Французские багеты не любят англичан

      — Какого драккла?! — громко рявкнул Малфой, разумеется, разбудив своим ором остальных.       Он все еще летал под самым потолком. Обычно бледное, сейчас лицо Драко приобрело краски: на щеках разлились алые пятна гнева, лишая Малфоя природного сходства с дохлой молью. Серые глаза метали молнии. Он отталкивался ногами от потолка, чтобы хоть немного опуститься, пытался имитировать движения пловца, смешно и злобно вращал руками. Однако дракклов воздух не поддавался. Все прилагаемые усилия оборачивались неудачей. Магия веретенниц вновь и вновь швыряла Драко вверх.       Малфой еще больше покраснел от бешенства, когда на него уставились две пары сонных глаз.       — Малфой, все под контролем, — пробормотала в подушку Гермиона, сладко потягиваясь в кровати. — Яд веретенниц способствует потере сознания и неконтролируемой левитации.       — Где мы? — Драко подлетел к окну или, скорее, подошел по потолку, перебирая руками по побелке. Номер был примерно на третьем этаже, так что зеваки легко могли разглядеть парня, который почему-то летал под самым потолком. Он увидел высокие здания с темно-синим флагом с красным крестом и звездами. Секунду до него доходило. Потом Драко, глядя на проходящих внизу людей, которые с непониманием уставились на него, злобно заорал прямо в стекло:       — Сидней?! Вы с ума сошли? Вы использовали портал…       — Не ори, Драко, — Скабиор продрал один глаз, лениво махнув рукой в воздухе. За последние несколько суток он безумно вымотался, не хотелось терять ни секунды отдыха. — Мы тебя уменьшили, посадили в клетку, все как надо.       — В какую еще клетку? — нахмурился Драко. Оттолкнувшись от оконной рамы, он направился обратно к кроватям, где беспечно валялись Ромео и Гермиона. Малфой навис над ними и угрожающе уставился вниз, сложив ладони на локти. Его волосы, всегда лежавшие идеальным платиновым пластом, сейчас смешно свешивались вниз, делая его вид еще более угрюмым.       — Как какую? — широко улыбнулся егерь, нежась на подушке. — Для перевозки хорьков, конечно!       — Заткнись! — зашипел Драко. — Я мог расщепиться к хренам!       — Мы соблюли все условия, — решила успокоить его Гермиона, вспомнив свой неудачный опыт. Она уже совсем проснулась. Под мрачным взглядом Драко сон как рукой сняло. — Все прошло отлично.       — Тревор напал на меня в подвале, повалил на пол и пытался придушить. У него там целая ферма этих пчел, — зевнув, начал объяснять Ромео. Он бы с удовольствием подрых еще, если б Драко не разорался, как истеричка.       — Веретенниц, — поправила Гермиона.       — Я хрен его знает, че было в башке у этого австралийского психа, но чутье ясно сказало валить, Малфой, — покачал головой Ромео, смело встречая прямой, давящий взгляд друга. — Там нельзя было оставаться.       — Ты думаешь, он натравил на нас веретенниц? — подозрительно уставился на егеря Малфой.       — Они прилетели как раз, когда ты ушел, — нахмурилась Гермиона, вспоминая череду событий. — Возможно… но зачем?       — Ограбить, как зачем, — уверенно заявил Скабиор, словно эта версия была правильной и единственно верной. — Я напишу на него жалобу в ассоциацию.       — Ассоциацию чего? — усмехнулся Малфой со скептическим выражением лица.       — Ассоциацию Незарегистрированных Порталов. Туристов частенько обворовывают. А тут какой-то стремный момент с насекомыми, — Скабиор призадумался. — Не нравится мне это.       — Вы помните его кресло? — вдруг вспомнила Гермиона. — Оно стояло прямо на обрыве. Я решила, что Тревор просто любуется звездами…       — А на самом деле он любовался тем, как пчелы нападают на прибывших? — высказал догадку Драко. — И пожирают их заживо?       — Блять, ненавижу извращенцев, — поморщился Скабиор с отвращением, представив себе подобную картину. Несколько лошков оказываются в незнакомом месте, а тут их уже ждут хреновы плотоядные пчелы. — Я, пожалуй, заменю обратный портал, нахер Калумбуру.       — Но веретенницы безопасны! — вдруг возразила Гермиона и добавила, задрав подбородок и хмуро глядя на Малфоя. — Если бы Драко не разозлил их Бомбардой…       — Ты в себе, Грейнджер?! — напустился на нее Малфой. — Сколько я был в отключке? Это безопасно, по-твоему?       — Они бы не стали жалить, если бы ты не напал. Они мирные! — Гермиона не сдавалась. — И, между прочим, исчезающий вид.       — Рад, что поспособствовал их исчезновению еще больше. Давай, раз ты так уверена в их безобидности, ты вернешься и накормишь их собой, — скривился Драко, не желая уступать гриффиндорской заучке. — Грейнджер, приземли меня.       — Левикорпус не работает, Малфой, — вредно ответила Гермиона, резко откинула одеяло, встала и направилась в ванную. — Я в душ.       В ванной Гермиона получила хоть немного приватности и тишины. Она вернула своей одежде прежний вид: джинсовые шорты, белая майка. Привела себя в порядок, умылась, приручила кудри заклинанием. Выйдя из ванной, взяла кеды и стала их шнуровать. На Малфоя, раздувшегося от гнева, она даже не посмотрела.       — Ты куда? — поинтересовался Скабиор, свесившись с кровати. Он все не вставал и как можно дольше оттягивал этот момент. Он был наполовину голый и сверкал торсом, видневшимся из-под белой простыни.       — К родителям, — мечтательно улыбнулась ему Гермиона, завязывая белые шнурки.       — Но… заклинание ваше не готово еще? — нахмурился Скабиор, так и не сумев вспомнить точное название чар. Наугад он больше говорить не хотел, чтобы Малфой не начал снова над ним куражиться.       — Не готово, — Гермиона грустно вздохнула, опустив взгляд на пол, а потом все-таки посмотрела на егеря, будто хотела найти у него хоть какую-то поддержку, столь необходимую сейчас. Фред всегда тормошил ее, когда она сильно задумывалась над судьбами магического мира. — Я просто хочу увидеть их.       — Пойти с тобой?       — Зачем? — опешила Грейнджер. Карие глаза округлились.       — А кто будет тебе триста шагов отчитывать? — подмигнул Ромео.       Гермиона засмеялась. Драко скорчил рожу, делая вид, что его сейчас стошнит. Он развернулся лицом к потолку, чтобы не видеть эту мерзкую картину единения заучки и егеря. В который раз уже!       — Пока вы будете прохлаждаться, я начну расчеты. У меня уже не осталось времени, — забурчал Малфой себе под нос. Его взгляд скользил по ветвящимся трещинам на потолке, находя их потрясающе интересными. — Завтра я должен быть в Банке.       — Так возьми отпуск! — вскинулся Ромео, воздев руку в любимом итальянском жесте. — Ты сколько лет сидел безвылазно!       — Не твое дело, Ромео, — зашипел Драко и полез в карман брюк. Хоть палочка была при нем! — Акцио, саквояж! — извернувшись подобно змее, он призвал свой кожаный саквояж, который Ромео бережно положил на стол, и чуть не уронил его из рук. Висеть вниз головой было жутко неудобно и унизительно! — Драккл! Как договаривались, Грейнджер: моя формула и твой метод. Компилируем их?       — Да, — Гермиона постаралась улыбнуться Малфою искренне. — Просто хочу увидеть их. Неизвестно, на какой день выйдет расчет. Возможно, придется ждать долго.       — Я начну, — буркнул Драко через плечо, совсем отвернувшись от спутников.       — Спасибо, Драко. ***       Скабиор с самого начала знал, что это плохая идея. Они с Гермионой сидели на лавочке в зеленом парке недалеко от дома ее родителей, которые жили в пригороде Сиднея. Грейнджер рыдала уже полчаса подряд и никак не могла успокоиться, но и уходить не хотела. Пока не увидит их.       — Ты говорила, что тебя здесь ищет полиция магглов? — Скабиор кивнул на проезжавшую мимо них по улице машину маггловской полиции. Он как-то профессионально воровато огляделся и утянул Гермиону за ближайшие кусты роз, спрятав от взглядов копов.       — Угу. У меня полицейский запрет, — шмыгнула носом Гермиона.       — Поверь бывалому вору, Гермиона, — с привычным апломбом начал Скабиор, но под взглядом красных, заплаканных глаз, решил не усугублять. — Шляпу надень.       — Какую шляпу? — нахмурилась Гермиона.       — Любую, — пожал плечами. — Да хоть вон ту! — он кивнул на ковбойскую шляпу, которую оставил на соседней скамейке пожилой мужчина. Тот отошел попить воды из питьевого фонтанчика в нескольких шагах от них. — Щас решу! — Ромео было дернулся пойти за шляпой, но Гермиона вцепилась в его руку, останавливая.       — Ты ж завязал с кражами. Или нет, Ромео? — зашипела она.       — Конечно. Тогда колдуй себе шляпу, малышка. Чтоб тебя никто не узнал и не выперли нахер из Австралии, — горячо зашептал Ромео, активно жестикулируя пальцами. — Мы че, зазря столько тащились? Не порть маскировку!       Гермиона нехотя согласилась с доводами Ромео и прямо в кустах, спрятавшись от взглядов магглов, превратила свой рюкзак в широкополую ковбойскую шляпу, взяв как пример ту, которую Ромео намеревался спереть. Получилось весьма неплохо! Шляпа перекрывала ее лицо почти полностью и отлично смотрелась с джинсовыми шортами.       До дома родителей Гермионы было около ста шагов. Они вышли из-за розового куста и опустились на ближайшую свободную лавочку, повернутую в сторону дома. Обычного, кирпичного, как и многие другие на этой улице. Его окружал аккуратный газончик с клумбами роз. Стали ждать. Гермиона рассчитывала, что родители как обычно отправятся на дневную прогулку. У них была семейная традиция гулять за час до обеда, бывало, они просто наматывали круги по их району, болтая и обсуждая дела за день. Была. Гермиона горько улыбнулась. Она была уверена, что родители как обычно отправятся гулять. Только без нее.       — О, Мерлин, — вдруг застонала Гермиона, вперив страдающий взгляд из-под шляпы в сторону домика. Дверь открылась, в проеме появился мужчина. Еще вполне молодой, хорошо одетый, он сошел по каменным ступенькам вниз, выкинул мусор в большой желтый бак. Огляделся, поздоровался с прохожими и стал ждать кого-то.       — Папа, — тихо заскулила Грейнджер, вся подавшись вперед. Глаза широко открылись и застыли на отце. Как же она скучала! — Папочка. Я здесь.       Скабиор вдруг почувствовал, как девушку затрясло. Ее — и всю скамейку заодно.       — Хэй, ты чего? — Ромео потрепал ее за плечо. Гермиона сильно прикусила губу, но трястись не прекратила. Она тяжело и часто дышала. Скабиор перевел взгляд на ее синие джинсовые шорты, на который падали слезы, оставляя круглые мокрые пятнышки.       Дверь дома снова открылась, и на этот раз на дорожку вышла женщина в белом сарафане.       — Мама, — Гермиона захлебнулась слезами. Из легких вышел сразу весь воздух. Ладони сжались в кулаки. Ее трясло от сковавшей сердце острой тоски.       Она безумно скучала по ним все эти годы. Долгие годы одиночества. Гарри занимался работой в Министерстве, с Роном после дебильной помолвки в «Пророке» пришлось прекратить общение… Да и бывать у Уизли она тоже больше не могла. Не могла смотреть на Джорджа и не находить в глазах Фреда ответных чувств. Гермиона после окончания войны осталась совсем одна, с огромной зияющей раной там, где раньше было ее сердце. Она окунулась с головой в цифры и любимую со школы Нумерологию и как-то сумела выжить, уцепилась зубами за единственное и самое сокровенное желание: вернуть родителей. Обнять отца, расцеловать мать. И вот они были прямо перед ней. Такие же красивые, как несколько лет назад. Только отец еще сильнее поседел. Просто протяни руку и… Из груди снова вырвался полный нестерпимой горечи всхлип:       — Мам…       Скабиор смекнул, в каком девчонка состоянии, и закинул руку за ее спину, делая вид, что обнимает. Вот чего-то подобного он и ожидал. Если Гермиона захочет разрушить свою маскировку, он должен удержать ее на месте. Девушка не обратила внимания на его объятие, ее глаза были прикованы к женщине в сарафане. Она не спеша подошла к мужу по дорожке, взяла его под руку. И они направились в сторону парка. И их скамейки. Драккл раздери!       Гермиона снова тихо заскулила. Скабиор обнял ее крепче, предвосхищая грядущий пиздец. Девушка вся напряглась, не переставая впрочем, мелко дрожать. Ромео больше нравилось, когда она вчера дрожала в его руках от возбуждения, чем от страдания и горя. Гермиону откровенно колотила нервная дрожь, она даже не пыталась ее унять. Сведенные вместе коленки ходили ходуном.       Родители Гермионы медленно приближались к ним по тротуару. Очень скоро они должны были пройти мимо скамейки. Черный юмор судьбы. Скабиор даже на секунду задумался о том, что бы чувствовал он сам, если бы вот так увидел своих родителей. Живых. Но не помнящих его лица. Паршиво, должно быть. Хотя он бы отдал очень и очень многое, чтобы они были живы.       — Держись, красавица. Скоро ты их расколдуешь, — он с сочувствием потрепал Гермиону за плечо.       Чета Грейнджеров находилась от них теперь всего лишь в нескольких метрах. Они мило шли под ручку, о чем-то увлеченно болтали, радовались погожему дню.       — Спокойно, Гермиона, — прошептал Скабиор в пушистые кудри, наклонившись к ней ближе. Покрепче обнял. — Тише.       Гермиона задержала дыхание. И взглянула на родителей из-под шляпы. Мать шла ближе к ней и… Не может быть! Сарафан сидел свободно, она до этого не могла рассмотреть получше, но теперь явственно увидела… Сарафан топорщился в районе живота!.. Беременна? Глаза Гермионы раскрылись от ужаса. С губ сорвался мученический вздох. Но как? Судя по небольшой пока округлости, срок был около пяти-шести месяцев. Небо словно обрушилось ей на голову в этот момент. В воспаленном мозгу пронеслись все те книги об Обливиэйте и его последствиях, которые она читала одинокими вечерами, чтобы узнать обо всех подводных камнях и трудных моментах, касающихся ментального здоровья проклятых.       — Мама, — беззвучно прошептала Гермиона и дернулась вперед, намереваясь встать, но крепкие руки егеря не позволили ей встать. — Нет!       Родители были с ними наравне. Шли прямо рядом со скамейкой. Гермиона словно сквозь толщу воды слышала их родные голоса. Видела улыбки. Стук шагов. И точно не могла выдержать этой ужасной пытки, на которую когда-то сама себя обрекла. Слезы градом хлынули из глаз. Сердце разрывалось на части. Беременна! Она беременна!       А потом на ее соленые губы легли чужие, сминая рот в жадном поцелуе. Ромео сжал ее в объятиях, не позволяя вырваться, и целовал, закрывая собой весь мир. Гермиона дернулась еще раз и укусила за губу в попытке освободиться.       — Целуй меня, дура, — прошипел Скабиор и снова приник к ней. Одна его рука легла на затылок, прямо под шляпой, крепко фиксируя голову девушки, вторая на колени, отсекая путь к бегству.       Гермиона закрыла глаза и заскулила прямо ему в рот, выплакивая свою боль. А потом Гермиона просто обмякла в его руках. Ушли.       Он прервал поцелуй и посмотрел вслед родителям Гермионы. Они уже удалились на приличное расстояние, направлялись, видимо в магазинчик на другой стороне улицы. Гермиона безвольно сидела на лавочке, низко свесив голову на грудь. Скабиор вспомнил, что такой же безвольной куклой она была в норе капп. Которые почти выпили из нее всю жизнь. Скабиор приподнял ее лицо за подбородок. Глаза красные, нос распух. На щеках соленые дорожки.       — На, глотни, — Скабиор полез в карман и выудил оттуда фляжку, протянул девчонке. Гермиона шмыгнула носом, запрокинула голову и начала глотать ром. — Да хорош, хорош, — усмехнулся егерь, забирая у нее фляжку. Сам тоже пригубил и стал озираться, выискивая место, чтобы аппарировать в отель. ***       Драко перевернул исписанную цифрами страницу. Укус хреновых веретенниц выветрился из его тела и, наконец-то, Драко смог сесть за стол и работать нормально. Ему осточертело читать звездный справочник вверх ногами, летая под потолком. Да и мышцы болели из-за непривычного положения. Малфой потер затекшую от долгого сидения шею.       Пока Грейнджер где-то прохлаждалась со своей ручной тварью, он тут один отдувался за всю Нумерологию! А ведь, в отличие от всех других бездельников, у него есть работа. Официальная! В Банке! И ему нужно поторопиться, рассказать Гермионе о правильном дне и времени для применения контрзаклятия, взять денег со Скабиора и свалить в свой Авиньон. За много-много тысяч километров от всех… них. Точно черт его дернул согласиться на это хреново путешествие. Да еще с Грейнджер. Которая вдруг, абсолютно внезапно, начала отвечать на идиотские заигрывания Ромео! Его вчера чуть не стошнило, когда двое придурков взялись за ручки и пошли по хренову мосту! Кто бы мог подумать, что заучка Грейнджер окажется настолько тупой, управляемой гормонами дурой?! Сначала мост, потом источники эти дебильные. Вода из пасти каменных драконов. «Новая жизнь, Малфой». Он всегда думал… Да драккл с ним!       Драко заскрипел письмом, вытравляя из мозга и души противные ощущения. Он здесь по делу. За деньги. Обычная сделка. А эти двое пусть что хотят вытворяют. Проведенные им расчеты говорили о том, что лучшее время для применения контрзаклятия будет завтра, семнадцатого октября. А это значит, что он закончил свою работу здесь и тотчас прикажет Скабиору доставить его обратно! Сегодня же! Грейнджер наверняка захочет остаться здесь и подождать, так что на обратном пути они будут избавлены от ее общества. За все галеоны мира он не согласиться остаться здесь еще хоть на день. У него послезавтра встреча с Дюпонтом, нужно закончить расчет для него.       Как вдруг дверь за его спиной с грохотом распахнулась, и внутрь ввалился Ромео. С Гермионой, которая висела у него на плече. Лицо ее было красным от слез, она прятала его за распущенными кудрями и дебильной ковбойской шляпой. Под удивленным взглядом обернувшегося из-за стола Драко Скабиор посадил Гермиону на ее кровать. Девушка отвернулась к стене и вся сжалась в жалкий комок, подтянув ноги к груди, тихо всхлипывала в ладонь.       — Выруби ее, а, — прошептал Скабиор, склонившись над Малфоем. Тот, не глядя на девушку, выполнил просьбу, наложив на нее Зачарованный сон. — Жалко ее было, пиздец.       — Жалко? Тебе-то? — насмешка в голосе Драко была настолько острой, что прожгла висок Ромео.       — Мы видели их, — Скабиор горько поморщился. — Мать глубоко беременна.       — О, — даже Драко удивился. — Тогда ее план только что потерпел крах.       — Чё?! — уставился на друга Скабиор, плюхнувшись рядом на стул. На столе были аккуратно разложены открытые книги и справочники. Ромео скосил глаза на ближайший и, нахмурив лоб, вгляделся в непонятные символы и числа. Ну точно, бредятина. Как из такой чуши можно вывести нечто точное?       — Отмена долгосрочного Обливиэйта и возвращение памяти — очень рискованное мероприятие. Если объект находится в особом положении, то вероятность сильнее навредить психике увеличивается, — снизошел до пояснения Драко, вспоминая, что после Войны изучал этот вопрос особо пристально. Он подозревал, что отец наложил Обливиэйт на Нарциссу, чтобы скрыть то, что происходило в Мэноре от ведущих его дело авроров. Мать мучилась провалами в памяти. Воспоминаний о времени, когда Волдеморт квартировал в Малфой-мэноре, у нее почти не осталось. И здесь Люциус выбрал не семью.       — Проще говоря, если на сносях, то чё, ребенка потерять может? — перевел для себя егерь и зачесал подбородок так активно, будто тот был небритым. Но нет, сегодня Скабиор умудрился побриться. С чего бы только, да? Малфой посмотрел на блестящий, без единой синей тени подбородок Ромео. На Гермиону, затихшую в волшебном, милосердном сне.       — Вероятность потери плода высока, — пожал плечами Драко, гадая: знает ли Гермиона о таком варианте развития событий? Судя по ее обморочному состоянию, гриффиндорская заучка мигом все поняла и решила впасть в истерику.       — Ни хрена себе, — Скабиор присвистнул и полез в карман клетчатых бриджей, вытаскивая из него свою любимую фляжку. Откинул крышку и сделал мощный глоток. — Ну дела. То есть, все наше путешествие было… беспонтовым?!       — Только если Грейнджер не захочет рискнуть жизнью матери и своим сиблингом, — Драко вдруг тоже захотелось пригубить того же, что там пил Ромео. До него стало доходить, что грандиозное путешествие обернулось полным провалом.       — Сибли че? — фыркнул егерь на непонятное слово.       — Ребенком. Братом или сестрой, — объяснил для тупых Драко и выхватил у него из руки фляжку, сделал глоток. Поморщился. Ром, значит. Впрочем, ему и самому вдруг стало необъяснимым образом хреново на душе. Он знал Грейнджер много лет. Знал, насколько она упряма в достижении цели. А тут… Весь ее план протащить через всю планету родителей пошел прахом. Должно быть, это убило ее.       — Гермионе оставь! Я ей брал. Когда проснется, ты же ей расскажешь, что будут проблемы.       — Она знает. Я уверен. Если бы еще была другая вероятность снять проклятие, она бы уже штурмовала ее, — Драко перевел взгляд на фигурку на кровати. Грейнджер, фениксы должны возрождаться?       — Твою дракклову мать, — выругался Скабиор, потрясенно качая головой. До него тоже стала доходить вся безысходность ситуации. — А если отца расколдовать?       — Возможно. Но… ты представь, маггл проснулся и понял, что у него уже есть один взрослый ребенок, а тут второй на подходе, — Драко мрачно усмехнулся.       — Не завидую ему, — Скабиор криво улыбнулся и решил закурить. Как раз в этот момент по стенам комнаты заскользило серебристое свечение, предвещающее появление Патронуса. Ромео досадливо поморщился и сделал долгую затяжку, ожидая сообщение. Патронус в виде пантеры вальяжно разлегся в воздухе, прямо над книжками Малфоя.       — Скаби, детка, смотай на двести сорок третий участок, — низким, грудным и до безобразия женственным голосом, который и ожидаешь от пантеры, промурлыкал Патронус. — Там разрыв.       — Да блять, — егерь потыкал окурком в пепельницу, которую за утро Малфой уже успел хорошенько наполнить.       — Детка? — удивленно вскинул брови Драко. — Хорошо, что Грейнджер спит и не видит, как ее ручной рыцарь пошел на блядки. Ой, точнее, устранять разрывы.       — Заткнись, Малфой. Я работаю ваще-т! — шикнул на него Скабиор, посмотрел на фляжку в руках друга, подумал секунду. — Когда Гермиона проснется, ей потребуется ром. Вернусь через часа три, — пробурчал егерь. И был таков.       