***
В приземистом, но просторном здании, что отводилось под роль школы, сейчас было невероятно тихо. Нарушало эту тишину лишь лёгкое шуршание большой карты, которую Эверстейн расстилала на одинокий стол, расположенный в самом центре комнаты. Все парты и скамьи так и остались у стен ещё со второго занятия. Вместо довольно скучных лекций и углубления в историю, когда больше чем у половины кадетов после обеда глаза сами будут слипаться, лейтенант сразу же решила перейти к практике, позволяя подопечным на себе ощутить последствия принятых решений и тем показать, как важно правильно уметь мыслить нестандартно, искать возможности, добиваться победы. Так и ей самой было гораздо интереснее проводить занятие, наблюдать, делать выводы и оценивать кто на что способен. И помогали в этом сама карта и оловянные фигурки солдатиков, что сейчас покоились в шкафу, к которому Эверстейн и направилась, дабы вытащить игрушечное воинство на свет. Маленькие фигурки, величиной едва с фалангу мизинца, стоило им оказаться на той карте, сразу же оживали, равно как и сама местность, на которой они располагались, обретала рельеф, реки начинали свой бег, леса тихонько принимались шуршать кронами, а крохотная трава гнулась под порывами ветерка. Это было удивительно тонкое и чудесное волшебство, созданное магами и подаренное гвардии. Когда лейтенант только показала своим подопечным это небольшое чудо, сразу стало ясно, что на этих уроках скучно не будет никому — у стола тут же столпились все кадеты, удивлённо таращась на диво и затаив дыхание. А уж когда она им показала, что стоит лишь отдать приказ отряду и тот беспрекословно выполнит её волю, то все принялись сразу обсуждать, кому кем командовать. И первое сражение быстро показало, у кого есть талант истинного полководца, хотя всё и закончилось невероятной свалкой на карте. Солдатики, пусть и игрушечные, дрались с ожесточением, не уступающим живым людям. Сильвия, командовавшая отрядом лучников, первый раз даже вскрикнула от неожиданности, когда Марика, проведя своих латников обходным манёвром, велела тем уничтожить противника. В сторону полетели снесённые головы, руки и ноги маленького воинства. Жестоко, конечно, но заставляло сразу задуматься над тем, что будет в настоящем сражении. И теперь уже мало кто решался на необдуманные броски, не желая просто так губить отряд забавы ради. Это было хорошо, это приучало к ответственности. Закончив со всеми приготовлениями, Эверстейн направилась к одному из больших окон, встав напротив него и рассматривая улицу, где вот-вот должны были показаться её подопечные. И точно, сначала раздался разноголосый гомон, а потом из-за угла выскочили кадеты, несущиеся со всех ног к зданию школы. И, конечно, впереди всех была та самая семёрка, которую возглавляла Агидель, не забывавшая криком поддерживать остальных. Эверстейн легко усмехнулась, чуть опуская голову. Вот уж действительно неугомонная девчонка. В глубине души командир ощутила лёгкое и приятное тепло, исходящее от самого сердца. Видя эту беззаботность, азарт и запал рыжеволосой, она радовалась тому, что девушка, как бы ни было тяжело, упрямо стремилась доказать всем, что она в гвардии не просто так. Хрупкая, но воля железная. Она ни разу не посетовала на усталость, а ведь кроме основных занятий, были и дополнительные, которые для неё с Марикой проводила лейтенант, для этого всё так же предпочитая выезжать за пределы города. А уроки те длились до ночи, что возвращались они затемно. Но ещё было то, отчего Эверстейн ощущала себя как-то странно, непривычно и вместе с тем, так волнительно — стоило ей лишь взглянуть на Агидель, как она начинала любоваться ее внешностью, подмечать каждую чёрточку. И мысли о том, что надо как-то дистанцироваться, взять себя в руки, в этот момент просто улетучивались. Хотелось лишь видеть как забавно морщит нос кадет, если что-то не получается, как загораются её глаза, когда чувствует успех, а ещё, как на солнце становятся более заметными конопушки. Дверь в школу с шумом распахнулась и, едва не запнувшись о порог, в помещение практически ввалилась причина главного беспокойства темноволосой воительницы, что у той едва сердце предательски не ёкнуло, но каким-то чудом Агидель сохранила равновесие. А следом за ней влетели и остальные кадеты, что вмиг стало очень шумно, суетно, и это в какой-то мере позволило дер Кин собраться, чтобы потом строго взглянуть на прибывших. — Кадет Агеллон, вам с утра не хватает тех кругов, что вы бегаете? Так я это легко могу исправить, — Эверстейн распрямилась и скрестила на груди руки, заставляя не только Агидель вмиг стать смирной, но и всех остальных, кто прибыл с ней. — Прошу прощения, госпожа лейтенант, — чуть потупила взгляд рыжеволосая девушка, чувствуя, что под этим взглядом старшей ей становится как-то стыдно за такое ребячество. — Госпожа лейтенант, не ругайте её, — вдруг вступился Колек, делая шаг вперед, — это с моей подачи начался этот забег. — Вот как? — лейтенант чуть дёрнула бровью. — И что же тому причиной послужило? — Я… эм, как бы… — парень несколько замялся, потому как вся эта забава, по правде сказать, выглядела донельзя детской. — Я решил немного пошутить и крикнул, что кто последний, тот дурак… Извините, госпожа лейтенант. Подобного впредь никогда не повторится. — Очень на это надеюсь, — хмыкнула командир, всем своим видом дав понять, что она больше не сердится, а потом вновь посмотрела в окно, подмечая как к зданию приближается другая группа, менее малочисленная, — кстати, насчёт последних. Можете сообщить кадету Огинь, что она, похоже, проиграла… Прекрасно понимая, как относятся друг к другу представители двух отрядов, что уже невольно успели образоваться за это время, Эверстейн нарочито делала вид, будто понятия не имеет о некоем внутреннем конфликте. Эти отряды, если так можно сказать, были неравнозначны по численности — около сотни поддерживало кадета Агеллон, около пятидесяти Огинь, остальные полсотни, хоть и оставались по большей части нейтральны, но всё же склонялись к первой. Правда, те, кто примкнул к Марике, оказались во многом более опытны и умелы. Но, в любом случае, до открытого противостояния дело вновь не доходило. Вряд ли от этого удерживало осознание единства, оно, в любом случае, должно было прийти позднее. Просто у всех ещё свежо в памяти было обещание лейтенанта — высечь всякого кто нарушит правило, да и из гвардии, ещё не поступив туда, вылететь никто не хотел. Ну и сама Эверстейн, на любой тренировке или уроке старалась сделать так, чтобы кадеты смешались в своих составах. — Не думаю, что она участвовала в этой шутке, госпожа лейтенант, — немного побледнел Колек, представляя, как ему могут навалять подручные Огинь, ежели рядом не окажется друзей. — Да? Странно, мне казалось, что отряд един. Или я ошибаюсь? — Дер Кин вновь притворно нахмурилась. — Рискну предположить, что кадет Огинь сама знала о том, что у неё шансов не было в этом состязании, а потому покорно приняла свою судьбу, — не смогла удержаться от шутки Агидель, заодно выручая друга из неприятного положения. За её