Духом и Сталью: Сильнее тебя

      По правую руку тихо шелестели на ветру высокие сосны Зелёного леса, а по левую простирались бескрайние поля, тянувшиеся до самых берегов реки Вацлы на восток и сменявшиеся дикими степями, что начинались при дальнейшем продвижении на юг. Большое войско усцар, ведомых Мартиной Вильк, шло спешным маршем уже несколько дней подряд по направлению к Белтоку. Где-то позади остались и латники, и пехотные баталии. Передовой отряд капитана стрелков повстречался совсем недавно, но тоже оказался позади. Усцары обогнали их, да и те, ввиду своей малочисленности, отнюдь не спешили без разбору вступать в бой с новым врагом, пришедшим из-за Далканских гор, зато успели предупредить, что уже произошла пара перестрелок с разведывательными отрядами доселе невиданного противника. Те, вроде как, напоминали степняков, но были снаряжены и организованны не в пример лучше. А ещё очень сносно били из своих странных, с четырьмя изгибами, луков, прямо на скаку.       Ротмистр Вильк сразу же выслала вперёд и на фланги несколько дозорных разъездов, чтобы быть в курсе появления противника, а с капитаном стрелков они договорились, что последние теперь будут продвигаться прямо сквозь лес и подойдут к Белтоку дня через три-четыре. Примерно в это же время туда должны были прибыть и латники, везущие с собой прочих стрелков. Сам город-крепость, являвшийся крупнейшим на пути к граничной засеке, по-прежнему находился в полуосаде. Штурмовать твердыню пришельцы не решались, но встали лагерем поблизости и разоряли окрестные земли, отражая любые попытки ополчений приблизиться к городу. Будто специально ждали, чтобы остерновцы подтянули сюда как можно больше сил. Всё это очень не нравилось Мартине. Да, вражеское войско было действительно большим, однако вряд ли рассчитанным на то, что ему придётся столкнуться с намного большими силами, которые непременно соберутся вскоре. Гвардия была лишь частью могущества государства, а следом за ней уже спешили отряды шляхты, стоящей под началом магнатов. По самым скромным подсчётам, всё это формирование, включая иррегулярное ополчение юга, могло достичь численности в двадцать, а то и тридцать тысяч воинов, не говоря уже про дополнительные резервы, готовые выступить по первому требованию из более отдалённых воеводств. Ротмистр также полагала, что те горцы, которые так и не согласились примкнуть к Остерну, устраивавшие на юго-востоке постоянные стычки со своими сородичами, должны были сообщить предводителям вторжения о примерной численности войска, которое может довольно скоро собраться для битвы. И будь то обычные степняки, они бы, скорее всего, уже повернули на обратную дорогу, вполне удовлетворившись крупным и успешным набегом. Но противник чего-то ждал. Вывод напрашивался сам собой — они хотели настоящей битвы. А это уже значило, что они решили провести разведку боем, прибегнув к одному из любимых приёмов Вильк, когда та хотела узнать, на что способен враг, и отправляла в битву лишь часть своих сил. Но тогда получалось, что где-то стоит гораздо большее войско, а эти пятнадцать тысяч — лишь его передовая часть. Если рассчитывать исходя из того, что разведотряд это одна десятая часть, то, получалось, есть войско в сто пятьдесят тысяч, а то и больше? Откуда могла вообще взяться в степях такая сила после нескольких лет непрекращающейся борьбы?       От этих размышлений, постоянно о себе напоминавших, Мартина не могла спокойно спать. Правда, на ускоренном марше сделать это само по себе было непросто. Да, привалы были, пусть и частые, но короткие. Немного времени на перекус, ещё немного на отдых, и снова в дорогу, а Вильк ведь нужно было ещё выслушать все донесения, отдать распоряжения. Итого на себя времени почти не оставалось. Хорошо ещё за годы службы Мартина приобрела одну из самых, как считала она и многие её окружавшие, лучших привычек — пребывать в полудрёме прямо на марше. Ротмистр, сидя на коне, могла провалиться в сон ненадолго, потом приободриться, вновь сомкнуть глаза, клюя носом, и через некоторый промежуток времени вновь прикорнуть. При этом она не выпускала изо рта своей любимой курительной трубки. Длинная, с сильно изогнутым мундштуком, покрытым узорами, и резной фигурной чашечкой с многочисленными украшениями и отделкой из благородного металла, она резко выделялась на фоне довольно простых и коротких трубок остальных усцар. Подопечные Вильк, следуя определённой моде, да и стараясь подражать своей предводительнице, курили практически поголовно. Сама ротмистр эту привычку переняла у прошлого командира — Нейсы. Та женщина точно так же не выпускала трубку из губ и частенько шутила, что скорее в один день задохнётся от дыма, чем её убьют в битве. Но богиня судьбы — Макиш, предопределила ей бесследно исчезнуть вместе с остальными воинами, которых вёл за собой приёмный отец Эверстейн. И поскольку Мартина уже носила звание хорунжей, то претендовала на новый чин, которого и добилась, обойдя даже старших и опытных соратников.       Воистину, Вильк была любимицей богини судьбы. Кажется, та с рождения отметила Мартину. Ей посчастливилось появиться на свет в очень богатом семействе, ещё и имевшем общую родословную с будущим королевским домом. Пусть и отдалённую, но всё же ротмистр приходилась Его Величеству троюродной племянницей. Помимо такого происхождения девушке очень повезло с родителями — они были уже немолоды, когда их первенец пришла в мир, а потому с пелёнок всё внимание и забота были обращены только на неё. Лишь позже, когда Мартина выросла, боги послали чете Вильк и единственного наследника. И это вновь было на руку любимице семьи — она стала несколько тяготиться пристальным вниманием к своей персоне, а, когда внимание сместилось, для неё наступили весёлые деньки. Ни в чём себе не отказывая, Мартина устраивала такие шалости, за которые любую другую давно бы высекли да поскорее выдали замуж, но ей всё было как с гуся вода. Нет, родители пытались устроить какой-нибудь выгодный брак, но были слишком мягкосердечны, да и самой Мартине всякий раз удавалось провернуть очередную свою выходку, что о свадьбе с кандидатом и речи больше не заходило. Неизвестно, сколько бы так ещё продолжалось, но тут случилось нашествие орд некромантов, а потом и прибытие из распавшейся Империи войска, которое возглавлял Райнгард дер Кин. И надо же, когда эта армия шла на сражение, то они проезжали мимо родового замка Вильк. Мартина сразу поняла, чего хочет от жизни, едва узрела ровные ряды воинства. Особенно ей врезалось в память, как выглядели женщины, которые — неслыханное дело для местных — составляли едва не треть армии. И в свои пятнадцать зим девушка загорелась идеей присоединиться к войску. Она чуть из дома не удрала тогда следом за ними, да слуги в последний момент поймали. В тот раз отец действительно разозлился и даже всыпал ей розог, хоть и не сильно совсем. Потом объявил об очередном смотре женихов, но тогда Мартина провернула одну из своих самых великих шалостей, что родители, наконец-то махнув рукой, не выдержали и спросили, чего она хочет. Девушка ни секунды не сомневалась и прямо заявила, что собирается стать воином.       