Малфой, наконец-то в благословенной тишине, принялся думать. Получается, он тащился сюда зря? И формула его не имеет теперь никакого значения? Драко ощутил глубокое расстройство. Все, через что пришлось пройти: поиски Гермионы, Гоменум Ревелио, каппы и чертовы австралийские веретенницы — абсолютно все не имело смысла. И это не считая их пути со Скабиором до Калькутты, превознемогания песков и жары… Ему стало до жути обидно. Впрочем, чего еще ожидать от насмешливой судьбы, которая всегда срать хотела на его мечты. Он ощутил ту самую горечь внутри, как и в момент, когда не смог убить Дамблдора. Разочарование. В мире. В себе. В Грейнджер. В Скабиоре. Драко машинально потянулся за фляжкой с ромом и сделал несколько глотков. К дракклу! Глянул на свою формулу. На спящую Гермиону. Какого черта, Грейнджер? Драко со злостью скомкал в руках исписанный пергамент с результатом вычислений. Взял палочку и направил на пергамент.       — Инсендио! — зашипел он и несколько мгновений наблюдал, как его расчеты сгорают в волшебном огне. Потом резко встал и ткнул палочкой в сторону Гермионы. — Финита.       Гермиона тут же зашевелилась, выплывая из сна. Безмятежное лицо горестно скуксилось, едва она нашла себя в убогой и жестокой реальности, а не в стране розовых единорогов. Гермиона тихо и обреченно застонала, когда мозг начал хаотично поставлять ей воспоминания. Практически сразу раздался всхлип. Она изо всех сил шмыгала носом, в тщетной попытке не дать слезам прорваться.       — Ты знала, что она беременна? — жестко спросил Драко. Ему хотелось услышать правду.       — Нет, Малфой, — глухо отозвалась Гермиона, лежа на спине. Она даже не пыталась встать. Смотрела красными влажными глазами в потолок. Грудь под белой майкой ходила ходуном от подавляемых рыданий.       — Знаешь, что будет, если отменить долгосрочный Обливиэйт…       — Знаю, — всхлипнула Гермиона. — Все я знаю, Драко.       Малфой отстраненно кивнул. Очевидно, Грейнджер собиралась устроить второй акт истерики. Он вспомнил про совет Ромео. Драккл. Чертов егерь успел свалить в самый неподходящий момент. Ему придется успокаивать Гермиону самому!       — Выпей, там ром, — Драко подошел к кровати и протянул девушке фляжку. —Скабиор сказал, что поможет.       — Где он? — Гермиона не обратила внимания на его жест, была поглощена всецело тем, чтобы не сойти с ума в эту самую секунду. Тело тряслось, слезы разъедали глаза. А внутри… Гермиона предпочла бы умереть в эту самую секунду, лишь бы не чувствовать безумную боль, рвущую ее сердце и душу. Конец. Это конец.       — Его вызвала коллега, — криво усмехнувшись, Малфой нагнулся над телом Гермионы и сунул фляжку в ее ладонь. — Пей.       — Я не хочу, — вяло мотнула головой Гермиона.       — Пей, Грейнджер. У меня нет ментальных зелий.       Гермиона трясущейся рукой поднесла фляжку к губам и сделала глоток. Потом громко вздохнула.       — Я не хочу жить, — безумно горько прошептала Гермиона и снова приложилась к фляжке. Тихие слезы катились из глаз по белым щекам, впитывались в простынь. — Я больше не могу терять. Не могу.       Она все-таки разрыдалась. Драко стоял в шаге от кровати и смотрел на нее, испытывая бурю эмоций. Конечно, он бесился из-за того, что путешествие было напрасным. Но для Гермионы оно, видимо, означало вообще конец всего? Малфой вдруг понял, насколько ей сейчас больно. Сколько усилий она приложила, чтобы вернуть родителям память. Сегодня. Сейчас.        — Встань, Грейнджер, — холодно приказал Драко. — Я хочу показать тебе мои вычисления.        — Нет смысла, Драко. Нет никакого смысла, — давилась рыданием Гермиона. Пару раз еще приложилась к фляжке.        — Иди сюда, — рявкнул Драко. Плачущие женщины обычно его не слушались.       Гермиона распахнула глаза и приподнялась на локтях, глядя красными, дикими глазами на Малфоя, замершего около письменного стола. Драко показывал пальцем на свои записи.       Гермиона в очередной раз всхлипнула и нехотя поднялась, заваливаясь на бок. Ром плескался внутри и хоть немного, но уменьшал безумное, горькое страдание, которое разрывало ее душу на сотни маленьких кровавых кусочков. На слабых ногах она подошла к Драко и посмотрела в записи. Расширенными зрачками пробежала по числам.       — Читай, — голос Малфоя был практически ледяным. Он указывал на пергаменты.       — Я не понимаю, — потянула воздух носом Гермиона, растерянно на него глянув.        — Не заставляй меня пожалеть о том, что рассказал тебе о методе.       Гермиона хотела возразить, но его тон поразительным образом воздействовал на волю. Внутри поднялось давно забытое чувство. Гермиона тряхнула волосами, откидывая их за спину. Всмотрелась еще раз в цифры, шевеля распухшими губами. Сначала она ничего не понимала, но чем больше вдумывалась в порядок цифр, их столбцы, соотношения и… Формула Малфоя, была выписана отдельно. Он ей до этого ее не показывал ни разу, рассказывал только в общих чертах о самом методе вычисления. Гермиона сглотнула слезы. Драко отдал ей свою формулу, чтобы она могла самостоятельно рассчитать ее в любой момент. Мозг вцепился в обычное действие, как в спасательный круг, работал, вычислял и…        — Завтра. Семнадцатого октября? — прошептала Гермиона и подняла заплаканные глаза на Драко. Умница. Честно говоря, Драко не был на сто процентов уверен, что она справится. Но Гермиона Грейнджер всегда умела его удивить. Драко виду не подал, его лицо не отразило ни одну из испытываемых эмоций.        — Время? — еще один жесткий вопрос.        — Я не…        — Время, Грейнджер? — от его леденящего душу взгляда захотелось сбежать на край света. Но проблема была в том, что они и так оказались на самом краю.       Гермиона послушно опустила глаза и стала высчитывать в уме время, в которое нужно будет совершить контрзаклинание. Ее пальцы дрожали, когда она нагнулась и провела, по столбцам, потом уже увереннее схватила перо и застрочила расчет. Соленые капли падали на его пергаменты, размывая чернила, но Драко было все равно. Он наблюдал за тем, как Гермиона использует его формулу. Которой он не собирался делиться ни с кем. Использует и…       — Два часа дня сорок пять минут, — Гермиона договорила вслух и подняла глаза от пергамента на Драко, чтобы понять, правильно ли она решила.       — И шестнадцать секунд, — прошептал Драко, глядя на ее лицо, на котором разом застыло страдание и триумф. Гермиона Грейнджер смотрела на него распахнутыми зрачками, в которых, казалось, отразилась и застыла вся несправедливость мира. И отразился он сам.       Он смотрел на нее и не мог отвести взгляда. Гермиона глубоко дышала, слезы снова заструились по щекам. И Драко вдруг понял, насколько она была раздавлена случившимся. Знаменитая воля Грейнджер покорилась злому Року. Но ее мозг работал, как всегда, прекрасно. У нее теперь была формула ничего не значащего времени, в которое она больше не могла вернуть родителям память. Гермиона Грейнджер по-прежнему оставалась совсем одна в этом мире. И ничего не могла с этим сделать. Не могла исправить свою же ошибку. Не могла вырваться из клетки. У нее не было семьи, которую она так отчаянно желала получить.       И не могла.       Гермиона Грейнджер была такой же сломанной, как он сам.       Триумф ушел из ее глаз, оставив взамен себя океан клокочущей боли, она выплескивалась из глаз солеными потоками. Бесполезная формула. В бесполезном путешествии. Грандиозном Проёбе Гермионы-которая-всегда-права. Она пожирала себя изнутри сильнее и беспощаднее, чем целое гнездо хреновых капп. О, он знал, каково ей сейчас. Девушка дрожала и готовилась вот-вот снова выдать залп рыданий.       Но Драко не позволил. Он схватил ее за руку, испачканную в чернилах, притянул к себе и… Поцеловал. Ее губы были солеными и безвольными, когда он накрыл их своими. А потом произошла какая-то чертова магия! Драко положил руки ей на талию, притягивая ближе, и Гермиона поддалась, она сама стала шевелить губами, целуя его в ответ. Драко почувствовал ее руку у себя на спине.       