спиной тут же прыснули со смеху Инги и Лонгин, а Радан и вовсе радостно гыкнул. Остальные тоже не остались равнодушны к этому, и по зданию прокатилась волна смешков. Вот только лейтенант так сейчас посмотрела на подопечную, сверкнув синими глазами, что рыжеволосая девушка вновь потупила собственный взор. Ей почему-то неизменно казалось, что командир вечно ей недовольна, а с другой стороны всегда хотелось узнать, в чём причина. И Агидель, украдкой, нет-нет да старалась получше рассмотреть лейтенанта, понять, что же та чувствует, что думает. Вот только когда их взгляды находили друг друга, Агеллон всякий раз отводила собственный. Для неё это было странно. Даже с Марикой, которая её продолжала пугать, девушка не позволяла себе проявить слабость, наоборот, всегда смотрела с вызовом, а тут терялась, как неопытная девица перед ночью на сеновале. — Что же, тогда, думаю, в нашем ежедневном состязании, которое, надо заметить, несколько сложнее, чем беготня почём зря, вы, Агеллон поможете ей одержать победу. Возможно, так она не столь покорно примет судьбу? — несмотря на вопросительный тон, лейтенант сразу дала понять, что на этом испытании Агидель предстоит работать в команде с Марикой, которая как раз в окружении своих ребят только что переступила порог. — Огинь, вы сегодня в одном войске вместе с Агеллон. — Что?! — лица обеих удивлённо вытянулись. — По-моему, сегодня с утра вы прекрасно себя показали в стеношном бою, работая в паре, — легко пожала плечами Эверстейн, которой, что уж сказать, весьма интересно было посмотреть, как оно в итоге выйдет сейчас. Может, под руководством Марики, которая уже доказала свою состоятельность в таких испытаниях, и Агидель станет более внимательной? Девушки воззрились друг на друга. Ядовитая зелень против мягкой синевы. Первая побеждала, одним взором давая понять, мол, только попробуй мне сделать ошибку! Агеллон с радостью бы предпочла сделать так, чтобы соперница проиграла в пух и прах, но за это можно было получить плетей, ежели её действия разоблачат, а что командир такое увидит — сомнений не вызывало. Да и по чести, ей тоже хотелось доказать, что она может не только оружием хорошо драться. — Огинь, вам также помогут кадет Ингвар дер Зиг и кадет Мариотт. Они будут руководить ещё двумя самыми крупными отрядами. Инги дер Зиг, а вам будут помогать Богумил Лешчин и Густав Оссолин… — лейтенант стала спешно, но весьма зычно распределять всех присутствующих кадетов и выделять им отряды маленьких солдатиков. Постепенно вокруг большого стола образовалось два лагеря, которым предстояло своими действиями, лишь подмечая ход союзника или врага, не сговариваясь, постараться сделать всё, чтобы привести свою команду к успеху. У тех, кто хорошо себя зарекомендовал в предыдущих боях, крошечных воинов было гораздо больше, а кто-то, оплошав, командовал едва лишь десятком. Агидель оказалась в типичных середняках — около пятидесяти усцар, но в этот раз она действительно собиралась приложить все усилия, чтобы и этим войском принести как можно больше пользы. И пусть у той же Марики в подчинении было целых три сотни, нужно было только постараться… — Готовы? — поинтересовалась Эверстейн, оглядев всех присутствующих. — Простите, госпожа лейтенант, — почтительно склонила голову Инги, — а почему мы не можем обсуждать друг с другом общую тактику? Так ведь было бы вернее, по-настоящему… — Потому, кадет дер Зиг, что прежде вы должны научиться понимать манёвр без подсказки. Поверьте, в настоящем сражении обстановка меняется порой очень стремительно, и не всегда есть возможность вовремя передать приказ, а потому солдат, видя изменение в расположении войск, должен знать, что делать дальше. И не сомневайтесь, несколько позже я вам предоставлю возможность общего обсуждения, когда вы сами хорошо усвоите все тонкости основных боевых манёвров и построений. Но к этому занятию приступим, как всегда, несколько позже. В стане подопечных послышались горестные вздохи. Последнее упражнение в распорядке дня, кажется, уже ненавидели все. На нём кадеты учились правильно держать строй и совершать перестроения под руководством сержантов, которые были до того дотошны, что лейтенант, обычно просто наблюдающая со стороны за этим, попросту казалась проявлением самой доброты. Но пока, пару часов, кадеты сами должны были руководить маленьким воинством, а потому предпочли сосредоточить своё внимание именно на этом. Первыми начинали те, кто имел в своём распоряжении самые большие отряды, они же имели единственную привилегию — начальным ходом распорядиться вообще всему воинству сделать первое движение. Инги сразу же этим воспользовалась и выдвинула на центре лучников, велев кавалерии начать широкие обходные манёвры на флангах. Марика основную часть войск оставила на позиции, только её лучники вышли на фланги. Сражение закипело. Кадеты теперь по очереди отдавали распоряжения, и солдатики принимались совершать новые ходы. Лучники в центре выдвинулись слишком сильно, хотя и не все. Сильвия придержала часть своего отряда, а остальные попали в ловушку, которую приготовила Марика — едва вражеские отряды вышли на дистанцию стрельбы, как один кадет из её окружения, да ещё и Мариотт двинули своих так, что они смогли вести перекрёстный огонь. Лешчин и Оссолин повели свои кавалерийские отряды, дабы сбить тех лучников, но им навстречу отправились несколько отрядов кавалерии другой стороны, среди которых были и усцары Агидель. Ингвар двинул баталии панцирников в центр, чтобы сократить дистанцию, их обстреляли оставшиеся лучники Сильвии и ещё нескольких кадетов. Дистанции постепенно сокращались. Агеллон, видя, что битва на флангах и без неё может случится, велела своему отряду идти дальше и ударить по слишком вырвавшемуся квадрату копейщиков. И это принесло свой успех — пики усцар были длиннее и они без труда пробили брешь, расстраивая строй более многочисленного отряда. Правда, сразу же после этого ей пришлось отвести воинов, дабы не завязнуть в атаке. Приказы продолжали сыпаться один за другим. На карте, среди полей, холмов, редкого леса и речушек, рассекающих местность, постепенно закипело очередное ожесточённое сражение. Мелкие отряды с каждой минутой становились ещё меньше, вплоть до того, что порой в живых оставалось по одному бойцу, за которого некоторые расстроенные держались как за соломинку, впрочем напрасно… Вон, например, пехотинцы мощным ударом оттеснили потрёпанные отряды к реке, загоняя их в воду, где маленькие фигурки и тонули. С противоположного берега били лучники, стараясь помешать этому истреблению. И надо сказать, это получалось. Марика, отправив две пехотные баталии на поддержку Ингвару, придерживала латников, покуда Инги тоже не ввела в бой своих. Агидель сегодня действовала с предельной осмотрительностью. Она не рисковала понапрасну, ища возможности сделать укол в ослабленное место. Получалось. Пару раз девушка даже заметила, как Ингвар и Мариотт кивнули ей. А когда получилось полностью разбить уцелевших лучников Сильвии, тут и Марика вместо недовольного цыканья, которым до того сопровождала