На войну с некромантами её, конечно, не отпустили, но наняли лучших мастеров, и за два года Мартина очень сносно научилась обращаться с саблей, а уж наездница из неё вышла просто великолепная. И вот, когда она готова была всему миру продемонстрировать своё мастерство, некромантов победили. Мартина негодовала, родители хитро переглядывались. Но богиня судьбы, возможно так сохранив жизнь своей любимице, предоставила ей куда лучшую возможность проявить себя — началась война магнатов за то, кто будет править всем Остерном. Вокруг наиболее влиятельных личностей формировались многочисленные отряды, готовые поддержать своего лидера. Может быть, будь брат девушки старше, или отец моложе, она бы не раздумывая, присоединилась к их войску, но в итоге примкнула к дальнему родственнику отца, которого поддержал глава её семейства, выделив отряд солдат, а с ними отправилась и Мартина. Первая же битва, случившаяся немногим позже после её прибытия, принесла Вильк славу и вместе с тем едва не отправила её к праотцам. В решающий момент, возглавив атаку, она сумела прорвать вражеский строй, а после сильный удар саблей чуть не снёс ей половину головы. Но кто-то словно отвёл клинок врага, или его рука дрогнула, однако Мартина почувствовала лишь острую боль и сверзилась с лошади, потеряв сознание. И тут ей опять невероятно повезло — после битвы её, заваленную телами, едва не задохнувшуюся от недостатка воздуха, вытащили на свет, уже собираясь отправить в общую могильную яму…       На память о тех делах у Мартины навсегда остался на лице длинный вертикальный шрам, начинающийся над правым глазом и заканчивающийся на щеке. А волосы, раньше бывшие красивого золотистого цвета, в одночасье выцвели, став белыми, словно снег. Но вот именно тогда Вильк и признала своей покровительницей богиню судьбы, сумев оценить ту иронию, с которой Макиш плела нить её земного пути — дать знатное происхождение, но при этом не дать на него права, позволив родиться девочкой. Дать прекрасное обучение воинскому делу и чуть не погубить в первой же битве, завалив её горой трупов, без возможности нормально вздохнуть. А потом богиня едва не позволила ей быть сброшенной в братскую могилу, но вместе с тем отвела клинок, послала того человека, который и разглядел едва дышащую девушку. И она же позволила ей возглавить атаку, приведшую войско к победе. Победе, после которой из наёмников Райнгарда и начала формироваться будущая гвардия. Может быть, кто-то другой на месте Вильк после такого свято бы уверовал в миссию служения богине и ушёл в храм, но Мартине всё это виделось иначе. Макиш недаром её избрала, посылая всё новые знаки, и воительница трактовала их так: «На себя надейся, но и полагайся на волю случая.» Оттого она часто и рисковала, причём, почти не ошибаясь, и уж точно она не сожалела о случившемся. «Делай, что хочешь — и будь, что будет». Эта фраза стала её личным девизом. Саму Вильк солдаты прозвали не иначе как «Лихой саблей». Будущая предводительница усцар была совсем не против, легко принимая происходящее, хотя, конечно, когда она впервые встретилась с Эверстейн, запальчиво вызвав ту на поединок и, как следует получив от девушки, что была младше её на пять зим, долго кипела от гнева.       А случилось это всё в тот миг, когда наёмники примкнули к войску магната Станислава. Все настолько обрадовались таким союзникам, что тотчас позабыли про достижения Вильк, днями напролёт славя победителей некромантов. Одна Мартина, вдруг оказавшаяся без привычного внимания, этого никак не могла вынести, вот и сорвалась на черноволосой девушке, что упражнялась с оружием. Слово за слово, обе разошлись и схлестнулись в поединке. И какого же было удивление Мартины, когда её разбила в пух и прах эта мелкая выскочка. Не помогли ни удача, ни везение. Но с того дня между ними постоянно шли перепалки, иногда выливающиеся в такие вот противостояния, победу в которых неизменно одерживала Эверстейн. А уж в настоящих сражениях с врагами обе всячески доказывали свою состоятельность, пока однажды эту беспримерную, граничащую с безумием, храбрость Мартины не приметила одна из командиров — Нейса. Она предложила присоединиться к своему отряду, а потом и вовсе посоветовала не враждовать с приёмной дочерью генерала, а лучше поучиться у неё. Вильк это не очень-то нравилось, но выводы она делать умела — если богиня не давала ей победу, надо было попробовать иной подход. Поначалу, сближаясь, они так же цапались между собой, но со временем стали настоящими друзьями, да и Мартина у неё научилась кое-чему. В какой-то момент она не только прониклась к дер Кин уважением, но даже попыталась проявить чувства. Впрочем, эта попытка оказалась обречена на провал. Видно, богиня посчитала, что и так уже слишком многое дала Вильк. И без того все, на кого бы Мартина ни взглянула с определённым интересом, через небольшой промежуток времени оказывались в её постели.       Ротмистр не слыла первой красавицей, но обладала весьма интересной внешностью. У неё было узкое лицо с несколько широким прямым носом, а из-за небольших, будто прищуренных, серых глаз, взгляд казался всегда немного насмешливым. Чтобы сделать его ещё более выразительным, Вильк пользовалась кайалом, не забывая и про брови, в результате чего это сочетание чёрных бровей и белых волос невольно приковывало к себе внимание. Она вообще словно стремилась создать такое двоякое представление, и получалось это хорошо. С одной стороны, благодаря шраму и взгляду, в ней чувствовалась опасность и сила, но манящие большие и пухлые губы, аккуратный точёный подбородок, россыпь веснушек на переносице и под глазами, создавали ощущение некой игривости и лёгкости. И Мартина использовала всё, чем наделила её природа, чтобы соблазнять тех, кто ей был интересен. Но длительных отношений не заводила, опять же считая, что богиня судьбы сама её направит, а потом дождалась…       Пола, тихая и неприметная на первый взгляд, обладала тем шармом и очарованием, что называли трепетным, а вокруг неё всегда был такой уют и покой, что Вильк только недоумевала, как эта девушка вообще решилась пойти в усцары, где все были сплошь сорвиголовы, кутилы и гонористы, как бойцовые петухи. Но та раз за разом доказывала — будучи вполне умеренной и тихой, можно добиться многого. Она даже начала помогать бесшабашной Мартине несколько сдерживать себя и в бою, и во многих излишествах, вроде курения и винопития. И Мартина влюбилась так истово и бесповоротно, что и дня уже не мыслила без своей милой красавицы, даже подумать не могла о том, чтобы вернуться к прежнему образу жизни. Но судьба вмешалась вновь, сыграв очень злую шутку, едва не погубив саму Вильк после того, как погибла Пола. Даже самый первый бой Мартины и тот на фоне этого не казался таким потрясением. И когда после схватки Мартина увидела Эверстейн, она изливала всю душу подруге, в первый и в последний раз в жизни рыдая так горько. Эта потеря надолго подкосила ротмистра, выбив её из колеи. Но Вильк справилась, хоть и часто, будучи наедине с собой, обращалась к Макиш, лишь повторяя: «Почему?». Ответа не было, а дурные привычки вновь заняли в жизни Мартины главную роль. Кто знал, что приготовила ей богиня судьбы, но свою избранницу она явно берегла для чего-то великого. И ротмистр не жаловалась, не обижалась, но всё так же продолжала задавать один и тот же вопрос.       