-
Впервые за долгое время он растерялся. Волдеморт неверяще смотрел на мявшегося перед ним Долохова. — Я хочу видеть его, — хрипло произнес Темный Лорд. Антонин кивнул и вышел из комнаты, чтобы через десять минут вернуться с юношей, которого буквально удерживал за шиворот. — Милорд! — простонал тот, падая на колени, отчего Долохову пришлось парня отпустить. — Я хочу видеть, что произошло, — холодно проговорил Волдеморт, выходя из-за стола. Парень поднял лицо, искаженное горем, и активно закивал. — Да, конечно! Сейчас. Он потянулся к палочке, собираясь поделиться воспоминаниями, но Волдеморт, зная, как легко их подделать, остановил парня. — Ты не понял, — поморщившись, произнес он, — я хочу взглянуть сам, — сел на корточки, схватил чужой подборок и заставил посмотреть на себя. Поднял палочку и приставил ее к виску юноши, удовлетворенно подмечая, что ни капли страха не промелькнуло в его глазах. — Легилименс! Волдеморт провалился в чужое воспоминание. Из-за того, что события произошли всего пару часов назад, картинка была такой яркой, словно все происходит прямо сейчас. Несколько магов в плотно закрывающих лица масках ворвались в бар, сразу же обезоруживая протирающего бокалы Скабиора — палочка просто выскользнула из его кармана. Один из волшебников остался внизу, другие отправились наверх, в жилые помещения. Скабиор услышал звуки борьбы и дернулся, завидев зеленые вспышки, но охранник преградил дорогу. Через пару минут нападающие спустились. Охраняющий посмотрел на Скабиора, и тот нервно сглотнул, опасаясь, что сейчас разделит участь товарищей. Но вместо этого волшебник перевел взгляд в точку над плечом Скабиора, аккурат к глазам призрачного Волдеморта, и произнес: — Так будет с каждым, кого ты подошлешь сюда. Волдеморт покинул воспоминание. Он махнул Антонину, чтобы тот вывел растерянного и дезориентированного Скабиора из кабинета. Слова предназначались конкретно ему. Тот, кто говорил, заранее знал, где именно будет находиться Волдеморт, когда увидит воспоминание, и явно не рассчитывал на просмотр в омуте памяти. Немногие волшебники знали, кто контролирует егерей и прочую шушеру, еще меньшему количеству было известно, что Волдеморт владеет легилименцией. Откровенно говоря, даже навскидку на ум не приходило много имен тех, кто мог связать его и Лютный. — Сука! — разозлившись, рявкнул Волдеморт. Схватил одиноко стоящий на столе стакан и швырнул его в стену. — Сука! Дверь распахнулась, и в комнату вошел Долохов, выражение лица которого было ненатурально невозмутимым. — Он и правда оставил послание именно для тебя? — Да, — лаконично ответил Волдеморт. — Сказал: «Так будет с каждым, кого ты подошлешь сюда». Долохов поджал губы. Взмахнул волшебной палочкой, заставляя осколки, рассыпанные по полу, испариться. — Нужные имена у нас уже есть, обстановка тоже частично известна. Дальше мы можем действовать и без егерей… — Блять, не превращайся в Макнейра, который срать хотел на кого-то кроме себя! — прорычал Волдеморт на английском, ткнув пальцем Долохову в грудь. — Это были наши люди, наши, Антонин! Мы несем за них ответственность! Даже если они заслужили смерть, то только от моей руки! Антонин поджал губы и кивнул, видимо, справедливо рассудив, что спорить с Волдемортом в таком состоянии — себе дороже. Пламя в камине внезапно вспыхнуло зеленым, заставляя Волдеморта нахмуриться, — он не ждал гостей. — Милорд? — послышался бодрый, но неуместно веселый голос Розье. — У меня для вас хорошие новости. Откроете камин? Волдеморт сцепил зубы и нехотя взмахнул палочкой.***
