрел мне прямо в глаза.       — Если тебе неприятно говорить об этом, — не перестаю удивляться насколько он догадливый в свои одиннадцать лет. Будь на месте Усо-чан кто-то другой, я бы так и дальше продолжил вариться в своем котле, боясь быть не понятым, — то не надо. Расскажи о своём брате.       — Наверное, — смоченной средством для снятия лака ватной палочкой убираю с кутикул лишний лак, который успел уже подсохнуть, — всё началось со смерти Акане. Это я её убил, Усо-чан. Не так, что зашёл в палату и удавил, — сразу же пытаюсь оправдаться. — В то время, мало кто помнил о братьях Хайтани. Тебе бы они понравились. Почему «понравились»? — удивляюсь я. — Вы даже в будущем знакомы лично! Поверхностно, конечно, но всё же.       — Ты сравниваешь меня с тем Кисаки? — вопрос звучит двусмысленно. Чувствую, как сжались его пальцы на моем колене.       — Да, — тихо, — сравниваю. От этого никуда не деться. Извини.       — Я не он, — говорит уверенно Тетта, морща нос, — и никогда уже им не стану.       — Знаю, — беру его правую руку своёй, укладывая на второе колено. — Прости меня, Усо-чан. Я не должен был тебе все это рассказывать, — вина бьёт по голове наотмашь, не жалея.       — Мы с тобой были друзьями?       — Да, были. Я расскажу тебе всё, но по порядку, идёт?       Тетта кивает, метнув на меня виноватый взгляд. Забавный такой.       — Они в то время из колонии вышли, сразу решив метить на самую верхушку. Роппонги — это именно тот кусок пирога, который невозможно проглотить за раз. Наркотики, проституция, информация — это и есть Роппонги.       — Тот кто владеет информацией…       — Тот владеет миром, — заканчиваю фразу за своим другом я, кивая. — Ты прав, Усо-чан. Думаю, ты уже догадался в чем братья Хайтани были сильны. Без этих двоих не проходило ни одно мероприятие, — улыбаюсь я.       — А в чем сильна ты?       — Я? — удивлённо. — В нахождении приключений на свой тощий зад. А ещё, я довольно неплохо готовлю тушёную картошку.       Я мог придумать ещё что-нибудь, но мне было лень. Да и смысла какого-то в этом не было. Смерть Акане меня больше не трогает, ведь в этой временной линии она жива, довольно здорова и даже счастлива. Горько усмехаюсь, дергая головой.       — Когда я вышел из больницы, Акане уже была мертва, а Коко не посещал школу. Тогда, он всё своё время проводил в доме Шиба. Помню, в тот день шел дождь стеной. Мне даже не пришлось пробивать себе дорогу, парни из Драконов пропустили просто так. Хаджиме ударил меня, впервые. Да ещё так сильно, что я аж опешил, — моргаю удивлённо, когда Тетта начинает распутывать бинт на моей левой руке.       — Теперь моя очередь, — говорит он совершенно спокойно, разглядывая покрытые уродливой коркой шрамы от ножа на моих запястьях. Гладит их осторожно пальцами, заставляя меня хмыкать от щекотки. Берёт кисточку. — Не шевелись, — просит он, начиная красить черным лаком мизинец.       Два года моей жизни уложились жалкий рассказ на пятнадцать минут. Я понимал, что многие имена и даты ничего не дадут подростку, но без них история была бы не цельной.       — Всё началось с Такемичи Ханагаки.       — Кто это? — не понимает Тетта, поправляя съехавшие с носа очки.       — Ты ещё не знаком с Тачибана Хинатой? — спрашиваю я. — Не ходишь на дополнительные?       — После летних каникул собирался записаться, — тянет он, — а теперь не уверен.       — Ханагаки спас вас от хулиганов, — делюсь я тем, что узнал от Хинаты, — наверное, ты именно в этот момент решил стать гопником номер один во всей Японии.       — А дальше?       — А что дальше? — встаю с кровати, беря сигарету из пачки. — Я не знаю. Ханагаки совершил прыжок на двенадцать лет назад, повстречав случайно меня. У него была одна задача: не дать умереть Рюгуджи Кену. Ханагаки проебался, — смеюсь хрипло.       Легко рассказывать о том, что должно было случиться. О Хинате. О Ханагаки. О себе. Будто не я проживал все эти дни. История вышла чересчур сумбурной и непонятной. Так просто и не разберёшься во всём.       Отец застаёт нас в моей комнате, подкравшись незаметно. Стучит по косяку двери, приоткрыв дверь. Смотрит удивлённо.       — Не представишь нас? — спрашивает папа.       — Конечно, — киваю нервно, вставая с кровати. — Это Усо-чан, то есть, Тетта Кисаки, мой друг, — выгляжу я сейчас больно нелепо, в чужой одежде.       — Приятно с Вами познакомиться, — берёт слово Тетта, садясь. — Широ много рассказывала о Вас, — когда это? — Не волнуйтесь, — говорит так серьезно он, — я позабочусь о вашей дочери, Коконой-сан.       «Крутой», — приносится мысль в голове.       — Я взял немного ролллов на вечер, — усмехается мужчина на заявление моего друга.       — Ты хочешь есть? — спрашиваю я Кисаки.       — А ты?       — Не особо.       — Мы сейчас подойдём, — отвечает за нас двоих Усо-чан. — Чего? — хмурится он, глядя на меня, как только вышел из комнаты мой папа.       — Ты довольно крутой, — честно отвечаю я. — «Я позабочусь о вашей дочери», — передразниваю друга, — скажешь тоже.       — Заткнись.       Смеюсь громко, до горьких слёз.       — Я тебя обожаю. Идём, — дёргаю рукой, подзывая к себе.       Думаю, что черный лак смотрится и на мне очешуенно. Папа ничего не говорит, подмечая наш несколько всклоченный вид и исходящий от нашей одежды запах вишнёвого табака. Расспрашивает больше Тетту о родителях, школе и дальнейших планах на жизнь. «Какие планы у одиннадцатилетки?» — не понимаю я, колупая палочками рис.       — Завтра мы идём на выставку робототехники, — произносит уверенно Усо-чан. — Отец достал для нас VIP-билеты. Лучшие аттракционы наши. Ещё планирую зайти в книжный.       — Зачем? — не понимаю я.       — Хочу взять томик «Унесённые ветром» и «Маленьких женщин» Олкотт, — Кисаки уверенно чувствовал на моей кухне. — И что-нибудь из современной фантастики. У нас в школе проект, — говорит он, — точнее, даже социальный эксперимент: помоги ближнему своему. Нам предложили отправить посылки в колонию для несовершеннолетних, — начинает врать друг. — Понимаю, что глупость всё это…       — Отчего же? — говорит отец, поддерживающее. — Каждому из нас нужен второй шанс.       — Я тоже так считаю, — кивает Усо-чан.       — У тебя в школе ничего такого не было? — неожиданно обращается ко мне папа.       — Нет, — мотаю головой, — но Усо-чан попросил меня прикупить в аптеке увлажняющих капель для глаз и кое каких сладостей.       — Я дам тебе денег, — легко покупается на нашу ложь мужчина, — им сейчас и без того нелегко.       Сжимаю под столом руку друга в благодарность. Кисаки в ответ едва кивает.       Перед тем, как пойти проводить Тетту до дома, успеваю заскочить к себе в комнату за распечатанным списком документов и вещей, которых можно было отправить в колонию. Не знаю о чём разговаривали «мужчины» на едине эти несколько минут, но отец выглядел довольно.       — Ты мог не помогать мне, — подмечаю я, когда мы отошли от моего дома на приличное расстояние. — И вообще, обидеться для приличия, посчитав меня сумашедшим.       — Я стану лучшей версией себя, — опять эта самоуверенность. Не удержавшись, хватаю друга за нос, чуть сжимая.       — Ты и сам по себе очень даже ничего, — веду нервно плечом, опуская руку. — Не прыгай выше головы, хорошо? — прошу я.       — Как Такемичи Ханагаки получил способность путешествовать во времени? — а?       — Чего ты об этом думаешь? — не понимаю я, пряча руки в карманах широких шорт. — Один хуй, ничему к хорошему это не привело.       — Ты не задумывалась, что существует ещё один путешественник во времени? — спрашивает меня Тетта. — Который может передавать свою способность? Это было бы логично.       — То есть, — задеваю друга плечом, толкая, — ты мне веришь?       — Конечно, — заверяет меня тот, — такой хуйни ты бы не выдумала, — я даже остановился на месте, открыв рот от удивления. — Чего? — оборочивается Кисаки.       — Я на тебя плохо влияю, — обречённо, — вон, материться уже начал. А что будет потом? Сигареты? Алкоголь? — качаю головой, широко улыбаясь.       — Идём, Широ, — поторапливает меня недовольно Тетта.       Хоть в чем-то эта жизнь остаётся неизменной.        — Кстати, я так и не дорассказал, про историю с библиотекой, — вспоминаю я, в несколько широких шагов поровнявшись с другом. — Как-то Коко решил прогулять биологию вместе с Ханмой. Я так и не понял, кто именно из них двоих решил спрятаться в библиотеке, и как у них вообще дошло всё дело до быстрого перепихона, — вижу, как запылали у того кончики ушей, вызывая у меня довольную улыбку. — Да и не важно это. Сам прикол, что директор решил тоже поебаться со своей секретаршей. Скандал был громкий. Не потому что, мальчишек поймали за этим делом, а потому, — выдерживаю паузу, — что те двое свалили на них целый стеллаж. Представляешь?        — Не особо. Это с какой силой нужно трясти стеллаж, чтобы его уронить?        — В этом же и прикол, — смеюсь я громко. — Дошло до вызова родителей в школу и почти до отчисления. Пока Шуджи не сказал, что в библиотеке они были не одни. И как-то история резко забылась.        — Не вижу ничего смешного.        — А по мне, очень даже смешно, — пожимаю плечами.