***
— Курвы, лервы! — бурчала Сильвия, забившись в самый дальний конец бани, продолжая поливать тело прохладной водой, пытясь сбить неприятные ощущения. Казалось, словно всё тело превратилось в большую царапину, неприятно отдаваясь в голову обжигающими ощущениями. — Потом спасибо скажешь, — довольно протянула Марика, продолжая возиться с волосами. — Не скажу! Никогда не скажу! Зачем это нужно было?! Всё тело словно кипятком облили… — обиженно ругалась охотница, не желая даже смотреть в сторону подруг. — Кожа должна немного успокоиться, поэтому ты в бане и сидишь. Вода и пар в самый раз подойдут… Но это ладно, разве не чувствуешь, какой нежной она стала? — раздался удивлённый вопрос беловласой. Сильвия, конечно, чувствовала, вот только неприятные ощущения, которые ослабевали слишком медленно, не давали насладиться этим до конца. Только странное дело — ей нравился результат, из-за чего эти ощущения не казались такими уж ужасными. Девушка даже начала думать, что оно того стоило, но точно не собиралась признаться в этом двум лервам. Скосив злой взгляд, она вдруг обратила внимание, что те на неё с усмешкой смотрят, не отводя глаз. — Чего ещё?! — выкрикнула русоволосая. — Да так… Забавно наблюдать, как ты от желания уже и себя лапать начала, — рассмеялась Марика. — Ага, и не прекращает, — поддержала Селима. Сильвия только в этот миг поняла, что пока обливала себя водой, не переставала водить руками по всему телу — ноги, живот, грудь… всё казалось, словно бархатным. Было чувство, что по всему её телу теперь точно такая же кожа, как и на лице… да чего там — именно такой она и была. Нежной, почти шелковистой, такой же, которая могла быть лишь у дворянок. — Лервы, телебис ин бис и на кутас, — покраснев, выругалась Сильвия, под смех девушек резко сместившись в угол бани, где её не было видно из предбанника. Селима потянулась к своей форме, подхватив небольшую поясную котомку, наполненную до краёв маленькими склянками, палочками и какими-то кисточками. — Что это? — заинтересованно спросила дворянка, подойдя ближе. — Последний этап нашего преображения, — улыбнулась далканка. — Хна, сурьма, и то, чем их наносят. Помнишь, я рассказывала о наших традициях? Потерпи немного и увидишь, что получится, — загадочно ответила дочь гор, — если понравится, я вам с Сильвией тоже сделаю. — Вы меня и так уже замучили, гарпии, — устало выдохнула русоволосая девушка. — Не думаю, что мне это нужно, — с лёгкой опаской пробормотала охотница. В родных краях девушки и женщины украшали себя лишь цветами, да иногда чуть румянили щёки, а о чём-то похожем и речи не заходило. — А я вот думаю, что ты зря заранее отказываешься, — немного строго заметила Марика, деловито глянув на Сильвию, которая костяным гребнем принялась расчёсывать длинные пряди, — давай, рассказывай, как теперь свою ненаглядную соблазнять будешь? — загадочно улыбнулась блондинка, намекая на результат их трудов. Если раньше такие вопросы заставляли охотницу краснеть до самых корней волос, то сейчас вызвали лишь лёгкое возмущение, да и то, она его даже высказывать не стала, а лишь поведала о своих планах отправиться с Агидель на поиски цветка папоротника. — Это всё понятно, — небрежно отмахнулась Огинь, — я о том, как ты думала нарядиться? — поинтересовалась она, перебирая пальцами свои волосы и укладывая их на один бок. — У меня с собой немного вещей было, да и те в основном тёплые. Может быть, сорочку надену, она такая, с вышивкой, в наших традиционных для Литау цветах, а поверх хотела гарсет , он ещё с мехом по вороту. А голову… — призадумавшись, дочь леса тут же вскочила с лавки. — Точно, я же вам так и не показала! Селима с Марикой изумлённо посмотрели на подругу, подскочившую к скамье в углу предбанника и доставшую свёрток, который та незаметно принесла с собой. — Марика, помнишь, я для Агидель венок плела? — с улыбкой спросила дочь леса. — У меня на родине в день Солнцекреса есть традиция носить на голове большой венок, и я последние пару дней как раз его понемногу собирала. Конечно, он немного высох из-за жары, но сейчас так даже лучше! — радостно поделилась Сильвия, вытащив из свёртка внушительных размеров венок и воздев его себе на голову. — Это что ещё за курвин куст?! — возмутилась блондинка, одарив девушку недовольным взглядом зелёных глаз. — Вот хорошо, что ты про него сейчас вспомнила, а то не знаю, что я с тобой сделала, если бы ты его на мою работу напялила! А ну дай сюда! — взорвалась нотациями Огинь, попытавшись сорвать с головы Сильвии венок, но та резко отскочила в сторону. — Марика! Это ведь наша традиция, и он красивый! — раздосадованно произнесла русоволосая, вновь увернувшись. — К суртам такие традиции! — раздался сзади голос далканки, и та в прыжке слегка поддела венок рукой. — Лови! — крикнула она любимой, и дворянка с лёгкостью поймала его, отбежав к выходу из бани. — Селима! — возмутилась охотница. — Это я ещё мягко выразилась. Я едва смирилась с вашим жертвенным огнём, так ты ещё этот стог сена на голову взгромоздить вознамерилась! Марика