До понедельника Гермиона дышала относительно спокойно: ни пристыженный Дамблдор, ни отвергнутый Волдеморт не трогали ее, не преследовали и не пытались поговорить. В пятницу Гермиона провела последнюю отработку с Беллатрисой и Нобби, субботу посвятила Чарльзу Поттеру, который коротко объяснил, как именно проходят судебные заседания и что от Гермионы требуется. Воскресенье Грейнджер хотела провести с Альфардом — единственным мужчиной, кажется, который никаких видов на нее не имел, что было, безусловно, приятно. С другой стороны, поскольку в романтическом плане Альфард Гермионой не интересовался, то и к частым встречам не стремился. Благо, Блэков было много, и, раз не вышло провести время с одним, то всегда можно попытать удачу с другими. На ее предложение откликнулись Вальбурга и Друэлла, так что встреча в итоге носила кокетливо-деловой характер: сначала обсудили доходы с теплиц Дагворт-Грейнджера, а затем перемыли косточки всей элите магической Британии. Грейнджер не была падкой на сплетни, но волей-неволей проникалась — не в последнюю очередь потому, что благодаря таким вот разговорам можно получить действительно важную информацию и когда-нибудь ее использовать. Плюс это неплохо разгружало забитую мыслями и переживаниями голову. Вальбурга и Друэлла, словно что-то чувствуя, ни разу за весь вечер не упомянули имени Волдеморта, и Грейнджер была им искренне благодарна за эту проницательность. Гермиона поняла, что находилась в дичайшем напряжении уже долгое время, после того, как заметив очередное письмо от Гарри, даже не удивилась. Оно почти ее не тронуло. Почти, потому что Грейнджер вывела неприятную закономерность: письма Гарри всегда предвещали что-то плохое. Или же появлялись уже постфактум после случившегося дерьма. А так как на этот раз письмо обнаружилось утром понедельника после периода относительно спокойных дней, Гермиона поняла: беде быть. И событие не заставило себя долго ждать. Она не заподозрила неладное, когда обнаружила, что Дамблдора и Макгонагалл нет на местах. Однако, не найдя знакомую темную макушку за столом гриффиндора — наблюдать за Нобби уже вошло в привычку — Гермиона напряглась. Отсутствие всех троих едва ли можно было считать совпадением. — Где Альбус и Минерва? — решив зайти издалека, поинтересовалась у Вилкост, которая с совершенно невозмутимым лицом накладывала джем из крыжовника на тарелку с глазуньей и беконом. — В кабинете директора, кажется, — ответила Галатея и раздавила желток, который тут же растекся по всей плоскости: процесс диффузии между яйцом и джемом запустился мгновенно. — Завершают формальности по опекунству над Нобби Личем. Гермиона отстраненно кивнула несколько раз, наблюдая, как в тарелке коллеги смешиваются красный и желтый, и поморщилась. Невольно подумалось, всегда ли Вилкост была такой, или презрение к гастрономическому благоразумию появилось с возрастом… Грейнджер притянула чашку кофе, а смысл сказанного, наконец, достиг мозга. — Что? Нобби усыновили? — быстро спросила она, вскидывая взгляд. Вилкост пожала плечами так же невозмутимо, как и когда устраивала в своей тарелке то безобразие, от которого Волдеморт непременно бы плакал горючими слезами. — Да, а что вас так удивляет? — в замешательстве спросила Галатея, видимо, решив разнообразить утреннюю палитру эмоций. — Обычная практика. По крайней мере, раньше являлась таковой. Вот это та традиция, которую было бы неплохо возродить, — рассуждала она. Желудок неприятно скрутило. Гермиона не могла отнестись к оформлению опеки над Нобби с таким же философским спокойствием как Галатея. По какой-то причине Гермиона была уверена: это событие – то плохое, что предвещало письмо. Закончив завтракать, профессора отправились на занятия. Все уроки, в том числе и практику у второкурсников, которых Гермиона откровенно побаивалась, они с Вилкост теперь проводили вместе. И все равно Грейнджер опасалась, что поседеет намного раньше положенного возраста. Неважно, какие это были факультеты: Слизерин и Гриффиндор или Равенкло и Хаффлпаф, — итог всегда один: кого-то провожали в больничное крыло. То ли второй курс был проклят, то ли в двенадцать лет гормоны выплескивались каким-то совершенно особенным образом, и это приводило к дуэлям… Под конец занятия, пока Гермиона показывала студентке с Равенкло, как правильно держать палочку при Экспеллиармусе, в другой части зала началась дуэль. Вилкост среагировала на мгновение раньше Гермионы, и это стало решающим фактором. Тут же забыв о мальчишках, которых отчитывала, Галатея поставила барьер между