Но если проследить весь тот путь, что она успела пройти от совсем юной и глупой девчонки, каковой была, лихо, несясь навстречу толпе врагов в своём первом же бою, до предводительницы всей усцарии Коронного войска, то становилось ясно — Мартина совсем не просто так жила на этом свете. Она училась, набиралась опыта. Пусть для этого ей и требовалось иногда оказаться на волосок от смерти, зато потом, попадая в сложную ситуацию, Вильк уже знала, как поступить лучше. Вряд ли бы она сумела стать той, кем сейчас являлась, если бы и дальше так же бездумно кидалась в самоубийственные атаки. Нет, когда было нужно, ротмистр без малейших колебаний направляла всё воинство в решительный прорыв, возглавляя его, но теперь она знала, когда это сделать, умела выбрать верный момент, иногда одёргивая слишком горячие головы, когда те предлагали не медлить. Мартина зачастую применяла в битве приём, который сама называла «три карты». Под первой подразумевалась разведка боем, когда в самом начале сражения её усцары небольшим числом устраивали стычку с врагом. Так они прощупывали врага. Второй картой была атака в самый разгар битвы — уже полноценный отряд, совершив обходной манёвр или разогнавшись прямо в лоб, делал попытку прорвать строй. Если это удавалось и враги обращались в бегство, то вся усцария незамедлительно переходила в общее наступление, а если нет, то, просто ослабив врага, дожидалась того самого мига, который уж точно обеспечит победу. Как-то раз отряд Вильк и вовсе сумел выиграть сражение при многократном превосходстве противника. Мартина водила свои хоругви на приступ семь раз, всякий раз запрещая использовать пики, и лишь на восьмой она отдала этот приказ. В итоге крылатые воины потеряли лишь триста человек, а разгромили армию в девять тысяч, когда их самих было всего две с половиной. Пика, конечно, была главным преимуществом этих всадников, достигая чудовищной длины за счёт полых наконечников, и пусть они зачастую ломались после первой же атаки, но хватало и одного удара, и удар этот был таким, что многие враги, едва завидев усцар, бросались прочь, не дожидаясь, когда их настигнет возмездие. Кроме того, в последнее время Мартина активно занялась формированием отрядов поддержки, взяв за основу тактику тех же горцев. Кавалерии у них, в силу условий местности, было немного, но зато их конные воины прекрасно умели стрелять на скаку из арбалетов, да и в сражениях один на один слыли очень умелыми бойцами, и при этом были весьма сносно защищены. Это, конечно, были не латы и панцири, но весьма добротные кольчуги с нашитыми поверх пластинами. Всадники усцар латами обделены не были, а вот стреляли хуже, потому Вильк набирала к себе в отряд солдат, что не дотянули до требований стрелков или же хотели оказаться в рядах её воинства. Таким образом, от каждой из двадцати хоругвей по двести всадников, выделялось от десяти до двадцати человек, способных обращаться с луком или арбалетом. Во многом они и формировали разведывательные разъезды, а во время битвы тревожили фланги вражеского войска, ведя по ним обстрел. Кроме того, эти воины умели хорошо сражаться как конными, так и пешими, и их навык владения саблей был немного выше, чем у остальных. Познав на себе мастерство ближнего боя в исполнении Эверстейн, и тоже в этом поднаторев, Вильк пришла к выводу, что хорошие рубаки в отряде ей всегда пригодятся, и выделяла таких, стараясь приблизить к себе… — Госпожа ротмистр, — вывел её из состояния лёгкой дремоты приглушённый, но уверенный голос одного из хорунжих — Войтека, — дозорные Леслава возвращаются! Споро идут, видать, с вестями.       Мартина чуть лениво сначала приоткрыла один глаз, потом другой, над которым виднелся шрам, глубоко втянула в себя дым из почти погасшей трубки и шумно выдохнула, отчего в воздух взметнулось облачко, начиная сразу же рассеиваться.       Взгляд её обратился в сторону, куда смотрел старый хорунжий, и сфокусировался на приближающихся дозорных. Пятьдесят всадников мчали прямиком к вымпелу командующей усцар, вздымая в небо пыль, что, несмотря на весну, уже покрыла равнину. В степных краях Остерна не было плавного перехода между зимой и летом, а потому и погода тут скорее напоминала засушливый липень, а не середину цветня. Впрочем, даже среди этой пыли были хорошо заметны сияющие на солнце доспехи усцар, а шкуры диких зверей развевались на ветру, мешаясь с трепещущими за спинами крыльями. Вильк сосредоточилась на предводителях отряда — подхорунжем Леславе Огинь и его помощнице — старшем товарище Виславе Радзин. Эта парочка хорошо была известна Мартине и входила в число её любимцев, с которыми ротмистр успела покрутить быстрые, но страстные романы. Покладистый, лёгкий в общении и дружелюбный Леслав был полной противоположностью задиристой и нахальной Виславе, но вместе они создавали прекрасное сочетание, управляющее вверенными людьми.       Приказав своим почтовым замедлиться и ждать дальнейших указаний, младшие офицеры осадили гнедых лошадей неподалёку от свиты ротмистра, отвесив быстрые, но уважительные полупоклоны. Вильк, даже не дожидаясь их сообщения, сама подалась вперёд, ощущая, как азарт охватывает всё её существо, и спросила первой: — Враги? Где? Сколько? — Так точно, госпожа ротмистр! — сразу откликнулся Леслав, отирая рукавом пот со лба. — Около сотни, их дозорный разъезд, двигались с северо-востока, видно, возвращались из разведки. Должны разминуться с нами, если не поменяют направление, и пройти под самым носом у авангарда. — Вас заметили? — чуть сощурилась Мартина. — Нет, они были далеко, да и мы холмом прикрывались, — это уже взяла слово Вислава, запустив пятерню в курчавые золотистые волосы, наводя ещё больший беспорядок в своей шевелюре. — Если сейчас наперерез выступим, перехватим? — выдохнула Вильк, ощущая, как от предвкушения схватки даже начинают сжиматься пальцы на эфесе сабли.       Огинь и Радзин переглянулись, что-то прикидывая. Красивый светловолосый парень с зелёными глазами — характерными чертами этого рода магнатов, чуть прикусил нижнюю губу, быстро соображая. Помимо многих достоинств, у него была и ещё одна очень полезная способность — за мгновения рассчитывать скорость передвижения отряда и определять, где он окажется через несколько минут. Мартина терпеливо ждала, откровенно любуясь красавцем-воином и припоминая, как выглядит его младшая сестра, тоже оказавшаяся в Коронном войске и сейчас проходившая подготовку под руководством Эверстейн. Да, определённо, у брата и сестры были вполне узнаваемые черты лица, а вот характеры, как уже поняла Вильк, совсем разные. — Да, госпожа ротмистр, — кивнул Огинь, отчего длинная чёлка спала на один глаз, прикрывая его.       