***
В Москве нас ждала Люба, Ваня и счастливая Лариса. Девчушка радостно кричала на весь аэропорт. — Наконец-то, — Любовь чмокнула меня в щёчку, — я соскучилась. — И я, — прикоснулась к животику, — как делишки? — Растём. Владимир Петрович дал ясно понять Терещенко то, что о поступке Модестаса лучше молчать. Никто с этим разбираться не будет, так как брат вернулся олимпийским чемпионом. Папа решил немного погостить в Москве, перед тем как отправиться домой, и конечно же, познакомиться с будущим зятем. Сначала отец отнёсся к Белову скептично, возможно, даже приревновал, но после третьей рюмки водки, готов был расцеловать Серёжу. — Не мужик, — улыбается, — а золото! Мотя ему и в подмётки не годится!***
Как и планировалось, двадцать седьмого сентября одна тысяча семьдесят второго года, мы с Беловым расписались. — Нам ехать двадцать минут до ЗАГСа, — стоит у двери ванной комнаты, — ты готова? — Да, — докрашиваю губы, — да! За неделю до регистрации, я сшила себе белое платье с рукавами-фонариками. Украшением стало бабушкино ожерелье из жемчуга и такие же серёжки. — Вау, — улыбается, — я влюблён. — Взаимно. Сергей Александрович ошеломительно красив. Белоснежная рубашка и темно-синие брюки с туфлями. Хорош, девочки, очень хорош. — Кольца! — вспоминаю у выхода из подъезда, — кольца забыли, Серёжа! — Да ёб вашу мать, — поднимается, — а паспорта? — У меня. Сегодня просто распишемся, а уже летом отыграем свадьбу. Всему своё время. Деньги уйдут на лечение Серёжкиных колен, которое состоится уже в ноябре этого года. В машине по радио играла расслабляющая музыка, а погода радовала. Тепло, солнечно и хорошо. Дождавшись своей очереди, зашли в торжественный зал. Регистратор удивилась тому, что мы вдвоём и без свидетелей. После муторной речи про любовь, корабль счастья и прочее, спросила: — Сергей Александрович, — улыбнулась, — согласны ли Вы взять в жёны Софию Феликсовну? — Да, — кивнул. — София Феликсовна, согласны ли Вы взять в мужья Сергея Александровича? — Да. — Тогда, властью данной мне, объявляю вас мужем и женой! Можете поцеловать друг друга. Поднявшись на цыпочки, нежно прикоснулась к его щетинистой щеке, а после накрыла губы своими губами, растворяясь в этом долгожданном поцелуе. Надев друг другу самые обычные серебряные кольца, забрали свидетельство о заключении брака и покинули зал. Сережа подхватил меня на руки, вынося из отдела регистрации граждан. На улице нас шумно встретила целая орава баскетболистов, тётя Лера и Любка с мужем. — Наконец-то! — возмутился Модестас, — копуши! Близкие люди осыпали рисом, крича поздравления. Парни свистели как могли. Я этого не ожидала, так как договорились о другом. Он что, втихаря это организовал? — Глупо играть свадьбу потом, — прошептал, обнимая за талию, — сюрприз. — Но операция, — в шоке. — Она будет, — кивнул. Этот день надолго запомнился. Столько добрых, хороших слов, позитивных эмоций и искренних чувств я никогда не испытывала. Кажется, все картриджи для фотоаппарата закончились. Так много снимков! Букет невесты, состоящих из белых хризантем, поймал Модестас, и то, чисто случайно. Петрович задержался на банкет, но всё же поздравил нас. — Ну, Беловы, — жмёт Серёже руку, — с днём рождения семьи! — Спасибо, Владимир Петрович. — Любите так, словно сегодня последний день. Поверьте, любовь не живёт три года, — посмотрел на жену, — она бессмертна. Мне не верилось, что я стала Беловой, ровно до того момента, пока не получила новый паспорт. — Белова, — усмехаюсь, — кто бы мог подумать? Женитьба завидного баскетболиста сборной СССР расстроила многих советских девушек, из-за чего Серёжа потерял добрую половину фанаток. Его это ни капли не огорчило. — Сонечка, — обнимает сзади, — как ты себя чувствуешь? — Лучше всех, — поворачиваю и целую в шею, — спасибо. — За что? — За этот день, за любовь, за себя. Модестас играл за нашу сборную до января месяца, а после попрощавшись с командой улетел в Литву. Никто из нас не поднимал тему про случившееся в Мюнхене. Решили замять. Мне не хотелось расставаться с братом. Несмотря на все обиды, ссоры, скандалы, я дорожу им. — Регистрацию на рейс объявили, — выдыхаю, — пора идти. — Знаю, — грустно улыбнулся, — Сонь… — М-м-м? — Так будет лучше. — Надеюсь. — Любовь хороша на расстоянии, — хохочет, — не скучай, — обнял, — как прилечу домой, то обязательно наберу, договорились? — Договорились. Наблюдая за самолётом через окно, дождалась взлёта, а после уже покинула аэропорт.***
