По методу Мансона

Стив Харрингтон — король их захолустной школки с залаченными волосами и золотой ложкой в жопе. Такие типы, как Харрингтон, всегда вызывали у Эдди кривую ухмылку, бегло-оценивающий взгляд сверху вниз и сплёвывание в сторону. Но, обычно, на приличном расстоянии: за такими корольками таскается группа прихвостней, эдаких шутов на бесплатной основе, и, если в их поле зрения покажешь пренебрежение к “его величеству”, есть риск, что у тебя будут проблемы. И пускай будут. Эдди Мансон любит проблемы. Он живёт ими — от и до. Даже если эта свора показушников испортит ему жизнь, Эдди не пожалеет. Зато посмеётся в лицо зазнавшемуся корольку лицемерной-переоценнённой элиты, плюнет ему под ноги (может, прямо на надраенный пол баскетбольной площадки на финальном матче, чтобы тот наебнулся круто и весело) и будет улыбаться потом где-нибудь за школой окровавленными зубами, пока его вколачивают в асфальт. Но это всё фантазии, да. У Эдди с фантазией всегда был полный порядок. На самом деле Стив Харрингтон даже не заметил, когда Эдди у него на глазах высказал, что Прэсли устарел и его петушиный гребень лишь на потеху таким же курицам. Правда, заметили прихвостни, но только покосились, поджали в брезгливости губы и зашагали дальше за королём. О, у Стива Харрингтона ещё и “раздутое королевское эго”. Похоже, золотая ложка не просто засунута ему в анус, а закручена в саму кишку с прокруткой, что даже фамильных инициалов на черенке не увидеть. Эдди смеётся. В лицо, за спиной, в профиль, в анфас, пока курит травку и пока орёт гроулом на концертах для своих где-то в барах. Он смеётся и будет смеяться над этим до конца своих дней. Он так считает. Весь мир — это криво скроенный сюжетик, где каждый пробует найти очерченную сценарием роль, соответствовать ей, отыгрывать на полную, но Эдди же не конченный идиот, он срал на сценарии и заготовки. Кроме “Подземелий и Драконов”. Нет, простите, где-то нужно шевелить извилинами, но не в реальной же жизни, в самом деле. Стива Харрингтона сменяет Билли Харгроув. Билли Харгроув умудряется подохнуть в пожаре, на замену приходит Джейсон Карвер. Круговорот школьных корольков в природе. Один уходит, приходит второй, а они всё такие же раздутые индюки со свитой подсосов, красивой девушкой подмышкой и обязательно (о, если так не будет, мир разрушится, наверное) капитаны их никудышной баскетбольной команды. Эдди уже второй год как выпуститься не может, он видит эту “сменяемость власти” наглядно, как под увеличительной лупой ботан муравья на подорожнике. Закончится школа, и кто вспомнит этих королей, кому будут интересны их выебоны и жизнь? Вон, Стив Харрингтон приглаживает сраный гребень и сдаёт кассеты в прокат, охуенный, блядь, король их захолустья! Это так смешно. До колик, до звяканья цепей на джинсах, жилетке и между кольцами на пальцах. Эдди ржёт и не может заткнуться, настолько его это веселит. Но веселье поумеряется, когда Дастин (и ведь нормальный парень, шарит) как-то между слов говорит, что Стив — крутой чел. Воу. Стив Харрингтон. Забытый королёк с золотой ложкой в очке. Вот это новости. Эдди слушает вполуха трындёж Дастина, изредка сдабривает саркастичным комментарием, но у того рот не закрывается никогда, поэтому он, не покривившись, продолжает рассказывать про Харрингтона, про то, как они недавно круто тусили, какое кино вместе смотрели, какую смешную шутку он отмочил. Стив Харрингтон постепенно перестаёт быть смешным. Начинает раздражать. Нет, он раздражал и до этого — но Эдди так нравился весь этот абсурд, их серьёзные рожи, что он только угарает, не придавая значения, что пробует так выплеснуть агрессию в их сторону. Стив Харрингтон, да?.. Когда Эдди впервые подплывает к троице едва-едва попавших в старшую школу сопляков, он знает, кто станет их фаворитом на оставшиеся годы в этом мыльно-оперном аде — сраный Эдди Мансон. Любите и жалуйте, такой, как есть, без ролей и купюр. Эдди не затюканный ботан, какие раньше руководили клубом по ПиД. Он и не конченный еблан, который только и делает, как потрахивает баб, зависает с бутылкой пива и красуется перед всеми мнимым бунтарством. Эдди — это и есть проблемы. Это настоящий бунт, вызов. Эдди чувствует, как это течёт у него в крови, и никогда не сомневается, если делает шаг вперёд. Однако его авторитет определённо попирается. Ещё и не просто кем-то нормальным, а, блядь, Стивом Харрингтоном. И откуда Дастин, вот этот, толстяк в брекетах Дастин, высирает в своём близком круге общения Харрингтона?.. Непонятно. Эдди решает не вдаваться в подробности, как в новости про пожар в торговом центре в прошлом году, как в ещё ряд аномальных случаев, про которые шуршит то волна радио с конспирологами, то колонка в мелкой газетёнке. У Эдди свои приколы: дурь на развес, летний автостоп по концертам, репетиции с парнями в гараже с разъёбанным усилителем, партии в несколько часов за игрой в Подземелья. А затем восемьдесят пятый. И всё идёт хер пойми как. Смерть Крисси под потолком, как от призыва демона, побег, страх, неожиданно ворвавшийся Дастин с командой (среди которых, чёрт, Стив Харрингтон), совершенно сумасшедшая версия событий и попытка спасти честь Эдди Мансона. Не сказать, что у него была какая-то охуенная репутация или вообще была, кроме определённых кругов, но всё же звание серийного маньяка Эдди ещё не заслужил. И не собирается. Нет, окей, описывать в кровавых подробностях как героя игрока разрывает в клочья или в песне — это одно. Убивать людей — другое, нахуй. И пропасть между тем и тем на пару планет. Эдди включается в игру (так проще думать, не сопоставлять с тем, что он действительно в полном очке в “жизни”, а не в абстрактной “игре”), и контактировать с недавно потешно-жалким Харрингтоном становится необходимостью. И… он оказывается и вправду неплохим. Правда, по-прежнему смешным: вечно закатывающим глаза на спорах с Дастином, не понимающим, о чём переговариваются гики, с такими неловко-романтичными стенаниями по бывшей, зато с отвагой и ответственностью на мать десятерых детей. Впрочем, Стив, похоже, действительно недалеко уходит от “мамки десятерых”. Мамка оравы детей с золотой ложкой в жопе. Папка, Эдди, хмыкает смешками, улыбается в сторону, не отказывает себе в удовольствии подъёбывать эту наседку с не куриным хохолком. — Нэнси не раздумывала, — хмыкает Эдди, глядя в глаза Харрингтону. — Сразу за тобой прыгнула. Сечёшь?.. Ты уж извини, но даже для моего облитого скептицизмом сердца это проявление настоящей любви. Любовь, конечно. Самое время о ней вспомнить и поговорить, когда есть не теоретическая вероятность быть сожранным тварями, демонами или убитым толпой припизднутых баскетболистов, которые обвинили в убийстве Крисси и других. Последние, благо, отвалились после того, как новый королёк своими глазами видел, как разрывало его друга, пока Эдди забито жался в углу лодки. Когда тело рухнуло в воду, Эдди обезумевшим от страха взглядом встретился со взглядом Джейсона. Потом, чуть запоздало, сглотнув, валко перебрался в корму, протянул тому руку. Джейсон держался на плаву, машинально загребал руками, глядя в одну точку, затем протянул руку в ответ. Они молча вместе выловили труп, Джейсона едва не вывернуло за палубу от вида переломанных конечностей, затем гребли на пару до берега. Эдди свалил под шумок, решил не рисковать “гостеприимством”. Однако судя по сводкам остальных, ребята приспустили панику и накал “инквизиции”, но полиции внятно сложно объяснить, как два мужика на воде не трогали третьего, а того как через мясорубку пропустило. Эдди должен быть рад — неплохо, ещё хоть один человек поверил, что он не убивал и никогда в жизни бы пальцем не тронул Крисси — но вместе с тем приходит жуткое и позорное осознание: да, у Эдди не хватило бы яиц убить, это хорошо и здорово, но у него не хватает яиц и… помочь. Пока жизнь казалась очередной партией в ПиД, только более простой и менее остросюжетной, Эдди считает, что может бросить вызов кому и чему угодно. Королькам школы, которые могут набить ему морду, взрослым, соседям, сверстникам. Но Эдди не оказался готов бросать вызов себе: принять ответственность, не сбежать, попытавшись спасти Крисси (хотя очевидно, что без толку), а потом отважно прыгнуть в воду на дно, когда Стива утаскивает хер пойми что. Эдди смотрит на хрупкую Нэнси с замашками диктатора, сглатывает — ладно, у неё характер такой, всё ясно. А затем Робин тоже жмёт плечами и откидывается с борта навзничь, заливает стуком брызг воды днище лодки. Обе бабы и за Стивом Харрингтоном. Не думая. Эдди не слепой, видит, что у обеих любовь к нему разная, но что-то в нём подмывает, и он решает сдобрить словом без подъёба. Харрингтон, на удивление, действительно с яйцами. Не вот с теми, которые нужны, чтобы пихать между собой отброса в школе, а с теми, которые требуются в по-настоящему сложные моменты жизни. Эдди удивлён. Не в первый раз за последние дни, но в этот раз — приятно. Стив Харрингтон, да? Он забавный: вот с этим своим неловким дружелюбием, короткими взмахами ладонью в приветствии, с джемпером пастельно-жёлтого цвета, блядь, как мамкин одуван. Раньше Эдди всегда себя противопоставлял таким как он, хотя бы на поле женщин: корольки строят из себя дутых альфачей, общество им подыгрывает, как может, и этот цирк с их отношениями на виду вызывает только желание покривить губы. Но и здесь Харрингтон какой-то не такой: так неловко и глупо пробует пофлиртовать с бывшей, конечно, с пафосом, но не тем, от которого, как от дезодоранта в тесной раздевалке, хочется закашляться и не сблевать — он показывает надёжность, заботу, внимание, при этом не выкатывает яйца напоказ, как принято делать у таких, как он. Наверное, поэтому Эдди и решает намекнуть, что чистит пёрышки он не впустую. Прыгнуть или даже дёрнуться следом за Стивом Харрингтоном в воду — это однозначно любовь. Да, вроде, Стив Харрингтон приятный парень. Смешной, нелепый иногда, бурчащий как типичная домохозяйка из пригорода, но приятный. Затем финал “игры”: вовремя подоспевает та девчонка с суперспособностями, Макс вытаскивают, Эдди ебашит свой лучший соло концерт в другом мире, затем без напускного геройства лезет за Дастином в портал, готовит швабру, чтобы запихивать летучих мышей-переростков обратно в их говённый мир. Вроде всё кончается неплохо. Даже приезжают какие-то потерянные родственники, как докладывает Дастин, Майк и Лукас, но Эдди там уже лишний — он до сих пор объявлен в розыск за убийства. К слову, это становится его главной проблемой после “спасения мира”. Но воскресший из мёртвых шериф оперативно продавливает бывших коллег, и как-то в очередной приезд ребят Дастин докладывает Эдди хорошие новости — он может выходить, переставать прятаться. Эдди выходит, его в участке сгребает в объятья дядя, что Эдди шалеет от такой неожиданной родственной поддержки, после чего он пару недель тусуется там под арестом перед следствием, на допросах, а затем… Свобода. Такая вкусная, необъятная, что Эдди не верит, что когда-то не ценил и пробовал рушить её границы из принципа. Джейсон Карвер — тот новый королёк школы — поджидает на выходе из участка, скованно протягивает ладонь для рукопожатия и извиняется, что обвинил раньше времени. Жизнь определённо меняется. Может, не в глобальном смысле (он очевидно мало знает о мире после последних событий), но в глазах Эдди — так точно. Но в общем смысле всё возвращается на круги своя: школа, клуб, репетиции… ну и да, косые взгляды прохожих и ещё не остывающие шепотки, что он всех и попереубивал. Эдди не впервой слышать подобное просто за свой видок, но в этот раз, пожалуй, он обходится без выступлений на публику, громких заявлений и криков вослед. Ему ведь реально не смешно, что Крисси умерла. Ещё и такой ужасной смертью. Да и пацанов тех, наверное, ему тоже жалко. Эдди пробует об этом не думать. По крайней мере не на виду у дяди, ребят из клуба и прочих. Он просто иногда подлипает в стену у себя в комнате в трейлере. В том самом, где её и убили. В том самом, где он с Дастином сбегал от потусторонних летучих