Радзин радостно осклабилась и вновь принялась ерошить свои кудряшки, заодно почесав и совсем короткие волоски по выбритым бокам черепа. Причёски в усцарии следовали общей моде жителей Остерна. В основном они представляли бритые головы с оставленной широкой или узкой полосой волос по центру, разной длины и высоты. У воинов постарше встречались такие, что состояли из длинного чуба. А ещё, переняв манеру у выходцев из Империи, некоторые делали ассиметричные стрижки, оголяя одну сторону или затылок, но всё равно длина волос редко доходила до шеи. Иные, например, как Мартина, предпочитали небрежные каре. Зато у латников в ходу были длинные стрижки, что часто и мужчины там отращивали волосы до плеч, иногда заплетая их в небольшие косицы. Эверстейн вон так и вовсе в походах плела тугую косу, в остальное же время, предпочитая, чтобы волосы свободно рассыпались по плечам и спине. Хотя Вильк ещё помнила, как Стейн выбривала правую сторону, а из густой копны заплетала несколько кос, прикрепляя к ним ленточки, обереги и монетки. Сама Мартина в те времена своей бурной молодости так истово пользовалась кайалом, что по собственному же выражению, весьма критично отмечала, что выглядит как «Портовая лярва». Лёгкая печаль по тем временам всегда чуть трогала душу ротмистра, но что было сожалеть о прошедшем, когда будущее могло преподнести ещё больше приключений и испытаний, что можно пройти и преодолеть? Вот и сейчас, едва услышав про отряд противника, Мартина загорелась желанием самой узнать о неизвестных пришельцах лично, скрестив с ними оружие. — Леслав, твой отряд со мной. Первая хоругвь переходит под командование Войтека, десятая и семнадцатая хоругви со мной. Выступаем на перехват противника! Вперёд, усцары! — Вильк зычно крикнула предводителям хоругвей, что на походе держались возле неё, и командиры названных сразу отослали своих посыльных передать приказ младшим офицерам. — Мартина, давай, покажи этим курвам почём пуд соли, — радостно кивнул старый хорунжий Войтек, запросто обращаясь к предводительнице, что было нормой в усцарии, где любой пахолик мог напрямую по имени позвать главную, а потом тряхнул своим чубом и выпрямил длинный ус, начиная накручивать его на палец. — Трубку мою охраняй, — подмигнула Вильк, передавая свой неизменный атрибут, — береги как зеницу ока. — Ты ж знаешь, я скорее сам без глаз останусь, но твою трубку сберегу, — весело ухмыльнулся хорунжий. — И кто тогда будет приглядывать за этими олухами?! — наигранно возмутилась Мартина, от души хлопнув по наплечнику Войтека.       Тот аж крякнул, поскольку удали в Вильк было на троих, но разулыбался ещё сильнее. Войтек Жельский был тем человеком, что прошёл и войну с некромантами, причём, с самого её начала, и войну за создание единого государства, а потом ещё и участвовал во всех походах гвардии против степняков и горцев. Ему было уже далеко за пятьдесят, но сил не занимать, а уж опыта… В какой-то степени он стал для Мартины настоящим наставником, даже заменяя ей отца, и он же первым поддержал её кандидатуру на звание ротмистра, хотя сам был достоин этого звания не меньше. И Вильк всегда могла положиться на мудрого усцара, легко перепоручая ему, как сейчас, командование воинством. Одно лишь беспокоило Мартину — Войтек отнюдь не молодел, и ей было тревожно за тот момент, когда придётся искать ему замену. На эту должность претендовали многие, но вряд ли кто-то из них был её достоин. Или же просто ротмистр так привязалась к седому ветерану, что уже и не мыслила войска без него?       Тронув своего коня, Мартина быстро обернулась назад, окинув взором отдаляющуюся колонну, среди которой пока ещё хорошо была заметна группа предводителей усцарии. Большой штандарт Остерна над головой Войтека и многочисленные вымпелы. Как и всегда бывало, сердце её зашлось от восторга — усцары, даже на марше, выглядели великолепно. Эти синие полотнища знамён с грифоном, зеркальные доспехи, белые планки крыльев, притороченные к сёдлам или спинам, золотые элементы лат, разноцветные шкуры хищных животных. На плечах самой Вильк, равно как и на плечах всей остальной первой хоругви, были самые дорогие леопардовые накидки. И её же хоругвь была самой многочисленной, она включала в себя не двести всадников, а четыреста. Окружающие её сейчас воины Леслава и Виславы тоже принадлежали первой хоругви, а из колонны к ним уже спешили десятый и семнадцатый отряд. Десятый был особенным, что и не говори. Его составляли исключительно дети или родственники тех, кто пал в битве с некромантами, а потому они в знак своей вечной скорби носили чёрные шкуры, да и вымпел у них был чёрный. Семнадцатая хоругвь тоже была знаменита и формировалась сплошь из девушек и женщин. Она была данью памяти возлюбленной Мартины — Поле, и на их штандарте не было изображения грифона, а лишь сложенные крылья.       Ротмистр возглавила движение отрядов, слушая, как поспешно задаёт направление Леслав, нисколько не сомневаясь в своих расчётах. Один из бывших любовников Вильк, он, пожалуй, продержался в этом статусе довольно долго. Мартина сразу обозначала предел этих отношений, говоря, что ей нужен партнёр на раз, а уж дальше всё зависело от того, насколько человек ей мог приглянуться. Если она находила его интересным и толковым, то и оставалась с ним какое-то время. В любом случае, такая близость порой приносила неплохие результаты, позволяя ротмистру в полной мере узнать человека и возвысить его до командования или же, наоборот, навсегда оставить в почтовых или пахоликах. Вислава, например, сменившая Огинь, после нескольких ночей с Вильк так постаралась проявить себя в одном из походов в степи, что вернулась из него уже старшим товарищем, хотя уезжала пахоликом.       Она же первой и заметила сейчас возникшее далеко впереди небольшое пыльное облако, что вилось позади отряда вражеской разведки, и гортанно выкрикнула, предупреждая всех остальных о появлении врага, а спустя мгновенье, и Мартина различила едва заметное движение на горизонте. — Правее к югу! — ещё раз подсказал Леслав, выставляя перед собой ладонь и вновь задавая направление. — Наденьте шлемы! Сомкнуть ряды! — бросила за спину Вильк, и её приказ подхватили старшие, разнося команду по рядам, что начали плотнее сдвигаться к ротмистру, таким образом, выстраиваясь в клин. — В галоп, усцары!       Теперь в пыльном облаке были заметны и фигуры всадников, которые изо всех сил старались пришпорить коней, дабы уйти от столкновения. Они, конечно, тоже различили приближение противника и, наверное, видя его численность, справедливо решили спастись бегством. Вот только сама местность играла против них — уходя на восток, они бы упёрлись в один из притоков Вацлы, о чём знал Леслав, поворачивать обратно было чревато встречей с другим дозорным разъездом остерновцев, вот и оставалось мчать на юго-запад, надеясь проскользнуть под самым носом у преследователей. Оно бы и могло получиться, но сейчас путь начинался в холм, в то время как усцары с холма как раз слетали и набирали ход, да и Огинь всё правильно прикинул. — Десятая, берите ещё южнее, перекройте им путь! Семнадцатая, вы севернее, чтобы и повернуть не думали! — крикнула Мартина, пришпоривая коня.       Клин начал распадаться на несколько частей, походя сейчас на трезубец. Построение, каким устремлялись в наступление латники, превратилось в так называемую лаву — два усиленных крыла по флангам блокировали путь врагу, стремясь его окружить, а центр, пусть сейчас и всего из полусотни бойцов, наносил таранный удар. Вильк, ожидавшая необходимой дистанции, чтобы приказать опустить пики, увидела как враги, видно сообразив, что не успеют уйти, тоже разворачиваются им навстречу, собираясь принять бой. Сердце ускорило свой ритм, а на губах появилось подобие хищной улыбки. Мартина сильнее вжалась в седло и упрямо наклонила голову, прикрытую шлемом-ерихонкой, слыша позади себя шуршание крыльев. Степняки впереди, став хорошо различимы, при ближайшем рассмотрении оказались не такими уж и степняками — их доспехи и оружие во многом походили на снаряжение тех же усцар, только панцири были ламеллярными, а шлемы-ерихонки островерхими, и в отличие от шлемов усцарии, снабжались бармицами или личинами. Вооружены они были копьями, саблями и луками. Некоторые уже вскидывали эти необычные луки, готовясь пустить стрелы. Можно было бы им ответить, но Мартина сейчас предпочла лишь ускорить своих, коротко распорядившись прибавить ходу — так врагам будет сложнее прицелиться. Надо было ещё немного сократить дистанцию, и тогда можно будет пуститься в карьер и ударить на всём скаку.       