Похороните меня в солнечных очках

Конец. Закончен очередной спектакль, которому можно приписать статус цирка. Раньше было радостью, когда взгляды жадно пожирали тебя, следили за каждым движением и эмоциями, теперь же… Вся жизнь стала такой. Шагни, моргни, все с разинутыми ртами смотрят. “Цветы” только подтверждали это. Теперь даже театр не приносит той свободы, какая была раньше. В здании уже не осталось никого. Никаких актёров, рабочих, пустота. Приятная тишина ласкала слух, пока Горошко сидел на стуле в зале, где недавно бродил призраком, пытаясь не сорваться. Пускай все перестанут на него пялиться. Пускай он станет невидимкой. Пускай… На улице громко загудел автомобиль, возвращая в сознание. Надо двигаться домой, поскорее провалиться в сон, во время которого никто и ничего не существуют. Он медленно встал, совсем неохотно. Окинул пустой зал взглядом, забрал куртку со спинки стула и двинулся прочь. Зал оказался душным, резкий контраст со свежестью уличного воздуха словно открыл второе дыхание. Сейчас бы ещё выпить, холодного пузырящегося пива, но магазины уже не продают, а дома только пара бутылок крепкого алкоголя. Ладно, можно и пережить. Прошёл мимо закрытой кофейни, где когда-то подавали вкусный кофе, но в последние месяцы он стал безвкусным. Как и вся жизнь потеряла краски и вкус. Вышел, закрыл дверь на ключ и тут же достал сигареты, закуривая. Раздумывая, вызвать такси или организовать себе каршеринг, он не заметил, что всё это время рядом с дверями стоял человек. Её неожиданное появление заставило дёрнуться, но как только он разглядел девушку, вместо страха пришёл праведный гнев. — Простите! Здравствуйте! — девушка явно очень нервничала. Длинные волосы, очки в чёрной оправе и чёртова кофта с надписью “Дичь”. Кофта! Боже, теперь он не может даже позволить себе одежду, в которой не будет потом половина фанатов. Если он наденет майку-алкашку, завтра же на спектакле все будут в ней светить грудью. Серёжа закатил глаза, даже не жалея, что солнечные очки были на макушке и никак не закрывали его реакцию. Только все такие девочки почему-то не обращали внимание на его поведение, даже когда он явно был недоволен, что его отвлекают. Продолжали гнуть свою линию “А можно сфоткаться”, “А распишитесь вот тут мне” и т.д. Так и эта не была исключением. — Вы так здорово играли, такой спектакль… Она продолжала говорить, а Серёжа всё думал, что она вот тут осталась, чтобы достать его. На улице ни души, все уже спят, время уже заполночь. Смелая такая. Пока она осыпала его однообразными комплиментами, он оглядел её ещё раз. Щуплая, такую унести можно, не прилагая особых сил. — А можно с вами сфотографироваться? — Нет, — твёрдо ответил он, ещё раз оглядывая улицу. На что она надеется, подходя к незнакомому человеку? Что она вообще о нём знает, кроме того, что он сам захотел показать? Может, он вообще маньяк какой-нибудь. А если он уйдёт сейчас и действительно появится большой страшный дядька? С бегающими глазками, потеющий от предвкушения. — Не боишься тут стоять? — перебил он её, пропустив всё мимо ушей. — Что? Да нее… — она смущённо заулыбалась. — Кому я нужна. — Совсем одна здесь? — вдруг в голове появилась идея. Если её напугать как следует, может, перестанет так сталкерить. — Да, мне не с кем было идти, но я сама приехала из Крутовки, это под Тулой… — А родители что скажут, что стоишь тут так поздно? — Ничего… Они же не знают, — она была так воодушевлена разговором, просто горела вся. — Давай я тебя подвезу, — от собственной идеи в груди всё загорелось. Он предвкушал, как повезёт её не в ту сторону, как она испугается, будет отличным уроком. — Что? — Подвезу. Поздно уже. Где остановилась? — А, в хостеле… Синема. Это… — Я знаю, где это, — перебил он её, стараясь звучать уверенно и одновременно мягко, чтобы не спугнуть. — Пошли. Кажется, девочка сейчас была готова умереть от счастья. Кстати о девочке, он даже имя её не узнал. А она всё равно бросилась за ним следом, летела на всех парах, чтобы не отставать. Прямо в темноту, по неизвестной улице. — Как звать-то тебя? — не особо ему хотелось знать её имя. Даже наоборот, вообще не