Духом и Сталью: Сильнее тебя

      Вислава Радзин поразилась с какой ловкостью управился Леслав, успев прикончить кончаром сразу двух противников, но врага, бросившегося на него, парень увидел слишком поздно. Вислава никак не могла помочь другу. Огинь свалился с лошади, пронзённый копьём насквозь. Он утянул за собой чужого всадника, успев вытащить из голенища сапога нож и пробить им слабое сочленение кольчуги у шеи. Оба воина замерли на земле.       Вислава, не веря своим глазам, в миг развернула скакуна, вынужденная протискиваться сквозь напирающих усцар. Оказавшись рядом и быстро соскочив на землю, она упала на колени перед верным соратником, но для того всё было кончено. Зелёные глаза Леслава подёрнулись мутной пеленой, из плотно сжатых губ, замедляясь, струилась тонкая полоска крови. Огинь умер. — Прости… — трясущимися руками девушка обхватила его ладонь и зажмурилась. — Прости!       В ужасе она проснулась от собственного громкого крика, чувствуя, как тело сотрясает крупная дрожь, а сердце едва ли не выпрыгивает из груди. Несколько минут девушка бесцельно смотрела перед собой, не в силах двинуться, окутанная воспоминаниями, которые одновременно и хотелось забыть, и не забывать никогда. Устало проведя ладонью по лицу, будто собирая невидимую пелену кошмаров, Радзин поднялась с постели, прошла по небольшой комнатушке и распахнула ставни окон. В глаза тут же ударил яркий солнечный свет, разгоняя прочь воспоминания о сноведении. Девушка сомкнула веки, наслаждаясь тёплым касанием лучиков. Выдохнула, с трудом приходя в себя.       Проклятые сны не желали отпускать её, каждый раз чёрными пиявками проникая в покой и нарушая его. Какого приходилось Мартине, Вислава едва ли могла представить. На её памяти это был первый случай, когда старшая, едва они только прибыли в город, устроила по погибшим такую тризну. Четыре дня ротмистр не показывалась никому на глаза. Радзин осведомлялась у старших соратников, бывало ли так раньше, но все качали головами. Вислава беспокоилась, но это и помогало ей не зацикливаться на собственных кошмарах, понимая, что так она ничего не изменит. Она всегда беспокоилась за Вильк, стараясь не вспоминать о ночах, когда они делили ложе, но не вспоминать не могла.       «Хватит!» — решила воительница, резко вздёрнув голову и тряхнув волосами. Независимо от того, что меж ними было теперь, Вислава понимала — с Мартиной что-то не ладно, и если все вокруг предпочитали этого не замечать, она себе подобного позволить не могла. Мартину нужно было спасать от одиночества и уныния.

***

      От головной боли, казалось, можно было свихнуться. Мартина чувствовала, как на виске, слегка дёргая кожу, пульсирует жилка, уши закладывало, все звуки резко прекращались, оставляя место лишь противному звону. Глаза болели, наверное, были красными, как у восставшего упыря. Упырей, правда, ротмистр Вильк в жизни своей не видела, но была наслышана о них по многочисленным рассказам ветеранов войны с нежитью. Горло попросту драло от постоянного курения дешёвого и злого табака с окраин предгорья. Её собственные запасы иссякли ещё накануне сражения с неизвестными врагами, и пришлось обходиться тем, что удавалось раздобыть по пути к Казсам. От выпивки во рту было неприятное ощущение, словно там всё покрыто какой-то противной сухой коркой.       Победа под Белтоком не означала завершения конфликта. Пусть Остерн нанёс поражение напавшим, положив всех этих лярвиных детей, но слишком много вопросов оставалось без ответа. Ясно было одно — на Далканском нагорье вновь неспокойно. Кто-то из тамошних глав по-прежнему не желал подчиняться и провёл чужую армию через перевалы. Это змеиное гнездо нужно было разорить и выжечь как скверну раз и навсегда. За этим Коронное войско вместе с поместными ополчениями и направлялись туда.       Гвардейская кавалерия, взяв хороший темп, быстро совершила переход до одного из самых больших южных городов, а вот войска магнатов и шляхты немного отстали. Панцирники и стрелки тоже шли вместе с ними, прикрывая на случай внезапной атаки. Никто, правда, не верил, что у нападавших где-то оставались скрытые доселе силы, но обжёгшись на молоке, командование предпочитало дуть на воду. И, как считала Мартина, это было к лучшему. Непозволительная самоуверенность вышла им всем боком. Вильк ощущала немалую долю вины за потери, понесённые её усцарией. Столько толковых командиров войско не теряло с той поры, как пропали Райнгард и его приближённые.       Больше всего Мартина жалела о гибели своего хорунжего Войтека и того, кто сменил его. За Леслава было обидно до слёз. Если бы Вильк ещё не разучилась плакать после смерти Полы, она бы, наверное, рыдала навзрыд. Но вместо этого ротмистр лишь беспробудно пила с той самой поры, как её поредевшее воинство разместилось в городе и его предместьях. Она никого не хотела видеть, почти ни с кем не разговаривала и не показывалась на глаза. Это была её тризна по погибшим. Представать в таких расстроенных чувствах перед своими подчинёнными Мартина не желала, да и воины сами всё понимали. Зная привычки предводительницы, усцары не беспокоили старшую.       Вильк нарочно разместилась в одном из самых лучших постоялых дворов Казс, заперлась в комнате и открывала, только когда приносили выпивку. Однако в этот раз и напиться как следует не получалось. Вино вызывало изжогу, брантвайн не пьянил, а местный самогон пару раз заставил загваздать ковры в комнате. И всё это, даже если выпить вместе, никак не давало ей хоть какого-то забытья, а напротив словно бы заставляло вспоминать недавние события. Перед сомкнутыми веками немым укором вставали лица тех, кто был дорог, кого она не уберегла. Потом всё мутилось, и начиналась беспросветная череда кошмаров, настолько мерзких и отвратительных, что Мартина решила не засыпать до той поры, пока не свалится с ног от усталости.       К её горькому разочарованию, усталость накатывала последние пару дней, но сон теперь не шёл. За долгожданный покой она уже готова была продать душу самым распоследним бесам, но те, если существовали, в упор не замечали Вильк. Ей только оставалось пить дальше, курить, да сидеть, думать тяжкую думу.       Чуть дрогнула нога, и стоявшая рядом пустая бутыль, грохнувшись на пол, с громким звоном покатилась по полу. Врезавшись в ряд выстроенных у стены таких же пустых склянок, она повалила несколько, отчего звон стал сильнее, заставив Мартину поморщиться. — Курва, — тяжело выдохнув, пробормотала ротмистр, запустив руку под стол в поисках очередной бутыли, но таковой не обнаружилось. В недоумении, Вильк медленно согнулась, едва не грохнувшись, пытаясь припомнить, когда опустошила собранные запасы. Стремясь в полутьме отыскать под столом несуществующие бутылки с выпивкой, Мартина задумалась — возможно, ночью она влила в себя больше, чем думала?       