права — нечего свою красоту за всякими кустами прятать! — А венок, если уж без него не можешь, лучше Агидель своей подари — ей в самый раз будет! — рассмеялась Огинь. — Лервы! — с лёгкой обидой пробурчала охотница. — Сама такая! Гляди, чего удумала, курва такая, — усмехнулась зеленоглазая девушка, внимательно разглядывая венок. Он и в самом деле напоминал больше куст, а не украшение: цветов почти не было, много полевой травы и веток дуба. Переведя взгляд на явно расстроенную подругу, беловласая подошла ближе, слегка приобняв. — Ладно, не дуйся, — улыбнулась Огинь, — просто скажи мне, ты собралась Агидель этот пучок травы показывать или себя? — немного недовольно спросила Марика. — Почему пучок травы? Он ведь красивый, — всё ещё обижалась русоволосая, скрестив руки на груди. — Ты прям как с лесу в люди выбралась, — хохотнула магнатка, — ах, ну да… — убрав руку с шеи девушки, Марика отвернулась, приложив ладонь к лицу. — Эта шутка уже не смешная, — насупилась Сильвия. — Уж точно не хуже шутки про ёжика, — фыркнула далканка, продолжая копошиться со своими склянками. — Селима! — Так, не отвлекаемся, — улыбнулась блондинка, положив венок охотницы на лавку, — Сильвия, ты ведь красивая, ты в гвардию пришла, чтобы стать лучше. Ну, и к чему эти старые привычки? — она махнула рукой на украшение. — Я ни в коем случае не возражаю против традиций, но ведь можно попробовать что-то новое! Давай мы тебе волосы уложим так, как делают женщины и девушки из моего сословия? У тебя такие длинные красивые локоны, на зависть многим. — Ещё немного, и я начну ревновать, — с наигранным недовольством заметила дочь гор, — а если серьёзно, Марика права. Ты, Сильвия, совершенно зря скрываешь такую красоту в этой своей косе. Я понимаю, когда тренировки, с ней проще, но сейчас это не имеет никакого смысла. — Ну, если вы так говорите, наверное, стоит попробовать, — кивнув, решилась охотница. Она понимала, что подруги желали ей только лучшего, хотя пару мгновений назад девушка считала совершенно иначе, когда Марика едва не сдирала с неё кожу. Но, в конце концов, она порядком изменилась в характере, так отчего бы и не измениться внешне, раз начало уже положено? Едва представив себе удивление Агеллон, русоволосая отбросила все сомнения. — Ещё как стоит! Сейчас и начнём, — обрадовалась Огинь, взяв из своего тюка небольшой мешок, — Селима, тебе интересно? Ты с нами? — Интересно, но я не могу всё бросить, — девушка сосредоточенно склонилась над склянками, взяв в руки одну из своих странных палочек, — огонь только не тушите, он мне потом потребуется! — Пошли, — Марика утянула русоволосую обратно в парную. Достав из мешочка несколько толстых небольших железных полых палочек, обтянутых кожей, она опустила их на горячие камни. — Это для чего? — с явным любопытством спросила Сильвия, внимательно наблюдая за действиями подруги. — Это великая тайна доступная лишь мне, — засмеялась Марика. — Увидишь… надо, чтобы они нагрелись, и я тебе всё покажу и расскажу. Может, потом сама всегда так делать будешь. Так, а пока… Зеленоглазая взяла ведро с тёплой водой и поставила на лавку рядом с охотницей. Смочив руки, Огинь несколько раз провела по слегка обсохшим волосам Сильвии, чуть вытягивая их, стараясь как можно шире распустить пряди по спине. — Где там твой гребень? — спросила она. — Вот, — как по команде, Сильвия передала его подруге. Огинь намочила его, принимаясь неспешно расчёсывать русые пряди. Несколько раз Марика явно коснулась пальцами кожи девушки, но, подняв взгляд, дочь леса обнаружила, что магнатка сосредоточена на деле. К своему немалому удивлению, она вдруг поняла, что ни разу до этого не видела, чтобы Марика была так увлечена чем-то ещё, кроме тренировок. — Сиди ровно, — приказала Огинь, не отводя взгляда от волос девушки, — а то сейчас наверчу тут… — Да… — испуганно произнесла Сильвия, сев ровно. — Марика, а откуда… я не ожидала, что ты умеешь что-то такое делать. — Ну спасибо за похвалу, — хмыкнула блондинка, чуть усмехнувшись. — Нет, прости. Я думала, что… — начала охотница, но подруга почти сразу её перебила. — Я поняла… На самом деле, ты почти права, — снова чуть отрешённо произнесла зеленоглазая. — Я бы действительно не умела всё это делать, но знаешь, даже если я и спала до этого со служанками, не испытывая чувств, это не значит, что я совсем не интересовалась их жизнью. Вот так и научилась тому, чего почти все девушки моего сословия просто не умеют… Хм, кажется, получается, — улыбнулась Марика, запустив пальцы в волосы Сильвии, а потом немного отступив. — И что дальше? — обернулась охотница, наблюдая как подруга аккуратно собирает с камней странные железки, скидывая их обратно в мешок. — Будем сжигать твои волосы, — засмеялась дворянка, с тихим хлопком сведя вместе ладони. — Что?! Зачем это? — перепугалась Сильвия. — Надо. И не волнуйся, «сжигать» не в прямом смысле. Эти штуки называются локовки, сейчас мы на них накрутим твои волосы… Так, не дёргайся! Будешь ёрзать, я чего доброго кожу задену, — прошептала