Мать твою! Там же Белла!!!
Дыхание сперло, руки заходили ходуном, и в сердце поселился ужас. Если пуля прошла навылет и попала в Беллу… Страшно представить, что тогда будет. Это же… Это же моя память. Лена, похоже, не ожидала, что я так отреагирую на выстрел, по её мнению в никуда. Она сместила пистолет в сторону, и с некоторой опаской посмотрела мне прямо в глаза. Ну, она наверняка решила, что я испугался из-за выстрела, но на деле мне себя было совсем не так жаль, как гитару. — Лена. — Выдохнул и взяв себя в руки, подрагивающим голосом сказал я. — Там под кроватью лежит моя гитара. Память о светлом моменте моей жизни. Знаешь, если по-твоему я заслужил смерть — стреляй. Мне плевать, что будет потом. Я привык к тому что каждую секунду худая мадама с косою так и жаждет ухватить за зад. Но гитара мне дороже всего. Дороже собственной жизни. Поэтому я пошел ее доставать. Повторюсь — хочешь, стреляй. После этих слов я рванул к своей кровати, и попытался вытащить чехол, который за что-то зацепился, и никак не хотел поддаваться. Твою ммать…только бы не пружина! Разумеется, я не мог видеть, как после моих слов Лена изменилась в лице, и поэтому для меня было большим удивлением, когда она без тени сомнений резко подбежала и начала помогать мне доставать ее. Потом, поняв, что в темноте мы много не навоюем, Лена подбежала к выключателю, и щелкнула им. Глаза резануло светом, и мы, щурясь, кое-как смогли достать из-под кровати чехол. Я тут же принялся расстегивать его, и достал на свет мое сокровище… Цела. Слава Зоне, ты цела… Пуля прошла до ужаса близко, задев край чехла, после чего застряла в половице. Блять, так и знал что надо было экспансивными заряжать, тогда она бы еще в матрасе застряла, наглухо увязнув в нем. Хотя если бы меня приняли на гражданке с экспансивными пулями, я бы улетел далеко и надолго куда-нибудь в Черный Дельфин… Страшная хуйня такие пули. Очень страшная. — Никита, прости… Я знаю, как для тебя дорога эта гитара. Я… знаю историю, которая у тебя с ней связана… — она пару раз порывалась подойти ко мне, но каждый раз останавливалась, — и я… Прости меня пожалуйста! — прошептала Лена, вновь готовая заплакать. Бережно отложив гитару на другую кровать, я молча подошел к Лене и требовательно протянул руку. Лена без слов, с одной лишь мольбой в глазах отдала мне пистолет. Убрав его в рюкзак, я протянул руку еще раз, и получил свой нож, который Лена спешно достала из-за пояса. Наигралась, девочка… И доигралась. Виноватая, подавленная и пристыженная она сейчас стояла передо мной, ссутулившись и опустив взгляд. Поняла, какую хуйню чуть не натворила, хоть и неясно, откуда она вообще узнала, что для меня Белла? Не суть… Потом у нее уточню. Я понял, что сейчас от меня зависит очень многое. Если я сейчас начну говорить ей, как хуево она поступила и что я думаю обо всей этой ситуации… То уничтожу ее самооценку еще сильнее. Если скажу, что прощаю… Меня одолевали сомнения. Что вообще всё это значит для нее? Обещание… Спустя четыре месяца после аварии я сидел на лавке в парке, и копался в своем телефоне, удаляя старые фотографии, параллельно раскуривая сигарету, только что вынутую из пачки. Она подошла ко мне легкой походкой, и с улыбкой попросила у меня сигарету, а затем и зажигалку. Получив желаемое, вопреки моим ожиданиям, девушка не ушла, а присела рядом. Спустя минут пять мне позвонили, и когда я закончил говорить по телефону, девушки уже не было. А еще спустя дня три она постучалась ко мне в ВК, и сказала что подглядела в телефоне, как я записан. Ну а еще спустя неделю мы начали встречаться. До сих пор не знаю, что это такое было, но башню мне снесло окончательно и бесповоротно. Маша училась в универе на последнем курсе, на психолога, и я влюбился в нее как какой-то подросток. Будто бы башню снесло окончательно… Жила Маша в общаге, и на все мои предложения переехать ко мне лишь отшучивалась. Но я не торопил события, наивно полагая что девочке просто нужно время привыкнуть ко мне. Мы часто гуляли, она заботилась обо мне, часто приходила в гости… И в итоге я довольно быстро поведал девушке о своей беде, получив поддержку. Всё шло хорошо, даже слишком. Я не считал денег, не считал времени. На тот момент я уже принял решение отправиться в Зону, и даже всерьез подумывал о том, чтобы отказаться от нее… Маша заполняла меня всего, целиком и полностью, и я наивно верил в то, что она может заменить мне моих друзей хотя бы морально. Квартиру я всё же продал, будучи еще в раздумьях, взамен переехав на съемную. Конечно же Маша знала, прекрасно знала о моих планах, и первое что я сделал — это сделал дубликат ключей от нового жилья, отдав ей — мало ли что. Потом в мою голову начали закрадываться обоснованные сомнения. У Маши откуда-то появился новый телефон не самой хреновой модели, который «купила мама», она стала чаще приходить накрашенной, зная что для меня это вообще не главное, мы начали реже видеться, ссылаясь на неотложные дела. Решив развеять свои сомнения, я придумал гениальный план — сказал ей что уеду на недельку на шабашку в другой