Тайны белых роз

      Проснулся Винсент уже поздним утром. Шторы были заботливо задернуты Генри, спасая хозяина спальни от яркого солнца, а на прикроватной тумбочке его ждало лекарство. Словно дворецкий чувствовал момент его пробуждения. Скрыв вздох, барон послушно выпил все до капли. Откинулся обратно на подушки, наслаждаясь столь редкими в последнее время мгновениями покоя и умиротворения.       Потер грудь. В ней по-прежнему стоял камень, мешая вдохнуть глубоко. Нервное перенапряжение сказывалось, да и курить стоит меньше. Нужно бы попросить матушку заварить ему один из чаев, которыми она отпаивала его в детстве. Барон усмехнулся. Видимо, наконец, взрослеет, раз готов сам попросить то, что прежде ненавидел до истерики.       Дав себе еще пять минут, решительно поднялся. Сощурившись на полоску обжигающего света, что пересекла комнату, пробившись в щель, тем не менее, не смог не возблагодарить высшие силы. Наконец-то он сможет заняться чем-то для души, отдохнув от бремени возложенных на его плечи забот и проблем.       Приведя себя в порядок, Винсент сбежал по ступеням вниз, чтобы подкрепиться и узнать последние новости. Но проходя мимо огромного распахнутого окна, замер, с изумлением наблюдая, как в саду резвятся два лиса. Помимо сумасшедшего любимца Артура, по мокрому газону носился черно-бурый красавец, дразня обитателей сада сразу двумя чрезвычайно длинными и пышными хвостами.       Винсент не мог оторвать от зверя взгляд, дивясь чудному существу, что, похоже, в отличие от попелави, чувствовало себя в их мире, как дома. Счастливая морда лиса и радостные повизгивания Чарли, на время позабывшего свои утраты, не оставляли сомнений, что, при желании, чистачер найдет подход к любому. Оставалось выяснить, было ли это природным обаянием существа, или вторжением в границы чужого разума. И очень скоро он этим займется.       Почувствовав, как ласковые лучи солнца начинают причинять дискомфорт, Винсент еще раз качнул головой и поспешил уйти с их пути. Тем более в столовой уже чинно завтракали прочие обитатели дома. Амелия буквально искрилась, взахлеб рассказывая что-то о своем новом любимце. Элизабет слушала с интересом, но взгляд ее был мечтательным, немного отсутствующим. Уже размышляла о том, какие перипетии сюжета можно построить вокруг столь необычного персонажа? И только юному Аарону было не до этих высоких материй. Мальчика, как и всякого исследователя, волновали куда более конкретные вещи: какой длины у чистачера хвост? Будет ли он есть пирожные? Может ли обратиться в дракона?       — Возможно, мы скоро узнаем, — пообещал Винсент, пожелав всем доброго утра и занимая место во главе стола, где прежде сидел отец, а потом Артур. Время уже начало врачевать над свежей раной, но это все еще было очень тяжело. — Но начать считаю необходимым все же с элементарных тестов. Прежний опыт общения с тварями подсказывает, что у нас может оказаться не так много времени для изучения его умственных и физических возможностей. Спасибо, Генри.       Придвинул он ближе тарелку с омлетом.       Матушка кинула на него долгий задумчивый взгляд. Он даже подумал, что сказал что-то не то, вот только наука всегда была предметом обсуждений за этим столом, а взгляд ее был с оттенком печали. Вспоминала ли она мужа, которого любила, несмотря ни на что? Любимого сына, что покинул ее так непозволительно рано? Теперь здесь сидел только он, Винсент, и ему нестерпимо хотелось бежать как можно дальше от этого взгляда. В нем не было ни обвинения, ни укоризны, ни ненависти, но было что-то такое, чему он не мог подобрать слов в описание.       И он поддался сему желанию, быстро расправившись с завтраком и поднимаясь из-за стола. Амелия вскочила следом, на ходу допивая кофе с молоком, и, как бы Винсент не спешил, ее шаги нагнали его в холле.       — Что ты имел в виду, говоря о времени? — зазвенел за спиной ее голосок.       Винсент все же сбавил шаг и даже остановился, глубоко вдохнув. Бежать от проблем или замалчивать риски не имело никакого смысла. Амелия должна быть готова к любому сценарию.       — Милая… — повернулся он к ней. — Он создание из другого мира. Как бы он ни был хорошо приспособлен — он чужак, наш мир ему враждебен. И мы не можем предположить, что станет с ним дальше.       Племянница склонила голову, переваривая информацию — она уже успела привязаться к существу, и Винсент ненавидел его за то, что так или иначе чистачер причинит девочке боль.       — Мы ведь отпустим его, если он захочет уйти во Тьму? — с надеждой спросила она.       И Винсент поцеловал ее в макушку:       — Конечно, — пообещал он.       Тяжело и отрывисто вздохнув, Амелия доверчиво прижалась к нему, будто он был самым стабильным во всем этом безумии. О, Великий… Подарив ему пару мгновений этого спокойствия, поспешила прочь, сказав, что будет в библиотеке. Заниматься бестиарием. Проводив ее улыбкой, Винсент направился к выходу. Ему тоже было чем заняться. Вот только еще поймать бы для начала это “занятие”. Хотя бы за один из двух хвостов.       Заметив на крыльце барона, чистачер бросился наутек, словно специально выбирая не родную ему тень, а солнечные участки сада. И вертел хвостами, весь его облик кричал: Поймай меня, если сможешь. Друзья по игре решили, что это продолжение оной, и радостно скакали рядом.       Ах ты ж тварь…       — Генри! — крикнул Винсент в глубину дома.       — Да, милорд? — дворецкий появился так быстро, словно только и ждал этого оклика. Сегодня он не был идеально вышколенным, но был идеально небрежен, расстегнув воротничок и закатав рукава, открыв сильные подкачанные руки. Сегодня намечалась генеральная уборка? Дворецкий улыбнулся: — Принести силки? Или сачок мисс Амелии?       