Пиши, мой друг, пиши!

*Спустя два дня*

— Как он? — с волнением Гоголь обращался к няне Пушкина.        Арина Родионовна находилась рядом с ним и следила за состоянием. Она с грустной улыбкой следила за волнением Николая Васильевича. Он был бледен и всем видом говорил о том, что не спал все это время. Закрывая глаза, Гоголь видел перед собой истекающего кровью кумира. Как наяву, слышал его слова полные предсмертной хрипоты.        — Я попал? Николай? — из последних сил Александр выдавливал улыбку, которая совсем не успокаивала Гоголя.        Пушкин промахнулся. Но Николай Васильевич не сказал ему это, а лишь поспешил за помощью. Дальнейшие дни проходили в тумане, он ждал вестей из Царского села и томительное ожидание убивало Гоголя снова и снова. Будто он сам оказывался на месте Александра.        — Пуля прошла навылет, в плечо, — начала женщина, вытягивая Николая из мыслей, — он очнулся, но слаб, мы надеемся, что не пойдёт заражение.        — Я могу его навестить? — пальцы нервно сжимали ткань на локтях, Гоголь был готов бросится к Александру даже без разрешения нянечки.        — Конечно, — быстрый благодарный кивок и Николай уже практически летит к нему.        В покоях Пушкина пахло спиртом, свет дня из окон скрывали увесистые бордовые шторы. Сам Александр лежал в своей кровати закрытыми глазами, которые он не открыл даже на звук вошедшего. Свечи отражали на его лице умиротворение, о никаких эмоций не было видно. Даже боль и страдания, казалось, были позади.        — Саша, — шепотом в сердцах произнес Гоголь, и глаза Пушкина открылись, взгляд устремился на гостя. Он говорил все без слов. Александр был рад видеть Николая и сожалел лишь о том, что предстаёт перед ним не в лучшем виде.        — Прекращай жалеть меня, — немного грубовато сказал он, потянувшись вверх, для того чтобы принять положение полусидя. Его лицо скривилось от боли, а из-под одеяла показалось забинтованное тело.        — Как ты? — Гоголь сглотнул и сел на край кровати, оглядывая кумира.        — Не знаю, что сказала Арина Родионовна, но я жив и почти здоров.        — Зачем все это было нужно? Саша ты ко мне так жесток… — на глазах Николая навернулись слезы, которые мужчина так отчаянно пытался сдерживать.        — Ради чести, — Пушкин прожигал взглядом лицо Гоголя, ему хотелось прикоснуться к его щеке, вытереть эти слезы, но он сдерживал свои порывы.        — Позвольте, но, если вы не перестанете поступать так глупо ради чести, я не хочу больше присутствовать и быть замешанным в этом, — от внутренней обиды Николай вернул официозность.        — В чём причина?        — Вы действительно не понимайте?        Гоголя накрыло волной непонятной ярости. Как же, неужели он действительно не видит ничего, что происходит с ним. Николай вскочил, не разрывая визуальный контакт. Его тонкие руки потянулись к пуговицам, он расстегивал их одна за другой, оставаясь серьёзным. От этого Пушкин усмехнулся. Нелепость, какая нелепая ситуация.        — Что ты делаешь? — все-таки спросил Пушкин, когда верхняя часть одежды упала на пол.        Гоголь молчал, совершив пару движений, он оказался верхом на Александре. Поэт, выдохнув, положил здоровую руку на талию Николая, бережно проводя рукой по животу, по груди. Словно в бреду ему хотелось накинуться на него, прикоснуться горячими губами к холодной коже.        — Я люблю вас. Я жажду вас. Почему вы не понимайте? — простонал Гоголь, когда пальцы Александра сжали его сосок.        — Понимаю, — голос Пушкина был сам не свой, за шею он притянул к себе губы Николая, впиваясь в требовательный поцелуй.        Сегодняшняя смелость Николая заводила не на шутку. Рука его по-хозяйски легла на самое возбужденное место Александра, от чего тот громко выдохнул в губы Гоголя.        — А вы? Любите меня? — разорвав поцелуй, спросил Николай. Все требовательнее сжимая плоть, скрытую под тканью.        — Ты же все прекрасно чувствуешь, — усмехнулся Пушкин, — воспользоваться моим безвыходным положением и пытать, Коля ты меня удивляешь.        Улыбнувшись, Гоголь полностью освободился от одежды и наконец освобождая возбуждение Александра. Он старался делать все как можно аккуратнее, не причиняя боли кумиру. Постепенно ускоряясь, Николай издавал протяжный стон. Запрокидывая голову назад, он не видел, как в этот момент на него смотрел его кумир. Прожигая взглядом, Пушкин придерживал одной рукой Гоголя, чтобы тот не потерял равновесие. На секунду поэт даже забыл о том, что ранен, получая удовольствие и зрительно, и физически. Перед самым финалом в голове пронеслась мысль о том, что он не должен отпускать Николая, никогда. Закончили они почти одновременно, после чего Гоголь упал на кровать рядом с Пушкиным. Дыхание сбилось и объема лёгких не хватало для нужного количества воздуха сейчас.        — Останься в Царском Селе, — сказал Александр, взяв влажное полотенце со тумбочки. Вытерев себя, он кинул его Николаю.        — Я согласен, только пообещай мне никаких дуэлей, — Николай с улыбкой глянул на поэта. И тот принял предложение, закрепляя его нежным поцелуем Гоголя в губы.