мышей и на секунду оглянулся, подумал, может, идти до конца?.. Иногда Эдди подставляет банку с пивом к краю стола, бьёт громко рукой сверху, вскрывая крышку, и делает первый глоток, глядя на потолок, в то самое место. Ребята говорят, что порталы после смерти Векны закрылись. Эдди верит, хера ли бы ему им не верить после всего, но всё равно на пару секунд дольше гоняет пиво во рту, сглатывает и наученно хватает ключи от фургона, гонит проветриться. А в целом всё неплохо. У Эдди не может быть проблем. Эдди же сам — сплошная проблема, вызов. Пожалуй, так и должно оставаться. После объединения разлученных милями между штатами ребят, потребность в Эдди отпадает, и он не корит их за это: у всех свои дела, он тоже, чай, найдёт чем заняться. Но после пережитого в какой-то узкий клуб посвящённых его всё же пускают. Как минимум, Дастин передаёт, что про него спрашивает Робин, как он там, не сбухался ли, Нэнси передавала привет, Макс отвешивает недавно, что жаль, что она не застала самый эпичный концерт их фриканутого дружка из клуба задротов. Эдди улыбается — широко, белозубо — таскается по трейлеру, как игривая блондинка в сериале по телеку, жаль, провода к телефону не идёт, мог бы ради прикола на палец понакручивать, поговорить заискивающе. — Стив вчера сказал, что если бы ты не пил каждый день и так, он бы даже пропустил с тобой по бутылке, — среди остальных фраз бросает Дастин. Эдди останавливается, поджимает губы. Не знает: ему улыбаться от того, что приятно (воу, бывший королёк Стив Харрингтон не против испить с обычными смертными обычной смертной браги), или от того, что это в который раз охерительно забавно и смешно. Стив Харрингтон — это даже звучит весело. Эдди не любит вот этих “а может быть”, “а если”, он считает, если что-то хочешь делать — делай. Поэтому он совсем не гнушается улыбнуться просто так, без задней мысли, и отвесить, что раз общественность его просит и хочет видеть, он с радостью затусит с ними с пивом, музыкой и ещё чем-нибудь по желанию остальных. “Ещё что-нибудь” сразу отвергается. Как и отвергается строгим мамкино-Харрингтонским, что звать пить пиво несовершеннолетних — перебор, Эдди охренел, что он несёт, давайте-ка без фокусов. Эдди кривится, подъёбывает, тянет приторно-сладко “Сти-и-иви”, но соглашается на какой-то местный дохлый клубняк как компромисс для всех. Детки танцуют со своими боевыми или спасёнными дамами, а кто постарше брякаются стеклянными банками за столиками. Нэнси притаскивает с собой диковатого вида бойфренда, Эдди подплывает к нему для знакомства, и тот скукоживается, как шрам от прыща на жопе, Эдди сразу понимает, что с ним если и будет контакт, то только по накурке. Его же друган с травой, о котором упоминается за столом, уже уезжает. Это вызывает у Эдди долгий разочарованно-поверженный стон, но его вовремя затыкает подскочивший отхлебнуть молочного коктейля Дастин — слава богу, бутылкой пива затыкает. Остаётся Робин и Стив. Стив немного меланхолично смотрит на танцующих неловко Нэнси и Джонатана, затем окидывает беглым взглядом стол и решает принести ещё выпить, а потом — отчалит кадрить тех симпатичных девушек за столиком напротив. Робин салютует ему вслед, желает удачи и остаётся сидеть с Эдди. Эдди готов назвать эту тусовку самой дохлой, из всех виденных им, но потом подстревает в изначально неловком разговоре с Робин и выводит на интересные темы. То, что она лесба, это ясно как по щелчку пальцев. Робин шалеет от выстрела Эдди в цель, уточняет, не написано ли у неё на лбу, что она любит сиськи, а Эдди авторитетно отвешивает, что он знает такое количество девиц и из таких разных кругов, что сам факт гомосексуальной ориентации его вовсе не удивляет. Он и сам, к слову, пару раз спал с мужиками — не видит смысла ограничиваться чем-то одним, всегда есть крутые ребята, на которых зависает взгляд чуть дольше, чем нужно. — Вау, — Робин поднимает поверженно ладони на откровение, — чёрт, ты реально безбашенный!.. Мне впервые настолько в лоб кто-то признаётся в этом!.. — Просто остальные… Ссыкло! — Эдди завершает фразу криком в сторону танцпола, на него оборачивается пара рядом танцующих парочек и девушек, но ничего более. Робин давится пивом и смешком от такой наглости, утирает запястьем с уголков рта. — Ты реально фрик, — хренеюще произносит в стол. — Я реально хорош, — подмигивая и салютуя ей бутылкой, кивает довольно Эдди. — Я уже вижу это в твоих глазах. Она поднимает на него взгляд, ещё в большем охеревании сводит брови на переносице. — Ты сейчас что, меня пробуешь склеить?.. Эдди моментально становится серьёзным, отставляет бутылку в сторону, склоняется к столу. — Как девушка хочет, так и будет, — будто и вправду переключается на откровенность, наигранно поджимает губы. А затем, выдержав паузу для эффекта, осклабливается в широченной улыбке, ловит полное непонимание в глазах Робин, и уже показательно отбрасывает по-женски длинные волосы себе за плечо, часто-часто моргает. — Если вот щетинку подбрею, как и лобок, отчекрыжу себе хуй, у меня есть шанс, а?.. Робин смотрит широко раскрытыми глазами, затем прыскает — и с Эдди спадает его наигранность, расслабляется в плечах, улыбается теплее, не зубасто. — Ты впрямь сумасшедший, — смеётся, не прекращая качать головой. — Чёрт, должна признать, я всякие подкаты от мужиков видела, даже от Стива, но это — что-то с чем-то, Эдди!.. Бля, я только что сказала, что люблю женщин, а ты просто… Боже, какой же ты охуенный фрик!.. — Стоп-стоп, Стив? — ловит её на слове он. — А вот с этого давай-ка поподробнее: хочу уссаться от каждой детали того, как он катит свои гладко выбритые яйца к девушкам, чувствую, это просто взрыв!.. По правде говоря, Эдди и не думал катить к Робин — просто зачем? — но у него какой-то рефлекс с младшей школы, что девушкам идут улыбки — и он машинально делает всё, чтобы дамам в его обществе наедине не было страшно, только смешно и весело. Часто это сопровождается ощущениями как от флирта. Эдди не против, ему так тоже нравится. Стив Харрингтон, как и предполагает Эдди, этакий казанова старого кроя: девушку нужно завоевать, девушку нужно водить на все этапы свиданий, затем просить дозволения с ней переспать, а потом в обязательном порядке жениться и завести кучу детей. Стив отрабатывает первые шаги уже в идеале, хороший мальчик, и все его подкаты в основном — очень деликатные шутки, внимание, комплименты и честно пуританские намерения. Эдди в ахере от того, что вот этот же человек был королём школы с поставленным гребнем волос. Похоже, крики в старшей школе про количество баб, с которыми он переспал, не более, чем просто крики прихвостней. Так их разговор касается темы подкатов, флирта и рабочих методов в привлечении внимания к своей персоне. Сначала Эдди с Робин посмеиваются над правильностью Стива (о, конечно, он может забунтарить в лабораторных условиях, никому не нравятся идеалы, и он учитывает это тоже), потом как-то русло диалога переходит в то, что Робин даже этому завидует, потому что у неё сплошной хаос и непонимание, как себя вести. — Это… сложно, понимаешь? — неловко и опасливо говорит она, но Эдди не выражает никакого осуждения и непонимания, просто слушает. — То есть… Ладно вы, парни, вы просто можете делать что угодно, всё котируется, а когда ты девушка… Один неверный шаг, и всё, ты изгой, на жопе тавро и пойди отрезай с куском кожи!.. — Херня, — авторитетно хмыкает Эдди, отсасываясь от бутылки. — Не, Роб, не подумай, что я не въехал, но по факту — это твои же загоны, рамки. Выйди из них, порушь их нахер!.. Какая разница, если посчитают фриком? Насрать! — Тебе, может быть, — поправляет она, поджав губы. — Но мне — нет. То есть, как объяснить… Ты же понимаешь, что со своим же полом — другие правила игры, да? — Сорян, не понимаю, — он откидывается на спинку диванчика, разводит руками. — Те же самые, Роб, те же самые. — Окей, хорошо, — он вскидывает руки и тоже отстраняется от стола. — Давай на примере, так понятнее. Вот… Ладно, вычтем сейчас отсюда Джонатана и предположим, что я поднимаюсь и иду к Нэнси. — О, так значит Нэнси! — кивает он, осклабливаясь в довольстве, а затем — запрокидывает голову и взвывает безумно горластым волком, что снова люди с танцпола оборачиваются. — Воу-у-у, ваш выбор для самых настоящих любителей диктатуры!.. — Неважно, это просто пример, — Робин до того наивно суетит, но Эдди вскидывает делано примирительно руки, заканчивает концерт. — Вот смотри: и что я ей скажу?.. Что-то типа “эй, детка, отпадно танцуешь, хочешь коктейль за мой счёт”?.. — Бля, так никто в жизни не подкатывает… — Ты понял о чём я, — напирает нервно. — То есть… В этом всё выглядит не так, да? В том и проблема. Если тебя отошьёт девушка, на это никто не обратит внимание. Если меня — за мной потянутся взгляды, шепотки и есть нереальный риск загреметь в дурку. — Да можно просто сказать, что угорала, — отфыркивается он. — Нет, нельзя, — Робин выдыхает, качает головой. — Эдди, блин… Ну, хорошо, даже если не так вульгарно и отвратно. По “методу Харрингтона”: он говорит, что нужно просто сделать пару комплиментов, пошутить, посмотреть на реакцию и потом найти предлог из контекста разговора, чтобы куда-то позвать, пригласить. И что вы туда идёте вдвоём, чтобы без разночтений. Вот это, и что?.. Я либо подружка, либо странная баба, подвалившая со странными предложениями. Пойдёт ли со мной хоть кто-то?.. Нет. — Ты усложняешь, — выдыхает тяжело Эдди, отпивая пиво. — Нет никакого универсального метода же, да?.. Ты просто пробуешь показать себя, завертеть разговор и… — Да-да, я слышала уже это тысячу раз, — отмахивается. — Только это не работает. Не с девушками. И не со мной. — Окей, леди, вам виднее! — качает в её сторону бутылкой. — Но, я считаю, что если тебе не нравится “метод Харрингтона”, всегда есть другие. Например, “метод Мансона”. — Выглядеть фриковатой и дикой, какой я на самом деле не являюсь?.. — пробует предугадать Робин, давя улыбку. — Неа, это херня, — отставляет бутылку подальше, придвигается теснее к столу, будто готовясь поведать великую тайну пикапа. Эдди не то чтобы любит правила — он считает, что они не нужны — но для наглядности выделяет основные черты своего подхода. Первое — никогда не думай о результате. Выбрось то, что ты хочешь, из головы, не нужно ничего ожидать и подстраивать своё поведение под это. — Это называется, просто будь собой, — кивает со скепсисом Робин, но Эдди величественно поднимает палец вверх, тянется всем телом и изрекает: — Хуйня. Разное. Разное в том, что это пространно-слюнявое “будь собой” не включает то, что быть собой можно и на нервяках, и в тысяче иных ситуаций. Не думать о том, “каким” быть, а не думать, что нужно в принципе “быть”. — Вау, “философия Эдди Мансона”, — разводит ладонями Робин. — Она, бля, самая!.. Не нужно думать, что ты хочешь пригласить потом на свидание или ещё на какую-то хуйню. Не нужно думать, что будет, если “да”, если “нет”, если кто-то смотрит. Ты не хочешь — ты не знаешь, что будет дальше, и просто прыгаешь в эту пропасть, не ожидая ни дна, ни падения, ни воспарения. Забей и отрывайся. Если кто-то кайфует с тобой — супер, посмотрите по ходу дела. Если кто-то не кайфует — идёт в жопу. Робин улыбается — искренне, приятно — и Эдди продолжает. Второе — не относись к этому серьёзно, но никогда не ври на словах. — Это ещё что за правило? Походит на ваши Подземелья. — Это проще, — Эдди скидывает на секунд маску всезнающего, чуть закатывает глаза, бегло прокручивая ладонью в воздухе. — Вообще-то, правил там… — Всё, не продолжай. — Хэй, мне нужно привлекать новых членов! — Неа, нет, не затянешь. Я планирую окончить школу в этом году, в отличие от некоторых. — В самое сердце, — уже гримасничает. Суть второго правила в том, что не нужно напирать с чувствами, мыслями и прочей хернёй. Когда несерьёзно, то никто об этом не думает, не открывает какие-то залитые бетоном двери, потайные углы своей души — нахер это никому не упало. Но при этом не надо пиздеть, что ты со всей душой. Отшучивайся, говори прямо “мне весело с