***
Ей удалось пролежать до раннего утра, пока голодный желудок не начал жалобно урчать. Она встала с кровати и окунулась в солнечные лучи утреннего солнца за окном. Это была одна из особенностей её комнаты, которую Люмин так ненавидела. Окно выходило на восток, прямиком на восходящее солнце, и для человека, мечтой которого было вставать зимой в семь-восемь утра, это казалось настоящей пыткой. Оделась она быстро: натянула тёплые гетры на случай холодов да обычную юбку с рубашкой, коими полнился гардероб. Приятно было оказаться в чём-то помимо школьной формы. Спустившись по лестнице на первый этаж, Люмин направилась на кухню, чувствуя, как с каждым шагом всё труднее становилось ступать. Ей просто нужно приготовить еду. Для себя. Крайне простая задача. Люмин, как и вчера, взялась за сковородку, не забыв выскрести испортившееся яйцо в мусорное ведро. После вымыла сковороду в раковине под обжигающе горячей водой и, вытерев, поставила на плиту. — Ладно, — сказала она самой себе, положив руки на бёдра. Подошла к холодильнику, распахнула его. Решимость не превращать банальный завтрак в пытку медленно, но верно улетучивалась. Увядшая зелень, сморщенный помидор, бледный кусок мяса. А ещё яйца, из которых она вчера пыталась состряпать яичницу, очевидно стухли. Вот и хорошо, что аппетит перебили расшатанные нервы. Она схватила последний чемодан из всей той кучи за дверью и положила его на стол. Порылась в школьных вещах, в основном учебниках и тетрадях, отыскала свой мешочек с морой и сунула его в карман юбки. Как вдруг глазами наткнулась на неё — тетрадку с записями о Чайльде. Она провела по ней пальцами и нахмурилась. Очередное напоминание о причине, по которой её внимание в школе утекло в другое русло. И всё же она открыла тетрадь с нескрываемым любопытством — давненько не перечитывала свои заметки. Точнее, с того самого утра, как она оказалась в его доме. Люмин пролистала пару страниц с записями о попытках отыскать информацию в библиотечных книгах, заведших её в тупик, после чего открыла рукописную копию дневника Чайльда. Интересно, писал ли он о ней ещё?.. Например, после сегодняшней ночи. Вдруг Чайльд привёз дневник с собой в Мондштадт? В конце концов, именно сюда он решился сбежать на каникулы. Поступок, которому Люмин никак не могла найти логичное объяснение. Разве что после подслушанного разговора он захотел убедиться, что с ней всё в порядке. От этой мысли у девушки неприятно свело живот. Если он в самом деле искренне переживал, то Чайльд не такой уж и монстр, каким она его считала. Ведь монстра не будет заботить смерть матери Люмин. Если он так хотел, чтобы она покинула школу, то сейчас парень светился бы от счастья. Но… зачем кому-то из кожи вон лезть ради сокрытия своей истинной сущности, которая на деле не так уж плоха? В этом просто нет логики. Чайльд и логика в целом вещи несовместимые: сегодня он поможет ей, а завтра нацелит остриё клинка. Вечно они как кошка с собакой. И ведь не первый раз Чайльд так неоднозначно себя вёл: он помог ей в библиотеке, потом посодействовал краже ответов на тест. Даже с сумкой выручил — тайком купил новую. Хоть и не должен был, несмотря на причастность к порче старой. Что касается танцев и ситуации с Кэйей, Люмин пока сама не определилась, можно ли его поступок счесть за помощь. Хотя вполне вероятно, что да. Так ещё и это… Закрыв тетрадь, она задумчиво потёрла большим пальцем обложку. Если бы Люмин могла обсудить это с мамой… Она бы сразу всё разложила по полочкам. В сумке она подвинула учебники в сторону и глубже затолкала секретную тетрадку. Прикрыла её разными бумажками и тестами, чтобы разгуливающий по Мондштадту Чайльд вдруг случайно не нашёл записи. В животе громко заурчало, и Люмин тут же положила на него ладонь. Она отчаянно нуждалась в еде. Дорога до Мондштадта заняла сорок минут ходьбы. Её дом находился на фермерских землях к северу от города. Единственными живыми душами, мимо которых прошла девушка, оказались коровы. По пути встретились поля с урожаем и редкие старые фермы, в которых проживали соседи, — хватит двух рук, чтобы счесть их по пальцам. При жизни мама всегда старалась забить холодильник разной едой. Она редко ездила за покупками в Мондштадт, предпочитая закупать свежие продукты у соседей или выращивать съестное у себя в саду. Миновав городские ворота, Люмин пришла в ужас: рынок оказался закрыт. Видимо, она пришла слишком рано. Голодный желудок тут же напомнил о себе громким урчанием, которое услышала даже горстка горожан, снующая поблизости. — Мисс Люмин? — окликнул её кто-то. Она обернулась и увидела молодого рыцаря, что стоял на