***
Агидель, утирая лоб, выбралась из палатки на улицу, обрадовавшись небольшой прохладе. Над лагерем повис густой туман, перемешавшийся с дымом от костров. Их огни казались тусклыми светлыми пятнами. Только подняв вверх голову, можно было увидеть ночное звёздное небо, покрытое небольшими тучками. Далёкие огоньки на чёрном полотне блистали ярко, и Агеллон без труда отыскала в этом скоплении знакомое созвездие Небесного всадника. Говорили, что это сам Свар, Небесный отец, являет себя, напоминая всем, что и во тьме он парит над Митхеймом, зорко наблюдая за жизнью людей. Агидель молчаливо склонила голову, как делала всегда, признавая власть покровителя, а потом улыбнулась. Словно волной, нахлынули мысли о прошлом, и в этот раз куда более светлые. Девушка вспомнила, как часто в поздний час, так же в тумане, она шла к себе домой после того, как удирала от недосмотревшего жениха или родителей очередной возлюбленной на одну ночь. Теперь Агидель казалось, что вот именно такие ситуации и спасали её от отчаяния, заставляя жить дальше. И Небесный всадник всякий раз оказывался на её стороне, блистал своими огнями, будто подмигивал девушке, беззлобно журя. Тихий звук шагов вывел её из размышлений, Агидель с волнением уставилась во тьму и туман. Она приготовилась сразу же что-то громко сказать, если это окажется кто-то из сержантов, а то и сама Эверстейн, но знакомый голос Огинь первым потревожил ночную тишину, прозвучав из белёсой пелены: — Ай-ай-ай, капрал, нарушаем распорядок? — послышались необычно весёлые нотки в словах Марики, одновременно и напугав, и успокоив. Меньше всего Агидель сейчас хотела бы встретиться с дер Кин или, что хуже, с сержантами. Правда, Огинь всегда оставалась собой, и кто знал, что у неё на уме. Беловласая славилась непредсказуемостью, да и само её появление тут и в такое время заставляло Агеллон насторожиться. В тумане, прорезав его тёмным пятном, показался силуэт девушки. Агидель слегка удивилась, как в такой кутерьме Марика безошибочно угадала, что это была именно она, а не кто-то из других кадетов или же сержантов. — Не спалось, и решила прогуляться, — пожав плечами, Агеллон пыталась скрыть истинную причину того, почему она тут шатается. Как назло, от палатки, где расположилась вся их компания, послышался радостный вскрик победителя. Марика выразительно приподняла одну бровь, продолжая смотреть на рыжую. — Думаешь, что я на это куплюсь? — ухмыльнулась Огинь. — А ты почему не спишь? — задала встречный вопрос капрал, понимая, что ей точно никак не оправдаться, да и Марика не станет ей на него отвечать. — Ты действительно хочешь это знать? — хитро улыбнувшись, зеленоглазая намеренно слегка коснулась своей шеи, чуть убрав распущенные волосы. Повисла странная тишина. Агидель не хотела прерывать её первой, зная, что Марика начнёт давить, требуя ответить, чего делать не следовало. Зеленоглазая очень хорошо умела манипулировать ситуацией, сводя разговор к темам, которые ставили в тупик, вот и в этот раз было то же самое. Складывалось ощущение, что Марика, только начиная этот разговор, уже знала, что он приведёт к подобному, или же Агеллон просто слишком много воображала себе? Вздохнув, блондинка шагнула ближе к рыжеволосой, с улыбкой подняв голову к небу, пока не оказалось совсем рядом. Капралу стоило немалых усилий не шелохнуться, когда Огинь оказалась напротив, изучая взгляд девушки. Зеленоглазая выглядела до ужаса спокойной и, даже, довольной. Будто бы сама ждала их встречи. — Вот поэтому, Агидель, ты мне и не понравилась… Все вы, — кивнула сама себе Марика, кажется, потеряв всякий интерес к собеседнице и смотря куда-то ей за плечо. — А мне ведь многого стоило добиться от урода, являющегося моим отцом, дабы тот соблаговолил сюда попасть. Я не могла, как вы, просто взять и прийти. Узнай он, что я захочу сбежать в Коронное войско, меня бы всеми способами вернули обратно, даже не смотря на наивную ложь о том, что гвардия стоит выше всех дворянских