тобой” и всё, не делай сложностей. Лёгкость и веселье. — А если тебе не похер, то что тогда? — Робин теряет немного скептицизма, и Эдди широким жестом раскидывает руки: — При соблюдении первого правила, всё работает, как часы. — Ты всё продумал. — А то, я же ДМ!.. — Кто-кто?.. — Придёшь на игру — узнаешь. — Неа, нет. К чёрту. И последнее, третье правило (уж до кучи) — всегда только с полного согласия второй стороны. На всё. Нет ничего постыдного в том, чтобы получить отказ и, подняв руки, сказать “прости, уже исчезаю”. Нет никакой проблемы уйти, отступить, резко остановиться. Никакого разочарования, никаких проблем. — И это тоже работает в комплексе с двумя первыми, — подмечает со вздохом Робин. — Прокачивать персонажа можно по-разному, но у всего должен быть баланс, — со знанием эксперта кивает он. По методу Мансона всё должно быть легко, ненавязчиво и живо. Это должно идти изнутри, не подчиняться никаким видимым правилами вежливости, приличия, анализу, оно просто работает, потому что так работает всё. — Окей, но есть ли у этого шанс перерасти во что-то серьёзное? — уточняет она, и Эдди, отставив пустую бутылку, вскрывает новую открывашкой. — Хрен знает, я не по этой части. — О, так вот в чём “метод Мансона”! — закатывает глаза Робин. — Ты просто не влюблялся как полудурок, поэтому всё так легко и прекрасно!.. Открывашка поддевает крышечку, пшикает газ, просочившись в расщелину. У Эдди перед глазами — трещина в потолке его трейлера, рыжий хвостик, широкая улыбка. Он смаргивает, сгоняет образ и улыбается. — Со средней школы, держу марку, — в резко склонённой бутылке гулко булькает пиво. Эдди хреначится зубом о горлышко. — Да и речь про подкаты, а не про любовь. В любовь Эдди, конечно, где-то в глубине души верит, но не в любовь к себе. Он себя любит за десятерых, больше не нужно, а любить самому — долго, муторно и со временем пропадает кайф. Но иногда он видит любовь со стороны. Например, как уже давно покинувшая клуб Нэнси без раздумий прыгает в бездну за бывшим. За сраным Стивом Харрингтоном. Охренеть можно. Прыгнул бы сам Эдди, без посторонних, с лодки за кем-нибудь?.. Да дёрнулся ли в рефлексе?.. Нет, не прыгнул бы. Не дёрнулся. Он не самоубийца. Эдди облизывает зубы, опуская взгляд, и внутри небольно укалывает напоминанием о том, что он тот ещё трус. Он выпивает залпом половину бутылки, и их разговор с Робин продолжается уже в другой плоскости — возвращается к истокам того, что этот метод плохо работает со своим же полом. Велик риск, что тебя сочтут другом или хорошим приятелем. Они снова возвращаются к этому. Снова. — Это работает со всеми, — не отступает от своих слов Эдди, и Робин, уже тоже порядком выпив, поджимает губы в деланом понимании, кивает и говорит: — Хорошо, давай, подкати к любому парню по методу Мансона и я посмотрю вживую. — Идёт, — отвечает без раздумий. Наверное, это просто провокация, однако Эдди — это и есть сама провокация. Он вызов, он бунт, он такой, какой есть. Он откидывается с локтями на спинку диванчика, двумя пальцами проводит от глаз зрительную линию на первого же, кто попадается в поле зрения. Стив Харрингтон, да?.. Стив Харрингтон. Он самый. — Что ж, — Эдди осклабливается плотоядно, стреляет взглядом в сторону Робин, — думаю, я знаю, кого можно утешить на тему, что бывшая до сих пор в отношениях… Робин нахмуривается, оглядывается в сторону зала и с запозданием понимает, что речь именно про Стива. — Нет, чувак, нет… — О да-а-а!.. — Нет, Эдди, это тупо, ты же не… — Я говорю: “О, да-а-а!” — Он натурал, боже, — закатывает глаза она и сплёскивает руками. — Если бы он хоть на полсекунды думал о членах, поверь, я бы знала об этом. Так что это без шансов, да. Без шансов. — Вот видишь, в этом и проблема!.. — Эдди припадает к столу, как тигр, готовящийся к прыжку, и Робин аж вздрагивает от такой резкой смены его настроения. — Ты ставишь сама себе рамки, сама заранее ставишь на то, что ты не интересна!.. Не-не-не, метод Мансона работает не так!..Ты не ищешь косвенные признаки, нравятся ли мужики или девушки, ты идёшь и всё!.. Тебе не нужно ничего знать, сечёшь?.. Не нужно!.. — Ты безумец, — она старается говорить серьёзно, но у неё всё же пробивается предательская неверящая улыбка. — Стив тебя пошлёт, готова поставить на это десять баксов. — Готовь купюры, красотка, — Эдди подмигивает, карикатурно морщась всем лицом, это вызывает смешок у Робин, и он резко поднимается от стола в направлении танцпола. Эдди заправлен пивом, скукой и ничего не ожидает от Стива. Это Харрингтон. Он вполне неплох, имеет яйца, но он по-прежнему бывший королёк с золотой ложкой в жопе. Стив одиноко стоит в другом углу с каким-то ублюдочно цветастым коктейлем — явно не для себя. Он потягивает его изредка через скрученную трубочку, вздыхает и делает вид, что просто наблюдает за происходящим, не испытывая никаких особенно докучливых эмоций. Эдди выпрыгивает на него из-за парочки, идущей к бару, что Стив давится своим неоновым пойлом и закашливается. — Это не похоже на пиво, Сти-и-иви, — тянет приторно Эдди, подплывая со стороны, и по-человечному хлопает ему по спине, чтобы откашлялся. — Ты ушёл полчаса назад, это всё, что ты нашёл в этом сраном месте?.. — Иди в жопу, — хрипами выдыхает он. Эдди улыбается зубами — есть контакт. Постучав ему по спине, чтобы он наконец отхаркал то, что он пьёт, Эдди ошаривает взглядом с этой точки зрения зал, столики. Те девчонки, которых планировал склеить Харрингтон, ушли. Как и Нэнси с Джонатоном. — Ты пизже, — с места в карьер, осаживаясь задницей на столик позади, резюмирует Эдди. Стив хмурится, насупливается — ему идёт это непонимающее выражение лица, Эдди вдробил его себе в память больше, чем другие — и оборачивается через плечо. — В смысле?.. — Я про того укурыша, как его, — Эдди показательно щёлкает пальцами, будто и вправду забыл имя. — Джоила? Джоуи?.. Стив закатывает глаза, отворачивается. — Джонатан. — Да, точно, Джонатон, — кивает, умеряет голос. — Ты же в курсе, что дашь ему пятьсот очков вперёд?.. — Что-то на то не похоже, — глухо в сторону отвечает он, но, по всей видимости, не хочет развивать тему, поэтому снова поворачивается и говорит направленно-громче: — Дело не в нём, окей?.. И вообще, с чего ты взял, что я как-то… — Чел, у тебя на лице всё написано, — Эдди бегло выцепляет руку из положения сложенных на груди, описывает угловато-квадратную челюсть Харрингтона пальцем. — Ты весь вечер, как тоскливая собака, смотришь в их сторону, потом тщетно рванул что-то доказывать с этим уебанским коктейлем, но и тут тебя ждал провал. Так вот я и говорю: забей, ты пизже. Даже, к великому сожалению и ужасу, с этим блядским коктейлем. Стив смотрит недовольно, долго. У Эдди внутри от этого взгляда прокатывается волной странного удовольствия. Наверное, того, забытого, где ему хотелось искреннее досадить из принципа королькам. Но Стив другой, да. Посмотрев пару секунд под мигающий цветной страбоскоп на Эдди (а он и не меняет выражение лица, сложно его сдвинуть с уже обозначенной позиции), Стив выдыхает откровенно тяжело и честно, опускает расстроенный взгляд на злоебучий коктейль в своих руках. Наверное, и сам понимает, что может выглядеть жалко со стороны. И ему хватает мужества не прятать это за деланным альфачеством, а признать. У Эдди невольно сглаживается выражение лица от взгляда на него. Хороший он парень, что поделать. — Вкусный хоть?.. — кивает на кислотно-неоновый стакан. Стив вскидывает глаза бегло, промаргивается, размыкает рот, протягивая “э-э-э”, а потом находится со словами: — Да хрен знает. Вроде бы ничего. — Можно попробовать?.. — А, да-да, — Стив искренне мотает головой, протягивает. — Всё равно уже от него толку… — Как толку от тебя, если посылать за пивом, — поджимает всё же напоследок в ядовитой улыбке губы Эдди, но смело берёт стакан и затягивается до посвистывания в трубочке коктейлем. — О, с вишней!.. Стив дёргает невесело уголками губ в попытке улыбнуться, но только взмахивает потерянно ладонями. — Девушкам такое нравится. — Мне тоже, — Эдди нарочито наигранно, повторяя самого Стива, поднимает руку и помахивает одними пальцами. Он закатывает глаза, отворачиваясь. И на секунду в полупрофиль — у него мелькает на губах более искренняя улыбка. Эдди сёрбает показательно громко, гоняет вторым кончиком трубочки колотые льдинки внутри стакана, смотрит на полупрофиль Стива. Он объективно, по всем показателям какого-нибудь золотого сечения, симпатичный. Вот эта вот мужественная квадратичная челюсть, высокий лоб, прямой и острый нос, глаза большие, распахнутые. Но Джонатон даже не по внешности ему проигрывает, на первый взгляд Эдди, а по харизме, подаче, уверенности, в конце концов. У Стива за плечами прошлое королька, как ему не знать об уверенности в себе. Но при этом он хорошо с ней ладит, балансирует, может быть искренним и в полной неуверенности, страхе, и его всё равно это не портит. Тот чувак, определённо, если и дует, то, чтобы забыться или чтобы набраться хоть какой-то уверенности в своих поступках, отпустить себя. Эдди таких знает, видел. Он же им дурь и толкает, не лезет с задушевными, лишь может предложить скидку как постоянникам. А Стиву это не нужно. Эдди до раздражения долго сёрбает остатками приторно-сладкого коктейльчика, всасывает несоразмерную льдинку, ловит её, как на крючок рыбину, и поднимает осторожно своё дуло трубочки из стакана в направлении Стива. Резко выдувает воздух, и льдинка заряжает ему в скулу. — Ай, бля!.. — Стив снова хмурится, оглядывается в недоумении и недовольстве обратно к Эдди, трогает щёку. — Ты захер это делаешь, а?.. Достать меня захотелось?.. — Как ты понял, Шерлок?.. — Эдди наигранно поражённо распахивает рот, не обращает внимание, как трубочка выпадывает из его рта, мажет остатками сладкого сиропа по куртке, нашивкам и падает под ноги. — Оставь меня в покое, Эдди, — выдыхает тяжело Стив, качая головой. — Не надо притворяться, будто тебе есть хоть какое-то дело до того, как я и что происходит. — А я и не делаю, — искренне жмёт плечами он. — Но мне есть дело до того, что ты отчалил полчаса назад и так не принёс пиво. А теперь стоишь тут, как истукан, со своими нависшими бровями на глазах, портишь и так дохлую вечеринку. Стив снова — в который раз, а? — оглядывается, морщится, хмурится, говорит то “что”, то “ничего не порчу”, то “отвали”. Эдди наскучивает слушать эту брехню, он рывком поднимается со стола и перемахивает рукой через плечи Стива, стискивает одно, подваливает к самому лицу: — Либо ты перестаёшь выглядеть обиженной принцессой и идёшь пить с нами, — вблизи глаза у Стива охренеть какие огромные, — либо я считаю, что этот коктейль реально твой, и ты ждал, когда к тебе подкатят яйца, а не ты к Нэнси. — Чего?!.. Эдди уже хлопает ресницами якобы невинно перед ним и утаскивает за собой к их столику под приятно-привычное сопротивления Стива, его причитания. Робин встречает их парочку, идущую в обнимку, взглядом, в котором читается “чёрт, ты реально это делаешь, зачем”. Эдди нравится этот взгляд, подогревает, поэтому он не оставляет Стиву шанса и вместе с ним падает на свой диванчик. Но безукоризненно следует всем своим “правилам”. Когда Стив отбрыкивается от его руки у себя на плечах, отталкивает, приподнимается сверху, лезет наскоро поправить волосы, бубнит что-то про то, что Эдди заебёт и мёртвого, то Эдди просто расслабленно откидывается в углу, находит свою отставленную бутылку и свободно взмахивает свободной рукой: — Со мной необязательно сидеть, Сти-и-иви. Пересядь, если хочешь. Стив зло зыркает, качает головой и с благодарностью принимает протянутую бутылку от Робин, вскрывает себе сам. Но не уходит. Лишь отпинывает лежащую ногу Эдди, но Эдди нравится его немного подбешивать, он из принципа возвращает её обратно, они начинают шуточно-зло перепихиваться, Стив вычитывает ему, что он занимает всё пространство, а Эдди отвечает — что он этого и хочет. Ну, конечно, парню с золотой ложкой в жопе это не понравится. Он тоже, как баран, останется здесь, завоёвывать пространство. У Эдди в