Огинь на ухо Сильвии, и та тут же вытянулась, застыв на месте. — Всегда бы так слушалась, — довольно хмыкнула беловласая, положив мешочек рядом на скамью. Краем глаз охотница пыталась смотреть, как Марика быстро наматывает её русые волосы на горячие локовки, иногда немного дёргая их. Почти сразу, как пряди покрыли эти железки, от них тут же пошёл белый пар. Заканчивая с одной железкой, Огинь то и дело опускала пальцы в воду дабы немного остудить их. — А, может, всё-таки не стоит? — занервничала девушка, видя, как подруга слегка морщится, держа в руках горячую сталь. — Вдруг не получится? Я могу косу иначе уложить, тоже хорошо будет… — Сильвия, так! — цокнула языком Огинь, резко обойдя девушку и чуть присев перед ней, посмотрела в глаза. — Ты мне доверяешь? Думаешь, я хочу тебя в плохом свете выставить? — немного обиженно спросила она. — Нет, Марика, конечно нет, но… просто… Я не знаю, а вдруг будет плохо смотреться? Ведь не зря таким только благородные дамы занимаются, — тихо произнесла Сильвия. — Всё будет отлично, даю слово, — ответила подруга, взяв ладони девушки в свои, чуть сжимая. — И, кажется, кто-то обещал сидеть ровно, или мне Селиму позвать, чтобы она тебя держала?! — повысила голос дворянка, нарочно обернувшись к проходу. — Матерью гор клянусь, если я сейчас из-за неё отвлекусь, я эту лань лесную так разрисую, что по ней можно будет изучать всю историю далканской культуры! — грозно откликнулась чернявая. — Всё-всё, я поняла. Буду сидеть смирно, — запаниковала Сильвия, опять замирая. — А жаль, мне даже интересно стало, как бы это выглядело, — хохотнула Марика, в раздумьях возвращаясь к работе. Охотница предпочла ничего не отвечать. Шутки шутками, но уходя, она видела, как старалась дочь гор, делая что-то со своими руками. Не только Огинь была сосредоточена. Подруги неожиданно раскрылись с такой стороны, которой Сильвия за ними прежде не замечала. Дворянка сейчас и вовсе порхала вокруг, продолжая свои манипуляции с причёской. Дочь леса то и дело ощущала, как локовки касаются головы, как Марика их отпускает и сдавленно ругается, обжигая свои пальцы. — Так, ну вот, теперь можешь двигаться, только головой сильно не тряси, иначе все усилия к курвиной матери… — разрешила дворянка, и тут же удивлённо добавила, — ну чего застыла? — Ты же сказала, что лучше не шевелиться, — смотря прямо перед собой, глухо произнесла охотница. — Что? Ты чем слушала? — возмутилась Марика. — Ясно же сказала, можешь подниматься. Мне, знаешь ли, твоя помощь тоже нужна. — Марика, я так не умею, а вдруг я всё испорчу? — занервничала Сильвия, аккуратно встав, словно от любого её движения причёска могла испортиться. — У тебя нет выбора, — немного зловеще прошептала Огинь, но увидев, как пуще прежнего занервничала подруга, сменила тон, — Ладно… Успокойся. Я свои волосы уже зачесала, как надо. Поняла, что я делала с водой и твоими прядями? — спросила она. — Да. Кажется… — еле-еле промямлила охотница. Казалось ей было проще запомнить приёмы боя, которым учила магнатка, чем эти бесконечные манипуляции с волосами. — Вот, делай то же самое, но только гребнем. Просто смачивай его в воде и зачёсывай на один бок, я буду волосы чуть придерживать. И не бойся потянуть сильнее, если туго идти будет, — кивнула Марика, усевшись перед Сильвией на лавку. — Передай мне одну из тех оставшихся локовок с камней. Русоволосая подошла к походной печке и чуть не обожглась, сразу попытавшись взять железку пальцами, за что тут же удостоилась очередных поучений со стороны Огинь. Послушавшись советов Марики, охотница тоже смочила пальцы в холодной воде, взяла вещицу и передала её подруге. Та схватила локовку, и быстро намотала на прядь волос, перед этим слегка увлажнив водой. Пока Сильвия продолжала по наставлениям Огинь зачёсывать её волосы, дворянка подметила, что пора смотреть на результат работы. Быстро убрав с уже сухих волос Сильвии все железки, Марика довольно хмыкнула: — Вышло, однако. — То есть как? Ты говорила, что уверена! Или нет? — слегка возмутилась дочь леса. — Сомневалась, что получится в наших условиях. Для такой работы используют небольшую жаровню. Пламя там открытое, это важно. Да и локовки берут в перчатках, чтобы не обжечься, но перчаток, как понимаешь, у нас нет. Я и сами эти вещи брать не собиралась. Считай, по случайности прихватила… Или матушка подсунула перед дорогой, пока я не видела. Ладно. Вот, сама смотри, — сказала Марика, указывая на ведро с водой. Сильвия неуверенно ступила вперёд и, склонившись, взглянула на своё отражение. Её волосы вились от самых корней небольшими кольцами, а на макушке было ещё несколько завитков покрупнее. Девушка даже не знала, что и сказать, впервые смутившись от собственного вида. Теперь она хорошо понимала, почему Селиме и, особенно, Марике не понравилась её затея с венком. Действительно, иногда стоило отступать от своих привычек и начинать меняться… — Марика… Это… Я же выгляжу слишком… Как… — охотница зажала ладонью губы. — Как настоящая дворянка… благородная дама, — улыбнулась