страже. Великолепно! Теперь её только слепой не узнает. — Не подскажите, который сейчас час? — без раздумий спросила Люмин. — До открытия рынка ещё полчаса. Можете сходить в таверну в конце улицы. Там уже подают завтрак, — указал направо рыцарь. Девушка бросила взгляд в указанную сторону и увидела крохотный мерцающий огонёк лампы над дверью, дающий понять, что заведение уже работает. Она поблагодарила мужчину и зашагала к таверне, вглядываясь в тускло светящую из-за взошедшего солнца лампу. При входе на Люмин обрушился запах табачного дыма, разлитый в воздухе, отчего ей захотелось тут же развернуться и сбежать отсюда. Лучше бы потратила время на ожидание открытия рынка… Но у её желудка были другие планы: он издал очередной голодный вой. Двигаясь вперёд, она рассматривала редкие столики и мирно завтракающих гостей за ними, пока не оказалась перед баром. — Люмин! Вот так встреча, — знакомый голос коснулся слуха. Она вскинула голову так быстро, что чуть не упала. — Кэйа?.. — растерялась Люмин. Перед ней действительно стоял — причём за барной стойкой — Кэйа, с наслаждением обхватывающий губами сигарету. — Не думал, что меня наведает знаменитая обладательница Анемо без Глаза Бога, — сказал он, стряхивая пепел в поднос. — Неужели втрескалась в меня? — от его ухмылки глаза Люмин опасно сузились. Она уж было повернулась, чтобы молча покинуть эту дурацкую таверну, но парень тут же поспешил исправиться. — Ладно, ладно! Ты же знаешь, это просто шутка! — Что ты здесь делаешь? — В моём собственном баре? Работаю, разумеется. — Школьник ведёт семейный бизнес? — озадачилась Люмин. У него ведь есть старший брат и наверняка родители. С чего бы ему тут работать? — Мой отец умер, а дражайший братец погряз в делах. Вообще-то, бедному бармену не мешало бы и отдохнуть! Он сказал это таким будничным тоном, что поверг девушку в шок. — Мне так жаль… — За что? — Ну, разве… разве я не должна выразить сочувствие, что ты потерял отца?.. — спросила она вместо объяснения, почти оскорблённая его вопросом. У неё не очень получилось сформулировать нужную мысль. Что такого в сочувствии другу, который столкнулся с горем? В ответ Альберих начал заливисто смеяться. Так сильно, что согнулся пополам, вытянув в сторону руку с сигаретой. — Тебя так легко подловить! — сказал он между приступами смеха. Люмин зло зарычала и уселась на барный стул. Прежде чем парень выпрямился, она выхватила тонкую сигарету из его пальцев и затушила. — Ты себя этим в могилу загонишь, — прошипела она. — Ещё и запах отвратный. Люмин продолжила укоризненно глядеть на Кэйю и не стушевалась, даже когда он перегнулся через стойку и хитро глянул в ответ. — Сама-то какими судьбами здесь? — Завтракать пришла. На мгновение он о чём-то задумался. Видимо, подметил, что в первый раз видит её в своей таверне. Мондштадт Люмин посещала только ради школы, так что в этом заведении очутилась по случайной наводке местного. О чём бы ни раздумывал Кэйа, мозговой штурм не дал плодов. Альберих вышел из-за барной стойки и ушёл на кухню, пропав там на минут двадцать точно. Но не зря Люмин потратила время на его ожидание: вернувшись, он поставил перед ней тарелку, полную завтрака. Яичница с беконом, ветчина, картофельные оладушки, тосты и даже блинчики. Вряд ли Люмин удастся всё это в себя запихнуть. — За счёт заведения, — заявил он, усевшись на табурет за стойкой. — Я могу… — Не надо. Ешь. Люмин молча взяла нож и вилку и принялась есть. Не будь она такой голодной, непременно бы ответила что-то колкое, но сейчас единственные мысли кружились вокруг еды. В итоге она съела больше, чем рассчитывала, оставив на тарелке пару кусочков недоеденных закусок и яичницу. К наевшейся Люмин вернулась способность мыслить здраво. В голове появилась идея спросить кое о чём — задать вопрос, на который очень хотелось получить внятный ответ. — Так что там с танцами? — Каждый год одно и то же, — пожал плечами Кэйа. Пока Люмин ела, он не сдвинулся с места. В любой другой ситуации её бы смутил чужой пристальный взгляд, наблюдающий за тем, как она ест. Однако с Альберихом такое не сработает: он безобиден и не приносит дискомфорт своим присутствием. — Я имею в виду ситуацию с Чайльдом, — уточнила она. — А-а, — ухмыльнулся он самодовольно, — ты про кинжал. — Ага, — именно это волновало девушку, а у Чайльда спрашивать было бесполезно. — Да так, мальчишечьи игры. — Мальчишечьи игры? — сощурилась Люмин, на что Кэйа выдал смешок. — Особое развлечение, которое мы любим устраивать на мероприятиях. Увы, в этом году Чайльд отказался в нём участвовать. Чертовски обидно, скажу я тебе… — Так, и что это за развлечение? Кэйа говорил