Винсент усмехнулся, оценив шутку.       — Лучше одолжите мне ваш дождевой плащ с капюшоном, мистер Клорс.       Накинув который, безбоязненно вышел под палящие солнечные лучи.       Чистачер на миг замер, проведя переоценку обстановки. Фыркнул, гордо вздернув черно-бурую морду, и нырнул в кустарник. Не иначе хотел обратно за барьер…       Стиснув зубы, Винсент полез за ним, рискуя переломать любимые матушкины розовые кусты и, конечно же, получить за это, подобно нашкодившему отроку. Но наука превыше всего! А вот для чистачера, видимо, превыше всего была игра. Ну или желание позлить барона, чем он с удовольствием и занимался, ускользая в последнее мгновение. Гонял Винсента по всему саду под сдержанное хихиканье дам, тем не менее играя относительно честно и не меняя своей формы.       Наконец, удача улыбнулась Винсенту. Недостаточно ловко проскользнув в "окошко", образованное ветвями кустарника, чистачер застрял. Удивленно пискнул, а в следующее мгновение Винсент схватил за шкирку псевдокота, в которого перевоплотилась тварь, чтобы освободиться.       — Попался, негодник.       Вот только вместо злости в голосе барона слышался смех.       Существо недовольно мявкнуло, с раздражением признавая проигрыш, и вдруг ловко вывернулось из чужой хватки, но лишь для того, чтобы в мгновение ока оказаться на руках Винсента, прильнув к его груди и ласково беззвучно мурча в шею, вибрируя всем телом и щекоча длинными усами. Хитрец.       — Надолго не задержу, — пообещал барон, сопровождаемый зверьем до самых дверей. В конце концов, он же не живодер. Да и слово свое держать приучен с пеленок.       Стоило двери в лабораторию закрыться, чистачер притих, на всякий случай, прижимаясь к человеку еще сильнее. Как будто обнимая лапами его руку. Не доверял. Боялся. Впрочем, разве можно было его за это осуждать?       — Только тесты, — повторил Винсент, ссаживая существо на стол и извлекая из шкафчика стойку с необходимыми инструментами.       Чистачер напряженно замер, неотрывно следя за всеми телодвижениями Винсента. И кончик длинного хвоста, обернувшегося вокруг ног, раздраженно и нервно подрагивал. Стоило барону вытащить набор скребков и игл, как существо испуганно ощетинилось, раздув ноздри и едва удерживая свою форму.       — Ну, ну, что напрягся? — попытался Винсент успокоить псевдокота улыбкой. И тут его посетила совершенно неожиданная, нелепая мысль: — Тебе знакомы медицинские инструменты?       Чистачер отвернул морду и нервно переступил лапками, подобно ребенку, который хотел скрыть постыдный секрет, но врать не умел совершенно. Отложив инструменты, Винсент осторожно протянул существу открытую ладонь, показывая свои добрые намерения. Позволив обнюхать, осторожно погладил, почесывая подставленное ушко размером с эхолокатор летучей мыши. Странно.       Продолжая поглаживать, Винсент постарался подробнее рассмотреть тело, неуверенный, что псевдоформа способна рассказать ему что-то о том, что пережило это существо. Однако один след все же обнаружил. Видимо, эта форма давно приглянулась чистачеру и оказалась способна хранить следы, как самая что ни на есть настоящая.       Трудно было сказать, когда и каким именно острым предметом была нанесена небольшая рана на теменной части головы существа, не исключено, что и скальпелем, но чистачер до сих пор хранил тонкий белый шрам.       Покорный, даже ласковый чистачер вмиг переменился, стоило Винсенту коснуться этой отметины. Оцарапав барона, псевдокот отскочил, едва не сметя все со стола, ощетинился и зашипел, обнажив острые зубы.       В первый момент и сам зашипев, Винсент ругнулся, приложив к ранкам стерильную салфетку, что, к счастью, в лаборатории всегда имелись под рукой. Не делая в сторону испуганного существа, сейчас так не похожего на наглого кота, что вошел в этот дом, ни единого поползновения, нахмурился. Учитывая, что ни он, ни Артур не были причастны к оперативному вмешательству, оставившему чистачеру на память шрам и не самые приятные воспоминания… У культистов также имелись свои ученые? Столь простая и очевидная мысль внезапно больно ударила. Но это могло многое объяснить. Возможно, даже странное поведение нурда, прицепившегося к Матиасу.       Все источники указывали на то, что жертвы нурдов зачастую тихи и не опасны. И спокойно уходили во Тьму, когда организм изнашивался под влиянием паразита. Младший же Беррингтон показывал вполне себе опасные и при том спланированные действия, в то же время не выказывая агрессии ни к кому, кроме жертвы. Нурд направлял его. Но мог ли кто-то направить нурда? И сколько времени ушло на то, чтобы изучить тварь и добиться от нее повиновения?       Прадедушка говорил, что первые группы культистов, пытавшиеся открыть врата, появились еще до опалы старой аристократии, но тогда опасную ересь сдерживали. Или предкам так казалось… Винсент не мог сказать, можно ли доверять его странным видениям, где он был сыном Великого. Но, с другой стороны, что мешало первым культистам появиться еще тогда, когда Тьма гуляла по земле? Впрочем, что в том, что в другом случае у них было достаточно времени, чтобы в самые темные для старой аристократии времена, выловить пару потусторонних животинок и заняться всесторонним изучением.       — Тише, — Винсент напряженно улыбнулся, гоня прочь закравшиеся мысли. Взяв со стола скальпель, демонстративно убрал обратно в шкафчик и плотно прикрыл дверцу. — Я не хочу тебе вредить. Начнем с кусочка шерсти?       Он сделал несколько медленных шагов в сторону существа, что все еще было напряжено, раздувая ноздри, словно пытаясь учуять обман. Вновь пришлось показать открытые ладони, завоевывая внезапно подорванное доверие. Когда чистачер, наконец, позволил коснуться себя, Винсент дотянулся до ножниц, не делая резких движений, предупреждая о каждом последующем действии. И существо терпело.       