Огинь. — Подумать только, знай я, что в лесных чащах Литау таятся такие девы, мигом бы забыла о служанках, — облизнувшись, произнесла Марика, внимательно рассматривая подругу и удивляясь, как же преобразилась та. — Обязательно каждый раз подобное упоминать?! — слегка возмутилась подруга, покрываясь румянцем. — Огонь! Мне нужен огонь! — Селима вломилась в парилку, быстро шмыгнув к пышущим жаром камням. Поднеся к ним руки, дочь гор несколько мгновений стояла рядом, отчаянно борясь с нестерпимым пеклом, обжигавшим то её запястья, то ладони. У Марики и Сильвии пропал дар речи. Прямо на их глазах на коже далканки тёмными узорами проступал несравненный по красоте рисунок. Прекрасные цветы опоясывали тыльные стороны ладоней, сплетаясь меж собой в причудливую вязь. Когда жар стал непереносимым, кареглазая обернулась, потрясая руками. И тоже лишилась способности говорить внятно. — Ого! — выдохнули дворянка и охотница. — Вах! — вытаращила глаза далканка, даже и не зная, на кого из девушек ей смотреть. Селима никак не ожидала, что волосы Огинь и Сильвии могут принять столь интересную, непривычную форму, а те и подумать не могли, какой талант крылся в душе этой своенравной и немного дикой девушки. Троица так и продолжала ошалело таращиться друг на дружку. Первой пришла в себя Марика: — Кха, сегодня, похоже, день, когда всё тайное становится явным. — Солнцекрес, — немного смущённо пожали плечами охотница и далканка, невольно переглянувшись и улыбнувшись. Беловласая в ответ лишь задумчиво осмотрела девушек. Щуря глаза, Марика пыталась найти хоть какой-то изъян, из-за которого им бы не отводилась роль первых красавиц, но такого не было. По меркам лагеря. Только магнатка всегда мыслила намного шире. — Чего-то не хватает, — наигранно вздохнула Огинь, пристально глядя на охотницу. — — Я ещё не закончила! — тут же выпалила Селима. — Куда уж больше? — ахнула Сильвия, ещё раз посмотрев на руки кареглазой красавицы. — Точно! — явно загорелась идеей далканка, — Идём, сейчас я и тебе узор сделаю! Не медля, она подхватила подругу за руку и утащила обратно в предбанник. Охотница даже пикнуть не успела, как далканка принялась выводить на её руках узоры, слегка коля кожу новой палочкой. Марика пристроилась по соседству, с усмешкой наблюдая за действиями дочери гор. Внутри что-то шелохнулось, и сердце пропустило удар. Странно. Беловласая ненадолго подняла взгляд. Никто ничего не заметил, но ей вдруг стало так хорошо в этой компании, что она едва ли что-то успела понять. Огинь даже испугалась с непривычки. Это чувство. Как будто они всегда друг друга знали и уже где-то виделись, хотя такого быть просто не могло. Селима со смехом наносила узоры на руки Сильвии и успевала водить тонкими кисточками по своему лицу. Марика приоткрыла рот от удивления. Дочь гор менялась прямо на глазах. Вроде бы любимая ничего особенного не делала, но каждый такой мазок придавал новых черт. А уж когда она взялась за тонкую палочку, подправляя и без того длинные ресницы, дворянка дар речи потеряла. Дома её учили, что подобными хитростями пользуются лишь легкомысленные ветреные лярвы, но у Огинь язык бы не повернулся сказать, что Селима из таких. — А теперь быстро в баню и суши руки, как я делала, — приказала далканка охотнице, закончив с орнаментами. Марика, не сводя взгляда с дочери леса, проследила за ней, наблюдая как играют на свету мышцы тела при ходьбе, как слегка необычно подпрыгивают завитые русые волосы. Прежде чем охотница скрылась в парной, дворянку вдруг осенило. И ведь что ни говори, даже она бывала той ещё слепой дурой, не видящей самого очевидного. Блондинка резко вскочила со скамьи, подлетев ко входу в парную и заглянув туда, уставилась на охотницу, ещё раз оценивая причёску и убеждаясь в верности своей идеи: — Вот оно, — воодушевлённо сказала Огинь под удивлённые взгляды девушек. — Что случилось? — слегка стесняясь, спросила русоволосая, даже позабыв про неприятный жар от печи. — Хорошее случилось! Я вспомнила, а то с нашей жизнью уже стала забывать, — закатив глаза, хмыкнула подруга. — У нас к этой причёске идут ещё различные пышные украшения, и они её дополняют, поэтому меня и не покидали сомнения, будто чего-то не хватает! Украшения и не хватает! — воскликнула Огинь, широко улыбнувшись. — А ты всё не уймёшься, — улыбнулась Селима, тихонько приобняв блондинку со спины. — Мне кажется это в тебе ответственность играет — опять стараешься всё сделать сама? — попытавшись заглянуть в глаза, спросила она. — Марика, да и какие украшения? — подхватила Сильвия. — Я венок несколько дней плела, а что в наших условиях за оставшееся время придумать можно? — засомневалась охотница, начав махать руками, пытаясь остудить кожу после жара от печи. — Есть кое-что, — ухмыльнулась беловласая. — Сильвия заканчивай и одеваемся! — приказала магнатка, схватив со скамьи свои вещи. Как только охотница закончила сушить роспись далканки, девушки спешно облачились в чистые комплекты формы. Марика с Селимой вдвоём надевали рубаху на подругу, хорошенько