Может, то было и к лучшему. Поднявшись на ноги, едва удержав равновесие, ротмистр неуверенным шагом добрела до огромной кровати, где легко уместилось бы человека четыре, а потом так и рухнула плашмя, широко раскинув руки в стороны. Стоило прикрыть глаза, как те неприятно защипало, словно в них высыпали горсть песка. Подцепив одну из подушек, Мартина подтащила её к себе, уткнувшись лицом в прохладную мягкую ткань. Легче если и стало, то ненамного. Голодный желудок напомнил о себе гулким урчанием и недвусмысленным намёком на то, что в таком положении тела, он быстро исторгнет из себя всё выпитое. Пришлось перевернуться на спину и, подобравшись к изголовью кровати, облокотиться на него. Бесцельным мутным взором Мартина осмотрела комнату, пересиливая накатившее головокружение. Лучший постоялый двор в Казсах едва ли мог соперничать со столичными, но для Вильк это сейчас и не было важно. Какая разница, где напиваться до свинского состояния наедине с собой? Будь то лачуга, или дворец, итог один. Здесь оказалось даже как-то уютно. Без строгой вычурности, но по-домашнему, и со всеми удобствами в виде потайной комнаты с ванной, большой кроватью в спальне, шкафами и столами в просторной главной комнате. Стены украшали незамысловатые, но приятно радовавшие глаз гобелены, перемежавшиеся с коврами. Всё же Казсы, как один из пограничных городов в прошлом, почерпнули многое из культуры тех же далканцев. Ковры были и на полу, вот только за некоторые, безнадёжно испорченные, надлежало заплатить. Но Вильк было плевать.       Шум с улицы, закрадывавшийся сквозь плотно задёрнутые шторы, досаждал, но не сильно. Жизнь в городе просыпалась и люди спешили по своим делам. Скоро должен был состояться один из самых больших и значимых праздников в году — Солнцекрес, а потому в город всё больше стягивалось купцов. Те, прознав, что тут некоторое время будут пребывать войска, постарались подготовиться как можно лучше. Коронное войско, жалованье которого возрастало во время военных действий, не скупилось и, подчистую, сметало товары, не особенно торгуясь. Некоторые, шибко предприимчивые, так и вовсе таскались в походы за армией. Никакие попытки разогнать этих дельцов успехом не увенчались. Сама Мартина, хоть и презрительно именовало таковых купцов «докучливыми прилипалами», что уж греха таить, тоже обращалась к ним, если что-то было нужно.       В голову закралась мысль — сунуться к купцам в попытке раздобыть бутыль крепкой настоящей раккы с Далкан, а не этого лярвиного пойла, которое местные пытались за него выдать. Вкус традиционного горского напитка Мартина до сих пор очень хорошо помнила, хотя пробовала его в последний раз, наверное, пару лет назад. Но для того, чтобы найти раккы, надо было идти самой, или хотя бы спуститься вниз и позвать кого-то из своих служивых, что дежурили неподалёку, ожидая распоряжений Мартины. А ей так не хотелось куда-то идти! Ноги, руки и всё тело болели так, будто Вильк беспрерывно тренировалась последние несколько дней, а не пила и валялась на кровати. Впрочем, сидеть тут тоже не имело никакого смысла — вся выпивка закончилась, и нужно было хоть спуститься вниз. Пойдя на сделку с самой собой, Мартина решила, что вначале немного поваляется, а уж потом отправится на поиски напитка. Вздохнув, она прикрыла глаза, чувствуя, как против воли голова клонится вниз. Дёрнувшись пару раз, думая о том, что сейчас не время спать, ротмистр задремала, провалившись в сон. Её будто потянуло невидимой силой, словно она со всем своим снаряжением грохнулась прямо в реку. Выбраться обратно не представлялось возможным, да и не очень хотелось. Только вместо полного расслабления, она снова стремительно падала в чёрную бездну кошмаров.       Кроваво-красное солнце застыло высоко в небе, но тьма продолжала окутывать земли вокруг, ведь золотой диск почти скрыли обе луны, слившиеся в тёмное пятно, что едва пропускало тонкие лучи света. Повсюду валялись убитые, земля и доспехи тонули в чёрной крови. Падших было так много, что взор не мог различить ни одного свободного места. Мартина и сама лежала на груде остывающих мёртвых тел, ощущая, как собственные руки вязнут по локоть в густой тёплой жидкости, не в силах хотя бы приподняться. Неземной мертвенный холод распространялся снизу, смешиваясь с теплом от крови, едва ли не проникая внутрь тела до костей. С трудом скосив покрасневшие глаза на живот, Вильк едва не вырвало от увиденного. Весь её кишечник был разворочан, но она, ещё, почему-то никак не умерла, да и боли не было, лишь полное бессилие сковывало её, едва позволяя сделать хоть какие-то движения. В голову закрадывался странный, изредка раздававшийся, звук удара с неприятным чавканьем, исходивший откуда-то сзади. С трудом повернув голову, стараясь не думать о ране, что до ужаса пугала её, ротмистр увидела, как среди падших неспешным шагом бредут две фигуры. Длинные серые плащи были измазаны в крови, на головах были пугающие колпаки из человеческой кожи. Мартина твёрдо была уверена, что они именно из человеческой кожи. Фигуры остановились возле одной из груд тел и одна указала на кого-то. Вторая фигура, державшая в руках большой боевой молот с острым клювом, размахнулась им и опустила оружие на голову одного из раненных. Раздался тот самый звук, эхом отразившийся в голове. Ротмистр подавилась сдавленным криком, понимая, что её ожидает. Она попыталась как-то уползти, но едва ли смогла сдвинуться с места. Её заметили!       Тихие неспешные шаги были всё ближе. Фигура остановилась перед Вильк. Колпак скрывал в непроглядной тьме голову этого существа, не давая понять, кто же перед ней. Мартина чувствовала гнилостный запах, исходивший от непонятной твари, а та, молча, выставила крючковатый, весь в струпьях, палец, указав на неё. «Нет!» беззвучно заорала Мартина, увидев, как молот опускается ей на голову, и резко дёрнулась. Беззвучный удар и тьма.       В пустой комнате раздался бессильный крик ротмистра, разрушающий тишину. Воительница подскочила на постели и, потеряв равновесие от резкого подъёма, свалилась с неё на пол.       В горле пересохло, сердце стучало так, что вот-вот, и остановится, голову разрывало от боли, а перед глазами шли кровавые круги, не позволявшие сфокусировать зрение.       Наконец до ушей донеслись оглушающие звуки ударов или Вильк просто так казалось из-за головной боли. Мартина содрогнулась всем телом, пытаясь определить источник звука, словно бы тот и вовсе звучал только в её голове. Ноги запутались в покрывале, туловище повисло в воздухе, склоняясь к полу, куда головой, с взлохмаченными спутавшимися белыми волосами, приземлилась Мартина. Через пару мгновений до неё наконец-то дошло, что кто-то настойчиво барабанит в дверь её комнаты. В сердцах выругавшись, ротмистр с трудом поднялась, с трудом выпутав ноги из покрывала. Вильк быстро пошла открывать, думая, что первым делом попросту наорёт на того, кто имел такую наглость ломиться к ней, а потом отправит эту курвину дочь или сына за выпивкой. После сна и прошедших часов, ноги всё так же заплетались, а в глазах от резкого подъёма слегка потемнело. Удары в дверь не утихали и Вильк, с силой отперев задвижку, чуть не выдрав её, распахнула таки дверь, громко рявкнув: — Чтоб тебя бесы в пекле так лупили! — только после этого Мартина сосредоточила взгляд, узрев перед собой новоиспечённую хорунжую Виславу Радзин.       