семейств. Ага, как же! — блондинка всё с той же улыбкой запрокинула руки за голову, ещё раз уставившись в небо. Агидель еле сдержалась, чтобы не высказать Марике, что ей пришлось пережить, дабы хоть как-то получить шанс на побег из родительского дома, как ей пришлось для этого работать, собирать деньги на свой поход до столицы, и хранить всё в тайне. Узнай вечно пьяный скот о планах дочери, он бы, наверное, просто убил её из совершенного безумного следования собственной прихоти. Только урок, усвоенный Агеллон в последнее время сносно — не прерывать человека, если тот хочет поговорить, заставил её промолчать на подобные замечания беловласой. — Я сюда шла с конкретной целью, стать сильнее, — усмехнулась Огинь, — и по своей наивности считала, что хотя бы в гвардии есть порядок… Знаешь, когда я тебя обвинила в беспечности и легкомыслии, сама немного врала себе. То место, из которого я сбежала, не назвать таким уж плохим. Но должна отметить, что ты сейчас лучше всех тех, кто меня окружал там… Конечно, я тоже бежала от своих проблем, но первопричиной было именно это желание стать сильнее и избавиться от… — Марика, мы все сюда пришли стать сильнее! — не выдержав, возразила Агидель, говоря не за себя, но за людей, что окружали её, за тех, с кем она уже хлебнула не лёгкой жизни. Беловласая, немного сбитая с толку порывом Агеллон, замолчала, не отрывая взгляда от небес. Блондинка медленно опустила взгляд и равнодушно уставилась на рыжеволосую. — Дура, — усмехнулась Огинь, сказав это без всякой злости, словно подчёркивая, что мысли, озвученные Агидель, действительно были не особо умными. Раскинув руки в стороны, Марика легко крутнулась на месте на одной ноге — длинные белые волосы взвились в воздухе. — Все простолюдины здесь лишь для того, чтобы перестать быть таковыми. Здесь же никому нет дела до всех этих воинских дел, у них на уме только желание притвориться, что они теперь другие… Будто лишь новое положение сделает из тебя другого человека, — легко засмеялась Марика, резко остановившись, посмотрев прямо в голубые глаза. — Но нет. Я тоже была дурой и не понимала… Положение зависит не от принятого в обществе устоя, а оно здесь, — улыбнувшись, Марика постучала пальцем себе по лбу. Агидель, выслушав размышления Огинь, частично с ней согласилась, но не могла не ответить, имея собственные соображения на этот счёт: — Хорошо, — кивнула рыжеволосая, — здорово, что ты понимаешь такие вещи, как независимость положения от устоев, но не кажется ли тебе, что в полной мере подобные утверждения справедливы лишь для гвардии, а не для всего остального Остерна, где слишком многое зависит от того, в какой семье рождаешься? Даже родившись в семье знатного, хоть и растерявшего всё своё богатство и положения рода, тебя вынуждают подчиняться условиям, не приемлемым тебе. Или, если повезёт, хотя я уже и не знаю, везение ли это, если ты рождаешься в семье самого влиятельного магната, но тебя всё равно принуждают? И это только мы с тобой, а посмотри на других. Тот же Радан, думаешь, он здесь оказался потому, как вдруг понял, что не согласен со своим положением? Вовсе нет. Он здесь, потому что может быть гораздо свободнее, полезнее, потому что здесь он добьётся большего. Или Сильвия. Она здесь, потому что знает — тут у неё может быть совсем другая жизнь, здесь ей не обязательно каждый день думать о том, как добыть пропитание. Густав и Богумил, да, твои первые соратники, младшие дети своих домов, они здесь потому, что не могут рассчитывать на что-то большее, чем роль почтовых у влиятельного магната, а всё из-за того, что не родились первенцами. Так что да, Марика, положение зависит не от устоев, но если только мы говорим о Коронном войске. Отправляясь сюда, мы становимся сильнее уже потому, что решили сделать этот шаг. И, может, не все думают о том, что получат в итоге, но ведёт их желание свободы. Ты права, тут перестают быть простолюдинами те, кто ими был, но здесь перестают быть и