город, так что моя квартира полностью в ее распоряжении. Через день я планировал вернуться ближе к вечеру и посмотреть, что она будет делать. Рисков не было — если бы все было хорошо, просто сказал бы что с шабашкой не выгорело… Но всё оказалось плохо. Еще на подходе к двери я услышал её стоны наслаждения, идущие прямиком из моей квартиры. Открыв дверь и ворвавшись внутрь я увидел то, что увидел. Плакала, просила не прогонять, говорила что это всего лишь ошибка. Причем так убедительно, что я чуть не повелся, серьезно! Вот реально, прав был мой старый друг Эльнур, когда говорил что если мужчина с самого начала эволюции — это грубая физическая сила, и в первую очередь «решение проблем», то женщина, не имея таких же возможностей, веками училась в качестве альтернативы искусству манипуляции и убеждения мужчин. В итоге, не став с первых секунд применять силу, мы быстро прояснили ситуацию. Я понял что её хахаль был совсем не в курсе о моем существовании, и был на все сто процентов уверен в том что он у нее единственный, а квартира принадлежит её брату, который уехал куда-то в Залупинск… Парня я трогать не стал. Он в этой ситуации вообще ни при делах, он не знал всей сути ситуации. И Маша сама это подтвердила, даже не догадываясь, что будет дальше. А дальше я просто взял и вышвырнул её в подъезд, предварительно забрав ключи и влепив несколько весьма хороших лещей. А спустя пару дней я залез в заначку, и обнаружил что почти все мои деньги от продажи дома пропали без следа. И Маша как сквозь землю провалилась, грамотно сыграв на моем доверии и обведя меня как лоха вокруг пальца. Блин, а ее точно Маша звали? Она вроде перед встречей мне Катей представилась…» И вот тогда-то у меня и появилась еще одна татуировка личности. Никому в этом мире верить нельзя, если у меня нет гарантий того, что человеку невыгодно будет меня предавать. И я дал себе обещание, что в моей жизни больше не будет таких ситуаций, в которых я за счет своих чувств позволю себя подставить. Но Лена… Лена не такая. Хотя откуда я могу знать?! Она тоже мне казалась совсем другим человеком, не таким как все. Если я доверюсь ей снова, и скажу, что на самом деле чувствую… Я стану перед ней уязвимым, и вновь могу быть предан. Впрочем… Да пошло оно всё! Я заебался молчать! Хочешь правду, солнышко? Будет тебе правда. В конце концов… Все имеют право на второй шанс. А Лене я даже на первый шанс права не даю… И я не верю в то, что это всё всего лишь игра. Правда в том что она пиздец как мне нравится еще с самого первого дня. Как бы мне ни было стыдно этого признавать, но это первая девушка, к которой впервые за пять лет я испытываю не просто животное желание, а… А что?.. Я пиздец как не хочу этого говорить. Я даже себе в этом не хочу признаваться. Но черт возьми, буду последней блядью если не скажу ей ту правду, которую она так жаждет услышать. И будь что будет. Гори всё огнём… Медленно подойдя к девочке, которая при моем приближении приложила ладони к губам и, казалось, сжалась еще сильнее, я остановился, глядя в ее изумрудные очи. — Лена. — В который раз за этот вечер позвал я. Она посмотрела на меня сквозь слезы умоляющим взглядом. Получив молчаливое одобрение, я нежно обнял ее одной рукой за талию, сквозь рубашку чувствуя сковавшее её напряжение. Девочка вздрогнула, но не отстранилась. Другой рукой я медленно отвел ее ладони от лица. Зона… Как же она прекрасна! И пусть я пожалею об этом, но сегодня прозвучат те слова, которые я никогда бы не произнес доселе вновь. — Я не злюсь на тебя, солнце, не бери в голову. Попросту не могу злиться. Ты права, я сам виноват. Я заврался. Причем врал не столько тебе и другим, сколько самому себе же. — неконтролируемый поток искренности вырывался из моих уст снова и снова, и я уже не мог остановиться. — Лена, Леночка… Я не слепой, не глухой, я все вижу, вижу твои чувства! Но пойми, я боюсь. Очень боюсь потерять тебя! Правда в том, что я… в любой момент могу исчезнуть… Лена чуть отстранилась, и с укором посмотрела на меня, будто говоря — мол, что ты такое говоришь, как ты можешь исчезнуть… Губы девочки были так близко, и так манили к себе, что я, больше не в силах контролировать себя, двинулся ближе и поцеловал её. — Ммффф… — слабо задергалась Лена, попытавшись мягко меня отстранить. Но я не отступал, лишь еще сильнее атакуя такие мягкие и нежные губы цвета спелой вишни. Блять… походу я сотворил-таки хуйню невъебенного масштаба. Отстранившись от нее, и ожидая пощечины, я выпалил: — Лена, прости. Я сам не знаю как так вышло вообще… Я не хотел. Мне очень жаль… Блять. Хватит этой лжи… — Хотя знаешь! — продолжил я. — Я тебя обманул. Извини. Я — хотел! И ни капли не жалею об этом. И будь что будет. А еще знаешь что я хочу?! Девочка, еще не отойдя от шока, обнаружила что стоит, крепко прижатая к моей груди. Она не сопротивлялась, только положила свои ладони мне на грудь, как бы отталкивая. И в ту же секунду я тихо проговорил ей на ухо: —Ты мне нравишься. И вот после этих слов Лена, чье тело до этого момента напоминало взведенную пружину, обмякла в моих руках. В