Вислава, если и опешила от подобного пожелания, виду не подала, лишь слегка отшатнулась. Поморщив нос, девушка наоборот ступила вперёд, тесня Мартину вглубь комнаты. — Тебя они, командир, уже, видимо, отлупили, раз ты дошла до такой жизни, — хмыкнула в ответ Радзин, продолжая морщиться и даже с каким-то сочувствием разглядывать старшую, — фу! Какую ты дрянь курила? У тебя тут саблю в воздух подбрось, так и останется висеть. — Местный табак, — смутилась Мартина, чувствуя, что ей становится неловко от собственного внешнего вида, особенно по сравнению с безупречно выглядевшей Виславой.       Радзин, после битвы под Белтоком, приняв на себя командование седьмой хоругвью, всегда ходила в идеально чистой форме, а уж такие вещи как сапоги или кожаный пояс, так и вовсе по три раза на дню натирала, что те на солнце блеском ослепляли. На плечах её покоилась леопардовая шкура, которую Мартина разрешила оставить как знак особого доверия. Сама Вильк, облачённая в перекошенную потемневшую рубаху, слегка заляпанную вином, да штанах без пояса, так и норовивших съехать, смотрелась точно не лучшим образом. Её бледное лицо с торчащими, словно сено, белыми волосами, отнюдь не улучшало внешнего вида. — Можно было и просто в рот всякого шлиссе насыпать, госпожа ротмистр, — проговорила Вислава, вкрутив слово, что любили говорить все их соратники из бывшей Империи.       Бесцеремонно пройдясь по комнатам, хорунжая легко распахивала плотно задёрнутые шторы, отчего солнечный свет стремительно проникал во временное пристанище Мартины, а та начинала жмурить глаза, ворча, что это совершенно излишне. Впрочем, её возмущения были едва ли сколь заметны для Виславы, да и знала та, что старшая уж точно не против, иначе выставила бы её ещё с порога.       Закончив со шторами, Радзин осмотрела помещение, оценила количество пустых бутылок и летающую в воздухе пыль, хорошо видимую в ярких лучах солнца, ещё и окна распахнула, чтобы затхлый воздух поскорее выветрился. Дышать тем, чем дышала Вильк, не согласился бы ни один разумный человек.       Мартина, смирившись с внезапными переменами, в собственном бессилии уселась на стул, потянувшись к трубке и мешочку табака. На стол тут же прилетел кисет, который бросила Вислава, заявившая, что если уж госпоже ротмистру угодно курить, то пусть курит нормальный табак. Хорунжая молча прошла обратно к выходу, громко цокая каблуками сапог, и принесла на деревянном блюде две больших деревянных кружки с элем. Вильк радостно потянулась к пинте пенного, лишь только ощутив, как головная боль отступила. — На здоровье! — Радзин уселась напротив и, подхватив вторую кружку, ударила ей по кружке Мартины, — четвёртый день хлещешь без роздыху, госпожа ротмистр. — Тут и недели мало будет, — чуть улыбнувшись, ответила Вильк, пустым взглядом смотря в кружку, — чего пришла? Только не говори, что меня жалко стало. — Вот ещё, — фыркнула в густую пену Вислава, — панцирники с ополчением через день к городу подойдут, дер Таген хочет дать ещё передых на день, а потом скорым маршем идти до Далкан. Я и подумала, надо тебе хоть сказать, а то так всё войско без тебя уедет. — Войско? Без меня?! — притворно удивилась Вильк, вытянувшись во весь рост и посмотрев на подругу, — да куда же войско без меня?! — Смешно, — улыбнулась Вислава, сделав приличный глоток, — а знаешь, тут уже разговоры пошли, что ты того и гляди, совсем сопьёшься. — Да и ладно, ты и сама в курсе, что все наши, когда я на отдыхе, говорят, что госпожа ротмистр гулять изволила, — натужно улыбнулась Вильк, бесцельно смотря на пенящийся напиток. — Так-то оно так, — кивнула девушка с кудрявыми волосами, — только когда ты просто гуляешь, то на засов не запираешься, мечешься по всем трактирам и борделям, и чудишь похлеще любого шута… — усмехнулась Вислава, но почти сразу стала серьёзнее. — Тяжко на этот раз? — Тяжко, — кивнула Мартина, сообразив, что вопрос не из обыденных и ничего не значащих. У Виславы была одна любопытная черта — чуять состояние других людей, а ротмистр и не видела никакого смысла его скрывать. — До сих пор думаю, что зря отпустила Леслава. Надо было прислушаться к тому, о чём он мне сказал перед битвой. Поставила бы его рядом с собой, как тебя, гляди и обошлось всё. — Или нет, — грустно вздохнула хорунжая, ведь гибель товарища тоже глодала ей душу и сердце, — в этой свалке, что творилась, ни одного безопасного места не было. Меня до сих пор кошмары терзают. Потому к тебе и пошла. Если уж мне как курвы в душу нагадили, тебе, поди, и подавно. — Как ни кому… А, к бесам! Я всё пытаюсь себя заставить думать, мол, если Макиш решила, что путь его земной окончен, не мне её воле противиться, — Мартина принялась с остервенением выбивать трубку, чтобы заправить её новым, хорошим табаком. Руки слегка подрагивали. — Я другое всё в толк не возьму, откуда эти лярвины дети знали о всех наших слабых местах? Вислава, да будь они хоть трижды такими прекрасными воинами, пусть на их стороне сильные колдуны, но то, с какой скоростью они перемещались по нашим землям, то, как использовали особенности местности, как готовили западни и ловушки… Да, пусть с ними были и провожатые, но… Лярва! Даже если учесть, что последние годы и возня с кочевниками заставила нас потерять бдительность… Всё это не объясняет, почему они чувствовали тут себя как в той дыре, откуда явились? Почему, если уж поняли, что Белток им не взять, дожидались нас? Почему не попытались ускользнуть, когда мы зажимали их? Эти курвы дрались, зная, что погибнут, с таким остервенением, что оторопь берёт. Да, Мацеш говорил, что они могут находиться под воздействием заклятий, но ведь дураку ясно, что проводя разведку боем, хоть кто-то должен вернуться обратно, дабы рассказать о результатах своего похода. Я не понимаю… А я ненавижу, когда не могу чего-то понять!       В сердцах Вильк грохнула кулаком по столу с такой силой, что стоявшие на нём кружки слегка подпрыгнули, а часть табака так и вовсе взвилась в воздух. Как она сама справедливо сказала, именно всё происходящее вводило Мартину в полное замешательство, как было лишь раз, когда она ещё пыталась соперничать с Эверстейн, не подозревая о её навыках.       