Фракталы времени

      Заседание Визенгамота, которое должно было пройти в начале марта, перенесли на конец месяца — об этом сообщалось в письме, что пришло вместе с Предложением от мистера Эббота, оформленном на дорогом пергаменте с тиснением.        Волдеморт, изучив написанное, назвал бы его, скорее, претензией к Краучу. Перечень неудач нынешнего главы Аврората включал в себя и информацию о более ранних периодах его карьеры. На место главы Аврората предлагалось несколько кандидатов, но явным фаворитом являлся Скамандер.        Волдеморт предложением был доволен. Он давно ратовал за снятие Крауча; не сомневался: будь у него больше времени, он бы и сам добился этого. А то, что Бенедикт мешал кому-то еще, стало неожиданным и приятным бонусом.       Однако Волдеморт не собирался пускать ситуацию на самотек — не в его правилах было действовать без подстраховки. Поразмыслив пару дней, он связался с Орионом и получил приглашение в поместье Блэков на Гриммо, 12.       Ступив в гостиную, он оказался лицом к лицу с хозяином дома. Блэк выглядел отнюдь не гостеприимно, но и враждебности не выказывал.        — Полагаю, ты пришел обсудить вот это, — взмахнув пергаментом, сказал он, и Волдеморт кивнул. — Пройдем в мой кабинет.        Орион не утруждал себя вежливым предложением выпить чего-нибудь — знал, что Волдеморт откажется. Он занял место во главе массивного дубового стола, указав гостю на стул напротив.        Неловкости не было; оба еще в тот роковой день, когда Орион приносил клятву, наверняка понимали, что их сотрудничество не закончено: слишком уж маленькой являлась магическая Британия, чтобы верить, будто в ней возможно не пересекаться.       Кабинет Ориона был ярко освещен и идеально чист; слева от окна висел пустой портрет — единственное, что украшало серые холодные стены. Обстановку в целом можно было назвать даже аскетичной, и это настолько не коррелировало с Блэками, что наводило на определенные мысли. Волдеморт, например, не исключал, что кабинет в этом доме не один. У Ориона, возможно, имелась другая комната для работы, куда не допускались посетители, и где наверняка хранилось много больше документов; Волдеморт не обманывался, будто демонстративно выставленные папки скрывают в себе что-то важное.       — Итак, — начал Орион, сложив руки на столе перед собой, — ты, полагаю, хочешь поддержать инициативу Эббота.        — Вы наверняка хотите того же, — произнес Волдеморт и, расслабившись, откинулся на мягкую спинку стула.       Пальцами забарабанил по поверхности стола.       — И кого именно ты хочешь видеть на месте Крауча? — поинтересовался Блэк.       — Я думаю, Тесей Скамандер стал бы отличной заменой.       — Почему не Чарльз? — просто спросил Орион, словно ведет светскую беседу, а не выбирает дальнейший курс развития исполнительной власти магической Британии.       Волдеморт взглянул на него исподлобья.       — Почему не Чарльз Поттер? — вкрадчиво поинтересовался он. — Наверное, потому что Дорея, его супруга — урожденная Блэк.        Орион усмехнулся.       — Если ты намекаешь на то, что мы получим бóльшую поддержку…       — Я прямо заявляю, Орион, — предупреждающе сказал Волдеморт, — что Чарльз Поттер не станет новым главой Аврората, как бы сильно ты меня ни убеждал в его непредвзятости. А если все же каким-то чудом это случится… у вас будет возможность убедиться на собственном опыте, вовлечен он или нет. Когда первым, что ляжет на стол главы, станет расследование дела Альфарда с точными координатами местонахождения последнего, мы все сможем узнать, выберет Чарльз репутацию или семью.        Блэк посуровел, отбрасывая в сторону маску доброжелательности и невозмутимости.       — Я понял, — дернув плечом, произнес он. — Кандидатура Скамандера, в целом, нас так же устраивает.       Он довольно быстро для человека с фамилией Блэк принял решение сменить курс. Всего год назад Орион бы настаивал на нужной кандидатуре, уговаривал и даже, возможно, дошел бы до угроз. Волдеморт задумался: собеседник так быстро сдался из-за опасений за свою жизнь, или же в его рукаве припасены другие карты?        То, что Блэк не поднялся, чтобы проводить гостя, давало понять: ему еще есть что сказать.       — Несмотря на последние события, — медленно произнес он, расправляя плечи, — мне не хотелось бы, чтобы наше сотрудничество прекратилось. Думаю, мы оба понимаем, что в пределах магической Британии наш союз предпочтительнее, чем вражда. И в знак извинения за то, что делала Вальбурга, я бы хотел поделиться кое-какими сведениями.       Волдеморт внимательно всматривался в лицо собеседника, пытаясь понять по его мимике, насколько ценную информацию тот собирается преподнести.       — О чем речь, Орион? — раздраженно спросил Волдеморт, когда молчание затянулось.       Пальцы забарабанили по столу с новой энергией.       — О мисс Грейнджер, — ответил Блэк. — Из достоверных источников мне известно, что она довольно тесно общается с Дамблдором.       