Никто, кроме тебя

Джерен еще раз наклонилась, проверяя, как поднимаются кексы, и посмотрела в окно, на прекрасный сад, окружавший дом, в котором она находилась. Дом. Не ее маленькая квартира, а дом, из которого можно было видеть, как волны Мраморного моря бьют о берег. Дом, принадлежавший семье Карачай. Джерен не представляла, как она согласилась приехать в летний дом Карачаев, в нескольких километрах от Стамбула, но у нее было подозрение, что это случилось, когда она, должно быть, засыпала, отчасти от усталости, а отчасти от лекарств, наполнявших ее вены. Она полагала, что должна была согласиться как-то на предложение Дженка, потому что иначе он не смог бы устроить, чтобы Ягмур собрала вещи Мелике и ее собственные вещи, и помогла впихнуть клетку Минни в его новую "семейную" машину. Джерен помнила, что была удивлена, когда увидела автомобиль, в который Дженк помог ей усесться, когда Омер наконец выписал ее из больницы – после ее обещаний отдыхать все положенные семь дней больничного – и обещаний Дженка, который без ее разрешения влез в их разговор и, будто так было и надо, сказал, что присмотрит за ней. Присмотрит. За ней. Как будто она была школьницей, а не взрослой женщиной, которая всего несколько дней назад даже под угрозой смерти к нему бы не подошла. И она была удивлена, увидев на заднем сиденье детское автокресло, и любимую игрушку Мелике рядом с этим креслом. У нее не было сил задавать вопросы, и потому, убедившись, что Мелике безопасно пристегнута к креслу, Джерен откинула голову и уснула. Проснулась она уже в доме. В коттедже. Если это был летний домик, то она зубная фея с оторванными крыльями. Дом, стеклянный куб на деревянной основе, был размером с одно крыло особняка, где-то, по прикидкам Джерен, двести или триста квадратных метров, и по ее представлениям никак не мог называться "коттедж". Но так точно было для Дженка, потому что он несколько раз повторил это слово, когда она спустилась к завтраку этим утром. Он сам приготовил завтрак, чем похвастался, поправляя Мелике на своих руках. Мелике, которая была счастлива, что еще один взрослый уделяет ей внимание. Джерен все это казалось таким нереальным, словно она еще не проснулась. То, что Дженк привез ее в дом Карачаев с ее разрешения, подтвердила Ягмур, которой Джерен позвонила, как только уехал Дженк. Ягмур заверила ее, что, когда они разговаривали в последний раз, Джерен ясно дала понять, что Дженк приедет забрать ее вещи и позаботится обо всем на следующие пару дней. Джерен подтвердила это и теперь, пытаясь не паниковать. Она действительно не помнила, как согласилась на эту безумную поездку, но теперь ничего не могла поделать. Все утро Дженк вел себя как глава семьи из рекламы сухих завтраков. Он был добр, весел, прекрасно ладил с Мелике, которая явно была им очарована. Джерен даже не могла понять, как он умудрился заставить кролика играть на полу кухни, что он вел себя как послушный котенок, а не дикий тасманский дьявол, за которым надо было носиться по всей квартире, как только тот сбегал из клетки, и Джерен приходилось это делать часто, потому что Минни была неуправляемой. Джерен казалось, что только у нее оставалось недоверие и подозрение по отношению к нему. Но она не могла винить свою дочь, что та радовалась абсолютному вниманию, которое Дженк уделял ей все утро. Вернее, почти абсолютному, потому что несколько раз Джерен ловила его на том, что он смотрел на нее, когда она отворачивалась или просто не смотрела в его сторону. Ей казалось, что она видела раньше этот взгляд, и когда он уехал на деловую встречу, оставив их с Мелике в этом огромном доме, она вспомнила, где уже такое видела. В тот день, когда она нашла коробку от сталкера, когда сказала ему убираться из ее квартиры. Тот же взгляд, та же темнота. Те же непонятные чувства были в этом взгляде, в странно пронизывающем взгляде. Джерен казалось, этот взгляд словно приковывал ее к полу. Он смотрел на нее, как на потерянный подарок. Как на что-то, чего он не ожидал, но игрою судьбы получил, и теперь не собирался отпускать. Он смотрел на нее так, словно хотел ее. Смотрел так, будто любил ее. И это пугало ее больше всего. А