Фракталы времени

      Волдеморт понял, что не может отыскать Гермиону среди зрителей, только к тому моменту, когда соревнование уже началось — на ледяную поверхность озера ступил Нобби Лич, лишенный зрения.       Найдя взглядом тучную фигуру Спраут, Волдеморт направился к ней. Женщина, как ему казалось, была с Грейнджер близка. Но на его вопрос лишь пожала плечами и молча отвернулась к озеру.       Что могло заставить Гермиону пропустить выступление ее драгоценного Нобби?       Задумавшись, он скользнул взглядом по толпе. Все зрители, не отрываясь, следили за ходом соревнования. Директора — в первом ряду, бесчисленное множество учеников — сзади. Пожалуй, подумал Волдеморт, Дамблдор мог дать ему ответ. И хотя обращаться к директору, даже приближаться, было сродни глотанию слизней, он переступил через себя.       С трудом дождавшись окончания первого выступления, подошел к Дамблдору. Оценил отсутствие удивления и понял, что тот его ждал. А значит, ему наверняка известно, где Гермиона.       — Профессор неважно себя чувствует, — ответил он.       — Она в Больничном крыле?       — Ей дали сонное зелье, — произнес Дамблдор. — Полагаю, она еще не проснулась.       Иначе была бы здесь, осталось невысказанным.       От Волдеморта не укрылось, что Дамблдор не ответил на его вопрос. Однако продолжать требовать объяснений, не привлекая внимания, не мог — другие директора и так с любопытством следили за обменом репликами.       — Ваш подопечный отлично выступил, — сверкнув глазами, бросил Мороз.       Его наверняка изумлял тот факт, что Волдеморт стал опекуном грязнокрового мальчишки, тогда как, работая в Колдовстворце, высказывался, что подобным созданиям не место в магическом обществе.       — Благодарю, — сухо бросил он.       Вернулся к своему месту на трибуне и без интереса уставился на лед. За ним виднелась темная полоса Запретного леса, которую французы, приглашенные для ремонта замка, пытались безуспешно остричь. Кажется, после их вмешательства деревья назло еще сильнее раскинули ветви; они будто желали продемонстрировать свою независимость.       Точно так же себя вела и Гермиона, когда он пытался на нее давить — она распускалась еще сильнее. Прилюдно объявил, что они вместе — она сбежала в другую страну. Он ее отравил — она заявила, что их отношения ошибка; он выказывал недовольство — она шла танцевать с Дамблдором.       Что она пытается продемонстрировать теперешним своим поступком — отсутствием на втором этапе Турнира, пока оставалось загадкой, но Волдеморт не сомневался: рано или поздно он получит ответ.       Толпа вокруг него ахала каждый раз, когда над поверхностью озера взмывали дементоры — эти отвратительные твари в черных истрепанных лохмотьях, появившиеся на свет лишь с целью высасывать чужую радость. Чтобы они не действовали на зрителей, судьи возвели плотный защитный экран — похожий Волдеморту доводилось видеть в дуэльном клубе Гермионы, но этот был куда мощнее.       Волдеморт дементоров не боялся, даже несмотря на то, что не мог вызвать Патронус. Он знал и иные методы борьбы с ними. Против Адского пламени, например, не могло устоять ни одно живое существо. Кроме, как показала практика, него самого.       Он поморщился от болезненных воспоминаний; по телу прошло неприятное покалывание, будто кожу снова сняли, оставляя лишь оголенные нервы. Зрение и слух внезапно отключились, и Волдеморт словно провалился в бескрайнюю бездонную пустоту. Его захватило оцепенение — на миг, но этого было достаточно, чтобы поднялась паника.       Он резко вдохнул, и взгляд его устремился к поверхности озера.       Сияющий голубым защитный экран всколыхнулся и замерцал. Тут и там раздались возгласы, разрывающие внезапно опустившуюся мрачную тишину.       