Сто йен

      — Чего? — смотрю на брата исподлобья, прикусив щёку изнутри, чтобы лишнего ничего не сказать.       — Выглядишь странно, — говорит Коко, — болезненно, но как-то счастливо.       — Это как? — не понимаю я, опираясь локтями на барную стойку, что разделяла между собой кухню и большую комнату.       Хаджиме ничего мне не отвечает, продолжая натирать салфеткой стаканы из праздничного набора. Я же перевожу взгляд на Ин Хо, юношу, что был с нами одного возраста. Заметив мой любопытный взгляд, Ин Хо поправляет очки средним пальцем, чётко, но беззвучно проговаривая «корова», смотря при этом мне прямо в глаза.       Вот же сучёныш.       А я ещё пытался быть с ним любезным, произнеся искренне, что рад нашей встрече. Его младший брат, Су Хо, мальчишка лет двенадцати был намного приятнее.       — Радь… Нахему… Знякомстру, — на ломаном японском выдало это очарование, хватая меня за руки. — Вы так похожи, вы точно не близнецы? — смотрит бегло на Хаджиме, а после на меня и обратно.       Я ясно дал понять, что совсем «не понимаю», что говорит Су Хо, продолжая трясти наши руки, под громкий смех нашей матери. «Интересно», — задумался я, — «А по документам она им тоже родная мать? Или мачеха?».       Мама совсем не изменилась за эти три года. Всё такая же высокая, статная, с тяжёлым взглядом густо подведённых тенями для глаз. Неизменно красная помада на тонких губах. И дорогие платья.       — Помоги брату накрыть на стол, — просит меня мама, мягко подталкивая к Коко.       — Хорошо, — снимаю рюкзак с плеч, бросая его у дивана. Как и пиджак.       Мама щебечет на корейском, как птичка, прося мальчишек быть подружелюбнее с нами, ведь… Что именно «ведь» нам не удалось услышать, кто-то позвонил ей на телефон, заставляя её спрятаться в ванной комнате.       — Как ты? — спрашиваю я Коко.       — Нормально, — отвечает он резко, — а ты?       — Пойдет, — хмыкаю я, думая, что Коко чертовски не идут длинные осветлённые волосы. И ляпистые костюмы, как у арабских шейхов или турков. — Пообещай мне кое-что, ладно? — прошу я брата. — Никогда и ни за что не отращивай волосы. И татуировку на виске не набивай, это же пиздец, как больно, — смех у меня выходит каким-то каркающим.       — В конец ебанулся?       Показываю расстояние между большим и указательным пальцем, подмигивая, а после тянусь за сигаретами, ловя глумливый взгляд со стороны своего нового «родственника».       «Этот мудень думает, что чем-то лучше меня?».       — Почему ещё ничего не готово? — хмурится мама, выходя из ванной. — Широ?       — А я чего? — возражаю я, хватая стопку тарелок.       — Я помогу, — вскакивает на ноги Су Хо, оторвавшись от просмотра телевизора. Ребёнка заняли каким-то аниме.       Ин Хо подставил брату подножку именно в тот момент, когда я подходил к столу. Меня не задело, но так просто я такое поведение «брата» решил не оставить. Переглянулся бегло с Коко, поймав его подстерегающий взгляд и посмотрел, что мать возится с микроволновкой, разогревая заказанные блюда. Поставив тарелки на стол, бросился помогать Су Хо, спрашивая, не сильно ли он ушибся. Ин Хо как раз подался вперёд, намереваясь сказать нам что-то мерзопакостное, но я успел схватить его за волосы раньше, больно дёргнув его на себя.       — Всё в порядке? — участливо спрашиваю я.       — Отпусти, — рычит «братец».       — Широ, — строго произносит Коко, — помоги с остальным.       — Это чмо будет жить с нами в одной квартире? — любопытствую я, хватая протянутые стаканы.       — Не с нами, а со мной.       — Вот как?       — Я сказал маме, что ты живёшь в общежитии при школе.       — И она в это поверила? — удивляюсь искренне я.       Да у нас и школ таких в Токио нет, только если языковые или спортивные. Но там полный пансионат.       — Прости меня, — говорю тихо, — за всё. Я должен был раньше извиниться, но лучше поздно, чем никогда, правда?       — Что?.. — хмурится Коко, дергая головой. — Чего это на тебя нашло? Нашёл время.       — Давайте есть, — мама больше раздаёт приказы, чем делает хоть что-то.       