Отрезанный, клочок шерсти немедленно изошелся темным дымом, подобно крови и слюне попелави, рискуя раствориться в течение четверти часа без всякого внешнего воздействия. Так что Винсент поспешил заключить его в пробирку, плотно закрыв крышкой. Далее последовал соскоб, вот только вместо эпителия на бумаге осталось лишь несколько грязноватых пятнышек, то ли осадок тумана, то ли следы разъеденных участков волокон. Беда с этими тварями, да и только… И все-таки умудрился перенести остатки образцов на стекла, для дальнейшего изучения.       С пробами же крови снова возникли проблемы. Стоило Винсенту подступиться к чистачеру со шприцем, тот уворачивался и убегал, решительно мявкая на все уговоры. Ласка, строгость — не работало ничего.       Устало вздохнув, барон раздраженно потер лицо. Играть в переговоры они могли до бесконечности, вот только этой бесконечности у них не было. Винсент буквально чувствовал, как время утекает сквозь пальцы, с каждым мгновением раздражаясь все больше. Однако выплеснуть все это на несчастное существо не успел, осененный идеей.       На руках у Амелии чистачер почувствовал себя в большей безопасности, и Винсенту удалось взять у него немного “кипящей”, при попадании на нее света, крови. Не исключая, что это может быть реакция некой кислоты, быстро впрыснул содержимое в толстостенную колбу из черного стекла, не пропускающую ни свет, ни воздух.       — Вот и все, как обещал.       В дверях, он придержал девушку за локоть:       — На пару слов. — Когда чистачер остался по ту сторону двери, Винсент мягко скользнул пальцами по щеке племянницы. — Амелия. Ты была права, чистачер славное существо, но… Прошу тебя, все же будь начеку, пока я не разберусь во всем до конца.       Отступив назад, взял со стола короткий клинок, вложив ей в ладонь. Конечно, он понимал, что буквально предлагает ей убить друга, если все выйдет из-под контроля. Но Амелия не даром пошла в отца. Чуть побледнела, поджав губы, и кивнула, сжав в пальчиках клинок.       — Тебя насторожило что-то? — тихо поинтересовалась она, спрятав оружие в карман, скрытый в складках домашнего платья.       — Я обнаружил след оперативного вмешательства. Вот только не знаю, насколько удачного, — не стал он утаивать факты. Амелия это заслужила. — Теперь иди, а то он что-нибудь заподозрит.       Ему же следовало как можно скорее провести хотя бы предварительные исследования. Возможно, в крови он найдет доказательства или опровержение своих подозрений.       Однако работа продвигалась медленно. Все это требовало кропотливого, дотошного документирования. Конечно, можно было просто отдаться науке, войти в состояние потока, сохранить важное в памяти и только потом приступить к записям, анализируя на ходу. Но память — субстанция несовершенная, склонная к затираниям и искажениям. И, возможно, их предки тоже когда-то попали в эту ловушку…       Винсент методично проверял реакцию крови на известные ему реагенты, ультрафиолет, рассеянный, концентрированный через призмы. Монотонная работа, со временем, все более схожая с медитацией.       Винсент вписывал данные в сравнительную таблицу, где имелись также показатели попелави и нурда, когда вдруг дверь в лабораторию без стука распахнулась. И он едва успел прикрыть лицо от осколков — от разности температур кровь чистачера начала выделять какое-то вещество, которому стало тесно в узкой колбе...       — Какого?!       Обернулся он к бледному Барретту, потрясенно застывшему на пороге, и виноватому Генри за его спиной.       — Простите, ваша милость, я пытался его остановить, но…       Выругавшись так, что у Совета, несомненно, завяли бы уши, Винсент с раздражением смел в ведро уничтоженный образец и осколки стекла.       — Барретт, не стойте столбом, раз явились. В чем дело?       Тот переминулся с ноги на ногу, собираясь с духом, прежде чем выдать:       — Милорд, вас хочет видеть его святейшество Первосвященник. В главном соборе обнаружили тело Юджина Энчфолда… Чемодан, видимо, подкинули ночью! — крикнул он уже вслед барону, что, скинув защитную одежду, выскочил из лаборатории, едва не сбив протеже с ног.       Велев немедленно готовить экипаж, Винсент поспешил наверх, дабы переодеться.       Вот только дожидаться его внизу Барретт не собирался. Взлетел следом. Плотно закрыл за собой дверь, наблюдая за тем, как барон скидывает одежду. Не то чтобы Винсент смущался, как девица, но… Уильям что, боялся за него?       Нахмурившись, барон покачал головой. И вдруг вспомнил, что цепануло его в первой фразе.       — Подождите, Уильям. При чем тут чемодан?       Кровь отхлынула от лица Уильяма, и он даже кашлянул, будто слова царапали глотку.       — Тело Энчфолда нашли в чемодане, милорд. Его расчленили.       Винсент замер на мгновение. Ну что за манеры… Застегнув непослушными пальцами пуговицы рубашки, судорожно выдохнул. День, что начинался на удивление хорошо, принимал неожиданный, неприятный поворот. Мало того, что придется смотреть на подобное непотребство, так еще предстоит тащиться через залитый солнцем город в обитель чужого бога, где старую аристократию считали порождениями чужого же Дьявола.       — Свидетелей, конечно, нет? — уточнил он.       Уильям качнул головой, заметив:       — Требуют только вас, милорд. Инспектор Хейлер не смог добиться от них ничего внятного. Судя по всему, полисменов они вызвали только для того, чтобы зафиксировать инцидент. Удивительно, что не прикопали тело по-тихому…       — Испугались, — резюмировал Винсент, справляясь с узким галстуком. Настолько, что требуют его на ковер. — Расчлененный труп не назовешь стандартной смертью в застенках церкви.       