Поцелуй из нежного быстро разгорелся в неистовый. Гермиона не только не сопротивлялась, но, наоборот, активно участвовала, ближе прижимаясь к Драко. Она активно и беззастенчиво льнула к нему, вкладывая в движение всю свою потребность в близости. Гермиона не хотела быть одна сейчас. И она, конечно, не была.       Малфой не знал точно, к какой категории чувств он должен отнести творящийся беспредел. Он, драккл раздери, целовал Гермиону Грейнджер! Гриффиндорскую зазнайку, которую потерял из виду несколько лет назад. Не вспоминал. И вот, на тебе, не иначе как по воле злого рока целует ее исступленно и трепетно где-то в хреновой Австралии! А она не только не оттолкнула его, посылая ко всем дракклам, но и… Прижала к себе его голову, проведя ладонью по волосам. И, честно говоря, это было выше его сил. Слишком близко. И слишком интимно. Но интимнее ли его языка в ее рту? Грейнджер на вкус была похожа на горьковатый ром, соленые капли слез, перемешанные с клубничным бальзамом для губ. Она тяжело дышала через нос. Глаза были плотно зажмурены. Будто бы она и сама не хотела понимать, с кем целуется сейчас…       А Малфой смотрел, отчаянно запоминая ее такой. Грозная и сильная ведьма, сейчас была потерянной. Даже во время Битвы за Хогвартс, когда она увидела мертвого Поттера, она такой не была, сумев сохранить природное хладнокровие. Гермиона дрожала в его руках, сильно, словно изнутри ее разрывало на кусочки жуткое, гнетущее давление. Которое Драко собирался испить до дна. Он слишком хорошо помнил день, когда не смог убить Дамблдора. Он хотел помочь ей.       Они так и продолжали целоваться, правда, первый порыв стал стихать, но ни Драко, ни Гермиона не хотели прерывать поцелуй, скатившись в нежные касания губ губами. Вероятно, они оба просто были уверены, что весь волшебный мир схлопнется и взорвется бомбардой ко всем чертям, не сумев вынести что-то столь противоестественное. Драко хотел и не хотел отпускать ее, вдруг находя происходящее безумно приятным занятием. Под его пальцами она была такой дивно теплой, такой мягкой… А еще она была Гермионой Грейнджер. Едва додумав эту мысль, Малфой, повинуясь поднявшимся вдруг внутри давно забытым чувствам, сильнее стиснул свои руки на ее талии, еще крепче прижимая к себе. Грейнджер всхлипнула от неожиданности, но подалась навстречу. Поцелуй вновь углубился, разгораясь подобно первым язычкам Адского Пламени, чтобы потом поглотить, сжечь и уничтожить их. Боль, безумие и жуткая потребность в том, чтобы быть не одним, гнала их вперед. Они пили и пили с губ друг друга яд, больше не желая выносить внутреннюю тоску ни минуты!       А потом Малфой нашел ее руки на своей спине, они скользили по черной ткани рубашки, от шее и ниже. Ее ладони были раскрытыми, настойчивыми, а с другой стороны, ему показалось, что Гермиона Грейнджер вдруг вцепилась в него, как в спасательный круг.       Следуя желанию, Драко вдруг неожиданно для себя чуть подтолкнул Гермиону назад, та уперлась задницей в письменный стол, заваленный звездными картами и исписанными пергаментами. С бесполезной драккловой формулой! Гермиона вдруг почти заскулила ему в рот, будто бы вспомнив о тяжелой своей доле. Малфой подхватил одной рукой ее за талию и усадил прямо на стол, он сам не знал, откуда пришли эти властные замашки, наверное, тело просто вспомнило, каким он был раньше.       Гермиона, так и не открывшая глаза, озадаченно нахмурилась, будто собиралась отчитать его за испачканные пергаменты, на которых еще не высохли чернила. Да и сами чернила остались открытыми! Она даже чуть отвернула голову, явно собираясь выплыть из спасительного забытья поцелуя. Но Драко не дал, он развернул ее лицо обратно к себе, коснувшись пальцами невыносимо острого, невыносимо гордого подбородка, который Гермиона всегда задирала столь раздражающим способом, не желая ему уступать! Никогда! Но не сейчас. Сейчас она уступила, вновь приоткрыв губы, пропуская его язык в свой рот. Малфой почувствовал, как ему в бедра уперлись голые колени, тоже весьма острые.        Они снова стали исступленно целоваться, Гермиона подалась вперед, коснувшись своей грудью его груди. Драко снесло крышу нахер! Он сильнее притянул к себе ее голову, ухватив за самое основание шеи. А вторая с талии перебралась чуть ниже, задев восхитительно нежную кожу бедра, оголившегося из-за задравшихся выше джинсовых шорт. О дракклов драккл! Гермиона вздрогнула, словно его нечаянное прикосновение пустило по ней разряд магического тока. И Драко не смог отказать себе в удовольствии провести пальцами по мягкой, податливой коже внешней стороны бедра, и зайти за край шортиков лишь чуть-чуть. Гермиона тихонько застонала. Драко счел это приглашением и продолжил вести пальцы выше мягким, нежным прикосновением. Ее мышцы напряглись. Драко огладил округлость бедра… А потом раскрыл глаза, и увидел, что его ладонь почти исчезла в джинсовой ткани. И дальше только…       Он скосил глаза на Гермиону, отмечая ее раскрасневшийся вид. Кудри были взлохмачены, его, между прочим, стараниями. И Драко припомнил, что еще курсе на втором обещал себе оттаскать несносную зазнайку за лохмы, но кто ж знал, что судьба будет иной? Малфой смотрел-смотрел и что-то залип. Она была такой красивой. Впервые, по-настоящему близкой. Ужасно возбуждающей. Он давно не помнит, чтобы так реагировал на девушек, стояк ощущался каменным, почти болезненным. Неужели они?.. Едва вообразив, что он мог легко сейчас сделать с Гермионой, Драко сам не сдержал стона, с новой силой подавшись вперед, сминая ее губы в требовательном и жадном поцелуе. Под его напором Гермиона не смогла удержаться на кромке стола и проскользила по деревянной поверхности почти до его середины. Случайно развела ноги, чтобы сидеть было чуть удобнее. А потом ахнула, когда Малфой придвинулся ближе, совсем близко, если уж на то пошло, сметая всякие приличия между ними. Она почувствовала его всем телом, сквозь тонкую черную ткань брюк. И снова вздрогнула. Но ничего не сделала, чтобы его остановить. Драко еще крепче ухватил ее за затылок, прижимая к себе второй рукой за талию, усилил натиск…        — Я вернулся! Гермиона, ты… — Скабиор аппарировал прямо в комнату и застыл на месте, потрясенно тараща подведенные глаза на открывшуюся картину. Его рот открылся. — Как?       Малфой открыл глаза. Гермиона открыла глаза. Они уставились друг на друга. Гермиона поспешно оторвалась от его губ и отвернувшись всем корпусом от парней, закрыла горящее лицо руками. Ее плечи затряслись от едва сдерживаемых рыданий.       Сотни эмоций градом обрушились на Драко, пробивая и разрывая в клочья его ментальную броню. Только что он был слишком открыт, слишком искренен и… что? Что он должен был сделать сейчас? Как ему быть? Зачем он показал Гермионе, что хотел ее? Что у него все еще остались чувства? Она не поймет. Она будет смеяться над его глупыми эмоциями. Дракклов Ромео! Мозг практически закипел от едва выносимой волны ненависти, заклокотавшей вдруг где-то внутри. В груди. В сердце. Малфой изо всех сил цеплялся за свою приросшую уже за годы маску, но жестокая реальность наживую отрывала ее от кожи лица, заставляя страдать. Безумно больно. Его руки опали вниз, отпуская затылок и талию Гермионы. Пальцам сразу стало холодно без ее нежной кожи, Драко сцепил их в кулаки и резко выпрямил спину, перестав нависать над рыдающей Гермионой. Сделал шаг назад. Бросил последний раз взгляд на девушку, которую столь отчаянно хотел. И с чего-то вдруг решил, что мог бы получить, да? Гермиона плакала в ладони, которые полностью закрыли ее красное лицо. Она подтянула ноги на стол, сворачиваясь в жалкий комок.       