растянув ворот, дабы не испортить причёску. Они собирались и в конце дня, перед самым торжеством, дойти до палатки охотницы и помочь ей переодеться в свою одежду, чтобы та случайно не потрепала укладку. — И всё же может поведаешь, что же пришло тебе в голову? — спросила кареглазая, пока Марика выглянула из бани, надеясь, что Агеллон и близко нет. — Цветы, — сухо сказала блондинка. — Ими у меня дома многие украшали причёски во время торжеств, а в нашем случае это единственный вариант… Всё, пошли! — скомандовала она, первой покинув шатёр. Выбравшись из бани, Огинь ещё раз внимательно осмотрелась вокруг. К счастью, рыжей, как и большей части кадетов, уже не было поблизости. — Отлично, — сухо сказала магнатка. — Только я подумала, что мы закончили, так тебе цветок понадобился? — устало хмыкнула Селима. — Не мне, а Сильвии! — воскликнула Марика. — Мне кажется, ты переживаешь об этом даже больше, чем я, — улыбнулась охотница. — И так всё очень красиво. Я никогда не выглядела настолько… — прервалась девушка, стесняясь сказать это вслух, но желание успокоить блондинку было сильнее. — …прекрасной. — Прекрасной, но не идеальной, — отозвалась Марика. — Сюда… — сказала она, проследовав за бани вдоль русла реки вверх по течению. — Зачем туда? — удивилась кареглазая, помня, что рядом с лагерем на поле и так было много цветов, которые вполне могли подойти. — Помнишь, один раз возвращаясь с охоты, мы поехали вдоль берега? Там всё заболочено, и там я видела вот те самые цветы, которые лучше всего подойдут… У них большие бутоны, жёсткие лепестки и они разных цветов, — довольно хмыкнула беловласая, быстрым шагом идя вперёд к чаще. — То есть мы теперь ещё и в болото полезем? Может стоило тогда до бани туда сходить? — заметила русоволосая девушка. — До бани я не думала, что нам понадобятся те цветы, — хохотнула подруга, обернувшись. Споря о необходимости их похода, троица быстро шла вдоль берега реки, прилично отдалившись от лагеря. Вскоре, с приближением болота, землю начали покрывать густые заросли папоротника, а вдали появились многочисленные берёзы и завиднелся просвет в кронах деревьев. — Самое место, чтобы от работы отлынивать, — хмыкнула Марика, смотря на ковёр из папоротника, за зарослями которого мох и землю едва было видно. — Тебе бы только из лагеря сбежать, — хихикнула Сильвия, припоминая, как началась их дружба с девушкой. — Вообще забавно, день Солнцестояния, мы рыскаем по лесу, вокруг папоротник… — задумчиво произнесла она, и тут же покраснела, поняв, что сказала это вслух. — А представьте, мы сейчас цветок папоротника найдём?! — воскликнула Селима, вспомнив легенду…***
Солнце-Соне, отстояв свой каждодневный, но сегодня особенно долгий дозор, уходил за горизонт, и небо на западе, как и облака на востоке, отгорали рыжим заревом. Сын небесного покровителя, щедро одарив людей теплом, готовился к долгой битве со слугами тьмы, что продлится до самого зимнего Солнцекреса. Долог и труден был путь светлого бога, а впереди уже поднимали головы чудовища Андерхейма, потому-то люди так прославляли его имя, желая своей радостью и хорошим настроем поддержать весёлого и доброго защитника. Агидель, стоя на возвышении, отбила земной поклон и, медленно выпрямившись, обернулась к центру лагеря, где вот-вот должны были начаться торжества. Зажигались факелы, а недалеко от столов разводили костры, поднимавшие над лагерем белые вытянутые следы дыма, пропадавшие в кристально чистом вечернем небе. Агеллон была благодарна Свару за то, что отвёл вчерашнюю грозу от лагеря, позволив всем насладиться главным праздником лета. На вертелах над кострами должны были поджарить пойманную на охоте добычу. Кухни весь день старались, дабы каждый житель лагеря мог насладиться вкусной пищей. Легко улыбнувшись, капрал зашагала к своим товарищам, размышляя о том, что ещё никогда так не отмечала свой любимый праздник. Сердце заходилось от восторга в предвкушении того, что готовила ей грядущая ночь. — Эй, Ги, давай к нам! — окликнул девушку Радан, когда рыжеволосая подошла к собравшимся возле жертвенного костра кадетам. Здоровяк помахал своей огромной пятернёй, широко улыбаясь. — О, наконец-то, Ги, ты где там запропала?! — обернулась к ней Инги, как и многие, сегодня выглядевшая по-особенному. Выходцы из бывшей Империи на праздник облачились в яркие красные рубахи, накинув поверх звериные шкуры. Волосы они собирали в косицы, а на лицо наносили чёрные или синие ритуальные символы. Такие же узоры были и на лице у Радана — дер Зиг постаралась. Но рубаху парень надел другую. Капрал помнила, что именно в ней он был на вступительном поединке: бледно-синего цвета с традиционной для Остерна вышивкой у ворота и на рукавах. Оглядываясь по сторонам, Агидель невольно поразилась тому, какое пёстрое многообразие окружает её. Будто поле, раньше покрытое однотонным полотном, как по чудесному провидению заиграло всеми оттенками. Из присутствующих, кажется, только она одна и осталась в форме. Стало даже немного неловко, но во что ей было ещё наряжаться? Возможно, стоило