Токио
Я влюбилась в этот город. В каждую улицу, дом и квартиру, всё настолько сказочно, что нет возможности насладиться этим великолепием. Модестас поправился. Оно и понятно, сообща, мы с Беловым поставили его на ноги, используя все народные средства, которые знали. — Всё, — смотрю на часы, — можешь открываться. — Минутку ещё. — Что ты там делаешь? Сняв полотенце с головы брата, увидела, что он сидит и точит картошку. — Я дышал и ел. — С сосиской? — Заодно. Когда Серёжа ушёл на вечернюю тренировку, то мне пришлось рассказать брату про смену имени и получение гражданства. Он воспринял это болезненно. — Значит, — поджал губы, — всё настолько серьёзно? — Я хочу остаться здесь. — И это твоя перестраховка… — Тебе было предложено. — Всё ради Серёги, да? — поднял глаза, — ради Моти ты такого не делала. Даже фамилию менять не стала. — Белов — это другое. — Предположим, что мы продуем. Меня депортируют сразу, а тебе могут предложить следующее: останешься здесь и оказываешься от Литовского гражданства, либо едешь со мной. — Откажусь, — запрыгнула на подоконник. — Так просто? — удивился, — ты же понимаешь, что отказавшись, подпишешься под запрет на въезд? — Да, — киваю, — вполне. — Ого… Сумасшедшая. — Если надо будет, то и не такое сделаю. — А как же родители? А Литва? А я? — А что родители? Они живут своей жизнью, о нас вспоминают редко. Хоть бы раз в месяц письмо прислали, или ответили на наши. В Литве мне никогда не нравилось. С тобой мы сможем пересечься и в других странах. — Как умно придумала! — Модестас, нам почти по двадцать семь лет. Мы всю жизнь вместе… Нас друг от друга уже тошнит, согласись. — Бывает. — Любовь хороша на расстоянии. Мне бы пора уже семьёй обзавестись, да и тебе тоже. — Давай купим огромный дом? Будем жить на две семьи. — И убьём друг друга через неделю. — Да, — кивнул. — Я очень сильно люблю тебя, — обнимаю, — но однажды, птенец должен покинуть гнездо. — Ты не птенец. Ты крыса. — А ты обиженка. Он вздохнул, не поднимая глаз. — Слушай, — прошептал, — я веду себя как козёл, потому что боюсь потерять тебя, Софтинэ… Мой страх огромен, из-за чего заглушаю это чувство девками, весельем и хамством. Я понимаю, что ты всю жизнь не будешь рядом со мной, и тебе пора начинать свою. У вас там любовь-морковь, — скривился, — я рад, правда. Когда-то, ты сказала, что ни одна девушка не сможет прожить со мной и месяца… — Кроме меня. — Да, — кивнул, — я хочу найти такую же, как ты. Жаль, что ничего не получается… — Перестань её искать, Модестас. — Как это? — Она сама тебя встретит. Никто не мог и догадаться, что вернувшись в Москву, мы с Беловым вновь пересечёмся, а после, больше не расстанемся. — Не хочу быть один. — Я рядом всегда. — Вы меня на свадьбу позовёте? — грустно улыбнулся. — Обязательно. — Даже, — замялся, — если депортируют? Как я приеду в Москву? — Значит, устроим свадьбу в другой стране. Найдём способ. Постарайся быть помягче. — Зачем? — Люди к тебе потянутся, — целую в щёчку, — ты же хороший и добрый, хотя очень часто вредничаешь. Колючий, как ёжик. — Попробую, но ничего не обещаю. Воевать с ним бессмысленно. Только нервы трепать себе и брату. Он прислушался к моим словам, и сегодня, за завтраком, о чем-то интересном разговаривал с парнями. Обычно, Модестас молча ест и всё. — Что это с ним? — Серёжа взял поднос. — Заводит новых друзей, — смотрю на еду. — Удивительно, — поднял бровь, — неужели, мы его перелечили? — В лучшую сторону. Возможно, Модя сможет подружиться с коллективом и передумать по поводу Европы. Надеюсь на его благоразумие. — Какие цветочки красивые, — любуюсь видом из окна. — Это сакура, — Белов обнял меня сзади, — вишня. — Красиво. Ты здесь впервые? — Нет, — уткнулся носом в шею, — в позапрошлом году приезжали. — Твои усы колючие. — Только усы, — усмехнулся, — как думаешь, кровать удобная? — Тебе на тренировку через тридцать минут. — Успеем, — оставил лёгкий поцелуй на шее. — Серёжа, — взъерошила ему волосы, — прекращай. Развернув к себе лицом, мужчина усадил меня на подоконник. — Мы тогда так и не закончили. Одним рывком, он снял олимпийку, швырнув её куда-то в сторону. — Я здесь! — крикнул Модестас, — вообще-то. — Номер на две комнаты, — поджала губы, пытаясь не засмеяться. — Блять, — хохочет, — я забыл… Неловко вышло. Прости, друг! — Меня сейчас стошнит… — Иди лучше погуляй полчасика! — Чего? — заржал, — тебе и пяти минут хватит, дедуль. — Пошёл ты! — В этом номере, — выходит из комнаты, — царит целомудрие, чистота и непорочность. Брат приклеил на зеркало объявление.«Никакого секса. Фу-фу-фу быть такими. ФУ!»
