Комедианты

— Вы слышали, слышали? Верховный Заклинатель женат на сестре! — Ну не совсем сестре! — Все равно сестре! — Весь в отца, такой же гнусный развратник! — Говорят, он убил своего сына! — И отца, отца тоже! — Кому мы доверились? — Вы не поверите — проститутки!.. Везде проститутки! — Какой позор!.. — В наше время становится стыдно быть заклинателем! — Если так пойдет, весь наш клан подастся в комедианты! Улицы Юньмэна гудели: на каждом шагу шептались, а кое-где даже орали и возмущались компании заклинателей. Впрочем, в такой толпе было проще пробраться к Пристани Лотоса. Увы, попытайся они туда долететь, первым, кто бы их встретил, был бы весьма раздраженный Цзян Чэн. А встречаться с ним ох как не хотелось. Проснувшись сегодня утром в пещере Фумо, Вэй Усянь опять ощутил рядом теплое тело, но вместо неловкости он ощутил... покой? Оказывается, ко всему можно привыкнуть. На голой груди в вырезе разодранного вчерашнего одеяния лежала рука Лань Ванцзи. Можно было предположить, что он всю ночь передавал ему ци, пытаясь залечить рану, и теперь спал как убитый, невзирая на поздний час. Сил не было, голова кружилась, во рту пересохло. Раненая рука со вчерашнего дня висела плетью, а значит, удар не только повредил сухожилия. В рану наверняка попал трупный яд. А это значило... Он быстро начертил на себе мост. С таким количеством темной энергии, как в пещере Фумо, он быстро восполнит энергию, поделится с Лань Ванцзи, а потом... путь комедиантов лежал в Пристань Лотоса, потому что никто, кроме Вэнь Цин, не умел лечить такие раны, а опять становиться калекой отчаянно не хотелось. Да и скучал он по ней. Даже не осознавал, как скучал. Война сильно проредила заклинательский мир, и он, как это всегда бывает с мирами, встал, отряхнулся и покатился дальше. Но было несколько человек, чье отсутствие до сих пор зияло в душе черными дырами, которые Вэй Усянь старательно штопал, загоняясь в работе. Вышивал поверх дыр цветные картинки. Иногда, если задачка была достаточно трудной, это вполне получалось. На время. Кто, кроме Вэнь Цин, мог осадить его одним словом? Дядя Цзян? Лань Цижэнь? Не смешите. Госпожа Юй? Тоже, пожалуй, нет: он бы прятался от нее, врал, юлил, но делал по-своему. Поэтому они немедленно отправились в путь, а разговоры о тайных врагах и явных недоброжелателях пришлось отложить на потом. — ...ему отдали Тигриную Печать... — Лань Цижэнь рассказал! — А глава Молин Су сделает все, что скажет Цзинь Гуанъяо! — Даже натравит на нас мертвецов! — Похитит детей! — Да они там нас чуть не сожрали! — Какое коварство! Вэй Усянь в образе девы Пин Мэй пошатнулся, опираясь на Дагэ. Тот подхватил его на руки и почти побежал, лавируя между прохожими. На них оглядывались, но не пытались остановить. Сзади спешили Вэнь Нин и вездесущая дева Чжу, настоящая боевая подруга, что бы они без нее делали? Не было бы не только комедиантов, но и респектабельных горожан, как сейчас. — Только не через главный вход, — повторял Вэй Усянь. — Там сбоку есть калитка... Как они добрались, он не помнил. Очнулся в постели под яростный шепот Вэнь Цин. Как тогда, во время войны. Он крепко зажмурился. — Где вас носило вчера? Почему не прилетели? Заклинатели тут с вечера пьянствуют. Он не разобрал тихого ответного бормотания. — Да он там у вас чуть не умер! Ему теперь восстанавливаться не меньше месяца! И чтобы никаких плясок! А то будет, как Дагэ: комедиант отдельно, рука отдельно. — Она зазвенела чем-то рядом с кроватью. — И почему этот ваш Ханьгуан-цзюнь не отнес его к лекарям? — Потому что не знал о тебе, сестрица Цин-Цин. А к другим меня тащить было бы странно. — Вэй Усянь заставил себя улыбнуться. — Тем более в Облачные Глубины, они до сих пор не оправились от моих прошлых визитов. Сквозь полуприкрытые веки он разглядел, как Вэнь Цин замерла, потом подскочила к кровати, рухнула на колени и разрыдалась у него на груди. Сквозь задернутые занавески пробился солнечный луч и заплясал на ее руках и спине, в нем кружились пылинки. Из окна тянуло прелой зеленью и стоячей водой, но все это перебивал запах лекарств. — Я