её глазах зажглось то чувство, которое я не раз видел в глазах мародера, которому обещал оставить жизнь в обмен на инфу о схроне, в глазах новичка, которого загнала на дерево толпа мертвецов после того как я пришел на звуки его выстрелов, в глазах монолитовца, который каким-то макаром забрёл аж на Свалку, где его «отпустило» и он, вспомнив прошлую жизнь, искренне умолял помочь ему избавиться от голосов в голове... Надежда. В ту же секунду девочка сильно обняла меня в ответ, сдавливая до хруста ребра. От нее не доносилось ни звука, однако на моей рубашке отчетливо начало расползаться мокрое пятно от слез. — Скажи… — прерывисто выдохнула Лена. — Скажи это еще раз… — Для тебя — хоть сотни раз. Нравишься. — глупо пробормотал я. — Просто… Если это не взаимно… Я хочу быть тебе хотя бы другом. Не отталкивай меня. Я… Эмоции захлестнули меня с головой. Я и сам не понимал до конца, что вообще происходит. Впервые за долгие-долгие годы я был настолько искренен с кем-то. Я стоял, держал в руках самую красивую девочку этого лагеря, младше меня лет на семь, и нес какой-то бред. Нет, не бред. Правду. — Я так устал от одиночества. Каждый день одни и те же люди, одни и те же лица. Одна и та же жизнь. Там, откуда я, не принято выражать свои чувства открыто, потому что люди играют на них как на гитаре, и пользуются. Я так хотел хотя бы на секунду побыть собой, что совсем забыл каково это, чувствовать то, что я чувствую сейчас. Бредово, да? И ты… Короче, Лен, я вообще без понятия что делать в таких ситуациях… Лена слушала, не перебивая, лишь сжимая меня еще сильнее, и потихоньку заливая мне рубашку нескончаемым потоком слез то ли страха, то ли радости… — Другом, говоришь? — уткнувшись носом в мою грудь, прошептала она. — Другом? И это после всего этого ты хочешь быть мне другом? Я замер. Сердце пропустило удар. Она же меня щас пошлет к чертям собачьим, а я… Я скорее всего пущу себе пулю в сердце, как только она хлопнет дверью. После такого спича я точно не смогу жить и радоваться жизни, как другие люди. Слишком сильно я сегодня открылся, слишком многое о себе поведал, чтобы жить как ни в чем не бывало… — Глупый. — продолжала Лена. — Ты действительно считаешь что после таких своих слов ты можешь остаться мне просто другом? — Ну…наверное… Да. — твердо ответил я. — Вдвойне глупый. Ты был первым, кто заметил меня в этом лагере, и отнесся ко мне как к человеку, а не как к «красивой мордашке». Когда я убежала из спортзала, ты сразу же бросился искать меня у моего домика. Ты был первый кто делал мне комплименты искренне, от души, не пытаясь меня «склеить» или завалить с тобой в одну постель. Ты просто жил. — поправив прядь моих волос, Лена улыбнулась. — Просто был таким какой ты есть, без всего этого пафоса и наигранности, не пытаясь казаться лучше или хуже чем ты есть. А нашу первую встречу я никогда не забуду… — тихо рассмеялась красавица. Я молчал, не в силах пошевелиться. — Знаешь. — вытерев слезы моей рубашкой, после короткой паузы продолжила Лена. — Я с самого начала поняла, что ты не такой как все. Что вся твоя веселость и позитив всего лишь маска, роль, как и моя — стесняться. Ты так пытаешься отгородиться от окружающих, не позволяя им даже на секунду подумать, что у тебя в жизни произошел какой-то кошмар. Но я вижу это. Потому что я такая же, только вместо юмора у меня показная застенчивость… У меня внутри всё перевернулось. Девочка вскрыла меня как консервную банку, буквально всего лишь за день увидев всю мою суть, все то, что я скрывал от себя и других годами. Для меня это стоит дороже чем все артефакты этой вселенной… Умная. — И вот именно здесь я поняла, что ты мой. — добила меня Лена. — Только мой. И я никому не отдам тебя, не бойся, мой герой. Я не предам, не обману. Ибо сама знаю цену предательства и обмана. Ты мой Шутник… После этих слов Лена жадно и уверенно поцеловала меня. Немедленно ответив на поцелуй и положив руки на талию, я принялся гладить ее по спине. Девочка самозабвенно целовала меня, закрыв глаза и полностью отдавшись моменту. Не в силах более сдерживать рвущееся наружу пламя, я переключился с губ на ее шею. Лена лишь тяжело дышала, вовсю орудуя у меня под рубашкой, которую секундой ранее рванула что есть мочи, оборвав все пуговицы которые с дробным стуком покатились по полу. Её пальчики нежно щекотали мне кожу, а я впивался как вампир в её шею, но аккуратно, стараясь не оставить следов. Еще спустя минуту девочка оказалась на кровати, придавленная моей грузной тушей. Поняв, что скоро и её рубашка разлетится по швам, она спешно расстегнула её, и я получил доступ к бюстгальтеру и остальной части женского тела, чем не преминул воспользоваться. Я целовал ее везде, где только мог, спускаясь все ниже, ниже, и ниже, получая в ответ всё нарастающие стоны блаженства… Никогда бы не подумал, что с непривычки будет так сложно расстегнуть лямку на лифаке. От ей духи, не будь я так разгорячён, я бы в три счёта расстернул эту чёртову застёжку. Даже хитровыежжную растяжку обезвредить и то проще, чем это адское изобретение! Когда Лена оказалась без юбки, а мое лицо чересчур близко к ее самому сокровенному месту, ее ногти впились мне в спину, царапая чуть ли не до крови, но боли я от чего-то не чувствовал… ...Боялся сделать больно, я явно у нее первый, а мой «Шутник-младший» имеет весьма немаленький размер, но к моему удивлению, оказалось что Лена не девочка… Ну а дальше было то, о чем я рассказывать не стану. Не потому, что стыдно или стремно, а потому, что это было слишком ахуенно для того чтоб вообще с кем-то этим делиться.A few moments later…