любые действия Агидель, даже вроде как-то удовлетворённо хмыкнула. К концу второго часа на поле битвы осталось с каждой стороны менее трети воинов. Всё обозримое пространство было завалено павшими, что завтра вновь оживут и вновь сойдутся в битве. А вот многие кадеты уже не участвовали. Но чему была очень рада Эверстейн, так это тому, что сегодня таки прошла дальше Агидель, пусть у той и осталось половина усцар из приданных изначально. Ингвар и Густав с ещё несколькими кадетами с каждой из сторон завязли в противостоянии пехотинцев, Инги и Марика повели латников навстречу друг другу. Поддержку последней пытался оказать Мариотт, хотя лучников осталось тоже немного, но они хоть немного прорежали ряды атакующих латников Инги. Агидель, наблюдая за всем этим, раздумывала, что ей предпринять. С одной стороны можно было бы поддержать Огинь, когда латники той столкнуться с отрядом Инги, ударить во фланг, смять их, а затем обрушиться на фланг пехотинцев Густава, или же обойти кавалерию, зайти в тыл панцирникам и ударить туда. Но что если отряд Марики проиграет и Инги сама нанесёт удар первее? Она решила ждать. Эх, если бы в этот миг она могла увидеть лицо Огинь. Та ведь чуть не заклинала ненавистную девчонку сделать обходной манёвр, поскольку чувствовала, что победа так близко, но времени терять было нельзя, поскольку положение войск Ингвара виделось менее выгодным, и они могли дрогнуть под давлением. Вот уже столкнулись латники, и Марика бросила на Агидель злой взгляд. — Усцары, в атаку, надо помочь нашим латникам, — отдала свой приказ Агеллон. Зеленоглазая девушка не удержалась и с горестным вздохом прикрыла лицо рукой. И вскоре стало ясно почему — удар усцар не оказал почти никакого влияния, они только сами увязли в бою и, имея худшую защиту, быстро полегли, а Лонгин, действовавший вместе с Густавом, развернул свой небольшой отряд панцирников, направив их на латников Марики, и те оказались в ловушке, что пришлось их отводить, но это уже не имело никакого значения. Едва вырвавшись из рубки с отрядом Огинь, латники Инги перестроились и ударили во фланг панцирников Ингвара, а те не выдержали и побежали. Таким образом, сражение оказалось проиграно. Что Мариотту, что Огинь попросту не хватило бы сил противостоять панцирным баталиям и хоть потрёпанному, но вполне боеспособному отряду латников. — Мы объявляем о своём поражении, — зло прошипела зеленоглазая девушка, позволяя чувствам взять верх, поскольку сдерживаться не было никаких сил и желания, да и ведь причиной этого проигрыша была Агидель. Маленькие воины на карте, ещё остававшиеся в живых, побросали знамёна и оружие, а отряды противостоящей стороны наоборот ликовали. Ликовали и Инги с Лонгином, да и вообще вся та группа кадетов пришла в заметное воодушевление. Даже Лешчин и Оссолин приободрились, притом, стараясь не попасться на глаза своей разгневанной соратнице, но та всё внимание сосредоточила на Агеллон, выговорив ей: — Просто невообразимая тупость. С такими союзниками, как ты… Это просто… — из последних сил сдерживаясь, проговорила Марика, чуть ли не переходя на крик. Глаза её слегка сощурились, едва не светясь. Было понятно, что девушка уже на пике и единственное, что её сдерживало, так это Эверстейн и остальные кадеты. — Впрочем, что ещё ожидать от дуры? — выдержав паузу, после глубокого вздоха, Марика закончила свою тираду в лицо растерянной девушке, которая и в самом деле чувствовала за собой вину за поражение. Огинь, которую уже чуть ли не трясло от злости, поспешно подошла к лейтенанту и, спросив у неё разрешения отправиться к площадке, где ждала следующая тренировка, покинула школу, чуть не снеся с петель дверь. Наблюдая из окна за стремительно удаляющейся Марикой, дер Кин отчасти была довольна, ведь раз в этой ситуации девушка сдержалась, то и дальше будет способна взять верх над собой. Рыжеволосая при других обстоятельствах, непременно чем-то да ответила бы, но в этот раз только прикусила нижнюю губу и расстроено посмотрела на карту. Её поспешили скорее утешить Радан, тоже находившийся в стане проигравших и выбывший ещё в начале, да Ингвар. Впрочем, парней она почти не слушала. Эта ошибка действительно стоила победы во всём сражении и, наверное, Агидель ощущала сейчас примерно то же самое, что и полководцы, допустившие промах в великой битве. Не помогли и ободряющие слова остальных друзей, что отмечали её грамотные действия по ходу всего остального сражения. Всё равно было обидно, но злиться приходилось лишь на себя саму. — Агеллон, задержитесь, пожалуйста, — позвала девушку Эверстейн, когда та, понурив голову, уже собиралась отправиться на грядущую вечернюю тренировку. — Да, госпожа лейтенант, — безвольно согласилась Агидель, приготовившись к тому, что сейчас и командир ещё её отругает. — Поможете мне тут всё убрать, ладно? — дер Кин постаралась придать голосу мягкость, поскольку ей сейчас просто необходимо было поговорить с девушкой и взбодрить ту. Наблюдая за всей этой схваткой, лейтенант не раз отметила блестящие манёвры кадета и действительно искренне за неё радовалась. Не испортило этого впечатления даже роковая ошибка, потому как, кажется, Эверстейн понимала чем она была вызвана, но хотела в этом убедиться лично. Да и вообще, порой всем нужна была поддержка. Она увидела, что подопечная не безнадёжна, и не хотелось, чтобы в дальнейшем она свой проявившейся талант зарыла, отягчённая досадной оплошностью. — Хорошо, госпожа лейтенант, — послушно согласилась Агеллон, вернувшись к столу и дожидаясь, когда старшая прикажет всему воинству и карте вернуться в своё спокойное положение. — Скажите мне, — лейтенант подошла ближе и встала рядом, чуть склонившись над картой, — у вас не было иного варианта? Вы могли отдать другой приказ? — А? Извините, да, могла, — поспешно ответила рыжеволосая, ожидавшая чего угодно, но не такого спокойного тона и, кажется, некоторой заинтересованности. — Всем воинам занять положение до последнего распоряжения кадета Агеллон, — приказала фигуркам Эверстейн. Агидель, не знавшая, что те могут и такое, с любопытством смотрела, как маленькое воинство поспешно вновь занимает прежнее положение, как разворачивается то сражение пехотинцев, латников, как ожили её усцары и вновь готовы к исполнению приказа. — Покажите мне, пожалуйста, другой вариант, — лейтенант спокойно попросила девушку, слегка прищурив глаза. — Усцары, обойти широким фланговым маршем латников и ударить с тыла по панцирникам, — не колеблясь, произнесла Агеллон. Её маленькое, во всех отношениях, воинство всего в двадцать пик, послушно пронеслось вокруг сражавшихся, развернулось, склонило своё оружие и на всём скаку ударило по неприкрытому тылу панцирной пехоты, произведя там грандиозное смятение и прорезав строй как нож масло. Копейщики тут же дрогнули и сами стали разбегаться. — Вот такой я хотела сначала приказ отдать, госпожа лейтенант, — немного грустно произнесла рыжеволосая, убеждаясь, что поступи так, и победа пришла бы её стороне, и во многом, благодаря именно ей. — И почему вы поступили иначе? — Эверстейн ни в коей мере не