потому, она испытала облегчение, когда он, поговорив по телефону, сказал, что ему нужно заменить Недима на деловом собрании, потому что Недим не пришел на работу. Джерен была встревожена исчезновением ее друга, но Дженк заверил ее, что Недим, скорее всего, просто напился после расставания с Джемре, и теперь не смог выбраться из постели. Но даже так, Джерен была встревожена внезапной безответственностью Недима. Что-то было не тако, и насколько она сумела его узнать, Недим был очень ответственным человеком, иногда ей казалось, что слишком ответственным. То, что он так внезапно позабыл о своих обязанностях было так на него непохоже. Но Дженк быстро отвлек ее от мыслей о Недиме, протянув ей бумажный пакет, в котором были лекарства, которые Омер велел ей принимать. Перебирая содержимое, Джерен сосредоточилась на флакончике гормональных препаратов, которые принимала с рождения Мелике, чтобы стабилизировать менструальный цикл, который слетел с катушек после беременности. Джерен знала, что возможно, ей уже не нужно было принимать таблетки, но даже несмотря на то, что в ее жизни было столько врачей и медицинских работников, по ее работе, она никогда не следила за своим здоровьем, что и вылилось в нынешнюю анемию. Но кроме того, она не помнила, когда в последний раз обследовалась, нужно ли ей еще принимать этот гормональный препарат. И в то же время она надеялась, что Дженк не знает, на что нужны конкретно эти таблетки, потому что это могло повлечь вопросы, и она не была уверена, что хочет на них отвечать. Особенно потому, что говорить на самом деле было не о чем. Если бы она и принимала таблетки, чтобы уберечься от беременности, то, во-первых, его бы это устроило, а во-вторых, она и сама бы этого хотела. В конце концов, ее личная жизнь не обязана была быть пустыней эти последние два года. Глядя, как Дженк возится с приготовлением себе еды с собой – и было удивительно, но он действительно знал, что делает – Джерен подумала, что ей следует спросить, где Дженк спал прошлой ночью, раз сама она проснулась в одной из спален, куда он, должно быть, перенес ее из машины прошлой ночью. Но сам он? Было бы неудивительно, если бы он спал в другой комнате, но у нее было ощущение, будто он не спал вовсе. У него были темные круги под глазами, и движения были не такие уверенные, как должны были быть после ночи здорового сна. Казалось, будто он опять провел ночь на пластиковом стуле у ее койки, но это было бы глупо, так? Зачем, когда в этом "коттедже" так много комнат. Джерен вспомнила, как проснулась, с неудовольствием заметив отсутствие Мелике, и одну за другой обошла комнаты, пока не нашла комнату, в которой были игрушки Мелике – импровизированную детскую. Вздохнув с облегчением, через несколько минут Джерен нашла и саму Мелике, которая ела что-то, похожая на кашу – Мелике ненавидела кашу – и Джерен успокоилась, хотя и не хотела пока что доверять Дженку безопасность их дочери... Ее дочери. Их дочери? Черт, да что с ней было не так? Четыре дня назад она не могла бы даже представить, что могла встретить Дженка Карачая и не стукнуть его чем-нибудь тяжелым, а теперь она доверяла ему безопасность их с ним ребенка, позволила увезти из города, от дома, дома, к которому не знала дорогу обратно? Она совсем сошла с ума? Дрожащими пальцами она набрала номер телефона Джемре, прежде чем поняла, что делает. Джемре немедленно подняла телефон, словно держала его в руках, ожидая от нее послания. А может быть и не от нее. – Джемре, скажи, что я не сошла с ума, – начала Джерен, вдыхая морской бриз, врывающийся в кухню через открытое окно. – Ты не сошла с ума, Джерен, – немедленно ответила Джемре своим чистым мелодичным голосом, который почему-то подействовал на нее, как ушат холодной воды, отрезвляя ее от безумия неприятных мыслей. – А теперь скажи, что случилось? – Почему ты порвала с Недимом при первой возможности? – Спросила Джерен, вместо того чтобы ответить. Этот вопрос вдруг показался намного важнее, чем ее собственные размышления о собственных неожиданных решениях в последние двадцать четыре часа. Полубессознательная она была или нет, она сама пришла в этот дом, и теперь с этим приходилось