В феврале семьдесят третьего года Любка родила рыжеволосого мальчишку по имени Дима. Дмитрий Иванович обладал большими, как у хомяка, щеками и задорным смехом. — Ты такой хохотун, — беру на руки, — как мама. — Некоторые дети плачут, а этот ржёт беспрестанно, — заплетает косичку Ларисе, – вы когда за лялькой собираетесь? — А кто ж его знает? — прижала к себе, — как получится. — Давай наколдую. Подойдя ко мне, девушка несколько раз лёгонько шлёпнула по моему животу детской бутылочкой, а после кинула на меня пелёнку. — Колдуй баба, колдуй дед, — ходит вокруг с погремушкой, — чунга-чанга… — Люба, — рассмеялась, — это странно. — Не мешай ритуалу.***
Я работала на себя где-то ещё год, а после на пороге нашей однушки появилась незнакомка. — Здравствуйте, Соня? — Здравствуйте, — оглядела её, — да. А вы? — Ольга. Я — дочь Марины Владиславовны. Могу с вами переговорить? — Конечно, — запускаю в квартиру. Ольга была чем-то озадачена. — Чай? Кофе? — прохожу на кухню. — Чай, — садится на табуретку, — сразу к делу? — Давайте, — ставлю чайник. — Мама умерла месяц назад, — выдыхает. Эта новость повергла меня в такой шок, что из рук чуть кружка не выпала. — Мне очень жаль, — опустила голову, — я не знала. — Никто не знал. Она рассказывала про вас, — огляделась, — работать в ателье некому, оно закрыто, насколько вам известно. Я этим заниматься не собираюсь, и предлагаю следующее: вы покупаете у меня помещение с полной комплектацией. Я оставлю всё, включая булавки. — А цена? — Восемь тысяч рублей. Меньше не могу. Это Москва и недалеко от центра. — У меня будет время подумать? — ставлю перед ней кружку с чаем. — Да, — кивает, — буду в Москве ещё неделю. Есть листочек? — Конечно, — протянула блокнот с ручкой. — Оставлю свой номер, — пишет, — звоните в любое время. Все расходы по продаже возьму на себя. Когда Серёжа вернулся с тренировки, сообщила ему о поступившем предложении. — Дорого, — запустила руку в волосы, — восемь тысяч. — Найдём деньги, — кивнул, — можно же взять кредит. У меня есть где-то тысяча. — Это на операцию. Одно колено сделали, а второе нет! Твое здоровье важнее. — Это твоя мечта, Сонь. Поговорю с мамой, может, что-то у неё получится придумать. — Стой, — задумалась, — бабушка завещала мне квартиру в Литве, в которой я жила… Можно её продать и купить ателье. — Если не хватит, то добавлю. Хорошая идея! Так и сделали. Соседи по этажу оторвали эту однушку с ушами, так как давненько хотели объединить обе квартиры. Более того, переводя на наши деньги, я продала её за девять с половиной тысяч рублей. Полторы тысячи на чёрный день отложим. Люба с огромным удовольствием вернулась в мир кройки и шитья. — Получается, ты — мой начальник? — Мы партнёры, которые вернут былую славу этому ателье. — Верно! Вот увидишь, оно станет самым популярным в Москве! — Работай давай, — закинула на плечо рулон ткани. — Так точно!***
На следующий день после своего дня рождения, а мне, на минуточку, двадцать девять лет исполнилось, я узнала то, о чём молчать нельзя. — Сонечка, — Серёжа залетел домой, — ты мне не поверишь! — Ты мне тоже! — чуть ли не сшибла его с ног, — у меня такая новость! — Давай хором. — Раз… — Два… — Три… — Нам дали трёхкомнатную квартиру! — Я беременна! Мы замерли. — Что? — одновременно. Белов аж пошатнулся. — Беременна? — голос дрогнул, — ты? — Да, — киваю, — утром тест сделала, — забегаю в ванную комнату, — смотри! Взяв полоску в руки, он отвернулся, закрывая лицо руками. — Ты не рад? — померкла. — Шутишь? — вытирает слёзы со щёк, — это же круто! Наконец-то! Серёжа принялся расцеловывать меня. — Спасибо! Спасибо! Спасибо! Я стану папой! Да-а-а-а! — А я мамой, — расплакалась, — это сон какой-то. — Так, завтра утром едем в больницу. Надо всё узнать. Я так тебя люблю, — оставил смачный поцелуй на лбу, — Господи! Съел бы. Утром мы уже были в женской консультации. Белов интересовался всем что происходит, чем бесил медицинский персонал. — София Феликсовна, — гинеколог