трахее смех першит, зудит в кишках. Становится веселее. Через время к их столику подплывают ребята, просят воды, молочных коктейлей, Лукас даже дёргается взять, как взрослый, бутылку пива, но первее реагирует Стив — шлёпает по руке, поднимает взгляд с немым напором и вопросом, и Лукас перестаёт делать вид, что он достаточно взрослый сидеть с ними и пить. Эдди нравится эта черта в Харрингтоне — быть ответственной нянькой, которая только с виду похожа на “свою в доску”, на самом деле она перечитала книжек сто по здоровому воспитанию детей, психологии подростков и стойко очерчивает границы дозволенного. Эдди, наблюдая, специально манит пальцем Лукаса ближе, тот, поддавшись иллюзии, что от Эдди-то точно перепадёт алкоголь, подходит, по дуге огибает недовольный взгляд Стива в спину, склоняется ближе. Эдди ложится на стол грудью, притягивает его за шею к себе в упор и шепчет на ухо: — Меньше бы выёбывался и пришёл на финал игры, тогда бы перепало. А сейчас лови откаты, мужик. Держи молочный коктейль за мой счёт! Лукас отбрыкивается, надувается, как индюк, и Эдди с хохотом откатывается в свой угол на диванчике, хлопает якобы неосознанно Стива по колену. Тот фыркает, качает головой, но улыбается. Довольно, искренне. Когда Лукас из принципа сцеживает с Эдди положенные центы на “своё пойло для детей”, Эдди восстанавливает баланс, по-человечески садится рядом со Стивом — ближе их обычной дистанции — и ловит его оглядку в притык на себя. Поворачивает голову тоже, гоняет взгляд с глаза на глаз, смакует на губах хмель, любуется Харрингтоном, чуть запрокинув голову. — Ты поступил правильно, — оценивает он. — Я всегда поступаю правильно, Харрингтон, — поджимает губы в улыбке Эдди. — Даже когда пошёл спасать твою отвратную физиономию от не менее отвратного коктейля. — Так ты же шёл за пивом, — не отводит взгляд, держится. — И я не остался без него, — Эдди артистично указывает на свою бутылку, приподнимает её от стола, как святой грааль, — за встречу, Стиви?.. Стив улыбается, фыркает смехом, и Эдди весь расслабляется от взгляда на его улыбку. Они лениво брякаются доньями, отпивают, разрывают зрительный контакт, и сидящая напротив Робин одними губами выразительно говорит Эдди “о-хре-неть что ты тво-ришь”. А Эдди ничего не делает удивительного. Всё по методу Мансона. Стив не даёт задний ход сам, тоже развлекается и наконец приспускает свои пиздострадания по Нэнси. Может, на время, но Эдди и не просит забыть о ней, забыть о том, что у него болит, просто отвлечься в приятной компании, которая до сих пор у него есть. Подростки от тусняка не дохнут, но и им скоро наскучивает топтание на месте. Выпивать они не могут под строгим надзором Стива, потому уже скоро Дастин напоминает, что его ждут домой, а остальные, парочки, канючат прикрыть их перед родителями и дать свалить куда-нибудь, где побудут наедине. Уилл (кажется, это мелкий брательник того укурка), помявшись, говорит честно, что устал и тоже собирается домой. Эдди подманивает Дастина, осведомляется шёпотом, чего их друган кислее Стива весь вечер, Дастин ответственно отвечает, что в двух словах не объяснить, и на том Эдди всё решает. Дастин с Уиллом пусть рулят к кому-нибудь из них в гости, чего поодиночке тухнуть, а остальных они прикроют до двенадцати, но чтобы потом — как штык здесь, надо же их официально, как забрали, так и доставили. Тем более, папка этой девчонки с суперспособностями (Дина вроде, да?) бывший шериф. Эдди перед ним в долгу, так что ему может мозги своими силами не сворачивать, он в любом случае должен привезти её в целостности и сохранности в ту лесную глушь. Стив, который только-только расслабился, немного шалеет от быстрого переобува Эдди в их няньку. Просыпается только тогда, когда Эдди пихает его локтём под рёбра, шипит: — Стиви, не тормози, дай рыжей и бритой по паре презиков!.. Он давится пивом, оглядывается в панике на застывших подростков у столика, потом с шипением оборачивается к Эдди. — С ума сошёл?! Они дети!.. — Чел, им по пятнадцать!.. — недоумевает Эдди ему в лицо вместе с пьяным придыханием. — Давай, не корчи монашку, я точно знаю, что у тебя они есть, а им нужнее! И дай девкам, у них мозги по ходу дела не теряются!.. Они шипят между собой под молчаливые взгляды Робин и ребят. В конце концов вклинивается Робин, коротко глянув на две парочки в ожидании вердикта, и шикает в сторону Стива: — Я согласна с Эдди, они уже как бы, ну… не совсем дети. Лучше перестраховаться. — Лучше тогда их не отпускать!.. — отчаянно шёпотом взвывает Стив. — Чел, они недавно мир спасли, думаю, они заслужили поебаться, — рассуждает как демон с другого плеча Эдди. — Просто дай им презики, не жмоться!.. — Я не жмотюсь!.. — Эм, мы вам не мешаем?.. — подаёт голос Майк, самый высокий, у которого прям на лбу высечено, что он со своей супергероиней точно может хотя бы до петтинга дойти. Эдди бесцеремонно подскакивает, встаёт ногами на диванчик, возвышаясь над столом под закатывание глаз Робин и Стива, и изрекает, брякнув цепями на жилетке в наклоне: — Так, дети, если мама и папа спорят, это не значит, что надо подсирать под руку, ясно?.. Майк, Лукас, вы отличные парни, я возлагаю на вас огромные надежды, но тут вопрос для папы Эдди и мамы Стива. Стоим, молчим и не пиздим, идёт?.. — В смысле “мамы Стива”?! — активно подаёт голос сам Стив, глянув снизу в возмущении. — Спускайся, блядь! — Вот видите, — ещё больше начинает актёрствовать Эдди, разводя руки в стороны, — “мама не договорила”. Ждите, скоро будут результаты. Эдди спрыгивает, шумно плюхается обратно рядом со Стивом, и ещё недолго их спор продолжается. В конечном итоге Стив взрыкивает, показывает Лукасу и Майку, что они идут за ним, и уходит всё же вручать для перестраховки презервативы. Робин провожает его взглядом, после чего шёпотом спрашивает у Эдди, а зачем два, на что тот, отсасываясь от бутылки, авторитетно отвечает — если это будет первый секс, велик риск, что они с первым что-то не то сотворят, поэтому лучше дать второй до кучи. То, что они осилят два раунда за пару часов, на которые они их отпускают, никто не верит. Оставшиеся Макс и Дина обмениваются взглядами, хихикают и говорят, что они, наверное, сами бы решили и это точно не дело ума Эдди, на что он шикает, возводит палец в потолок, мигающий стробоскопом, и заявляет: не понадобятся — хорошо, понадобятся — замечательно. И вообще, лучше бы их супергероине не косить под дурочку — он видел, как она стырила бутылку для них с чужого столика своим телекинезом, поэтому в её же интересах вести себя как паинька и не давать ему повода рассказывать об этом Стиву. — Он… всегда такой?.. — потерянно оглядывается Дина на Макс, и та флегматично жмёт плечами: — Кажется, да. Я предполагала, что их клубом заведует сверх-придурок. — Попрошу!.. — склоняет голову Эдди, округляя и без того круглые глаза. — Я мастер сверх-придурков!.. Дамы, будьте учтивее, ваши парни до сих пор под моим контролем. — Вы не представляете даже, насколько он придурок, — склоняется со лживо-тихим шёпотом к ним Робин. Придурки менее, чем Эдди, возвращаются с запуганно-серьёзными лицами и кивают своим дамам сердца на выход — маменька дозволила пойти погулять, но, похоже, с таким перечнем правил, который даже Эдди не упомнит со своей подготовкой мастера ПиД. — Теперь я сам без защиты, — бурчит в горлышко Стив, и Эдди отвешивает ему по спине хлопок: — Что ж, не твой день. Не придётся никуда совать хер, хотя тебе так хочется. Стив оглядывается на него с этим непонимающим осуждением, и Эдди давит деланно-мирную улыбку, хлопает глазами. Робин переводит взгляд с одного на другого и в который раз неверяще качает головой со смешком. Пока что метод Мансона больше похож на череду подколок, провокаций, однако это именно то, как ведёт себя Эдди, не собираясь налаживать никакие серьёзные мосты: просто шутит, проверяет границы, проявляет повышенное внимание. Веселится. Проверяет, что Стиву тоже весело. Он, может, злится и раздражается, но Эдди точно чувствует, что это напускное, оттеночное — если бы он раздражал Стива до невозможности, он бы давно свалил или же вовсе не предлагал выпить с ним. Стиву определённо нравится. Эдди — тоже. У них троих завязывается непринуждённый разговор о всяком, допиваются первые бутылки, Стив краснеет от выпитого кончиками ушей, чуть запинается в фразах, но регулярно сверяется со временем на наручных часах, Эдди для поддёвки свешивается на него, тоже смотрит, накидывает варианты, успеет ли хоть кто-то из парней сделать шаг, но Стив его моментально затыкает тем, что “думать об этом не хочет”. Не в контексте того, что не верит, что у кого-то кроме него бывает секс, а в том, что они действительно ушли для того, чтобы потрахаться по углам, а не просто романтично прогуляться. На самом деле, Эдди тоже не верит. Но ему понравилось ставить всех в щекотливое положение, это его особая любовь, где каждый так или иначе начинает бегать взглядом, смущаться, оправдываться, нервничать. Они перескакивают на тему первого секса, как раз нужный градус, и каждый делится эпичной историей. У Робин это неловкий, нежный, даже вполне удачный перепихон. Стив немного шваркает дном бутылки по столу, мямлит чуть пьяно, отнекивается, что Нэнси у него была первая, потом рассказывает про свою первую девушку, постоянно потирая сзади шею и приговаривая, что не хочет давать ей дурную оценку, скорее, тут его ошибки и проёбы на каждом шагу. Эдди не удерживается и в который раз решает устроить фурор: для начала, как для разогрева публики, закидывает тему размышлений, что именно считается первым сексом, а не петтингом, и они здорово увязают в терминологии, поскольку проникновение в случае с Робин не обязательный формат. Она кисло поддерживает тему, считает, что это не стоит таких долгих рассуждений, но в паре моментов резко не соглашается и всё же вываливает точку зрения чисто женского секса. Наконец разобравшись в понятиях, Эдди возвращается к изначальному вопросу и, пощурившись якобы в размышлениях в потолок, отвешивает, что первый раз у него был с парнем. На Робин, естественно, это влияния не оказывает, поскольку их диалог с разбором полётов уже проходит, а вот Стив подвисает — утыкается взглядом в стол, долгую пару секунд не сглатывает пиво. Эдди смотрит на его профиль. Пристально, с улыбкой. Он знает, для чего подводил эту тему, ему хотелось посмотреть на реакцию Стива. Тот всё же сглатывает, скашливает. Бегло бросает взгляд в сторону на Эдди, тут же отводит, затем переспрашивает, не очередная ли шутка. Эдди нарочито амплитудно качает коленом под столом, останавливается у самой ноги Стива, не задевает. Спокойно улыбается, отвечает, что нет, не шутка. И Стив наконец поворачивает в его сторону голову, смотрит. Эдди без понятия, кто вообще считает секунды для понимания долго или не очень на тебя смотрит человек, он больше опирается на ощущения, чувства. Он чувствует — Стив буквально на немного проёбывается, перед тем, как отвернуться и уже вторично офигеть, сказать слово. Совсем немного. Но как резким щелчком, схваткой сцепления. Эдди обнажает зубы в более откровенной улыбке, опускает глаза, пригубливает бутылку. Кажется, Робин не совсем хорошо знает Стива. Вероятно. Но это не точно. Эдди не загадывает, но полагается на ощущения и своё собственное желание расколупать эту тему глубже, до предела. Затем следуют какие-то стандартные вопросы от Стива, о том, что он даже не предполагал, что Эдди гей, а Эдди взвешенно поясняет, что нет, девушки тоже нравятся, он себя просто ни в чём не ограничивает. — Я думал… это как направление, — расчерчивает ладонью Стив стол, пробует серьёзно и уважительно как к Робин, так и к Эдди вникнуть. — Ну, то есть… Без разброса. — Это как любимое направление в музыке, — взмахивает рукой над столом Эдди, полулёжа на диванчике. — Ты можешь упороться полностью в одно любимое, и это круто, а можешь слушать как Металлику, так и Модерн Токинг с их “Чери-чери лэйди”, чередуя по настроению. — И ты, типа… Чередуешь? — Металлику и Модерн Токинг?.. Фу, Харрингтон! Я что, похож на