1971

День игры с Америкой

Напряжение достигло возможного максимума. Белов как струна. — Серёж, — взяла за руку, — давай договоримся, — вздыхаю, — ты не будешь рвать задницу, если выиграть будет невозможно. — Тебе прекрасно известно ради чего играю, — отвёл взгляд, — и проигрывать я не собираюсь. — Готовы? — зашёл Модя. — Да, — кивнули. Трибуны зала встретили команду игроков сборной СССР гудением и нецензурными выкриками. Мы с братом заметили отца, который в руках держал плакат. — Всегда за нас, — улыбнулся Модестас, — ты ему ничего не говорила? — Нет, — мотнула головой, — сам расскажешь. — А надо? — Надо. Американцы устроили показательную разминку, больше напоминающую какое-то представление. — Ощущение, — Белов снимает олимпийку, — что они уже победили. — Не киснем, — Гаранжин оглядел ребят. — Это провокация! — Терещенко подбежал к нам, — главное — сыграть профессионально. — Каждую игру это говорит, — пробурчал на литовском, — одна и та же песня. — Валерьянки хочешь? — Сева протянул бутылку с водой. — Лучше водки. Пока мужчины раздавали команде указания и наставления, я решила немного схитрить. Взяв блокнот, ручку и натянув глупую улыбочку, подошла к американцам. — Привет, — на ломаном английском здороваюсь и протягиваю лист. Рассмеявшись, игроки оставили мне автографы. — Симпатичная, — подметил один из них. — Но тупая, — разминает шею, — даже элементарных слов не знает. Русские. — Не похожа на русскую, — скривился, — может, татарка? — После матча можно подлететь к ней, — хохочет, — гляди, что-нибудь да и перепадёт. — Я женат, — махнул рукой. — Кого это останавливало, Стиви? — фыркает. — Ты прав. Мерзко. — Ещё чего удумала? — рявкнул Серёжа, когда я вернулась, — в тылу врага решила побыть? — схватил за руку. — Не ори, — прошипела, — ходила уши греть. — Нагрела? — усмехнулся Владимир Петрович. — Конечно. Значит так, они собираются в танковую схему, — вспоминаю, — будут играть напролом. Главная задача — не отдать вам мяч. — Так и знал, — вздыхает тренер. Схватив свой блокнот, он быстро написал новый стартовый список и отдал его судебной комиссии. — На старте у нас Зураб, Мишико, два Белова и Алжан. Играем быстрый баскетбол. Модестас аж потерялся от этого. — Саня, — окликнул, — в защиту встаёшь. — Понял. — Грузины мои хорошие, бежать, бежать и бежать! Ломайте их сразу, если что-то пойдёт не так, отдайте мяч Серому, — улыбнулся, — он знает что с ним делать. Ну всё, — вытянул руку, — полетели! Положив ладони друг на друга, мы дружно вскрикнули. — Модь, — сажусь рядом с ним, — ты чего хоть? — Ничего, — голос задрожал, — какого чёрта? Я всегда в стартовом составе. — Гаранжин выведет тебя на поздней игре, — Белов взъерошил ему волосы, — не хандри. — Иди уже, — отмахнулся. — Так, — обнимаю за плечи, — Модестас Феликсович, успокойся, пожалуйста. Ты — наше секретное оружие. — Пришёл Йонас на войну, да не взяли. — Всё, — прижимаю к себе, — выдыхай. — Посадят меня, за то что уехал. — Никто никого не посадит, — начинаю злиться, — прекращай. — Легко сказать! — Ещё проще сделать. Сигнал. Мяч в воздухе и сразу же попадает в цепкие руки Сергея Белова. — Я должен быть там, а не сидеть на скамейке запасных! — Будешь, — сердце бешено бьётся. — Смотрю, депортации вообще не боишься? — А чего её бояться? Сейчас быстренько победим и домой полетим, — подмигиваю, — смотри давай. — Соня! Модя! Идите сюда! — крикнул Петрович. Синхронно поднявшись, сели рядом с тренером. — Модестас, ты мне нужен, но позже. — Ладно, — кивнул. Наши уже закинули мяч в корзину противников. — А прошло всего полторы минуты, — гордится собой. Американцы явно не ожидали такой скорости и ловкости от ребят, из-за чего принялись играть грязно. Снесли с ног Сашку при броске. — Штрафной, — вздыхает брат, — не попадёт. Он оказался прав. Мяч отлетел от кольца. — Накаркал. — У Шурика проблемы с таким расстоянием. Никогда не получалось. — Хорошо, что проблемы только с этим, — бросила взгляд на табло, — пять