...Я сидел на кровати, довольно развалившись на скомканных простынке и одеяле держа Беллу на коленях, а Лена сидела рядом, прикрывшись частью простыни, и аккуратно рассматривая уже позабытый нами артефакт, который я дал ей подержать через ту самую простыню, предварительно вкратце объяснив, что это такое. При отсутствии физического контакта с владельцем этот артефакт всего лишь успокаивает и умиротворяет, не позволяя увидеть грез. Девочке будет полезно… А еще у Лены были две папки в руках, перевернутые «мордой» вниз так, что о их содержимом мне осталось только догадываться. — Всё, все точки расставлены? — умиротворенно поинтересовался я. Артефакт и на меня оказывал воздействие, пусть и не такое сильное, как на Лену, поскольку я был дальше. — Почти. Я обещала рассказать тебе всё. И расскажу. Только пожалуйста… Не лги мне больше никогда. Мне нечего больше от тебя скрывать. Я обещаю, что что бы ты мне ни сказал, останется между нами. Просто ответь мне правду, что бы я ни спрашивала. Давай поговорим обо всем честно — медленно и с надеждой попросила меня девочка. При свете лампы я увидел, что ее прежде опрятная и аккуратная форма, ныне раскиданная по полу, была местами заляпана землей и грязью. Это что, она за мной бежала через лес?.. — Хорошо, солнце. Что ты хочешь узнать? — Скажи мне, Никита-Шутник… Кто ты? Откуда у тебя оружие? Что вообще такое этот твой артефакт? И почему ты приехал под конец смены, хотя тебя никто не ждал? — тихо спросила она. — Солнце… Я не думаю, что если я тебе расскажу, ты мне поверишь. Да, ты ни за что не поверишь, и сочтешь меня или психом, или каким-нибудь психопатом. Но я не псих. Просто понимаешь, я немного… не отсюда. Не из этих мест. И то, что я здесь оказался, не более чем случайность. Я вообще не из этой тусовки. — аккуратно подбирая слова, начал было рассказывать я. — Случайность, говоришь... — горько сказала Лена. — Не поверю, говоришь… Лена достала нижнюю папку, и протянула мне. Я развернул её к себе. Папка имела красную надпись «Секретно». Посередине черными буквами было написано: «Дело № …» и имя «Никита С.». Это, похоже, про меня. Я открыл папку, и принялся рассматривать вложения. Первое содержало копию выписки из амбулаторной карты, которую я ни разу не видел. И чем дальше я читал, тем шире становились мои глаза. Да еблись иблис с гадюкой и родили жабу… Никита С. 08.**.19** г.р. Поступил в приемный покой психоневрологического диспансера г. Нетска. Жалобы: императивные голоса в голове, дающие различные указания, ухудшение памяти, повышенная тревожность, частые изменения настроения, головокружения. В результате прохождения больным тестов Роршаха, Люшера, наблюдения специалистов, признан неопасным для общества и выписан с диагнозом «биполярное аффективное расстройство» Пиздец. Нихуя себе. Это у меня-то биполярочка?! Да вы че, ебанулись в край?! … ухудшение состояния обусловлено потерей двух близких друзей в результате автокатастрофы… …в детстве проявлял интерес к игре на гитаре и пению, в чем достиг определенного успеха, выступал на различных… …после гибели друзей совершенно перестал интересоваться музыкой, и спустя полгода полностью исчез из-под наблюдения врачей… …также проявляется в ярко-выраженной привязанности к своей акустической гитаре, которой дал имя «Белла». По предписанию лечащего врача изъятие гитары из личных вещей больного без его согласия крайне нежелательно… …признан вменяемым, и хх.06.1986г… …прошу направить в пионерский лагерь «Совёнок» для помощи в социализации. Лечащий врач: Коллайдер В.Ц. Мои друзья еще даже не родились в этом времени, и уже успели погибнуть. Какого хуя?!.. Кто, блять, меня сюда направил?! Откуда эта папка вообще могла взяться? Я никогда нигде не состоял на учете, и никаких голосов в голове у меня не было, и быть не могло! Отложив бумаги, я обессилено оперся об колени, сложа руки в замке, и глядя в пол. В голове роился целый океан мыслей, которые не давали мне покоя. Лена сидела и терпеливо ждала, пока я переварю тот каскад информации, который на меня свалился. — Это всё бред, Лена. Я не псих! Ну…не настолько, во всяком случае. Теперь я еще больше уверен в том, что тебе нельзя знать всю правду. Иначе ты, после всего увиденного, ни за что мне не поверишь. Ты решишь что я действительно свихнулся, и всё выдумал. Но… весь вопрос не в этом. Я поднял голову с колен, и посмотрел Лене прямо в глаза пронзительным, изучающим взором, силясь найти какое-то объяснение происходящему. Вопреки всему, Лена не отвела взгляд, не съежилась, как она обычно это делала, а начала