Море — священный ихор,
берега его — прах костяной, съеденный пламенем людского самолюбия.
Красивые люди опасны. Располагающая их доброжелательность — наша прямая погибель. И пока их мир не распадëтся на чëрные угли, мы будем прятаться. Простирающиеся поля за Истамерой станут нашим домом. Глубокий колодец и его длинные каналы будут нам укрытием. Мы вынуждены прятаться, ибо люди Фенфорда и прибрежного Лефлина — наш безжалостный мучитель и убийца, а мы скот, вскормленный на убой. Скитаясь и ища спасения, мы создали Изеу́лт, наше тихое прибежище. Здесь гриш мог бы существовать без преследователя, плывущим по течению жизни, а не иссушённым по солёным водам Истинноморя. Нашу кровь перегоняли, как чудодейственное средство от любого недуга. Наши тела, если не доставались морю, то, попадая в людские руки, обращались серебристым прахом и также потреблялись. Наши конечности становились оберегом суеверному народу. Наши глаза, зеркалá наших невиновных душ, прятали в бархатные мешочки и носили около сердца. Где-нибудь за морем мир бы принял нас, безбожных, ищущих покоя. Нас бы не судили за то, кто мы есть, а существование стало бы сокровищем, даримым беззаботной жизнью. Где-нибудь за морем, но не здесь. Изеулт являлся домом многих. Его длинные каналы и коридоры стали укрытием, давно позабытым теми, кто его создавал. Когда длинные пещеры наводнялись, мы шагали по широким выступам и отдыхали в каменных нишах. Гриши разных возрастов подсаживались к стенам и тихий гул разговоров эхом полнил воздух. Вдали от поверхности, они были спокойны за свои хрупкие жизни. На поверхность зачастую поднималась наша Артель. Она занималась припасами и разведкой. Гриши из Артели являлись главным источником новостей, искателями, рискующими жизнями ради других. Именно такие ребята способны были вести за собой остальных, спасать себе подобных от несправедливости. Суви́ готов был лечь костьми за каждого из нас. Из него вышел отличный лидер: его таланты, ум и намерения располагали, заставляли уверовать ведомых. К сожалению, он был одним из немногих, кто был способен исцелять. Гриши-целители среди каэльцев стали редкостью, а редкость — это почитаемая награда. Всë, что способно исцелить — ещё бóльшая панацея. Изеулт не был его идеей в созидании, но он стал первым и единственным делом его жизни. Суви часто с хитрецой посматривал на меня. Улыбка у него, в купе с суровым взглядом, была чересчур приметной. Или же приметным он мне казался из-за особенно рыжих волос, торчащих во все стороны? Единственное, пожалуй: мне нечего было сказать о его тактиках и идеях, благодаря которым гриши пропадали из деревень бесследно. По изворотливости его до сих пор никто так и не смог превзойти. В каких бы передрягах Суви не бывал — всегда выходил из воды сухим. Он заранее знал каждую тëмную улочку и поворот. Во всяком случае, исходя из моего личного опыта, он великолепно ориентировался в Лефлине. Карта словно отпечатком залегла в его голове. — А если тебя всë же поймают? — как-то раз спросила у него я. — Тогда я героически сорвусь со скал, громко восхваляя Изеулт. Может быть, в полëте сочиню о нём длинное стихотворение и буду читать его, пока не разобьюсь о воду. Меня от такого заявления передëрнуло. — Суви, какой же ты дурак... Я под своим вопросом подразумевала совершенно другое! — Не понимаешь ты шуток, Мáлька, — вздохнул он, — не понимаешь... Я неоднозначно пожала плечами, закидывая ноги на его импровизированный стол. Он состоял из деревянных контейнеров, которые использовались в основном на рынках для хранения овощей, фруктов и