Пальцы остановились.       Волдеморт склонил голову к плечу, сканируя Блэка взглядом.       — Я и сам это знаю.       Он прекрасно осознавал, что, помимо профессиональных отношений, этих двоих связывает дружба, иначе зачем Дамблдору было просить за Гермиону? А той так яростно защищать директора.        Орион показался разочарованным лишь на мгновение.       — Значит, она его родственница? — неожиданно поинтересовался он. Волдеморт нахмурился, и Блэк пояснил: — Мой источник сообщил, что ее патронус принимает форму феникса, и мне показалось это довольно важным фактом…       За спиной Ориона что-то зашуршало, и тот отвернулся, так и не заметив потрясения Волдеморта. Он мигом постарался стереть с лица все эмоции, хотя внезапная ясность, прошившая сознание, дала сделать это с большим трудом.       Волдеморт вдруг почувствовал себя преданным. Не имело значения, как именно связана Гермиона с Дамблдором: неизвестно, что из двух вариантов было хуже. То, что их могли связывать родственные узы, или же…       Нет, в последнее он поверить не мог. Слишком большая разница в возрасте, положение начальника и подчиненной, отсутствие чего-либо общего. Разве могли они…        Волдеморт даже в мыслях не мог допустить, что их могли связывать романтические отношения. Просто невозможно.        Но и как-то иначе объяснить форму ее заступника выходило с трудом. Волдеморт не был уверен, что видел когда-либо ее патронус — у нее не было необходимости его призывать. И все же, даже если тот всегда был фениксом… существа слишком плотно связаны с родом Дамблдоров, чтобы посчитать это простым совпадением. Да даже Адское пламя Дамблдора принимало форму феникса, черт возьми, словно у него монополия на владение этой птицей.       — А вот и мой источник, — произнес Орион, привлекая внимание к портрету предка, появившегося на пустом до этого холсте.       — Профессор Найджелус Блэк, — холодно проговорил Волдеморт.       Он не раз видел старика, посещая директорский кабинет. Так вот что за шпион в Хогвартсе. Обновленные чары защиты все равно не спасли Дамблдора от утечек — семейная хитрость Блэков превзошла волшебство замка. А то, что Орион раскрыл эту тайну Волдеморту, многое значило. Выходит, он и впрямь хотел наладить отношения.       — Лорд Волдеморт, — почтительно произнес Найджелус. — Наслышан, наслышан. Приятно, наконец, с вами познакомиться.        Сейчас не имело значения, правда ли портрет его не узнал или лишь играл. Вполне возможно, что он не запомнил бывшего Тома Риддла — мимо его глаз в день проходит множество учеников и просто гостей Хогвартса.       Действительно важным оказалось то, что портрет полностью подтвердил слова Ориона.        — И когда перед ней появился заступник в форме феникса, клянусь своей жизнью, она удивилась. Может быть, то даже был испуг.       — Об этом ты мне не сообщал, — заметил Орион, прищурившись.       Найджелус ответил ему раздраженным взглядом.       — С какой стати я должен был это упоминать? — задал резонный вопрос. — Лорду Волдеморту следует это знать. Тебе — нет.       Блэк нахмурился на портрет и отвернулся. Его отношения с предком, очевидно, были натянутыми.        Волдеморт поблагодарил за информацию, старательно скрывая, какой раздрай она привнесла в его душу. Орион Блэк, намеренно или нет, проделал с ним то, что Волдеморт собирался сделать с ним самим: поселил в нем сомнения.        Этот чертов патронус совместно с условием Дамблдора и заступничеством Гермионы вместе складывались в не очень приятную картину.        Волдеморт теперь чувствовал себя глупо из-за того, что пытался изменить отношение к Грейнджер. Да, это, возможно, пошло им на пользу, и она снова расцвела…        Но это не мешало ей продолжать плести интриги за его спиной.       Ему было плевать на Дамблдора, волновали лишь ее чувства. А выходило так, что при обоих раскладах она его обманывала. Либо шпионила за ним для Дамблдора, либо спала со стариком за его спиной. Да даже если их связывали исключительно платонические отношения, это было отвратительное предательство.        А предательств он не прощал.       — И еще одно, Орион, — проговорил Волдеморт, когда они уже возвращались по коридорам в гостиную. — Я хотел бы попросить об услуге и готов остаться в долгу перед твоей семьей в знак примирения.        Блэк поднял взгляд — встревоженный, но заинтересованный.        — Я весь — внимание, — услужливо сказал он.        — Хочу, чтобы Нобби Лич не выжил в третьем этапе Турнира.       Орион хмыкнул.       — Думаю, Сигнус полностью поддержит это желание, — произнес он. — Правда, репутация Блэков пострадает…       — Уверен, вы с этим справитесь. Я в должниках у Блэков полностью окуплю затраты на ближайшие скачки, — твердо сказал Волдеморт.       Они пожали друг другу руки перед камином, и Волдеморт ушел, растворяясь в бриллиантовой зелени.        