ноль. — Радует. Сборная США начала отыгрываться. Проснулись. — Возможно как-либо предугадать их действия? — Михалыч. — Может, начнут играть в пас? Ребята долго не смогут держать такой темп, — предположила, — учитывая здоровье обоих Беловых. — Уже начинаешь разбираться, — Гаранжин одобрительно кивнул, — молодец. Пока они что-то решали, я непрерывно наблюдала за ходом игры. — Белов! — соскочила, — слева! Оба Беловых одновременно обернулись. Саша принял весь удар от атаки на себя, а Серёжа в это время закинул мяч. Мужчины странно посмотрели на меня. — Что? — возвращаюсь, — он хотел налететь на Серёжу. Смотрите внимательнее. — Уйду на пенсию, — похлопал по плечу, — заменой моей будешь. — Глазастая, — Модестас. Сергей Александрович просто уничтожал команду противников, чем вызывал восторг и бурные аплодисменты на трибунах. — Сейчас Серого начнут рубить. — Знаю, — свистит, — Ванёк! На замену! — Кого? — скинул вещи. — Белова, — смотрит на него, — по моему сигналу. Избегая любых атак, подножек и прочего, он вновь накидал им полную корзину мячей. — Пошёл! Пошёл! Серёжа, домой! — прокричал. — Почему? — подбегает, — я только начал. — Оботрись, — протянул полотенце, — в начале тайма выпущу вас с Модестасом. — Не понял, — хором. — Всё, — кивнул в сторону скамейки, — сядь. Побереги колено. С недовольным лицом, он всё же плюхнулся рядом со мной. — Держи, — положила на колени бутылку, — отдохни немного, лучший игрок. — Старею, — пытается отдышаться, — а мне нет даже тридцати, — уткнулся лбом в моё плечо, — скоро ворчать начну, как Модя. — Иди нахуй, пожалуйста, — хохочет. — Я тоже тебя люблю. С каждой секундой обстановка на площадке накалялась. В один момент, чуть не дошло до драки, так как двое здоровенных афроамериканцев попёрли на Сашу и Ваню бульдозером. — Обезьяны. — Будь толерантнее. Между игроками сборной США происходило что-то непонятное. Они кричали друг на друга, толкались, громко матерились, угрожали. Нам это надо. Сигнал. Конец тайма закончился тем, что советские игроки ушли в отрыв на десять очков. — Вы молодцы, — собирает парней, — девятнадцать девять, — воодушевлённо, — это исторический момент. Запомните его. Так, меняем всё. Паулаускас, ты просто разрываешь всю атаку, как танк. Понял? — Вполне. — Беловы, Саша на скамейку, Серёжа за Модестасом. Тебя начнут жёстко топить. — Знаю. — Остальные на защите. Отдыхайте ещё минутку. Расстроенные таким отрывом игроки решили, что пора ворваться с новыми силами. Ещё жёстче, больнее и наглее. Первым от напора американцев пострадал Едешко, получив локтём в поясничный отдел. Генри Айба, тренер сборной США, лишь лукаво улыбнулся, глядя на Гаранжина. — Сукин сын, — прошипел. — Мерзкий старикашка, — Сева вернулся с площадки, — Ваня в норме, ребра целы. — Хорошо. Удивительно, но отрыв таял на глазах. Даже Белов не мог спасти ситуацию. Это уже не баскетбол, а какое-то шоу. — Он мне чуть нос не сломал! — прорычал Модестас. — Играют слишком грязно, — Моисеев потёр глаза, — но по правилам. — Топи его к чёртовой матери! — ору, — ёб твою душу! — Душу? — удивился Едешко. — Мать-то у нас одна. Сорок один тридцать девять. Всего три очка. Объявили тайм-аут. — Играть будем, нет? — разозлился Гаранжин, — вы чего их жалеете? Модестас? — Не буду, — в глазах загорелся огонёк. — И не надо. Саша Белов, как сердце? — Потянет. — Сейчас выходите на площадку и задаёте им русскую трёпку. — Чтоб они охуели, — Серёжа нервно отпил. — Значит, — шепнул Сева, — мне не показалось и он действительно умеет материться. — Пиздец, — выдыхаю. Ребята поняли установку и начали раскидывать их как котят. — Вот это похоже на баскетбол, — Петрович выдохнул, — приедем — напьюсь. — Я с вами. — Смотри давай. Американцы решили всей командой начать охоту на Белова. Они не давали ему и шага вступить. Сразу нападали. Модестас прекрасно справлялся с защитой. К сожалению, им всё же удалось вывести его из игры прямым попаданием в больное колено. Удар был такой силы, что Серёжа сделал