Несколько дней спустя
В селе мне нравилось. Свежий воздух, мороз и огромное количество снега. Дом Беловых уютный, хоть и маленький. Здесь даже пахнет иначе. Аромат чего-то родного тебе, очень близкого. Тётя Лера не задавала вопросов про детей, свадьбу и серьёзность наших отношений. Женщина просто общалась со мной, пытаясь подружиться. Это у неё получилось. К сожалению, пришло время расставаться. — Мам, — Серёжа вынес сумки с чемоданами, — а где мохнатый? — Филя? — завязала шаль, — на чердаке живёт. Там у него тепло, я ему всё обустроила. Котёнка откуда-то притащил, представляешь? Сейчас всё с ним сидит, утром и ночью за едой приходит. — Папанька, — усмехнулся, — а я думаю, почему его не видно. — Вот такие дела. Серьга, время. — Да, — кивнул, — следующий автобус только завтра. Установи себе телефон, пожалуйста, а то к Зинке через сугробы не побегать. — Дорого, — скривилась. — Я оставил деньги в трюмо. — Ну и дурак, — хохочет, — автобус. Валерия Ипполитовна тепло нас обняла и расцеловала. — Ребятки, приезжайте летом. Здесь так хорошо будет. — Приедем, мам, — подмигнул. — Будем с Филькой и Филькой-младшим вас ждать. Если нас с Модестасом в Литву не депортируют. — Люблю тебя. Он наклонился к маме и поцеловал её в макушку. — Не скучай. — Уже, — улыбается.Москва
Серёжин бодрый настрой был лишь маской. Спортсмен улыбался и делал вид, что всё хорошо ради матери. Дома расклеился окончательно. — Белов всё в таком же состоянии? — спросил брат, встречая меня с работы. — Да, — поправила шарф, — много пьёт, пересматривает одни и те же фотографии, полностью запустил себя. — И забил на тренировки. Гаранжин его попрёт такими темпами. — Знаю, — киваю, — я всё прекрасно знаю. Разговаривать бесполезно. — Не слышит? — Не воспринимает. Попробуй поговорить с ним. — Одного фингала мне достаточно. Парни разодрались в пух и прах. Даже мне немного попало. — Ты на тренировку? — перевожу тему. — Угу… Ладно, побегу. Держись. — Спасибо. Дом встретил меня запахом перегара, бардаком и спящим Беловым. Выкинув все бутылки, открыв окна, дабы проверить, я начала готовить ужин. Холодильник полный, но есть абсолютно нечего. — Потише можно? — рявкнул. Эти дни были для меня каким-то Адом. Я терпела всё, начиная от хамства, заканчивая пьяными истериками. На работе и без того завал. Сегодня терпение моё лопнуло. — Бухать перестать можно? — захожу в комнату, — тебя из сборной турнут скоро. — Ну и ладно, — закрылся одеялом с головой, — отца мне это не вернёт. — Серёжа, — щёлкаю пальцами, — приём. Твоя жизнь продолжается. — Ты не поймёшь меня, — усмехнулся, — отстань, Сонь. — Посмотри на себя! — взрываюсь, — превратился в какую-то опойку. Грязный, лохматый, небритый, — замялась, — с тобой находиться рядом невозможно. Глаза слезятся! Понимаю, насколько тебе плохо. — Нет. — Нас с Модестасом воспитала бабушка. Родители много работали, а она отдала нам всю свою любовь, заботу и ласку. Мне известно, каково это потерять самого близкого человека в жизни. — Это другое. — Это то же самое, Серёжа. Их жизнь подошла к концу, но наша нет. Это вовсе не значит, что надо бежать к финалу на всех парах. — А как же «в богатстве и бедности, в болезни и в здравии»? — Жить с алкашом не буду. — С изменщиком же жила, — смеётся. — Кто бы говорил. Если не выйдешь из своего запоя сейчас, то потеряешь всё: карьеру, друзей, здоровье и меня. — Не нравлюсь таким? Я никого не держу. — Отлично. Брат удивился, увидев меня на кухне собственной квартиры. — Всё так плохо? — Пиздец, — отпиваю чай. — Так, — вздыхает, — я пока вещи стираю, разогрей мне поесть и пойду. — Куда? — Пить. Минус на минус даёт плюс. — Умоляю, — застонала, — не усугубляй ситуацию. — Цыц, — фыркнул, — всё