you make me

Семëн медленно закурил, задумчиво глядя на расставленные перед ним на доске фигуры. Шахматы были новые: польские, с утяжелением. Фурману привезли их утром — одноклубник достал через знакомого «барыгу». Обычно Семёну было решительно всё равно, чем играть, но в этот день всё приобретало особое значение. С минуты на минуту должен был прийти Толя Карпов. Фурман общался с Карповым уже неделю. Шëл тренировочный сбор армейских шахматистов, в котором Анатолий, игравший на первой юношеской доске, также принимал участие. Карпов заинтересовал Фурмана. Правда, не сразу. «Маленький бледнолицый юноша, с несколько флегматичным видом. Казалось, что он передвигает шахматные фигуры по доске с трудом...» Юноша оказался действительно талантливым. Но одного таланта мало: Толик был потрясающе трудолюбивым и целеустремлённым. И, что немаловажно, Фурман видел, что он также интересен Карпову. Всё шло к тому, что Фурман станет тренером юного шахматиста. Но всё же Семён сомневался в своих силах. За три года до встречи с Карповым у Фурмана обнаружили рак желудка. Операция прошла успешно, но полностью восстановиться после тяжëлой болезни Семён так и не смог. И дело было даже не в том, что он поседел и выглядел старше своих лет — большую часть времени Фурман чувствовал лишь усталость и апатию. Конечно, шахматы по-прежнему занимали его, но целиком посвятить себя подготовке возможного будущего чемпиона он не решался... «Не решался... До прошлой ночи». Фурман взглянул на часы, потушил сигарету и открыл окно. «Толя не любит запах табака». Семён высунулся в окно, любуясь видом: сентябрьский день был солнечным — на небе ни облачка. Яркие цвета листьев растущих возле корпуса деревьев сейчас смотрелись особенно красиво. «Сейчас бы за грибами». Фурман удивился своему желанию: дело в том, что он это желание вспомнил. Он вообще слишком многое забыл во время болезни, слишком многое умерло для него. А сейчас желания потихоньку начинали оживать. Раздался стук в дверь. Семён обернулся и закрыв окно, негромко крикнул. — Толя, входи!