В комнате повисло молчание. Глядя на Мартину, Вислава понимала, что лучше выждать и ничего не отвечать. В тишине шум с улицы стал отчётливее — где-то вдалеке звучали голоса, а по тому проулку, где располагался постоялый двор, судя по звукам, неспешно шли два человека, что-то весело обсуждая. — Будь тут Стейн, она бы, наверное, смогла сказать больше, — мрачно пробормотала ротмистр, немного успокаиваясь и подпаливая табак в трубке, вдыхая в себя горький дым. Приступ гнева стихал, оставляя после себя след лёгкого раздражения, — но бесы её дёрнули так не вовремя получить ранение и остаться в столице. — Эдак ты, госпожа ротмистр, до того в своих размышлениях дойдёшь, что кто-то нарочно лейтенанта Эверстейн так ранил, — хмыкнула Вислава, выуживая из маленького футляра свою небольшую аккуратную трубочку. — Уже дошла, — невесело усмехнулась Мартина, отвернувшись в сторону на мгновение, — и не смотри так на меня. Что угодно начнёшь думать, пытаясь разобраться. Я из-за всего этого уже спать не могу спокойно, а если и пробую, в голову такая дрянь лезет, что уж лучше не засыпать. — Не тебе одной. Каждую ночь всё тот же сон, как Леслав погиб, — понуро откликнулась Радзин, — признаюсь, не могла одна больше это терпеть, вот и пришла. Только вижу, совсем ведь паршиво? — Напиться даже не могу, как в сухую землю, — в подтверждении слов, Вильк надолго припала к кружке. — Магам показаться бы, всё равно они без дела сидят. Может враги как-то на разум повлияли, когда мы с ними рубилась? С таких-то курв станется, — серьёзно проговорила Вислава, слышавшая, что некоторые из войска жаловались, как их после битвы мучали ужасные сны. — Ага, надо бы… Потом как-нибудь, — немного небрежно отмахнулась Вильк, — а сейчас, думаю, надо бы нашей Стейн письмо послать. Пусть не у меня одной голова болит. Да и своему родственнику в большом замке тоже надо черкнуть. И отправить всё тайно, чтобы никто не прознал. Не нравится мне, что кругом происходит, — почти шёпотом произнесла Мартина, чуть наклонившись к подруге. — Разумно, — согласилась Радзин, делая несколько коротких быстрых затяжек из трубки, — только, неплохо бы тебе, госпожа ротмистр, сначала голову очистить от всего дурного. Сидишь тут, света белого не видишь, вот и лезет всё плохое на ум. — Никуда не хочу идти, — упрямо отозвалась Мартина, чуть отвернувшись, — уж тем более, смотреть, как всякие олухи праздно шатаются, будто ничего не происходит. Как праздник какой, так у всех улыбка во всю морду, — закончила Вильк, небрежно посмотрев в открытое окно. — Ну и зря, — легко улыбнулась Вислава, — зная тебя, госпожа ротмистр, не поверю, что упустишь возможность вместе с этой толпой вот так же праздно пошататься по улицам. Это тебе сейчас плохо, а как выйдешь на свежий воздух, сама не заметишь, как прежней станешь… Ну, хочешь, я тебя в трактир какой отведу? Обед добрый закажу? — заглядывая в глаза Вильк, заботливо спросила Радзин, очень надеясь, что её предложение не звучит как повод к свиданию.       Хорунжая была девушкой не глупой, надежд особых никогда не питала, но возможность чуть больше побыть рядом с Мартиной тянула её волоком, заставляя быть наглее и настойчивее. Вислава, конечно, понимала, с чем связано её такое поведение, однако находила множество причин заставлять себя верить, что предложения идут лишь из желания заботы о подруге и не более. — Ты ведь понимаешь, что я могу тебе просто приказать, и ты сама мне всё сюда на блюде принесёшь? — ткнув указательным пальцем в столешницу, усмехнулась ротмистр, чувствуя, что Радзин, на самом деле озвучивает мысли, приходившие в голову Мартины.       Прогуляться бы было диво как хорошо, отвлечься от тяжких раздумий, или хоть попробовать их собрать воедино, не мечась от одной крайности к другой, не в силах найти ответы на вопросы. В четырёх стенах Мартина просидела без толку, не сумев хоть как-то разобраться в произошедшем. Когда не оставалось иных путей, стоило положиться на божественную покровительницу, что плела нити судьбы для всех, живущих под солнцем. Она являлась к Вильк разными путями, и коль уж решила прийти в лице Радзин, ротмистр против этого не возражала. Макиш часто действовала вопреки ожиданиям, показывая, что всё свершится совсем не так, как это можно было предположить. — Так точно! — бодро отчеканила Вислава, честно смотря в ответ, — можешь хоть приказать, чтоб я лбом о стену ударилась. Всё выполню… Но дело в том, что тебе это вообще не нужно, — чуть наклонив голову, тепло улыбнулась девушка. — Может, ты ещё и знаешь чего мне нужно? — улыбка Вильк стала шире, а в глазах проскочила хитрая искра. — Горячая ванна, сытный плотный перекус из яичницы, тёплой лепёшки и порции мяса с огня. И… Пару пинт холодного эля. А ещё тебе необходимо походить, уже вся бледная как та поганка, — засмеялась Вислава, провоцируя Мартину на прогулку.       Она любила эти мгновения, когда запросто могла говорить со старшей, как с равной. Ротмистр обрела всеобщую поддержку благодаря своему лёгкому, в обычной жизни, характеру. — Помнишь, ты сказала, что я порой веду себя как твоя матушка? — прикончив кружку, зажмурилась от удовольствия Вильк, — так вот, ты сейчас напоминаешь мне моих нянек. Те тоже всё наперёд знали, причём, когда этого не знала ещё я. — Так служба у меня такая, — хохотнула Радзин, поднимаясь из-за стола, — и да, на самом деле, ты всё знаешь, просто кто-то должен тебе напомнить, — улыбнулась девушка, подмигнув. — Взрастила на свою голову… Ладно, скажи, чтобы приготовили форму, воды горячей натаскали, и ещё… Заплати за ковры, я тут их немного того… — чуть стыдясь, ротмистр неопределённо указала рукой куда-то в сторону, — из своего жалованья верну. — Если с того жалованья что останется, когда долги раздашь, — Вислава немного осуждающе покачала головой, ясно понимая, что испорченные ковры будут оплачены из её кармана, и вряд ли когда-то она получит деньги, что обещала старшая.       Ростовщики чуть ли не охоту устраивали на Мартину, когда та оказывалась в столице. Ротмистр могла за день набрать столько займов, что хватило бы безбедно жить целых полгода, а она умудрялась прогулять всё за один вечер. Командира как бесы прибирали себе, если она садилась играть в карты, и если Макиш была благосклонна, на следующий же день Мартина могла рассчитаться по долгам. Но если командир усцарии проигрывалась в пух и прах, то предпочитала запереться в казармах, продолжая свои увеселения там. Меж делом она отсылала письма младшему брату, прося его улучшить её состояние. Кто знал, что думал парень, но деньги присылал исправно. Порой Вислава начинала думать, что деньги приходят отнюдь не от родного брата Вильк, а от человека, правившего всем Остерном, но выяснить это было невозможно, а слухи на то и оставались слухами, чтобы о них лишь судачить.       Как бы там ни было, но если с ростовщиками командир рассчитывалась, то все её подчинённые давно махнули рукой, коль занимали Мартине. Правда, та могла в ответ нежданно-негаданно одарить усцара таким подношением, что ему и не снилось. Как-то сама Вислава, на зависть многим соратницам, получила от Вильк настоящий бюстье, да ещё и с красивой тонкой узорчатой вышивкой поверх. Тогда ротмистр, едва узрев подопечную в подобном образе, в порыве страсти, едва не разорвала дорогущую вещь. Радзин, вспоминая ту ночь, даже бы не обиделась — подарок конечно не дешёвый, но куда дороже и ценнее ей было время, проведённое с Вильк.       