хотелось, она была не более, чем одной из тысячи. Ещё и поджидала его столько времени, казалось, имя она просто не заслуживает. — Катя, — ответила она. — Спасибо вам большое, это так… Неожиданно. Вы всегда так делаете? — Только для тебя исключение. Только ты это, не пиши никому, что я тебя везу. Держи в секрете, окей? А то в следующий раз меня будет ждать целая толпа. — Конечно-конечно! — засуетилась Катя. — Я никому не скажу. А сейчас вообще на телефоне два процента осталось, не успею написать ничего. — Хорошо, — “отлично”, подумал он. Точно не сможет никому написать, когда поймёт, что что-то не так. Он заулыбался, так широко, как давно не доводилось. И всё потому, что всё так ахуенно складывалось. Как же хотелось посмотреть, как её личико исказит страх. Пока они шли (Катя уже больше не болтала, только старалась не отставать), Серёжа оформил каршеринг и резко свернул, направляясь к машине. “Белка” ждала их среди других машин, поблёскивая в свете луны. Здесь даже фонарей не было нормальных, улица совсем мёртвая. Интересно, страшно ли ей. У самой машины Серёжа посмотрел на неё, и да! Он увидел, что лицо её уже не такое счастливое, на нём появилась тень сомнения. Катя оглянулась по сторонам и крепко сжала лямку рюкзака. — Садись, — сказал он, открывая дверь спереди. — Спасибо, — голос её дрогнул, она тут же прочистила горло. На месте она пристегнулась, взглянула на телефон. Когда Серёжа занял водительское сиденье, он заметил, как её телефон пиликнул и показал отсутствие заряда. Боже, сегодня звёзды сошлись для него. Он выехал со стоянки и двинулся в совершенно другую сторону от центра, уезжая на юг. Конечно, не знающая Питера Катя, которая приехала чёрт знает откуда, даже не подозревала, что двигались они в противоположную сторону. Она молчала, смотрела в окно, потом снова решила заговорить. Голос. Её голос. Как же он бесит, как скрежет по стеклу. Серёжа начал отвечать односложно, улыбаясь только одними губами. Заметила ли она его фальшивую улыбку? Когда они въехали в спальный район, он снова посмотрел на неё. Катя зажимала пальцы, смотрела по сторонам, пытаясь высмотреть что-нибудь знакомое. Ага, вот оно, вот тот страх. — Нам долго ещё ехать? — спросила она. — Приехали. Он припарковался недалеко от дома, найдя свободное место у дороги. — Это не здесь, — опомнилась Катя, вертя головой по сторонам. — Да, мы ко мне приехали. Пошли, зайдёшь, я заберу кое-что и поедем к тебе. Ты же не против? — и он улыбнулся, подошёл ближе, даже руку на плечо положил. И всё нарочито мягко, невинно. Она же не устоит, он же такой хороший и замечательный, всего-то сыграл маньяка-убийцу. — Х-хорошо, — Катя вовсе не была уверена в своих словах. Ах, малышка, какая же ты никчёмная и глупая. — Не бойся. Зато будешь первой фанаткой, которая ко мне домой попала. Ну? Ему хотелось, чтобы она сама согласилась. Это было частью игры, заставить её потом думать, какая она идиотка. Вызовет ей потом такси, так она и там трястись будет. — Можно я немного телефон у вас подзаряжу? У меня шнур есть, — с волнением спросила она. — Да, конечно. Не переживай. Может, потом она это кому-то и расскажет, да кто поверит? Он просто даст комментарий, что она всё выдумала, если это просочится куда-то. Всё же будет нормально. Да?.. Должно. Нет, всё под контролем. Он уже не отступит назад, покажет ей настоящий страх. Хотя бы кто-то перестанет смотреть на него с мыслями о том, какой он идеальный. Он не такой. Не такой! Он человек, у него есть свои тайны. Да, он человек, обычный человек. Теперь она уже не бежала за ним. На секунду он испугался, что она соскочит, сбежит прямо сейчас, но дверь подъезда закрылась, а она всё ещё рядом. Теперь огонь в груди пылал, пытаясь вырваться, и он снова улыбался. Когда за ними закрылась дверь квартиры, Серёжа специально повернул ключ и убрал его в карман. Пусть знает, что не сбежит. Он пригласил её в комнату, включил свет и закрыл шторы. Мало ли кто захочет посмотреть в единственное светящееся окно. Катя с интересом оглядывала комнату, а потом выдала: — Я думала, у вас немного другая квартира будет, — она улыбнулась. — Какая же? — он встал