-
После того как Визенгамот почти полным составом поддержал идею Волдеморта, события завертелись с бешеной скоростью. И до определенного момента Грейнджер радовалась, что в происходящее не вовлечена. Дамблдор был занят организацией Турнира, а Гермиона проводила почти все свободное время с Волдемортом — в конце года студенты взялись за подготовку к экзаменам и итоговым работам, так что дуэльный клуб закрылся до сентября. Волдеморт не признавался прямо, но Грейнджер быстро сообразила: отчасти его целью и было занять Дамблдора так, чтобы тот не мешал ему, их встречам. Она ни на секунду не поверила в те благородные цели, о которых он заявил на заседании. И с одной стороны, это ужасно льстило, но с другой — он ставил одного из студентов Хогвартса под удар. Гермиона помнила свой четвертый курс и Турнир и никому не пожелала бы участвовать в этом. Ученики пребывали в блаженном неведении, в то время как учителя делали ставки, кому же соблаговолит Кубок… И когда в учительской прозвучало имя Нобби Лича, Грейнджер поняла, что следующий учебный год будет еще сложнее, потому что, да: у Нобби имелись все шансы стать участником Турнира. Сейчас Волдеморт справедливо праздновал небольшую победу, заняв Дамблдора и довольствуясь неразделенным вниманием Гермионы, но наверняка понимал: в случае участия Нобби в соревнованиях, она полностью посвятит себя мальчику. Как и любой другой преподаватель в Хогвартсе. Грейнджер надеялась, что летние каникулы, которые они проведут вместе с Волдемортом, помогут ему остыть. Но в последний момент планы резко изменились. Перед отъездом из Хогварса Нобби нашел ее в кабинете ЗОТИ. И разговор, который состоялся между ними, если не перевернул все с ног на голову, то хорошенько пошатнул устоявшееся равновесие. Нобби протянул ей конверт, но Гермиона хорошо помнила предупреждение Дамблдора о почте и принимать его не торопилась. — Что это? — спросила она, переводя взгляд к глазам Нобби. — Письмо от Альфарда Блэка, — ответил он. И Грейнджер ощутила, что земля уходит из-под ног. — Прошу прощения? — прохрипела она. — Откуда оно… что… — Я переписываюсь с Альфардом, — не моргнув и глазом, выдал Лич. — С того самого момента, как вернулся в Хогвартс. Гермиона, конечно же, слышала о Стокгольмском синдроме, но и представить не могла, что он может развиться за… сколько? Сутки? Из нее вырвался нервный смешок. — Ты поддерживаешь связь с разыскиваемым преступником, — медленно проговорила Грейнджер, незаметным движением опуская руку в карман и смыкая пальцы на волшебной палочке — не сомневалась, что Нобби заколдован. В голове пронеслась тысяча мыслей о том, что умудрилась за несколько месяцев этого не заметить. Да, признаться, не замечала и сейчас — поведение Нобби казалось нормальным. Кроме того, что тот по-прежнему держал в протянутой руке запечатанный конверт. — И не сообщил об этом в Аврорат. Нобби хмыкнул. — Не знаю, на что именно рассчитывал мой опекун, но мы с Альфардом поговорили, — произнес Нобби. — И это был плодотворный разговор. Я думаю, вам следует прочесть письмо, чтобы понять. Он призывно взмахнул конвертом. А Грейнджер, выхватив палочку, бросила в парня Ступефай. Исследовав и его, и конверт на все доступные ей чары, она с неудовольствием — или нет — пришла к выводу, что на них нет ни единого заклинания: ни подавляющего волю, ни порталов, ни проклятий. Уже позже, когда Нобби ушел, Гермиона нехотя раскрыла дракклов конверт. И брови ее по мере чтения поднимались все выше и выше, а дыхание перехватывало из-за сжимающегося сердца. К лицу прилил жар такой силы, что Грейнджер удивилась, как из ушей не пошел пар. Она не могла слепо верить Альфарду, но то, что он писал, породило зерно сомнения в благородной почве. За событиями последнего дня пасхальных каникул стоял Волдеморт. Он все организовал, продумал даже, как защитить алиби самой Гермионы, но в последний момент Адара — сестра Блэка — изменила план. Следовательно, все последующие события являлись фарсом. И поступки Дамблдора, который вместе с Краучем продумал ее арест, на фоне лицемерия Волдеморта казались просто детским лепетом. Не в пользу же последнего была и атака на маглорожденных в деревне — напротив, это скорее подтверждало, что он причастен к нападению, ведь Альфард, как знала Грейнджер, лоялен к волшебникам всех слоев общества. Волдеморт говорил, что волновался. Утверждал, что не причастен к происходящему. Лгал в лицо. И Гермиону привело в ужас осознание, сколько раз он мог обманывать ее и до, и после этого. Ей было просто жизненно необходимо время, чтобы все переварить. И она не нашла варианта лучше, чем сбежать. Это ведь было так в ее стиле.-
Грейвс резко остановился, взмахнул несколько раз палочкой, и на идеальной гладкой белой стене появилась дверь, которую он тут же распахнул и жестом предложил следовать за ним. Помещение, судя по всему, являлось его кабинетом. — Итак, — начал он, подходя к столу, напоминающему парту, — Фонтейн примет нас через час. Завтра с вами хочет побеседовать президент Пиквери, — произнес он, поднимая многозначительный взгляд на Дамблдора, — а портал до правительственного здания магического управления СССР сработает завтра ночью — там будет раннее утро. Два номера в Ритзе для вас уже подготовили — можете заселиться сейчас или после похода в Ильверморни. Он передал Дамблдору несколько пластиковых карточек, и Гермиона решила, что теперь они могут быть свободны. Но Альбус, убрав карточки в карман мантии и достав оттуда свои, посмотрел на нее: — Профессор Грейнджер, вы не могли бы вернуться в отдел перемещений и поставить печати? Гермиона мысленно закатила глаза, но два пергамента приняла. Дамблдор, по ее мнению, мог бы найти предлог получше, чтобы от нее избавиться. Благо дорога до отдела была легкой для запоминания — фактически он находился в другом конце коридора, и заблудиться было невозможно. Проходя мимо опен-спейса, из которого на нее с нескрываемым интересом пялились волшебники, Грейнджер подумала, что не зря взяла с собой и обычную одежду — выделяться оказалось не очень приятно. Проставив печати, что, как выяснилось, можно было сделать и на обратном пути из США, Гермиона вновь поплелась к кабинету Грейвса. Мужчины уже стояли около, явно ожидая ее. — Сразу отправимся в школу? — поинтересовался Дамблдор мягким тоном, словно извиняясь за то, что так грубо от нее избавился. — О, нет, — резковато отрезала Грейнджер. — Сначала я хочу переодеться. — Женщины, — протянул Грейвс, за что заработал раздраженный взгляд — этот человек Гермионе определенно не нравился.-
Величественное здание Ильверморни возвышалось над невысокой деревушкой. Она раскинулась далеко по равнине и плотно окружала замок, который чем-то неуловимо напоминал Хогвартс. Дорога к школе пролегала через лабиринты кустов с цветущими на них бутонами, отчего в воздухе стоял сладковатый аромат. Порой в ответвлениях виднелись фонтаны и уединенные беседки, которые сейчас были оккупированы стайками пикси. Внутри здание уже меньше походило на английскую школу. Никаких зачарованных лестниц, портретов на стенах и бесконечных ответвлений коридоров. Дорога до кабинета директора, благодаря простой планировке, заняла не больше пяти минут, за которые Гермиона, впрочем, успела школу рассмотреть. Ничего примечательного она не увидела — взору буквально было не за что зацепиться, даже факультетскую атрибутику на лето, кажется, убрали. Холодные серые стены с арками, ведущими в учебные классы, походили на конгресс с его опен-спейсами. Шагая рядом с Дамблдором и Грейвсом, Гермиона ощущала неприятное напряжение, искрившее между мужчинами. Грейвс был приставлен к ним в качестве надзирателя, решила Грейнджер, и это, конечно, само по себе не являлось чем-то приятным, да еще и сам мужчина не пытался хоть немного сгладить