дворянами те, кто ими является. Агидель удивлялась сама себе. Ещё днём она представить не могла, что настолько легко будет общаться с Марикой, не подбирая правильных слов, а говоря так, как считала сама. Но гораздо больше удивляло другое — Огинь внимательно слушала её, не перебивая, правда, и никак не меняясь в лице. Но на самом деле Марика злилась, очень злилась. Она злилась из-за того, что рыжая курва была права. Блондинка могла сколь угодно утверждать, что пришла сюда стать сильнее, но где-то в глубине души она чувствовала иную причину — она здесь, потому что хотела свободы. «Есть ли смысл в силе, если её кто-то ограничивает?» Но соглашаться было тоже глупо — принадлежность к Коронному войску ещё не наделяла бесконечной свободой. — Интересно получается, — прищурила глаза Огинь, потирая подбородок, — выходит, Коронное войско тоже эдакий устой, освобождённый от многих правил остального Остерна? Вот только закон силы всё равно действует самым прямым образом. Но что я вижу… Слышу. Все эти свободные люди занимаются форменной ерундой, вместо того, чтобы хотя бы попытаться лишний раз потренироваться, что действительно сделало бы их сильнее. Но нет. Они предпочитают и дальше валять дурака, только теперь для этого у них больше свободного времени! Говоришь, дворяне тут больше не дворяне, но всё происходящее говорит об обратном… Какого беса ваша лярвина ратия сидит сейчас и, как дети малые, дурью мается, будто мы в придорожном трактире?! — с отчаянным хрипом прошептала Марика. — Так нужно же ещё и отдыхать. Не всегда же тренироваться, — легко улыбнувшись, ответила Агидель, — ты забыла, как недавно себя довела постоянными нагрузками и голодом? Время на дело и время на веселье. Многие стали думать, что основное время должно занимать дело, но кто сказал, что дело может быть без веселья? Марика, может тебе тоже стоит попробовать? Почему не померяться силами, и интересно ведь! Там и твоего круга кадеты есть, если присоединишься, никто тебя осуждать не будет… да и Сильвия будет рада… — Спасибо, Агидель Агеллон… — хмыкнула Огинь, — благодаря тебе, я теперь полностью уверена в своём решении, — блондинка резко переменилась и напускная холодность вмиг исчезла. — Каком решении? — удивилась Агидель, поспешно посчитав, что ей удалось переубедить Марику, но стоило только взглянуть на дворянку, как вся уверенность в собственной правоте растворилась без остатка. Это пугающее, знакомое и до боли неприятное ощущение мрачной ожесточённости прошило с головы до ног. Сияющие изумрудом глаза Марики лишь усилили эффект. — Всё это обучение — пустая трата времени, Агидель, — с каким-то наслаждением в голосе, с широкой улыбкой произнесла Марика. — Я столько времени потеряла впустую, надеясь, что скоро все поумнеют, станут серьёзнее относится к тренировкам. Даже ты меня порадовала, когда начала усерднее заниматься, получив звание капрала. Я думала, хоть сейчас ты возьмёшься за голову, и вот… Как была дурой, так ею и осталась… — с явным разочарованием усмехнулась Огинь. — Нужно отдыхать? Так может надо спать, а не сидеть всю ночь, чтобы потом еле ноги передвигать, да стонать каждое утро при подъёме? Марика рассмеялась. Поведение дворянки и раньше виделось Агидель странным, учитывая, как быстро та перешла от ледяного равнодушия к нынешнему состоянию, но сейчас дочь магната стала слишком непредсказуемой. От той Огинь, заносчивой и избалованной, с каждым новым днём оставалось всё меньше, и капрал начинала сомневаться, что дело лишь в общении с новым окружением. Рыжеволосой показалось, что с ней говорит кто-то другой. Голос зеленоглазой был похож на шипение гадюки, готовой вот-вот кинуться на жертву. — Меня всё это достало… Всё. Теперь ты у нас будешь главная, — Марика ткнула указательным пальцем в грудь Агидель и, словно напоровшись на преграду, сделала пару шагов назад. — А я не буду надеяться более на хоть какие-то изменения. Какой смысл пытаться стать лучше, когда все вокруг тянут тебя вниз? Какой