-
Почувствовала прикосновение к здоровой руке и с трудом разлепила веки. Касание было теплым, почти нежным, и губы против воли расплылись в улыбке. Сквозь ресницы увидела вовсе не тот силуэт, который ожидала: около нее на неудобном стуле сидел Волдеморт. Почему подсознание решило, что к ней придет Дамблдор, Гермиона не знала, но улыбка медленно погасла. — Что вы… — Не нужно, — перебил он. — Не нагружайте голосовые связки. Она поджала губы и напряглась, собираясь отдернуть руку, но Волдеморт сжал свою ладонь крепче. Прикосновение не было неприятным, но Гермионе почему-то казалось, что так быть не должно… А потом в полусонном сознании, как в мутной линзе проектора, наконец вспыли образы вчерашнего вечера и Ады Фадж, вцепившейся в локоть Волдеморта. — Уходите, — проговорила Грейнджер хриплым от долгого молчания голосом. В Больничном крыле было темно — никаких источников света, кроме лунного, рассеянного витражными стеклами. Картинка получалась какой-то сюрреалистичной: фигура Волдеморта, обрамленная серебристым сиянием, казалась эфемерной. Эффект нереальности усиливался за счет чуть искаженных темной магией черт лица и восковой кожи. — Ведете себя как ребенок, — ухмыльнулся Волдеморт. Гермиона набрала воздуха в грудь и зашипела — ребра еще болели и на такие вот попытки вспылить реагировали недвусмысленно. — А вы, — тихо, чтобы не напрягаться, произнесла она, — как кретин. Волдеморт на мгновение застыл. Выражение его лица, хотя в полумраке полностью рассмотреть было трудно, явно не предвещало ничего хорошего. Он наклонился ближе и еще крепче сжал руку. — Если бы не ваше состояние… — Угрожайте Аде Фадж, — перебила Гермиона. — Зачаровывайте ее зеркала, обрывайте ее камины, а меня оставьте в покое. Она все-таки отдернула руку и снова судорожно вздохнула — движение отдалось болью в боку. Глаза защипали слезы. — Мисс Грейнджер… — Мне казалось, ваш подопечный — Нобби Лич — находится дальше, — произнес Дамблдор почти в полный голос. Он выступил из темноты, и Гермиона поняла, почему не заметила директора раньше: привычная блистающая мантия отсутствовала, а темные брюки и черная рубашка сливались с окружающей обстановкой. Грейнджер и не знала, что в гардеробе Альбуса имеется что-то не просто сдержанное, а буквально минималистично-аскетичное, если такое определение можно вообще применять к одежде. Оставалось гадать, сколько Альбус пробыл там, в темноте, и не заметила ли его только она или Волдеморт тоже понятия не имел о том, что их уединение нарушено. Или имел и снова этим пользовался в своих интересах… Она перевела взгляд на уже невозмутимого Волдеморта. На нем была та же мантия, что Гермиона видела всего несколько часов назад. Судя по всему, после происшествия он не успел побывать в поместье и переодеться. Она невольно забеспокоилась: может, он тоже был ранен? Но тут же отбросила эти мысли, предоставив право переживать Аде Фадж. — Мальчишка в полном порядке, — проговорил Волдеморт, поднимаясь. — В таком случае вынужден попросить вас удалиться. Мужчины уставились друг на друга с нескрываемым презрением на лицах — эмоции были настолько яркими, что заметить их удалось бы и в полной темноте. Гермиона молча переводила взгляд от одного к другому, надеясь, что им хватит благоразумия не устроить сцену. — Воспользуюсь камином мадам Помфри, — бросил Волдеморт. Не прощаясь, прошагал в темноту. Шаги эхом растворились в воздухе, конец Больничного крыла коротко озарило зеленью, а потом наступила тишина. Грейнджер посмотрела на Дамблдора, по-прежнему стоящего у изножья кровати и сверлящего взглядом стену из мрака. И чем больше времени проходило, тем ближе придвигалась стена — вот-вот, и она вырастет между ними. — Альбус, что происходит? — своим голосом Гермиона отодвинула неизбежное разделение. Дамблдор посмотрел на нее. — Я поделюсь с вами подробностями случившегося, как только сам их узнаю. Авроры еще не составили отчет. Она закатила глаза. — Что происходит между нами? — настойчиво произнесла, не сомневаясь, что Дамблдор и с первого раза понял, о чем она спрашивает. Он тяжело вздохнул и побарабанил пальцами по металлической дуге изножья. — Что