//flashback//
Ангелина просыпается вся в слезах, потому что кошмары не покидают ее уже какой день. Она всхлипывает, садится на кровати и смотрит на вторую половину кровати. Пустая. Паника нахватывает с головой и она утыкается в подушку, ревет. Самые страшные сны, от которых ей ей становится невыносимо страшно, больно, одиноко — это когда Егор уходит. Покидает. И, кажется, этот сон когда-то сбудется. Но Егор утверждал, клялся, что любит больше всего на свете. Она услышала топот ножек и тяжёлые шаркающие шаги супруга. — Мамочка! А папа нам завтлак плиготовил! — воскликнул мальчишка. Тимофей для своих трёх лет говорил на удивление очень даже хорошо. Выговорил почти все буквы, кроме, разумеется, буквы «р». Заметив маму в таком состоянии, он примолк и посмотрел на папу. Егор тревожно прикусил губу, осторожно присаживаясь на краешек кровати. — Девочка, ну ты чего? Снова кошмар? — он ласково поглаживает по волосам. Подцепляет ее подбородок и аккуратно поворачивает лицо к себе. — Егор… — она выдыхает и прижимается к нему всем телом, стараясь понять иллюзия это или уже все наяву. — Солнышко, ну ты чего? Я же говорил, говорю и буду говорить, что никогда, слышишь? Никогда не уйду. Не оставлю одну. Я всегда буду рядом, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Я тебя выберу, потому что очень-очень люблю. — прошептал то ей в ухо, осторожно покрывая шею невесомыми поцелуями. — Ты моя. Мо-я. Тима улыбается широко-широко и глаза закрывает, когда губы отца накрывают губы мамы, убирая волосы с лица. Зверевы смотрят друг в другу глаза, стараясь что-то увидеть в их глубине. — Ты мне обещаешь, Егор? Пожалуйста… — Ангелина прикусывает губу, поднимая взгляд на него. — Я тебе клянусь, малыш. — улыбается он ей и прижимает к себе.//flashback end//
Почему-то именно это воспоминание затрагивает Ангелину, когда она прижимается сильнее к Егору, смотря на Змееносца. — Как мило, когда семья воссоединяется перед своей же кончиной. — он усаживается на стул, закидывает ногу на ногу. Голос кажется знакомым обоим. Только вот все как-то не получается вспомнить. Егор находит ее руку, сжимает в знаке ободрения, а Ангелина слабо жмет в ответ, совсем не понимая, что же Зверев предпримет. Кажется, клятву то сдержал, но как выбраться… Правда, Лине достаточно, чтобы Егор был рядом. Был живой. — Тебе не надоело людей убивать? Не надоело мстить? Может, нужно остановиться? Ангелина судорожно сглатывает, когда Змееносец перекидывает с одной руки в другую серебряный кинжал. — Зверев… — шипит она, впивается ногтями ему в костяшки пальцев, чтобы замолк. Дурак… Да он же себя не контролирует. Змееносцу плевать: одним больше, другим меньше, какая разница?! Но тринадцатый знак лишь издет какой-то непонятный звук, отдаленно напоминавший хрюканье. — А они не думали, когда убивали прошлого Змееносца? Твою жену между прочим… Егор сглатывает ком горечи, потому что ненавидит затрагивать эту тему. Он прикусывает уголок губы изнутри и опускает голову. — Погоди. — Зверев выставляет перед собой ладонь. — она была и Верховной матерью и Змееносцем. Что ты предлагаешь? Оставить было все, как есть? — Ее можно было спасти, Егор. — шепчет Ангелина, нервно теребя прядь волос. Егор поворачивает голову в ее сторону, выгибая бровь и непонимающе смотря на любимую. — Понимаешь, можно было было провести обряд, но… Платон настоял на том, чтобы убить ее и мы ничего не могли сделать… Ослушаться его… На виске мужчины заходил желвак, он побагровел от злости и выдернул руку, сжимая кулаки. — Вот как. Что ж. — он усмехнулся, поднимая взгляд на Змееносца. — Тогда, может правильней убить только Долмацкого? Виноват же он. Змееносец с минуту молчит, а потом мотает головой. — Не, видишь ли, Стрелец, участвовали в этом все, так что… Все, вы мне надоели. Давайте, прощайтесь там и я покончу с обоими. Из глаз текут слезы, обжигают нежную кожу, оставляя после себя мраморные дорожки. — Конец, — Ангелина обессиленно утыкается Егору в плечо, хватаясь пальцами за воротник его рубашки. — Звереныш, я тебя люблю, люблю. Умру самой счастливой, потому что ты рядом. Егор поднимает ее лицо, обхватывает руками и целует каждую клеточку лица, потому что в последний раз. — Хочу, чтобы ты спас меня… Спаси меня своей любовью, Зверев. — прошептала она ему в губы, целуя. Больно. Больно, потому что страшно. Страшно умирать. Больно осозновать, что чувствуешь землю под ногами в последний раз, что ощущаешь чьи-то губы на своих в последний раз. Горько. Горько целовать на прощание. Не чувствуешь ничего, кроме жгучей горечи, боли и отчаяния. Горько, потому что целуешь в последний раз. Обнимаешь, вдыхаешь этот сладкий аромат кожи. Горько, потому что имя теперь в последний раз с губ срывается. Отчаянно. Отчаянно, потому что так и не успел ничего в этой жизни. В свои тридцать с хвостиком Зверева осознает, какую ошибку совершила. Как облажалась в этой жизни. А облажалась крупно. Потеряла самое дорогое, ценное. А нашла только под конец. Они прижимаются друг к другу, потому что конец. Оба глаза закрывают, теплом делятся. Любят. — Зато