с одной лишь ей присущей нежностью глазеть на меня в ответ. Не меньше минуты мы изучали друг друга. И наконец, я первым решил нарушить возникшую тишину: — Откуда у тебя эти бумаги, мне неважно. Откуда они взялись, ты тоже вряд-ли мне ответишь. — встав с кровати и встав напротив Лены, промолвил я. — Я обещал рассказать тебе правду, и честно ответить на все твои вопросы. Спрашивай, я даю тебе слово, что отвечу на каждый честно. Итак, игра вопрос-ответ началась — Почему ты так не любишь, когда тебя называют по имени, Никитой? — Потому что меня зовут Шутник. Такое имя я взял себе, когда отправился в Зону. — В какую зону? Ты сидел в тюрьме? — удивленно переспросила Лена — Не на зону, а в Зону… Чернобыльская Зона Отчуждения. Зараженная радиацией местность, что находится на Украине и покинута людьми после взрыва станции в восемьдесят шестом году. Когда всех эвакуировали из Припяти и ближайших селений в радиусе тридцати километров, поставили блокпосты и стали охранять периметр от мародёров. Двадцать лет спустя, там что-то произошло. Доподлинно никто не знает, почему такое случилось — версий множество. Но все называют это событие — Второй Взрыв. Прежние границы было поглощены уже Зоной. Все, кто охранял прежний периметр были мертвы. А в границах новой Зоны Отчуждения, начали появляться вредные и смертоносные аномалии. Некоторые убивают мгновенно, а другие могут оставить тебя переломанного посреди поля. Однако, не бывает худа без добра. Практически каждая аномалия, так или иначе «рождает» артефакты. Предметы, что в равной степени могут стать и панацеей от всех болезней, и оригинальным способом убийства человека. Один из них, к счастью почти безвредный, ты держала в руках. Конечно, чтобы добыть эти артефакты, принести учёным, что изучат их свойства, а торговцы назначат на них цену и найдут покупателей — нужны те, кто найдёт и принесёт этот артефакт. Сталкеры. Я вхожу в их число. Проговорив всё это, я выжидающе посмотрел на Лену. Ну что, как тебе такая «пенетрация протекта»? Я же знал, что ты не поверишь… Лена не стала кричать «Псих!». Не стала спешно одеваться, или награждать меня сочувствующим взглядом, как неизлечимо больного. Она просто молчала и смотрела на меня, явно о чем-то думая. В её глазах не было ни возмущения, ни страха, ни того самого сочувствия, которого я так боялся. Девочка будто бы глубоко раздумывала, стоит ли ей говорить мне что-то, что она хочет сказать, или нет. — Скажи, а… А монстры там есть? — неожиданно спросила девочка Порядком удивившись, я утвердительно кивнул. — Тогда жди здесь, никуда не уходи! Я должна тебе кое-что показать! — выпалила Лена, и начала спешно одеваться. Одевшись, она понеслась на улицу, под моё охуевшее молчание и раскрытый, как у рыбы вне воды рот. Долго гадать и думать, за кем или за чем она пошла, мне не пришлось. Лена весьма быстро вернулась с огромным альбомом. Пока она бегала, я успел одеться, один хрен четвертый раз мы с ней не выдержим… Да и девочке надо бы после такого уж точно взять недельный перерыв. Была у меня когда-то одна медсестричка, она и поведала про все эти тонкости… Тем временем Лена уселась на кровать, и распахнула альбом на одной из первых страниц, после чего ткнула в картинку пальчиком: — Вот такие? Если в этом мире действительно существует некая ноосфера, к которой может подключаться человек и считывать с нее образ чего-то, чего никогда не видел, а затем это зарисовывать в детский альбом, то перед моими глазами появилось самое сука яркое и неопровержимое доказательство этому факту! Альбом был сплошь изрисован самыми разными мутантами Зоны, хотя они и отличались от тех, кого знаю я. Снорк — одно из самых агрессивных и ловких созданий Зоны. Обычно, у этой твари торс перемотан подобием спирали бруно, но на рисунке, он обмотан грязными бинтами и его хребет сильнее торчит из-за спины. Контролёр — существо, способное одинаково как вскипятить мозг сталкеру, сделав из него зомби, своего слугу, так и отпугнуть от себя всякой лавкрафтовской хтонью. Только тут он был совсем на себя не похож. Тощий, с большими когтями на длинных, доходящих до колен руках. Огромные чёрные глаза, в которых можно навсегда утратить свой разум. И, что меня удивляло больше всего — чёрные волосы. Они хоть и были жиденькими, но сука, у тех контролёров что видел я, волос не было. Кровосос — эта особь точно не принадлежит ни к одному известному мне виду. Этот явно не из подземки Агропрома. И не из Рыжего Леса. И уж тем более не из Ведьминого Болота. Он больше, походил на кусок фарша, что каким-то образом передвигается на двух мощных ногах, а своими мощными руками, легко порвёт и экзоскелет! А уж его взгляд…ё… Увидь я эту тварь в ЧЗО, съёбнул бы так быстро, что всё на моем пути сгорело от сверхсветовой скорости. Псевдогигант — тупая и агрессивная туша мяса, в которой костей больше чем мозга и инстинкта самосохранения. Прёт что твой танк на баррикады и готов сожрать любую падаль иль живого идиота, что вовремя не свалил с его пути. Но всё же…он отличается. Похоже, это довольная старая, если не древняя особь. Вся