происходит между нами, — повторил он еле слышно и грустно усмехнулся. — А что, собственно, вас не устраивает? — За что вы злитесь на меня? — А я на вас злюсь? Происходящее действительно напоминало сон. Дурацкий сон, когда прикладываешь все силы, чтобы убежать, но все равно стоишь на месте, сколько бы ни пытался сдвинуться. — Объяснитесь, Альбус, — потребовала Гермиона, снова скривившись от резкого вздоха. — Вы злитесь на меня, но я искренне не понимаю почему! — Вы предали мое доверие, профессор, — произнес Дамблдор, опираясь о дугу двумя руками. Его лицо оказалось в свету, и Грейнджер смогла рассмотреть глубокие тени под глазами. А еще взгляд — хотя такое искреннее разочарование, направленное в свою сторону, предпочла бы не видеть. — О чем, черт возьми, речь? — прошипела Гермиона, приподнимаясь на локтях и игнорируя боль в ребрах и руке. Помфри завтра ее наверняка убьет, если что-то срастется неправильно, но то будет завтра. — Прекратите говорить загадками. Дамблдор резко выпрямился. Он достал из заднего кармана палочку и взмахнул ею, устанавливая, как поняла Гермиона, полог тишины. Приблизился, остановился у того места, где сидел Волдеморт, и навис над Грейнджер. Возможно, впервые в жизни Гермиона ощутила на себе давящую ауру Дамблдора, которая подчеркивала, насколько мужчина силен. Будто хоть кто-нибудь в этом мире нуждался в напоминании. — А речь о том, что пока я был отвлечен делом Гриндевальда, добивался того, чтобы сильнейшего темного волшебника не выпустили на свободу, вы за моей спиной собрали информацию об учениках и выдали ее Волдеморту. Челюсть Грейнджер в буквальном смысле отвисла от обвинений. — Ч-что? Какую это информацию? — выдавила она, нервно сглатывая. — Ту, которая, в том числе, помогла ему усыновить мальчика… — Да с чего вы взяли, что это я? — искренне изумилась Гермиона, еле сдерживаясь, чтобы нервно не рассмеяться. Напряжение, скапливаемое уже долгое время, достигло пика. — Откуда еще Волдеморт мог узнать о том, что Нобби — сирота? Ну вот они снова вернулись к началу, когда вместо конструктивного диалога задавали друг другу вопросы — Дамблдор обвинительным тоном, а Гермиона — защищаясь. — Посмотрел в министерстве? — предположила она тоном, который как бы намекает, что это очевиднее, чем если бы она передавала информацию о собственных учениках. Получилось вполне оскорбительно. — Этого нет в Министерстве, — отрезал Дамблдор. — Маглорожденные регистрируются только после окончания школы. Гермиона моргнула — точно. Она и сама регистрировалась после выпуска. Могла бы пораньше, когда ввели учет маглорожденных, но была слишком занята тем, что выслеживала крестражи, скача по лесам. — Попечительскому совету наверняка известно, на кого они выделяют деньги, — уже не так уверенно проговорила Грейнджер. — О, бросьте! Попечительский совет состоит сплошь из чистокровных. Им плевать, как зовут маглорожденных сирот — куда больше их волнует количество средств, которые нужно выделить на их содержание. Гермиона нахмурилась и отвела взгляд в сторону. — Но откуда тогда… — пробормотала она и запнулась, когда ее осенило: на приеме у Горация она упоминала, что Нобби сирота. К лицу тут же хлынул жар нестерпимой силы, а потом так же стремительно кровь от лица отлила. — Сколько нужно времени, чтобы усыновить ребенка? — хрипло поинтересовалась она. — Два-три месяца, если есть связи, — коротко бросил Дамблдор, и Грейнджер выдохнула. — Это не я, — сказала она твердо. — Не я. Я ничего ему не говорила. Дамблдор хмыкнул. — Конечно, профессор Грейнджер. И не вы получаете от Волдеморта письма прямо в комнату в обход всех охранных чар замка. Гермиона шокировано уставилась на директора. Никаких писем Волдеморта она, конечно, в обход чар не получала, но прекрасно поняла, о чем именно идет речь. — Откуда вы… — Я ведь говорил вам, что чувствую все, что происходит в стенах замка. Директорские привилегии. Пока Грейнджер пребывала в ступоре, Альбус растворился в темноте. Хлопнули створки дверей Больничного крыла, оповещая, что Гермиона осталась в одиночестве. Она тихо заскулила от осознания открывающихся перспектив: в отличие от Альбуса, Грейнджер прекрасно знала, что не давала Волдеморту никакой информации. А значит, именно ей и нужно выяснить, кто из учителей мог быть замешан в утечке.***