***

      Сидя в учительской, Гермиона нетерпеливо подергивала ногой. Эссе были проверены, Мэгги, обычно отвлекающая своей болтовней, отсутствовала, деканы и директора других школ развлекали детей в общей гостиной в Северной башне… Дамблдор ждал ее в кабинете к восьми — прислал ей записку еще днем, и Грейнджер уже затерла пергамент до дыр. Она даже попробовала некоторые выявляющие заклинания, но к единственной строчке не прибавилось новых. Она ни на каплю не приблизилась к ответу на вопрос: для чего он вызывает ее.       Остальные профессора занимались своими делами.        Синистра подбивала информацию по лунным циклам на март и апрель, собираясь передать его Фонтейну. Гермиона не могла понять, действительно ли Аврора не замечает, что Агильберт, требуя вновь и вновь пересчитывать циклы, так проявляет к женщине внимание, или же намеренно игнорирует его.        Вектор составляла задания к следующему занятию; ее бледная кожа переливалась всеми цветами радуги от сконцентрированных вокруг нее цифр, букв и рисунков, которые упорно не желали складываться во что-то удовлетворительное.        Что-то подозрительно копошилось в уголке у Кеттлберна. Гермиона предполагала, что его с Хагридом эксперимент по выращиванию нового вида существ, судя по всему, увенчался успехом. Она лишь надеялась, что тварь не разнесет учительскую.        Как только часы показали без двадцати минут восемь, Грейнджер вскочила на ноги.        Она даже обрадовалась, что Минервы и Помоны здесь нет — они обязательно поинтересовались бы, куда направляется Гермиона. А потом последовали бы долгие многозначительные взгляды и поигрывания бровями… Не было ничего удивительного в том, что обе они заметили напряжение в отношениях Грейнджер и Дамблдора; их штормило все сильнее день ото дня. Гермиона старалась игнорировать взгляды Альбуса и держать себя в руках; она сумела задвинуть собственные чувства в дальний угол.        И все же перспектива разговора наедине заставила ее сердце ускориться.       От учительской до кабинета директора путь занимал максимум десять минут, дольше — если лестницы мешали, меняя направление. Сегодня они были на удивление лояльны к Гермионе и быстро провели ее до восьмого этажа.        Уже подойдя к каменной гаргулье, Грейнджер замялась. Следовало ли ей подождать десять минут в коридоре или же…       Она решила, что нет ничего плохого в том, чтобы прийти чуть раньше обозначенного времени.       — Сахарные перья, — произнесла она, и гаргулья милостиво развернулась, пропуская Гермиону к ступеням.       Стоило ей встать на первую, лестница задвигалась, словно эскалатор, и медленно поплыла по спирали вверх.        Грейнджер залюбовалась каменными стенами; точнее, украшающими их фресками с портретами Основателей Хогвартса. Хельга Хаффлпафф и Ровена Равенкло в желтом и синем нарядах с одной стороны, Годрик Гриффиндор и Салазар Слизерин в красной и зеленой мантиях — с другой. Добрые друзья, которые закончили враждой настолько сильной, что месть Слизерина и по сей день отравляла стены Хогвартса.        Покачав головой, Гермиона трижды постучала и толкнула дверь в кабинет директора.        Альбус был не один. Напротив в наколдованном кресле сидел мужчина, который обернулся на звук и посмотрел прямо на Гермиону. Ничто в его внешности не выделялось — обычный молодой человек, но Грейнджер все равно застыла: она помнила, где видела его раньше. Его лицо недолго мелькало на старых колдографиях, которые она просматривала еще в своем времени.       — Извините, что помешала, — произнесла она, переводя взгляд на Альбуса. — Я подожду в коридоре.       — О, ну что вы! — воскликнул гость, поднимаясь. — Я думаю, мы уже закончили. Верно, директор?        Дамблдор тоже поднялся, нависая над столом.       — Да, мистер Мор, мы закончили. Я сообщу вам о результатах собеседования позже.       Мужчина искренне улыбнулся.        — Буду ждать, — сказал он Альбусу. А потом повернулся к Гермионе. — Профессор Грейнджер, не ошибаюсь? Я видел ваше фото на колдографиях в газете.       