мы умрём в один день, как и хотели. Вместе. — пытается пошутить Зверев, но это звучит слишком отчаянно. Потому что умирать не хочется. Когда было уже слышно, как Змееносец перезаряжает пистолет и наставляет дуло на них, случается следующее. Неизведанно откуда взявшийся Димка Трофимов, друг Тима, подбегает к ним и начинает что-то говорить, помогает встать, потому что в следующую минуту на то место летит огненный шар. Деревянные стулья и сено, на котором Зверевы сидели загорается и Ангелина испуганно зажмуривает глаза, потому что очень огня боится. — Не трогай моих родителей, тварь! — Тимофей рычит, быстро перекидываясь в обличье огненного волка. Змееносец испуганно отшатывается от очередного шара в сторону, хотел было выстрелить, но Димка, быстро телепортнувшись к нему выбил пистолет из рук. Змееносец уже собрался бежать, как его тут же сковали побеги плюща. Он не мог и пошевелиться, лишь тяжело дышать и ненавидящим взглядом осматривать всех. Карина Кикмарина стоит рядом и хмуро смотрит на то, как Змееносец пытается выбраться из пут. — Черт! Да эта чертова Зверева должна сдохнуть! — кричит он мальчишеским голосом и ребята замирают. Ангелина смотрит на сына и его друзей, которые замирают, едва заслышав его голос. На лице непонимание, замешательство, а в глазах какое-то смятение. Причем у всех троих. Егор прижимает ее к себе и не верит, в то что они живы. Запускает пальцы ей в волосы, а сам тревожного взгляда со Змееносца не сводит. Мало ли что... — Тим, мне сейчас не показалось? — голос Димы заметно дрожит. Он сглатывает и поворачивает голову в сторону друга, который медленно подходил к Змееносцу. Ангелина срывается к сыну и хватает за руку, рывком притягивая к себе. Боится. — Не подходи, Тимофей. Он может что-то еще выкинуть. — она крепко обнимает сына, утыкаясь носом в его волосы. — Спасибо, дорогой, чтобы мы без тебя делали, сын. Ты у меня самый-самый. Тимофей обнимает, душу от ее слов греет, но взгляда не сводит с убийцы. Потому что, кажется, понимает, кто прячется под маской и от этого страшно. — Это… Это голос Стаса. — еле выговаривает Карина, смотря на Егора. Стрелец подходит к связанному и рывком снимает маску. Стас Кощеев улыбается широко, смотрит на бывших друзей и говорит: — Так получилось. Тимофей и Дима переглядываются. Каково понимать, что все это время жил в одной комнате с убийцей многих людей? Дружил, учился. Осознавать ужасно больно, потому что Стас вроде, как был другом их, помогал и Тим никогда бы не подумал, что он Змееносец. Что же его сестра скажет? А если Алиса знает? Карина сдавленно пискнула и прижалась к Трофимову, который обнял в ответ, целуя в макушку. — Это ваш друг, не так ли? — Егор осматривает его и хмурится. Что-то здесь не так… — Стас, ты по своей воле это делал? — Ангелина подошла к парню, наклонив голову вбок. Парень опустил голову и промолчал. Потому что говорить уже нечего. — Ясно. Разберемся. — выдохнул Егор и повернулся к ребятам. — Я вам премного благодарен. Не знаю, чтобы с нами было, если бы не вы. Они улыбаются, смущенно тупят взгляды и что-то бормочат. Вообще, Тимофей просто не смог бы сидеть на месте, когда, возможно, прямо сейчас маму убивают. Поэтому особо долго не думая, он «одолжил» у Анфисы тачку, и хотел было уже ехать один, но потом на пути появились Димка и Карина, которые настояли на том, чтобы их тоже взяли. Зверев-младший охотно согласился, потому что с ними не так страшно и их силы тоже могут очень даже пригодиться. Он понимал, что от родителей ему будет выговор за то что так рисковал жизнью, но если он не попробует их спасти, то есть какой-то смысл жить дальше? Жить, с осознанием того, что не помог родным. И он помог. Тимофей крепко обнимает родителей, вдыхая родной запах защищенности, любви и семейной жизни. Ангелина целует сына в макушку и смотрит на Егора, который глубоко вздохнул и широко улыбнулся. — Я тебя спас? — он лукаво улыбается и смотрит на возлюбленную. — Своей любовью. — кивает она и невинно целует в уголок губ. Он отвечает, краем глаза замечая, как улыбается сын. Стирает с ее лица растекшуюся тушь и шепчет. — Хочу, чтобы ты стала послабее. — говорит он, и Ангелина обещает. Впереди еще победа над Огненным драконом, но Зверева уверена, что все будет хорошо. Она целует губы самого любимого ей человека и знает, что он рядом. Да, Анфиса будет истерить; да, у нее появятся еще две дочери, но она готова, лишь бы рядом был ее Звереныш. — Я люблю только тебя. — шепчут они одновременно друг другу и это отдается эхом, звоном у всех. Теперь все знаю о самой сложной любовной истории. У Ангелины глаза зеленые, а у Егора карие. У нее голос мягкий, как звон хрусталиков, а у него хриплый баритон. Она любит тусовки, внимание, дорогие шмотки, а он особо этого не любит. Он любит праздники в кругу семьи, любит с детьми разговаривать, чай пить у камина. Ангелина любит Егора, а Егор Ангелину. И им плевать насколько они разные, они прошли через многое, чтобы доказать, что их любовь самая сильная. И они будут готовы преодолевать это снова и снова, лишь бы любить.