Юджин, Юджин… Как всегда, взбаламутил всех.       Они уехали, не посвятив дам в ужасные подробности дела, которое заставило Винсента сорваться с места в такой день. Достаточно того, что над “белыми розами” снова нависла смертельная опасность. Вряд ли дело было в сутане, которую надел Энчфолд. Только не сейчас, когда, казалось, весь мир ополчился против старой аристократии.       Устало потерев лицо, Винсент взглянул на бледного и задумчивого Уильяма. Уточнил, видел ли тот останки лично. Юный полисмен побледнел, казалось, еще сильнее, уже схожий с представителем старой аристократии. Кивнул. Но в подробности вдаваться не стал, оставляя барону увидеть все своими глазами. Удивительная чувствительность для представителя правопорядка. Впрочем, одно дело быть на побегушках вышестоящих офицеров, разбираться с пьяной поножовщиной в Нижнем Городе и совсем другое стать свидетелем подобных событий, когда у тебя нет опыта даже в лабораторной аутопсии…       Барон чуть качнул головой самому себе. Уильяму нужно было многому научиться, чтобы стать для него незаменимым в любом деле. Как стал когда-то Генри для Валентайна.       Впрочем, об этом он подумает позже.       Экипаж ехал на удивление быстро, видимо, улицы города совсем опустели, а потому новый кучер — как его?.. Кажется, Эндрю… — спешил, уже осведомленный, что в такую погоду господину не комфортно даже в закрытом от солнечных лучей салоне. И только убийцам бедняги Энчфолда и напуганному Первосвященнику не было до этого никакого дела.       — Странно, — задумавшись, озвучил Винсент соображения вслух. — Зачем убивать Юджина? Переход ключа ему пока не грозил. И голова его, я так понимаю, на месте.       Посмотрел он на Уильяма, что подтвердил последнее утверждение, заметив:       — Энчфолды — еще одна побочная ветвь Бейли, как и Балинжеры, насколько я понял из вашего фамильного древа… Мы не знаем в точности, когда он пропал, его супруга довольно поздно забила тревогу. Вполне возможно, от него избавились перед тем, как похитить Аарона, рассчитывая, что ключ перейдет к нему. Хотя... тело выглядит довольно свежим.       — Не показатель, — качнул головой Винсент. — Наши тела практически не страдают от тлена. Только пламя Великого открывает нам путь во Тьму. Впрочем, вскрытие покажет.       Оставалось надеяться, что Миллер достаточно пришел в себя и будет в состоянии помочь провести его, а также составить кое-какие бумаги. Винсент вздохнул, понимая, что отныне каждая их встреча будет иметь привкус горечи и боли.       Наконец, экипаж остановился, и Винсент на миг прикрыл глаза, собираясь с силами. Чуть сильнее надвинув на глаза шляпу, вышел из салона, глянув на громаду собора, к дверям которого вели многочисленные массивные ступени.       Здание кидало тень буквально на всю площадь, доминируя, доказывая свою власть здесь, в сердце старой аристократии. Корвинусам бы научиться так выражать амбиции через архитектуру.       — Пойдемте, Уильям, — поторопил он младшего помощника инспектора.       Кажется, тот не мог решить: следовать за его милостью или повелению Первосвященника, и барон помог ему. Выскочив из экипажа, Барретт поспешил нагнать его.       Они успели преодолеть половину лестницы, когда дверь обители приоткрылась им навстречу. И немедленно закрылась за спиной гостей. Конечно, не церковникам афишировать визит представителя старой аристократии… И в молодом послушнике Винсент без удивления узнал одного из воришек, что покушались на архивы Крейвена. Вот, значит, как…       — Просили проводить только вас. Полисмену придется остаться здесь, — буркнул тот, отведя взгляд.       — Ведите нас обоих, и немедленно, — тихо рыкнул Винсент, не собираясь сдерживаться. — Иначе ноги моей не будет на месте преступления, и разбираться с полицией и общественностью вы будете сами.       — Подождите минуту.       Оставив визитеров одних посреди помещения, возносящего купольный свод колоннами высоко вверх, рассматривать образа святых, чем-то удостоенных подобной чести, послушник удалился. Чтобы вернуться в оговоренное время и пригласить господ следовать за ним.       Так-то лучше.       Шаги их эхом разносились в полутемных помещениях, через которые вел послушник. Отворив тяжелые двери, впустил в огромную залу, щедро украшенную росписью и золотом.       Едва сдержав усмешку, барон Файнс кивнул поднявшемуся с лавки Первосвященнику. Прочие церковники кучковались чуть поодаль. В душном помещении, казалось, даже воздух загустел, и чужой шепот вяз в нем словно в мёде, переплетаясь с запахами воска, ладана и, внезапно, табака. Вот только все это меркло перед тем тяжелым металлическим запахом, что источало нечто, воцарившееся на богато украшенном алтаре. Это чужеродное было стыдливо прикрыто хлопковым полотнищем, уже пропитавшемся кровью. Труп в самом сердце церковной жизни? Потрясающий плевок в лицо.       Не дожидаясь, пока церковник откроет рот, Винсент приступил к своим обязанностям, продиктованным, в первую очередь, долгом перед старой аристократией, к которой принадлежал покойный. Он тут не потому, что до него снизошел Первосвященник.       Не став тянуть время, барон раздраженно откинул ткань, швырнув ее на мраморный пол. Плотная кожа чемодана не выдержала издевательств и давно пропиталась алой субстанцией. Металлический, соленый, почти горький от концентрации запах крови защекотал горло. Клыки противно заныли, но барон сдержался. Собрав волю в кулак, откинул крышку огромного чемодана, в коих, например, матушка таскала за собой в странствиях целую химическую лабораторию.       