осуждала, она проявляла лишь вполне дружелюбный интерес, теперь смотря на подопечную, которая, вздохнув, решилась, и в ответ посмотрела на командира. — Я видела, что отряд латников Марики меньше, и они могут не выдержать столкновения с превосходящим отрядом. Подумала, что если их поддержать, то вместе мы сомнём отряд Инги, а уж потом обрушимся на фланг, — предельно честно ответила Агидель, слегка робея и не зная, что же теперь скажет старшая. — То есть, вы решили прикрыть отряд соратницы, с которой у вас отношения, прямо скажем, не самые дружелюбные? — Эверстейн даже немного вперёд подалась. — Вы сами сказали, что будущему гвардейцу должно оставить личные проблемы и действовать ради общего блага, вот я и хотела… К сожалению, не поняла, что порой общее благо требует определённых жертв. — Знаешь, Агидель, а ты ведь действительно молодец, — за всё время, похоже, это был первый раз, когда лейтенант обратилась к девушке по имени и на «ты», да ещё и похвалила при этом. Голубые глаза подопечной несколько округлились от удивления, потом озарились плохо скрытой радостью, и рыженькая вся прямо просияла. Кажется, в этот момент у неё и сердце стало колотиться сильнее. — С-спасибо, госпожа лейтенант, — чуть запнувшись, рыжеволосая счастливо улыбнулась. — Тебе спасибо, что запомнила мои наставления и весь этот бой действовала с отличным мастерством, — в ответ улыбнулась Эверстейн, мягко, с какой-то нежностью и теплотой смотря на Агидель, — в следующую тренировку ты будешь командовать двумя полноценными хоругвями. — Благодарю! Я постараюсь оправдать столь высокое доверие! — вспомнив о правилах поведения, когда старшая хвалит и даёт больше ответственности, Агеллон ответила немного высокопарной фразой, а потом быстро кивнула. — Не сомневаюсь, — ещё раз улыбнувшись, также кивнула дер Кин, веля затем всему полю боя застыть и замереть. Фигурки поспешно восстановились, вернувшись к своему привычному образу, и не было больше убитых, лишь ровные стройные ряды, да и карта теперь была лишь обычной картой. Девушки вдвоём довольно поспешно принялись убирать всё по местам до следующего дня. — Тебе самой понравилось это занятие? — нарушив недолгую тишину, спросила Эверстейн, больше не от того, что это так уж интересовало её, ведь по глазам Агидель во время боя было ясно, как она прониклась «баталиями на карте». Но ей самой хотелось поговорить с подопечной, к которой она так быстро, даже незаметно для себя, стала обращаться по имени. — Да, госпожа лейтенант, — откликнулась кадет, что после похвалы от старшей действительно воспряла духом и теперь следа не осталось от её печали по поводу проигрыша, — хоть это и было тяжело. Но я постаралась принести своими действиями как можно больше пользы остальным, искала возможности. Знаете, трудно порой не поддаться соблазну, когда прямо перед тобой незащищённый фланг, вот только надо учесть, что это может быть ловушкой. — Знаю, Агидель, — немного весело произнесла Эверстейн, познавшая такие соблазны на себе во время настоящих сражений. — Ой, — опомнилась рыжеволосая, поняв, что сейчас сморозила великую глупость, ибо уж кому-кому, а как не её командиру знать о сражении всё, — извините, это я имела ввиду, что нам, кадетам, пока трудно всё просчитать наперёд. — Поверь мне, и опытным воинам порой тяжело такому соблазну не поддаться, — никоим образом не обиделась дер Кин, — это вот здесь, когда я слежу за каждым вашим ходом, действия вполне очевидны и ситуация предстаёт со стороны, а на поле битвы даже великие воины могут сделать ошибку. Более того, и полководцы от таких ошибок не застрахованы. Вот потому и важно, чтобы рядом оказалось как можно больше людей, что могут подсказать о неучтённых моментах. — Понимаю, — поспешно кивнула Агидель, убирая на место один из отрядов панцирников, — просто, даже как-то не верится, что вы могли бы допустить ошибку, госпожа лейтенант. — Ты так считаешь? — заинтересовалась Эверстейн, поставив рядом один из отрядов лучников, а потом, повернувшись к девушке, чуть подняла бровь, смотря с небольшим снисхождением. «Голова твоя садовая, вот кто тебя за язык тянул?», — отругала себя Агеллон, расценив этот вопрос и взор немного по-своему. — «Теперь она явно меня будет принимать за дуру, а дура я и есть. Конечно, и командир может допустить ошибку, и наверняка допускала, просто потом к ней пришёл опыт, не всем же сразу от природы дано сразу понимать как правильно действовать!». И стремясь как-то исправить ранее сказанное, Агидель попыталась ответить более грамотно: — Извините, я просто хотела сказать, что, наверное, вы довольны быстро усвоили всю тактику, а потому и смогли благодаря этому умению добиться таких высот. — Отнюдь, — покачала головой Эверстейн и, опередив удивлённый вопрос от кадета, которая даже опешила, быстро пояснила, — когда я готовилась стать воином, у меня не было таких занятий, что мы только провели. И начинала я свой путь с простого латника, не будучи даже десятником, так что поначалу ошибок было допущено очень много. Всему приходилось учиться прямо по ходу битв и походов. К тому же, я была скорее из тех, кто предпочитает славную рубку всему остальному. Да, Агидель, мне тоже нравилось больше упражняться с мечом и оттачивать именно эти навыки… И сейчас нравится, как и тебе, я права? — Ага, — совсем уж по простому, вполне в духе Радана, ответила рыжеволосая, и если бы могла, точно отвесила себе оплеуху за такое поведение в присутствии старшей, — ой, ещё раз прошу простить! — Не волнуйся, это ведь вполне естественно, что каждый тяготеет к чему-то. Немного людей найдётся, кто может быть одинаково хорош во всём, — Эверстейн пожала плечами и слегка вздохнула, задумавшись о чём-то своём, но потом скинула с себя это оцепенение и подошла к столу, чтобы свернуть карту, — впрочем, всякому полезно хотя бы приблизительно разбираться в разных областях. — Да, госпожа лейтенант, — быстро согласилась Агидель, замерев напротив, — я рада, что у нас такой командир, как вы. Вы прекрасная наставница! «Да что ты сегодня несёшь, дурная? Один раз похвалили и совсем уже мозги работать перестали?», — кадет даже зажмурилась, представляя, что может подумать старшая, ведь всё это было очень похоже на неприкрытую лесть. Но дер Кин, к большому облегчению девушки, весь её лепет, похоже, каким-то неведомым образом воспринимала именно так, как нужно. Даже позволила себе небольшой смешок, чем на самом деле старалась скрыть собственное волнение, поскольку сейчас мысленно едва не торжествовала от того, что у неё получается хоть какой-то диалог с подопечной. — Спасибо, мне приятно, что ты так считаешь. Сама я думаю о том, что для наставницы допускала слишком много ошибок, но потому здесь сейчас и оказалась, — лейтенант слегка склонилась и аккуратно хлопнула себя по больному колену, — в нашем последнем походе в степи, во время стычки с врагом, я переоценила возможности отряда и мы на какое-то время оказались отрезаны, а потому я и не заметила, как к ним подошло подкрепление, так что, прорубаясь дальше, мы нарвались на ещё большие силы. Выдержали, вот только даром это