От низких черных туч медленно отделились тучки поменьше; они плыли по спирали, закручиваясь в огромный смерч. И движение его казалось таким упорядоченным, что Волдеморт осознал: все это бесчисленное множество темных клубов — дементоры.       В небо взмыло несколько силуэтов животных, выделившихся на фоне черного ярким лунным сиянием. Мощные крылья наколдованного феникса рассекали воздух, чей-то заступник в форме зайца широкими прыжками несся к дементорам, юркая мышка неестественно быстро догоняла союзников, патронус в виде рыбы целеустремленно плыл, словно в воде, к той же туче. Но даже объединившись, они не смогли отогнать облако тварей в сторону, лишь ненадолго оттеснили их.       — Всем оставаться на местах! — раздался громкий голос Дамблдора.       Студенты не только Хогвартса, но и других школ, на удивление, действительно замерли. И все же, когда дементоры обошли заступников и щит, отделяющий трибуны от озера, опасно зарябил, паника поднялась с новой силой.       Дети, эти идиоты, срывались с мест и неслись по открытой местности к замку, будто не подозревая, что твари только этого и ждут. Несколько дементоров оторвались от общей стаи и бросились преследовать напуганных школьников, которые уносили ноги быстрее дежурных авроров. Остальные твари, собравшись над озером в плотный строй, двинулись на зрителей.       Волдеморт крепче сжал палочку, готовясь призвать Адское пламя. Он спустился к столу судей, опасаясь, что огонь может затронуть конструкции трибун.       Защитный барьер издал звук, похожий на треск статического электричества, заискрился, заморгал, а затем, вспыхнув напоследок серебром, вдруг исчез. Кожу мгновенно обдало мертвенным холодом, а в нос ударил сладковатый аромат гнили. Директора отчего-то медлили, словно подпускали тварей поближе, и Волдеморт не торопился тоже…       На лоб упала капля.       Он закрыл веки на миг, невольно моргнув. А когда открыл, обнаружил себя в незнакомой бескрайней светлой комнате. Слева стояли директора. Перед ними — туча дементоров.       Внезапно обрушившуюся тишину, словно ватой заложило уши, прервал приказ Дамблдора:       — Патронусы.       Мороз и Фонтейн ему подчинились.       Волдеморт понял, что оказался здесь — чем бы ни было это место — по ошибке, когда встретил изумленный взгляд Дамблдора.       Заступники директоров взмыли в воздух, теряясь на фоне режущего глаз белого свечения. Растерянные и дезориентированные дементоры сбились в кучу; из пастей вырывались отвратительные звуки, выдающие страдания — неестественно яркий свет доставлял им дискомфорт. Тварям, привыкшим вытягивать светлое из всего, что их окружает, было больно.       — Что дальше, Альбус? — спросил Фонтейн, не отрывая напряженного взгляда от черной тучи.       — И как ты их вытянешь из псевдопространства, показушник? — поинтересовался Мороз.       Волдеморт помнил принцип работы псевдопространства: если создатель его «схлопнет» — все вернутся к исходной точке. А значит, они вновь окажутся на Черном с тучей дементоров озере. Даже с учетом того, что они сейчас выиграют время и учителя, оставшиеся в замке, оперативно уведут учеников, все равно остается слишком большой риск, что кому-то могут навредить.       Фонтейн и Мороз трудом удерживали палочки, управляя патронусами, которые физически не могли одолеть такую толпу дементоров.       Дамблдор, поджав губы, посмотрел на Волдеморта.       — Их не нужно возвращать в Хогвартс, — произнес он. Добавил с намеком: — Можно попытаться избавиться от тварей с помощью Адского пламени.       Волдеморт приподнял бровь.       — Министерство вас за это по голове не погладит, — заметил он.       Но ему-то было плевать на разборки Дамблдора с официальными лицами. Он повернулся к дементорам и взмахнул палочкой, невербально призывая Адское пламя.       