иметь дело. – Потому что я решила, что должна. Потому что так мне велело сердце, – не думая ни секунды сказала Джемре. – Где ты? Тебя выписали из больницы? – Джемре казалась встревоженной, и Джерен почувствовала вину, что не предупредила сестру раньше. – Да. Вчера меня выписали. Я... – Джерен оглянулась вокруг, посмотрела на чистую, теплую кухню из своих мечт, и вздохнула. – Я в летнем домике Карачаев, – сказала Джерен, понизив голос, словно надеялась, что Джемре ее не услышит. – Ты в летнем домике Карачаев, – спокойно повторила Джемре, словно эта фраза не стоила мини-истерики, до которой себя довела Джерен. – Джек увез тебя за город? – Спросила Джемре, наверное, чтобы быть уверенной, но словно она не ожидала другого ответа, кроме положительного. – Да, он пообещал Омеру и Ягмур, что позаботится обо мне, – с сарказмом сказала Джерен. – По крайней мере, так все говорят. – Как это? – Джемре не показалась убежденной. – Оказывается, я сама согласилась, и наверное, так и было, но я ничего не помню. Но... У меня ощущение, что так и было, – Джерен вздохнула, потирая пальцами лоб в непонимании. Отвернувшись от окна, она увидела спокойное личико Мелике, которая заснула на одеяльце в гостиной полчаса назад, и после этого Джерен решила испечь кексы и приготовить рыбу, которую собиралась поставить в духовку. – Джерен, спроси себя, чего хочет твое сердце? – Начала Джемре. – Может быть сделаешь то, что я сделала? Знаю, может быть, отношения с Недимом не оказались тем, что я хочу от жизни, но может быть с Дженком ты чувствуешь другое? – Джерен поколебалась, но Джемре еще не закончила. – Может быть этого ты хочешь в своей жизни? Его жизни и жизни Мелике? – Джерен вздрогнула, когда услышала с дороги, ведущей к дому, шум автомобильного двигателя, и повернулась к окну, разглядывая открывающуюся перед ней картину. Готовая духовка, блюдо, которое пора поставить в духовку, и мужчина, выходящий из машины. – Черт, – пробормотала Джерен под нос, когда до нее дошло, что происходит. Неужели она действительно хотела стать женой Дженка Карачая, даже после всего, что он с ней сделал? Ответом ей был радостный смех, который дал ей понять, что эту фразу она произнесла вслух. – Думаю, ты уже знаешь ответ, – сказала Джемре и закончила разговор, и Джерен почувствовала, как на ее глаза наворачиваются слезы. Это было невозможно, ведь так? Она убила это чувство, это начало любви, она два года не говорила о нем, и потому подумала, что оно умерло естественной смертью. Ведь так? Джерен взглянула на подрумянившиеся кексы и глубоко вздохнула, понимая, что лжет самой себе. *** С чувством выполненного долга, Джемре собиралась убрать телефон, когда вдруг появилось оповещение о новом сообщении на экране. "В новостях говорят, что ты очнулась. Я хотел бы тебя увидеть. К." Джемре закрыла сообщение, нервно оглядываясь по сторонам, хотя отлично знала, что в палате никого не было. Дживан должен был прийти только вечером, а мама ушла полчаса назад. Джерен выписалась из больницы, и она только что говорила с ней. Она была одна. Она была одна, но все же почувствовала, как по спине пробежал холодок, словно кто-то следил за ней. Эти голубые глаза, что следили за ней на каждой вечеринке, куда Недим приходил со своей девушкой, а потом невестой. Ее снова охватила дрожь, но на этот раз не от страха. Это была дрожь ожидания, напряжения. Затишье перед бурей, так это называлось. Эти голубые глаза всегда следили за ней. И эти голубые глаза снились ей в последнее время. Надо было сказать Джерен. Джерен бы поняла ее, сняла бы тяжесть с ее сердца. Она никогда не изменяла Недиму, но Аллах свидетель, ей хотелось. Так часто хотелось. Это желание нарастало в ней с каждой встречей. На одной вечеринке их представили. Взгляд, которым он одарил ее, словно ударил ее током, хотя она в этот момент держала под руку Недима. Она никогда не видела, чтобы кто-то был так сфокусирован на ней, одаривая неразделимым вниманием, даже когда Дженк еще был помешан на ней. Она не представляла, откуда он взял ее номер, однажды сообщение с его инициалами в подписи просто появилось на экране ее телефона, и она немедленно поняла, от кого оно. Тогда она