смысл быть командой? Особенно когда её капрал не соображает ничего, и при первой же сложности бежит за советом к Ингвару? «Ой, Ингвар, помоги, подскажи, а как это вообще делать?» Я могу хоть с утра до ночи окунуться в тренировки, пытаясь стать сильнее, но на тренировках дер Кин меня всё время тянут назад… «Марика, помоги тому, помоги той», будто мне дело есть до всяких бездарей, — прошипела Огинь, скосив взгляд. — Вот теперь помогать будешь только ты, как старшая по званию… — улыбнувшись, дворянка устремила свой взгляд на Агидель. — Было бы ещё лучше, не будь я десятником, но кажется, если я что-то натворю… — блондинка облизнулась, прищурив глаза. — …например как в тот раз, с Селимой, то меня скорее выпрут отсюда, чем понизят в звании… Досадно, — Марика состроила до ужаса фальшивое грустное лицо. Кривляния Огинь были на удивление схожи с тем, как сама рыжеволосая просила о помощи. Капрал насупилась, исподлобья смотря на дворянку. — Курва! — обречённо вздохнула Марика, недовольно глянув на Агидель. — Какого беса ты прыгала выше головы?! Может просто стоило отдать Ингвару все почести и стоять в сторонке, надеясь, что когда-то тебя и повысят? — Может, и стоило, — тихо сказала в ответ рыжеволосая, не обращая внимания на потуги Огинь вывести её из себя, — но я не просто хотела этого звания, я хотела стать сильнее и уметь защитить остальных, когда в этом будет необходимость. Даже тебя, Марика, хоть ты и считаешь, что это тебе не нужно. — О! Наша спасительница Агидель! — притворно воскликнула зеленоглазая, наклонив голову чуть в бок и приложив руку к щеке, — а кто тебе сказал, что кто-то нуждается в твоей помощи, если ты сама, ровным счётом, не можешь ничего? Все эти красивые слова о помощи другим… На самом деле, ты просто хочешь стать той, с кем будут считаться. И это не потому, что ты такая благородная, а потому, что никогда такой не была! Ты меня не обманешь! — Обманываешь ты сама себя, видя то, чего никогда не было, и нет, — твёрдо возразила Агидель, стараясь не уступить под этим напором чужого давления, — я стараюсь быть выше не потому, что этого хочу, а потому, что это, как мы тут говорили, даст мне больше свободы. И это будет примером для остальных! — Так не стоило ли сначала самой стать той, кто в силах вести за собой остальных? — уже безразлично спросила Марика, — что в тебе такого особенного? Знания? Нет. Сила? Нет. Опыт? Нет. Тебя та же Инги сможет на лопатки уложить! А ты ещё помогать кому-то хочешь… Как ты думаешь, что бы было с тобой, кинься ты на защиту Селимы? Стала бы вторым Колеком? — хищно улыбнулась Огинь и глаза девушки засияли ярче. Всего на миг Агидель показалось, что Марике тот случай даже доставил удовольствие, не смотря на всё то, что происходило после. Странное, непонятное и пугающее чувство пронизывало девушку от головы до ног, словно бы водяная дымка вокруг в один миг преватилась в лёд. — Глупо отрицать, что всегда найдётся тот, кто будет сильнее тебя. Я это знаю, ты мне это показала. Но, Марика, помни, что когда-то найдётся кто-то, кто будет сильнее тебя, и когда это произойдёт, ты будешь желать о том, чтобы за твоим плечом оказался человек, готовый придти на помощь, — не отступила Агеллон, хоть ей и было не по себе. — Когда этот «кто-то» найдётся, мы с тобой и поговорим… Тебе-то не страшно, если вдруг этот человек не сможет вынести ношу? В первую очередь и надо стать сильнее, чтобы тебе не нужен был этот твой «помощник». Чтобы, если найдётся враг сильнее, то ты сама была не прочь ему проиграть, ведь ты действительно выложилась на все свои силы, — усмехнулась Марика. — Ты, Агидель, слишком самонадеянна! Но если уж так хочешь утвердиться в самообмане, поверь, это произойдёт очень быстро. Только знай, что когда этот провал случится, никто тебя не спасёт! — покачала головой дворянка. — Думаю, твой самообман произойдёт гораздо быстрее, — парировала рыжеволосая. — Мой самообман, как ты говоришь, останется со мной, а твой распространится