Зажмурился на мгновение, не выдерживая мертвого взгляда почти бесцветно-голубых глаз. На бледном, красивом, почти кукольном лице Юджина не отразилось ни боли, ни ужаса. Лишь удивление. Хотя Винсент и понимал, что это обманка его собственного разума — мимика не сохранялась после смерти.       Был ли он готов увидеть подобное? Теоретически — да. Но вот реальность все равно пошатнулась. Дав себе мгновение, Винсент все же заставил себя все рассмотреть, отметив, на первый взгляд, идеальные срезы, и в целом аккуратность “упаковки” несчастного. Не выдержав этого более ни мгновения, захлопнул крышку и поспешно отступил на несколько шагов.       — Кто и во сколько обнаружил тело? — спросил он, поборов тошноту и проглотив вставший в горле ком, поворачиваясь к собравшимся.       — Отец Стефан, перед утренней службой, — отозвался Первосвященник, поджав губы. — Все было ровно так, как и сейчас. Только послушники прикрыли все это непотребство.       Винсент нахмурился, уточнив:       — Ночью в собор легко пройти?       — Двери для страждущих всегда открыты, — скривил губы собеседник, выражая свое отношение к невежеству барона.       — И никакой охраны? — скептически приподнял бровь Винсент, вновь мельком оглядывая помещение, одни только оклады священных книг, инкрустированные золотом и изумрудами, чего стоили.       Не будет же он утверждать, что приверженцы нового бога не подвержены греху воровства?       Он и не стал.       — Обычно здесь дежурят послушники. Но сегодня они напились подобно свиньям, — честно признал человек, чье мирское имя уже давно все позабыли.       Винсент хмыкнул, про себя отметив осведомленность преступника, не бросившего чемодан, где пришлось, отнюдь, барон не сомневался, что все так и планировалось.       — Я смогу с ними переговорить? — поинтересовался он, уже предвидя результат. Однако, протокол того требовал.       Первосвященник повернулся к прочим церковникам. Один из них кивнул.       — Вас проводят. Позже, — вернул он визитерам свое внимание. — Вы заберете это?       Винсент дернул уголком губ. “Это”, значит… А как же уважение к усопшим?       — Если вы позволите. Все же отец Энчфолд был предан церкви всем сердцем.       Ударил. И не промахнулся. На лице Первосвященника отразилась брезгливость, которую тот то ли не успел, то ли не пожелал скрыть.       — В таком случае, как только проведу полный осмотр места преступления, я пришлю людей, которые заберут тело. Все равно придется делать вскрытие… Вы готовы, Уильям? Записывайте.       Осмотр занял не более четверти часа, поскольку преступник был весьма осторожен, практически не оставив следов. Зато церковники наследили знатно, точно каждый хотел лично взглянуть на “непотребство”. Ну и чем они после этого отличаются от общей массы обывателей?..       Впрочем, о чем это он. Прежде любимым развлечением церковников было придумывать для изгнанников и еретиков все новые пытки и казни, кровавые, мучительные и безусловно зрелищные, на радость и потеху бушующей толпе.       Уильям был прав — если бы не общая ситуация в городе, о смерти Энчфолда старая аристократия наверняка и не узнала бы.       — Как его сюда затащили? — нахмурился Уильям, явно оценивая расстояние от входа в собор до алтаря. — Одно тело весит где-то фунтов сто шестьдесят, чемодан… И следов волочения нет. Видимо, чемодан протек уже после того, как оказался на алтаре.       — Маньяки и фанатики бывают довольно сильны, — отозвался Винсент, выпрямляясь, чтобы бросить взгляд в сторону сбившихся в кучку церковников. — Либо преступник был не один.       Вот только на акцию культистов, направленную против старой аристократии, это походило мало. Слишком много деталей указывало скорее на больную психику убийцы и, одновременно, профессионала, прекрасно разбирающегося в анатомии человеческого тела.       — Снимем следы пальцев рук с чемодана и, возможно, сможем установить количество причастных. Хотя, столь предусмотрительный убийца мог позаботиться о перчатках...       — Если он вообще знаком с подобной технологией. Она довольно нова и специфична, — задумчиво отозвался Барретт. Вновь вернул свое внимание к алтарю. — Это акт богохульства.       Повернувшись к церковникам, осторожно поинтересовался, не было ли у Юджина проблем с другими священниками или с кем-то из прихода.       Ответом ему послужил ледяной взгляд Первосвященника.       — Вы подозреваете кого-то из нас в подобном безумии? Или кого-то из паствы? Все они простые люди.       — Безумие не спрашивает, какого человек вероисповедания или социального положения, — холодно отозвался Винсент, вставая на защиту на мгновение оробевшего Уильяма. Усмехнулся: — И не стоит прибедняться, ваша паства не так уж и проста. Итак, я попрошу ответить на вопрос младшего помощника инспектора.       Умей Первосвященник убивать взглядом, Винсент в тот же миг упал бы как подкошенный, но, к счастью, один только посыл ненависти не мог сбивать с ног. Церковник поджал губы, понимая, что речь его уйдет в официальный документ, но не смог сдержать яда, выплюнув:       — В рясе или без, Юджин был изгнанником. Пусть, одна из немногих, душа его очистилась и обратилась к свету, большая часть прихода не доверяла ему и боялась. Но сделать такое… Осквернить храм...       Винсент на мгновение прикрыл глаза, вновь едва сдерживая рвущиеся наружу клыки. Не сдержится — точно вцепится в глотку Первосвященнику. Где бы были все эти смертные, если бы не “изгнанники”?! В городе, где все построено руками их предков? В стране… И отчего же, когда что-то случалось, все они, включая короля, бежали за помощью к ним?!       Жалкие твари!..       — Вы в порядке, ваша милость? — обеспокоенно спросил Уильям.       