Вильк уже выделила своего первого противника, что мчал прямо на неё. Видно, он тоже был командиром, это прослеживалось по его снаряжению — позолоченная личина шлема, с острого верха которого развевался конский хвост, доспехи покрывали серебряные узоры, а кафтан, выглядывающий из-под доспеха, был богато расшит. Он уже наклонил своё копьё и что-то яростно орал из-под маски, скрывающей истинное лицо. С дальних рядов пришельцев в этот миг полетели чёрные стрелы. И вопреки сомнению Мартины — весьма прицельно. Хорошо ещё доспехи были крепкие, и стрелы лишь застучали по броне, хотя кто-то рядом и вскрикнул, когда железо вонзилось в плохо закрытое сочленение. Слева грубо выругалась Вислава, которой стрела угодила едва не в шею и торчала прямо над краем доспеха: — Ах ты ж курва, лярвино отродье, въйэбачь б тебе, чтоб перевернуло!       Ротмистр чуть повернула голову, убеждаясь, что с Радзин всё в порядке. Ранение было довольно серьёзным, но не настолько, чтобы старшая товарищ выбыла из сражения, да и, по сути, деваться здесь уже было некуда — до врагов оставалось менее сотни шагов, а набравшие ход всадники просто не могли расступиться. В таком случае лучше на всём скаку влететь в толпу, а дальше уж как повезёт. — Пики к бою! — распорядилась Мартина, опуская длинное древко и пришпоривая коня так, чтобы он перешёл в карьер. — За Макиш! — За Таниса! — грянули рядом Вислава и Леслав, и их крик уже подхватила остальная полусотня первой хоругви, в основном, как и многие воины, чтящие бога войны. — Анером! — донеслось с фланга, куда отправилась десятая хоругвь. — Фрая! — выкрикнули сотни девичьих голосов с другого фланга, призывая себе на помощь покровительницу всех женщин и природы.       Редкие стрелы вновь взлетели навстречу крылатым всадникам, но на этот раз упали уже позади их рядов, поскольку перешедшие в карьер усцары развили поистине невообразимую скорость перед ударом. Вильк слегка сосредоточилась, позволяя частице силы, той, что Эверстейн научила её раскрывать, проникнуть в свою руку, сжимающую пику, а потом направила остриё прямо в грудь несущемуся на неё командиру пришельцев. Он тоже вскинул копьё, но его длины было явно недостаточно, да и увернуться от удара он не успел. Мартина чуть выкинула вперёд руку, и пика, как нож сквозь масло, прошла через доспех врага, пронизав его насквозь. Мощь этого удара была столь велика, что противника выбило из седла, и он на какие-то доли секунд повис в воздухе, пока Вильк поспешно не отпустила пику, что сразу же сломалась. Тело рухнуло на землю, а сразу за этим столкнулись и ряды всадников. Послышалось громкое ржание лошадей, треск ломаемых копий, крики. В этом гвалте ротмистр отточенным движением выхватила саблю, резко пригнулась, уклоняясь от следующего врага, нацелившего на неё своё оружие, а потом наотмашь полоснула назад, рассекая ему спину, и сразу же звякнул её клинок о клинок другого врага.       Перед ней оказалось сразу несколько всадников, которые явно действовали не так, как уже знакомые Мартине степняки — эти атаковали разом, не собираясь схлёстываться один на один. Ближайший из противников, вместо прямой атаки, развернул лошадь боком, а сам почти свесился с неё и, используя как упор, сделал быстрый выпад, целясь в торс девушке. Вильк лишь ухмыльнулась и подставила руку, защищённую доспехом, под саблю, отражая клинок, а затем сильным ответным ударом просто снесла того с лошади. Ротмистр прищурилась, и в следующий миг лезвие её сабли уже рассекало воздух на пути к своей новой жертве. Удар, искры, скрежет — и доспех врага не выдержал натиск кованого железа, и, слегка искрясь, в воздух взмыли нашитые пластинки доспеха, которые в тот же миг потухли от хлынувшей крови врага. Не замедляясь ни на мгновение, Вильк продолжала нестись вперед, и лезвие настигло ещё одного противника. Мартина почти не обращала ни на что внимания, действуя лишь на инстинктах, рука двигалась словно сама по себе.       Леслав, поглощённый своим сражением, на долю мгновения узрел этот неповторимый и смертельный рывок своего командира. Время вокруг неё будто бы остановилось — лезвие сабли описало круг, оставляя за собой тонкую, но хорошо видимую кровавую линию. Как бы ему хотелось обладать такими же навыками, но на данный момент уровень Мартины был недосягаем ни для кого в её отряде. Чего только стоила очередная атака, когда ротмистр, повстречав почти полностью закрытого бронёй соперника, исхитрилась ударить остриём сабли точно в прорезь шлема!       Единый мощный удар усцарии за раз сократил число врагов на добрых тридцать-сорок человек, а обрушившиеся с флангов хоругви и вовсе должны были довершить дело, но противники, очевидно, понимая, что сбежать у них не выйдет, выбрали единственно верный вариант — постараться прорваться по центру, где усцар было меньше всего. И теперь оставшиеся в живых озлобленно пёрли вперёд, не считаясь с потерями и стараясь не задерживаться. Промедление для них было равносильно смерти, что наглядно доказала Вильк, которая, отбив один удар нападавшего, вновь ловко взмахнула тяжёлой саблей наискось и разрубила противника от плеча до самого паха. Фонтан крови ударил в воздух, покрывая собой Мартину. Она не обратила на то никакого внимания, выискивая следующего врага, лишь сильнее загорелась ощущением битвы. Лязг и крики кругом ей совсем не мешали. Мимо постарался проскочить ещё один пришелец, но ротмистр подняла саблю и достала его, чиркнув клинком по горлу. А потом враги кончились. Она выскочила уже позади их отряда, сразу же разворачивая своего скакуна обратно, чтобы ударить в спину. Вот только и бить было уже особенно некуда — её воинство смяло чужаков за считанные мгновения, не оставив в живых почти никого. Немногих уцелевших добивали сейчас подопечные Вильк. Только одному чудом удалось невредимым проскочить через ряды усцар, и сейчас он изо всех сил пришпоривал коня, стремительно удаляясь. Некоторые из воинов ротмистра уже вскинули луки, посылая вдогонку стрелы, но противник, словно почуяв это, прижался к шее скакуна, а потом и вовсе чуть не на бок свесился.       Кто-то уже пустился вдогонку, стараясь настичь беглеца. И сама Мартина рванула поводья, собираясь присоединиться к этой погоне, когда Радзин, несмотря на ранение, резко вытянула стрелу из притороченного к седлу колчана. Вскинув лук и натянув тетиву, за какие-то доли мгновенья она рассчитала траекторию, совершенно не обращая внимания на боль от собственной раны, выждала, успокаивая дыхание, и разжала пальцы, отпуская стрелу, что взвилась в воздух, устремляясь к цели. Быстро преодолев пространство до противника, она угодила прямо ему в шею. Раздался булькающий вскрик беглеца, а потом он кулём рухнул на землю, вывалившись из стремени. Отправившиеся за ним всадники сбавили скорость, переходя на лёгкую рысь и подъезжая к бездыханному телу, а по рядам оставшихся на месте усцар пронеслись восхищённые вздохи. Вислава была одной из тех, кто мог бы на равных посоперничать со стрелками гвардии. — Ты гляди! Попала! — От же курва глазастая! — переговаривались воины, с уважением поглядывая на Радзин.       