Черно-белая связь

      — Зачем? — Темари, обернувшись, непонимающе захлопала ресницами. Ее светлые брови немного сдвинулись к переносице, образуя легкую, едва заметную морщинку.       Да. «Зачем?» Пианист... сам не знал, почему это ляпнул. Просто?.. Нет, вроде так нужно говорить, когда прощаешься с девушкой поздней ночью. Кажется, так учила мама... И еще что-то об этом говорил Шисуи.       Учиха видит, как недоверчиво скользит взгляд блондинки по его телу — ну да, Итачи ведь худосочный, совсем не друг-скрипач, который нет-нет, да и наведается в качалку.       И тут что-то щелкает в мозгу: мужское достоинство?       — Ты не думай... — бессознательно пианист все ближе и ближе подводит себя к точке невозврата, хотя его разум верещит об обратном, — я могу постоять и за девушку, и за себя, если надо, — вроде больше отступать некуда. И будет хорошо, если Темари просто откажется.       Но ведь... по правде, парень все равно не сможет ее не оставить... Дурацкая забота о ближнем ярким маяком пульсирует в голове: Темари — подруга Шисуи, а смог бы тот ее бросить, когда на улице такой мрак? Нет! Да даже если бы они и не дружили, струнник бы все равно навязался в охрану!       — Ладно, — Темари внезапно пожимает плечами. — Пошли.       Итачи удивленно смотрит: почему-то казалось, что такая крепкая характером альтистка... тупо пошлет? По крайней мере, была на это некоторая надежда, на которую... пианисту бы пришлось не обратить внимания — все равно пошел бы провожать, где бы Темари не жила.       — У меня и правда ведь район неблагополучный, — сказала она, словно сама оправдываясь за свое согласие. Полузаметные клубы пара на едва морозном воздухе темной улицы сорвались с ее губ. И блондинка едва коснулась взглядом идущего рядом с ней парня.       Итачи угукает в ответ, прокручивая в голове... В случае драки с ночным хулиганьем неудобно, что в руках пакеты с концертной одеждой и нотами — нужно бросить все, но даже эта секунда может стать решающей. Пианист хоть и не любил мордобоя, но когда надо — врезать мог: спасибо Шисуи за это, научил. Иногда получалось даже весьма недурно, хоть и оставляло надежду на лучшее...       Напряженное молчание царит во мраке ночи меж идущей черно-белой парой. Нарушать тишину, кажущуюся в этой гнетущей атмосфере спасительной, совсем не хочется — ведь мало ли кого она может привлечь. Благо, хоть фонари изредка не разбиты — не приходится подсвечивать дорогу смартфоном. Была хоть какая-то возможность заметить опасность более-менее издалека.       Но... идти до самого конца в молчании?.. Не менее беспокойно, чем идти сквозь поток непроглядного мрака.       — Вы с Шисуи встречаетесь? — внезапно изрекает Учиха.       Девушка, едва хмурясь, смеется:       — Я что, похожа на одну из тех вертихвосток, с которыми он регулярно спит?       — Нет, поэтому и спрашиваю.       — Нет, Итачи. Мы не пара. И никогда не будем.       Дом, в котором она жила, был похож на разлагающийся труп кита, выброшенного на берег: серое длинное пятиэтажное здание; росшие рядом деревья отбрасывали на стены свои плотные тени и закрывали ветвями черные пятна от давнего пожара; козырьки над подъездами создавали черные пятна — пустые мрачные дыры выдранной стервятниками мертвой плоти.       Почему Темари жила здесь? Для Итачи ответ лежал на поверхности — дешевое жилье. Ведь вряд ли обычные приезжие из других городов могут позволить себе более удачные условия.       Он замечает, как украдкой она смотрит на него, открывая дверь своего подъезда. Но уходить Учиха не собирался — мало ли какие наркоманы, насильники и убийцы могут поджидать одинокую девушку в подъезде?       — Спасибо, что проводил, — альтистка едва улыбнулась, уже открывая дверь своей съемной квартиры на пятом этаже. — Я одна живу. Может... заглянешь? Чаем угощу и...       Сколько уже? Полночь? Час? Домой бы вернуться...       — Я не... — начал он, но...       — Это ненадолго, — перебив, чуть больше улыбается блондинка. — Я просто хочу тебя отблагодарить.       Итачи опустил глаза в пол, размышляя: пора возвращаться, он и так уже прилично задержался после концерта...       — Мне подруга, — Темари вновь нарушает его размышления, — на днях из Кореи местные сладости привезла... Я бы их открыла к чаю сейчас, — усмехается в сторону: — иначе я их никогда не открою — не люблю сладости.       — Сладости, говоришь?

***

             Сладости и правда были вкусными... наверное.       Ведь Итачи не удалось их попробовать.       По правде, он и сам не понял в какой момент все пошло не так.       Лишь помнил свою единственную мысль «Интересно, какого это?»       Темари тяжело дышала, обдавая горячим дыханием кожу его шеи. А он же скользил рукой по ее голому телу, наконец, двигаясь ниже к ее бедрам.       Секс с Ино всегда был каким-то однообразным и даже ожидаемым: всегда было распланировано — что будет происходить и где. С Яманакой никогда не было непредсказуемости, внезапного безрассудного порыва... Никогда от нее не было выкриков и бурных стонов, от которых сносило крышу и о которых всегда так восторженно рассказывал Шисуи.       А сейчас же... с Темари... все это было.       — Да-а-а, — хрипло кричала она, запуская свои пальцы в его черные волосы, — Ита-а-чи-и...       Учиха, оторвавшись от женского лобка, поднял свой затуманенный черный взгляд — желалось всего этого еще, как можно больше... чаще... безумно. Видеть, слышать, наблюдать, чувствовать...       И вот он уже вновь нависает над ней, грубовато входя в разгоряченное податливое женское тело...       Хотелось жить своей жизнью и делать выбор самому.