извращенца?.. Ещё через пару бутылок старающаяся быть ответственной нянька Стив вспоминает, кто и как будет везти ребят по домам, если все они пили, а Нэнси и Джонатон ушли под его честное слово, что он всех доставит. Эдди небольно пихает его в лодыжку, говорит, что он всё устроит и всех довезёт. Разумеется, сразу поднимается шум: Эдди пьян, с чего бы ради он сядет за руль, нет, никогда, только не с Харрингтоном и не с ребятами. Эдди нравится это нахмуренное лицо Стива, и он продолжает напирать на своём — что уже так ездил и всё порядок, что с трёх-четырёх банок с ним ничего не становится, что он полностью владеет ситуацией. Стив злится, идёт в отказ, краснея ещё больше, и Эдди нарочито показушно поглядывает ему на часы, говорит, “ну, самое время” и идёт будто бы подбирать их разбредшиеся парочки на тачке. Он перелезает через него, специально отирается всем телом, отдавливает колени, наслаждаясь ещё большим градусом недовольства, а когда всё же встаёт на свои две, Стив сам дёргает его за руку, поднимается следом остановить. И Эдди, как так и хотел, играючи оборачивается на пятке кроссовка, перекидывает руки через плечи Стива и утягивает за собой на танцпол. — Какого хрена?!.. — Наконец заиграло что-то нормальное, а не Модерн Токинг, — притопывая под Квин, расслабленно покачивается Эдди в такт и улыбается. — Расслабься, мы проводим их пешком, если сами не изъявят желание пройтись. Пьяный Стив ещё дольше доходит до того, что Эдди шутит, что невозможно не улыбаться во все зубы. Он стоит истуканом, подпирает бёдра обеими руками, как недовольная мать на крыльце, смотрит в лицо пританцовывающего Эдди. А тот не торопится снимать руки с его плеч, лишь спустя пару барабанных ударов размыкает пальцы и поднимает их над головой. — “О, погнали!..” — ловит губами строчку Меркури и начинает ритмично шагать на месте, стреляет пальцами и глазами: — “Стив с опаской идёт по улице!..” От того, что Эдди везёт, вся жизнь ему подыгрывает, как кубиком на столе, Стив — тот Стив, что не из песни, а напротив — предательски прыскает, улыбается, обнажает зубы и склоняет голову. Углы плеч, локтей смягчаются, он соскальзывает пальцами с бёдер. — Я думал, что ты не угараешь по Queen!.. — криком под нарастающий ритм оповещает. — Все слабы перед ними, чувак!.. — продолжая карикатурно и нелепо приплясывать, с абсолютно серьёзным лицом кричит в ответ: — Давай, оторви взгляд от часов, и-и-и “Ещё один свалился замертво!” Из Эдди танцор, как из говна и палок. Он в курсе этого, но не стесняется дёрганности танца, а только наблюдает, как Стив окончательно расслабляется, поддаётся и тоже начинает прищёлкивать, пританцовывать. Робин, потешающаяся со стороны, оперативно подключается к ним, вклинивается в круг и начинает зажигать нелепее, чем Эдди. Какой смысл идти в клуб с отвратительной музыкой (в основном своём), если не пить и не танцевать? Драмы с разбитыми сердцами, неправильными рассуждениями и прочим подождут. Нужно просто получать удовольствие. Эдди пересекается взглядами с улыбающимся Стивом, которому на повышенном тоне говорит что-то Робин на ухо, и подмигивает. Уже не карикатурно, не морщась. Стив задерживает взгляд, а через секунд фирменно закатывает глаза и смеётся куда-то в бухающий ритм. Эдди не рассматривает вариант, что Робин сдаёт его с потрохами — ему без разницы. Ничего не имеет смысла, кроме улыбок, переглядок под разные цвета, кроме общей атмосферы задора и веселья. В итоге желание танцевать быстро побеждает желание глотнуть холодного пива снова, поэтому Эдди по-панибратски перемахивает рукой через плечи Стива и уже без сопротивления плывёт к их столику, хватает ближайшее, не своё. Стив оглядывается на него вблизи, смотрит. — Кажется, начинаю понимать, почему Дастин без ума от тебя, — поджав губы в неверящей улыбке и качая головой, разоряется на откровенность. Эдди удобнее устраивает свою ладонь у него на плече, чуть качается вперёд, восстанавливает более прямую встречу взглядами. — Потому что я пиздатый, Сти-и-иви, — ёрничает по-тёплому. — Ты ебанутый, — ломает весь кайф комплимента. — Это была самая тупая причина тащить нас танцевать через риск, что ты реально сядешь пьяным за руль. — Окей, ладно, — Эдди взмахивает рукой вместе с бутылкой, поигрывает пальцами, что все кольца перестуком брякают по стеклу. — Давай честно: ты ведь тоже ездил хоть раз не совсем трезвый, а?.. Я не говорю, что ты “всегда так делаешь”, я говорю, что “такое хоть раз было”?.. Стив морщится, качает головой в неверии, что тема продолжается. — Нет, чувак, нет! Ни разу!.. — Даже с друзьями по дороге через поле?.. — Эдди прищуривается, склоняется ближе, играет хмельным дыханием на чужом лице. — Давай, Харрингтон, я теперь точно знаю, что у тебя есть яйца — ты можешь расхуярить голыми руками нечисть!.. — Это показатель яиц?.. — Не уходи от темы, так что?.. Стив морщится, хмурится, улыбается, предательски разрывается коротким смешком в сторону. Эдди смотрит. Не мигая. — Окей, ладно, ты подловил, — колется он, сплеснув руками. — Но я был мелким придурком без мозгов, хорошо?.. У меня вообще раньше… Да много когда… Я делал тупые поступки, да?.. — Все их делают, — неожиданно понимающе и менее показушно жмёт плечом Эдди. — Я не осуждаю, Стив. От того, что ты когда-то ездил пьяный, ты хуже не стал. Едва поднимает на него бегающий взгляд, сразу прирастает им к лицу. Затем меняет удивление на скептицизм. — Ты ждёшь, что я скажу тоже самое по поводу того, что ты собирался ребят везти пьяным?.. Нет уж, извини. — Я ничего не жду, Стив, — поджимает губы в пофигизме. — Мне просто нравится, когда ты вот такой серьёзный. Очередная подсечка, выбивание земли из-под ног. Стив теряется окончательно, но взгляда не отрывает. — Ты любишь бесить, да? — Тебя? О-о-о, я и не скрываю, — Эдди в который раз проверяет покачиванием бутылки дистанцию между ними, следом склоняется ближе к чужому лицу. — Но я всё же думаю, что я не один хочу этого. Ты же зачем-то хотел со мной пропустить по бутылке, а?.. На последнем слове Эдди наконец вставляет между их лицами пиво, отпивает в сторону, не сводя глаз со Стива, и тот, затупив, проморгавшись, наконец выдыхает ответным желанным раздражением. Перехватывает бутылку прямо у него изо рта. — Это моё пиво, Эдди, — сморщившись, кивает. — Жадничаешь, — улыбается, но даёт тоже отхлебнуть. Выходит неловко, Стив умудряется всё же потеряться и чуть не подавиться, плеснуть себе мимо рта. — Вот так и происходит, Харрингтон: будешь жадничать, то ничего не достанется. Эдди, не смущаясь, обхватывает бутылку поверх чужих пальцев, мажет увесистыми кольцами по костяшкам, заставляет вздрогнуть и опустить взгляд на что-то холодное, и специально делает резкое движение вперёд. Как будто хочет слизать с уголка рта или впиться в губы. Стив вздрагивает, рефлекторно отстраняется головой, но телом — Эдди его чувствует, несильно держит за плечи — не дёргается отстраниться. Эдди останавливается, смотрит в его распахнутые глаза. Стив тоже. Ещё раз делает обманку, на миллиметр подаётся ближе — Стив сглатывает, тянется шеей назад, потом сам, будто чуть пуганно, возвращается обратно. Чёртов Стив Харрингтон. Он пробует погромче, позаметнее на первый взгляд сказать “нет, я так не поступлю”, но если немного настоять — вскроется много интересного. Эдди улыбается довольно, чуть наклоняет голову набок в любовании и всё же завершает свой обман — звучно щёлкает перед носом у Стива зубами, смеётся, отстраняется (вместе с бутылкой пива, которые пальцы Стива уже и не держат) и более честно, с прищуром оглядывает его потерянное лицо. — Я не кусаюсь, Стиви. Ты сам меня видел, из меня хреновый боец. Если я тебя достану, ты всегда можешь сказать, и я, будучи человеком честным, послушаюсь. Ослабляет ладонь на его плече, выпускает из странных объятий. Стив сглатывает, смыкает едва приоткрытый рот, начинает бегать взглядом по столу, оглядываться в поисках Робин. Руки по привычке проскальзывают по бёдрам, упираются в них. Спьяну это выглядит как тщетная попытка найти опору. Эдди, игриво осмотрев эту позу, улыбается, прыскает глухим смешком и падает налегке обратно на диванчик. Конечно, зря, потому что мочевой пузырь даёт о себе знать сразу, подскочив в животе. Нужно сходить отлить, но уход после такого шоу не должен быть настолько быстрым. Приходится дождаться возвращения Робин, которую с алкоголя и танцев пропирает на веселье до утра, Стив тщетно пробует её утихомирить. Два часа отгула детишек подходят к концу. Обе парочки по-честному возвращаются ко входу в клуб, но их уже “без взрослых” не пускают, поэтому они втроём вываливают на свеже-прохладный воздух, Эдди наконец роется в кармане в поиске пачки и блаженно затягивается сигаретой. Кавалеры, в духе Харрингтона, отчитываются, что сами хотят проводить. Стив, умывая немного красное от опьянения лицо ладонью, соглашается уже охотнее, но всё равно трясёт слово отзвониться ему, они сейчас тоже пойдут по домам. Эдди слушает это, покачивает сигаретой во рту и решает вклиниться — пусть звонят ему, они могут пойти и продолжить пить к нему в трейлер, всё равно дядя на сутках. Стив оглядывается на него, в его взгляде читается сомнение. А Робин, напротив, только раскурив кайф всех в мире пьянок, активно налегает на плечо Эдди, говорит, что супер, она никогда так не тусила до утра, им точно-точно нужно пойти. Стив опускает свои низкие брови, надвигает их на глаза, и Эдди приходится примирительно вскинуть ладони, зажевав фильтр сигареты — только пиво, ничего более. Он же не идиот предлагать мешать — ему же потом отмывать блевоту. Парочки топчутся второй раз за вечер в ожидании вердикта. Решение только за Харрингтоном. Эдди затягивает туже, выдувает дым уголком рта (Робин рядом даже не морщится, хотя сама фукала раньше) и смотрит на Стива. Долго, изучая каждую мимическую морщинку, складку, вздрагивание нихреново длинных ресниц. Стив немного водит руками по воздуху, ищет причины отказать (а они у него есть точно), затем поднимает глаза на Эдди. Если он не хочет — он не пойдёт. Всё только с его согласия и желания. В конце концов, он может сгрести пьяную Робин и потащить её домой — ей явно хватило с перебором, необязательно потакать. А хватило ли ему?.. Эдди смотрит в его глаза, не гримасничает. Спокойно изучает полутень, залёгшую от нависших бровей и света вывески высоко над головами. — Ладно, вы слышали, — наконец оборачивается он к Майку и Лукасу. — Только что бы точно позвонили Эдди, поняли? Я там буду, если не позвоните через тридцать минут, что живы — у вас у всех проблемы. И нет, Уиллер, Нэнси тебя не защитит, усёк?.. Эдди расплывается в улыбке, но сразу прячет её за поворотом головы, выдохом дыма куда-то в затылок Робин. Та как раз осмысляет согласие Стива и подскакивает радостно — ура, туса до утра. Туса до утра, да. Какое веселье. Стив оглядывает походя на Эдди, делает вид, что его всё окружение вынудило так поступить, разводит руками в немом возмущении. А что Эдди, что Эдди. Он лишь поджимает губы якобы в понимании, кивает одобрительно и просит либо забрать с его плеча Робин, либо выкинуть за него бычок. Они идут пешком до трейлерного парка, благо, за свою среднюю школу Эдди выучивает все короткие маршруты. Зайдя в лес, он тоже набирается веселья от напевания Робин, которое глушит на одно ухо, и в итоге приходится колоться, что он знает и иные песни, нежели от Айрон Мэйден, Метталики и Слэйер. Стив хоть и бухтит поначалу, что они всех лесных белок распугают этим ужасом, но присоединяется. Они заваливаются в трейлер уже порядком весёлые, смешливые и в поисках обещанного припрятанного пака с пивом и карт. Робин первая активизируется и начинает ползать по полкам, пока Эдди лезет в ящики найти хотя бы чистые тарелки для разогрева вчерашней пиццы. Стив останавливается посередине комнаты и поднимает голову на закрашенную трещину в потолке. Пока Робин навеселе уходит на поиски карт в комнате Эдди, Эдди ловит задумчивость в его лице, окликает. — Ты… Всё нормально, да?.. — оглядывается с запозданием Стив, и Эдди, пытающийся удержать