Та невозмутимо подъехала к Мартине, по-прежнему всем своим видом демонстрируя, что её нисколько не беспокоит ранение. Эта напускная бравада была ещё одной отличительной чертой усцарии. Правда Вильк, хоть и сама была такой же, в последнее время относилась к подобным проявлениям стойкости несколько скептично. Как-то лекари, проводившие для остальных офицеров небольшой совет, рассказывали, чем может грозить вовремя не обработанная рана, особенно когда нет рядом человека, что в силах позаботиться о пострадавшем бойце. Да и не стоило забывать — некоторые стрелы бывали отравлены, а что из себя представляли эти, от неизвестных чужаков, одна Макиш ведала. — Сильно? — с чуть заметной тревогой кивнула на стрелу Вильк. — Да ерунда, что мне сделается? — только отмахнулась Вислава. — Они у них игольчатые, на кольчуги рассчитанные. Гляди!       Радзин, лишь слегка поморщившись, взяла, да и выдрала из себя древко вместе с окровавленным наконечником, а потом гордо продемонстрировала командиру. Та лишь головой покачала. Видно, права была Стейн, когда говорила, что её воякам не хватает элементарных знаний и умения оценить ситуацию. — Балда ты, Радзин, — беззлобно пожурила Мартина, — а ну как она на одной грани зазубренной была бы? — Да я чего, не различу что ли, что в меня вошло? — даже возмутилась Вислава. — О-о, — протянул Леслав, подъехав к ним, — это вопрос очень спорный… — Пошёл ты на кутас! — не замедлила огрызнуться Вислава, едва не расхохотавшись. — Иди сюда, знаток дела, — прыснула ротмистр, вытаскивая из небольшого мешочка тканевую повязку, пропитанную специальным раствором, чтобы приложить её к месту ранения, откуда небольшими, но сильными толчками пульсировала кровь, — как себя чувствуешь? В глазах не темнеет? Дышать нормально можешь? — Мартина, ты как моя матушка, — усмехнулась Радзин, — я, бывало, коленку ушибу, а она уж несётся меня нашим бабкам-травницам показывать. — Так, а как с вами иначе, если вы и в самом деле, что дети малые? — притворно нахмурилась Вильк. — Леслав, помоги ей и убедись, что ничего серьёзного. — Слушаюсь, госпожа ротмистр! — весело откликнулся парень, принимаясь ухаживать за соратницей, в то время как Мартина, немного успокоившись, призвала остальных усцар к вниманию.       Теперь, когда едва успевшее начаться сражение закончилось и все противники были мертвы, можно было не торопясь осмотреть их внимательнее, да и лошадей, что остались без ездоков, следовало забрать с собой. Кони чужаков были очень похожи на тех, что использовали в усцарии, только немного уступали в росте, зато выглядели более крепкими, скорее, рассчитанными на длительные переходы при большой скорости. Вильк как раз отдала распоряжение окружавшим её людям, когда предводитель десятой хоругви сообщил и о потерях в своём отряде. Анером таки прибрала к себе двух своих последователей. Конечно, потери были совсем невысокие, учитывая, что усцары тут порубили не меньше сотни врагов, но в человеческом отношении и потеря одного соратника всегда являлась серьёзной утратой. — Кто? — хмурясь, поинтересовалась Мартина, кажется, знавшая лично каждого воина из своих подопечных. — Збигнев Поводский и Мариуш из Литау, — сообщил командир десятой, — одного стрелой, другой на копьё напоролся. Оба наповал сразу. — Жаль, толковые ребята были, — кивнула Вильк, хотя, по правде сказать, те ничем таким уж особенным и не выделялись, но когда кто-то из усцар умирал, про него по традиции всегда говорили что-то хорошее, — заберите тела, похороним на привале. — Слушаюсь, госпожа ротмистр! — отсалютовал хорунжий и поехал к своим.       Сама Мартина спешилась, оставив коня щипать траву, зная, что тот, послушный воле хозяйки, и шагу без её команды не сделает. Стащив более ненужный шлем и взяв его подмышку, ротмистр склонилась возле одного из павших противников, детально разглядывая того. Это был как раз тот самый командир, которого она как кусок мяса нанизала на свою пику. Надо признать, столкнись она с ним на сабельной дистанции, пришлось бы повозиться. Враг был внушительного роста и плотно сложен, да и доспех его вряд ли развалился бы даже от сильного удара. Но первое, что особенно интересовало Вильк, так это внешность чужака, а потому, подняв личину шлема, она даже с некоторым удивлением выдохнула. Да, ротмистр ожидала, что увидит перед собой не степняка, но что человек будет похож на какого-нибудь выходца из северных окраин бывшей Империи, заставило её задуматься и, перейдя к другому телу, осмотреть и того. И вновь удивление — этот не только походил на степняка, но ещё имел и желтоватый оттенок кожи и узкие, раскосые, глаза. А следующий ну вылитый далканец — смугловатый, с узким лицом, чуть горбатым носом и аккуратной бородой.       Рядом так же раз за разом дивились и её подопечные, проводившие осмотр павших. Притом, что чужаки имели различную внешность, хотя больше всего всё равно оказалось тех желтокожих, у них был примерно одинаковый набор оружия — копья, сабли, изредка встречались мечи и булавы. А ещё на одеждах и доспехах виднелись одни и те же узоры и символы — чёрный круг, по краям которого была белёсая окантовка, похожая на лучи солнца. Создавалось ощущение, словно это изображение должно было передать солнечное затмение. Ничего подобного ни Вильк, ни её солдаты никогда прежде не видели. Но сам символ вряд ли сулил что-то хорошее.       Вокруг вдруг резко потемнело, когда невесть откуда взявшаяся небольшая грозовая туча набежала на солнце, скрывая его на краткий миг. В мире степей, доселе залитых ярким сиянием, стремительно исчезли краски, а вот «чёрное солнце» на шлеме одного из чужаков вдруг наоборот будто стало чётче, и показались какие-то грани рисунка, проступая на поверхности. Мартина склонилась и прищурилась ещё сильнее, пытаясь что-то различить, но толку это никакого не принесло, да и тучу отнесло в сторону, и мир вновь стал ярче, а вместе с этим исчезли и намёки на какие-либо узоры. Однако ротмистр, чуть помедлив, подхватила валяющийся шлем с земли и распрямилась, подходя к Виславе, которая оставалась сидеть на лошади и озиралась по сторонам, следя за местностью, если вдруг где появится ещё враг. — Радзин, захвати с собой, надо будет при случае детальнее изучить, — Вильк передала часть доспеха падшего врага подопечной, которая, наспех замотав шлем в узел, притулила его к луке седла. — Странные поганцы, да? — Вислава кивнула головой в сторону ближайшего бездыханного тела. — Откуда их всех принесло? — Не знаю, откуда, но лучше бы они там и оставались, — дёрнула плечом Мартина, — символы странные ещё… Может, фанатики какие с юга? — Для каких-то там фанатиков уж больно доспехи хорошие, да и действуют слаженно. И смотри сама, командир, откуда бы там взялись выходцы из Империи? А горцы эти? — Горцы, наверное, это проводники, — хмыкнула Вильк, — а имперцы… может их часть дальше поплыла и там где-то высадилась? Поди, не только один Райнгард армию из страны уводил. Ладно, вот возьмём как-нибудь в плен одного из этих паразитов, да потом и спросим, откуда они взялись, а так чего гадать-то? — развела руками Мартина, которой было откровенно скучно рассуждать о вещах, если их нельзя было чем-то подтвердить, или попытаться поспорить на что-то. — Пусть умники-советники головы ломают, а наше дело простое — надавать всяким курвам по шапке, чтобы и носу своего в Остерн не совали.       