на тех, кого ты будешь вести за собой… Остаётся надеяться, что это всё случится до того, как мы вступим в настоящий бой, — чуть серьёзнее сказала Огинь, хотя по её лицу было сложно понять, говорит она серьёзно или издевается. — Помнишь наши тренировки с картами? Сможешь взять на себя ношу десятков, сотен и тысяч настоящих трупов? Хм, а может я и не такая сбредившая, и мы где-то и равны, — недобро улыбнулась Марика. — Вот для того, чтобы такого и не случилось, мы и тренируемся. Почему ты рассуждаешь, словно мы уже стали гвардейцами, а завтра нам выступать в первый бой? Я хочу стать лучше, и я так же не хочу, чтобы это звание было дано лишь за старания, а не за способности. Если я сделаю, как ты говоришь, то задержусь в десятниках, а когда уже за умения получу звание, мне нужно будет учиться воевать в новом звании сразу на ходу. Тут же дер Кин обо всём расскажет, и после обучения я свой путь начну сразу со всеми навыками, а не с низов… — Только вот уделяя внимание обучению с дер Кин сразу и навыкам боя, и новому званию, ты по итогу сдашь и там, и там. Поэтому люди, кто посвятил себя лишь технике и навыкам боя, будут сильнее тебя, и скорее всего они быстро догонят тебя, но уже за счёт настоящих достижений в бою, что обесценит всё твоё обучение всему и сразу… Не боишься упасть? — ухмыльнулась Огинь, сверкнув глазами. — Я уже падала в жизни, не в первой… но главное — сейчас я не одна, у меня есть те, кто поможет, кто меня поддержит. Благодаря всем им, если я упаду, то я смогу встать и продолжить свой путь. Даже ты, Марика… Как бы мы с тобой не враждовали, но ты тоже мне помогаешь… — рыжая на секунду замолкла, боясь произнести следующую фразу. — …возможно, ты помогаешь мне больше всех. — И в чём же? — с неприкрытым, но приятным удивлением спросила дворянка. — Ты показала, что есть люди сильнее, есть те, кто не станет идти вместе со мной, кто попытается взять верх. И уж поверь, наша с тобой драка и вражда всяко лучше встречи с настоящими врагами. Пускай ты меня ненавидишь, пускай, может, и хочешь ударить, но ты не хочешь убить, не хочешь раздавить, о чём только и мечтают те, кто нападает на Остерн. Возможно, если бы тебя не было, я бы не была там, где я есть сейчас… Эти пару стычек, когда мы с тобой дрались, показали куда лучше, что есть не только те, кто сильнее, а те, кто сильнее многократно… — с улыбкой произнесла Агидель, ощутив, что сейчас она абсолютно уверенна и смогла донести мысль правильно, преодолев страх. Марика стояла, не зная, что и ответить. Вот такого она никак не ожидала услышать от этого рыжего недоразумения. С одной стороны это задевало, ведь Огинь привыкла, что последнее слово остаётся за ней, но с другой стороны, мало, кто отваживался спорить с ней, да ещё и держаться при этом достойно. Беловласая внимательнее пригляделась к капралу, стараясь разобрать, что же на самом деле думает о той. Агидель — девушка, которая ей нравилась в последнее время, и которую она ненавидела с самого начала. Чем дольше они обучались вместе, тем больше Марика не могла определиться с тем, как относиться к этой рыжей занозе. Она терпеть не могла желание Агеллон везде и всюду идти вперёд, всегда бежать впереди остальных, даже тогда, когда сил вроде бы на такое не хватало. Но в тоже время, пусть Марика в этом себе и не могла признаться, ей нравилось, что есть та, с кем можно соревноваться, кто не сдаётся, кто пытается стать лучше и из-за кого ей самой нужно совершенствоваться дальше. — Может, — усмехнулась Огинь, быстро смаргивая, — я где-то и ошибаюсь… Так, ты сказала, и кто-то из моих олухов с вами там сидят? Вернёшься обратно, передашь, что если они сейчас же не явятся ко мне, я им устрою такую жизнь, что все тренировки им покажутся лёгкой прогулкой. — Так ты не пойдёшь? — немного расстроено спросила Агидель, считая, что раз уж Марика признала свою ошибку, то и решение может поменять. Капрал поражалась сама себе всё больше. Этот вопрос не был задан лишь из