Волдеморт шагнул из камина, на ходу очищая себя от золы. Прошел от каминного зала к кабинету, где уже находились Малфой и Долохов. Которые, впрочем, долгим ожиданием утомлены не были — на столе обнаружилась початая бутылка огневиски и легкая закуска, появившаяся, очевидно, стараниями Антонина. По позам мужчин Волдеморт понял, что пропустил за время отсутствия серьезный спор — Малфой стоял у окна, скрестив руки на груди, а Долохов сверлил его недовольным взглядом. Плавно подплыл наполненный бокал, и Волдеморт сделал глоток, прежде чем сесть на впервые за последние сутки удобное сидение. Абраксас отмер и прошагал к своему месту за столом. — Через два часа у меня встреча с Элмерсом, — произнес Волдеморт, когда приятное тепло разлилось по организму. — Слушаю вас. — Крауча убрать не удалось, — тут же отчитался Долохов. — Зато вышли хорошие колдографии для «Ежедневного Пророка», — сказал Абраксас таким тоном, будто это компенсировало провал задания. Он протянул конверт со снимками. — Скитер ждет отмашки — статья выйдет завтра, ей нужно знать, какую из двух готовых ей выпускать. Ту, в которой ты отец года, или скулеж с догадками о нападающих. Волдеморт достал колдокарточки. На одной из них он появлялся перед детьми, на другой — окружив их защитным барьером, помогал спуститься, на третьей Грейнджер эффектно выбиралась из-под шатра, и даже на снимке было заметно, что ей здорово досталось. Четвертая получилась самой драматичной: воссоединение преподавателя и детей и стоящий рядом Волдеморт. — Для репутации будет полезно побыть немного заботливым папашей, верно? — едко бросил он, пряча снимки обратно в конверт. Абраксас поднялся и вышел из кабинета — направился в каминный зал, чтобы связаться с Ритой. Волдеморт обратился к Долохову: — Еще новости? — Владельцы «Крыла гиппогрифа», «Мадам Паддифут» и «Кабаньей головы» обратились ко мне, — медленно произнес Антонин, читая названия заведений в своем блокноте и раскачивая бокал с огневиски. — После ночного происшествия решили, что хотят, чтобы их охраняли мы, а не авроры. Волдеморт усмехнулся. — Ну, полагаю, мы справимся с охраной их от нас. Три заведения — хорошо для начала. За тремя подтянутся и остальные, после — объявится Пятый, и тогда Хогсмид уйдет под контроль Пожирателей — добровольно или силой, неважно. Фадж, например, даже выгоду сумел извлечь из сложившейся ситуации. — Так что все не так уж и плохо, — проговорил запыхавшийся Абраксас. — Крауч жив — все плохо, — отрезал Волдеморт, оборачиваясь и провожая Малфоя взглядом к его месту за столом. — Единственная причина, для которой нужно было это нападение — смерть Бенедикта Крауча. А не ради дурацких колдографий, — указал пальцем на конверт, валяющийся рядом. — Все было спланировано идеально, — скорее устало, чем зло, проговорил он. Долохов признательно кивнул — операцию целиком и полностью планировал он: начиная с нахождения на представлении детей, чтобы министерство выделило авроров для охраны, и заканчивая тем, кто и в какое время должен был убрать Крауча. — Парни растерялись, когда взорвался вход около южной трибуны, — оправдываясь, проговорил Малфой. — Роули потерялся настолько, что вместо того, чтобы следить за детьми вместе с Грейнджер, чуть не переломал девчонке все ребра, — холодно усмехнулся Волдеморт. — Он думал, что успеет к Краучу, — сказал Антонин в защиту Роули. — Все растерялись. Он хотел сделать дело. Волдеморт поджал губы — да, злиться на Роули за то, что он единственный, кто еще помнил о задании, когда все паниковали, было глупо. — Что ж, думаю, его ждет повышение, — отстраненно произнес Волдеморт, уставившись в окно. Комнату наполнила неестественная тишина, даже Долохов прекратил перекатывать бокал. — На этот раз Оуэн сработал грубо, — сказал, наконец, Абраксас. — Но я не уверен, что… — Он не нужен, — перебил Малфоя Долохов и снова посмотрел на него тем взглядом, который заметил Волдеморт, когда вошел в кабинет. — Мы можем попытаться узнать имя Пятого! — воскликнул