кувырок назад себя и улетел за пределы площадки. — Это что такое?! — взревел Гаранжин, — Соня, за мной! Тренер прямиком отправился к судьям. — Объясни им, что они всё просто охуели и пусть протрут глаза! Культурно. — Извините, — по-английский, — но здесь явное нарушение правил игры. Игроки сборной США специально это сделали из-за результативности Сергея Белова. — Мисс, — улыбнулся мужчина, — мы внимательно следим за течением игры. Нарушение было отмечено. — Сделайте с этим что-нибудь! Вы же сами все прекрасно видите! Наш разговор закончился тем, что объявили фол. — Соня! — крикнул Зураб, — сюда! Подлетев к нему, он жестом попросил наклониться. — В сумке есть ампула, — прерывисто дышит, — неси. — Хорошо, — поднимаюсь. — Что он сказал? — Сева. — Ничего такого, — выбегаю с площадки. Забрав препарат и убрав его в карман олимпийки, вернулась. Дотащив Белова до скамейки, шепнула Модестасу: — Отвлеки Севу. — Понял. Пока брат изображал умирающего лебедя, я незаметно набрала шприц и сделала укол. — Сука! — дёрнулся от боли. — Понимаю, любовь моя. Потерпи немного. — Капает, — вытер кровь. — Ещё и бровь разбили, — прикладываю салфетку, — пидорасы. — Тише, Сонечка, — слабо улыбнулся, — это игра. — Это грязь, — продолжаю ругаться, — как колено? — Не спрашивай. Вздохнув, обтёрла его лоб сухим полотенцем. На поле игры развязался очередной конфликт между игроками сборных. — Я врезал бы тебе, — Мишико, — не будь это финалом. — Брат, — отводит, — тише-тише. — Валите в свою страну и там выпрашивайте фолы, бездари! — кидается. — Ты сейчас пиздюлей выпросишь, — Модестас схватил его за плечо. — Парни! — тренер, — потом морды им набьёте! Играем! У всех начали сдавать нервы. До конца игры минута. Белов играл на пределе своих возможностей, Саша, подобно зверю, принял правила американцев, и делал точно так же, из-за чего началась волна возмущений, Модестас и Едешко потихоньку сдувались, так как принимали весь напор на себя, грузины рвали. Они дышат нам в спину. Сорок девять сорок восемь. — В круг его берите! В круг! — орёт Гаранжин. Младший Белов пройдя все барьеры пасует старшему Белову, а тот профессионально закидывает мяч, но не попадает в корзину. — Как?! — подскочили. Шок. Впервые не получилось. — Я не знаю! — рявкнул. Воспользовавшись этим, американцы забрасывают в кольцо. Сорок девять пятьдесят. Всю игру сборная СССР доминировала, постоянно уходя в отрыв. — Тридцать секунд, Вова, — Моисеев, — ну всё. Серебро. — Не нагнетай, Гриша! — Итак, — за нашими спинами появился Терещенко, — господа Паулаускасы, готовы собирать вещи домой, — смотрит на брата, — или в тюрьму? — Будешь угрожать, — одарил испепеляющим взглядом, — я тебе шею сверну. — А я помогу, — прошипела, — уйдите с глаз долой, Геннадий Михайлович. — Что вы… — Рот закрой, — перебил, — а то говорить потом не сможешь. Не выдержав такого, Терещенко что-то буркнул себе под нос и отошёл. Сигнал. Игроки замерли. Трибуны радостно загудели, принявшись петь гимн США. Они победили. — Нет, — Моисеев, — время было. Оставалось три секунды! Посмотрев на брата, я закинула руки за голову и разревелась. Это конец. Меня депортируют, Модестаса посадят. Все труды напрасны. — Сонь, — прикоснулся. — Не трогай, — дёрнулась. — Сейчас разберёмся, — мимо пролетел Белов, — мы не проиграли. Внутри всё рухнуло. — Вытри слёзы, — Сева протянул платок, — нам пообещали тайм-аут. — Нельзя после финальной сирены, — шмыгаю носом. — Из-за технической ошибки было принято решение переиграть. Есть шанс на победу. — Сам в это веришь? — Да, — кивнул, — я в них верю. Наши вновь вышли на площадку. Серёжа улыбнулся и подмигнул мне. Сигнал. Время пошло. — Стоп! — взревел Григорий Моисеевич, — табло! Табло! Судья остановил игру. — Русским не отыграться! Мы победили! — орали американцы. — Что происходит? — вытираю лицо, — Сева? — Табло неисправно. Время не добавилось. Чертовщина какая-то. — У тебя спирт есть? — Пить не дам. Выдохни. Гаранжин собрал всех обратно. — Парни, у