дуэлянтами из другой части зала, и одно из последних заклинаний срикошетило в нее. Вилкост отразила его на автомате, и оно, усиленное взрослой волшебницей, вернулось к насылавшему проклятие парню, отчего тот медленно осел на пол. Одновременно с чертыхнувшейся Вилкост к дуэлянтам рванули однокурсники: кто-то намеревался отстоять честь своего факультета, кто-то — прекратить этот беспорядок. Всполохи заклинаний замерцали в воздухе, непредсказуемо меняя направления из-за по-прежнему стоящего полупрозрачного барьера Галатеи. В других частях зала тоже замелькали отнюдь не Экспеллиармусы: конфликты вспыхнули очагами во всей аудитории, окончательно превращая занятие в вакханалию. Одну часть класса заволокло дымом, другую — едко-зеленым туманом, а летающие в них заклятия напоминали вспышки молний. У Гермионы закружилась голова, когда она, растерявшись, замерла на месте, решая, кого спасать первым. Девчушка, которой Гермиона до этого помогала с заклинанием, потрясенно разглядывала класс. Грейнджер мягко затолкала девочку себе за спину одной рукой, а другой колдовала, отражая летящие в их сторону всполохи, но положение, в котором она могла только защищаться, Гермиону совершенно не устраивало. — Мисс Финниган, дайте мне вашу палочку, — попросила Гермиона. Чужая волшебная палочка тут же ткнулась в левую ладонь. Удерживая Протего правой рукой, левой Грейнджер аккуратно разрезала воздух, гася беспорядочные заклинания. От разноцветных всполохов рябило в глазах. Взгляд выхватывал из тумана фигуры колдующих учеников, и Гермиона призывала к себе чужие палочки, с удовольствием замечая, что частота вспышек постепенно уменьшается, а мгла рассеивается. Когда в аудитории, наконец, воцарилась тишина, Грейнджер осмотрела ошарашенно уставившихся на нее учеников. Отдала волшебную палочку Сью Финниган, опасливо выглядывающей из-за спины, и нашла взглядом Галатею. Та, попав в самый эпицентр сражения, видимо, все же пропустила заклинание — она была без сознания. — Левикорпус, — пробормотала Гермиона, заставляя тело коллеги воспарить над полом. — Все пострадавшие — за мной, — опасно спокойным голосом приказала Грейнджер. Они двигались по школе плотной колоритной толпой. Впереди плыло по воздуху тело Галатеи Вилкост, следом шагали на трех ногах слипшиеся Равенкловцы, рядом с ними однокурсник, похожий на пожарный гидрант; всхлипывающая лысая девчонка с торчащим из ушей зеленым луком, поддерживающая подругу, которой наколдовали деревянную ногу, отчего она стала похожа на маленького пирата. И еще куча детей, с выкрашенными в кислотные яркие цвета волосами и бровями; у кого-то отсутствовали кости в конечностях; другие громко пели на манер птиц. Процессию завершала Гермиона с толстой связкой палочек в руке. Она из последних сил держалась, чтобы не открыть рот и приказать всем заткнуться. Не потому, что это непедагогично, а потому, что боялась не остановиться и проклясть их всех. Преодолев длинный и сложный путь до больничного крыла — два лестничных пролета и четыре бесконечных коридора, — Гермиона, взмахнув связкой палочек, заставила двери с треском распахнуться, отчего дети мигом умолкли, а Поппи Помфри, запричитав, выскочила из своего кабинета. — Совершенно не обязательно так… — недовольно начала она, но замолчала, заметив парящую Галатею и перекошенное лицо Гермионы. — Ох, батюшки… Пока дети привычно рассаживались на койки — все, кроме мальчишки, превратившегося в пожарный гидрант, — ноги у него не гнулись — Гермиона подошла к Поппи. — Я оставляю их на вас. Не торопитесь расколдовывать, — она взглянула на учеников, олицетворяющих собой сейчас покорность и порядок, — пусть прочувствуют последствия своих поступков. — Подождите, профессор Грейнджер, — шепнула Помфри, — вам не помешает Успокаивающий настой. Не дожидаясь возражений, она с несвойственной ее комплекции прытью юркнула в кабинет, откуда тут же послышался звон стекла. Вернувшись, Поппи протянула Гермионе закупоренный флакончик с мерцающим в нем ядовито-зеленым зельем. Если зеленый цвет и может успокаивать, то только в такой форме.-