И Винсент усилием воли взял себя в руки, отводя немигающий взгляд от шеи Первосвященника.       — Я хочу поговорить с послушниками. Сейчас, — настоял он, не желая оставаться в храме чужого бога ни одной лишней минуты. — И мне нужны письменные принадлежности. Мистер Барретт отнесет записку.       Окончательно посмурнев лицом, Первосвященник кивнул и предложил следовать за ним, на ходу попросив мистера Барретта быть побыстрее — двери собора не должны быть закрыты для паствы.       О, Великий… Дай ему сил не устроить кровавое торжество в храме чужого бога.       Когда они ступили на узкую лестницу, чьи высокие каменные ступени вели в подвальные помещения, Уильям бросил на барона тревожный взгляд. Однако Винсент лишь едва заметно качнул головой, поглощенный мыслями о случившемся и борьбой со своей темной сущностью, что сидела в каждом представителе старой аристократии. Сущностью, которая и пугала веками смертных.       Отпускать Уильяма, здесь и сейчас служившего ему чем-то сродни якоря, не хотелось, но Винсент протянул свернутый вчетверо листок:       — Идите. Не волнуйтесь обо мне.       В камере с темным сводом, что предоставили им в качестве кабинета, освещенной по старинке факелами, это звучало странно и неправильно, но был ли у них выбор?       — Я вернусь за вами, как только так сразу, — кивнул Уильям. — Тем более его величество ждет вас через два часа. Не стоит задерживаться.       Король не ждал. Но ход в целях его защиты Винсент оценил. Первосвященник не рискнет тронуть изгнанника в обход Георга. Слишком тот ценил своих фаворитов, кем бы они ни были.       — Так где эти несчастные? — как можно небрежнее поинтересовался Винсент, когда шаги Барретта, сопровождаемого одним из церковников, затихли в отдалении.       — В соседней комнате.       Это они так называли камеры, где прежде, в смутные времена, держали еретиков?.. Винсент не сдержал мрачной усмешки, поднимаясь и следуя за взмахом руки, направившей его во тьму коридора. Когда прошел в камеру, оба послушника, что лежали пластом на голых деревянных лавках, даже не смогли подняться.       Сколько им было? Судя по всему, лет по шестнадцать, не старше. Похоже, бывшие воспитанники первосвященского приюта, что находился в нескольких милях от Старой Столицы. Странное местечко. Дети оттуда редко отправлялись на усыновление, но, судя по словам госпожи Орихиме, девочки после приюта часто оказывались в борделях либо в фаворитках высокопоставленных ныне господ. Да и мальчики тоже. Кому повезло, оставались при церкви. Хотя, сейчас, рассматривая худые, до мяса исполосованные кнутом спины подростков, он понимал, что и это везение было весьма сомнительным. А вот рука у местных церковников была поставлена что надо. Видимо, обучали на случай очередных гонений.       Удрученно вздохнув, Винсент представился и, не в силах повлиять на участь несчастных, приступил к своим обязанностям.       Однако уже через две четверти часа Винсент ожидал экипаж в тени, отбрасываемой зданием консерватории, что точно пронзала площадь насквозь. Из двух зол, он предпочел послеполуденный зной, что грозил вылиться вечером в жуткую мигрень. А может, и того раньше, но оставаться в стенах центрального собора было равносильно тому, чтобы самолично позволить удушить себя гарротой.       Привалившись к стене консерватории, барон судорожно выдохнул. Даже в такую жару камень сохранил прохладу, которой напитался за ночь. Погода внезапно ополчилась против них, капризничая, подобно беременной девице. Сердце болезненно заколотилось в груди, а плечо вдруг как-то неприятно потянуло, словно организм разом сдал, напоминая о том, что барон страдает от… от всего. Обессиленно прикрыв глаза, Винсент попытался дышать ровнее, глубже. Не хватало еще, чтобы его вывернуло на улице.       Прикрыл глаза, пытаясь абстрагироваться от собственных ощущений, но уверенное, настойчивое прикосновение к плечу, вернуло в реальность.       — Наконец-то, — выдохнул он, уверенный, что это Уильям или новый кучер нашли его. Распахивая глаза, оттолкнулся от стены, и едва не упал — удерживая его на месте, ноги барона оплели щупальца, поднимаясь все выше. Лигур. Винсент судорожно вздохнул, все еще не определившись, как относиться к визитам слуги Великого. — Что тебе надо?..       Лигур, как всегда, был молчалив, лишь щупальца обвивали его все плотнее, заковывая в свои объятия, словно в броню. Ни двинуться, ни нормально вдохнуть. Кричать? Если это лишь в его голове, пусть и оставляло реальные следы, — он без вариантов окажется в лечебнице Бейли.       Винсент попытался дернуться, в попытке освободиться, не допуская в разум панику. И поясницей напоролся на нечто острое. Лезвие? Нет. В первое мгновение, барону показалось, что острый камень. Вот только через мгновение Винсент почувствовал, как сердце его ухнуло вниз. Он мог поклясться, что на границе бокового зрения действительно видел огромную лапу, чьи когти и упирались в его спину, слышал треск ткани, что те вспарывали, двигаясь вдоль его позвоночника вниз. Жгучая боль пронзила все его существо, но он не мог даже выгнуться, избегая этого ада. Крик застрял в глотке, но так и не успел сорваться с губ — знакомое ощущение остающейся на коже липкой субстанции мгновенно смыло эту боль.       — Ваша милость…       Голос пробивался с трудом, будто через толщу воды или… из иного мира, так что Винсент даже не сразу узнал того, кому он принадлежит. Еще труднее оказалось усилием воли открыть глаза, разрывая гипнотическую пелену, и увидеть над собой встревоженное лицо Уильяма Барретта. Дернулся, пытаясь подняться с каменных плит, на которых сидел, и в недоумении замер. Боль в несчастном копчике, едва пережившем пролет по ступеням в библиотеке, мучившая его все это время, внезапно утихла.       — Вы в порядке? — обеспокоенно поинтересовался юный полисмен, осматривая барона, видимо, на предмет повреждений. Нахмурился: — Вы что-то пили в соборе?       — Я, по-вашему, совсем идиот, Барретт? — фыркнул Винсент, окончательно смахивая наваждение и тут же отметая нелепую мысль помощника, что его могли чем-то опоить. — Вы бы еще спросили, сунул ли я руку в мешок со змеями.       Опершись на руку, протянутую Уильямом, поднялся, отряхивая одежду. Не желая отвечать на вопросы о причинах своего странного состояния, игнорируя тревожные взгляды. Эту тайну он пока не был готов открыть своему юному протеже. Не теперь.       — Вы уже забрали тело? — поинтересовался он с затаенной надеждой, что ему лично не придется возвращаться в место, что пробуждало в нем Тьму и желание убивать.       — Да, милорд, — кивнул Уильям, но тут же немного замялся.       — Что? — вопросительно приподнял бровь Винсент.       — Инспектор Хейлер приказал везти труп на исследование доктору Миллеру, без всяких возражений, — виновато протараторил юноша на одном дыхании.       Вот как. Не то чтобы Винсент действительно собирался тащить расчлененный труп Юджина в домашнюю лабораторию, но…       — Раз инспектор того желает, то пусть так. Едем к Миллеру.       Точно следуя телепатическому приказу, в этот момент, Эндрю остановил экипаж у самых ступеней, и Винсент сбежал вниз, поспешив скрыться в салоне от зноя и солнечных лучей. Дождавшись Барретта, велел доставить их в городской госпиталь.       Идти по его коридорам, было равносильно пытке. Ноги сами несли вперед, по знакомому пути. И только на перепутье лестниц, поднявшись уже на несколько ступеней, Винсент вдруг осознал, что ему совсем не наверх. Замер и обессиленно прикрыл глаза. Кабинет главврача теперь был для него закрыт. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы собрать остатки самообладания и, решительно развернувшись, направиться в обитель Миллера под сочувственным взглядом Уильяма.       У двери морга Винсент снова замер на несколько мгновений, морально готовясь к встрече с тем, кто не меньше родных Артура переживал его смерть. Он не хотел бередить раны, но, увы, их долг обещал еще не одну встречу. Они должны пересилить это. Пережить. И чем скорее, тем лучше. Он ни о чем не просил, но Уильям вновь пришел барону на помощь. Постучал, первым заглядывая внутрь.       — Доктор Миллер, можно войти? — поинтересовался юноша.       — Уильям? — послышался в ответ изумленно-обеспокоенный голос патологоанатома. — Что-то случилось с Винсентом?       — Нет. Нет, он тут, со мной, — успокоил младший помощник инспектора, не оставляя барону времени на дальнейшие колебания.       Перешагнув порог следом, Винсент приветствовал Рупперта Миллера кивком головы. Напряжение последних часов не выдержало последней капли, и в горле, мешая говорить, встал ком. Однако следовало держаться: ради общего дела, ради старого друга, который сейчас выглядел много лучше, чем в последнюю их встречу.       Словно считав его состояние, Руперт чуть качнул головой, чтобы шагнуть навстречу и лично взять его ладонь в свою на какой-то миг, имитируя рукопожатие, но лишь для того, чтобы притянуть барона для дружеского искреннего объятия.       Тонкая прохладная ладонь погладила меж лопаток, утешая.       — Не пугай меня так. Я не переживу еще и твоей потери, — шепнул он так, чтобы услышал только Винсент. Спустя мгновение отстранился, подвязав волнистые волосы черной атласной лентой. — И где вы нашли столь любопытный багаж, позвольте поинтересоваться?       После общения с Первосвященником, излучавшим ненависть и презрение к старой аристократии, плюющегося ядом, как кобра, словно бальзам пролили на душу, как говорили смертные. Винсент сделал несколько глубоких вдохов и заставил губы сложиться в привычную усмешку, уговаривая собственное тело уверовать, что все в норме:       — Не поверишь — в церкви. Видел бы ты лица этих церковных крыс… Не будь в чемодане Юджин Энчфолд, я бы насладился сполна.       — Чем? Расстановкой мышеловок? — хмыкнув, поинтересовался Миллер, прежде чем протянуть Винсенту рабочий фартук.       — И раскидыванием хлебных крошек с ядом, — кивнув, отозвался барон, скидывая плащ и сюртук, работа предстояла воистину грязная.       Руперт лишь покачал головой и предложил Уильяму, раз уж он все равно здесь, понаблюдать за процессом. Ведь для его дальнейшей деятельности подобный опыт мог оказаться чрезвычайно полезным.       Побледнев на долю секунды почти до побеления, юноша тем не менее отважно кивнул и подступился ближе, взяв с собой карандаш и планшет для записей. Винсент только дернул уголком губ в ответ на подобное рвение. Похвально. А после благодарно кивнул Рупперту, который порой понимал друзей прежде, чем те понимали сами себя.       Вскрытие на сей раз заняло не более часа, и большинство выводов лишь подтвердило предположения Винсента. Сомнений, что убийца хорошо знаком с анатомией, не осталось, ведь он расчленил тело строго по суставам, не задев ни единой кости. И лишь дополнило картину преступления, как тот жуткий факт, что Юджина Энчфолда начали расчленять прижизненно. Пытались у него что-то узнать?       Рупперт казался напряженным и мрачным. Да оно и понятно. В городе творилось черт-те что.       — Скажи мне, что мы нажремся, как только закончим, — вдруг подал он голос, принимая из рук Уильяма планшет с записями, чтобы проверить их и дополнить быстрым острым почерком, лишь затем протянуть Винсенту. — Нужно хоть как-то сшить тело, не положите же вы его на алтарь по частям.       