впечатление. — Альбус! Персиваль! — воскликнул волшебник, внезапно появившийся из одной из арок. Вопросительно посмотрел на Гермиону. — Юная мисс? Брови Гермионы выгнулись в удивлении. — Профессор Грейнджер, — подсказал Дамблдор. — Профессор? — эхом повторил мужчина. — Что ж, как скажете. Проходите. Он отошел в сторону, сделав приглашающий жест, и вся процессия, замыкала которую Гермиона, двинулась внутрь. То, что они оказались в кабинете директора, стало ясно лишь после того, как заговорил Дамблдор: — Спасибо, что согласился на встречу, Агильберт. Тот развел руками. — Тема беседы мне показалась слишком волнующей, чтобы обсуждать ее в письмах, — произнес он, загадочно блеснув глазами. Грейвс хмыкнул. — Едва ли Турнир трех волшебников можно считать… — Оставь, Персиваль, — перебил Фонтейн, взглянув на мужчину неодобрительно. — Дело ведь не только в турнире. Думал, Пиквери провела с тобой беседу. Тот скрестил руки на груди и нахохленным сычом остановился неподалеку от входа. На Агильберта его выпад ни в коем случае не подействовал — мужчина уселся за стол и выжидательно посмотрел на Дамблдора. Альбус, вздохнув, расправил плечи и, отодвинув стул для Грейнджер, сел на соседний. — Что ж, полагаю, нам следует уточнить некоторые детали предстоящего Турнира. Гермиона выудила из сумочки папку с пергаментами, которую Дамблдор доверил нести ей, и втроем под внимательным взглядом мракоборца они погрузились в обсуждение тех самых волнующих деталей. Встреча продлилась долго — гораздо больше времени, чем рассчитывала Грейнджер, ушло на разговор. Труднее всего оказалось убедить Фонтейна, что участвовать в турнире должны лишь достигшие совершеннолетия волшебники — тот сетовал, что младшие курсы взбунтуются от несправедливости. — Что касается оборотней и вампиров, — произнес Агильберт, поднимая взгляд, — их исключить на время Турнира не удастся точно — я не смогу оставить пять учеников в школе, в то время как все их однокурсники отправятся в Англию. Дамблдор поджал губы. — Думаю, мы сумеем создать подходящие условия для всех детей, — подчеркнуто произнес он. — К тому же не сомневаюсь, что Колдовстворец тоже сможет нас удивить.-
У Гермионы не было причин отказывать Альбусу в предложении поужинать вместе — напротив, нашлась целая сотня «за». Тяжелый, богатый на потрясения день — год — был позади. Впереди маячили не менее трудные, и Грейнджер не собиралась тратить это время на пустые сожаления и прокрастинацию. Именно по этой причине она достала из сумочки летнее платье с короткой юбкой-колокольчиком и большим вырезом на спине — совсем на грани. В Англии и в девяностые годы девушки редко могли позволить себе подобные наряды, сейчас — нельзя и подумать. А вот Америке оно подходило. Ровно в пять вечера постучал Альбус. И при всей его сдержанности даже он не сумел остаться к наряду равнодушным — завис на несколько секунд, когда Грейнджер распахнула двери. — Идем? — бодро поинтересовалась она. Дамблдор заторможено кивнул. — Знали бы дети, что вы прячете под мантией, — еле слышно пробормотал он, предлагая локоть. Гермиона, смутившись, покраснела. До того момента, как они вышли на улицу вдвоем, без присмотра Грейвса, она не осознавала в полной мере, насколько засиделась в Англии в целом и в замке в частности. Да, казалось, что магическая часть Англии довольно большая — целых пять районов, — но на деле занимала меньшую часть острова. И из-за высокой плотности населения все друг друга знали чуть ли не в лицо. Здесь же, без давящих стен замка, дышалось легко и свободно, несмотря на огромное количество автомобилей и бетонных высоток. Солнечные лучи действительно грели — может, даже чересчур — а не были лишь свидетельством смены дня и ночи. — Почему именно Ильверморни и Колдовстворец? — поинтересовалась Гермиона, рассматривая вывески заведений. — Ведь есть школы и поближе. Она столько времени игнорировала