Она кивнула, стараясь скрыть растерянность за смущенной улыбкой. Мор сделал шаг в ее сторону и протянул руку, которую Гермиона неуверенно пожала.       — Интервью на место преподавателя ЗОТИ? — спросила она.       — Да, да, — подтвердил тот, не заметив наигранности в ее участливом тоне. — Будет здорово поработать в Хогвартсе. Если, конечно, я успешно прошел собеседование, — добавил громким театральным шепотом.       — Уверена, все в порядке, — вежливо сказала Грейнджер.       Дамблдор настолько внимательно следил за их учтивой беседой, что, кажется, даже мистеру Мору стало немного не по себе.        Распрощавшись с ним и Гермионой, Мор воспользовался камином, чтобы удалиться.       Гермиона смотрела, как он растворяется в зеленом пламени, а ее сердце крепко сжалось от осознания, что ей скоро придется расстаться с Хогвартсом. Она позволила себе не думать об этом какое-то время, но то, как оказалось, вышло.        Дамблдор своевременно озаботился вопросом поиска нового преподавателя — Грейнджер сама обещала, что не будет продлевать контракт.        — Не думал, что вы его застанете, — медленно произнес Альбус, явно испытывая неловкость.       Гермиона натянула на лицо легкую улыбку, стараясь не демонстрировать, насколько ее задела эта встреча.       — Все в порядке, — солгала она, мысленно повторяя слова как мантру. Пытаясь убедить себя, что делает правильный выбор… напомнить, что других вариантов у нее и нет. Ее жизнь связана с Волдемортом, и ей пора бы с этим смириться. — Что вы хотели?        Дамблдор сканировал ее взглядом; синие глаза, словно рентген, всматривались в лицо. Она была уверена, что от него не скрылась ни одна эмоция, промелькнувшая с того самого момента, как Гермиона вошла в кабинет.       — Для начала… — Он взмахнул палочкой, и портреты уснули. — Лишние свидетели ни к чему, — пробормотал он. — Присаживайся. Чая?       Грейнджер качнула головой, опускаясь в кресло. Его, кажется, наколдовал не Альбус — слишком уж спокойные оттенки обивки были использованы.       Она сложила руки на коленях, пытаясь скрыть нервозность.       — Я хотел обсудить ближайшее заседание, — сказал Дамблдор. Он достал из верхнего ящика бумаги, и Гермиона сразу узнала толстый свиток, в котором содержалось предложение мистера Эббота, заботливо разосланное в конце февраля. Свое она зачитала до дыр, пытаясь разобраться в хитросплетениях витиеватых фраз — одной было сложновато, Волдеморт же предпочитал раздавать указания, а не объяснять что-либо, как это делал Дамблдор. — Ты уже решила, за кого будешь голосовать?       Гермиона нашла в себе силы сдержать горькую усмешку — выбора у нее не было. Волдеморт не видел иных вариантов, кроме замены Крауча на Скамандера, и это, на взгляд Грейнджер, было не настолько серьезным вопросом, чтобы спорить с ним.        — Да, за Скамандера, — ответила она, и Дамблдор поджал губы — для него, похоже, этот момент имел ключевое значение.       Казалось, он переживает об этом больше, чем должен. Даже расставшись с Косой аллеей, он не выглядел настолько напряженным. Может быть, у него имелся какой-то план по возвращению территории? Или речь шла о чем-то еще более важном? Чертова политика; Гермиона никогда не была сильна в интригах.       Дамблдор опустился в кресло-трон и откинул голову на спинку, прикрывая веки.        — Конечно, за Скамандера, — произнес он со странной смесью эмоций в голосе — обреченностью и усталостью. — Я могу убедить тебя поддержать Чарльза Поттера?       Грейнджер вздрогнула, услышав знакомую фамилию, но Альбус этого не заметил — он по-прежнему не открывал глаз. Пользуясь случаем, она беззастенчиво его рассматривала.       — Нет.        Дамблдор приподнял краешек рта в полуулыбке.        — Что ж, — произнес он, — надеюсь, это обдуманное решение. Тесей, конечно, не худший вариант.       Но и не лучший, поняла Грейнджер. Идеальным было бы оставить Крауча в покое хотя бы до конца Турнира, а уже после заниматься перестановками, но выбора Эббот не дал. Его уничижительный опус теперь просто невозможно было проигнорировать.       