под контролем. Всю ночь не могла сомкнуть глаза. Как будто началась бессонница. Мысли сводили с ума… Не повезло мне, в очередной раз. Модя появился в квартире только на следующий день. — Пять утра, — выхожу. Шатаясь, он послал мне воздушный поцелуй и прополз в комнату, завалившись спать прямо в пальто. Пьянющий в хлам. — Ты чего такая, — Люба обняла меня сзади, — грустная? — Серёжа запил, — откладываю ножницы, — не может принять смерть отца на трезвую голову. — Ему надо переболеть этим, Сонечка. — Не спорю, но, — осеклась, — сил нет никаких. Потеря папы может стать роковой для него. — Я никогда не знала, кто мой отец. Мне хотелось бы вырасти с ним. Жаль, что так и не удалось его увидеть. Нет фотографий, писем, даже имени не знаю… — Вообще не знала? — Нет, — мотнула головой, — мама сказала, что он был немцем, которого наши завербовали. Погиб в сорок третьем. Ты не перестанешь со мной дружить, учитывая то… — Мне всё равно на твое происхождение, — улыбнулась, — ты хороший человек. — Работаем! — крикнула Владиславовна. — Сука, — хором. Вечером меня ждал сюрприз в виде Белова. Трезвого Белова. Губа разбита, на скуле синяк, сам бритый, чистенький. Оглядев его с ног до головы, я закинула сумку на плечо и отправилась в сторону квартиры брата, полностью игнорируя баскетболиста. — Сонь, — догоняет, — подожди. — Зачем? — Извиниться хочу, — встал передо мной, — меня бес попутал. — Распутал? — Мне было ужасно паршиво, да, — кивнул, — вёл себя как мразь последняя, но это было необходимо. — Алкоголь — не выход из положения. Дай пройти. — Нет, — взял за руку. — Не трогай, — выдернула, — близкие люди не виноваты, если тебе плохо. — Помогла бы. — Пыталась. Ты и половины не помнишь, верно? — Больше половины. — Драка с Модестасом, в которой и мне подвесил, разбитый торшер, радиоприёмник, несколько тарелок, ещё и менты приезжали, — вспоминаю, — соседка вызвала, ибо ты орал как резаный. Вот, — осенило, — плюсом кран сломал, гардину сорвал. — Блять, как же стыдно, — закрыл глаза. — Я спала на раскладушке, ставя её на кухне, ибо ты просыпался ночью и на всю матушку включал телевизор. — Вообще ничего не помню. — Приведи себя в божеский вид. Опухший как, — чуть не заматерилась, — ах, ты и так был в запое. Протрезвей. — Я лишь опохмелился. — Утром опохмел, вечером пьянка, и так уже восьмой день подряд. Поговорим позже. — Сонь. — Всего доброго. Брат уже ждал меня, что-то готовя на кухне. — Чем так вкусно пахнет? — Запёк курицу, макароны с сыром, грибами и сливками. — Мама дорогая, — прошла в ванну, — ты зачем Белову губу разбил? — Профилактика, — хохочет, — его это отрезвило настолько, что он даже на вечернюю тренировку сегодня пришёл. — И как? — Хуже, чем обычно, но Серёга старался. Они с Гаранжиным о чем-то очень долго разговаривали в тренерской. Белов вышел каким-то, — замялся, — озадаченным. — О чём они болтали? — Без понятия. — Модь, неужели, ты не подслушал? — Нет, — усмехнулся, — хотел, но было некогда. — У нас тоже состоялась беседа после работы, — прошла на кухню, — я кратко пересказала всё то, что произошло за это время. — Охуел? — Вообще. Как оказалось, Серёжа не помнит всего этого, представляешь? — Неудивительно. Соф, не осуждай его. Вспомни себя, после смерти бабушки. — Я не пила, — прошептала. — Лучше бы ты пила, нежели чем находилась в таком состоянии. Молчала, постоянно сидела в комнате, закрылась в себе. Серый бухает, орёт и дерётся, выпуская свою боль наружу. Он успокоится сейчас, а после начнёт воспринимать данный факт спокойнее, — сложил руки на груди, — ты свою боль впитала, и не можешь отпустить ситуацию, даже говорить о ней без слёз. Её могилу стороной обходишь. — Да, — вытираю, — не могу. Почти