загадками, что очень раздражало её. — Раскрою секрет, — он положил ладонь на стойку и наклонился ближе, отчего Люмин машинально отпрянула назад, — именно ты виновата в его нежелании играть. Но я прекрасно понимаю Чайльда. От внезапной близости воздух покинул её лёгкие. Почему здесь резко стало так… так жарко? Люмин взяла себя в руки. Это всего лишь Кэйа и его соблазняющие приёмчики. — Перестань кружить вокруг да около и ответь прямо, — огрызнулась она, пряча нервозность за грозным взглядом. Он мягко усмехнулся, и уголки его губ слегка приподнялись. — А ты забывчива, да? — Да о чём ты?! — выпалила Люмин, переполненная гневом. Кэйа отдалился и откинулся на спинку стула, будто всем своим видом показывая, что больше не намерен выводить её на эмоции. Она с облегчением выдохнула. — Есть у нас одна ежегодная игра… Мы с парнями выбираем жертву; кто первый до неё доберётся, тот и победил. Довольно весело, но в этом году Чайльд был против, чтобы ты стала нашей целью. Другие девушки показались нам недостойными, поэтому с игрой не срослось. Её лицо загорелось жаром — впервые в жизни она так густо раскраснелась. Он… он был против, чтобы Люмин стала целью? Какого… — И я могу его понять. Если б Чайльд не заявил на тебя свои права, то я с удовольствием сделал бы это за него. Смысл слов Кэйи так и не дошёл до девушки. Сказанное Альберихом показалось пустой бессмыслицей. Люмин открыла рот, чтобы выразить замешательство, как вдруг позади приветливо звякнул колокольчик над дверью, оповещая о приходе очередного посетителя. — О! Помяни дьявола, и он тут как тут, — засиял Кэйа. Перепуганная, она медленно начала оборачиваться, не желая сейчас видеть одногруппника. Но, как и всегда, Чайльд оказался именно там, где его меньше всего ждали. В этот раз в дверях таверны, в которой Люмин завтракала.Глава 25
16 сентября 2023 г. в 17:06
В попытке занять себя она начала бесцельно мерить шагами комнату. Стоило Чайльду уйти, как её накрыло осознание того, что она осталась одна, и мысли в голове превратились в беспорядочную сумятицу.
Её типичный распорядок дня в Мондштадте во время школьных каникул? Проснуться, поболтать с мамой, выйти из дома. Поразмышлять, что может порадовать маму. Она болела уже продолжительное время и редко могла надолго покинуть дом, с каждым годом выходя всё на более короткие расстояния. Люмин приносила ей разное: срывала цветы в лесу или на утёсе Звездолова, находила новые семена для сада и дарила красивые ракушки с побережья, которыми можно украшать картины.
Так и получалось, что вся её жизнь вращалась вокруг матери, и от этой рутины отвлекала только учёба.
Всё в ней сжалось в тугую пружину. Люмин винила его, что посмел стать её отвлечением. Но…
Она резко замотала головой.
С небывалой решительностью девушка отправилась на кухню. Сейчас ей хотелось, чтобы рядом оказался кто-то, кто заметит её душевные метания. Люмин открыла один из шкафчиков, вытащила из него сковородку и, обойдя вниманием рухнувшую пирамиду некогда ровно сложенной посуды, закрыла тот обратно.
Её состояние заметил бы Чайльд. Поинтересовался бы в своей уникальной, граничащей с сарказмом манере, будто насквозь видел каждую мысль в черепной коробке Люмин.
Она поставила сковородку на плиту.
Заметила бы Барбара, которая с осторожностью подошла бы к вопросу «что случилось?».
Зажгла конфорку.
Эмбер тоже не осталась бы равнодушной, как и Рэйзор — он наверняка сказал бы, что «учуял что-то неладное».
Всех их встревожило бы её состояние.
Последней каплей стало разбитое об сковородку яйцо. Люмин никогда не любила яйца. Едва ли могла их переносить, если выражаться мягко. Она ела их в мондштадтской школе — это был единственный вариант съестной еды, вот и привыкла ими питаться. На деле мечтала о фруктах, хлебе или стакане молока. В общем, предпочла бы что угодно, но не яйца.
Зато их очень любила мама.
И Люмин по привычке решила приготовить ей завтрак.
Она прислонила ладонь ко лбу и зашипела от внезапной головной боли. Глаза застлали слёзы, но ни одна так и не скатилась по щеке.
Вдруг мама умерла, так и не узнав, что у дочери наконец получилось завести друзей? Вдруг она опоздала?
Люмин выключила плиту и убрала яйца обратно в холодильник, затем взялась за один из чемоданов, которые стояли там же, где и вчера, прямо около брошенной школьной сумки.
Платье, в котором она была, будто душило. Переодевшись, она решила вздремнуть.
Спалось плохо. Люмин часто просыпалась, без конца ворочалась в постели и путалась в одеяле. В один момент ей послышался стук в дверь, но она не отреагировала — рыцари могут повременить с перетаскиванием кровати.
Ей просто надо как следует… поспать.