для меня не прошло. — Сильно болит? — сочувственно спросила рыжеволосая девушка, подметившая, как командиру стало труднее двигаться в последние два дня. — Терпимо. Лекари говорят, что скоро должно всё восстановиться, — ответила Эверстейн, но как-то неуверенно, — посмотрим, на всё воля Свара. — Воля Свара, — эхом повторила Агидель, — наверное, вы переживаете, что не смогли из-за этого отправиться в поход навстречу новому врагу? — И да, и нет. Наверное, так небу угодно, что я именно здесь и сейчас. Как я и сказала ранее, каждому не помешает разбираться в разных областях воинского дела. И обучая вас, я также учусь, набираюсь нового опыта, который, в дальнейшем, возможно, поможет избегать тех самых досадных ошибок, — заключила лейтенант, придя к этому выводу всего за считанные секунды, и несколько тому поразившись, ведь всё так тонко сплеталось в этом мире, — а теперь, давай поторопимся, не будем остальных заставлять ждать начала новой тренировки. На самом деле, Эверстейн с великим удовольствием предпочла бы ещё поговорить с Агидель, но времени на то больше не оставалось. Рыжеволосая девушка, услышав же про следующую тренировку, не смогла сохранить нормального выражения лица, потому как всю эту строевую на дух не выносила, и вообще недоумевала зачем ей, как будущему усцару, то нужно. — Скажу тебе по секрету, — лейтенант заметила это кислое выражение на лице кадета, — мне все эти построения и приёмы самой никогда не нравились. Просто, постарайся к этому относиться как к неизбежному, но необходимому. — Слушаюсь, госпожа лейтенант, — взяв себя в руки, отчеканила Агеллон. — Вот и молодец, кадет. Так держать… Как думаешь, на нашу сегодняшнюю персональную тренировку с тобой и Огинь, возможно, стоит взять учебные клинки? — Эверстейн быстро подмигнула, позволив себе ещё чуть больше эмоций, и заметила, что от радости её подопечная вновь просияла, как злотой на солнце, уже явно предвкушая это занятие.Глава 5. Баталии на карте
18 июля 2022 г. в 17:45
Явление «Зелёного копья», как называли это событие люди, наблюдали в ту ночь все жители Остерна, что ещё не спали и устремляли взор на небосклон. Лица их омрачались, и каждый знал, что вновь грядёт великое потрясение. Особо дотошные, из той породы, кто любит распустить слухи, уже начали судачить, что выступление Коронного войска из столицы как раз было связано со случившимся. Эти слухи мгновенно поддержали городские сумасшедшие, запугивая особо суеверных своими завываниями и суля всеобщую погибель, потому как наступил конец времён. Да и в самом дворце короля охочие до солдат гвардии служанки, наслушавшись от тайных любовников небылиц про идущее к Белтоку вражеское воинство, вскоре такого понавыдумывали, что всё это стало напоминать охватившую всех истерию. Гвардейцы же, оставшиеся в городе и большую часть времени скучающие в караулах, едва удерживались, чтобы в голос не захохотать, когда женщины яростно принимались меж собой спорить, обсуждая, как скоро до столицы дойдёт ужасная орда, солдаты которой то ли с рогами, то ли с хвостами, то ли с копытами. Служивых понять было можно — много ли развлечений в их довольно обыденной жизни? Да и чего уж там, для солдат, когда действительно грозила беда, один из лучших способов побороть страх и сомнения — это превратить всё в шутку. Но слишком усердные в небылицах в конечном итоге успели пожалеть о своей неуёмной фантазии. Слухи в скором времени дошли до верховного совета и Его Величества, а уж там, чтобы не допустить разброда среди населения, решили действовать быстро и жёстко, подавляя кривотолки. Всем жрецам был дан прямой указ: удвоить усилия по просвещению людей и разъяснению непонятных знаков. Распускающих слухи начали задерживать и прилюдно сечь, чтобы неповадно было. Чересчур упорных отправили в тюремные подземелья, пока вся дурь из головы не выйдет. И жизнь стала возвращаться в привычное русло, хотя до конца люди распускать слухи так и не прекратили, но болтать уж точно стали меньше. Среди кадетов тоже нашлись те, кто не прочь был обсудить произошедшее, но Эверстейн, осознавая, чем это может грозить, заручилась поддержкой оставшихся в столице сержантов и стала так гонять подопечных, что те едва могли вздохнуть спокойно.
Совсем немного оставалось дней до выхода из города передового отряда, что найдёт подходящее место для летнего лагеря, где уж потом все кадеты разместятся до самой осени. И важно было, чтобы они думали больше об этом и оказались готовы к полевым условиям. Там, в походе, не будет крепких стен казарм, столовых, сносной кровати. Из провианта только всё, что выдадут перед отправкой, а это закончится дня через три-четыре, и дальше самим придётся искать пропитание. Впрочем, выходцам из простолюдинов, пришлым с запада и небогатой шляхте к подобным условиям было не привыкать, а вот городским, особенно тем, кто раньше за пределы стен выбирался лишь чтобы попасть в другой город, да потомкам богатых высоких домов, подобная смена обстановки приносила целую гору неприятных открытий и разочарований. Но это же тоже шло на пользу. Уже очень скоро с заносчивых и гордых слетали все остатки спеси, и они осознавали, что лучше учиться у соратников, потому как одной гордостью сыт не будешь. И Эверстейн было любопытно взглянуть на то, как в подобных условиях изменится поведение Марики. Огинь по-прежнему держалась подчёркнуто отстранённо, стараясь не замечать никого кругом себя, но хоть их конфликты с Агидель прекратились. Точнее, у обеих на это просто не было времени и сил, да и лейтенант так строила тренировки, чтобы её ученицы почти постоянно вынуждены были взаимодействовать. И пусть девушки старались даже не смотреть друг на друга, но уже сейчас в индивидуальных занятиях они, вроде как, действуя поодиночке, всё равно неведомым чутьём подстраивали манеру боя таким образом, чтобы поставить командира в невыгодное положение. Получалось, правда, слабовато. Да и большую часть времени сама Эверстейн проводила в атаках, заставляя лишь уклоняться. Наука давалась подопечным тяжело, что неудивительно в самом начале, но ни разу в головах Марики и Агидель не мелькнуло мысли о том, чтобы как-то показать слабость. И это тоже было хитрым ходом дер Кин: поставив в пару учениц, что не ладили меж собой, она знала — скорее кто-то рухнет без памяти, но до самого конца не уступит. Впрочем, лейтенант, понимая, каково приходится будущим гвардейцам, видела грань, когда дальнейшее занятие не имеет смысла. Ритм дня казался бешеным — ранний подъём, бег, упражнения на брусьях и перекладинах, отработка приёмов ближнего боя, потом кадеты делились на два отряда и начиналась учебная драка «Стенка на стенку». Бойцы в доспехах и с затупленным оружием сходились на арене, стараясь на практике применить те приёмы, которым учились до этого. И если в самом начале дня все кадеты выглядели сонными мухами, то к этому мигу в каждом из них словно бушевал настоящий ураган. Над ареной царил такой гул, лязг и яростные крики, что и некоторые бывалые гвардейцы вне караула приходили поглазеть, как молодые самозабвенно пытаются друг другу бока намять.