десять лет прошло… — Именно из-за этого уехала учиться в Москву, ибо всё напоминало о бабуле. — Откуда ты знаешь? — Я — твой брат, — улыбнулся, — мы видим друг друга насквозь, Софтинэ. Родители не поняли, но для меня всё предельно ясно. Близкие люди нужны для того, чтобы принимать твою боль и тебе же, — вздохнул, — её причинять. — Жестокая правда. — Ему нужна твоя помощь. Я его поддержал, мы выговорились, ещё и подрались, — смеётся, — и всем полегчало. Но, — присел рядышком, — дружба и отношения — две разные вещи. — Думаешь, спит? — Нет. Поднявшись, обняла брата, положив ему голову на плечо. Модестас улыбнулся, прижимая крепче к себе. — Ты такой чудесный у меня, — целую в щёчку, — спасибо. — За что? — удивляется. — За поддержку, заботу и доброту. — Я просто люблю тебя, — гладит по волосам. — И я тебя люблю. Мы абсолютно разные, но в определённые моменты — отражение друг друга. — Всё будет хорошо. Я ожидала увидеть пьяного Белова, который просто пошлёт меня далеко и надолго. К удивлению, мои мысли не оказались правдой. В квартире тихонько играла музыка, идеальная чистота и порядок, а сам баскетболист подтягивался на турнике. Починил радиоприёмник? — Добрый вечер, — осматриваюсь. Аж блестит. — Привет, — накидывает футболку, — ты за вещами? Тебе помочь? — Выгоняешь? — усмехнулась. — Сама ушла, — опустил взгляд. — Я к тебе, — раздеваюсь, — может, поговорим нормально? — С удовольствием, — слабо улыбнулся. Мы прошли в комнату. Я заняла место на краю кровати. Чистое постельное бельё. — Я сам себя казнил, — стоит у окна, — извини за мои концерты. Крыша поехала. — Главное, — вздыхаю, — что тебе стало легче и ты пришел в норму. Остальное — ерунда. — Я, — осёкся, — не алкаш. Просто, — пытается подобрать слова, — надо было как-то забыть про это. Алкоголь — верный способ. — Губительный. — Соглашусь. Если ты решила уйти от меня или, — нервно усмехнулся, — неважно. Пойму, — обернулся, — правда. Со мной тяжело, знаю. — Вовсе нет. — Мне кажется иначе… Лидка не выдержала, ты почти. При маме держался как мог, ибо она бы вообще раскисла, но внутри всё тикало от боли. Не справился с эмоциями. — Перестань себя винить. — У меня была возможность предотвратить это, — рявкнул. — Ты не знал. Спасать было нечего. — Я мог. — Твой отец этого не хотел, — поёжилась, — это его выбор, Серёжа. — Глупый выбор, — опустил голову, — не понимаю, почему всё именно так?! — Никто из нас не знает, по какой причине он принял данное решение. Надо отпустить и принять это. — А ты отпустила? Она была моей лучшей подругой, защитой и главной любовью жизни. Её время подошло к концу ещё тогда, но я, как маленькая девочка, не могла осознать этого. Пора поднять якорь и двигаться дальше. — Да. — Сколько лет спустя? — Почти десять, — голос надломился, — больнее ничего не было. — Вот, — махнул рукой, — представляешь, каково мне? Я всю жизнь брал с него пример, мечтал стать таким же отцом, даже в баскетбол пошёл, потому что папа меня поддержал. Сынок, я знаю, ты будешь лучшим, — повторил слова, — папка рядом. — И оказался прав. Твоя задача — не потерять это. Подойдя к спортсмену, обхватила его лицо руками и прошептала: — Я хочу тебе помочь. Скажи, что мне сделать? Серые глаза блестели от подступивших слёз. — Не уходи. — И мысли такой не было. — Правда? Тогда, — сморщился. — Тебе нужно было время остыть, — перебила, — а мне подумать. — Сильно ударил? Между лопаток и со всей дури. Адски больно. Всё ещё синяк не сошёл. — Нет, — улыбаюсь. — Господи, — поднял голову вверх, — я не буду плакать. Я не буду плакать. Я не девчонка. — Реви. — Не буду. Даже таким дерзким и уверенным людям, как Белов, необходима поддержка в моменты дичайшей слабости. Все мы люди.