Абраксас, что для него было совершенно нетипично. Антонин тяжело вздохнул и помассировал пальцами веки. — Абраксас, — произнес он устало, — Оуэн слишком высокий человек здесь. Мы не суметь пользоваться… использовать его в своих целях, хорошо? Он много знает, так нельзя рисковать. Что ж, причина спора была не нова. Малфой спал и видел, как бы узнать имя того, кто контролирует Косую аллею и Хогсмид. В силе желания он мог посоревноваться разве что с Волдемортом. Долохов же совершенно справедливо считал, что держать предателя настолько близко, — опасно. — Абраксас, ты прекрасно понимаешь, что Оуэн связан клятвами и даже под пытками имени нам не выдаст, — проговорил Волдеморт. — Если он вообще его знает, — вставил Антонин. — Да, — согласно кивнул Волдеморт. — Если оно вообще ему известно. Зато о нас — нашей организации — Оуэну известно многое. Малфой шумно выдохнул и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. — Я считаю, что мы совершаем ошибку, — пробормотал он. — Ошибкой будет оставить его в живых, — парировал Волдеморт. — Пора собирать всех, до встречи с Элмерсом я хотел бы немного отдохнуть. Малфой с готовностью расстегнул пуговицу на рукаве и протянул руку с меткой на предплечье, к которой тут же прижался конец белой палочки.-
Они вихрем ворвались в холл. Все Пожиратели уже были на месте — нервно переминались с ноги на ногу и старались в сторону повелителя даже не смотреть. Заметив их, Нотт коротко кивнул. Окинув взглядом зал и найдя фигуру Мальсибера, Волдеморт двинулся туда, направляя на него палочку. — Ступефай! — на выдохе произнес он. — Протего! — мгновенно отреагировал Оуэн. — Экспеллиармус! Розовая вспышка тут же была отбита. — Эверте статум! — напал Мальсибер, смещаясь к окну. — Протего! Инкарцеро! Круцио! Оуэн легко отбил связывающее, но Круцио пропустил. Резко оглушившую мертвую тишину тут же разрезал истошный крик. Мальсибер упал, ударяясь затылком о каменный пол, и выгнулся, пытаясь уменьшить боль. Волдеморт, крепко сжав палочку, приблизился к телу и оттолкнул ногой чужое древко. С нескрываемым удовольствием вслушивался в крики последователя, впитывающиеся в стены. Прикрыл веки, позволяя чужой боли прошить его тело; кровь в венах закипала и пульсировала от наслаждения. Бешено пьянила мысль, что чужая жизнь находится в его руках, полностью в его власти. На его плечо легла рука, заземляя и отрезвляя, и Волдеморт сбросил заклинание. Оттолкнув ладонь Антонина, подошел к хрипящему на полу Мальсиберу и, схватив того за грудки, приподнял. Он замахнулся, и кулак встретился с чужой скулой. Оуэн смазанно ударил в ответ, и Волдеморт отшвырнул мужчину. Поднял голову и шумно выдохнул. — Знаете, почему Бенедикт Крауч жив? — спросил Волдеморт у застывших в страхе Пожирателей. Несколько человек качнули головами, остальные же по-прежнему боялись даже дернуться. — Потому что Оуэн не отличает севера от юга, — услужливо подсказал Волдеморт, вновь поворачиваясь к Мальсиберу. — Все, что от него требовалось, — устроить взрыв на северной трибуне! Или он подорвал южную намеренно? Так, Оуэн? — поинтересовался, подходя ближе. Мальсибер испуганно посмотрел на него исподлобья, не решаясь пошевелиться. — Я прав, верно? Оуэн решил, что может играть в свою игру. Встречался за моей спиной с Фаджем, — издеваясь, протянул он, — о чем мне любезно поведала Ада Фадж, обещанная ему в невесты. О, не смотри на меня так — ты не самая завидная партия для молодой девушки. — Милорд, я не… — Вы с Корнелиусом неплохо все придумали, — не обращая внимания на реплику Мальсибера, продолжил Волдеморт. — Нападение на Центральный, в котором поучаствовали люди Пятого. И убийство егерей… это тоже с Фаджем? — поинтересовался он, впрочем, не надеясь на ответ. — Или с Пятым? Расскажи, сколько раз ты меня предавал? — он опустился на корточки, приближаясь практически вплотную. — Не ты ли, друг мой, натолкнул Альфарда Блэка на мысль о том, кто я такой? — прошептал он так тихо, что его услышал только Оуэн. Его глаза расширились от страха, выдавая Мальсибера с потрохами. Волдеморт поднялся, сделал шаг назад, постукивая пальцем по палочке. — Авада кедавра!