смотрит на результаты анализов и ультразвукового исследования, — семь недель. Плод развивается хорошо, динамика положительная, все в пределах нормы. Беременность протекает отлично. — У меня даже токсикоза не было… Семь недель, — замялась, — практически два месяца. — А отсутствие менструации вас не смутило? — Бывает такое, но я и подумать не могла, что беременна. На очередном ежегодном награждении Белов вновь взял все награды. Федерация спорта по достоинству отметила его достижения в сфере баскетбола, и выделила капитану сборной трёхкомнатную квартиру в новом доме. Одна новость лучше другой. До тех пор, пока живот не стал заметным, мы скрывали это от других. Потихоньку делали ремонт в просторной квартире. На семидесяти квадратах расположились три комнаты, два балкона и большая, для тех времён, кухня. На новоселье позвали всех родных, включая любимую свекровь и Модестаса, который еле как вырвался из Германии. У него все хорошо. — Хоромы, — оглядывается, — только кухню, туалет и одну комнату сделали? — Да, — киваю, — пока хватит. — Как ателье? — Растём, — улыбаюсь, — отнеси хлеб, пожалуйста. Собрав гостей за столом, Серёжа скомандовал разлить напитки и решил сказать тост. — Ребят, — оглядел присутствующих, — я несказанно рад видеть каждого из вас. Хочу сказать спасибо всем, кто помог с переездом, ремонтом, Владимир Петрович, — кивнул, — отдельная благодарность за обои и ламинат. — Немецкое качество. — И мы, — бросил взгляд на меня, — готовы поделиться с вами одной новостью. Сняв с себя мешковатый свитер, поправила кофту, показывая округлившийся животик. Брат молча выпил рюмку водки и даже не поморщился. — Сюрприз! — улыбаюсь. — А я говорила! — Ксеня, — говорила! — пихнула мужа, — ты мне не верил! — Дожила! — тётя Лера побежала нас обнимать, — привет, чемпион, — наклонилась к животу, — или чемпионка. Квартира моментально наполнилась криками, словами поздравлений. Обожаю эту толпу. Четырнадцатого октября одна тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года на свет появился Белов Евгений Сергеевич. Серёжа был со мной на протяжении всех двенадцати часов родовой деятельности, и ни на минуту не оставил меня. Это какой-то кошмар… Схватки, адская боль, словно кости ломают. Оно того стоило. Наш Женечка был похож на отца. Копия. Такие же хитрые серые глаза. — Привет, — берёт его на руки, — Женёк… Слушай, — принюхивается, — знаешь, чем он пахнет? — Чем? — отпиваю воду. — Твоим шампунем, — улыбается. — Ой, дурак, — откинулась на подушки. Навсегда запомню то, как Серёжа носился с Женей по осеннему парку. Задорно хохоча, мальчуган пытался догнать отца, который постоянно подхватывал его на руки и целовал.***
Евгеше было полтора года, когда Модя без предупреждения прилетел в Москву. Это не сулило чего-то хорошего. — Не разбудил? — На тебе лица нет. Что произошло? — Белов вышел из комнаты сына. — Спит? — Да, — киваю, — Модестас… — Собирайся, — выдыхает, — маме остались считанные дни. По дороге в аэропорт, брат рассказал мне, что после развода, родители практически не общались. Неделю назад, мама сама сообщила отцу о том, что смертельно больна. Она никому не говорила о своём состоянии. Тем более, с тех пор, как мы поругались, контакт никто из нас не поддерживал. — Как Женя? — спросил папа, встречая нас. — Бегает, что-то пытается сказать. — Пойдём, — Модестас протянул руку, — попрощайся. Мама выглядела хуже мертвеца. Бледная, до ужаса худая, максимально истощена. — Там Софтинэ приехала, — присел рядом с ней. — Это кто? — Твоя дочь, — опешил. — Нет у меня дочери. Я застыла в дверном проёме. — Мам… Хватит. Столько лет прошло. — Нет у меня дочери, — фыркнула, — видеть её сейчас не хочу, и на своих похоронах тоже. Передай ей, пусть идёт вон. — Хотя бы на фотографии внука посмотри, — протянул снимки, — Евгешке уже полтора года. Она ударила его по рукам, из-за чего брат выронил фото. Прорыдав всю ночь в подушку, пытаясь побороть эту обиду и боль, я еле дождалась утра, а после отправилась в аэропорт. Мама умерла через два дня. — Сонь, — Белов положил голову на плечо, — отпусти это. — Даже в последние дни своей жизни, она предпочла принципы, а не меня. Гордыня не позволила.***