послушать Эльгу, пока та перед торжеством занималась её причёской, предлагая сделать косицы, и добавить рисунки на лицо? Но нет, Агеллон ограничилась лишь стрижкой, да привела в идеальное состояние форму. Сапоги и ремни, натёртые до блеска, отражали всполохи пламени. — Эй, госпожа капрал, ты меня слышишь вообще? Где витаешь? Или тебе там сам Саавар что-то важное рассказывает? — громко хохотнула Инги, чуть толкнув подругу в бок, выводя её из задумчивого состояния. — Инги, не надо бы в праздник-то, — чуть пробасил Радан. — Ой, молчал бы, — прыснула со смеху дер Зиг, — забыл, как Андерхейм помянул, когда мне пирожки принёс и потом таился от проходившего мимо сержанта? — Я за то уже три раза прощения у богов попросил-то, — смутился парень, немного пригнувшись. — Вот четвёртый раз у них за меня попросишь, — кивнула девушка, не отводя взгляда от Агидель, — гадаешь, где твоя краса лесная запропала? — спросила дер Зиг, заметив, как Агидель то и дело изредка озирается по сторонам. — Да, — сдержанно кивнула Агеллон, — я мельком видела, что она вроде с Марикой и Селимой на помывку отправилась, — рыжеволосая слегка поморщилась. Подруги подругами, но охотница бы могла побыть это время и с ней. — Не переживай, уверена, скоро явится. И удивит… Очень удивит, — подмигнула дер Зиг, особенно выделив последние слова. — Чем это ещё? — слова Инги не успокоили, а заставили нервничать лишь сильнее. — Сама увидишь, — задорно улыбнулась крепкая девушка, — мы с Раданом в первый миг так и дар речи потеряли. — Радан, ты-то хоть не ходи кругами, скажи! — чуть рассердившись на подругу, Агидель развернулась к здоровяку. Радан вдруг перевёл взгляд куда-то в сторону, чуть улыбнувшись. — Зачем говорить-то, смотри, — пробасил тот и, указав направление, громко хмыкнул. Агеллон повернулась в нужную сторону, чувствуя как все собравшиеся замолкают, устремляя взгляды в том же направлении. Дар речи покинул рыжеволосую. Всё, что она могла, так это таращиться, словно дурная, на приближающуюся троицу красавиц. Особенно на высокую русоволосую девушку, в которой лишь с трудом могла узнать охотницу из Литау. А те, казалось, не замечая всеобщего внимания, спокойно подошли ближе. — Рыжая, закрой рот, это неприлично, да и вдруг дрянь какая залетит, — хихикнула Марика, покровительственным взором оглядывая остальных, а потом, подбоченившись, обратилась к своим спутницам, — дамы, поздравляю, мы произвели неизгладимое впечатление. Капрал резко щёлкнула зубами и тяжело сглотнула. По лагерю пошли тихие перешёптывания. Все, едва придя в себя, начали обсуждать появление трёх девушек. Те казались какими-то невиданными прекрасными созданиями, явившимися неизвестно откуда. Нет, буря не миновала лагерь, она начала разгараться внутри Агидель от вида красоты её Сильвии. Марика победоносно улыбалась, видя на лице Агеллон как раз тот эффект, которого и хотела добиться. Волосы блондинки были завязаны в хвост на левом боку, и его конец слегка завивался крупными кольцами, а с правой стороны спадала длинная одинокая прядь, вьющаяся светлыми локонами, с вплетённым небольшим белым цветком с зелёными вкраплениями на лепестках. Дворянка облачилась в свои, начищенные до блеска, кожаные сапоги, и чёрные облегающие штаны. Верхнюю часть тела украшала чёрная рубашка с узорами, вышитыми золотой нитью, и не менее вычурный коричневый корсет, с золотыми застёжками. Стоявшая рядом Селима то и дело бросала взгляд на широко распахнутый ворот рубахи. Ещё немного, и было бы видно ложбинку груди. Сама далканка переменилась куда разительнее, лишь непослушные тёмные пряди, слегка завиваясь, выдавали её. С левой стороны дочь гор вплела огромный алый цветок красного мака, и теперь сверкала карими глазами, подведёнными сурьмой. Свои ресницы, как и тонкие, чуть изогнутые брови, она тоже подкрасила, а вот щёки покрыла тонким слоем белил, став немного бледнее. Разоделась Селима всем на зависть. Традиционный далканский костюм, не чета тем, в коих явились её сородичи, смотрелся богато: ярко-алые шаровары, широкий бархатный пояс, с золотой вышивкой, цветастая рыжая с белым рубаха, с накинутым поверх чёрным, до пояса, кафтаном с треугольным вырезом на груди и украшениями по бокам. Особое внимание привлекали руки дочери гор. Тыльные стороны ладоней, до самых запястий покрывали причудливые тёмные узоры с изображениями цветов и птиц. На запястьях позвякивали золотые браслеты. Создавалось впечатление, словно к собравшимся явилась не меньше, чем посол от Далканского нагорья. Но Агидель, едва мазнув взглядом по Марике и Селиме, всё не могла поверить, что третьей девушкой, замершей перед ней, была Сильвия. Эта рослая красавица казалась знакомой, и в то же время настолько иной, словно на её месте появилась представительница благородного рода северных земель Остерна. Помимо вполне обыденных гвардейских сапог и штанов, на ней была белая длинная сорочка почти до колен с жёлтой и бордовой литаусской вышивкой, слегка скрытая распахнутым гарсетом с опушкой из волчьего меха. На плечах