подготовку к Турниру, что теперь старалась восполнить пробелы. А еще отвлечь Альбуса, который не должен был догадаться, что Грейнджер никогда не жила в Америке. Она лишь надеялась, что ее интерес он воспримет, скорее, как ностальгию по дому. — Франция и Австрия все еще не оправились от потрясений войны, — невыразительно ответил Дамблдор. — Директора не дали свое согласие на участие в опасном турнире. Гермиона понятливо кивнула. Выискав взглядом привлекательную вывеску, потянула Альбуса к ресторану — они не ели, казалось, вечность. Расположиться на патио могли позволить себе лишь смельчаки, коими Дамблдор и Грейнджер определенно не являлись — сгореть на солнце в первый же день пребывания в другой стране не хотелось; даже волшебники не были застрахованы от такого. У входа их встретил приветливый администратор. Скользнув по фигурам беглым взглядом, произнес: — У нас есть отличные столики перед сценой для влюбленных… Смешок Гермионы его перебил. — О, мы не пара, — проговорила она. — Прошу прощения, мисс, — склонив голову, проговорил парень. — И все же, могу предложить свободный столик у сцены — вот-вот начнется концерт. Еще не забронирован вот этот, — он указал на ближайший у окна, — и есть несколько мест на патио… Дамблдор предложил выбирать Гермионе самой, и они заняли столик у панорамного окна, так что оказалось легко наблюдать за происходящим на улице. Полистав меню, сделали заказ — вели себя совсем как маглы. Это было настолько непривычно, что Гермиона постоянно дергалась на месте, сомневаясь в правильности выбора заведения. — Может быть, стоило отправиться в ресторан на волшебной стороне? — спросила она, когда официант отошел. Дамблдор посмотрел на нее, склонив голову к плечу. — Заведений для волшебников в Америке не так уж и много, и все они контролируются мракоборцами. А я, признаться, устал от общества мистера Грейвса за сегодняшний день. Но если вы чувствуете себя некомфортно, мы можем уйти. Грейнджер покачала головой — общество Грейвса надоело и ей, а мысль о том, чтобы снова оказаться под присмотром, не привлекала. Не это ли напряжение между Альбусом и мракоборцем стало причиной плохого настроения первого? Или ее вопрос, который напомнил о закончившейся всего каких-то десять лет назад войне? Пусть Дамблдор и продолжал всем видом демонстрировать, что все в порядке, а его актерские способности были на высоте, Гермиона кожей ощущала его изменившуюся ауру. Трудно было не обратить внимание на эфемерную тяжесть, опустившуюся на плечи и будто окутавшую коконом. Впрочем, это чувство ушло, когда на небольшой сцене появились артисты и заиграла живая музыка. Вместе с тем, как мелодия набирала силу, дышать становилось легче. Это было любопытно — Гермиона не знала, что Дамблдор любит джаз. Погрузившись в собственные проблемы и заботы, она совершенно забыла, что и Альбус — человек. И лишь его расслабленный после легкого ужина и пары бокалов вина вид напомнил ей об этом. — Зачем к нам приставили Грейвса? — спросила Гермиона, не в силах больше сдерживаться. — Ко мне, — не отрывая взгляда от музыкантов, произнес Дамблдор. — Не к нам, а ко мне. Она нахмурилась. — Так зачем? Дамблдор тяжело вздохнул. — Из-за ошибок молодости. Гермиона закатила глаза. — А с президентом Пиквери вам необходимо встретиться по этой же причине? — Верно. Грейнджер подперла голову ладошкой и перевела взгляд на вино в бокале — сама-то она практически не пила — ее несло в неформальной обстановке даже без алкоголя. — И в школе вы именно поэтому работаете? — спросила она. — Закрываете грехи? Дамблдор хмыкнул. — Спрашиваете, потому что знаете это по себе? Грейнджер перевела на него удивленный взгляд, и Альбус пожал плечами — мол, колкость за колкость. Что ж, он определенно попал в точку — Гермиона в какой-то степени пыталась исправить собственные ошибки. Каждое письмо от Гарри служило этому напоминанием. Они в