Тарелки расставлял я, как и наполнял стаканы купленным апельсиновым соком, от которого я покрылся весь красными пятнами, если в него только не добавлена была водка. Су Хо выставлял разогретые блюда с едой. Коко, по просьбе матери, открывал бутылку красного полусладкого вина. Один Ин Хо усевшись за стол, смотрел насупившись.       — Токийская сука, — выплюнул он, когда я поставил перед ним стакан с соком. На чистейшем японском. Видимо, не только я сначала выучил все иностранные маты, а уже потом взялся за полноценное изучение языка.       — Я так счастлива вас видеть, — щебечет мама, усаживаясь за стол.       Стула всего четыре. Неловко даже как-то.       Коко уходит к себе в комнату, выкатывая стул на колесиках. Мне же приходится подвинуться на угол, чтобы брату было где разместиться. Ведь наши новые родственнички даже жопы от стульев не оторвали, чтобы сдвинуться.       — Хаджиме что-то говорил о твоей спортивной школе, — мама наливает себе вина в тонкий фужер, — ты продолжаешь заниматься гимнастикой или?.. — смотрит внимательно.       — Да, — киваю, — что-то вроде того.       — Ты, наверное, очень популярна в своёй школе? И от мальчиков отбоя нет? — подтягиваю ворот рубашки до самого подбородка, избегая прямого контакта с ней.       — У этой дылды и парень? — смеётся Ин Хо. — Да она выглядит, как пацанка. Ни груди, ни физиономии.       — Ин Хо!       Коко фыркает, но быстро приходит в себя, пряча улыбку в стакане с соком. Я же посматривал на бутылку вина.       — Сама же все время говоришь, чтобы мы были честными с друг другом, — размазывает по своей тарелке липкий рис Ин Хо, — Да и чего мне с ней быть любезным? Всё равно скоро эта квартира будет моей. Сама же обещала, мама.       Что?..       Заторможено моргаю, пытаясь уложить услышанное в своёй голове. Коко так же напрягся, как и я, сжимая свои палочки в руке до странного хруста.       — Ин Хо! — бросает раздражённо мама. — Мы же договаривались.       — О чём? — спрашивает первым Коко, расслабленно выпрямляясь.       Вот же ж. Смеюсь хрипло, не сдерживаясь.       Охуеть.       — О чём вы договаривались, мама?— спрашивает снова Коко.       — Ты знаешь корейский? — хрипит удивлённо Ин Хо, вытаращившись на Хаджиме.       — По всем документам эта квартира моя и Широ, — голос Коко тягучий, как расплавленная карамель.       — Это не так, — дёргает плечом мама, делая большой глоток вина, — и я собираюсь доказать это в суде.       — Значит, ты приехала сюда только ради этого? — сжимаю под столом ладонь брата, чувствуя, как тот сейчас зол.       Коко не вырывает свою руку, а наоборот, хватается за меня, как утопающий за соломинку. Один Су Хо уплетает еду за обе щеки, поглядывая на разыгравшейся сейчас представление.        «Удивительный ребенок!», — подмигиваю ему я.       — Ты же всё равно проиграешь, — говорю я, подперев щёку кулаком.       — У меня достаточно денег и связей, — это она сейчас оправдывается перед нами? Перед своими детьми? Серьёзно?       — Как и у нас, мама.       — Ваш отец вам не поможет! — она вскакивает со стула, как какой-то обиженный подросток.       Почему мне от этого так смешно?       — Мы его не видели уже больше двух лет. А тебя — все три. Мы же вам не нужны, — достаю пачку сигарет и зажигалку, подкуривая и хорошенько затягиваясь, ощущая какое-то странное спокойствие, — как и вы нам. Мы друг другу чужие люди.       — Широ! — ахает мать, когда я бросаю пепел себе в тарелку. — Несносная девчонка! Вся в своего папашу!       — И что? Ты за всё это время мне даже ни разу не позвонила или не отправила смс. Так для чего весь этот цирк?       — Вы должны понять меня, — она делает очередной глоток, оставляя красные отпечатки губ на ободке фужера, — и принять, что в жизни не всё бывает так, как мы этого хотим.       — И это говоришь мне ты? — смеётся Хаджиме, вставая. — Та, что занимает деньги на билеты у своего ребенка?       — Это всё равно не твои деньги, а твоего отца!       О.       Отпускаю руку брата и тянусь за бутылкой вина. Делаю глоток.       — Я зарабатываю за неделю больше, чем ты сможешь заработать своей пиздой за всю свою жизнь, — ехидно улыбается Коко. — А теперь, пожалуйста, — тянет он, — выметайся из моего дома и своих выблядков забирай с собой.       — Да как ты смеешь так разговаривать со своей матерью? — кричит она.       Я не ожидал, что мама ударит Коко. Так просто подлетит к нему и отвесит хлесткую пощёчину.       — Если ты не уйдешь, я вызову полицию, — тихо, — и тебя заберут в участок за нанесение побоев несовершеннолетнему. И тогда хуй ты вернёшься обратно в Сеул, мама.       — Ты не посмеешь, — рычит мама.       — Широ, — надеюсь, он не попросит меня сейчас избить себя же для достоверности? Нет, попросит.       Пришлось вставать и тушить сигарету.        «Кажется, все зашло слишком далеко».       Я только замахнулся, развернув к себе лицом брата, как мать топнув ногой, велела своим отпрыскам собираться. Хорошо, что вещи свои они так и не распаковали.       — Ещё увидимся, токийские сучки,— усмехается недобро Ин Хо.       «И совсем не страшно», — хмыкаю я про себя, усаживаясь обратно на стул.       — У тебя есть знакомый адвокат? — как только дверь за гостями закрылась, спрашивает меня Хаджиме, продолжая всё ещё стоять.       — Я спрошу у Рана, — беру из пачки ещё одну сигарету, — у него много знакомых. Должен помочь.       — Я думал, что она соскучилась по мне, — это даже не оговорка.       Хаджиме мама любила, меня — нет. И такое не особо скроешь.       — Вот я по тебе скучаю.       — Иди нахуй, Хяку, — просит меня искренне Коко, хватая со стола бутылку. — Твои извинения ничего не изменили.       — Да и похер как-то, — раздражённо бросаю я, — зато я буду спать спокойно, зная, что успел извиниться перед тобой.       — А ты спишь плохо? — смеётся брат, делая большой глоток из бутылки. — И как тебе там под младшим Хайтани или Хитто?       — Третьим быть хочешь? — скалюсь я.       Коко явно шуток не понимает, раз бросается на меня, скидывая со стула и подминая под себя. Пальцами сжимает шею, больше пытаясь напугать, чем причинить вред. Смотрю на него в упор, не мигая и улыбаясь, как какой-то больной психопат, даже не пытаясь скинуть его с себя.       — Как же я тебя ненавижу, — шепчет он, продолжая сжимать пальцы.       Дышать резко стало нечем.       — Убил бы только так, за Акане.       «Лучше от рук брата сдохнуть, чем так, от ножа», — думаю я.       Понимаю, что Хаджиме сейчас зол из-за матери. И ему просто некуда выплеснуть всю накопившуюся за день злость. Вынести эту семейку целый день — то ещё удовольствие.       На уголках глаз начинаются собираться слёзы.       — За что ты так со мной, Широ? А с Акане? — неожиданно спрашивает Хаджиме, а я чувствую на лице что-то мокрое, не понимая до конца, что это чужие слёзы. — С Инупи?       — Прошло слишком много времени, — хриплю я, — Акане, она… — приходится схватить брата за руку, впиваясь ногтями в ткань его домашней рубашки. — Сам же понимаешь, что это была бы совсем не жизнь: бесконечные терапии, лекарства, операции. Это уже была не Акане, — дышу быстро-быстро, хватая губами воздух, пока есть возможность.       — Инуи хотел забрать тебя у меня, — шепчет бессвязно Коко, — говорил, что желал, чтобы я испытал то же самое, что и он когда-то. А я был рад, правда рад, что вы есть друг у друга. Сейшу ведь мой друг, а ты бы могла позаботиться о нём, как следует, как всегда заботилась обо мне. А потом он признался как-то, что сглупил. Представляешь? Я ещё посмеялся, говорю ему, что не так? А он в ответ, что не чувствует себя самим собой, когда ты рядом. Всё невольно сравнивает тебя со мной. «Будто тебя со спины трахаю».       Сердце в груди заходится в болезненном спазме. Я не сдерживаю горьких слёз.       — Мы с ним тогда впервые подрались и не разговаривали где-то с неделю. Всё придумать не мог, что делать. И забил. Мне есть за что тебя ненавидеть Широ, но я не хотел, чтобы оно всё так вышло, — Хаджиме отпускает меня, опуская руки, но продолжая сидеть на мне. Осматривает комнату, а потом переводит взгляд обратно на моё лицо, замечая заколки, будто до этого их не видел. — Видел Сачи? У неё почти такие же.       Мне только и остаётся, как кивнуть и просипеть что-то о подарке и знакомых ебланах, у которых эмоциональный диапазон, как у табуретки. А потом я предлагаю напиться. Вдвоём.       И Коко соглашается.