Оторвавшись от записей, Винсент вопросительно взглянул на Рупперта, отчего-то посвященного в тонкости погребальной обрядности “белых роз”. Тот лишь неловко передернул плечами:       — Твоя матушка позвала меня. Сказала, что Артур хотел бы этого. Попрощаться со мной.       — Она сказала чистую правду, — кивнул Винсент, в усиление своих слов, отводя взгляд. Он бы тоже хотел попрощаться с братом, но… Может, оттого он и не мог до сих пор отпустить Артура из своих мыслей. Мельком взглянул на Уильяма. — Вы с нами, мистер Барретт?       — Мне жаль, ваша милость, но у меня еще дела. К тому же, мне нужно представить отчет инспектору Хейлеру, — отозвался Уильям, качнув головой. — Что мне ему сообщить?       Взяв все необходимое для снятия следов пальцев рук, Винсент подступился к чемодану и усмехнулся уголком губ. Интересно, Хейлеру протеже задает тот же вопрос, когда отправляется в поместье Файнсов?       — Передайте, что несчастный Энчфолд стал жертвой инквизиции, — как можно серьезнее отозвался барон, сорвав с губ Рупперта нервный смех.       Уильям на мгновение замер, пытаясь постичь эту мысль, и неожиданно вернул ему усмешку, предвкушая, как минимум, реакцию вышестоящего начальства. Кивнул, откланиваясь, и поспешил покинуть место, что вызывало у него мурашки. Ничего, придет время, и он освоится достаточно для того, чтобы принимать угощение его хозяина.       Проводив юного помощника взглядом, Винсент вернулся к чемодану, лишь краем глаза отмечая, как Миллер взялся за иглу. Ему предстоял трудоемкий процесс. Конечно, никто не требовал идеальных швов на всех слоях органики, — они все равно закроются одеждой, но все же…       Винсенту также попалась задачка не из простых: сдержать себя и не поотрывать головы идиотам-церковникам, залапавшим весь чемодан. Они его по всему собору таскали?.. Найти что-то стоящее в этом месиве не представлялось возможным. Резко выдохнув, Винсент раздраженно откинул от себя кисть, что, будто несчастно вздохнув, подняла небольшое облачко магнитного порошка.       — Бедный Юджин… — вздохнул Винсент, когда белая ткань скрыла собранное по кускам тело. — Неужели он действительно думал, что, присягнув на верность чужому богу, отказавшись от своей сути, станет для смертных “своим”?       Он даже качнул головой. Не в праве судить о чужих богах, барон вполне мог судить о людях, с которыми их всегда будет разделять пропасть.       — “Свои” и “чужие” — довольно смутные понятия, — тихо отозвался Рупперт, скидывая перемазанный кровью фартук и принимаясь отмывать руки. — Я плохо знал Юджина, но… Он ведь был романтиком и идеалистом. Можно ли обвинять его в том, что он верил именно в такой мир?       Винсент промолчал, сочтя вопрос риторическим, и последовал примеру патологоанатома. С долей облегчения покинув лабораторию, устало опустился на один из стульев кабинета, все более настойчиво проводя ладонью по лицу, хоть уже и не надеялся, что все только сон. Дикий, нелепый кошмар, а может, бред, что не желал выпускать барона из своих объятий.       Обессиленно прикрыл глаза, пытаясь собрать мысли в кучу, и чуть вздрогнул, когда Рупперт мягко коснулся его плеча, поставив на стол бокалы и бутылку бурбона.       — Тебе дурно?       — Нет. Все в порядке, — успокоил Винсент, беря себя в руки. Просто у него большие проблемы. Но у кого их нет? И кому-то далекому от Старой Столицы, войны и политических распрей, кажется катастрофой устаревший фасон сюртука… Взяв в руки бутылку, изучил, точно древний трактат. — Ты всегда знал толк в выпивке.       — Артур отучил меня пить всякую дрянь еще в медакадемии, — хмыкнул Рупперт, опускаясь на стул рядом с визитером. Осторожно убрал непослушную челку Винсента, упавшую на лицо. — Это из-за ключа?       Суть вопроса до Винсента дошла не сразу — еще не привык он к украшению в виде седого локона в волосах. Печально усмехнулся, подумывая выстричь свидетельство перенесенных страданий, не оставив следа.       — Если бы все было так просто… — Винсент на миг помедлил с ответом, касающимся тонкостей, в которые посвящали далеко не каждого смертного, даже из принесших клятву верности старой аристократии. — Оказалось, что ключ Ибрайтесов все же существует, и он находился во мне со смерти дяди Валентайна. И ключи вступили в конфликт.       На лице Миллера отразилось тревожное изумление.       — Как такое вообще возможно? От отца к сыну, от брата к брату, но от дяди… Файнсы, получается, побочная линия Ибрайтесов?       Винсент лишь пожал плечами:       — Ибрайтесы — самый древний из родов старой аристократии, поэтому, по факту, все остальные могут являться их побочными линиями. Все слишком запутанно. Считалось, что у них никогда не было ключа… Не было признаков перехода, да и в принципе он не вписывался в общую концепцию: семь темнейших, семь дверей, семь ключей.       Вздохнув, Винсент благодарно принял наполненный бокал и сделал щедрый глоток, пытаясь утихомирить мечущийся разум. Не помогло. И словно догадываясь об этом, Рупперт долил бурбона.       — Давай помянем, — предложил он и умолк, видимо, позабыв, какими словами провожали в путь Артура. Нет, он прислушивался. Тихо поднялся, чтобы приблизиться к двери, породив у барона подозрение на паранойю, и резко ее распахнул. — Чего тебе? — грубо спросил патологоанатом Альфреда Миллса, замершего на пороге.       Краска на мгновение отхлынула от лица юноши, но почти тут же он подобрался и поджав губы, протянул Рупперту папку.       — Я подготовил недельный отчет об умерших в госпитале. Подпишите.       Выдернув папку из чужих рук, Миллер кинул ее на стол и подписал, даже не читая. Чтобы почти швырнуть ее в ученика и помощника, а после захлопнуть дверь за его спиной.       И что за кошка между ними пробежала?..