красавицы, словно плащ, покоился большой шерстяной плед, украшенный такими же узорами что и сорочка. Тонкую талию перехватывал кожаный, с серебряными украшениями, поясок. Русые волосы Сильвии, обычно заплетённые в длинную косу, вились крупными локонами едва ли не от самых корней, спадая на плечи и спину, а несколько прядей на макушке, завитых большими кольцами, венчали два цветка лилии белого и ярко-красного, скорее даже, рыжего цвета. Дочь леса протянула руки к Агеллон, стремясь обнять. Капрал успела заметить, что тыльные стороны ладоней охотницы, так же, как у далканки, были покрыты вязью узоров. — Пусть Солнце-Соне улыбнётся тебе в день свой, осветит путь, и прольёт свет на мысли, разрешая все сомнения, — слегка смущённо проговорила Сильвия, с нежностью посмотрев на Агидель. Стоило рыжеволосой лишь на миг взглянуть в эти серо-зелёные глаза, и её будто утянуло в таинственную даль, заставляя забыть про весь окружающий мир. Агеллон тяжело сглотнула, лихорадочно соображая, что ответить. Может, Солнце-Соне и проливал свет на мысли, но точно не на её, потому что те роились в голове как растревоженные пчёлы, ещё и стремительно покидавшие родной улей. Теперь Агидель понимала точно — никогда прежде у неё не было такого дня Солнцестояния. Обнявшись с охотницей, кое-как собравшись, девушка сумела найти слова, удивившись, как торжественно, а главное, сокровенно прозвучали они для возлюбленной: — Пусть улыбка небесного дитя будет так же прекрасна, как ты сегодня, Сильвия из Литау! — Спасибо, — кивнула русоволосая, медленно прикрывая глаза, не видя, но чувствуя, что от взмаха её ресниц сердце Агидель замирает, а потом ускоряет свой ход. — Кхм, — кашлянула Инги, привлекая внимание девушек, — ещё успеете намиловаться, вон, дер Кин уже идёт. Сейчас речь будет говорить. Сильвия встала рядом с Агидель и, осторожно коснувшись её руки своей, переплела пальцы, посмотрев в сторону, откуда шла лейтенант. Почему-то в этот миг, держа ладонь голубоглазой в своей руке, ощущая волнение Агеллон, охотнице хотелось, чтобы старшая, проходя мимо, обязательно посмотрела в их сторону. За подобные мысли стало немного стыдно. Было в этом что-то такое, что исходило обычно от Марики. Но стоило ли того стыдиться? Беловласая никогда не стеснялась демонстрировать свои чувства, и была искренна, так зачем таиться, даже если кому-то эта искренность казалась неприятной? — Пусть дер Кин знает! Пусть каждый здесь знает! — одними губами едва ли не про себя прошептала русоволосая. Старшая, кажется, попросту ни на кого не обращала внимания, двигаясь уверенно и быстро. Эверстейн, равно как и Агидель, не стала наряжаться, предпочтя свою повседневную форму, но всё равно выглядела превосходно. Едва заметно припадая на одну ногу, стараясь не морщиться от неприятных ощущений, обострившихся ближе к вечеру, она думала о том, какие слова ей предстоит сказать. Помня советы Агидель про поздравительную речь, воительница старательно прятала невольную улыбку. В сущности, и она это понимала, переживания были напрасны. Та же Мартина, выступая перед своими усцарами, порой несла несусветную околесицу, но за это её и любили. Вильк так вдохновлялась, что предложи ей кто, она бы с радостью согласилась и вместо главного жреца произнести речь во время торжества. Дер Кин прикрыла глаза, мысленно желая, чтобы подругу миновали все напасти битв. Собравшись с духом Эверстейн, посмотрела на большой костёр, развернулась к нему спиной, чувствуя доносящийся жар и слыша гул бушующего пламени. Получилось внушительно. Ревущее позади пламя, и она, в своей чёрной форме, что так выделялась в свете последних лучей солнца. Взгляды кадетов и сержантов были целиком и полностью направлены на неё. Быстро кашлянув, дер Кин заговорила: — В славный праздник, под очами мудрого отца небесного Свара, собрались мы, чтобы вознести молитвы сыну его Солнце-Соне, да одарит он нас своим теплом и возрадуется в этот день, наблюдая, как почитают все люди яркий облик его! Пусть будет милостив Солнце-Соне, пусть не застят его надолго тучи дождливые, но и пусть свет его будет ласков, не иссушает землю, дабы тянулись вверх посевы, и не погибали они напрасно. Славься Солнце-Соне! — Эверстейн повысила голос, и услышала, как откликаются кадеты и сержанты, повторяя следом «Славься Солнце-Соне». Произнося слова, которые так часто слышала от других, она не испытала никакого восторга. Ей казалось, что сокровенный момент, порыв, возникающий из самого сердца, прорастающий ростком, и устремляющийся ввысь, должен был захватить, как раньше, но того не случилось. Положенное вступление было каким-то чужим, не её вовсе. Наверное, и не стоило начинать с этого. Не хватало искренности, не несли эти слова того, что чувствовала она. Лейтенант затянула с продолжением, ещё раз припомнив то, что говорила ей Агидель. Отыскав взглядом рыжеволосую красавицу, старшая поддалась зову сердца. И плевать, что её бы осудили служители храмов, она сейчас не отчитывалась перед ними. Это своеволие даже заставило Эверстейн взбодриться, ощутить