В первые пару дней Эверстейн разделила отряды так, что в одном оказались Инги и Ингвар, но двойняшки весьма мастерски организовали остальных, смяв противоборствующих. Приметив дер Зиг, лейтенант поставила брата и сестру на разные стороны. И вот уже следующие три дня шло ожесточённое противостояние. Пока два раза победил отряд Ингвара, но сегодня верх взяла Инги. В её же команде присутствовали и Агидель с Марикой. Группа применила необычную тактику: ослабив фланги, оказалась окружена, но измотав нападавших уверенной обороной, выпустила из строя годных и самых сильных бойцов, что сами расстроили ряды противников. Вот уж где себя в полной мере сумели проявить две подопечные лейтенанта. На взгляд командира они, конечно, едва успели чему-то научиться, но по сравнению с большинством остальных и такая подготовка дала им заметное преимущество. Да и вообще, среди всех двух сотен будущих бойцов уже наметились свои лидеры. Иные, как двойняшки дер Зиг, быстро усваивали тактическую составляющую, Агеллон и Огинь же предстали некими вдохновляющими предводителями, вокруг которых сплачивались остальные. К первой тянулись люди попроще, ко второй те, кто принадлежал к состоятельным дворянам. Если с Агидель общаться можно было легко и непринуждённо, то Марика сразу отстранилась, а если что-то и говорила, то обычно распоряжаясь через свою свиту. Беловласая девчонка с первых же дней метила в офицеры. Но и в том, и в другом подходе не было ничего неправильного. Очень многие офицеры Коронного войска как раз и делились на «Своих» и на «Белую кость». Мало кому удавалось сочетать оба этих подхода. Сама Эверстейн пыталась, но больше тяготела к последнему, стараясь соблюсти дистанцию, а вот её приёмный отец на удивление справлялся с обеими ролями, зависимо от ситуации. Генерал дер Кин мог всё сражение проторчать на возвышенности, руководя сражением и держа в руках нить битвы, а мог и встать на самом опасном участке, личным примером вдохновляя воинов. И где бы он ни оказался, везде умел быть своим — надо ли держать строй панцирников, и генерал сжимал в руках алебарду. Нужно было возглавить стрелков — вот он целился из арбалета. А когда пора было на полном ходу врубиться в строй врагов или взять штурмом стену — и вот уже его оружие опускалось на головы врагов, круша шлемы и броню.
Среди кадетов пока просто наметились свои бойцы, которые были хороши в чём-то одном. И в основном это были представители той самой семёрки, которую на забеге первыми привела Агидель. Радан в каждом бою демонстрировал, что его место точно в латниках, Сильвия на стрельбище продолжала поражать своей точностью, хоть и смущалась, когда к ней шли кадеты, прося научить бить стрелой так же, а Лонгин прекрасно умел выстроить строй копейщиков. Не зря Инги его взяла в команду в последнем сражении. И в момент, когда стало ясно, что победа достанется им, над ареной звучал такой клич радости, а Лонгин вопил едва не громче всех. Эверстейн с трудом сдерживала тёплую улыбку, наблюдая за этим приступом радости. Да, кадеты, да, будущие бойцы гвардии, а ведь такие дети, в сущности. Впрочем, некоторые вещи с возрастом не менялись, лишь повышались ставки и риски. Ей ли было не знать, что происходит, когда после тяжёлой битвы строй противника ломался и враги пускались в бегство… Она ведь тоже вместе с бывалыми воинами, стоя в первых рядах, залитая чужой и своей кровью, яростно ревела вслед бегущим. Сердце заходилось от бешеного стука, по телу разливалась дрожь, но рука, сжимавшая оружие, вскидывалась вверх, а крик рвался из груди.
И много ли она была старше вот этих новых бойцов? Младший лейтенант латников Эверстейн дер Кин, которой в минувший студень исполнилось двадцать три зимы, была едва не самой молодой из офицеров. С теми же кадетами у неё была разница в пять-семь зим. Другое дело, что опыта ей было не занимать, да и пережить она успела гораздо больше, и зачастую такого, чего бы сама никому не пожелала. Но поганое явление в небе «Зелёного копья» теперь постоянно возвращало её к мыслям о том, что уже очень скоро всем им придётся туго. Вот потому-то командир не давала никакой поблажки, в том числе и себе. Может быть, даже в первую очередь себе. Она заставляла себя подняться с кровати, всегда жесткой, в самый ранний час, сразу же сделать первую небольшую разминку, потом отправить едва проснувшееся тело на пробежку, после чего, раздувая ноздри, вдыхала пока ещё стылый воздух, стягивала рубаху, доставала из глубокого колодца ведро холодной воды и щедро обливалась. Любые остатки сна, лени, усталости слетали в тот же миг. К появлению перед ней строя кадетов, она уже успевала начать привычную отработку приёмов боя. Подопечные всегда замирали перед ней на некотором отдалении, стараясь разглядеть что-то особенно интересное, молчали, жадно ловя каждое движение, и она их не разочаровывала, всякий раз показывая нечто новое. Некоторые потом пытались повторить, правда, безуспешно. Но и Варлав не сразу строился, а значит, всему своё время. Вот только, хватит ли его?
Теперь Эверстейн постоянно преследовало ощущение, что как бы она ни старалась подготовить отряд, а всё равно опаздывает. И это ощущение ни на минуту не отпускало, словно она бежала за всадником, мчащим во весь опор — как ни пытайся нагнать, а в итоге только запыхаешься и будешь пыль глотать. Остальное теперь заботило меньше. Отчасти это помогло чуть меньше думать про Агидель. Нависающая угроза заставляла сосредоточиться на том, что нужно как следует подготовить вверенный отряд.
Подняв голову к небу, где вовсю золотилось и сияло солнце, командир прикрыла глаза, жмурясь от ослепительного света. Было уже за полдень, а значит, стоило прекращать практические занятия, разгонять кадетов по баням, а кого и в лазареты. Потом они собирались в столовой на обед, и едва успев подкрепиться, на несколько часов отправлялись в военную школу, постигать премудрости тактики и стратегии, разбирать наиболее показательные сражения. На этих уроках, которые одновременно и не были похожи на те, что преподавали в обычной жизни детям, и в то же время до боли их напоминали, некоторые нерадивые в первые дни решили, что тут-то можно будет спокойно вздремнуть пару часов. Как бы не так! Эверстейн вскоре распорядилась все парты и лавки сдвинуть к стенам, оставив единственный стол в самом центре, а подопечных собирала вокруг, отчего любой урок чем-то напоминал совещание в командном штабе. Правда, чего было не изменить, так это предрасположенности человека научиться чему-нибудь. Если была тяга к знанию, то и результат выходил, а если интереса нет, то можно хоть лбом об стену расшибиться. Но, по крайней мере, старшая надеялась, что хоть что-то в головах да останется. На этих уроках лейтенант расстилала на столе карту и расставляла уменьшенные копии настоящих войск. Каждый отряд из этих фигурок она присваивала одному из подопечных. Две сотни вновь делились на команды, и начиналось очередное противостояние, только теперь на вымышленном поле битвы. Наиболее толковые из кадетов получали отряды побольше, но это давало лишь некоторое преимущество. Первый ход делали тоже они, однако, сообщать о дальнейших планах остальным запрещалось. Те сами должны были догадаться, что от них требуется. Потому обстановка на этом миниатюрном поле брани менялась после каждого хода. В итоге оставались те, кто был наиболее внимательным и проницательным. К сожалению, Агидель в их число не входила, чего нельзя было сказать про Марику. Огинь всякий раз оставалась среди тех, кто решит исход битвы. Ей противостояли Ингвар и Инги. Неплохо себя показали и кадет Мариотт с ещё одной девушкой из бывшей Империи. Мариотт, не блиставший на арене, тут отличался поразительной сообразительностью. И сегодня Эверстейн хотела дать ему ещё более крупный отряд и посмотреть, чем дело закончится.