вежливости, он сам вырвался из её уст. Агеллон даже задумалась, может вот именно так Сильвия и нашла общий язык с Марикой? Нужно было быть настоящей, ничего не скрывая, не боясь. Впервые ей захотелось узнать Марику как человека, сделать это не ради понимания Сильвии и не ради того, чтобы облегчить себе общение с Огинь. Девушке просто стало интересно, после всего сказанного, какая дворянка, когда не прячется за всем этим бессчётным количеством масок. — Возьми камень, — зеленоглазая нагнулась, подхватив с земли пару одинаковых по размеру голышей, и протянув один растерявшейся Агеллон. — Зачем? — вырвалось у капрала, не понимавшей, что теперь задумала блондинка. — Затем, — та согнула руку и с силой запустила камушек куда-то во тьму, да так быстро, что в тумане сначала возникла небольшая прореха, а потом послышался приглушённый стук о дерево. Агидель постаралась повторить, но без особой надежды, что добросит так далеко. Достать до дерева она даже и не думала, хорошо, если хоть половину расстояния её камушек преодолел. Через несколько мгновений раздался глухой звук удара камня о землю. Агидель посмотрела на Огинь и едва не вздрогнула, зелёные глаза пристально смотрели прямо на неё. — Ну и какой смысл мне доказывать очевидное? — пожала плечами Марика, чуть улыбаясь, — я там сейчас кому-то руку сломаю случайно, и может мне даже будет весело, но вам вряд ли, да и проблем на следующий день не оберёмся, а уж если сержанты прознают… — закатила глаза беловласая. — Так что иди, капрал, разгоняй всю эту толпу, а то завтра я вам устрою такую тренировку, что вы вообще забудете о ночных посиделках. А уж кто в мою команду попадёт… — усмехнулась Огинь, посмотрев на Агидель таким взглядом, что у рыжей по спине пробежал лёгкий холодок. — Ладно… — кивнула Агидель, но когда дворянка уже развернулась уходить, сказала ей в след, — но ты знай, если при случае сможешь придти, никто против не будет. Придумаем что-нибудь, чтобы и сломанных рук не было, — ухмыльнулась Агеллон, попробовав повторить выражение лица Марики. — Смотри, доиграешься, — не сдержавшись, засмеялась Огинь. Попытка Агидель состроить её мимику выглядела слишком нелепо. — Тренируйся усерднее и не надо будет ничего придумывать. Да и… — беловласая прервалась, сделав пару шагов. — Вдруг мне станет интересно с тобой побороться, — добавила зеленоглазая, скрываясь в тумане. Она кожей ощутила, что капрал задумчиво смотрит ей в след, и замерла на месте в дымке, слегка оборачиваясь. Отблески костра за спиной Агеллон, отражаясь от тысяч водяных пылинок в воздухе, начисто скрывали силуэт Огинь. — Агидель, — тяжело вздохнула Марика, опуская голову, прекрасно зная, что та не может увидеть её эмоций. Голос дворянки прозвучал неестественно тихо, словно бы та шептала, а не говорила, — а тебе никогда не казалось, что твои цели бессмысленны? Вот идёшь ты в гвардию со своей мечтой стать великой воительницей или что ты там себе придумала и в один момент понимаешь, что в этом нет смысла? Капрал только хотела ответить, что в час печали и неудач её иногда посещали такие мысли, но ощутила, что лучше промолчать. Она будто почувствовала, что стоит дать закончить дворянке. Насколько помнила рыжеволосая, никому ещё Огинь не доверяла таких секретов. Что-то её тяготило. И у Агидель была твёрдая уверенность, что о том не знает даже Сильвия. — Я сейчас не о тех случаях, как, например, твоя недавняя ссора с Сильвией. Были в твоей жизни мгновения, когда ты просто не понимала зачем что-то делаешь? — очень серьёзно спросила Марика, отворачиваясь и глядя во мрак. Агеллон задумалась. Ей действительно было сложно вспомнить, было ли у неё такое. Она с удивлением для себя понимала, что все те случаи, когда она вдруг падала духом и считала, что всё, что она делает, не имеет смысла, происходили под влиянием каких-то событий в её жизни. Треск костра и сноп искр, на миг осветивших пространство, вывели девушку из раздумий. — Нет, а что? — Да нет, ничего, — натужно