изъедена язвами, шрамами и старыми рубцами. Огромные лапы оканчиваются мощными и короткими когтями. Две рудиментарные ручки, что раньше безвольно болтались в такт его движениям, развились в две полноценные конечности с когтями-крюками. Мдя… вот тебе бабушка, и Юрьев День, да лесная поебень. Псевдособака — ну хоть она оказалась знакомой мне тварью. Тупая обезьянья морда, с глазами излучающими такую ненависть, что новички по первости встретив её, обделываются лишь испугом и мокрыми штанами. И то, если им повезёт уйти живыми от этой бестии. Ебутся вши на лысой голове под французскую рэпчину!!! Как это вообще возможно?! Откуда у нее всё это?! Помимо этого были некоторые зарисовки разных локаций ЧЗО таких как к примеру Кордон, а точнее деревня новичков и вход в бункер Сидора. ЧАЭС, во всём своем великолепии запечатленная в момент выброса. Бар, один из безопасных уголков в ЧЗО, являющийся по совместительству базой группировки «Долг»… Вид самого Бармена, стоящего за стойкой, поверг меня в шок — так выходит она еще и людей рисовала… Я чуть приподнял руку, пуская девочку ближе, и она доверчиво прижалась к моей груди. Ну раз пошла такая пьянка… — Я хрен знает, откуда ты вообще всё это взяла, но… Смотри. Это — псевдогигант. Огромная туша, хуярящая ногой… Где-то часа полтора у меня ушло на дальнейшие объяснения и рассказы. Я объяснил Лене особенности каждого мутанта, его слабые и сильные стороны. Дальше пошел черед аномалий, которые тоже были нарисованы девочкой в весьма детализированном виде. Также я вкратце поведал про группировки, в частности про «Грех», ибо эти обсосы были гораздо, в разы хуже «Монолита», и у меня накопилось к ним много претензий… Когда Лена попыталась в процессе рассказа отучить меня материться весьма и весьма интересным способом. — Шутник, а что такое «пидарас»? — Шутник, а кто такие «хуесосы»? — Шутник, а почему «в-рото-пихи»? — Шутник, а вот ты сказал что у «Греха» есть своя библия… Так вот, я читала однажды библию, и там никакой матери, кроме Божьей, не упоминалось. Как так?.. В общем, мне стало стыдно, что я учу девочку материться, и я включил фильтр, который за столько лет до сих пор еще фурычил. Хотя конечно, вряд-ли она реально не понимала о чем идет речь, и скорее просто намекнула мне на то, что как бы, она — девочка. Ну или хрен знает… Нет, хрен-то знает, что она сто процентов девочка, у нее всё там на месте, вдоль, а не поперек… Хы! Пока я давал пояснения, рассказывал, и показывал, Лена слушала, кивала и лишь изредка задавала вопросы. Узнав все что хотела, Лена прижалась ко мне и замолчала. — Я верю тебе. — произнесла, чуть помолчав, она. — Сама не знаю, почему. Но верю. Ты не псих, Никита-Шутник… Скажи, а какой твой мир вне Зоны? Как там сейчас, в будущем? Я помолчал. Даже не знаю, с чего бы начать… Сигаретку бы. Черт, точно, забыл! У меня в потайном кармане рюкзака на крайний случай лежит пачка папирос. Когда я пришел в Зону, курил как паровоз. После нескольких кроссов под командой Шухова, бросил раз и навсегда. Даже не спрашивайте как, скажу одно, это было очень жестоко, больно, и страшно. Но никотинки все равно с собой таскаю, скорее по привычке, и курю крайне редко, на случай чего-то важного. Последний раз курил после того, как препарировал бандитов под чутким взором Шухова. Пришло время сделать это снова. Достав пачку, а из пачки зажигалку, я засмолил папироску и открыв окно прикурил, выдохнув дым в потолок. Лена никак на это не отреагировала, лишь поморщилась от едкого запаха. Ну да, «Беломор» это вам не хуй собачий… — Погано там. — отрывисто ответил я. Никотин дал в голову, мысли затуманились, а голова закружилась. — На полках супермаркетов полно еды, но позволить себе ее может не каждый. Потому и воруют. Всё и вся. Простые люди воруют, о чиновниках вообще молчу. Всё стало иметь цену, продаётся и покупается. Капитализм, мать его… — Как — капитализм?! — широко распахнула глаза Лена. — А как же социализм, как же СССР? — Распался ваш СССР. Еще в девяносто первом. Развалили страну буржуи, и мудаки. И пришла к нам новая власть. Времена лихие начались в девяностые, бандиты наводнили город. Полиция толком не работала, все на взятках жили. Все предприятия, какие целы остались, всё перешло в частную собственность. И у руля власти и по сей день как раз те самые бандиты, которые когда страна распалась, кусок от нее отхватили. — горько ответил я. — Честь, совесть, братство… Ничего не осталось от этих понятий. У кого есть деньги, тот и прав, того и не судят. — Ужас. — чуть помолчав, заметила Лена. — Общество стало закрытым. Но более честным, по сравнению с советским. Сейчас люди не так сильно боятся высказываться, говорить что думают, а не то что положено партией. Упал железный занавес. В общем и целом внешне всё в порядке, обычная страна. Только вот огромная часть населения за чертой бедности, а так — жить можно. — продолжил тем временем я, затянулся и замолк. — Ты хочешь вернуться обратно? В своё время? — грустно спросила девочка — Не знаю. Мне без разницы, главное чтобы с тобой… Там меня ничто не держит. Все что