все бутылки в руках, артистично высоко вскидывает брови: — Ты про портал в другой мир, да?.. — моргает, как ни в чём ни бывало. — Что ты, полный порядок. Иногда я думаю, не вывалится ли оттуда очередная летучая мышь, но я рассчитываю, что она сделает это где-нибудь к утру, чтобы у меня был завтрак. Стив предательски улыбается, посмеиваясь, отворачивается, и Эдди с облегчением стаскивает с лица маску непринуждённости. Не нужно сейчас это обсуждать. Какое кому дело, как он дальше с этим будет жить. На периферии зрения Эдди ловит что-то зелёное, будто форму чирлидерши. Оглядывается дёргано, но сразу выдыхает — скинутая куртка Робин висит на ручке шкафчика. Шумно брякают бутылки, сваленные на кривой кофейный столик. Из узкого коридора выбегает Робин, счастливо и вухламь пьяно тряся над головой найденную подранную колоду. В карты они играют лениво, тупо, но азартно. На щелбаны. Со второго щелбана у пьяного Стива, осушившего уже наполовину новую бутылку, всплывает в памяти то, что так никто и не звонил. Он валко поднимается со сваленной на пол диванной подушки, ковыляет до телефона, тыкается в кнопки, иногда то щурясь, то распахивая широко глаза, и дозванивается до недовольной миссис Уиллер, затем до Синклеров, но окончательный отворот поворот получает от Хопперов. Потом он зависает, пробует выколупать из памяти номер Максин, однако Эдди вовремя, рыгнув в себя, напоминает, что она живёт ровно напротив — странно, что они с ними не пересеклись, но оно и понятно: вряд ли романтический вечер хорошо разбавляют шумные и пьяные великовозрастные няньки, поэтому можно предположить, что Лукас с Макс обходили их окольными путями. Стив хмурится, насупливается, очень по-старчески, но мило-пьяно делает губами “пур-пур-пум”, подпирая бёдра, затем навостряется пройти жалкое расстояние до трейлера напротив. Эдди подскакивает следом, уже привычно перемахивает рукой ему через плечи (теперь больше для собственной стойкости), и они валко чешут по полутёмной дороге к соседнему трейлеру. Стучать и вызывать Макс не приходится — она предусмотрительно ставит в окне листок, на котором начёркано “все дома, а вы орите поменьше, уснуть невозможно”. Что ж, значит, жива и здорова. Стив, загруженно долго глядя на надпись, внезапно громко икает в тишину, укрытую тихим стрёкотом, что Эдди пугается рядом, оглядывает ошарашенно. — Харрингтон, тебя просили быть потише!.. — Извини, — выдавливает, зажевав ещё одно икание. Эдди неверяще улыбается, осматривает его весело: в полутьме и цветном мигании клуба не было так заметно, что Стив пьян, а под недавно сменённой желтушной лампочкой и под одиноким фонарём в трейлерном парке — очень даже. Пьяный Стив очень медлительный, немного апатичный, с поплывшим взглядом в одну точку. Он с запозданием реагирует на всё и искренне-честно извиняется за любую чушь, что хочется немного поподтрунивать, но Эдди просто любуются этой новой открытой гранью. Стив Харрингтон. Извиняется. Перед ним. За то, что громко икает. Эдди улыбается, посмеивается в сторону, и Стив, будто сначала услышав звук, а не почувствовав, как чужая рука подрагивает на плече, насупливается, оборачивается резко. — Что смешного?.. — Ты пиздец какой уморительный, Харрингтон, — колется Эдди, оглядываясь на него обратно. — Ещё и это дедовское “пум-пурум”!.. Ты прелесть, в курсе?.. — Это оскорбление?.. — долго соображает, отвечает через паузу. Эдди валко переступает, чтобы взглянуть прямее ему в лицо, улыбается зубасто, довольно. Восхищённо. — Ты всё больше и больше мне нравишься, — признаётся, рассматривает насильно сфокусированный взгляд. — Это комплимент, Стив, комплимент. Ты очень милый, когда пьяный. Стив явно не сильно доволен таким комплиментом, однако что-то в его взгляде светлеет, проясняется, и теперь выглядит он не настолько безоружно-пьяненьким. Оглядывает Эдди, как впервые перед собой видит. Моргает, что-то в глазах трезвеет. Взгляд резко падает ниже, на губы. Приклеивается к ним на долгую пару секунд. Эдди приспускает уголки улыбки. Плавно, совсем осторожно, подаётся на миллиметр вперёд. Стив резко поднимает глаза, каменеет плечами под рукой. Эдди останавливается. Смотрит. “Нет” значит “нет”. Не станет лезть, пока не захочет. Стив снова опускает взгляд, но уже значительно ниже, в землю. На мгновение возвращается к губам, но свои сразу поджимает. — Пойдерём, — выдаёт какую-то смесь из слов, запнувшись на икании. Идут обратно. Эдди всё же снимает свою руку с его плеч, косится на профиль, и Стив кажется загруженным теперь чуть больше, чем обычно. За те короткие пять минут, что их не было, Робин успевает очевидно подсмотреть все их оставленные карты (они просто перевёрнуты) и уснуть, уткнувшись лицом в сгиб дивана. Выглядит это ещё более уморительно, чем дедо-нянь Харрингтон, но шутить особо не для кого: Эдди со Стивом осторожно пихают её в плечо, предлагают пойти спать по-человечески, раз совсем не вывозит, и Робин отчаянно-сонно сопротивляется, отнекивается, щурясь на свет, но покорно шурует, упав на плечо Стива, в сторону комнаты Эдди. Эдди вовремя вспоминает, что она девушка, поэтому с небольшим запозданием суетит чистую простынь и запасное одеяло — он не уверен, что она не залетит, если просто поспит на его белье. Стив предусмотрительно укладывает спящую на ходу Робин поближе к стенке. Похоже, теоретически освобождает место и для себя. Однако сам спать не идёт. Переглядывается с Эдди, распрямившись, затем предлагает допить по бутылке и тоже лечь. Их тусовка до утра не продлилась долго. Впрочем, это было очевидно с самого начала, просто Робин ещё не знает своих доз и мер, поэтому так с нахрапу ожидала, что всё сможет. А Стива и Эдди как раз в тишине и покое от неё чуть попускает: они падают вдвоём на диван, перешучиваются на тему того, как хреново пыталась сжульничать Робин, пока их не было, брякаются ещё раз бутылками за встречу и так неторопливо-приглушённо уводят разговор до следующих открытых бутылок. Стив и вправду приятный. Особенно пьяный. Из него не хлещет пафосом или надрывом повыёбываться, он по-простому, в этой своей выглаженной мамой футболке, откидывает локоть за спинку, говорит вполне связно и стройно, не выбрасывает фразы феноменальной тупости или узколобости. Эдди приглядывается к нему ещё пристальнее, чем успевает ранее. Может, он парень явно не его тусовки и не из его сфер интересов, но, похоже, Стив не прогадал и им следовало пропустить по пиву. В конце концов, не с каждым делишь спасение от конца света и не каждому доверяешь спасение собственной задницы. Дастин и Лукас — это понятно. В них Эдди не сомневался, а во всех остальных — да он их в жизни и не знал. Макс, мало того, что его соседка (эта вся исчерпывающая информация о ней), так ещё младшая сестрица почившего Билли. О Нэнси Уиллер было известно только то, что она была девочкой-умницей-примером в старшей школе, а ещё сестрой Майка. Робин — совершенно новый человек. Ещё за столом в клубе Эдди перекинулся с ней парой вежливых фраз и оказалось, что они вместе сидели на химии в средней и вроде бы на английском. Помнили они друг друга? Вообще нет. А Стив Харрингтон?.. Стив Харрингтон. Сидит, вот, теперь напротив, подогнув колено и растянув на нём руку, пространно рассуждает о том, как в последнем фильме дрался Джеки Чан и круче ли он Брюса Ли. Шевелюра — как у льва, сбежавшего из зоопарка, нос в профиль заметнее заостряется вниз, походит на клюв. Эдди нравится Стив. Хороший парень. — …в детстве я считал, что буду драться как Ли, потому что один раз случайно ногой попал по бутылке на журнальном столике и остальное не задел, — прыснув тихим смешком, вспоминает Стив. Потом, чуть поболтав бутылку с пивом в вытянутой руке, опускает уголки улыбки. — Ну, не задалось. Я тоже не очень боец. — Я бы так не сказал, — поджимает в сомнении губы Эдди, отводя брякающие кольцами пальцы от горлышка своей бутылки. Подпирает голову рукой, уперевшись в спинку дивана. — Ты расхерачил ту мышь покруче Осборна. Осборна, чел!.. Ты уж извини, но мне теперь приходиться мириться с тем, что твоё представление на одном уровне с его, а это, знаешь, нелегко принять… — Ну, спасибо, — Стив чуть оживает, улыбается шире. — Однако тебе и твоей розочке мне нечего было противопоставить. Даже весло. — Я был напуган до усрачки!.. — всхрапывает, откидывает голову на спинку. — Хочешь правду?.. Если бы ты дёрнулся тогда, я бы сам обосрался!.. Ты ведь не просто хрен пойми кто, ты же Стив Харрингтон!.. Чёрт, вы, корольки школы, даже в прошлом, все довольно резкие!.. — Корольки?.. — Стив приятно-привычно нахмуривается, оборачивается, и Эдди перекатывает голову, ловит его взгляд. — Ну, я так называю тех, кто ставит якобы всю школу раком, и об этом не слышал только глухой, — взмахивает пальцами, закатив глаза. — Ты же как раз был из таких в старшей, нет?.. Затем Билли Харгроув, а… — Да, Билли, — в лице Стива залегает странная тень смятения, он бегло отводит глаза, скашливает. — Точно. Эдди приценивается к его профилю, ловит скользнувшие эмоции. — Вы что-то с ним не поделили вроде, если не изменяет память, — чуть погодя, решает стрельнуть наугад. — Кажется, он был совсем отбитым. — Только не говори это Макс, — так и не поворачиваясь, в сторону говорит Стив, но выражение его лица не упрощается. — Это, конечно, так, но про покойников, обычно, не говорят… — Либо хорошее, либо чистую правду, — не смутившись, Эдди перебирает пальцами по бутылке в сжатом жесте. — Если это правда, то мы можем так говорить. — Ну, тебе виднее. Стив зажимается. Начинает плясать взглядом по непритязательному интерьеру трейлера, сглатывает лишний раз, перед тем, как глотнуть пива. Не хочет говорить про Билли Харгроува, определённо. Эдди чуть прищуривается — чувствует, что нащупывает что-то интересное — потому и сам устраивается удобнее, взвешивает, стоит ли бередить то, что в Стиве вызывает такую пуганную реакцию. А затем решает по-честному: — Мне не стоит говорить с тобой о Билли, да?.. — аккуратно уточняет. Стив замирает на полсекунды, но сразу же — прорывается активностью. Движения становятся суетливее, он оглядывается, проверяя реакцию, дёргано пробует улыбнуться. — Что?.. Нет, почему, если хочешь, — вроде обнажает зубы в улыбке, а мускулы в лице — кривятся в какой-то непонятной, смешанной эмоции. — Мы вроде как… сидим, просто разговариваем. Нет, конечно, если хочешь… — Окей, ладно, — Эдди примирительно вскидывает руки, склоняет голову, повинуясь чужому спешному решению, которое прикрывает настоящий ответ. — Просто ты нервничаешь, если у тебя с ним какие-то неприятные… — Да нет-нет, — Стив то качает, то кивает головой, начинает следом мастится удобнее, поджимать колени, подтягивать ноги на диван. — Не, порядок. Просто… Да, у нас с ним были не очень… взаимоотношения. — Что ж, гондоны случаются, — поддерживающе поджимает губы Эдди, ловит наконец оглядку Стива и удерживает её на себе. — В любом случае, ты явно пизже. Это мой окончательный ответ. Стив на мгновение начинает улыбаться машинально, но снова, как по замкнутому кругу: резко опускает уголки губ вниз, смаргивает, сглатывает, отворачивается, прокручивает в пальцах горлышко от бутылки. — Если из-за того, что ты когда-то не смог его огреть как следует… — Нет, нет, — Стив улыбается дёргано, потом, поймав долю секунды для смены эмоций, чуть наигранно округляет глаза, вскидывает брови: — Если считать, что за то, что он меня избил один раз, я его потом переехал… Нет, не думаю. — О, это очередная история, которая требуется к пересказу, — пробует смягчить тему. — Да, конечно, — Стив кивает. — Но это долго, так что… — Не сейчас. — Да-да, не сейчас. Залегает напряжённая пауза. Обычно, после такого весь разговор заходит в тупик: неправильно подобранная тема, случайный нажим на больное, и вот самый момент под благим предлогом, что и поговорить не о чем, они могут начать сворачиваться, ложиться. Стив уйдёт спать к Робин, Эдди останется здесь, спать на диване, как более-менее гостеприимный хозяин. На диване, на месте дяди. Под сраной закрашенной трещиной на потолке. Эдди