хохотнула Марика. Агидель ясно ощутила что-то неладное, но не могла понять что именно. Впервые за всё время их знакомства, она даже отдалённо не могла сказать, что же хочет Огинь теперь. Капрал была уверена как никогда, что в этот раз Марика говорит серьёзно, а все эти смешки, казалось, были тяжёлыми, будто каменная кладка. — Порой мне кажется, — Марика снова первой прервала тишину, — я не понимаю, зачем я живу… — тихо прошептала Огинь, быстро зажмурившись, а когда открыла глаза, в них были видны еле зелёные искры. — Я не понимаю… Когда я тебе в бане сказала, почему я не хочу быть капралом, это была лишь часть правды. Вторая часть — вот она. Я не знаю, чего хочу, зачем живу… Сюда я пришла за свободой, движимая желанием быть сильнее и, как ты сказала, сейчас эта свобода у меня есть, да и сил с каждым днём всё больше… Но получив это, всё остальное вдруг стало каким-то бессмысленным. Зачем мне звание, если я не хочу управлять, зачем мне деньги, если они мне не нужны… Мне уже кажется, что и от свободы я готова отказаться, ради силы, вот только зачем она мне, если нет свободы? Что мне нужно, а, Агеллон? — улыбнулась девушка, снова фальшиво хохотнув и запрокинув голову к небу, смотря на тысячи звёзд. — Делать то, что нравится? Что приносит тебе удовольствие? — предположила Агеллон, по сути не зная, что и ответить, но едва ли не ощущая какую-то внутреннюю мольбу девушки в поисках своего пути. — Помнишь нашу «прекрасную» кашу, где перемешано почти всё, что у нас выходит добывать? — хмыкнула беловласая. — Нормальная же каша, — чуть захлопала глазами капрал, слегка сбитая с толку. — Опять кажешься глупее, чем есть. Я не о том… Даже эту кашу можно сделать лучше, если тщательнее подходить к выбору ингредиентов и тратить больше времени на готовку… Это если Сильвии верить. Так вот, сейчас всё, что мне нравится, смешавшись, превратилось в ту самую кашу. Мне она не нравится, но в этом месиве есть кое-что, что меня заинтересовало и вот этого ингредиента там быть не должно. И я всё думаю, сильно ли мне достанется, если я вкушу его отдельно, не сильно разбираясь, что это вообще такое? — серьёзно спросила Марика. — А почему бы не попробовать? — пожала плечами Агеллон. — Если не понравится, так выбросишь, и больше в кашу добавлять не будешь, гляди и та, став проще, окажется лучше — тряхнув головой, предположила рыжеволосая. Пусть девушка и не совсем догадывалась, о чём говорит Огинь, но аналогия с кашей ей казалась понятной. — Свобода и заключается в том, что ты вольна пробовать новое и выбирать… Подул еле заметный ветер, слегка разогнавший туман, и на долю мгновения капрал различила одинокий силуэт в нескольких шагах от себя. Но туман быстро залатал прореху, заставив рыжеволосую, стоявшую в рубахе, передёрнуть плечами от озноба. — Еду нельзя переводить, — хохотнула Огинь, идеально повторив интонацию охотницы, — да и что, если моя привередливость заставит есть только тот самый ингредиент? — Главное, чтобы тебе нравилось, а всё остальное не так уж важно, — миролюбиво произнесла капрал, кажется, начиная кое-что осознавать, — послушай, почему я думаю, что речь не о каше? — Потому что ты дура! — вдруг искренне, слегка истерично расхохоталась Марика, поспешно добавляя, — не обижайся, это… Нервное. — Марика, послушай, мне тревожно… — решила поделиться своими чувствами капрал, едва не добавив: «З а тебя». Агидель впервые для себя столкнулась с ситуацией, когда её не отпускало беспокойство, которому вроде и не было причины. Девушка понимала, что почему-то ей стало тревожно за Марику, но из-за чего и почему именно сейчас? В голове всплыли туманные воспоминания о словах охотницы перед приездом остальных кадетов о том, как «простолюдинка гоняет дворянку». Почему-то теперь после этого разговора в этих словах виделся совершенно иной смысл. — Только не вздумай пытаться меня от чего-то спасать, защищать или что ты там ещё любишь делать? Небось уже надумала себе? — даже чуть игриво вопросила беловласая, разгадав неоконченную фразу Агеллон. — Нет, — быстро выдохнула Агидель, — я только хотела сказать, что если захочешь ещё поговорить, то я выслушаю тебя. И я не буду навязываться. — Смотри-ка какая разумная девочка, — довольно прошелестела во тьме Марика, — доброй ночи… И спасибо за беседу. Рыжеволосая невольно открыла от удивления рот. Воистину творилось что-то странное. Марика Огинь вполне искренне благодарила её!***