Ничего не произошло. Его волшебная палочка не выпустила даже сноп красных искр. И хотя она по-прежнему была теплой в его руке, заклинание не сработало.       Волдеморт почувствовал, что несмотря на достаточно прохладный воздух в этом месте, тело покрывается испариной. Сердце пропустило удар, а затем заколотилось, как сумасшедшее.       — Плевать на Министерство, — оглянувшись, сказал Фонтейн, который не увидел осечки. — Если мы выпустим их отсюда, обозленные твари кого-нибудь убьют.       Дамблдор с таким же неверием смотрел на Волдеморта, как тот на свою белую, как кость, палочку. Волдеморт наколдовал Люмос, и синий огонек тут же весело замерцал на ее кончике.       Он сделал новый пасс, теперь решив произнести заклинание вслух:       — Финдфайр!       Адское пламя не появилось снова, а колотящееся сердце сбилось с ритма. В глазах потемнело не то от ярости, не то от растерянности.       Отвернувшись от Волдеморта, Дамблдор обратился к директорам:       — Держите палочки крепче, я убираю своего заступника.       Его феникс тут же исчез, а Фонтейн и Мороз успели издать лишь два коротких протестующих возгласа: в следующий миг нагрузка на их патронусы усилилась. По вискам обоих мужчин уже стекал пот.       Дамблдор снова взмахнул палочкой, и с ее конца сорвался шар пламени, тут же направляясь к дементорам. По мере приближения сфера раскрывалась — сначала показались огромные огненные крылья, словно стремящиеся объять всю тучу тварей; потом — клюв и когтистые лапы.       Дементоры сгорали в синем огне, издавая ужасные хрипящие звуки, а Фонтейн и Мороз до последнего удерживали фигуры в черных балахонах в кольце. Дамблдор управлял Адским пламенем, хотя это и считалось невозможным. Феникс послушно реагировал на каждое движение палочки, зажатой в ладони директора.       И лишь когда последний дементор превратился в пепел, все мужчины, устало вздохнув, опустили руки.       — А теперь возвращай нас, — тяжело дыша, сказал Мороз. — Нужно убедиться, что с детьми все в порядке.       

***

      Когда изображение в зеркале зарябило и замерцало, гомон в кабинете директора стал практически невыносимым.       Грейнджер тут же метнулась к двери, но дурацкие чары Альбуса по-прежнему удерживали ее в помещении. Мимоходом она успела укорить себя, что даже не сделала попытку уйти вместе с Эйвери.       Загнанным зверем Гермиона бросилась к окну, из которого виднелась часть трибуны и небольшой кусочек Черного озера.       Она заметила нескольких учеников, бегущих в сторону Хогвартса. Спустя мгновение вслед за ними понеслись дементоры.       — Господи, — пробормотала Гермиона, когда не нашла взглядом никого из учителей. Сделала шаг назад и, взмахнув палочкой, произнесла инкантацию: — Экспекто Патронум!       Ничего не произошло, и ее вмиг захлестнула паника. Грейнджер снова выглянула в окно — темные фигуры приближались к студентам; они вот-вот должны были настичь детей.       — Соберитесь, милочка, — проворчала одна из директрис прямо над ее ухом.       Гермиона вскрикнула от неожиданности, но послушно закивала.       Она попыталась собраться и вспомнить самые светлые моменты из своей жизни, но те всегда чем-нибудь омрачались. Она узнала, что волшебница — в Хогвартсе ее назвали грязнокровкой; события, связанные с родителями, перечеркивал роковой Обливиэйт; Волдеморт вытравил все светлое из их отношений последними поступками. Дамблдор… наверное, только воспоминания о нем по-прежнему отдавали теплотой и не такой яркой горечью. Первый кофе, обнаруженный на завтраке; красный свитер, связанный им; их посиделки. Его губы, руки…       Ей даже не потребовалось произносить заклинание вслух: сердце одновременно распирало от счастья и сдавливало от боли, а эмоции выплеснулись в виде небесно-голубого сияния.       Грейнджер распахнула веки, и кровь тут же отхлынула от лица, а голова закружилась: перед ней оказалась не знакомая хитрая выдра, а огромный феникс.       — Черт возьми, — выдохнула она.       Дрожащей рукой направила птицу на помощь детям, а сама прилипла к окну, пытаясь рассмотреть, что происходит у подножия замка. Феникс спикировал вниз, огромными крыльями отгоняя черных тварей. Гермиона не могла оторвать от него глаз.       Это было самым прекрасным и самым ужасным, что она видела в своей жизни.       Как, черт возьми, это могло произойти? Может, на нее оказал влияние кабинет директора?       — Всерьез полагаете, что у каждого, кто находится здесь, патронусом будет феникс? — поинтересовался Найджелус Блэк.       Грейнджер, оказывается, размышляла вслух.       Она дернула плечом, отмахиваясь от ненужной язвительности как от надоевшей мухи, и отвернулась к окну. Спустя бесконечно долгие мгновения она увидела плотную толпу, окруженную заступниками профессоров и направляющуюся в сторону замка. Гермиона выдохнула. Она знала, что старается напрасно, но все пыталась разглядеть среди людей Волдеморта или Дамблдора, или Нобби — хоть кого-нибудь. Но темные маленькие фигуры сливались в один плотный поток, выделить из него кого-то конкретного было гиблой затеей.       Вздохнув, Гермиона подошла к зеркалу — ничего, кроме собственного отражения, там не увидела. Прошлась вдоль стола, вернулась к окну; убедилась, что внизу все под контролем, и вновь направилась к зеркалу.       Теперь она отнюдь не фигурально задыхалась, металась в замкнутом пространстве, и собственная чрезмерная драматичность не имела к этому никакого отношения. Мысли ее тоже находились в абсолютном беспорядке, прыгая с темы на тему, заставляя размышлять обо всем и ни о чем конкретном.       Спустя час Патронус-феникс отошел на второй план, и Грейнджер всерьез заволновалась насчет здоровья тех, кто находился на озере, когда что-то произошло. Что-то вышло из-под контроля, и Гермиона понятия не имела, чем все закончилось. Дамблдор не торопился выпускать ее из плена башни, и это заставляло волноваться все сильнее.       Ей чудились самые ужасные сценарии, и она почувствовала подступающую паническую атаку — сердце давно колотилось словно сумасшедшее, а перед глазами поплыли темные круги. Грейнджер проделала знакомую дыхательную гимнастику, но будь она проклята, если та хоть раз помогла.       Гермиона едва не свалилась с ног, когда дверь кабинета директора, наконец, отворилась.       — Господи, Альбус! — облегчение вперемешку с негодованием в голосе Гермионы удивили даже ее. — Что ты…       — Мисс Грейнджер, — произнес целый и невредимый Дамблдор, и она резко выпрямилась, уловив в тоне его голоса что-то такое, что заставило сердце ухнуть вниз. — Сейчас все в порядке. Дети отдыхают. А вы, конечно, хотите увидеть Тома. Можете воспользоваться моим камином… но я бы предпочел, чтобы вы этого не делали.       Нечто в том, как он это сказал, заставило Грейнджер замереть. Ее повело, когда в голове всплыл образ недавних событий: тогда Волдеморт обнаружился в больнице Св. Мунго.       Теперь она разрывалась между тем, чтобы остаться, и тем, чтобы поскорее отправиться к будущему супругу. Она не должна была колебаться ни на мгновение, но все же…       — Почему? Вы нормально себя чувствуете? — поинтересовалась настороженно.       Приняв решение, медленно отступила к камину.       Она не могла не спросить о самочувствии Альбуса, хотя и видела, что внешне тот в полном порядке.       — Да, — ответил Дамблдор. Проследил напряженным взглядом за тем, как Гермиона бросила порох в пламя и то стало зеленым. Добавил, глядя ей в глаза: — Он знает. Что я — Пятый.       Теперь его предостережение стало очевидным — он волновался о том, как Волдеморт может встретить Гермиону, но не мог и дальше удерживать ее. Да и не сумел бы — Грейнджер была настроена решительно.