Мартина, наблюдая за тем, как Вислава чуть вскинув голову, выходила из комнаты, не забыла оглядеть фигуру девушки. Радзин была очень ладной девкой. И это касалось не только её тела. Красивых женщин в Остерне хватало. Будь то крестьянка или благородная дама, а хорошеньких везде было предостаточно, но вот чтобы ещё и толковых, каковой являлась хорунжая, о, тут уже не всё становилось так однозначно. Вислава оказалась той, кто не был лишён напора и должной наглости, уверенности в собственных силах. Она прекрасно знала о своих сильных сторонах и не стеснялась ими пользоваться. Вспоминая времена, когда она делила с ней постель, Мартина задумалась, что, быть может, это стоит повторить. Когда намечалось одно очень серьёзное дело, когда требовалось грамотно распоряжаться вверенными людьми, Вильк не могла себе позволить отвлекаться по пустякам и растрачивать силы на поиски мимолётных приключений, а человек, в котором она была уверена, который всё понимал, казался лучшим вариантом. Всё же, пусть они ничего друг другу не сказали, Мартина понимала почему девушка пришла к ней.       Ожидая, когда будут исполнены распоряжения, Вильк ещё раз набила трубку табаком. Свой кисет хорунжая так и оставила на столе. Можно было подумать, что Вислава просто забыла его, но Мартина очень ясно поняла намёк. Да уж, умна и хороша кудрявая плутовка!       На лестнице, ведущей к комнатам третьего этажа, послышался тяжёлый топот и разговоры. Кто-то нёс что-то увесистое, веля своему помощнику не расплескать воду. Вильк поскребла шею, мысленно соглашаясь с Радзин в том, что горячая ванна точно пригодится. Нужно было выбираться из той пелены в которую ротмистр сама себя загнала. Да и что скрывать, после выпитой кружки эля, есть захотелось с неистовой силой. Как бы ни были тяжелы думы, не следовало истязать собственное тело, которое ещё очень пригодится, когда Коронное войско доберётся до Далкан.       Несколько человек быстро шмыгнули в комнаты, неловко раскланиваясь перед Мартиной, пронося в руках вёдра с водой, от которых вверх, даже не смотря на тёплую погоду, валил пар. Мальчишка-помощник с почтением внёс в комнату чистую форму и сложил её на кровать, впопыхах начиная сворачивать загвазданные ковры. Вильк поднялась из-за стола, пошарила в котомке, переброшенной через спинку стула, и небрежно бросила на стол несколько монет. Медяки и сребряные. Один злотой она лично вручила пареньку. Тот обомлел, во все глаза уставившись на известную воительницу. Потрепав мальчишку по волосам, Мартина дождалась пока люди выйдут из комнаты, где была ванна, и поспешила туда.       Как и говорила Вислава, окунуться в горячую воду, полежать в ней, дожидаясь, когда тепло прогреет кости, заставит старые шрамы перестать ныть, было очень хорошо. Вода отражала в потолок солнечные лучи, проникавшие сюда через небольшое окно, редкая мыльная пена оседала на краях ванны и коже. Вильк едва не мурчала от удовольствия, слегка плеская рукой воду. После изнуряющего похода, тяжёлых сражений, страданий и тяготы потерь, простые радости казались подарком богов. Самая главная и верная мысль, посетившая Мартину, была проста и понятна — пусть всем им досталось, пусть они понесли утраты, которые никогда и никуда не денутся из сердца, но ведь сама ротмистр осталась жива, а если так, то она могла пытаться что-то сделать. Пока билось сердце, пока разум не покинул её, ничего не было потеряно.       Как следует намылившись, окатив себя несколько раз из ковшика, даже не собираясь сушить волосы, ротмистр выбралась из ванны, накинув поверх плеч большое одеяло и пошла одеваться. Облачение заняло у неё едва ли не больше времени, чем купание. Чистая шёлковая рубаха приятно касалась кожи, поверх накинутый, синий жупан, с орнаментной вышивкой золотых оттенков, был подпоясан широким поясом, а сапоги натёрты до блеска. Набросив на плечо неизменную леопардовую шкуру, Мартина вышла из комнаты, начиная спускаться по лестнице так, словно была не меньше, чем сама королева, решившая одарить своим присутствием это место. Немногочисленные постояльцы двора, едва завидев во всей красе Вильк, удивлённо оглядывались, привставая со своих мест в едальне, и почтительно склоняли головы. То-то была разница, когда после быстрого марша до Казс, Мартина ввалилась сюда, вся в дорожной пыли, взлохмаченная и благоухающая потом собственного тела и скакуна. Возможно, разница была настолько огромной, что некоторые из присутствующих и не заметили в этой особе ту самую перемазанную девушку.       Пройдясь до входной двери, которую ей любезно распахнули, Вильк сощурилась от ярких лучей солнца, что били прямо в глаза, ярко обозначая веснушки на лице. Зимой их почти не было заметно, но как только тёплый свет касался щёк, они сразу проявлялись. Мартине была приятна такая перемена в себе. Магнатские дома Остерна считали, что веснушки это признак низших сословий, но Вильк их мнение не волновало. Наоборот, ей очень нравилось, что она своей необычной внешностью выделяется среди других. Весь её образ был насмешкой над курвами, старательно пытавшимися соблюсти долженствующие положению традиции.       Обведя взором примыкающую к массивному зданию мостовую, Мартина увидела, что служивые, назначенные охранять её покой, сразу вытянулись во весь рост, громко приветствуя старшую. Вислава, говорившая с одним из солдат, почтительно кивнула ротмистру. Теперь в её взгляде было заметно не прошлое недовольство или подобие наигранной насмешки, а самое настоящее восхищение, которое девушка напрасно пыталась скрыть. Вильк, неспешно приблизившись к соратнице, легко подхватила ту под руку, сообщив усцарам, что они могут прекратить караул и быть свободны до её возвращения. — Госпожа ротмистр, позволю себе заметить, ты неотразима, — улыбнулась Радзин, начиная неспешно вышагивать рядом с Мартиной. Говоря это, Вислава, невольно, чуть прижалась к спутнице, чего тут же слегка испугалась, но, кажется, Мартина ничего не заметила или же сделала вид, что не заметила. — Знаешь ведь, что я падка на подобные восхваления, — улыбнулась Вильк, чуть наклоняясь к спутнице, — хотя, надо признать, ты честна, и это не лесть, потому что я, в самом деле, неотразима, — Мартина громко рассмеялась, ничуть не стесняясь хрипотцы в голосе. — Я бы не посмела тебе лгать, — в шуточной форме ответила Радзин, но всё же быстро посмотрела на старшую, едва кивнув, намекая, что за этой игрой кроется её искреннее отношение, — так, куда бы ты изволила пойти? — Не знаю, — быстро пожала плечами Вильк, — ты меня заставила выбраться на улицу, вот и решай, куда бы сейчас нам было уместно направиться? — чуть отрешённо произнесла Мартина, наблюдая, как в тот же миг немного смутилась, но почти сразу сосредоточилась её спутница.       