рядом. — Ну, покруче, — она заулыбалась ещё больше. — Мне не нужна роскошь. А дальше что? Он не продумал план, теперь начал теряться. Нужно как-то надавить на неё, запугать. — Как думаешь, это правильно, что ты следила за мной? Сторожила несколько часов у выхода? — он подошёл ближе, глядя на неё сверху-вниз. — Ну… Я просто, ну, у меня не так много шансов вас увидеть, — начала лепетать Катя, отступая назад. — Когда я не работаю, я хочу отдохнуть. Это тебе понятно? — он наступал, пока Катя не оказалась прижатой к стене. — Д-да, простите, пожалуйста, — вот этот страх. Животный страх в её глазах, которые с таким обожанием смотрели на него совсем недавно. Наконец-то. — Что “простите”? Вы толпами преследуете меня, я не могу даже чихнуть без внимания. У меня вся жизнь из-за вас пропала, из-за таких, как ты. Почему?! — Простите, я уйду, — она дёрнулась в сторону, но Серёжа положил руки ей на плечи и вернул обратно, не давая двинуться. — Очень глупо с твоей стороны было соглашаться идти со мной, — сказал он, переходя на шёпот. — Никто из вас меня не знает. Вы думаете, что всё знаете, да нихуя, слышишь? Нихуя вы обо мне знаете. Катя онемела и уже ничего не отвечала. Часто-часто дышала и смотрела ему в глаза. Как было приятно… Она боится, она его жертва, а не он её. Наконец он что-то решает. О том, что увидеть страх в глазах некогда фанатки, будет так приятно, он даже не догадывался. Такого счастья Серёжа не испытывал месяцами, если не в жизни. Кровь горела, улыбку сдерживать не получалось. — Но вы же актёр, вы же знали, на что идёте, — выдала Катя свой последний аргумент. Не выдержав, желая её заткнуть, чтобы она не мешала моменту, он сжал руки на её шее и с силой ударил о стену. Её слабые пальчики вцепились в предплечья. Её паника питала его. Какое шоу, вот это спектакль, который заслужил бы Золотой Софит. И столько удовольствия, потому что он, наконец, играет идеальную для себя роль. Роль самого себя. Настоящего, обозлённого, униженного всеми этими взглядами. Лицо её начало краснеть, пора было отпустить её но… Теперь всё зашло слишком далеко. На шее останутся следы, это покушение, это тяжёлые увечья, это преступление. Припугнуть было одно, но это настолько затянуло его, что спектакль вышел из-под контроля. Надо что-то делать, что-то решать. Если выпустит, она может накатать заявление, она даже знает, где он живёт. И если вызвать её такси, она может всё рассказать водиле, у него есть адрес отправления, она помнит подъезд и квартиру. Вся его жизнь может быть разрушена из-за неё. Остатки жизни. Страх длился несколько долгих секунд, пока девушка кривилась, брыкалась. Очки её съехали, с трудом держась на кончике носа. Сука, какая же она сука, она разрушила всё своим появлением! Весь вечер пошёл насмарку из-за неё! Он мог бы просто быть дома, один, но не-е-ет, ей надо было подкараулить его, влезть со своими просьбами, рассказами. От этого руки сильнее сжались на её горле. — Тварь, — процедил он сквозь зубы. А потом она обмякла. Стала тяжёлой, тело потянуло вниз, она больше не сопротивлялась. Подержав её ещё немного, Серёжа опустил руки, тело грохнулось на пол, как мешок с дерьмом. И стало так приятно. Это было удивительное, ни с чем несравнимое чувство. Он смотрел на то, что сделал, но не испытывал страха или отвращения. Она заткнулась навсегда. И все мысли тоже заткнулись, словно испугались. Так приятно, господи, как же хорошо! Такое облегчение! Он же может делать с ней теперь что угодно, что захочет. Никто не знает, что она уехала с ним. Она — никто из ниоткуда. Теперь она его отдушина. Серёжа держал в руках целую жизнь и сам решал, что с ней делать. Она не могла им командовать. Это всесилие, власть, они кружили голову. Серёжа отошёл на несколько шагов и закрыл глаза, улыбаясь. Он представлял, что может сделать это с каждый, кто его достаёт. С каждой, кто решит, что имеет отношение к его жизни. Только так они имеют к нему отношение. Открыв глаза, он подошёл ближе и толкнул ногой её ногу. Безжизненное тело не отозвалось. Это была эйфория. Чистая, пленяющая. Всё в его руках. Напоследок он изрезал толстовку, на мелкие кусочки порвал часть с принтом.