было мне дорого, либо уничтожено, либо продано, либо… мертвы. Лена положила свою голову мне на колени. Я докурил, и метким щелчком выбросил папиросу в открытое окно. Страйк! Затем моя милая тяжело и прерывисто вздохнула, и начала свой рассказ. Мне исполнилось четыре, когда мамы не стало. Она работала экспедитором-геологоразведчиком, а папа был сперва капитаном, затем майором полиции. Помню, он тогда сказал мне и моей сестре Алёне, которой тогда был всего годик, что она просто уехала в долгое путешествие, и когда-нибудь обязательно вернется. Но годы шли, и мама не возвращалась. А я верила, верила что когда-нибудь она обязательно вернется. Мне исполнилось семь, когда я впервые узнала правду, бабушка по маминой линии решила рассказать… Помню как плохо мне тогда было. Было ощущение, что весь мой мир просто взял и развалился на части, как будто бы зеркало треснуло не вдоль, не поперек, а разбилось вдребезги. С тех пор я ненавижу, когда мне лгут хоть в чем-то. И сама ненавижу лгать, зная, какую боль это приносит близким. В школе… В школе меня никто никогда не любил. Городок у нас маленький, все всё так или иначе друг про друга знают, все знали и про наше горе. Нас с Алёной все сторонились с самого начала — как же, ведь без матери растут! Непорядок! Да и отец у их военный, новую жену себе до сих пор не нашел! Вот надо им всем засунуть свой нос в нашу семью и посмотреть, как мы там живём! Как же мне противно было видеть все эти мнимые сочувствующие взгляды — ах, какое несчастье, ах, как нам жаль вас с папой, бедняжка, ну ты там держись, а мы пойдем дальше по своим делам — пить, курить, развлекаться и веселиться, ведь мы так любим трепать языками, но так не любим делать что-то… После этих слов я вздрогнул, и прижал девочку к себе посильнее. Знакомо. Очень знакомо. Тем временем, Лена не собиралась молчать. То, что копилось в ней годами, отчаянно рвалось наружу в бесконечном потоке слов и обиды Мне с детства нравились книги. Я очень много читала и часто ходила в библиотеку до того, как мне дали понять, что мне там не рады. Я сама видела, как библиотекарша пролила на книжку чай. В тот момент там была проверка… и прямо при всех начала кричать, что это я рядом с ней опрокинула кружку. Я пыталась оправдаться и объяснить, что это не так, но куда там девятилетней девочке тягаться со взрослыми… Меня, плачущую, вывели на улицу, наказав больше не приходить, «раз не умеешь с книгами обращаться». Лицемерные сволочи… Алёна же была на два года младше меня. Я всегда была для нее примером для подражания, она с самого детства стремилась быть похожей на меня, и никогда никого не слушала. Даже папу. В детстве моя сестра была очень доброй и доверчивой девочкой. Но после того как однажды она потерялась во дворах, ей повстречался какой-то мужчина, который представился другом нашего отца, и предложил проводить ее до дома… На этом моменте Лена замолчала, глотая слезы. Всё стало ясно без слов. Меня захватил гнев и ненависть, мне отчаянно захотелось узнать, что в итоге случилось с этим… животным, и насколько долго оно мучилось в процессе. — Он не дожил до суда. — читая мои мысли, тихо, вытирая слезы, прошептала Лена. Сколько раз она уже плакала за этот вечер?.. ...Ну что, заключённый «Пузырёвич», вот теперь твоё время пришло. Я потянулся за угол кровати чтобы выпустить на свободу арестанта, Лена прижалась ко мне еще сильнее, сдавила что есть мочи, и пропищала что-то вроде: «Не уходи». Успокоив девочку, я достал заветный эликсир, уже заметно выдохшийся, ибо пробку я обратно конечно же не вставил. —Это что, водка? — с укором спросила Лена — Бери выше. Спирт. Чистейший — довольно произнес я. Лена взяла из моих рук бутылку, и понюхала горлышко. — Фе… — Сама ты фе! Ой, ну то есть… Нормальная, короче, спиртяга. Пить можно. — доверительно сообщил я Лене, взял у нее пузырь, с шумом хекнул, сделал глоток и тут же мощно занюхал фиолетовыми волосами. Кайф! — Алкаш! — возмущенно воскликнула Лена. — А можно… — Ну не в одного же бухать. Только смотри аккуратнее, горло сожжешь. Сперва набери в рот побольше, потом резко глотай на выдохе. И занюхай сразу чем-нибудь, чтоб не стошнило! Так легче пойдет. Послушавшись моего совета, Лена набрала в рот спирта, на выдохе резко проглотила, попыталась занюхать моей подмышкой, закашлялась, засморкалась и заслезилась, но не выплюнула и не блеванула. Ай молодца! Моя девочка! Посидев еще минуты три, Мы с Леной накатили еще по одной. На этот раз ей было уже полегче. Спирт ощутимо дал в голову, и Лена продолжила свой рассказ. Я всегда училась хорошо, и была на одном уровне с отличниками, но меня никогда не было на доске почета. Как же, ведь — сирота! В классе меня часто дергали за косички и обзывали заучкой, с молчаливого попустительства классной руководительницы. Я всегда всё терпела, до тех пор пока однажды в двенадцать лет не дала отпор одной особо назойливой рыжеволосой мымре, которая как бы невзначай опрокинула на меня поднос с едой. Папа учил меня драться, учил, как можно постоять за себя. Мымру увезли на скорой, а меня поставили на учет