Всё шло своим чередом. Серёжа играл, разъезжая по миру, я работала, посвящая себя любимому делу, а вместе мы отдавали всю любовь друг другу и Женечке. Тётя Лера с удовольствием забирала внука на всё лето в деревню, позволяя нам отдохнуть, побыть вдвоём. Люба и Ваня воспитывали детишек, которые радовали всех вокруг. Ребята из сборной потихоньку начали обзаводиться семьями, приглашая нас на свадьбы. Мишико стал папой чудесной девочки по имени Алсу. В семьдесят восьмом году, мы вновь все собрались, но по трагичному поводу. Во втором периоде игры СССР против Чехии, Сашка Белов пожаловался на боли в груди. Казалось бы, что это уже норма. Отдохнёт минутку и снова в игру. Через несколько минут после возвращения на площадку, Александр Александрович упал в обморок. На двадцать седьмом году жизни, он скончался от редкой болезни — ангиосаркомы сердца. Саша — его жена, которая приходила в ателье и заказывала свадебное платье, была на седьмом месяце беременности. Никто не смог сдержать слёз на похоронах. Для Владимира Петровича Сашка был как сын.Наши дни
Мы с Серёжей прожили вместе сорок два года. Каждый год — благословение судьбы. За это время произошло многое: смерти близких людей, финансовые проблемы, бытовые трудности. Несмотря на это, наш брак был наполнен любовью и пониманием. Мой Серёжа умер, а я ждала встречи с ним. Незадолго до смерти, в две тысячи тринадцатом году, он без повода подарил мне букет хризантем и сказал: — Сонечка, — подводит к зеркалу, — смотри, мы практически не изменились. — Просто не заметили, — улыбаюсь, — как постарели. Седые волосы, морщины, хриплые голоса и боли в суставах. — Мне почти семьдесят, а я всё ещё хорош. — Не знаю как у тебя хватает сил бегать по утрам и заниматься. — Надо соответствовать такой прекрасной даме, как ты, — обнимает, — я всегда любил только тебя одну. Белов ушёл из баскетбола в качестве игрока в тридцать девять лет, а после стал тренером. Получил множество наград, похвал, благодарностей. Я же развивала ателье, которое получило большую популярность в Москве. После того, как Люба вместе с Ваней и Ларисой насмерть разбились, в декабре девяносто третьего, у меня появилось желание всё бросить. Без неё нет смысла. Дима, ставший отцом в девятнадцать лет, просто испарился. Я не знала где они живут. Несколько раз приходила к родителям Маргариты — его жены, и пыталась узнать хоть что-нибудь про них. Сказали, что Марго взяла маленького Серёжку, а после уехала неизвестно куда. Врали. Хотелось помочь ему освоиться, как-то поддержать, ведь чужими людьми мы не были. Женя пошёл по стопам отца, подарив себя баскетболу. Каждый раз, когда я смотрела на сына, то поражалась сходству с его отцом. Точная копия Белова. Начиная от родинок, заканчивая фразами. Только усов не хватает. Ощущение, что я вообще никак не участвовала в создании этого красавца. Мы тяжело пережили утрату Серёжи. Его сердечный приступ стал неожиданностью для нас, так как он никогда не жаловался на сердце, да и был здоров. Моя жизнь потеряла любые краски. Евгений Сергеевич помог их вернуть. Модестас так и не женился, но стал отцом двух дочерей. Мелисса и Розали. Девочки пошли характером в папу, а внешностью в красавиц-матерей. Решение покинуть Союз и начать играть за Литву, стало выигрышным. — Бабуля, — в комнату зашёл Миша, — как делишки, у моей малышки? — Хорошо. А у тебя? — Замурчательно. — Мишка, — улыбаюсь, — тебе двадцать два года, мартышка, блин. — И что? — плюхнулся рядом. В девяносто восьмом году Женя женился на чудесной белокурой девушке Нине. Она мне сразу понравилась. Искренняя, добрая. В двухтысячном родился наш Михаил Евгеньевич. Такая звезда, ей Богу. — Девчонки всё ещё за тобой толпами бегают? — Конечно, — закатил глаза, — я же Белов! Харизма от папы, обаяние от мамы, фигура и рост от деда, а красота от тебя. — Подхалим. — Давай фотки посмотрим? — глаза загорелись, — вашей с дедушкой молодости. — Ты уже видел их сотню раз. — Я тоже хочу, — к нам присоединился Женя, — мам, пожалуйста. — Ладно. — И мы требуем историю любви! — хором. Поднявшись, достала из шкафа тяжеленный фотоальбом. — Итак, — открываю, — всё началось в семьдесят первом году. Рассматривая сделанные фотографии, с теплотой вспоминала былые времена.