ненарочно громко отпивает пиво в звенящую тишину, цокает кольцами по стеклу. Это его проблемы. Сам к этому вывел. Стив мнётся рядом, пробует делать вид, что молчание не неловкое. Но неловкое всё: тихое гудение лампочки под потолком, посапывание Робин где-то вдалеке, стрёкот сверчков за стенами. Даже начинающее подбираться тусклым рассветом утро, плеснувшее будто отбеливателем на чёрную тряпку ночи, выглядит странно, неуютно, криво из-за мутных окон трейлера. Неожиданно Стив говорит, кивнув куда-то на стену: — А, это… у тебя проигрыватель только в твоей комнате?.. Странный вопрос выдёргивает Эдди из ощущения сплошной неловкости, он моргает, подключается активнее, тоже оглядывает комнату. — Ну да. Дядя, кажется, уже ничего не слушает, только хренеет от моей музыки, — улыбается мягко, тепло. — А ты хотел?.. — Да просто подумал, — Стив тоже пробует включиться в разговор оживлённее, видимо, молчание тоже не пришлось по душе, посмеивается неловко, — что, можно было бы что-то включить… Потом я вспомнил, что ты слушаешь, и передумал. — О, даже если мы попробуем не разбудить Робин и притащить сюда его, — Эдди артистично склоняется ближе, переходит на будто серьёзное обсуждение, — то, боюсь, она бы всё равно потом проснулась, как и ещё толпа соседей. Ты не представляешь, как частенько приезжали сюда копы тупо вырубить лучшую музыку на свете!.. — О, как раз представляю!.. — с плохо скрываемым сарказмом кивает, округляя глаза. — Слушай, Харрингтон, с тебя спрос мал — ты не в курсе, кто такие Блэк Саббат! — Почему я вообще должен знать, кто это?! — оглядывается в искреннем непонимании. — Потому что это музыка, которую должны знать все!.. — Нет!.. — Да!.. — Я говорю “нет”!.. Эдди закатывает глаза в хлеснувшем раздражении, проводит языком по верхней губе, пробуя смириться с чужой неподатливостью в таком жизненно важном вопросе, после чего делает резкий выдох. — Окей, Сти-и-иви, хочешь музыку, будет!.. Он порывисто отставляет недопитую бутылку на стол, выхватывает следом и из руки Стива его, что тот теряется и снова хмурится в непонимании, но недоумевающий жест не успевает воспроизвести — Эдди садится к нему вплотную, перемахивает рукой за спиной и хватается за его предплечье, пробуя самостоятельно расположить, как нужно. Стив дёргается немного, постоянно оборачивается через плечо, спрашивает “что”, но в конечном итоге позволяет: расслабляет под недовольный вздох руку, отдаёт её в чужое распоряжение. Эдди показательно сосредоточенно делает прямую из его левой руки, сгибает в локте, потом скользит собственными пальцами по коже до ладони, расправляет пальцы, сгибает, будто подстраивает колки и вслушивается в правильное звучание. Стив с ещё большим недоумением наблюдает и всё же соображает — играть собираются на нём. “Настроив инструмент”, Эдди расслабленно падает на спинку дивана, невольно увлекает за собой и Стива — тот притихше ложится ему на плечо, чуть отклоняется, выдыхает горячо в сгиб шеи, щекочет своей львиной гривой скулу. Но Эдди хорошо. Это “хорошо” происходит всегда, когда он даже мысленно касается струн и скользит с едва слышимым металлическим шелестом по ладам. Гитару он свою, безусловно, любит больше — она удобнее огромного и по-человечески температурно горячего Стива, она не дышит, иногда сбиваясь, не дрожит лишний раз от движения его пальцев. Эдди прикрывает глаза и выхватывает из памяти первую мелодию, которая ассоциируется с текущим моментом. Правая ладонь — на складки чужой футболки, зажимает воображаемый медиатор. Левая ладонь — бережно-нежно обхватывает предплечье, топорщит волосы на другой стороне плавным скольжением выше, к запястью. Стив громко сглатывает над ухом, но молчит, не двигается. И Эдди пережимает по памяти сухожилия под кожей — как очерёдность струн на определённом ладу, делая баррэ, нежно, терпко, что огрубевшие пальцы не чувствуют подмены. Стив, по сравнению с гитарным грифом, мягче, нежнее. Оно и понятно, но на секунду, короткую, едва уловимую — Эдди ловит кайф с контрастности мягкости руки и мышц, сухожилий под кожей по сравнению с излюбленным грифом. Первый аккорд, второй. Стив шикает, кажется, игра воображаемым медиатором его чуть щекочет, заставляет под складками футболки напрячь живот, но Эдди лишь дёргает предательски уголком губ и продолжает. Мелодия из Стива — лишь ощутимый вибрацией стук сердца, тяжёлое и глубокое дыхание, редкое сглатывание, влажный призвук скользящего языка по зубам. Но ничего другого и не ожидается. У Эдди уже играет мелодия в голове, вслед за движениями пальцев, течёт идеально и гладко, прямо как при первом прослушивании. Он интуитивно начинает намурлыкивать её, покачивать головой в моменты ударов по барабанам. Пальцами по линии сухожилия, от локтя, пережать на нужном ладу, чуть покачать подушечкой, держа ноту. У Эдди непроизвольно изламываются брови, он блаженно жмурится, мычит под нос и на ухо Стиву. — Что это?.. — осведомляется тот шёпотом через секунд десять. Эдди домурлыкивает такт, отвечает, не открывая глаз: — Геллион, Джудас Прист. Стив молчит немного, слушает намурлыкивание. — А слова будут?.. — Это инструменталка, вводная в альбом, — не останавливаясь, вполголоса отвечает Эдди. — Восемьдесят второй, “Крича о мести”. — Окей, — потом думает, кажется, смотрит, как Эдди вправду пережимает на его предплечье не вымышленные аккорды. — Джудас Прист?.. — Йеп. — Я у них, кажется, знаю это… “Электро-глаз”?.. Бля, название, конечно… — Хочешь шутку, — шепчет Эдди, не сбиваясь, — Геллион идёт как раз перед ним, и инструменталка на концерте втравлена во вступление к “Электро-глазу”. — Серьёзно?.. — На полном!.. — резко повышая громкость, рявкает на ухо, и Стив скрючивается у него под боком то ли от внезапности, то ли от боли в ухе. Но Эдди уже заканчивает полностью, поэтому бодро переключается на более активный “Электро-глаз”, начинает частить медиатором по чужому животу, бегло танцевать пальцами по руке: — Давай, Харрингтон!.. “Я создан из металла! Я блистаю! Я вечен!” То, что по началу кажется конвульсиями от боли, оказывается заливистым смехом. Стив скрючивается, тщетно пробует оттолкнуть руки Эдди от дальнейшей щекотки, но Эдди уже раздухарился, он продолжает лабать, чёрт, не хуже Джудасов, аккуратно держит за запястье-гриф, начинает тоже предательски разрываться смехом, но не прекращает играть. На мгновение мелькнувший смеющийся профиль Стива, корчащегося у него на плече, щёлкает в мозгу, подобно выключателю — Эдди приспускает маску бешенства, ловит детали в его лице, запоминает. Стив Харрингтон, чёрт. Ржёт у него на плече над “Электро-глазом”. К слову, это было не худшее исполнение Эдди. Пальцы ослабевают, Стив досмеивается и ещё не рефлексе пробует избежать ритмичного боя щипком пальцев по животу. Открывает с промедлением глаза, влипает взглядом в Эдди, замершего в миллиметре от его лица. Перегоняют взгляды с глаза на глаз, всматриваются в расширенные зрачки. Эдди хочет ещё раз — последний, третий — попробовать склониться, но Стив опережает — смыкает губы, сглатывает, теряет смешливые лучики морщинок в уголках глаз. — Могу спросить?.. Эдди облизывает верхнюю губу, отстраняется. Затем, чуть покачав себе головой, вскидывает в ленивом жесте ладонь на плече у Стива. — Валяй. Но зрительный контакт не разрывает. Эдди ждёт. Стив размыкает губы, собирается что-то сказать, но затем — жмурится порывисто, улыбается какой-то мысли, отворачивается и чертыхается. Ещё тупит, пробует снова сформулировать мысль, и снова в тоже — “нет, слушай, я пьян, забудь”. — Харрингтон, харе, выкладывай!.. — Нет, я реально перебрал, — отнекивается он, продолжая крутить своей головой с растрепавшимся зачёсом. — Пиздец, да… Сколько я уже так не пил?.. Год?.. — Тогда тем более интересно, что за мысли у непьющего, но пьяного человека в голове, — иронично ещё раз поднимает пальцы Эдди с его плеча. Стив косится, улыбается по инерции, но снова подлипает пьяно-поплывшим взглядом. Эдди и не прячется: чуть склоняет в интересе голову набок, откровенно проскальзывает взглядом по всему его лицу, останавливается на глазах, улыбается шире одними губами. Он не скрывает, что Стив ему симпатичен. В этом нет ничего предосудительного. Ну, кроме того, что ещё он богатей, в прошлом королёк их школы, а ещё по нему сохнет дохера баб. Это предосудительно. А что красавчик — нет. Стив всё же собирается на пьяную голову, с небольшим сомнением смотрит то в один глаз Эдди, то в другой, тот едва не удерживается, чтобы смешливо не свести глаза в кучу. — Мне показалось или… — рожает всё же Стив, нахмурившись со слабой улыбкой, — ты… пробовал меня засосать пару раз?.. Эдди выдерживает паузу. Затем прыскает смешком в сторону, не можем держать вечно лицо серьёзным. Стив Харрингтон порядочно тупит. Дастин, кажется, упоминал, что он отличный парень, но иногда некоторые очевидные вещи до него доходят с запозданием. Но Стив, похоже, воспринимает смех по-другому: он чертыхается звучнее, накрывает ладонью глаза, стискивает вместе с висками выпавшие пряди из потрёпанной причёски, начинает нести чушь: — Я говорил, я давно уже так не напивался, так что… Бля, да похуй! Мне показалось, правда, особенно после того, как ты сказал… Да-да, окей, не говори мне, что это тупо, я знаю!.. “То, что ты другой ориентации, не значит, что тебе нравятся все подряд”! Да, я в курсе, Робин бы мне за это мозги давно вышибла, но я что-то перепил и… Просто забудь о том, что я спросил, окей?.. — Забыть?.. — всё же оборачивается обратно Эдди, просмеявшись. — О, нет, Харрингтон, ни в коем случае!.. — Бля, теперь я буду выглядеть для всех полным придурком… — он всё же стаскивает руку с лица, выдыхает устало, глядя в потолочную лампу. Потом, поджав губу, сплёскивает с деланным безразличием рукой: — Окей, замечательно. Не впервой, так что я в порядке, да. Эдди до безумия нравится этот иронично-смиренный Стив: сделал по своему усмотрению глупость, понял и примирился. Он охуеть какой очаровательный. Понятно, что все девки текли. Эдди улыбается зубами, смотрит на него вблизи неотрывно. Стиву как раз поднадоедает это вынужденная смиренность, он переводит всё же взгляд выше, переваливается у Эдди на плече затылком. — Ну, вперёд, топи меня. — Вообще-то, я бы с радостью, — не отрицает Эдди, — но, увы, думаю, тебе не показалось. Стив как останавливает на нём взгляд, так и не отводит. И в который раз со своим фирменным запозданием шалеет. — Ты серьёзно?.. Эдди вскидывает брови, пробует снова не засмеяться. Смеяться в лицо Харрингтону — кажется, прошлая мечта так доступна, а он выжидает. — Всё зависит от того, насколько серьёзно ты это хочешь воспринимать, — флиртует, уворачивается от ответа, чтобы ещё подольше понаблюдать за удивлением Стива. Тот смотрит, чуть приоткрыв рот. Но потом резко смаргивает, отводит глаза, сглатывает. Снова — какая-то стена, искусственная, непрочная, но колючая, которую невольно станешь огибать. — Ты можешь никак не воспринимать, — решает напомнить Эдди, глядя, как Стив ухает в какие-то размышления, устремляет слепой взгляд в шкафы напротив. — Да, я знаю, просто… — он на мгновение нахмуривается, думает, подвисает на фразе. После морщится, умывает красноватое лицо ладонью, выдыхает тяжело. — Бля. Сложно объяснить. Эдди мог бы сказать, что он и не обязан ему ничего объяснять — к “нет” не нужны аргументы — но всё же поводит рукой в жесте и говорит: — Кажется, у нас уже достаточный градус для всяких личных историй, — поджимает губы. — Конечно, если тебе хочется рассказывать мне что-то под утро. Хотя, будем честны, под утро и начинается на всех пьянках самое интересное, так что… Мы укладываемся в график. Стив оттаивает, хмыкает, чуть улыбаясь. Эдди оценивает реакцию, решает добавить: — Если хочешь, могу и со своей стороны что-то… — Да не, нет, — качает внезапно головой. — Это просто… Не знаю. Я ни с кем это никогда не обсуждал и не думал, что стану. Теперь Эдди перестаёт искать причину пошутить. Видимо, и вправду что-то подколупнулось, такое, что он и не ожидал. Стив выдыхает — долго, протяжно — моргает пару раз, глядя