ягод. Порицая молодого человека, я глупо улыбнулась собственным мыслям: "Этот душевно больной даже сорвавшись со скал найдёт способ выжить. А ко дну пойдёт, так найдёт себе там какую-нибудь рыбину, с сильным акцентом говорящую на каэльском. Хотя, если даже и на земенском, один он там скучать всë равно не захочет..." Я потянулась за у́гольной картой, раскрыла её перед собой и выравнила погнутые углы. Серая бумага при свече показалась мне пëстро-жëлтой. — Зная твоё воображение, да щедрость на слова впридачу к нему, тебе глотку вскроют, едва ты вдохнëшь воздуха. Всë исключительно во благо целостности ушей. — А что не так с моим воображением? Я считаю его в меру богатым. — Воображение больного гения, — указала я на него листом бумаги. — У таких людей, как ты, оно всегда пугающе безгранично... — Что-то ты расщедрилась на похвалу сегодня, — придирчиво сощурился он. Ответом на его придирчивость, чья-то тоненькая ручка всадила ему крепкого подзатыльника. — Каким же терпением нужно обладать, чтобы выносить твой трëп на протяжении целого дня? — вопросила обладательница. Суви зашипел, как разгневанная кошка, потирая свой рыжий затылок. Я же предательски заулыбалась в кулак, наблюдая за страданиями, пришедшими по его душу. — Похоже, у кое-кого довольно тяжёлая рука, — пробубнила я. — И я искренне на это надеюсь. Глядишь и мозги на место встанут... — девушка облокотилась боком о стол, смерив того до боли суровым взглядом. — Исключительно твоими заслугами, Ерсэ́ль. Несмотря на недовольство, Суви приник подбородком к раскрытым ладоням, удерживая свою неподъёмную, — непременно от количества полезных знаний, — голову. Я вновь вернулась к карте, изучая витиеватые улицы города. Препирательства Суви и Ерсэль являлись ежедневным ритуалом, часто принимающим серьёзные обороты, когда Суви переставал видеть меру словам. И, конечно, рука у Ерсэль действительно была тяжёлой. Ни о каких шутках и речи не шло. — Какая цель у столь внезапного собрания? — поинтересовалась я. Обычно, сборы объявляли раз в одну-две недели, в несрочном порядке. — У нас появилась одна серьёзная проблема... Поэтому лучше дождёмся остальных. — Что-то ребята ходят долго, — бросила Ерсэль, занимая место рядом с Суви. — Сигдхá, наверное, снова затеял с Ру́ири спор. — В этот раз причиной был не спор! — крикнула с другого конца коридора девушка. — В этот раз я, прошу заметить, совершенно не при чëм. — обиженно фыркнул парень. — Уолли захотел обнести прилавок на рыночной площади. Еле ноги унесли. Однажды я не вынесу и сама сдам его охране, — вздëрнула нос Ксантия. Её красивая каштановая коса соскочила с плеча за спину. — Не нагнетай. Если бы не твоя сварливость, я бы и сам прекрасно справился! — он подкинул в воздух сочное красное яблоко. — Каким образом вы вообще на площади оказались? Рожа Уолли и без того украшает почти каждую городскую стену! — Ерсэль пихнула плечом Суви: — Ты то ему скажи! — Зачем? Он не позвал меня с собой, хотя мог, — обиделся тот. — Ты просто завидуешь моей популярности, — указал тот на девушку надкусанным яблоком. Ерсэль лишь прикрыла глаза ладонью, выражая крайнюю степень стыда. — Что там за прилавок был? — спросила я из интереса. Сигдха приосанился, но от этого менее разочарованным выглядеть не стал. — С пирожными. Ещё и с торговкой заигрывал, прежде пытаясь втянуть в это дело меня! Кажется, я услышала, как Ерсэль взвыла из-под своей ладони. Суви громко захохотал, а Ксантия уронила взгляд на собственные колени. Ей было очень стыдно за кутерьму, которую устроил парень. Что-ж, один лишь Уолли и выглядел так, словно