Вернувшись к их с Селимой палатке, Марика уселась под деревом, облокотившись о ствол, и рассматривая клубы тумана. Она испытывала непонятное и странное чувство — Агидель вроде бы её и разозлила поначалу, но больше к рыжеволосой ненависти не было. И слова Агеллон перед тем, как они разошлись, заставили усомниться в своих убеждениях. Огинь выругалась, с силой ударив кулаком по земле, и в тот же миг тихо выругалась ещё раз, понимая, что могла разбудить Селиму. Почти сразу в палатке послышался лёгкий шорох, полог качнулся в сторону, и далканка глянула на Марику, откинув со лба взъерошенные волосы. — Что-то случилось? — взволнованно спросила Селима, слегка поёжившись, почувствовав прохладу. — Ничего, — равнодушно ответила Марика, встав и подползая ближе. — Холодно, иди внутрь, — улыбнулась Огинь, легко толкая Селиму обратно. Девушка послушно последовала приказу, чуть привстав на мыски, и легко упала на спину, откидывая в сторону оба одеяла, прикрывая грудь рукой, смотря на беловласую манящим взором. Задёрнув полог, Марика глянула на Селиму. Собравшийся в палатке полумрак придавал особый настрой, заставляя дворянку невольно улыбнуться. — Иди сюда, — протянув обе руки, позвала Селима. Огинь легко скинула с себя одежду, запихнув её ногой в угол палатки. Лишь увидев чернявую девушку, у светловолосой на мгновение перехватило дыхание. Опьяняющее чувство, притягивающее её к дочери гор с неимоверной силой, пронеслось по телу. — Что ж ты делаешь? — прошептала Марика, не в силах сдерживаться. — Только ведь заснула и… — прервалась блондинка, нависнув над далканской красавицей, почти дотрагиваясь поцелуем губ девушки. От еле заметных прикосновений о тело чернявой по коже пронеслось приятное покалывание. — Ещё хочу, ты обещала… — вымолвила Селима, нежно обняв ладонями лицо зеленоглазой, намеренно коснувшись лёгким поцелуем её губ. Марика вновь прильнула поцелуем к шее девушки, трепетно дотрагиваясь губами кожи. Всем телом она прижалась к дочери гор, аккуратно заведя одну руку за спину, другую положив на голову, прижимая Селиму к себе. В голове творилось что-то невообразимое. Она чувствовала — дочь гор хотела её. Она намеренно извивалась, добиваясь ответных ласк. Селима обняла Огинь, аккуратно сжимая пальцами кожу на спине, закрыв глаза в наслаждении. Лишь только соприкоснувшись с тёплым и таким желанным сильным телом, по коже Селимы пробежала приятная дрожь. Каждое прикосновение губ Марики подпитывало распалявшееся желание. Беловласая медленно продвигалась по шее всё выше, будто бы намеренно заставляя губы Селимы страдать в ожидании поцелуя. Чернявая не настаивала, ей самой начинало нравиться такое «издевательство», но в тот миг, когда Марика легко коснулась уголка рта, Селиму будто бы прошибло молнией и девушка, не сдержавшись, схватила блондинку обеими руками за голову, насильно прильнув к её губам. Слившись в поцелуе, Марика легко накинула на них сверху оба одеяла, словно опасаясь чего-то. Странно, ей не было дела до окружающих прошлой ночью, а сейчас захотелось закрыться, пропасть из этого мира. Оказаться вместе с дочерью гор там, где нет больше никого. Жёсткая ткань вмиг впитала в себя тепло их тел, начиная согревать. Воздух показался слегка душным, но желание лишь усилилось. Девушки учащённо дышали, слегка дрожа от предвкушения, но тепло и близость тела Селимы успокаивали Марику, заставляя забыть всё. «Может, Агеллон где-то и права, и мне нужно стать немного другой?», пронеслась мысль в голове Огинь, но над этим она решила подумать потом.