Гермиона торопливо возвращалась в класс, мысленно моля Мерлина, чтобы занятие с шестым курсом прошло спокойнее. Те, конечно, хоть и были старше, но иногда вели себя совершенно по-детски, только вот заклинания использовали отнюдь не такие безобидные, а порой даже темномагические. Периодически Грейнджер задумывалась над тем, чтобы и вправду возродить дуэльный клуб, в котором потребность в использовании тех или иных заклинаний будет удовлетворена, но под присмотром преподавателей. Альбус давно уговаривал ее или Вилкост заняться этим, а Филиус грозился помочь в организации и проведении, так что Гермиона, кажется, созрела для того, чтобы согласиться. По-прежнему крепко удерживая связку палочек в левой руке, Гермиона неосторожно распахнула дверь в класс. Вид у нее, наверное, был еще тот: всклокоченная, с по-прежнему перекошенным лицом, чужими палочками и без Вилкост, — скорее всего, она внушала ужас. Или, по крайней мере, заставляла опасаться. В следующую минуту ее мысленные ироничные самобичевания оборвались: в самом верху полукруглой аудитории сидели Дамблдор и Волдеморт — на разных концах длинного ряда. И если бы не студенты, столпившиеся внизу и поглядывающие на гостей с опаской, Грейнджер бы решила, что в классе завелся боггарт. — Здравствуйте, — поприветствовала Гермиона, и ученики ответили нестройным хором. — Добрый день, профессор Грейнджер, — произнес Дамблдор, привлекая к себе внимание; студенты растерянно переминались с ноги на ногу, косясь то на директора, то на гостя, который, Гермиона была уверена, внушал страх не только ей. — Лорд Волдеморт, как председатель попечительского совета, пожелал присутствовать на сегодняшнем занятии. А профессор Вилкост…? — Неважно себя чувствует, — коротко ответила Гермиона. Взгляд ее соскользнул от лица Дамблдора к Волдеморту, затем к толпе учеников и безошибочно остановился на Нобби. Мыслями парень явно был не здесь. И Гермионе чертовски не нравилось, как на Нобби косится Эйвери. — Тогда можете начинать занятие. — Как скажете, — сухо бросила она Дамблдору. Демонстративно медленно подошла к преподавательскому шкафу, собираясь убрать палочки второкурсников, и потянула створку на себя. Она поняла, что что-то не так, когда окончательно стихли привычные перешептывания, а на темной поверхности дверки деревянного шкафа раздвоилась тень. Гермиона обернулась и приоткрыла от изумления рот, замирая в ужасе. Цвет и без того почти серых каменных стен вымыло серебристо-голубое сияние. Огромный зверь степенно двигался в воздухе, лениво перебирая копытами, направляясь прямиком к Гермионе, которая забыла, как дышать. Она узнала бы этого оленя, даже если бы ей стерли память: каждое ответвление рогов, каждая серебристая шерстинка, — все давно было выжжено на подкорке мозга. Однако вместо привычных радости и успокоения патронус вселял животные ужас и страх. Позади щелкнула ручка, и заскрипела дверь. Завороженная, Гермиона еле заставила себя оторвать взгляд от оленя и обернуться. Если она не побледнела до этого, то теперь кожа наверняка потеряла все краски. Вместо привычного ей учительского шкафа перед ней стоял исчезательный, из распахнутой двери которого на Гермиону смотрел, не улыбаясь, Гарри. Он схватился за вертикальную стену и сделал шаг наружу. Сердце Гермионы колотилось где-то в горле, а волосы на затылке поднимались дыбом. С другой стороны к ней степенно приближался патронус-олень, вымывая своим сиянием не только цвета, но и мысли из головы Гермионы. Она жадно всматривалась в невозмутимое лицо Гарри, пытаясь предсказать, что он ей скажет, в чем обвинит. До боли знакомые вихры были аккуратно уложены, шрам на лбу отсутствовал, а в глазах не осталось привычного блеска. Это был одновременно ее Гарри Поттер, но в то же время совершенно незнакомый человек — его выражение лица никак не вязалось с Гарри, которого она знала. Легкое прикосновение теплой ладони к плечу вывело Гермиону из ступора. Она моргнула и покачала головой. Видение исчезло: шкаф снова стал просто шкафом с одной-единственной тенью на