нас три секунды, ясно? Вагон времени. Можно проиграть, победить и умереть, а потом воскреснуть. Начинаем так же, как в первом тайме. — Владимир Петрович, — Белов завязал волосы. — Серёжа, — прервал, — я знаю, — кивнул, — знаю. Модестас, — посмотрел на него, — меняй Зураба. На поле выходят оба Белова, Паулаускас, Ванька и Мишико. Полетели. Среди сотни глаз, нашла папу. Он с трепетом наблюдал за нами, держа в руках собственноручно нарисованный плакат с текстом «вы сможете!». — Сможем? — брат посмотрел на меня. — Сможем, — кивнула, — не подведи. — Больше не посмею. В ожидании сирены, я думала, что моё сердце остановится. — Парни, — Белов посмотрел на «новеньких», — с вами здорово было играть. Честно. — Сейчас накидаем, — Саша махнул рукой. — А потом отпиздим их, — расхохотался Модестас. Мяч в поле вводит Едешко. — Ваня, — Владимир Петрович смотрит на него, — жги. Мощный бросок позволяет мячу оказаться в центре площадки. Сергей Белов перехватывает его, пасуя Александру. Саша моментально оказывается у кольца. Паулаускас, Белов и Мишико на защите. Прыжок. Мир замер. Мяч в кольце. — Да-а-а-а! — Владимир Петрович! — обнимаю его, — вы — олимпийские чемпионы! — Это сон, — поднял. Слёзы, в этот раз от радости, полились сами. Победа… Это победа, мать вашу! Зал взревел. Болельщики, журналисты выбежали с трибун, принявшись обнимать и поздравлять игроков сборной. — Серёжа! — налетаю на него, — победили! Вы победили! Ты чемпион, — целую в мокрую макушку. — Ох, — подхватил, — Сонечка, я не только чемпион, но ещё и твой будущий муж! — хохочет, — мы же победили! — Куча мала! — крикнул Модестас, сбивая нас. — Господи! — падаем. Мне не верится. Тяжело передать свои ощущения, но это что-то невероятное. — Ура-а-а! Ребята подхватили тренера и принялись подкидывать его вверх. Петрович только охал и хохотал. — Молодцы, — папа обнимает нас, — вы такие молодцы! Обнявшись, мы стали радостно прыгать и петь гимн Литвы. — Летува, отчизна наша, ты — земля героев, и сыны Твои на прошлом все величье строят. Пусть шагают Твои дети к правде, шаг за шагом. Сборная США, будучи уничтоженной этим, принялась оскорблять и провоцировать наших на конфликт. — А кто не согласен, — орёт Мишико, — может идти. — Домой! — прервал его Саша. — Нахуй! — продолжил Белов, — и не стыдно. Плевать кто и что скажет. — Смотри! — брат одёрнул меня. К Саше Белову вылетела его бывшая девушка и поцеловала спортсмена. — Помирились, — улыбаюсь, — вот и славно. — Значит, скоро на свадьбе погуляем. — Все в раздевалку, — скомандовал Гаранжин, — Соня с Севой тоже. Схватив свои вещи, Белов закинул меня на плечо, отправляясь в помещение. — Самое ценное взял. — Колено! — Два. Дождавшись тренера, уселись. — Ребят, — выдыхает, — слов нет, — начинает хлопать, — браво! — Браво! — подхватывают, — да здравствует Гаранжин Владимир Петрович! — Прекращайте, — смущается, — начну разбор полётов. Надеюсь, все поняли свои ошибки, сделали заметочку по поводу сильных сторон и готовы отмечать победу! — Да-а-а-а! — Опоздал, — залетел Моисеев. В руках мужчины были толстенные конверты. — Премиальные, — положил на скамейку, — вы - гордость Советского союза! Здесь побольше, чем у таксистов в Литве. – Надеюсь. С улыбками на лице присутствующие переглянулись между собой, а после Серёжа поднялся и взял конверты в руки. Получив одобрение, произнёс: — Владимир Петрович, — подходит к поникшиму тренеру, — это Шуре на операцию, — протягивает, — мы тут скинулись. Мужчина приоткрыл рот от удивления. — Зачем, ребят? — ошарашенными глазами смотрит на нас, — с ума сошли? Встав со своих мест, мы начали аплодировать тренеру. Заслужил. Моисеев и свой конвертик положил. — Сумасшедшие, — расплакался, — это же ваши деньги! — А это его будущее, — Белов. Он плачет, ну и я туда же. — Соня, — обратил на меня внимание, — ты чего? — Нормально всё, — махнула рукой, — радуюсь. Приобняв за плечи, Серёжа оставил лёгкий поцелуй на виске. — Ты остаёшься дома, — шепчет, — со мной.