И если Вислава хотела что-то ещё добавить, то сейчас замолчала, поскольку мимо как раз провели лошадей, на сёдлах которых покоились павшие товарищи. Помощница Леслава быстро сложила пальцы в молитвенном жесте, громко проговаривая: — Танисом отмеченные, Анером прибранные, да будет лёгок путь ваш, а боги на суде своём милосердны, и очутитесь вы там, куда попасть хотели.       Мартина немного склонила голову, едва приоткрыв губы и беззвучно произнося напутствие, которым всегда провожала погибших. Она никогда не показывала своих истинных эмоций и чувств в этот момент, да и все остальные считали, что ротмистр совершенно спокойно относится к такому явлению, как смерть. Даже когда Полу хоронили, даже тогда Вильк ничего не сказала, так же и стояла, опустив голову в знак уважения, а потом только сама разбила пику о камень храма. Ничего лишнего — ни слезинки, ни всхлипа. И никто не знал, как же на самом деле тяжело даётся Мартине наблюдать за гибелью товарищей, принимать это как данность. Ротмистр, что лично знала каждого бойца, несла за каждого и ответственность, всегда помня о том, что жива, возможно, лишь потому как Макиш своей волей отводила от неё гибель за счёт других. — Судеб повелительница, на всё воля твоя, и я смиренно принимаю волю эту. Об одном прошу, коль сочла ты, что пришло время этих людей уйти из жизни, будь милостива и не оставь их после смерти, дав лучшую участь, — тихонько пробормотала Вильк и подняла взгляд, собираясь отдать приказ своим отрядам возвращаться к основному войску.       Вот только сейчас она заметила на горизонте всадника, что мчал к ним как раз с той стороны, откуда совсем недавно они и прибыли. И судя по тому, как он пришпоривал коня, вести с ним были очень срочные. Сразу же Вильк ощутила, что вести эти будут отнюдь не добрыми. Предчувствие никогда не обманывало её, позволяя и ощущать боевую обстановку, и находить нужных для отряда людей, и просто быть невероятно везучей в азартных играх. Только сейчас никаким везением тут и не пахло. Мартина подобралась и тронула коня навстречу, набирая ход, чтобы скорее выяснить произошедшее. Обернувшись, она крикнула старшим, чтобы те немедля готовились выступить срочным маршем обратно. А всадник, стремительно приближающийся, не дожидаясь пока дистанция сократится ещё больше, издали проорал: — Госпожа ротмистр! Нас атаковали! Засада! — Откуда? Как?! — Вильк ещё сильнее пришпорила коня. — С лесу! Они напали из лесу! Ударили прямо по центру, где все старшие офицеры были…       Почтовой едва успел осадить лошадь. По его лицу градом катился пот, словно это он сам на своих ногах сюда нёсся быстрее ветра, даже дыхание сбилось. Мартина нервно сжала поводья в руках, но в остальном оставалась внешне спокойной, уже раздумывая над тем, что делать дальше. — Из лесу напали, курвы окаянные! Сначала ветер поднялся сильный, по степи загулял, налетел с пылью так, что света не видать, а потом вдруг стрелы в нас полетели. Старших всех сразу залпом накрыло… — Войтек что?! — тревожно перебила Вильк. — Наповал, стрела в темя вошла, все же без шлемов были, — выпалил усцар, — хорунжий шестой недалеко был, кликнул за вами послать, а сам остальных повёл в бой! Я, когда к вам мчал, напоследок обернулся, так пыль в центре столбом и стоит, крутит смерчем, не видно ничего, а по краям тишь одна, командиры разворачивали отряды… — Да курвину мать через море кутасово, пёсья кровь… — только и смогла грязно выругаться ротмистр.       Благодаря немалому боевому опыту, она безошибочно, до мелочей могла рассказать о том, что же там случилось, вот только от этого ни на минуту не становилось легче, а выходило всё так, что враги, как-то прознав о движении войска, уже давно подготовили своё нападение. Все эти их разъезды были лишь приманкой, отвлекали внимание, пока немалая часть войска пробралась в лес и затаилась там до поры до времени. Теперь понятно было, что это совсем не простые степняки, которые в лес предпочитали никогда не соваться, а настоящий отряд, не уступающий гвардии ни в тактике, ни в дерзости, да ещё и знающий куда именно ударить. А вся эта поднявшаяся пыль свидетельствовала лишь о том, что с ними есть сильный маг воздуха. Мартина, осознавая сейчас, что разом лишилась наиболее опытных командиров, немедля махнула рукой, призывая отряды скорее отправляться обратно, дабы нанести удар. О потерях горевать и сожалеть предстояло потом, а прежде стоило спасти войска от разгрома и уничтожить противников. Опять богиня судьбы причудливо заплела свой узор — расставила ловушку для усцар, но вывела из-под удара свою любимицу, чтобы подвергнуть её новому испытанию. Вильк уже сейчас понимала — когда они потом встретятся с чужаками, ей придётся «от и до» руководить сражением, не полагаясь на опытных офицеров, ставя на их место тех, кто ещё недавно ходил в подчинении. С другой стороны, не было ли это очередным знаком, что пришла пора дать место молодым? У Макиш всегда были весьма своеобразные методы… Но всё это только в том случае, если сама ротмистр уцелеет. Она знала — именно ей сейчас предстоит отыскать того мага и убить его, или самой пасть. Причём, погибнуть шансов было гораздо больше, учитывая обстоятельства. Но страха не было. Чему уготовано быть того не миновать, а кто не рискует, тот и усцарами не командует. — Поведёшь в поводу павших товарищей, отдыхай, — кивнула она почтовому, — остальные за мной! Слава усцарии! Слава Остерну! В бой, крылатые!       Воин, доложивший о внезапном нападении, с некоторым удивлением наблюдал за тем, как мимо проносятся сотни хоругвий, но верил, что их предводительница сейчас всё сделает так, как надо, и выручит всё войско, как прежде бывало не раз. А Вильк, уводя ряды бронированных оперённых всадников прямо в гущу битвы, лишь и думала, что ей действительно не хватает ума предвидеть подобные ситуации. «Недооценили! Полагали, что это степняки, которые в лес не сунутся, а вон как оно вышло. Причудливы твои желания, Макиш!». Но Мартина также понимала, что и списывать происходящее на одну только волю богов не стоило. Кто был виноват в том, что они сами не озаботились производить разведку по всем направлениям? Она уж должна была помнить, как тяжело подчас воевать с теми же горцами. Воины Далканского нагорья всегда использовали окружающий ландшафт — сражались на перевалах, где численное преимущество остерновцев не имело никакого значения, или налетали из засад на отдельные отряды, а потом скрывались в лесах, покрывающих горы. Воевать с таким противником было одно мучение, ведь они, даже потеряв все свои крупные города, оставались хозяевами в горах и следили почти за каждым шагом пришедших. Только благодаря тому, что приёмный отец Стейн оказался не только прекрасным тактиком, но и политиком, удалось перетянуть на свою сторону значительную часть горцев.       