Вислава принялась быстро озираться, надеясь, что взгляд зацепится за какую-то деталь и наведёт на подходящий вариант. Ей стало слегка неловко, ведь командир, оказавшаяся в войске много раньше поры, как оно стало гвардией, была прекрасно знакома с этим городом. Казсы, как бывшее в прошлом южное приграничье, едва не одним из первых поддержало идею о создании общего королевства, а уж перед Далканской кампанией, так и вовсе являлось центром, откуда выступали на нагорье армии Остерна. Ротмистр знала тут едва ли не каждый закоулок, поэтому стоило хорошо подумать, прежде чем принимать решение.       С самого начала это был город-крепость, расположившийся на господствующей высоте. Гора из скальных пород служила самым надёжным естественным укреплением, и венчал её Старый замок. От него, со временем, растянулись многочисленные улицы, крутые склоны облепили надёжные каменные дома, которые, примыкая друг к другу, образовывали дополнительные линии защиты. Они тянулись всё ниже и ниже, увеличивая размах города-крепости, и местами пришлось достраивать настоящие стены. Стены эти, сложенные из громадных каменных блоков в основании, надёжно перекрывали любые подходы. Укрепления связывались между собой, а места их стыков защищались массивными башнями, каждая из которых являла собой небольшой замок. Даже если бы враг захватил одну из таких стен, ему бы пришлось штурмовать башню, а башня могла выдержать долгую осаду, поскольку в каждой был прорыт колодец. Под горой находились многочисленные водные ключи, что служили истоком, откуда река Вацла несла свои воды аж до самого Альбинга и Мёрзлых гатей.       Вислава, едва прибыв сюда, нашла некое сходство с Варлавом. Столицу тоже пытались выстроить подобным манером но, не имея приличных гор, возводили на холме, куда более пологом. Казсы же недаром прозвали «Городом тысячи ступеней». Кажется, здесь просто не существовало ни одной улицы, которая бы была хоть сколько-нибудь ровной. Единственным исключением считалась Большая торговая площадь. Она раскинулась на узком длинном уступе, как раз под отвесным склоном Старого замка, и окружали её ещё три стены. Именно туда сейчас стекались все жители города, не обременённые работой. В тени стен, защищавших от палящих солнечных лучей, бурлила жизнь. Там готовились к главному из торжеств года, там купцы со всех окраин выставляли на прилавки свои лучшие товары, там зазывали в трактиры и таверны их работники, на все лады расхваливая заведения. А ещё там безбожно драли втридорога.       Вислава незаметно нащупала под своим жупаном кожаный кошель, висевший на шее. Он и без того немного опустел из-за проклятых ковров, но на дне его покоились злотые, которых бы вполне хватило безбедно жить хоть целый год. Другое дело, что никто из усцар не отличался запасливостью, считая, что наслаждаться нужно тем мигом, пока жив. В могиле от денег толку не будет никакого.       Пройдя по длинному извилистому переулку, воительницы выбрались на более широкую и украшенную улицу города. Народа тут было в разы больше, а по петляющей дороге, что вела к Старому замку, изредка проезжали всадники и запряжённые повозки. — Идём на Большую торговую площадь, — заключила Радзин, взяв главенство и направляя Мартину за собой.       Беловласая ничего не сказала, и это можно было расценить как одобрение. Ротмистр, даже если доселе заявляла, что ей претит вид праздно шатающихся бездельников, отнюдь не просто так облачилась в свой самый лучший наряд. Виславе всегда нравилось угадывать тайные желания старшей и понимать её намёки. В сущности, в этом и не было ничего сложного. Вильк, даже если пыталась это скрыть, всегда оставалась собой. Ей нравилось всеобщее внимание, ей доставляло удовольствие лишний раз показать себя во всей красе. При этом командир могла спокойно делать вид, что происходящее, направленные на неё взгляды, словно бы и нисколько её не заботят, но это было далеко не так.       Людей становилось всё больше, даже не смотря на то, что солнце, поднявшееся вверх, уже не просто грело, а начинало немилосердно палить. Но переносить жару в этих местах всегда было немного легче. Воздух казался суше, а гуляющие над скалой ветра почти никогда не стихали. Если бы не проклятые ступени, можно было и просто насладиться прогулкой. Правда, Вислава, ясно понимавшая, что после таких возлияний организм Мартины обезвожен, не избегала возможности остановиться возле небольших фонтанчиков, встречавшихся по пути. Вода в них была настолько ледяной, что после глотка едва не сводило зубы, но всё нарастающая жара заставляла позабыть обо всём. Вильк молчала, воду пила исправно, с наслаждением отирая губы рукавом, и всякий раз после этого начинала ярче улыбаться людям, останавливавшимся, чтобы поприветствовать известную воительницу. Мартина никогда не отказывала художникам запечатлеть себя, и её маленькие изображения даже украшали стены домов бедняков.       У самого последнего фонтанчика перед входом на торговую площадь Мартина задержалась чуть дольше, с любопытством разглядывая вывешенные из окон ярко-красные флаги, которыми жители города приветствовали наступление Дня Солнца. Таким образом они почитали не только сына богини огня Свали, но и её саму. Некоторые добавляли к этим флагам ещё и небесно-голубые, выказывая уважение ещё и Свару, как отцу Солнца. Но самыми интересными всё равно были символы, что использовали проживающие тут далканцы. На жёлтом фоне, показываясь из-за чёрного треугольника, означавшего их великую прародительницу — Матерь гор, вставал красный круг с расходившимися в стороны лучами. Благодаря этим флагам, а ещё цветам, высаженным в горшках прямо на подоконниках у окон, широкая улица так и пестрела красками даже на стенах массивных домов. — Не удивляюсь, почему эти поганцы из-за Далкан пошли именно на Белток, а сюда даже носа показать не посмели, — освежив лицо студёной горной водой, проговорила Мартина, — ладно сами Казсы с этими лярвинами ступенями, тут же кругом ещё и приграничные башни разбросаны. Останься они тут, завязли бы на местности. — Если бы только какая погань из этих горских детей им только не помогла, — Вислава с неодобрением покосилась на флаги далканцев, — мало того, что много воли им дали, так ещё и в пограничных городах селиться разрешили, — уличив момент, тут же высказалась Радзин, не разделявшая столь благосклонного отношения Вильк к горцам. — Ты прямо как Нейса, — хмыкнула Вильк, — она так свирепствовала в походе на Далканы, что даже Райнгарду приходилось сдерживать её ярость. По слухам, некоторые из далканцев до сих пор её именем непослушных детей пугают. Говорят, что сам Тайхран явился на землю в её облике, — с улыбкой сказала Мартина. — Правильно делают, — зло пробормотала Вислава, прищурив глаза, — эти курвы сами виноваты. Ни беса полезного не совершают для Остерна, и до сих пор продолжают нам гадить. Как тот