— Ну, будет галдеть! — призвала подопечных к внимаю лейтенант, перекрикивая радостные возгласы победителей, продолжавших все ещё праздновать свой успех в сражении. — Лучше подумайте о том, как завтра справитесь, вон, по глазам Ингвара вижу, что он уже что-то придумал. Я права, десятник дер Зиг?
— Да, госпожа лейтенант, — быстро подтвердил тот, спеша с себя отряхнуть пыль.
— То-то. Отправляйтесь в бани, кому сильно досталось, в лазарет, а потом, после обеда, жду вас в школе, — Эверстейн распустила отряды, наблюдая как те в некоторой суете спешат скорее сдать учебные оружие и доспехи.
Тренировочное поле стремительно пустело. Потянулись прочь и служивые, что наблюдали за поединком. Ещё совсем недавно здесь было людно, а ныне на истоптанной земле оставались лишь отпечатки многочисленных подошв, что продержатся ровно до той поры, пока завтра вновь не начнутся очередные бои, ну, или же если скоро не пойдёт дождь и не смоет следы. Следы… Пожалуй, это то немногое, что вообще менялось на этом месте. Хотя, Эверстейн ещё помнила, как именно тут, когда вокруг не было множества строений, а холм был покрыт травой, сошлись в первой битве воины Райнгарда и орды нежити. Она сама, маленькая тогда, в страхе наблюдала за происходящим из бойницы замка, что позже превратился в королевский дворец. Место это тогда прозвали полем Таниса. И потому, позже, когда начали строиться казармы гвардии, часть этого поля так и осталась нетронутой, только теперь тут в поединках сходились кадеты, а кругом появились каменные кладки зданий и деревянные пристройки складов. Само же поле разбили на несколько участков, самый обширный отведя под площадку для поединков, а рядом расположился тот, где в изобилии появились всевозможные брусья и перекладины, земля вокруг него была вытоптана до такого состояния, что в прочности могла бы и камню не уступить. Это был малый круг, на котором начинали пробежку, большой же круг охватывал всё поле, в том числе и площадку, где обычно тренировались лучники. Для их занятий, если нужно было, выделялась часть территории, притаскивались мишени и расставлялись неподалёку от северной окраины поля. Здесь же, во время летнего праздника Солнцестояния, проходили иногда и турнирные поединки опытных бойцов гвардии, которые в это время оказались в столице. И Эверстейн, участвовавшая несколько раз, неизменно одерживала победы.
Вот только сейчас, отправляясь к казарменным столовым, она едва не зашипела от спазма, что болью пронзил всю ногу, расходясь от колена. Это уже всерьёз начинало беспокоить девушку. Если так дела и дальше пойдут, то можно было даже не мечтать однажды вернуться в строй, не говоря уже про то, чтобы вновь выиграть турнир. А больше всего её злило непонимание, почему так происходит. Ей обещали, что в скором времени нога полностью восстановится и заживёт. Да, просили поменьше нагружать колено, но так ведь лейтенант и без того старалась этим советам следовать, вот только результат с каждым днём становился всё хуже. Возможно, стоило бы сегодня же вечером наведаться в лазарет да выяснить у оставшихся там лекарей, в чём крылась причина, потому как если не делать ничего, то как ей потом готовить отряд в летнем лагере и как вообще вести тренировки с Агидель и Марикой?
Втянув в себя воздух сквозь плотно сжатые зубы, командир неспешно побрела к столовой, мысленно размышляя уже над тем, что удалось ей выяснить в ходе прочтения трактата мастера Лека. Как раз этой ночью она завершила чтение, но после того, как закрыла книгу, вопросов оказалось гораздо больше, чем ответов на них. Для начала, она испытала некое разочарование. Поход завершился довольно бесславно: отряд заплутал в огромном лесу, несмотря на то, что в составе были и опытные маги с охотниками. Вообще, стоило только им оказаться в том странном лесу, как злоключения стали обрушиваться одно за другим. Маги отмечали, что их заклинания работают ненадлежащим образом, словно какая-то энергия противостоит их воле, отсутствовали дикие животные, и пропитание достать было почти невозможно, отряд начинал кружить, потом, по ночам, все слышали жуткий вой, что одновременно был и похож на волчий, и нет. Он невероятно пугал лошадей, и в один из привалов, когда этот вой раздался совсем рядом, обезумевшие от страха животные порвали коновязь и разбежались. Но как бы ни старались потом охотники и маги найти скрывавшихся во тьме существ, их постигла неудача, даже следов не удалось обнаружить. В итоге путешествие мастеру Леку пришлось оставить и возвратиться ни с чем. В своих умозаключениях, приходивших к нему по пути домой, первопроходец пришёл к выводу, что, возможно, те самые «дальние» не хотели, чтобы их обнаружили, и создали какой-то защитный барьер в том лесу, чтобы не подпустить к себе никого. Вывод этот самой Эверстейн казался весьма убедительным, но дальше размышлений дело не шло, а главное, теперь он заставил и думать о том, кто такие эти загадочные «дальние». Что-то смутно знакомое вертелось в памяти, но ту ниточку лейтенант никак не могла ухватить.
Доковыляв до столовой невысокого, но просторного здания, что располагалось в южной части казарм, дер Кин с неким облегчением позволила себе опуститься на грубо сколоченную лавочку недалеко от входа. Та стояла под сенью большой разлапистой ивы — дерево уже несколько раз за свою длинную жизнь успело развалиться, но и из поваленного ствола пробились побеги, постепенно разросшиеся до огромных новых и мощных сучьев, что теперь тянулись к небу. Жарким летом очень многие любили ненадолго обосноваться здесь. Эверстейн всякий раз вспоминала, как тут они впервые начали нормально общаться с Мартиной после того, как будущий младший лейтенант намяла будущей ротмистру бока на Танисовом поле. Это было для неё настоящим потрясением, ведь с Вильк они тогда не ладили, но Мартина, как-то преодолев свою заносчивость, подошла первой, протянув темноволосой девушке пирожок, который, по собственному признанию, стащила с кухни и попросила её хоть немного обучить приёмам боя, потому как уже надоело проигрывать. Толку, надо сказать, от этого обучения было не то чтобы много. Терпения и старательности Мартине никогда не хватало, но когда та узнала про особое умение Эверстейн, стоило только той обмолвиться про «Ярость зверя», будущая ротмистр загорелась во что бы то ни стало этим навыком овладеть хоть на чуточку. Дер Кин сомневалась, считая, что подобное умение характерно только людям Хайрайха, но в процессе выяснилось, что и местные тоже могут этому выучиться, пусть и не так хорошо. Они потом хотели продолжить занятия, но началась служба, войны, походы и времени не осталось, да и Мартина как-то охладела к продолжению обучения, довольствуясь тем, чего смогла добиться. Сама она, в ответ, учила Эверстейн играть в карты. И тут положение дел было буквально зеркальным. У дер Кин долго не получалось обыграть соперницу, пока она не заметила, что та жулит. «Наконец-то!», — воскликнула Вильк. С тех пор, если девушки садились играть за один стол, у остальных игроков появлялся хоть какой-то шанс, поскольку ротмистр поклялась, что в присутствии подруги свои уловки использовать не будет.