тоже рад тебя видеть. — Он погладил ее по спине и попробовал сесть. — Лежи, идиот. — Она прижала его за плечо к кровати. — До утра даже не думай вставать, а то выброшу к голодным гулям в воду с мостков. — Бр-р-р... — Сейчас особенно не хотелось мерзнуть. — А что, в Пристани Лотоса теперь водятся гули? Ладно, Цин-Цин, я буду очень послушным... Она тихо фыркнула: — Ты — никогда. О том, что с ней было после их памятного прощания на Луаньцзан, они не говорили. Незачем. Но про мост он ей рассказал, и она немедленно подключила Дагэ как источник темной энергии. — Тебе повезло, что ты такой умный... дурак. — Она почему-то опять всхлипнула. — Теперь сможешь поправиться за неделю. Великолепное золотое ядро, сияет даже ярче, чем в прошлый раз, как тебе удалось? Вэй Усянь пожал здоровым плечом. Они проговорили до вечера, он рассказывал обо всем: о тренировках, о комедиантах, странствиях, встречах — и детях в деревне Мо. — Это хорошая жизнь, — очень решительно кивнула Вэнь Цин. Она все еще сжимала его руку, словно боясь отпустить. — И главное, никаких заклинателей. А ночью Вэй Усянь все-таки выбрался из кровати, и они всей веселой компанией расселись на мостках у пруда на задворках их маленького павильона. Луна висела над водой, ветер морщил ее отражение в черной воде, там, где не было лотосов. Вокруг шуршали заросли тростника, так что казалось — они одни на свете, и нет рядом шумной Пристани Лотоса, не бегают заклинатели, не сидит где-нибудь в кабинете над отчетами сердитый Цзян Чэн. Комары звенели над ухом, на другом берегу оглушительно орали лягушки, поэтому можно было разговаривать, почти не таясь. — Он нервничает и совершает ошибки. — Дагэ расплылся в зубастой улыбке. — Прав был учитель Сунь, когда говорил: «Сильного врага измотай; сытого сделай голодным; спокойного заставь дергаться»*. — Думаю, он сейчас должен быть в панике: он видел тебя... целиком, а потом ты ушел, забрав все, до чего дотянулся. — Включая тебя. — Включая меня. То есть его убитую горем супругу. И множество интересных бумаг. На его месте я бы бежал на край света. — Он знает, что Дагэ разумен? — Вэнь Цин болтала ногами в воде, которая ночью была теплее воздуха. — Вряд ли. — Вэй Усянь, согнув ногу и заложив здоровую руку за голову, развалился на досках причала. — Вот только что это меняет? — В принципе, ничего. Но мне непонятно, зачем нападать на Илин и подставлять кланы. А еще — откуда взялись эти гнусные слухи о его родственниках и причем здесь ты? В смысле, Старейшина Илина? — Ну... это... как Дагэ сказал, от отчаяния. Он мечется, как безголовая курица. — Вэй Усянь помотал головой. — И подозревает, что я вернулся. Наверное, не стоило тогда брать Суйбянь, а впрочем, какая теперь уже разница? Скорее всего, ему плевать, вернулся я или нет, но как не задействовать такое удобное пугало? — Дагэ, а что ты будешь с ним делать? Когда поймаешь? — спросил Вэнь Нин. — О! — Тот предвкушающе улыбнулся. — Только теперь уже не «когда», а «если» поймаю, потому что искать его в той норе, куда он забьется — чересчур много чести. А так.. мы наконец-то поговорим. Я давно мечтал вытряхнуть из него правду. — А что было в тех бумагах из тайной комнаты? — запоздало полюбопытствовал Вэй Усянь. — Вы же их все просмотрели, пока я был у Лань Чжаня? — Помимо веселых картинок? — скривилась Вэнь Цин. — Все то, что мы и так знаем: твои старые записи, делишки Сюэ Яна и нескольких его коллег, кстати, Цзян Чэн не зря их ловил, гнусные твари... А еще неучтенные узники в казематах. — Она на секунду запнулась. — И данные о покупке недвижимости в какой-то дыре. — Странно. Проверить бы эту недвижимость. Может, это и есть та дыра, куда он собрался забиться. Кстати, Цин-Цин, а что ты будешь с ним делать, когда поймаешь? Ее лицо потемнело. Она молча сидела, покачивая ногой, и смотрела, как светляки летают над лотосами. Вэй Усянь подполз ближе и обнял ее за плечи. Так они и сидели, не решаясь заговорить, пока мостки не содрогнулись под нарочито тяжелыми шагами. — Как интересно. Дева Пин Мэй... и дева Пин Мэй. — Голос Цзян Чэна сочился сарказмом. — И