-

      В поместье Волдеморта стояла мертвенная тишина, и сначала Грейнджер напряглась от вновь обрушившихся неприятных воспоминаний.       Однако скользнув взглядом по комнате, заметила темную фигуру, и ее затопило облегчение такой силы, что из груди против воли вырвался стон. Волдеморт сидел в кресле в углу гостиной, практически в полной темноте. В его руке был зажат стеклянный бокал, грани которого поблескивали в слабом пламени камина.       — Марволо? — неуверенно позвала Гермиона.       Он не пошевелился, не шелохнулся, не сдвинулся и на сантиметр, но она почувствовала, что атмосфера в комнате резко переменилась. Волдеморт всегда был склонен к театральности, и Гермиона вновь в этом убедилась, когда пространство внезапно озарил свет зачарованных огней.       — Ты знала, — произнес он обвинительно. — Дамблдор — Пятый, и ты знала об этом.       Сейчас Гермиона была выспавшейся, собранной, немного уставшей, чуть-чуть раздраженной; она чувствовала себя как угодно, но не виноватой.       — Да.       Волдеморт повернул голову в ее сторону и прожег взглядом.       — Ты мне не сказала.       — Да, — подтвердила Гермиона.       — Ты могла хотя бы намекнуть. Дать понять, в какую сторону думать, и…       — Ты не понял, — перебила Грейнджер. — Я не сказала не потому, что не могу. Я не рассказала, потому что не хотела.       Казалось, даже время на какой-то миг остановило свое течение, а все образы и звуки застыли, словно желе.       — Знаешь, а я не удивлен.       Звенящая зловещая тишина разорвалась от звука его голоса. Откуда-то донеслось копошение Чера, дрова в камине затрещали; снова послышалось тиканье часов.       — Для чего тебе меч Гриффиндора?       Теперь был ее черед нападать. То, к какому выводу она пришла, проведя бесконечно долгое время в одиночестве в кабинете Дамблдора, ей совсем не нравилось.       — Чт…       — Ты приказал Эйвери выкрасть меч из кабинета Дамблдора! — воскликнула она. — Для чего он тебе? Ты собираешься сделать крестраж? Хочешь убить Нобби?       Все эти вопросы сыпали из нее, пока она надвигалась на Волдеморта. Сейчас ее не пугали ни бледная палочка, зажатая в его ладони, ни убийственный взгляд, грозящий прожечь в ней дыру.       — Откуда ты…       — Отвечай! — рыкнула она, напрочь забыв об инстинкте самосохранения.       — Я собирался сделать крестраж. И собирался убить Дамблдора, — выплюнул Волдеморт.       Издеваясь, смотрел ей в лицо. И ему явно нравился произведенный эффект. Впервые за все время их отношений Волдеморт сказал ей правду сразу, без юления и утайки, без попытки свалить вину на кого-то еще. Впервые он не захотел ей лгать, прекрасно осознавая, какую боль принесет Гермионе правда.       — Если ты навредишь хоть кому-нибудь из них, если только попробуешь… Я клянусь, я найду способ тебя уничтожить, каким бы образом ты ни достиг бессмертия. Найду все твои крестражи, камни или эликсиры, даже если ты превратишь их в песчинки и отправишь на дно Марианской впадины.       Казалось, ее слова не произвели на него никакого эффекта, словно она вообще ничего вслух не произносила. Волдеморт смотрел на нее лениво и устало, но не зло или даже раздраженно, так что Гермиона засомневалась: не подменили ли его.       Он выпустил бокал из ладони, и тот неторопливо отплыл в сторону. Поднялся в полный рост; расстояние, разделяющее сейчас их с Гермионой фигуры, было не больше метра. Так же медленно, театрально Волдеморт поднял палочку.       — Круцио!       — Протего!       Яркий синий щит вспыхнул и потух, не встретив его заклинания.       Волдеморт усмехнулся и упал обратно в свое кресло. Призвал бокал и одним глотком осушил его.       — Я бы задушил тебя голыми руками, — сказал он холодно и добавил горько: — Но это не то, чего я хочу на самом деле.       Грейнджер заторможенно моргнула. Может быть, подумала она, Круцио все же достигло своей цели? И Волдеморт так долго пытал ее, что она оказалась на пятом этаже в Мунго, и происходящее — галлюцинация ее воспаленного мозга?       Она немного подождала, ожидая нового нападения — магией или физического, — но ничего не происходило. Волдеморт даже не смотрел на нее, сверлил пустым взглядом стеллажи с бесконечным количеством книг и артефактов. В какой-то момент Гермиона засомневалась, что он вообще помнит о ее присутствии.       — Сколько ты выпил? — решилась спросить она.       — Недостаточно, — мгновенно ответил Волдеморт. Он призвал бутылку наполнить бокал — та налила янтарной жидкости почти до краев. — А ведь это уже второе, — произнес он.       Гермиона посмотрела на бутылку огневиски. Волдеморт стал путать окончания?       — Второе? — спросила она.       — Второе заклинание, которое сегодня не получилось, — великодушно пояснил он.       Гермиона поняла, что не поняла ровным счетом ничего. Как несколькими часами ранее Эйвери мялся в кабинете Дамблдора, мечтая поскорее убраться, так теперь и она переминалась с ноги на ногу перед Волдемортом.       Тут ее озарило.       — Ты же не… — боже, она не могла сказать этого вслух. — Ты пытался убить Дамблдора?       А, нет, все-таки могла. Ей захотелось вымыть язык с мылом — настолько ужасно это звучало. Еще отвратительнее, чем при недавнем разговоре с Нобби, когда тот признался, что покушался на жизнь опекуна.       — Я пытался вызвать Адское пламя, — скривившись, пояснил Волдеморт.       Грейнджер облегченно выдохнула и не сдержала улыбки, тут же заслужив недоуменный взгляд в свой адрес.        — Конечно, у тебя не вышло, — проговорила она. — Ты же поцелованный Адским пламенем.       Мужчина нахмурился.       — Что это значит?       — «Однажды обожженный Адским пламенем никогда не сможет призвать огонь вновь», — процитировала Гермиона. — Герпий Злостный. Про Круцио, однако, ничего подобного не известно.       Волдеморт фыркнул.       — Ты очаровательно просвещена в одних вещах и безбожно слепа в других, — зло бросил он. — Чтобы сработало непростительное, необходимо искреннее желание! Убить, подчинить или доставить человеку боль. Как думаешь, Гермиона, отчего у меня не вышло заклинание?       То, что у него не получилось ее проклясть, звучало как обвинение. Он буквально корил ее за то, что не сумел использовать непростительное.       — Зато словами ты ранишь отлично, — бросила Грейнджер, пройдя, наконец, к дивану.       Находиться сейчас здесь ей не хотелось, как и не было желания понять извращенную, искалеченную логику Волдеморта. Но она напомнила себе, что явилась в это время из будущего, и не для того, чтобы жить долго и счастливо, а для того, чтобы дать другим шанс на их желательно долго и желательно счастливо.       — Ты хуже крестражей. Ты вытрясла из меня всю душу, — произнес Волдеморт. — Все нервы. Мы редко сходимся во мнениях, постоянно спорим и ругаемся. Я могу по пальцам пересчитать все светлые моменты, связанные с тобой. Ты постоянно от меня ускользаешь. Но почему-то, по какой-то непостижимой причине, я хочу, чтобы ты была рядом. Получив сегодня камень от Фламеля, я в первую очередь подумал о тебе. Захотел разделить с тобой радость. А в итоге…       — Ты достал Философский камень? — удивленно переспросила Гермиона.       Краем сознания ее и саму удивило, как легко она проигнорировала такую редкую откровенность Волдеморта.       — И подробную инструкцию по применению, — усмехнувшись, произнес он.       — Боже! И что ты планируешь делать дальше?       Она даже вперед подалась, с нетерпением ожидая ответ.       Эта новость, судя по всему, все же переплюнула известие о том, что Дамблдор — Пятый; Гермиона не обманывалась мыслью, что разговор об этом закрыт, но все же сочла реакцию Волдеморта менее… взрывной, чем могло быть. Наверное, она должна быть благодарна Фламелю за Философский камень, каким бы способом Волдеморт его ни достал — если бы не он, Круцио сработало бы наверняка.       — Вернуть себе душу, — ответил мужчина после долгого молчания и со стуком поставил бокал на подлокотник.       — Что, прямо сейчас? — изумленно спросила Гермиона.       Волдеморт встал и посмотрел на нее свысока.       — Прямо сейчас, — ответил он. — Пока мои враги не прознали о крестражах или Философском камне.       Это был укол в ее адрес, поняла Грейнджер. И искренне оскорбилась.       — Я никогда…       — Я знаю, — резко перебил Волдеморт. Качнул головой, точно пожалел о грубости, и продолжил: — Но, как ты когда-то сказала, Фламель — хороший друг Дамблдора. А значит, вопрос времени, когда он прознает о том, что я ищу бессмертия. На этом предлагаю закончить разговор.       А теперь он ее выгонял. Наверное, если бы не желание выяснить, что пережили все в Хогвартсе во время нападения дементоров, она нашла бы способ остаться с Волдемортом. Но, наверное, в этом состояло их отличие — для нее он не был на первом месте. Гермионой всегда двигало желание спасти других людей.