Малфой медленно развернулся на каблуках и встретил взгляд друга, который был… жутким. В темных глазах Ромео застыл какой-то экзистенциальный ужас, перемешанный с ревностью. Скабиор так и замер посреди комнаты. А Малфой просто смерил его презрительным и холодным взглядом. Надо валить отсюда! Куда глаза глядят. Хоть в дракклов Лондон. Но проблемка была в том, что Драко не знал ни одной локации в Австралии, чтоб аппарировать туда без проблем. Он направился было к двери, но его остановила рука Скабиора, которая впилась ему в плечо. Сильно.        — Она моя, — рявкнул Ромео, не сдерживая гнев. Его тело все опасно напряглось.        — Настолько твоя, чтобы раздвинуть ноги передо мной? — Драко вдруг улыбнулся своей хорошо знакомой каждому слизеринцу улыбкой, в которой больше было от змеи, чем от человека. Его тон был ледяным, а ядовитый плевок достиг цели. Егерь на несколько секунд подвис, бросив оторопелый и полный сомнения взгляд на Гермиону. Драко приподнял уголок рта, наблюдая за тем, как мысли сложились в нечесаной башке в правильный пазл. Ромео мрачно нахмурился. Драко сильно дернул плечом, вырываясь из его захвата и, выпрямив спину, торжествующе удалился нахрен из этой драккловой комнатенки. Чтобы больше не слышать ее плач! Он не мог его выносить!        Драко держал, изо всех сил держал свою маску, напоминая себе о своей сущности. Он Малфой. Он слизеринец, а она… просто Грейнджер. Мозг цеплялся за все самоопределения, чтобы вновь стабилизировать его состояние, привычным образом погрузив в апатию. Но сердце стучало в груди, разгоняя кровь по венам, ядовитую, полную несбыточного желания кровь, чуждую всему его организму.       Первый пролет лестницы Драко прошел медленно, но остальные просто пробежал, гонимый желанием убраться отсюда поскорее! Забыть Гермиону! Ее губы со вкусом рома и клубничного бальзама. К дракклу! Ему пора в Банк, считать волшебную мочу золотого единорога, а не вот это все!       Едва Драко оказался на улице, то завертел башкой по сторонам в поисках достойного убежища. В свете дня в паре кварталов от себя он разглядел синюю широкую полоску. Океан. Драко направился туда нервными, резкими шагами. Мозг горел, обуреваемым противоречивыми эмоциями. Какого драккла ты поперся за ней? Нахрена? Спасти хотел?! Идиот! Драко проклинал себя. И Грейнджер! И Ромео этого хренова! Он моя, да конечно, егерь. Видел бы ты, друг, как она жалась ко мне, как призывно раздвинула ноги. Но ведь и видел? Драко засмеялся как хренов псих, собирая тревожные взгляды прохожих. Он несся по улице с безумным выражением на лице, почти не разбирая дороги. Он только и видел, что океан, маячивший впереди. Там он будет один, наконец-то!       Значит, Ромео все-таки трахнул Гермиону? С чего бы еще, интересно, он мог бы считать Ее — своей? Агонизирующее сознание услужливо подкидывало ему возможные варианты. На Бали, тогда за храмом? Дракклов Ромео соврал ему! Впрочем, что еще от егеря ожидать! Всегда был двуличным, мерзким прилипалой, который везде ищет свою выгоду! Или минувшей ночью в отеле, пока Драко без сознания болтался под потолком?! Драко особо ярко представил, как эти двое горячо трахаются и смеются над ним. Как Гермиона стонет в ручищах проклятого уродца и кричит его имя. Ромео! Малфой зажмурился: до того правдоподобным получился стон в его ушах. С ним она молчала. Даже не открывала глаза. Почему, Грейнджер? Малфой отчаянно зашипел себе под нос, плохо справляясь с вопросами, каждый из которых врезался отравленным кинжалом в стены его сердца. И резал, медленно так, с чувством…       Отвлекшись на терзающие его мысли, Драко не заметил, как оказался на океане. Он добежал до самой кромки воды и плюхнулся на песок, не озаботившись чистотой костюма. Похер! Драко глубоко дышал, вбирая в себя прохладный мокрый воздух. Сильный ветер трепал его волосы. Словно ее пальцы всего несколько минут назад… Малфой глухо зарычал от безумной, разъедающей все его существо обиды. Почему она оттолкнула его?! Почему не вырубила своего сквиба и не отдалась ему? Она же хотела! Драко чувствовал, что Грейнджер была готова.       И ее глаза. Когда она наконец-то открыла их. Драко полез в карман брюк за палочкой, чтобы тут же вырезать воспоминание из своей памяти. Руки тряслись от гнева и плохо слушались. Бездонные карие глаза были подернуты поволокой настоящей страсти. Она больше не плакала из-за родителей. Она действительно была с ним, чувствовала его, прижимала к себе… Проклятая ты сука, Грейнджер! Малфой сильно зажмурился, спрятал лицо в ладонях и протяжно дышал, стараясь успокоиться.       Глубоко внутри, в кишках, словно бы разбили сотни склянок с самыми ядовитыми зельями мира, теперь они терзали его каждую секунду. Каждый дракклов вдох. Драко воображал себе числа, любые хреновы числа, высчитывая дорогу домой, во сколько ему станет хренов маггловский самолет. Он больше не хотел видеть мерзкие лица спутников, тащиться в их компании через весь хренов мир! Надо просто убраться отсюда в Авиньон и больше никогда не знать этих имен! Однажды у него почти получилось.       Драко протяжно выдохнул. Итак, у него не так много денег осталось, какой, интересно, курс французского магического франка к австралийским долларам? Быть может, здесь есть филиал Авиньонского банка, и он сможет взять у них кредит? Или написать Бодлеру и попросить выслать аванс? Сколько вообще сова будет лететь из забытого всеми богами места, куда судьба привела его, чтобы в очередной раз макнуть в дерьмо? В Авиньон? Или надо найти здесь магическую скорую почту? Драко придумывал план своей срочной эвакуации. И никаких драккловых дальнобойных порталов никогда в жизни! Никакой Грейнджер! Никакого Ромео!       — Мон-шер!       Сука. Сука! Малфой нервно дернул головой в надежде, что ему послышалось. Тщетно.        — Мон-шер! — уже ближе и более требовательно звучал голос хренова Ромео. А потом плеча Драко коснулась рука, которую Малфой тут же сбросил резким жестом. Он сидел на краю прибоя в мокрых штанах, противно прилипших к ногам, и, закрыв глаза, в уме считал, никак не реагируя на друга.        — Драко, нам надо поговорить, — Ромео плюхнулся рядом и потянулся снова, чтобы схватить Драко за плечо.        — Не трожь меня, — не открывая глаз, тихо и весьма угрожающе процедил Драко.        — Нет уж, мон-шер, нам надо побазарить кое о чем, — голос Ромео звучал мрачно. — Слушай, Гермиона…       Малфой набрал полные легкие воздуха. Открыл глаза. Перед взором предстал серо-синий океан, отражавший набежавшие свинцовые тучи. Сильный ветер бросал в лицо клочья снежно-белой пены, противно вонявшей рыбой. Волны катились к берегу, разбиваясь о волнорезы. Драко не хотел ни с кем говорить.       — Иди нахер отсюда, — процедил Малфой, не отводя взгляда от волн. — Я больше не хочу тебя видеть никогда.        — Ты лапал мою девочку, Драко! — психанул Ромео и засопел себе под нос.       — Она не твоя, — усмехнулся Драко.       — Это не по-пацански, понимаешь? — Ромео грозно шипел и тряс руками, с пальцами, сложенными «в кошелек».       — Неужели? — какая-то откровенно жутенькая улыбка заиграла на губах Драко, когда он повернулся и все ж удостоил егеря абсолютно ледяным взглядом. Малфой стал медленно подниматься на ноги.       — Я тебе сразу сказал, что она мне нравится, — Скабиор выпятил подбородок вперед и тоже стал подниматься вместе с Малфоем. Они сверлили друг друга взглядом. — И че?       — И зачем она тебе? Думаешь, Грейнджер будет ждать, когда ты в следующий раз попадешься полиции, а потом тебя посадят? Снова в Азкабан, Скабиор, — нарочито опасно растягивая слова, скотским тоном произнес Малфой, разглядывая побледневшее лицо Ромео. Воспоминания о тюрьме всегда действовали на него безотказно. — Лет на десять по совокупности твоих преступлений.        — А тебе она зачем, Малфой? Занудишь ее до смерти? — фыркнул Скабиор, не желая сдаваться. Они стояли друг напротив друга и играли в убийственные гляделки. Ветер трепал их волосы.        — Грейнджер смогла найти время по моей формуле, она самая умная ведьма из всех, кого я знаю, — хоть первые слова и жгли его изнутри словно адское пламя, Драко смог сохранить спокойный и жутко унижающий тон. — А ты просто беглый егерь. Всю жизнь прислуживаешь тем, кто сильнее. Ты ей не ровня.        — А ты типа да? — нехорошо усмехнулся Скабиор. — Ты хренов псих, Малфой. Ни одна девчонка тебя не вывезет. Разве только что пьяная. Вот и Гермиона повелась…        — Заткнись! — зашипел Драко, словно Скабиор озвучил худшее его подозрение. Ее губы со вкусом рома…       — Не бери много на свой счет, Драко, — сверкнул зубами Ромео. — Ром крепкая штука, пара глотков, и девочка себе не хозяй.        — Такой был твой план, напоить и трахнуть ее? — хмыкнул Драко, перебивая. — Без рома никак не выходило, Ромео?        — У тебя и с ромом не получилось, — опасно прищурился Скабиор.        — Ступефай! — Драко не придумал лучше ответа на последние слова Скабиора, чем быстро выхватить палочку и отшвырнуть его от себя на несколько метров. Кровь кипела внутри, требуя отмщения. Егерь не успел среагировать и красиво отлетел, прокатившись кубарем по мокрому песку, тут же налипшему на его одежду. Малфой усмехнулся, всем своим видом демонстрируя превосходство над сквибом, встал в боевую стойку, намекая, что еще не закончил.        — Ах ты сука, Малфой! — кряхтя и сплевывая песок, Скабиор встал на ноги и тоже достал палочку. Скорее для устрашения, он знал, что в магической дуэли ему будет проще заколоть соперника древком, нежели победить при помощи магии.       — Давай, Скабиор, докажи, что ты не сквиб, — зашипел Драко в его сторону, сделав выпад палочкой. Сердце бешено билось в груди. Он должен заплатить за унижение! — Экспеллиармус!       Скабиор кое-как увернулся от заклятия. Судорожно вспоминал, что он мог противопоставить нападающему Малфою. Выходило скверно.       — Диффиндо! — рявкнул Ромэо, послав первое заклинание, которое вспомнил.        — Протего! И все? — фыркнул Малфой, когда заклятие эффектно распалось о выставленный им Щит, и направил в егеря поток зеленого огня. — Вердимиллиус!        — Протего! — Скабиор поставил слабенький Щит, но зеленый огонь оказался сильнее и расплавил его, ослепив егеря безумно яркой вспышкой. Скабиор сильно зажмурился, закрыв свободной рукой глаза и пропустил следующую атаку. Драко даже и не думал его щадить. Дуэль увлекла его, уводя все дальше и дальше от жалкого состояния, в котором он притащился сюда. Магия бурлила во всем теле, призывая продолжать издеваться над чертовым Ромео.       — Ваддивази! — Драко заклинанием поднял лежавшую на берегу здоровую корягу, покрытую водорослями, и от души метнул ее в Скабиора, пригвоздил того к песку. Раздвоенные ветки вошли в глубоко в песок по бокам от груди егеря, повалив его навзничь. Ромео порадовался, что веток было всего две, иначе третий сучок мог ткнуть его в стратегически важное место. Ромео зарычал, вцепившись в корягу и пару раз пнул ее ногами в попытке освободиться. Древесина, выброшенная на берег, за свое морское путешествие успела мерзко провонять рыбой и тухлыми водорослями. Руки скользили по скользким водорослям, Ромео не мог как следует ухватиться, чтобы отбросить ее.       — Палочку используй, идиот! — куражился от души Драко, с высокомерным видом наблюдая за жалкими потугами егеря. Разумеется, тупому сквибу даже в голову не пришло воспользоваться чарами, тот все привык делать руками.       — Освободи меня сам, говноед! — заорал Скабиор, схватив-таки палочку, принялся вспоминать какие-нибудь чары, которые могли бы ему помочь в подобной ситуации. — Ты мне чуть хер не оторвал!       — Я бы с удовольствием сделал это, Ромео!       — Ничего, Гермиона будет рада и моему языку! — весело отозвался Скабиор, упираясь в песок туловищем, принялся двигать ветку вверх. Она потихоньку поддавалась!       — Инсендио! — зашипел Драко, направил палочку на корягу и поджег ее.       — Ты идиот, Малфой! — заорал в ужасе Ромео, наблюдая как деревяшка занимается пламенем, и у него появляется возможность сгореть нахер заживо! — Ты ебанутый!       Пламя вскинулось быстро, опалив руки и лицо Ромео, он снова издал дикий крик, понимая, что не сможет освободиться без магии…       — Вингардиум Левиоса! — Скабиор упер палочку в деревяшку и попытался сдвинуть ее магией. Получилось! Дерево взлетело в воздух, будто ничего не весило. Ромео быстро левитировал хренову горящую корягу подальше от себя. Бросил в океан. Он тяжело дышал, сидя на песке, осматривая обожженные красные ладони. Нос еще жгло сильно. — Сукин ты сын, Драко!       — Вставай и бейся, как маг, — зашипел, презрительно скривившись, Малфой, вновь принимая боевую стойку.       — Что тебе надо блять? — заорал на него Скабиор, поднимаясь на ноги. В правой руке он крепко сжимал палочку. — Ты нахрена меня чуть не убил, а?       — Поверь, егерь, если бы я хотел, то убил бы, — опасно сощурил серые глаза Драко, поднимая палочку вновь. — Депульсо!       — Протего! — поднявшаяся в душе злоба заставила Скабиора соображать чуть быстрее, он вскинул Щит, отбив заклятие Драко. — Я знаю твой Круциатус, Малфой! Хрена с два!       — Я тогда щадил тебя, — Малфой воздел палочку. — А теперь не буду. Иммобюлус!       — Импедимента! — Ромео кое-как отбился и сам двинулся на Драко. Выглядел тот не лучшим образом, весь выпрямился по струнке. Глаза метали молнии. И, кажется, его чутка трясло. Поехал парень крышей, короче. — Конфундус! Драко хорош уже, остынь!       — Конфундусу тебя бабуля научила, а? Заклятие для первокурсников. Похоже, она не смогла зайти дальше в учебных изысканиях, — зашипел Драко, изобразив на лице гаденькую улыбочку.       — Заткнись! — рявкнул Ромео, мгновенно взбесившись. — Не смей обижать мою нонну!       — Или ты в нее такой сквиб, м? — Драко и не думал останавливаться в оскорблениях. Они кружили друг напротив друга в нескольких метрах, возведя палочки. — Эверте Статум!       Скабиор не смог отбить заклятие и отлетел дальше от Малфоя, вновь испачкавшись в песке, который больно саднил обожженные ладони. Он судорожно соображал, чем бы ответить Малфою, который гнобил его пафосными заклинаниями, не давая спуску.       — Ты жалкий сквиб, Ромео, признай это, — Драко устремился за ним, наслаждаясь видом распластанного на песке егеря. Тот метал в него грозные взгляды, но, как ни старался, не мог причинить хоть какой-то ущерб.       — Сквиб, которого выбрала Гермиона, — Скабиор нашел в себе силы подразнить слизеринца. — Самая умная ведьма, ага?       Он снова поднялся на ноги, переводя дух. Нормально Малфой его валял, конечно. Силы таяли с каждой минутой.       — Брахиабиндо! — мрачно крикнул Малфой, продолжая улыбаться ледяной улыбкой. Скабиор не успел отбиться и снова упал навзничь, теперь связанный заклинанием. Малфой подошел ближе и, наклонившись над поверженным, уткнул палочку ему в подбородок. В его тоне слышались отголоски безумия. — Помнишь мое Круцио, Ромео?       — Помню, мон шер, — захрипел Скабиор, злобно оскалившись. Неужели чертов придурок сейчас станет его пытать? Прямо здесь? Они замерли, глядя друг другу в глаза. Драко торжествующе, а Ромео с вызовом.       — Круцио, — негромко произнес Драко, приоткрыв губы от предвкушения грядущей пытки. Он хотел заставить его страдать! Так же, как страдал он, когда Гермиона отвергла его!       Скабиор напрягся, но… ничего не произошло…       — Круцио! — снова зашипел Драко, больно ткнув палочкой в кадык егеря.       — Блять, полегче, Малфой, щас затыкаешь до смерти, нахер, — беспечно фыркнул Скабиор, выжидающе глянув на Драко. Тот тоже смотрел то на свою палочку, то на него, отчаянно не догоняя, почему проклятие не работает.       — Круцио! — заорал Малфой, вкладывая в проклятое слово всю силу своей магии, все желание навредить дракклову егерю, всю свою ненависть! Палочка не среагировала. Они озадаченно переглянулись.       — Не очень-то для Пожирателя, а? — Скабиор облегченно вздохнул и резко опустил голову в песок.       — Да пшел ты, — нахмурился Драко. Что происходит? Почему он не может наложить заклятие?! Только что он тут явил свое магическое мастерство, что случилось? Малфой выпрямился, перестав нависать над егерем, и стал изучать палочку, пробегая пальцами по древесине, словно причина была в какой-то технической неполадке.        — Апнес! — Малфой вновь направил палочку на егеря, который, получив несколько секунд передышки, лежал на песке, восстанавливая дыхание. Под действием заклинания Скабиор начал задыхаться, он с ненавистью уставился на Драко и дико хрипел, едва не раздирая свою шею опаленными руками.       — Финита, — удовлетворенно кивнул Драко, отмечая, что с волшебной палочкой-то все в порядке, в отличие от егеря, который стал бешено хватать воздух ртом. Значит, дело в самом заклятии. Получается, Драко не мог наложить Круцио на Скабиора, даже если очень хотел. Или он хотел недостаточно, и в этом и есть причина неудачи? Нужно повторить! Его гордость не могла вынести саму мысль о том, что он не хотел навредить дракклову Ромео. Он ненавидел его!       — Таранталлегра! — вдруг сипло закричал Скабиор, ткнув палочкой Драко прямо в бок. Малфой, погруженный в раздумья, не заметил, как Скабиор потянулся за своей палочкой и сам проклял его! Драко оторопело наблюдал за тем, как его ноги сами собой начинают подниматься в воздух, лихо отплясывая под неслышимую музыку.       Ромео же воспользовался ситуацией, быстро вывернул палочку из руки Драко и, навалившись всем телом, уронил его в песок. Скабиор отшвырнул палочку Драко подальше, и свою заодно, и, перехватив руки Драко по обе стороны от его головы, придавил того к земле. Драко оторопело уставился на него, едва не касаясь его опаленного кончика носа своим. Серые глаза на несколько секунд широко распахнулись, а потом злобно сощурились, метая молнии.       — Сукин сын! — заорал Драко прямо в наглую морду егеря. Их не разделял и миллиметр воздуха. — Слезь с меня, ублюдок!       — Ахахаха! — победно заржал Скабиор прямо в перекошенное лицо Малфоя. Драко стал брыкаться, но Скабиор был все-таки сильнее и вдавил того в песок, пресекая попытки к бегству. — Ну че, Драко, где твоя хваленая магия, а?       — Иди к дракклу! — зашипел Драко, дернувшись изо всех сил. Он едва не скинул Скабиора, но тот сумел удержаться. — Немедленно освободи меня!       — Конечно, мон шер, — ощерился в ухмылке Скабиор, вплотную приблизив свое лицо к Драко, заставляя смотреть на себя. — Нравлюсь? Хорошо поджарил мне ебало, м?       — Никакой разницы не вижу, Ромео, — Драко весь извивался, как змея, в попытке вывернуться из лап егеря, но тот держал крепко.       — Ну и что мне делать с тобой, Драко? — вдруг очень тихо сказал Ромео, прямо глядя в глаза друга. — Знаешь, что у нас в Азкабане делали с теми, кто пытался убить соседей?       Драко замер. Пожалуй, он впервые в жизни слышал подобный тон от Скабиора. Какой-то грустно-мрачный.       — Иди к дракклу! — выплюнул Драко. — Я не хочу знать!       — Какого хрена, мон шер? — Скабиор пригвоздил его взглядом и неотрывно следил за парадом эмоций на лице Драко. Тот бесился и дергался. — Ты из-за Гермионы так психанул?       — Не твое дело! — Драко изо всех сил спрятался за маской. Но его фасад из надменности весь покрылся глубокими, зияющими трещинами.       — Ты меня чуть не убил, Драко, — Скабиор горько улыбнулся. — Вот я и хочу знать, почему.       — Иди к дракклу, Скабиор!       — Ты любишь Гермиону?       Драко замер, ошарашенный вопросом несносного егеря. А тот просто смотрел на него, с каким-то даже пониманием, что ли. Открыто. А то, что между ними не было и локтя воздуха, делало его вопрос слишком… интимным.       — Иди нахер! — зашипел пуще прежнего Драко, не желая сдаваться на милость егеря.       — Понятно, — протянул Ромео, криво усмехнувшись. — Мог бы и сказать лучшему другу.       — Ты мне не друг!       — Ага, конечно, — фыркнул Скабиор. — А ничего другого ты отрицать не будешь?       Малфой затравленно зарычал.       — И давно? — не отставал дракклов Ромео, продолжая лежать на нем и задавать жуткие, жутчайшие вопросы.       — В мэноре, — сам не зная зачем ляпнул Малфой, чего с ним в принципе не часто случалось. — Я не мог слышать, как она кричит.       — М-м-м, — неопределенно помычал Скабиор, разглядывая вдруг замершего под ним Драко. Тот просто смотрел мимо него, куда-то в свинцовое небо, совершенно отсутствующим взглядом. — Так, я тебя отпущу, но если еще раз в меня палочкой ткнешь, я тебе ее в зад затолкаю, понял?       — Иди к дракклу! — вяло отозвался Драко. Он как-то весь обмяк, словно нечаянное признание, то, что нельзя отрицать, забрало все его силы. Скабиор медленно приподнялся, скатился с него и сел рядом на песке, на всякий случай прикарманив себе обе палочки, если хренов Драко снова начнет психовать.       Драко тоже сел рядом с ним, обнял колени и уставился на свои черные брюки. Полностью покрытые мелкими песчинками. Он хотел было их отряхнуть, но вдруг понял, что ему, в общем-то, похер. — Дай сигарету.       — Держи, мон шер, — Скабиор полез в карман шорт, достал пачку, открыл и протянул Драко. — Инсендио.       Вонючий дым потянулся в свинцовое небо. Холодный ветер трепал их волосы: платиново-белые, похожие на паутину, и темно-коричневые, с алыми прядями.       — А я еще думал, хрен ли ты согласился, — вдруг заржал Скабиор, выпуская вонючий дым Драко прямо в лицо. — Неужели Драко Малфой потащит свой белый зад на другую сторону планеты всего за двести галлеонов.       — Чего? — опешил Драко, подумав, что ослышался.       — Двести, — запрокинул голову егерь и заливисто смеялся.       — Ты говорил, что дохрена?! — зашипел Малфой, выпуская дым из ноздрей.       — Ну так четыреста вполне себе дохрена!       — Ромео! — угрожающе зашипел Драко, вновь остро желая применить круциатус на этом хреновом придурке.       — Ну не мог я с нее больше затребовать, понимаешь, — улыбнулся Скабиор, ткнув локтем Драко в бок. — Да ты бы и так поперся со мной. Дело ведь не в деньгах, Драко, а в чувствах.       — Скабиор, какой же ты говноед, — поморщился Драко, глубоко затягиваясь. Кислое выражение воцарилось на лице, разбивая идеально отработанный Малфоевский фасад. А самое поганое, пожалуй, заключалось в том, что говноед был как никогда прав.