нем. Грейнджер перевела взгляд на лежащую на плече ладонь, а потом посмотрела в синие глаза Нобби Лича. — Нам разбиться на пары? — настороженно поинтересовался он. Гермиона кивнула, отворачиваясь, чтобы убрать, наконец, палочки. Она несколько раз глубоко вдохнула и медленно выдохнула, стараясь взять себя в руки. Что ж, видения — это что-то новенькое. Если письма — плохой знак, то галлюцинация, судя по всему, — предупреждение об угрозе. Главное, чтобы само предостережение не сбылось, ибо хуже, чем появление Гарри в этой школе, быть не может. Гермиона, судя по всему, снова выпала из реальности на некоторое время: когда она обернулась, все студенты уже построились и ждали указаний, Дамблдор смотрел на нее с беспокойством, а Волдеморт — с любопытством. Тряхнув головой и отбросив лишние мысли в сторону, она перевела взгляд на нетерпеливо переминающихся с ноги на ногу учеников. Гермиона закатила глаза и тихо хмыкнула, заметив Нобби, ставшего в пару с Джонатаном, — судя по взглядам, которые мальчишки бросали друг на друга, они уже мысленно подбирали заклинания позаковыристее. Возможно, даже что-то из темной магии, в случае Эйвери. Меньше всего на свете Гермионе хотелось снова отводить учеников в больничное крыло. Да и опасалась, что не справится с полусотней почти взрослых волшебников. — Сегодня устроим зачет по невербальным атакующим и защитным заклинаниям. С людьми, которых выбрали в качестве противников, вы станете напарниками, — отчеканила она сухо и холодно, по-прежнему пряча эмоции на краю сознания. Взмахнула волшебной палочкой, расширяя узкий помост для дуэлей и опуская сверху защитный полупрозрачный барьер. — Заклинания выше второго уровня не использовать, рот не раскрывать — хоть одно слово вслух, и вы проиграли. Пьюсси и Пруэтт против братьев Лестрейндж. На помост. Все остальные достали пергаменты и фиксируют увиденные заклинания. Того, кто не упустит ни одного, награжу десятью баллами. Можно пользоваться прытко пишущими перьями. Ее собственное перо уже зависло над пергаментом на учительском столе. Арабелла и Катарина замерли лицом к лицу с Рабастаном и Рудольфусом, подняв волшебные палочки на уровень плеч и зажав их в боевом хвате. Гермиона, зная, что у братьев туго с невербальными заклинаниями, не случайно поставила их против девушек, которые, пусть и не отличаются владением сильными проклятиями, зато могут в три раза быстрее наколдовать Вингардиум Левиоса, не раскрывая рта. Помимо того, чтобы не дать Волдеморту увидеть настоящие возможности ее учеников, Грейнджер хотела ткнуть студентов носом в их слабые места и сбить с них спесь. Мстительно улыбнулась, когда Нобби и Джонатана, как и братьев Лестрейндж, легко победили однокурсницы, — парни выбыли после первого раунда. Гермиона так увлеклась дуэлями, что на короткий период совершенно забыла и о Дамблдоре, и о Волдеморте, которые по-прежнему оставались на верхнем ряду аудитории. Очнулась лишь тогда, когда послышался колокол, извещающий о конце занятия, и дети собрались у ее стола, сдавая пергаменты с написанными на них заклинаниями. Она малодушно хотела сбежать, но поняла, что это приведет лишь к бо̒льшим проблемам: раз Волдеморт сумел зачаровать ее зеркало без непосредственного доступа к нему, а потом усыновил ребенка, чтобы добраться до нее, то его вряд ли остановит пара вращающихся лестниц или потайной ход. Это не Дамблдор, которого легко игнорировать, всего лишь выбирая другие коридоры и не посещая учительскую. Сложив пергаменты стопкой и вздохнув, она решительно подняла взгляд. Волдеморт и Дамблдор к этому моменту спустились. Выражения их лиц контрастно дополняли друг друга: Волдеморт тепло улыбался, Дамблдор недовольно хмурился. — Потрясающее занятие, профессор, — произнес первый, подходя ближе к столу — еще чуть-чуть, и он нарушит личное пространство Гермионы. — Я даже поймал себя на мысли, что скучаю по школьным временам. Не оставите нас, директор? Дамблдор, до этого внимательно их рассматривавший, поджал губы и кивнул. Выходя из аудитории, он бросил холодный взгляд на Грейнджер.