— Душнила. — Девственник.День первой игры
Команда чувствовала себя отлично, до тех пор, пока на площадке не появился Терещенко. — А Геннадий Михайлович с нами летел? — спрашиваю у Севы. — Вот именно, что нет, — скривился. — Ну, — подходит к нам, — всё готово? — Разумеется, — киваем как болванчики. — Отлично! Ваша задача — всегда быть готовыми к любой ситуации. Начиная от подачи полотенец, заканчивая профессиональной медицинской помощью. — Мы поняли. — Молодцы, — отправился в сторону баскетболистов. — Он не знает, что ты не медик, — прошептал, — а то начнёт свой концерт. — Концерт? — Мол, мы грабим бюджет Федерации и всё такое. Хотя, — чешет нос, — сам далеко не ушёл. — Это конечная остановка, — произнёс Модестас на литовском. — Почему? — отвечаю. — Всю игру Терещенко будет перебивать Гаранжина, а Моисеев психовать. Михалыч считает, что он умнее всех. И да, — отпил воду, — Петровича тихо ненавидит. — А кого он любит? — Ну-у-у, — улыбнулся, — смотри. Группа поддержки вышла на площадку под зажигательную музыку. Геннадий Михайлович пускал слюну, глядя на грудастую японку. Дайте платок. — У неё сиськи больше, чем моя голова, — смеётся. — Женатый человек, — Сева, — между прочим. — Весь паркет загадит, — цокнула. — Сева, — Владимир Петрович, — есть валерьянка? — Вам уже плохо? — Моисеев, — махнул рукой, — кстати, ты Савелий или Всеволод? — По паспорту, — открыл сумку, — Всеволод, но вы все называете меня Савелием, — улыбнулся. — Владимир Петрович, — Модестас, — зачем он приехал? — Ой, — закатил глаза, — Терещенко решил, что мне срочно нужен наставник, который будет улучшать мой навык личности, — задумался, — координировать на достоинства и искоренять недостатки в моём чем-то там. Дальше не запомнил. — Если перевести на понятный язык, — начинаю, — то грубо говоря, он будет вам мешаться, злить Григория Митрофановича и делать вид, что так должно быть. — Правильно, Сонечка! — кивнул, — молодец, садись, пять. — Спасибо. — Прорвёмся, — подмигнул. В самом начале игры, сборная СССР закинула пять мячей в корзину противников. Гаранжин очень доволен такой игрой. У Серёжи спала повязка с колена. — Перебинтуйся! — крикнул Сева. — Некогда! Модестас радовал меня тем, что активно участвовал в командной игре, общаясь с игроками в процессе. — Модь! — Мишико, — давай в круг. — Понял. — Молодцы! — Владимир Петрович улыбнулся, — продолжаем в том же духе! Беловская спешка привела к тому, что после паса, он неправильно приземлился, от чего упал. — Игрок на поле! Брат подхватил Серёжу и дотащил до скамейки. Его аж трясло от боли. — Ну что?! — возмутился Терещенко. — Ничего, — медик мотнул головой, — не сможет. — Вколите Белову что-нибудь! — орёт, — кто забивать будет?! — Зураб, Белов, — скомандовал тренер, — в ритме вальса. — Вы меня не слышите?! — трясёт за плечо. — Слышу, и прекрасно. Вам же сказали, что Сергей сейчас не сможет играть. Что непонятного? — Кто забивать будет? — Другие игроки. Колену нужен покой. — Вколите ему что-нибудь! — повторяет. — Что? — Да хоть морфин. — Предлагаете рисковать здоровьем игроков? — прошипел. — Это важная игра. — Все игры важные. Надеюсь, мы с вами друг друга поняли и вопрос закрыт? — Я найду на вас управу. — Могу помочь с поисками, — улыбнулся. Ничего хорошего это не предвещает. — Ты как? — вытираю пот со лба баскетболиста. — Ужасно, — сидит на полу, — надо было перебинтоваться. — Стоит быть более аккуратным. Каждый такой момент, — замялась, — может стать последним для тебя и твоего колена. — Я знаю, — рявкнул, — знаю… Едешко — пас, Белов — атака, — Модестас — защита, Мишико или Зураб — мяч в корзине. Отличная и зрелищная тактика. Сегодняшний матч закончился необычно. — Ничья? — взревел Геннадий Михайлович, — как? — Обычно, — пожал плечами