кот. Его по доброте душевной с подворотни подобрали, выходили, выкормили, а он ещё и в сапоги нужду справляет, — понемногу начала заводиться Вислава, подпитываемая горечью от утраты друзей. — Говоришь как некоторые из Совета, — заметила ротмистр, — но, видишь ли, жизнь устроена немного сложнее, чем нам хотелось бы. Ты не любишь далканцев и всех под один гребень чешешь, а меж тем, в том и есть корень проблемы. Потому что там, в этих горах, сидят такие же ненавистники, костерящие наш Остерн на чём свет стоит, в то время как большинство думают совершенно иначе. Они очень интересные, и не плохие люди… Только, зачастую, мы не замечаем, что они есть, потому как слышим только громкие вопли истеричных дураков. — Простите, госпожа командир, — Вислава быстро поклонилась, показывая, что она ни в коей мере не хотела обидеть мировоззрение старшей, — наверное, я ещё слишком переживаю о гибели Леслава и ищу виновных там, где это возможно. — Не извиняйся. Я ведь не сказала, что ты должна разом передумать… Лучше ответь мне, удалось разыскать годных людей для пополнения твоей хоругви? Были среди них далканцы? — прямо спросила Вильк. — Мало, госпожа ротмистр. Сама знаешь, из своей свиты немногие магнаты хотят отпускать людей, особенно, когда были такие высокие потери. Но десятка два нашлось. Ещё из местной вольницы набралась дюжина. Рубаки лихие, но дисциплина отсутствует напрочь… Даже по нашим меркам. Далканцев человек семь приходило. Я им не отказала, но и сразу брать не стала. Хотела прежде узнать, что ты думаешь, — хорунжая не желала связываться с этими людьми и командовать ими, но слово оставалось за старшей. Всё, что могла Вислава, так это обозначить своё мнение, — я не уверена, что мы можем доверять тем, кто происходит от народа, который вероломно может нанести удар в спину. — Справедливо, — кивнула Мартина, и Радзин уже хотела было порадоваться тому, что ей удалось убедить ротмистра, но та ясно показала, что свою речь не окончила, продолжив, — но мы не в том положении, чтобы просто отмахиваться от желающих примкнуть к войску. И вот здесь, Вислава, меня сильно огорчает твоё нежелании знать немного больше о людях, живущих с нами в одном королевстве. Так рассуждая, вполне можно и прийти к мнению, что предать может кто угодно, независимо от того, из какого тот народа. Как я и говорила, нельзя всех судить по нескольким представителям, но, знаешь, Вислава, удивлю тебя, с далканцами в этом отношении намного проще. Видишь ли, в чём дело — народ гор очень щепетилен во всём, что касается клятв. Вопрос лишь в том, что надо заставить принести нерушимую клятву. Предложи этим далканцам присягнуть на крови лично тебе, знамени Остерна и пусть клянутся Матери гор. Для них нет более тяжкого преступления, чем нарушить такое слово. Тех, кто согласится, можешь смело принимать в отряд. — Слушаюсь! — вытянулась Радзин, с некоторым восхищением глядя на Вильк. Командир за доли мгновения указала ей на самый верный способ разрешения сомнений. — А теперь идём, — бодро произнесла старшая, — у меня, по чести сказать, уже желудок слипся и скукожился. Если я сейчас что-нибудь не съем, начну на людей кидаться, — хохотнула старшая, голод которой лишь усилился из-за ароматов, шедших не только с торговой площади, но ещё и из открытых окон, да местных небольших пекарен.       Ротмистр и хорунжая быстро миновали узкую тёмную арку с распахнутыми настежь воротами, очутившись на Большой торговой площади, битком заполненную снующими людьми. Гомон вокруг царил невообразимый, и Мартина слегка морщилась от криков зазывал и торговцев, занимавших любое свободно место. Казалось, дай им волю, они бы и по центру улицы расставили лотки. Почти у самого входа, сидя на земле, расположились местные жители, у которых торговля не была единственным видом их заработка. Тут продавалась и местная, считай, домашняя выпечка, различные изделия из цветов и поделки из обычных камней и дерева. Здесь же располагались и крестьяне, продававшие молоко, сыры, хлеб и прочее, что можно было вырастить за пределами города. Торговали тут в основном дети, пока их родители были заняты на полях и в лавках.       Продвигаясь к центру рынка, прилавки занимали прибывшие сюда с дальних окраин и из-за границы люди. Торговля была в самом разгаре. Купцы, уже едва не хрипя от зазываний и расхваливания товаров, трудились в поте лица. От обилия предлагаемого рябило в глазах. Такого Вислава не видела даже в Варлаве, а ведь столичный рынок слыл самым большим в пределах Остерна. Может, как раз из-за того, что он был большим, и не возникало такой сумятицы. Городские власти, отвечающие за порядок Его Величеству, поддерживали тамошнюю торговую площадь в образцовом виде, правильно расставляя прилавки по видам товаров, чтобы всё не смешивалось и не превращалось в базар. В Казсах же был, именно, что самый настоящий базар, где вряд ли кого-то интересовало как должны быть расположены лотки. Тут рядом продавали те самые известные далканские ковры, а по соседству другой купец выставил лотки с фруктами и овощами, за ними купец с самых северных окраин страны предлагал украшения из янтаря. В этом разнообразии характерных одежд, гомона диалектов, смешении всего того, что свозилось из самых разных уголков Митхейма, немудрено было вовсе потеряться и схватиться за голову. Некоторые из торговцев ещё и меж собой умудрялись переругиваться, особенно если где-то неподалёку оказывались те, кто предлагали одинаковые товары. Таких было немного и возникало ощущение, что люди, словно нарочно старались оказаться как можно дальше от конкурентов. Разглядеть в этой толчее притаившиеся по краям заведения казалось просто невозможно. Но Мартина решительно направилась куда-то вперёд, очевидно, приметив едальню. — Почему туда?! — громко спросила Радзин, едва не задевая прохожих плечами, в то время как старшая ввинчивалась в толпу, словно разгорячённый нож в масло, легко прокладывая себе дорогу. — Что там такое? — Лучшее место в городе… А может, и во всём Остерне, — быстро повернув голову, интригующе ответила Мартина, походя ещё и умудряясь разглядывать прилавки.       Внезапно ротмистр резко остановилась, да так, что Вислава едва не налетела на неё. Сморгнув пару раз, она посмотрела на то, что так привлекло внимание старшей. Зрелище нисколько не удивило. Одной из слабостей Вильк было, конечно, оружие. Больше всего на свете ей нравились сабли, но не обходила она вниманием и кинжалы. В Остерне подобное оружие всегда считалось вспомогательным, а потому мастера, создававшие его, делали упор лишь на удобство и применимость. Совсем другое отношение было к кинжалам у далканцев и тех же степняков. Кроме безупречной сбалансированности, их клинки отличались невероятно прочной закалкой. Вислава видела, какие удары выдерживают эти кинжалы более тяжёлым оружием, и как потом на грянях не остаётся ни малейшей зазубрины. Кинжал для этих народов был не только оружием, с которым они засыпали, не расставаясь, но и предметом гордости и демонстрации своего богатства и положения, иной раз передаваясь по наследству от родителей к детям. Само оружие почти не украшалось, а вот ножны, зачастую бросались в глаза переливом драгоценных камней. У Вильк, как помнила Радзин, было уже более десятка кинжалов. Некоторые та купила, некоторые ей достались в качестве трофеев, но желание пополнить коллекцию новым, как видно, не делось никуда.       