Кто мы есть

Волков достаточно долго бегал от самого себя: сначала армия, следом контракты и наемничество. И та смс. Просто ещё один контракт. И убедиться, что с его другом детства всё в порядке. То, что Серёжа далеко не в порядке, видно сразу. Вот он, наглый, дерзкий, вызывающе смотрит в глаза, провоцирует, ухмыляясь и вытирая рассечённую скулу. А вот он же, сонный, взъерошенный, напуганный. Они смотрят друг на друга, кажется, вечность, а затем Разумовский недовольно просит его покинуть комнату. Олег, попытавшийся завести диалог, замолкает и подчиняется. Ему так и не удаётся избавиться от чувства вины за то, что оборвал связь с Серёжей из-за своего собственного страха. Страха, что тот не примет его, что посмотрит с презрением и скажет: - Так ты что, из "этих"? С презрением на него, лежащего в луже собственной крови, все-таки смотрят. Лежа на больничной койке, еле живой и едва дышащий, Олег шаг за шагом принимает в себе то, от чего так яростно бежал все эти годы. Осознание, пришедшее так некстати: смерть улыбалась ему в лицо, сверкала янтарём глаз, но он желал в дар совсем не её объятия. Ещё давили вбитые в детдоме буквально под кожу слова о "слащавых пидорках", как он пытался оградить от этого Серёжу. Боясь признаться даже самому себе в том, что его отношение к другу совсем не дружеское. Разговоры, особенно серьёзные, Олегу всегда давались тяжело. Обычно без умолку говорил Серёжа, даже если о чём-то безумно важном - взахлёб и полная отдача предмету, ситуации, чувству. Олег так не умел. Мог неловко молчать и кивать, соглашаясь со сказанным. С Серёжей их мнения обычно совпадали, а с кем другим, если совпадёт - хорошо, не совпадёт - и ладно. Начнут навязывать - можно и в бубен прописать. А ещё с Серёжей было очень интересно спорить. Зачастую Олег делал это только чтобы посмотреть на увлечённого Разумовского. Сейчас же всё было иначе. Серёжа смотрел затравлено, лепетал извинения, рыдал от собственного бессилия и, Олегу хотелось бы в это верить, невозможности ничего изменить. Молчание затягивалось. А потом Разумовскому стало хуже. Вскрылись ещё некоторые обстоятельства, вынудившие Волкова оставить Серёжу на едва знакомого человека и улететь на несколько недель. Что до самого Олега: он посчитал, что всё предусмотрел. Кроме самого себя. Вернувшись, он понял, как соскучился. Серёжа чувствовал себя намного лучше, "того самого" разговора так и не случилось - спешно пришлось улетать из страны, а дальше всё завертелось в поистине бешеном темпе. Полгода спустя они возвращаются в родной Питер: подлатали телесные раны, но так и не вылечили душевные.