Но времена те минули, гвардейцы уже и позабыли, каково это иметь дело с врагом, что отличается от степняков, тактика которых сводилась к пресловутым налётам крупными отрядами. Вот и получилось, что новые чужаки, пойдя на большой риск, сейчас добились такого успеха. Оказавшись на незнакомой территории, они не побоялись ввязаться в полномасштабные сражения, громили по отдельности подходящие подкрепления, осадили, хоть и не до конца, город, продолжили распылять силы, но и перекрыли важные направления, а потом даже выделили отряд, чтобы застать врасплох Коронное войско. На это были способны лишь очень талантливые и волевые полководцы, которые прекрасно отдавали себе отчёт в том, что делают. Вильк, как-то изучавшая тактику войны во времена нашествия некромантов, признавала очевидное сходство. Райнгард во многом одержал победу над нежитью потому, что старался до поры до времени измотать врага внезапными налётами, громя его армию по частям и оттягивая решающее сражение. И в том очень хорошо помогали маги… А теперь выходило, что эту же тактику применили против самого Остерна. Мартина, отринув все страхи и сожаления по поводу потери главнокомандующих, вновь ощутила, как сердце заходится от скорого сражения, настоящего, опасного, где ей не раз придётся рискнуть жизнью. «Спасибо, покровительница, я оправдаю твои надежды!».       Усцары выскочили обратно к своим, ненадолго замерев на холме, что полого спускался к дороге, проходившей недалеко от леса. Взоры всадников устремились к опушке, где сейчас разворачивалось сражение, большей частью скрытое пыльным облаком, что так и висело над местом основного удара врага. Авангард и арьергард войска пока не успели втянуться в битву, да и командиры этих отрядов придерживали людей, не рискуя сразу же пуститься неизвестно куда, что, в общем-то, было правильно. Ротмистр кивнула Огинь и Радзин, приказав им двигаться к остававшимся на местах резервам и передать её команду — атаковать сразу с обоих направлений, как только рассеется облако. Это же касалось и десятой и семнадцатой хоругви, которые прибыли с ней, а вот сама Вильк, махнув полусотне, резво тронула коня, проорав напоследок: — Сомкнуть ряды! Сабли в руку! Вперёд!       Ввязаться в сражение, влетев без разбору в самую гущу — глупо и одновременно до восхищения храбро. Но именно такими моментами, кажется, и жила Мартина, оказываясь в своей стихии, плюя на страх, не оглядываясь назад, прекрасно зная, что её всадники пойдут за ней хоть в огонь, хоть в воду, а если она и окажется в одиночестве, то всё равно не отступит. — Зольче усцары! В карьер! — ещё раз рявкнула ротмистр, чуть пригибаясь в седле и полным ходом устремляясь прямо в пыльное облако, сквозь которое доносились крики, лязги, да в редких просветах мелькали фигуры всадников.       Горячий ветер сразу хлестнул по лицу, едва она только преодолела эту грань, а песок захрустел на зубах, сыпля в глаза, забиваясь под защитное снаряжение. Впрочем, такие вещи вряд ли хоть сколько-нибудь заботили Мартину, которой необходимо было сейчас в первую очередь отыскать вражеского мага, убить его, а потом уже, собрав воинов, окончательно разгромить напавших чужаков. По многочисленному опыту битв Вильк знала — вражеский колдун должен находиться где-то немного позади основного места сражения. Ему необходимо было контролировать обстановку, следить за движением стихии, а значит, путь для Мартины был только один — нестись напролом, не ввязываясь надолго в схватку.       Ротмистр увидела вражеского всадника, что выскочил на неё, направилась навстречу, пришпоривая коня и теперь немного приподнимаясь в седле. В таком бою приходилось использовать всю свою силу, вкладывая её в один единственный, но смертельный удар, и Мартина, взмахнув саблей, снесла врагу едва не половину черепа, а потом резко пригнулась, сама чуть не попав под подобный удар от другого всадника, который уже остался позади. Надо было очень внимательно смотреть вперёд и не забывать приглядывать за тем, кто приближается сбоку, а проклятая пыльная взвесь, желтовато-бурая, лишь усложняла это дело. И дальше она становилась лишь плотнее, правда, это свидетельствовало о том, что Вильк таки приближается к вражескому магу, догадываясь, что вокруг того, наверное, будет самый настоящий пылевой кокон, и вот чтобы прорваться за него потребуется чуть больше, чем простая сила. Но так и она была не простой боец, благо Стейн в своё время успела открыть ей секрет Ярости зверя.       Вот и сейчас Мартина, пуская в себя эту странную и древнюю силу, которая немного обостряла все ощущения, острее реагировала на всё её окружающее. Глаза, хоть и воспалившиеся от песка и пыли, обнаруживали цель немного быстрее, чем это делал враг, слух улавливал звуки приближения по сторонам, а клинок в руках обрушивался на головы и тела противников раз за разом, нисколько не теряя мощи. Ротмистр яростно рычала всякий раз, чувствуя, как сталь погружается в тело врага, как брызгает его кровь. На неё одновременно выскочили двое, заходя по сторонам, чтобы атаковать разом, вот только не могли они знать, что воительница на раз справлялась с такими атаками. Отпустив поводья, крепче сжимая ногами круп скакуна, Вильк подхватила второй рукой кончар, направляя его в сторону одного из врагов, а когда они почти поравнялись, вдруг резко свалилась на один бок, так, что длинный клинок, до того направленный в корпус, взметнулся и ударил острым концом прямо в шлем, пронизав голову врага, а сама она, пропустив над собой саблю, снесла второго чужака. Клинок попросту отсёк ногу врагу почти у самого бедра, где не было прикрытия доспехами.       Вновь выпрямившись, Мартина даже не оглянулась, мчась дальше, ища только самого главного противника, и взор её наткнулся вдруг на одну небольшую, но очень плотную сферу пыли, от силы несколько шагов в диаметре. «Попался!», — обожгла мысль. Всё, весь мир отошёл на второй план. Помянув свою богиню-покровительницу, Вильк помчалась прямо к вражескому магу. Тот, видно, успел её заметить. Сфера тут же превратилась в стену, что полетела прямо навстречу, готовая снести всадницу. Ротмистр сгруппировалась, пробуждая в крови ещё большую силу, охватывая себя такой яростью, что, кажется, плавила её тело огнём насквозь. Удар!       Её выбило из седла, но она не остановилась, пролетев вперёд, прямо сквозь эту пыльную стену. Каждая песчинка, попавшая на неприкрытые участки лица, кажется, была похожа на маленький кусочек стали, что иссекла кожу. Хорошо ещё Мартина успела зажмуриться. Последовал ещё один удар, не менее сильный, когда она грохнулась прямо на землю со всего маху. Тело пронзила острая боль, что и дыхание на секунду перехватило, а Вильк, будто того не замечая, стремительно вскочила на ноги, теперь ясно видя свою цель — вражеский колдун был всего в шаге от неё. Вокруг хлестали злые ветра, скрывая их от глаз остальных, но здесь, прямо в эпицентре этой бури, было удивительно тихо. Сорвав с пояса кинжал, поскольку сабля вылетела из руки при столкновении со стеной пыли, ротмистр кинулась на врага, а тот вскинул навстречу руку, вокруг которой закрутились воздушные потоки, образуя копьё, которое устремилось прямо в сердце Мартине…