в психиатрическую больницу с точно таким же диагнозом, какой написан в твоей карте. Вызвали на педсовет, хотели исключить из рядов пионерии, и даже выгнать из школы. Отцу о своих проблемах я никогда не говорила, но тут он сам всё узнал, ведь ему позвонила классная руководительница. После этого он пришел в школу лично. Не знаю, о чем он разговаривал с ними, но меня не только позволили остаться и не исключили из пионерии, но и вообще перестали замечать, что было мне только на руку. А та самая классная руководительница больше так и не появилась на уроках. Наверное, ее выгнали. Или уволили. На её место пришел другой, Павел Валерьевич. Он был очень строгим, и любил дисциплину. Поэтому никогда не позволял меня обижать. Да по правде, после того случая никто и не стремился, ты бы видел лица этих уродов, когда я у всех на глазах воткнула этой уродине вилку в ладонь… Потом мне начали сниться сны. Странные сны, в которых была пустая, темная земля и рыжий-рыжий лес. Мне снилось как за мной бегут чудовищные твари, пытаются меня поймать и разорвать на мелкие кусочки. Я рисовала их в альбом, и теперь благодаря тебе я знаю, как они называются. Мне всё это время снилось всё то, что ты называешь Зоной, и если для меня это были всего лишь сны, то ты действительно жил в этом мире, ты выжил в нем, и он тебя изменил. А меня он до сих пор пугает до жути… Однажды мой альбом нашли, и в моей карточке появилась еще несколько неприятных строчек. Шизофрения в нашей стране это клеймо, чтоб ты понимал. Разумеется за все эти годы я нашла для себя идеальный способ не привлекать внимание. Та самая роль тихой, маленькой и беззащитной девочки оказалась очень эффективной для того чтоб меня не трогали. Да и мальчики… Я становилась старше, и красивее. И естественно это не оставалось без внимания других. Та самая Алиса Двачевская учится в нашей школе, только я в «Д» классе, а она в «Б». Она постоянно подкалывала меня и обижала в детстве, ровно до того момента пока не уехала на скорой в больницу. Да, той мымрой была она, ты все правильно понял. К моему огромному удивлению, после этого мы стали лучшими подругами. Она сама подошла ко мне и извинилась за то, что все эти годы травила меня. А я ее простила, пусть и не сразу, но простила. И мы подружились. А потом всё решил случай. Видишь ли, эта дура сама отталкивала от себя всех парней, которые пытались с ней познакомиться своим отвратительным поведением и пацанскими повадками. А я никому не была интересна, поскольку уже вся школа знала, что мол — Тихонова «того»… По сути, мне из них никто не был нужен. Вокруг ДваЧе всегда крутились парни, некоторые из них оставались на месяц-два, а некоторые уходили сразу, а она из-за этого очень сильно на меня обижалась и злилась, думая что я увожу у нее парней. Ко мне конечно пару раз пытались приставать с понятной целью воспользоваться, но я резко всех отшивала. Я не раз пыталась объяснить Алисе, что она не права, пыталась показать ей все её ошибки, но куда там, мы же блять самые умные, самые классные, куда уж нам слушать «всяких там»… В итоге вышло так, что мне начал нравиться один парень. Он был первым, кто понял, что я не неадекватная шизофреничка. Он был честен со мной и вежлив, обходителен, и никогда ни на чем не настаивал… Он был на год старше. И у нас с ним… Мы провстречались полгода. И он был моим первым. Чтоб ты понимал, я действительно любила его, и была готова ради него на многое, на тот момент мне казалось что я действительно нашла своего человека. А эта тварь… Двачевская… Как позже выяснилось, он изменил мне с ней. Она сказала ему, что я мол, всего лишь играюсь с ним, и что таких как он у меня полно. Сказала что я действительно сумасшедшая, и что однажды чуть не зарезала ее из-за нелепой шутки… Явила миру свое истинное лицо. И когда я узнала… Я чуть не наложила на себя руки от обиды и боли. Ведь неужели я не заслужила права на счастье спустя столько лет? Настолько мне было противно жить среди всех этих мразей… Меня спас папа. Увидев моё состояние, он усадил меня к себе на колени, и я рассказала ему всё так же, как сейчас рассказываю тебе. Через неделю я уже училась в другой школе, а на лето он смог мне выбить путевку в этот лагерь. Я даже представить себе не могла, что эта стерва окажется здесь же… Вот теперь ты знаешь всё. Я молча закурил еще одну сигарету. Бедная девочка. Ну ничего. Я ее не брошу. — Я не брошу тебя, Лен… Если от меня хоть что-то будет зависеть, я не брошу. — Я знаю… — И Двачленская эта мне на хуй не нужна. — Я знаю… Всё-то ты знаешь, солнышко. Всё-то ты знаешь… Я рассказал Лене свою историю. Рассказал про Леху, про Марго. Про то, как стал сталкером. Про Шухова и про его задание. Про Машу (или Катю всё же?) тоже, чего уж греха таить. Решив сбавить градус грусти, рассказал пару веселых историй из жизни. Посмеявшись немного, мы приняли решение лечь спать, ибо на часах уже было далеко за полночь. Естественно хуй бы я Лену одну отпустил ночевать, и она устроилась головой у меня на груди, закинув на меня ногу, и сладко засопев… Это была лучшая ночь в моей жизни.