наблюдал за собственной неудавшейся кражей со стороны. Держался невозмутимым и одновременно был жутко доволен собой. — Господа, дамы, — чуть ли не утирая слëзы, обратился к нам Суви, — попрошу вас. Тема собрания требует полной концентрации нашего внимания. Сложившаяся ситуация позабавила и меня тоже, но после слов Суви внутри само по себе поселилось нехорошее предчувствие. Я сложила руки на столе, слегка покусывая губы. Вдруг что-то, что он хочет обсудить, угрожает Колодцу? — В связи с последними новостями, — вобрал в себя немного воздуха парень, — мы в срочном порядке должны предпринять какие-то меры. Также, здорово было бы внести некоторые корректировки в свод правил, чтобы талантливые воры отсвечивали на улицах хотя бы в половину реже, — он, в назидание, одарил Уолли колючим взглядом. — Управление заинтересовалось нашим местоположением. Не проблема сместиться к востоку и пользоваться другими коридорами Колодца, только если нас всë-таки обнаружат, вся секретность тоннелей прахом покроется. — Да что, чëрт возьми, плохого в том, что гриши просто пытаются выжить в этих погребальных условиях? — Сигдха разозлился, набивая пальцем по бумаге в такт своим словам. — Совершенно ничего. Также, как и для них нет ничего плохого в твоей бездыханной тушке. А ожерелье-то какое получится из твоих изящных пальцев! — Ерсэль пошевелила в воздухе своими пальцами, а потом прижала ладони к ключицам, пародируя экстраординарное украшение. Парень поморщился. — Неужели кого-то схватили? — я слишком неожиданно для себя пришла к этой мысли. В горле пересохло. — Было бы кого хватать... Двоих подстрелили и подвесили на центральной площади. И не устают же они от этого, — он закрыл глаза, растирая лицо ладонями. — У меня есть предложение, но прозвучит оно очень сумбурно и броско. — Вещай, — махнул ему Уолли. — Я хочу увезти Изеулт отсюда. Целиком. — Значит, хочешь перепрятать... И куда же ты нас денешь? — горько усмехнулась Ксантия. — Туда, где гриш — ископаемое, а не скот. Хватит с нас беготни, пряток и смертей, в Равке таких, как мы, почетают и ценят. — Ужасная шутка. — Я бы попросил! Не шутка, а вполне себе неопровержимая цель, — он горел своей идеей. — Для вас этот шаг необходим в первую очередь. Гришам важны покой и свобода, жизнь на равных. В конце-концов, нам необходимы пространство и знания, чего Изеулт давным-давно не может обеспечить в полной мере. Ты способная девушка, Ксантия. Знай, от чего отказываешься. Она покачала головой. — Слишком велики у нашего Колодца масштабы, чтобы проворачивать подобное, — подразумевая людей. — Ты продолжишь сидеть здесь и бояться? Прозябать свою жизнь? Вместе с Ксантией сомневались мы все. Мы ведь погибнем, как только выйдем за город. Такую толпу будет сложно не заметить. — А я останусь на стороне этого шута, — сощурился Сигдха. — Мне нечего терять. А ты, Мáлеса? — А я? — Хочешь, я напомню, что ты сказала Суви, когда только ступила на порог Изеулта?Я буду служить тебе верой и правдой, как все здесь. Я буду служить.
— Не нужно провокаций, — отвернулась я, — мне дозволено решать самой. — В конце концов, мы с вами для них опора. Мы покровительствуем над этими бездомными и брошенными на произвол гришами. Так почему бы не подарить им дом? Настоящий! Ерсэль потянула светлую прядь волос из распустившегося хвоста. — Впрочем, нас с Уолли наш дом давным-давно отринул... Я в деле. Мне не за что судить Суви, пока сам он судит здраво. Уолли подозрительно притих, но кивнул. Ксантия обвела пальцем какой-то домик на карте, немного смазывая уголь. — Вы совсем не оставляете мне выбора...