еще незваные гости. Вэй Усянь дернулся, попытался вскочить, но был еще слишком слаб, поэтому потерял равновесие и рухнул в воду. Падая, зацепился за пояс Вэнь Цин, пытавшейся его подхватить, и утянул ее за собой. Следом за ними в воду упало еще одно, гораздо более мощное тело, а потом на мостки вылетели одна за другой две девы Пин Мэй. Последним из воды вылез сам хозяин Пристани Лотоса. — Дева Пин Мэй. — Он перевел взгляд с одной на другую, мокрых, дрожащих, в потеках краски на таких разных лицах. — Хорошего человека чем больше, тем лучше, не так ли? — Он снял с плеча Вэй Усяня курчавый побег белого водяного лютика и брезгливо выбросил в пруд. — Соблаговолите представить меня своим спутникам, уважаемым... комедиантам? Или вам всем надо устроить купание? Почему-то мне кажется, что тогда я увижу больше знакомых лиц. — Цзян Чэн хмуро молчал, глядя, как Вэй Усянь и Вэнь Цин мокрыми рукавами стирают с лиц остатки краски. — С другой стороны, почему бы и нет? Я даже хочу их увидеть. Поэтому, дорогие гости, пожалуйте в воду! Разве что... — Он вгляделся в хмурое лицо девы Чжу, почти не тронутое краской, и пробормотал: — Кроме вас, дева. Вас я не знаю. В кустах защелкал соловей, ему ответил другой, перекрикивая лягушек. Не Минцзюэ подмигнул Вэнь Нину и предложил заплыв до дальнего берега. — Я с вами! — вскинулся Вэй Усянь. — Сидеть! — хором сказали Вэнь Цин и Цзян Чэн. Переглянулись и уставились на него. — Лежать! — Вэнь Цин придавила его к мокрым доскам. — С тебя смылся мост, не хватало еще, чтобы ты прямо здесь в очередной раз сдох, не успев объясниться. Цзян Чэн вздохнул и уселся рядом. — Кого я имел сомнительное счастье встретить в Цинхэ? — Меня, — пробурчал Вэй Усянь. — Кого я унес из Ланьлина? Вэнь Цин поклонилась. Цзян Чэн махнул рукой, отправляя Вэнь Нина и Дагэ в заплыв. — Пруды Пристани Лотоса особенно теплые в это время года. Если в Цинхэ в какой-то момент я был уверен, что это ты... хотя все равно не убил бы, духу бы не хватило. — Он безнадежно покачал головой. — Я даже больше не хочу знать, каковы были твои причины... хотя уверен, что они были. Гуй с тобой, живи. Но почему ты, придя сюда, не зашел в храм предков? — Он смотрел, как Дагэ уверенно обгоняет Вэнь Нина. — Водишь компанию с мертвецами... развлекаешь чернь... — Чернь нас хотя бы ценит, в отличие от заклинателей. После Низвержения Солнца была такая тоска... — О да, мне припоминается особенно сильно тоскующий Лань Ванцзи, — ехидно заметил Цзян Чэн. — Ты знал? — Вэй Усянь сделал попытку побиться головой о доски причала. — Ты же никогда ничего не замечаешь! — Особенно некое золотое ядро, которое сильно изменилось за время отсутствия. — Теперь Цзян Чэн грустно глядел на луну, которая отвечала ему призрачным светом. — Ты знал? — поперхнулся Вэй Усянь. — Догадывался. Подозревал. Не хотел верить. — Теперь Цзян Чэн смотрел на него в упор. — Надеялся, что сам расскажешь. Боялся... — Шицзе... — Тоже подозревала, потому и бросилась тебя защищать. — Я виноват. — Да. — Прости? Цзян Чэн помолчал. Потом пожал плечами. — Возможно. Со временем. Дева Вэнь... — Он поклонился Вэнь Цин. — Чифэн-цзунь, молодой господин Вэнь... — Два поклона в сторону приплывших комедиантов. — Не уверен, что рад вас видеть, но не гоню. Нам еще предстоит решить проблему Цзинь Гуанъяо. Я слышал ваш разговор. Вэй Усянь выругался про себя. Конечно, Цзян Чэн слышал их разговор. Он знал все его излюбленные места и где надо спрятаться, чтобы подслушать. Хитрый лис Цзян Чэн. С детства любил притворяться кем-то попроще, чтобы не было так обидно, что отец его мало ценит. Потом, после победы, эта маска приросла только крепче: не стоило вызывать слишком пристальный интерес остальных Великих Кланов. Но и сам он хорош, так просто попасться. Чтобы не было так обидно, придется списать все на рану. А что? Может, у него вообще до сих пор бред, а сам он нежится в теплых объятиях Лань Ванцзи... нет, только не это. Пожалуй, сейчас самое время потерять сознание, и пусть они делают, что хотят. Он малодушно закрыл глаза и не заметил, как провалился в целительный сон.