не ответила, все еще уверенная, что они с Недимом созданы друг для друга. Но все же, новый прием, еще один бокал шампанского, и, после минутной паузы, она пошла в сад, и он последовал за ней. Он снова представился ей. Ему не нужно было, она помнила их встречу, словно это было вчера. Кроме того, во всей Турции не было человека, который его бы не знал. Все знали его имя. Все знали его лицо. Она не была исключением. В тот вечер он поцеловал ее. И не собирался позволить ей об этом забыть. Он засыпал ее сообщениями. Она перестала считать пропущенные звонки. Она твердо решила, что не станет отвечать, что не будет давать ему надежду. Потом был другой прием. И еще. И ее сила воли начала ослабевать. И однажды она ответила на сообщение. И продолжала отвечать, пусть даже на ее сердце становилось тяжелее, и она засыпала и просыпалась рядом с мужчиной, которого, казалось, любила. А потом была ТА вечеринка. Вечеринка, на которой Недим заметил взгляды, которыми они обменялись, заметил их скрытое желание. Из-за этого они ругались тогда. Об этом все еще спорили в машине. Из-за этого она не была достаточно внимательна, чтобы вовремя заметить угрозу. И все же... "Да, я очнулась. Прости, что не так идеальна, как должна. Дж." Джемре вздохнула, вспоминая длинный кривой шрам, который тянулся по ее коже от ключицы до груди, и еще один по животу, там, где врачам пришлось удалить ее поврежденную селезенку. "Глупости. Ты всегда совершенна. Увидимся. Я скоро тебя навещу. К." "Я рассталась с женихом..." Джемре начала это сообщение, но что-то остановило ее от нажатия кнопки "отправить". Она удалила сообщение и начала снова. "Увидимся. Дж." "Скоро. К." Скоро. Да, скоро. Она будет ждать. Черт побери. Джерен была права – лучше было ничего не чувствовать, так было меньше боли. *** Недим ударил рулевое колесо здоровой рукой, останавливаясь у следующего светофора. Она опаздывал. Как он мог быть таким безответственным? В конце концов, этот день был красным помечен в его календаре, но... Все внезапно на него навалилось. Авария, Джемре, Джерен и Дженк. Всего было слишком много. Морфин. Он не должен был вести машину. Не после того, сколько алкоголя влил в себя прошлой ночью. Ему не следовало принимать обезболивающие сегодня утром. Он не должен был просыпаться в незнакомой постели, рядом с женщиной, которую больше никогда не встретит. Очень много не должно было быть. Он не помнил, как в итоге оказался в том баре прошлой ночью. Он только помнил, что был зол на Джемре. И на себя. И на Дженка. Он не мог поверить, что все это происходило. Как Дженк мог получить все, а его жизнь разваливалась на куски? Как он мог начать все сначала, пытаясь завоевать снова сердце девушки, которую когда-то бросил? Недим не знал точно, что случилось между Дженком и Джерен, но по тому, как они себя вели, он предполагал, что большая часть вины была на Дженке. Это Джерен не хотела его видеть. Это она оберегала ребенка от его общества. Это она сбежала и спряталась от него и от своей семьи. Почему-то Недим предполагал, что дело было в Джемре. Всегда, во всем, дело касалось Джемре. Что было в этой девушке такого, что она привлекала к себе, словно мухоловка? Было почти нелогично, что она привлекала столько внимания. Как много внимания он сам на нее обращал. И время. Столько времени... Не обращая внимания на гудок, Недим услышал сигнал входящего сообщения и приказал Сири прочитать его. "Я на собрании, можешь не торопиться. У меня твои записи, все будет нормально. Дженк" Недим вздохнул с облегчением, понимая, что собрание все же состоится, пусть даже без его участия, и остановился на краю дороги, чувствуя, как кружится его голова. Ну конечно, ему не следовало принимать эти таблетки сегодня утром. После нескольких минут отдыха он почувствовал, что к нему возвращается умение думать логически, и снова завел мотор. Проезжая по дороге к больнице, в которой провел неделю, он только подумал, увидит ли медсестру Джемре. Эмине. Теперь ничто не мешало ему узнать ее получше. Пусть ненадолго. Он хотел проверить, искра, которую он почувствовал, она значила что-то, или это было что-то мимолетное. Он сможет начать все сначала. Он это умел.