Гаранжин, — такое бывает. У нас ещё много игр впереди. — Если бы Сергею что-нибудь вкололи, то было бы иначе. — Гена, — Моисеев, — хватит на нервы действовать. Вот, — указал на горло, — где уже сидишь. — Как вы… — Всё. Белов был разбит сегодняшним происшествием. — Серый, — Модя вздохнул, — с кем не бывает. — Со мной, — перевязывает колено, — давай не будем? — Хорошо. В их разговоры я не встреваю. Взрослые мальчики. — Может, — подошёл к окну, — у Севы ещё есть? — Анальгин, — кивнул, — у меня последняя ампула осталась. Я не буду её использовать сейчас. — Тогда, тебе не выйти на игру через два дня. — Токио — чушь, — пытается подняться, — мне до Олимпийских дотянуть бы. — Такими темпами, — цокнул, — даже не мечтай. — Модь. — Что? Награды колено не спасут. — Началось, — улыбнулся, — хочешь — забирай. Я играю ради игры, а не кубков и медалей. Осознав, что становлюсь здесь лишней, тихонько покинула номер. Отель поражал меня своей красочностью. В фойе находился огромный фонтан, вокруг которого летали птицы. — Удивительно, — смотрю на этих милых существ. — Ох, — ко мне подошла администратор, — не верьте им, — на английском, — они сытые. — Хорошо, — улыбаюсь, — чудесные колибри. Они прямо здесь живут? — Нет. На крыше есть оранжерея, там их дом, а по отелю они просто путешествуют. Вы же приехали со сборной СССР по баскетболу? — Да, — кивнула. — А можете попросить Модестаса Паулаускаса оставить автограф на фотографии? — смущается, — я стесняюсь. — Конечно.Утро
Парни уже тихо и мирно спали, когда я вернулась в номер. После сытного завтрака, Серёжа изъявил желание прогуляться. Вооружившись костылём, он шёл тихо и медленно, отказываясь от любой помощи. — Я сам, — скривился от боли, — всё нормально. — Мне хочется помочь из-за того, что люблю. — Сонь, — присел на скамейку, — оно тебе надо? — Ты о чём? — сажусь рядом. — Представь, колену придёт конец, как и моей карьере. Я тебе такой нужен? — Нужен. Думаешь, я с тобой из-за того, что ты — лучший игрок сборной? — Я стану обычным, и возможно, если мениски будут вообще нулевыми, сяду в инвалидное кресло. Риск есть. — Буду катать тебя. — Сонь… — Серёжа, — фыркаю, — заканчивай. — Что я могу дать тебе, оказавшись в таком состоянии? Ничего. — Я с тебя что-то прошу? Нет. — Тебе надо слышать мой мат, просыпаться по ночам из-за криков, таскаться по больницам со мной? Тем более, у меня полностью расшатана психика. Надо? — Надо! — голос предательски надломился, — для меня это не наказание! Наоборот, я рада помогать тебе, заботиться и поддерживать. Серёжа, я ради того, чтобы быть рядом с тобой, согласна отказаться от Литовского гражданства, прекрасно зная, что не вернусь потом домой! Услышав это, баскетболист приоткрыл рот от удивления. — Почему? — тихо прошептал он, — я ненадёжный… В любой момент всё может закончиться. — Я вижу в тебе своё будущее. — Наплевав на проблемы? — Их можно решить, если действовать вместе. — Предположим, меня выгоняют из сборной, забирают квартиру, и что дальше? — Поедем в село Нащёково. Буду с твоей мамой клубнику сажать. С чего такие мысли? — Чувствую себя дерьмом каким-то… Ощущение, словно подставляю окружающих своей слабостью. — Это временно, — обнимаю его, — надо поберечь себя. Ты же мне обещал. — Я очень хочу победить на Олимпиаде. — Всё будет, только, — целую в макушку, — надо аккуратнее быть. В одного победу не одержать. — Спасибо, — улыбнулся, — прости за эту истерику… — Ничего страшного. Тебе сейчас нелегко. — Мне безумно нравится, что ты рядом со мной. Так легко и комфортно… Я не представляю, как будут жить без тебя, — замялся, — боюсь, что не оправдаю надежд. — Такого не будет. Отстранившись, Серёжа облизнул губы и взял меня за руку. — Выходи за меня, — выпалил, — выходи за меня замуж.