восторг сродни тому, какой испытывают лишь дети, затевая маленькую шалость. Словно птица, вырвавшись из клетки, впервые пытается расправить крылья. — Кадеты! — громко воскликнула дер Кин, не сводя взгляда с Агидель, — смотря на вас, наблюдая, какое разнообразие одеяний представлено здесь, я подумала, что будет не совсем верно следовать речам, что обычно произносятся в подобный день. Под взором небесного сына собрались сразу четыре народа, и Солнце-Соне рад каждому из вас. Много лет назад, ступая на берега этих земель, я ещё не знала, что обрету тут свой дом, но преодолевая все тяготы, узнавая здешних людей, я поняла, что это место, эти земли, эти края, стали мне домом. За них я билась и проливала свою и вражью кровь, сражалась за то, чтобы все могли жить счастливо и свободно. И пусть этот путь ещё не окончен, но я молюсь о том, чтобы на вашу долю не выпало таких тяжёлых испытаний. Но, всё же, помня, что в любой миг нам, возможно, придётся встать плечом к плечу, хочу, чтобы вы знали! Для меня дорог каждый из вас, те ли кто живёт на раздольных полях, или те, кто родился у гатей, кто, как и я, прибыл из-за Широкого моря, или кто совершил долгий путь с Далкан, где горы подпирают само небо, кто пришёл из дремучих лесов Литау, или те, кто обосновались на восточных и южных границах. Все мы здесь, все мы приветствуем день Летнего Солнцестояния, и пусть каждый славит его так, как считаем нужным. Потому что под ликом небесного Светила мы живём вместе, и свет его касается каждого из нас. Да будет славен этот день! — закончила Эверстейн, чувствуя, как её саму переполняют эмоции, разносясь восторгом по всему телу. Было это от волнения из-за нарушения традиций, или же она в этот раз чувствовала верность своего решения, воительница до конца не понимала, да и не нужно было — она видела по лицам кадетов, как оживились они, стоило ей начать произносить именно свою речь. Едва Эверстейн вымолвила последнее слово, как все собравшиеся, не сговариваясь, подняли радостный шум, горячо приветствуя её речь, а командир стояла, чуть не содрогаясь от волнения, что обуяло её. Сердце зашлось от учащённого ритма, готовое уже едва не выпрыгнуть из груди. Вскинув руку, вновь призывая к всеобщему вниманию, лейтенант решительно проговорила: — Пусть каждый, согласно своим обычаям и традициям сделает подношение, чтя этот день так, как считает нужным. Подходите к столу, берите жертвенные угощения, только не толпитесь и соблюдайте порядок. — Госпожа лейтенант! — донёсся немного взволнованный вскрик Колека, — а если что-то останется, можно съесть? Это не будет оскорблением богов? — А ты, небось, уже на самое сокровенное покосился, недоедающий наш, признайся, сам сметелить хочешь? — со смехом заметила Эльга. — Точно! Что останется, всё Колеку скормим, гляди подрастёт! — захохотал Богумил, а следом за ним грохнули и остальные кадеты. Дер Кин чуть склонила голову, пережидая мгновение, когда улыбка сойдёт с губ. И только потом, тряхнув волосами, живо объяснила, что боги в первую очередь ценят не количество и размер подношения, а то, с какой искренностью оно было сделано. Под новый одобрительный гул, кадеты начали подходить к столу, беря то, что считали необходимым пожертвовать богам. Подошла вместе с ними и Эверстейн, присоединяясь к общему торжеству. Глядя на неё, отправились и сержанты, поначалу выглядевшие не слишком довольными таким решением. К всеобщему удивлению, вместе с Селимой за жертвенным блюдом потянулась даже Огинь. Все знали, что Марика не чтила богов, но из чувства уважения к далканке, она решила разделить с той важный миг. И это было по-настоящему хорошо. Кадеты находили меж собой понимание, всё больше становясь терпимее и внимательнее друг к другу, образовывая то самое общество, которым являлось Коронное войско. Настроение дер Кин чуть омрачилось лишь в тот миг, когда она увидела, как Агидель и Сильвия, вместе, держась за руки, подходят к жертвенному огню и отдают на волю пламени взятые со стола угощения. Тоскливо кольнуло сердце, заставляя сожалеть, что не она сейчас вот так разделяет праздник с рыжеволосой девушкой. Даже после того, как все собравшиеся замерли большим полукругом у ревущего костра, с треском выбрасывающего в небо снопы искр, провожая уставшего за день, но довольного торжеством, Солнце-Соне, Эверстейн невольно находила взглядом Агеллон, подмечая до чего же красива та, как ярко переливаются её рыжие волосы в свете праздничного огня. Оставаясь в форме, выглядя так, как и всегда, она приковывала к себе взор, и никого лучше и наряднее её не было для дер Кин. Словно ощутив на себе этот взгляд, капрал быстро повернула голову, и лейтенант не успела отвернуться. Мимолётно Агидель улыбнулась ей, слегка кивнув, но эта улыбка отпечаталась в памяти Эверстейн так ярко, что она не смогла бы забыть её больше никогда. Стемнело, самый долгий день подошёл к концу. Последние лучи блеснули в небе, и мир на доли мгновения замер, словно занося шаг над границей света и тьмы. Наступила ночь, ночь полная торжества.