Словно стрела, рассекающая воздух, Мартина легко миновала людей, снующих туда-сюда и отделявших её от прилавка, подойдя ближе. На деревянном столе располагались небольшие клинки, только цена их не была такой же маленькой. Чем дальше от края располагалось оружие, тем оно было больше, и тем богаче были украшены его ножны. Самые дальние, лежащие в тени небольшого навеса, того и гляди, ослепили бы всех вокруг отражением от сотен драгоценных камней на своих ножнах, стоило бы им оказаться под лучами солнца.       Мартина с увлечением принялась расспрашивать торговца, и тот, сообразив, с кем имеет дело, вытащил из-под прилавка несколько припрятанных кинжалов. Вислава, стоя рядом, подобного восторга не разделяла, но, от нечего делать, разглядывала лежащие перед ней клинки. Ей вполне хватало и той пары, что она возила с собой и покупать ничего не собиралась. Правда, один, намного короче других, напоминавший скорее нож, девушке глянулся. В первую очередь за счёт того, что его можно было ещё и годно метнуть в противника. — Госпожа ротмистр, — переведя взгляд на старшую, решила напомнить Вислава, — кажется, ты собиралась обедать? — немного неуверенно спросила Радзин, видя, что Мартина не собирается уходить. — Да к курвам эту еду! — отмахнулась Мартина, — ты глянь только какой клинок! — с горящими от восторга глазами, девушка продемонстрировала подруге приглянувшееся оружие.       Холодная чернёная сталь смотрелась превосходно, а богато украшенные ножны с чеканкой и яркими синими камнями, выглядели очень красиво. Вильк принялась яростно торговаться с купцом. Осознав, что пока они не договорятся, то с места всё равно не сдвинуться, хорунжая сосредоточилась на «Малыше» — так она успела именовать кинжал, что сжимала в руке. Чуть шероховатая рукоять с едва заметными углублениями для более удобного хвата, и немного искривлённая форма лезвия, отсутствие вычурных украшений даже на ножнах, делали этот клинок невероятно простым, но очень органичным. Чем дольше Вислава любовалась оружием, тем больше ей хотелось купить именно его. — Сколько стоит? — немного грубо влезла девушка в разговор торговавшихся Мартины и купца, показывая кинжал. — Двадцать злотых, — откликнулся тот, наверное, уже потирая руки от ощущения удачной сделки, — но для такой красавицы как ты, уступлю два злотых. — Беру, — не особо раздумывая, откликнулась Радзин. По правде, и восемнадцать злотых было чудовищным обираловом, но свято чтя традицию усцарии — жить днём текущим и не жалеть о потраченных деньгах, она решила, что если начнёт торговаться, то в итоге и вовсе передумает, а потом ещё и жалеть будет, что не купила.       Доселе вполне благодушно настроенный мужчина, кажется, не только опешил, но и немного обиделся на такое согласие с ценой. Кинжал он ей, конечно, продал, зато дальнейший торг не задался у Мартины. Торговец упёрся в цену, которую называл последней и никак не желал уступить хоть один злотой. В итоге Вильк передумав покупать оружие, повела Виславу за собой, пустившись в поучения: — Радзин, из-за тебя я лишилась возможности купить очень неплохое изделие мастера, работы которого мне нравятся. Это ведь рынок, а у купцов, особенно с Далкан, есть непременная традиция долго торговаться. Своим быстрым согласием ты ему, считай, обиду нанесла. И вообще, этот кинжал, что тебе глянулся, ему настоящая цена это от силы десять, а то и восемь злотых. Он, конечно, неплохой, но восемнадцати точно не стоил. А я уже почти дошла до цены, которая бы меня устроила, но торговец просто упёрся в шестьдесят злотых, — опечаленно вздохнула Мартина. — Сколько?! — с шумом выдохнула Вислава, — шестьдесят злотых за кинжал?! — переходя на громкий шёпот, пыталась сдержать собственную реакцию Радзин. — Вот именно. Это много. Пятьдесят, ну, то, еще, куда не шло, — пропыхтела Мартина, закатив глаза, — конечно, можно было согласиться и на шестьдесят, но тогда, нам твой кинжал обязаны были просто в подарок вручить. — Ох, боги! Вот сейчас, думаю, и к лучшему, что я этого купца оскорбила своим быстрым согласием. Пятьдесят злотых! Да любой оружейник за такие деньги настоящую саблю или меч сделает, — возмутилась хорунжая, пытаясь уместить в голове такие цифры. — Эх, Вислава, вот скажи мне, к чему такая бережливость? Ты же усцар… — немного наигранно Вильк приложила ладонь ко лбу и покачала головой из стороны в сторону, а потом широко ухмыльнулась, — ладно уж, дай хоть рассмотреть, что купила.       Радзин протянула старшей ножны с вложенным в них клинком и ротмистр, немного вытянув кинжал, тщательно осмотрела заточку, следом вернув оружие девушке. Судя по тому, как Мартина пару раз удовлетворённо хмыкнула, кивнув головой, можно было понять, что выбор подопечной она одобряет. Вислава пристроила оружие у себя на поясе, немного выставив напоказ рукоять, куда положила ладонь, легонько пробегаясь мизинцем по шероховатой поверхности. Толпа впереди стала ещё плотнее, и пришлось пробиваться сквозь неё. Возникло ощущение, что люди собрались здесь просто так — Вислава не замечала, что те хоть куда-то двигались. Все вокруг них застыли на месте и только она и Мартина пробирались сквозь это столпотворение.       При взгляде на здание, к которому направилась Мартина, Виславу взяла лёгкая оторопь. Это была одна из самых неказистых здешних построек. Одноэтажная, пусть и каменная, но какая-то низкая, с плоской крышей, у входа её были многочисленные цветные ленты, привязанные к столбам, что держали небольшой козырёк, под которым болталась вывеска с надписью «Под сенью скал». И, конечно же, это была едальня, где подавали далканские кушанья. Видимо, ротмистр посчитала, подопечная не до конца усвоила полученные уроки. — Перестань хмуриться, — наставительно заметила Мартина, чуть прижавшись плечом к спутнице, — это заведение было одним из первых в городе, да и кормят здесь выше всяких похвал. Ты сама сказала, что мне нужен хороший плотный приём пищи, а как далканцы готовят обычную яичницу, это словами не передать. И уж не думаешь ли ты отрицать, что мясо они делают лучше, чем кто-либо? — Главное, чтобы это нравилось тебе, госпожа ротмистр, — осторожно ответила Радзин, пытаясь скрыть нахлынувшие эмоции. — Не верно, главное, чтобы понравилось тебе, — хитро улыбнулась Вильк. — Я с утра уже ела… — предприняла неловкую попытку отказаться Вислава. — Вздор, — легко пресекла отговорки командир, чуть не силой втащив девушку следом за собой.