Гермиона сжала руки, сложенные на коленях.       — Я могу быть свободна?        Дамблдор, наконец, открыл глаза. Но выглядел он при этом так, словно смотреть на Гермиону ему было так же больно, как на солнце в ясный день.        — А ты будешь свободна? — горько спросил он, резко закрывая тему предстоящего заседания.       Гермиона поднялась на ноги.       — Альбус, — предупреждающе произнесла она.       — Прости, — сказал Дамблдор. — Эти… собеседования вытягивают из меня все силы. Точнее, то, что за ними последует. Не могу смириться с тем, что ты уйдешь.        То, как он прямо озвучивал свои чувства, заставляло Грейнджер смущаться. Его слова терзали душу, выворачивали ее наизнанку. С Волдемортом было не так: намеки, полутона, недоговорки — этого в избытке, а прямых утверждений — никогда. А если и было нечто в этом роде, то звучало оно подозрительно похоже на обвинение.        Она почувствовала, как ее сердце снова дрогнуло и сжалось до боли.        — Мне тоже будет непросто расстаться с Хогвартсом, — с тобой, — но все уже решено.        Дамблдор вновь поджал губы. Он встал из-за стола и направился к Грейнджер — та сделала поспешный шаг к двери. Альбус взмахнул палочкой, и проем засиял голубым.       — Я только хочу, чтобы ты меня выслушала, — произнес он. — Ты сказала, что я просчитался, отдав Волдеморту Косую аллею. Может быть, так и есть, — согласился он. — Но, поверь, я знаю, что делаю. И я бы отдал ему все, если бы знал, что это гарантирует твою свободу.       Значит, он тоже думал об этом, решила Гермиона. Почему-то мысль, что и Альбус в голове прикидывал ее цену, подняла в груди раздражение.       Он приблизился к ней, отрезая пути отхода. Всматривался в ее глаза, словно в них мог найти ответы. Гермиона отчетливо видела, как за синими радужками крутятся шестеренки — Альбус не говорил этого вслух, но он явно не мог понять, по какой причине она остается с Волдемортом. Учитывая, насколько мало он знал об их отношениях, это впечатляло. Что бы он думал, если бы ему были известны все нюансы?       — Это не рынок, Альбус, а мы не ростовщики, — медленно произнесла Грейнджер. — Я не товар, который можно купить.        — Я это знаю, — сказал он. — Не уверен, что Волдеморт думает так же.       Грейнджер выпрямилась, задрав подбородок.       — А вот это тебя не касается, — бросила она, разозлившись окончательно — слышать такую правду было неприятно. — Открой дверь.       Сделала неловкую попытку протиснуться к выходу, но Альбус обхватил ее за плечи.       — Все, что связано с тобой, меня касается, — сказал он.        — То, что произошло тогда в твоих покоях, было ошибкой, — пробормотала Гермиона.       Глаза защипали слезы, и она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать от боли, звучавшей в голосе Дамблдора:       — Это началось задолго до моих покоев. Я знаю, ты тоже что-то чувствовала раньше. Возможно, не так давно, как я. Но после Америки все изменилось.        Боже, подумала она. Господибожемой.       — Отпусти меня, пожалуйста, — протянула Гермиона, надеясь, что Альбус поймет: просит она не только о том, чтобы он не удерживал ее в этом кабинете.       Все было бы куда проще, если бы не его — их — чувства.        Конечно, Гермионе было куда проще игнорировать их, потому что у нее имелся лишь один исход. Дамблдор наверняка гадал, почему она не может разорвать отношения.       — Я сказал ранее, что не отступлюсь, — произнес Альбус, пытаясь прижать ее к себе, но Гермиона уперлась в его грудь ладонями.       — У тебя нет выбора, — возразила она.       Вывернувшись из объятий, поспешила к камину, который Дамблдор не закрыл, и, швырнув волшебный порох в пламя, перенеслась в свои покои.        Ее ноги обессиленно подогнулись, когда она увидела белый конверт на столике перед камином.       Что же на этот раз она сделала не так, задалась вопросом Гермиона, зашвыривая нераскрытое письмо от Гарри поглубже в ящик стола.