Из приятных и чем-то забавных воспоминаний Эверстейн вернулась благодаря довольно недвусмысленному ворчанию в животе. Немудрено, когда с утра во рту маковой росинки не было. Это кадеты спросонья, прежде чем приступить к занятиям шли на завтрак, а у неё на то времени не было, да и после раннего подъёма кусок в горло не лез. Но сейчас, сидя здесь, совсем рядом с кухнями, ощущая невероятно приятный аромат еды, голод напомнил о себе самым обычным образом. Лейтенант даже слегка устыдилась, поймав себя на том, что вся подобралась на скамейке, вытянулась и носом, почти как зверь, водит по воздуху, вдыхая аромат. Там, на кухнях, творилась особая магия, самая простая, но и такая приятная! Жаром горели печи, разогревались похлёбки, пеклось мясо и картофель. Дым из печей уходил в трубы, что торчали из красной черепичной крыши, и из всей этой какофонии ароматов особенно выделялся тот, что был характерен для свежей хлебной выпечки. О, этот запах Эверстейн обожала всегда, с младых годов, когда ещё мать жива была и когда она готовила хлеб или пироги дома. Пожалуй, из еды, это было главной слабостью воительницы, перед которой та едва могла устоять, как бы с собой ни боролась. И сейчас, после нескольких дней, пока главный повар — мастер Торст — с завидной регулярностью продолжал печь пироги, несмотря на приказы лейтенанта отдавать их нуждающимся, дер Кин отчётливо поняла, что это сражение она проиграла… На глаза как раз попался один из младших поваров, что выскочил из столовой бить в колокол, призывающий всех к обеду.
— Стой! — окликнула его Эверстейн, жестом подзывая к себе.
— Да, госпожа лейтенант? — молодой светловолосый паренёк, едва заприметив этот жест и приказ, тут же подбежал к ней.
— Скажи мне, мастер Торст опять пироги приготовил? — немного наигранно строго прищурилась девушка.
— Да, госпожа лейтенант, прошу извинить, мы ему уже сами говорили, что вы пока не велели…
— Ну, так теперь велю. Пусть подают пироги всем кадетам. Так и передай, — решительно кивнула Эверстейн, наблюдая за тем, как лицо парня расцветает в радостной улыбке, — с чем, кстати?
— С яйцом и сыром, госпожа лейтенант, — бодро доложил повар.
У Эверстейн возникло устойчивое ощущение, что если она сейчас же не попробует это великолепие, то прямо тут, на этой лавке, слюной и захлебнётся. Потому, более не медля, сразу распорядилась принести ей прямо с кухни, сюда, парочку дивных пирожков и крынку холодного молока. Но, конечно, после того, как прозвенит колокол, призывающий к обеду.
И вот теперь, когда просьба её была исполнена, а рядом уже стояла глубокая тарелка с целой горкой пирожков — мастер Торст всегда трактовал приказ на своё усмотрение, — а ладонь приятно холодил кувшин со свежим молоком, лейтенант могла наблюдать, как кадеты потянулись на обед. Поодиночке, парами, целыми группами. Некоторые ещё обсуждали прошедшее сражение, но другие, более рассудительные, уже мыслили о том, что ждёт их на очередном занятии в школе. Эверстейн ни разу не пожалела, что осталась обедать прямо здесь, на улице. Со стороны, откуда приближались кадеты, её видно не было — лавка скрывалась за одним из поваленных стволов ивы, — зато она сама всё прекрасно слышала. И в этом гомоне безошибочно смогла разобрать голоса небезызвестной семёрки. Ингвар и Инги просили Агидель на грядущем испытании быть более внимательной. Рыжеволосая, в общем-то, действовала неплохо до того момента, пока на карте не видела возможности совершить один рискованный, но, как ей казалось, верный манёвр, что приведёт к успеху. Только вот она не улавливала, что зачастую может оказаться в ловушке. Впрочем, хоть лейтенант и отметила, что подопечные проявляют успехи, начиная друг друга предупреждать, но ей в первую очередь было интересно, как те себя проявят без советов. А тут, будто Свар дал подсказку для плана сегодняшней битвы — через некоторое время прошли следом Марика и два её извечных спутника. Огинь втолковывала им приблизительный порядок действий. И Эверстейн решила сегодня сделать немного необычное разделение противостоящих. Пусть бы в одной команде оказались Марика, Агидель и Ингвар, а в другой Инги, Лешчин и Оссолин. В первую команду можно было бы определить ещё и кадета Мариотта. Парень, что на первом бое хорошо себя зарекомендовал, умел разглядеть явные ошибки, и сейчас продолжал делать неплохие выводы из любого сражения.
Пусть сейчас это всё казалось лишь игрой, но уже через неё можно было судить о том, как сложится в дальнейшем служба любого кадета. Кто-то ведь так и останется лишь послушной фигурой на поле боя, а кто-то эти фигуры будет двигать, подчиняя своей воле, видя больше, чем остальные. Эверстейн видела, и при желании могла бы уже сейчас достичь больших высот, руководить не отрядом, а целой армией, но её всегда сдерживал один из советов отчима, касающийся как раз командования: «Дело всё в том, Воронёнок, что лидер армии должен заботиться о каждом бойце, но когда того требуют обстоятельства, он должен пожертвовать и десятком, и сотней, и тысячей бойцов». Лейтенант понимала всю мудрость этого изречения, но сама бы ни за что не хотела распоряжаться тем, кому сегодня умирать, а кому выжить, благодаря жертве первых. Вот только иногда и самой это приходилось делать, а потом её мучили кошмары и угрызения совести. Перед взором вставали те, кого она отправляла на погибель. Молчаливые тени. Они ничего не говорили и ничего не требовали, но вспоминая их лица, Эверстейн всякий раз содрогалась. Страшно было вообразить, что испытывала Мартина, командовавшая гораздо большим количеством людей, ещё страшнее представить, каково приходилось её отчиму. Райнгард, участвовавший в стольких битвах, возглавлявший в своё время воинство в сотню тысяч, а может и больше, всегда отзывался о павших, как о героях, себя же считая лишь поборником их славы. И в этом его приёмная дочь всегда была согласна. Как бы ни славили её саму, каких бы высот она ни добилась, но бесконечно девушка была благодарна тем, кто отдал свои жизни ради того, чтобы жили другие…