последнее время появлялись настолько редко, что Грейнджер не знала, каким знаком это считать — плохим или хорошим. Что-то определенно происходило, но что — было решительно непонятно. — Потанцуем? — словно извиняясь за свою резкость, предложил Дамблдор, заметив, что Гермиона потухла. Поднялся, протягивая руку, и Грейнджер ее приняла. Медленная мелодия саксофона, вибрациями разливающаяся в воздухе, будто пробиралась под кожу. Ладонь Альбуса легла на голую спину. Гермиона ожидала, что он одернет руку, но Дамблдор, казалось, вовсе разницы не заметил. Эфемерная тяжесть снова опустилась на плечи, мешая сделать вдох, и Гермиона не выдержала: — Что вас так расстроило, Альбус? Дамблдор поджал губы, словно не желает отвечать, но, видимо, вино развязало ему язык. После недолгой борьбы с самим собой, он все же поинтересовался: — Почему вы ответили с насмешкой на предположение администратора о том, что мы — пара? Грейнджер моргнула. Уж кого-кого, а Альбуса за подобной рефлексией она застать не ожидала. — Потому что это смешно? — неуверенно произнесла она. — Вам было бы смешно, пригласи я вас на свидание? — спросил он, и Гермиона выгнула в удивлении брови. — Это потому, что я — ваш начальник? Или вас смущает большая разница в возрасте? Потому что быть с главой мафии, как мы выяснили, вы не страшитесь. — Что? — вырвалось на выдохе. — Знаете, я приму любой ответ, — произнес он будто капитулируя. — Вы неоднозначно реагируете на мои знаки внимания, и я сломал голову, пытаясь понять: почему? Я не в вашем вкусе? Теперь Грейнджер остановилась. Дамблдор замер тоже. В таком положении посреди танцпола, все еще удерживая друг друга за плечи и талию, они наверняка смотрелись комично. — Вообще-то, — хрипло произнесла Гермиона, — я не в вашем вкусе. — Прошу прощения? Брови Дамблдора приподнялись. Грейнджер мысленно заскулила — говорить вслух так не хотелось… — Вы же гей, Альбус. Это звучало почти так же ужасно, как Гермиона себе и представляла, только в десять раз хуже. — Прошу прощения? — пластинкой повторил Дамблдор. Теперь Грейнджер заскулила вслух. — Ну, вы и Гриндевальд… Она поймала себя на мысли, что очень хочет взмахнуть рукой — сделать какой-нибудь неопределенный жест в воздухе, который бы все объяснил — но вместо этого лишь крепче впилась пальцами в плечи Альбуса, словно он вот-вот от нее сбежит. — Ну, во-первых, — растерянно произнес он, — мне будет интересно послушать, откуда вам известно о моей с Геллертом связи, что вы так уверены в моей ориентации. А во-вторых, ваш осведомитель обладает, судя по всему, ограниченной информацией. И по какой-то причине вы оба не предположили, что я могу быть и бисексуалом. Сейчас, стоя в Америке в конце пятидесятых в середине июля, слышать это было крайне необычно — слова резонировали и никак не укладывались в голове. Грейнджер, пожалуй, такой потрясенной себя не чувствовала очень — очень — давно. Может быть, никогда. Огромный поток хлынувшей информации вдруг заставил задохнуться — легкие просто распирало, пока перед глазами один за другим появлялись образы, когда Гермиона сомневалась. Она ведь чувствовала… Все — абсолютно все — знаки внимания она воспринимала как борьбу с Волдемортом или просто дружеское участие, но… — Б-бисексуалом? — эхом повторила она, возвращая блуждающий взгляд к глазам Дамблдора, все так же крепко сжимая его плечи. Он смотрел на нее встревоженно — видимо, что-то такое было у нее с лицом, что заставило Альбуса волноваться. — Да. Хотя, признаюсь, произносить это вслух не очень приятно, но раз уж такие обстоятельства… — Не может быть, — нервно выдавила Гермиона. Дамблдор посмотрел на нее устало. — Прошу прощения за столь грубую демонстрацию, мисс Грейнджер, но, полагаю, это, — он слегка развернул бедра, — может служить красноречивым доказательством. Щеки мгновенно запекло. Что-то — известно, что именно — твердое прижалось к низу живота.