перед собой. Эдди удобнее усаживается, пробуя не задеть его, не спугивать со своего плеча, напряжённого и готовящегося к какому-то откровению века. Наконец он вдыхает, втягивает носом, потом проверяет, из-за чего посвистывает, но всё же решается. Билли Харгроув. Чёрт, Эдди не прогадал — причина в этом. Стив для порядочности тысячу раз оговаривается вначале, что это было странно, давно и смутно, поэтому… Ещё тысяча раз “поэтому”. Стив искренне пробует не казаться идиотом, оправдывается заранее за то, что ещё и не сказал, отчего у Эдди складывается железобетонное мнение, что это определённо больная и редко поднимаемая тема у Харрингтона. Ещё в самом начале, когда Билли переехал с семьёй в Хоукинс и они только знакомились, притирались, Стиву показалось… что он заигрывал с ним. Но, как ещё раз оговаривается Стив, только показалось, потому что Билли сам по себе был такой: от него неизвестно, что ожидать, он то мог улыбаться, стрелять глазами, а в следующую секунду мог припечатать к стенке и прессануть. У Стива тогда был хреновый период с Нэнси, всё неумолимо шло к расставанию, в принципе, они и расстались, и поэтому его ощущения смазались, после вовсе выветрились от узнавания Билли, но всё же… — И что ты… — Эдди ощущает, что звучит как какой-нибудь психолог из сериального мыла по телику, но продолжает: — чувствовал?.. Стив мнёт тонкие губы, опускает глаза, бегает взглядом по отставленным на столик бутылкам. — Наверное, то, что мне и не хотелось… Ну, понимаешь… вспоминать после всего, — выдыхает. — Не знаю, я был… не против. Или, как сказать… — Тебе понравилось?.. Стив сминает губы, прикрывает глаза и, будто боится произнести это вслух, коротко кивает. Потом, поняв, что уже после рассказанного прятаться-то и некуда, выдыхает с уханьем, прочёсывает сцепленные лаком волосы пятернёй, да там её и оставляет. Вскидывает другую ладонь на колене Эдди, опускает с хлопком. — Да-да, — признаётся уже вслух. — Меня… завело, заинтересовало. Но, будем честны, это был вообще не тот момент, чтобы я разбирался в этом, так что… Есть как есть. Конечно, было неприятно, оказывается, Билли просто хотелось меня выжить (ну, а потом прикончить, но он там уже не особо разбирался), но само это… Не знаю, как описать. Давление, но не физическое?.. Да, было прикольно. — И ты не говорил об этом с Робин?.. — выгибает удивлённо бровь Эдди. Стив оглядывается на него, считывает реакцию, после чего ещё более расслабленно качает головой, надувает щёки, чпокает пузырём воздуха: — Нет. — Мне показалось, — уже более наигранно кривится Эдди, зная, что не резанёт по-больному, — что она… вроде как шарит. Я, конечно, не эксперт в ваших отношениях и всё такое, но… — Да не, я понимаю, — Стив кивает, опускает взгляд с его лица куда-то на нашивку на куртке. — Я просто… Не знаю, подумал, что это было минутным помешательством. Знаешь, из-за всякого, что неправильно воспринимаешь какие-то чувства, а потом накручиваешь… Я подумал, что это что-то из этого. — Но… — Эдди ловит нужный крючок. — Что-то поменялось?.. Стив вдыхает, но с выдохом не торопится. Эдди опускает на него взгляд ровно тогда, когда он поднимает. Смотрят. — Ну, кажется, — Стив пробует смягчить, не выдавать нервозности, хотя в предыдущем рассказе её и так было с перебором, поэтому морщится чуть наигранно, — я снова… испытываю что-то похожее. Поэтому… Да, поэтому и спросил. Ну, знаешь, чтобы… чтобы знать наверняка, понял я хоть один раз всё правильно или как обычно… — Окей, — кивает замедленно Эдди, не отводя взгляда. — Да, окей, — машинально повторяет за ним Стив, потом закрывает надолго глаза, понимая, что сказал чушь. Открывает. — Спасибо, что выслушал. Думаю, я из-за этого переживал. Сколько сейчас берут за сеанс психотерапевты?.. Ты прости, давно у матери не спрашивал, так что, вероятно, я могу пострадать пару треков ещё в качестве твоей гитары, будем считать, что выплачу долг. Эдди хмыкает, улыбается легко. Чёртов Стив Харрингтон. Просто берёт, вываливает ему душу напоказ, ни за что практически, а потом делает вид, будто та потеха с гитарой стоит этого. Эдди кажется, что этого не стоил и весь вечер вместе взятый. Они так и смотрят друг на друга. Впритык. Стив лежит у него на плече уже битые полчаса, а Эдди просто приобнимает его за спиной, слушает. Ладонь Стива лежит у него на колене, ладонь Эдди — у него на талии. Всё очевидно без слов, но для кого-то неочевидно. Что ж, похоже, теперь у Эдди есть все карты к тому, чтобы попробовать четвёртый раз. Это как бонусный трек на альбоме, вроде бы только что был последний, но вот ещё одна крутая композиция. Он осторожно склоняется, чувствует, как до этого мерно дышащий Стив задерживает дыхание — останавливается. Стив сминает губы, моргает уже прямо перед глазами. — Всё окей?.. — спрашивает ещё раз Эдди, ощущая, как он напрягается непроизвольно телом. — Да-да, — тут же практически правдоподобно кивает Стив, окатывает хмельным дыханием. — Всё путём. Теперь он сам подаётся вперёд, но за секунду до встречи губами — замирает чуть испуганно, Эдди, поддавшись, тоже машинально тормозит, не хочет делать поспешных шагов, когда только что перед ним разверзлась пучина чужих смешанных чувств на эту тему. — Если не хочешь… — Эдди пробует, щупает эту зыбкую почву, не хочет отходить от своих принципов. — Нет, всё… Всё нормально. Харрингтон снова подаётся ближе, мажется губами, и Эдди всё же отпускает ситуацию. Он сказал “да”. Кажется, кто-то влетел на деньги. Эдди прикрывает глаза и осторожно сминает воздушно его губы. Блядь, как настоящий небреющийся пиздюк, целующийся в первый раз. Они целуются осторожно, аккуратно, впрямь по-девственному. Эдди просто готовится морально в случае чего отступить, не нарушить границ, а Стив ощутимо не уверен, делает несколько осторожных смыканий губ, выдыхает шумно через нос и снова чутко подаётся, дёргается, сминается губами. Эдди готов поспорить, что в свой первый раз он целовался не так скованно, но подумать об этом не успевает. Неожиданная неловкость, осторожность бегло сносится такой крутой волной ощущений, от которой напрочь вышибает мозги. Это… чувственно, тонко, едва ощутимо, но оно бьёт сильнее, чем кулак по скуле. Хмельное западающее дыхание рот в рот, только что лизнувший собственные губы язык, чтобы убрать сухость, медлительность, неспешность. Эдди развозит от осторожного поцелуя по-настоящему — просто потому что это так, как, кажется, у него не было никогда. Стив в очередной раз выдыхает шумно, отстраняется, сглатывает, встречается глазами с Эдди, который едва их приоткрывает, чтобы посмотреть, оценить реакцию. Трейлер из окон заливает тускло-утренний свет. Светает, и в этом блёклой дымке словно и чувства истончаются, резонируют зыбко и чутко на каждое неосторожное колебание. Второй раз подаётся вперёд смелее, увереннее: накрывает полновесно ртом чужой, активнее сминает губы, чувствует привкус пива, той самой вчерашней пиццы. Пальцы сминают футболку Харрингтона сильней. А тот в ответ — вцепляется пальцами в колено. И первый, сука, лезет языком. Эдди вдыхает, мычит удовлетворённо, и последние цепи спадают, он засасывает Стива откровенно, без прелюдий. Стив тоже прекращает мяться, примеряться к ощущениям — подтаскивает колено, пересаживается удобнее, наклоняет голову, лавирует языком, добавляет влажности, пошлости, звучности. У Эдди рвёт голову. Начисто. Он ловит в вылизывании его рта вёрткий кончик языка, давит на него, они несколько секунд игриво борются ими, встречаются самыми чувствительными точками, и Эдди мычит, хренея от вкуса Харрингтона, от чувств от Харрингтона, от сраного языка Харрингтона. Они присасываются друг другу в этот раз так страстно и охотно, что начинает раздражать неудобство позы. Стив как-то осторожно пробует перебраться на Эдди, но соскальзывает нога, он хреначится о кофейный столик, что приходится разорваться поцелуй. Эдди тихо смеётся ему в губы, щурится в удовольствии, но сам помогает взобраться на себя. Ладони сами по себе оказываются на его поджарой заднице, и на секунду Стив замирает, нависает сверху с немым воплем в глазах. Эдди бегло поднимает руки за его спиной. — Убрать?.. Стив сглатывает, очертание его фигуры описывает желтушный свет, теплеет тень в лице, смешанная с блёклым отсветом утреннего света из окна. Он немного смотрит на Эдди в том же подстреленно-неуверенном страхе, после чего сам заводит свою руку за спину. Прижимает ладонь Эдди к своей ягодице через джинсы. Эдди осклабливается в восторженном, диком удовольствии, и Стив, робко дрогнув уголками в улыбке, склоняется обратно. Они играются, кусаются, Эдди поддаётся всем телом, чтобы поймать губы Стива, а тот так выдыхает открытым ртом, с едва слышимым стоном, что пальцы сами крепче сжимаются на его заднице, заползают пальцами в карман, лишь бы ближе ощутить. Стив Харрингтон горячий гад. Горячий не температурно, а вот этими своими паузами, дразнящими, заставляющими изнывать, хотеть больше. В конце концов Эдди не сдерживается: пока петляет языками с ним, кусает беззубо рот в рот, он тискает в ладонях его накачанную задницу, а затем вовсе — шлёпает для звучности, встряхивает в напряжённых пальцах ягодицы, довольствуясь заполученным. Стив резко выдыхает и… стонет. У Эдди встаёт. Без лишних слов, просто от того, как Стив возится на нём, трётся, как даёт сжимать в руках свою задницу. Он резко отрывается, отстраняется, снова суетно замирает, сгорбленно упираясь в спинку дивана и тяжело дыша. Эдди смотрит на него, в голове половина мыслей атрофируется, но он собирает остатки ума, чтобы анализировать. А пахом, блядь, трётся. Его хуй имеет отдельную мыслительную систему. — Не хочешь?.. — выдыхает Эдди шёпотом, глядя, как Стив заторможенно-смущённо осознаёт собственную реакцию. У него тоже встаёт. Эдди чувствует. Стив пуганно встречается с ним глазами, позволяет видеть то, что он не видел даже тогда, когда тот хреначился по другому миру. — Я… Я… бля, я не знаю… — нервничает, тоже поддаётся бёдрами, отирается. — Можем остановиться, — сглотнув и смочив сухое горло, кивает Эдди серьёзно. — Правда, Стив. Если ты не хочешь, мы не… — Да-да, знаю, просто… погоди секунду, — склоняется полностью, упирается лбом в диван, сотрясая воздух шумным дыханием. Эдди коротко кивает, жмурится, пробует у себя включить тормоза — но они с рождения плохо работают. Ему хочется Стива. Сейчас. Здесь. Он не знает, как и что будет потом, но в этот момент — отдайте ему Стива, он хочет всего его. С его дебильной причёской льва, с распахнутыми огромными глазами, с тонкими губами, которые хочется буквально сожрать в поцелуях. Стив дышит, тщетно пробует сглотнуть. — Блядь, Эдди… — Что, Стив?.. — Я вообще не соображаю… Я… — Понимаю, понимаю, — облизывает губы Эдди, мечется слепым взглядом по потолку за плечом Харрингтона. Потом ловит случайную и верную мысль, чуть поворачивает голову в его сторону: — Слушай, мы… Не пытайся думать, хорошо?.. Это просто… секс. Я знаю, ты порядочный парень, серьёзный, но… Нам сейчас хорошо, так?.. Мы можем просто… Ладно, чувствую, я уже начинаю уговаривать, но ты уж пойми, у меня хрен на тебя стоит и ты сам чувствуешь это. Просто… расслабься, не думай. Если поймёшь, что не хочешь, мы остановимся. Тут же. Я обещаю. Стив поворачивает к нему голову, прокатываясь широким лбом по спинке дивана. Смотрит глаза в глаза. — Ты, блядь, издеваешься?.. По-твоему, я не знаю, что такое “просто секс”?.. Эдди закатывает глаза, выдыхает. — С моей точки зрения ты сраный пуританин. — Иди-ка ты на хер!.. — Окей, я бы с радостью. Замолкают, дышат тяжело. Стив зажмуривается, притирается к нему скулой, словно собака, прибивающаяся к ноге хозяина в своём неосознанном страхе. Эдди мучительно прикрывает глаза, но тоже против воли своего члена по-человечески ластится в ответ, трётся, даже коротко целует губами в щёку, как успокаивая и себя, и его. Себя — чтобы хер в штанах опустить, его — чтобы… да хуй знает, чего боится Стив, но пусть тоже не нервничает. Стив выдыхает тихим стоном, просто от нежности. Кажется, обоим её не хватает. Как и секса. — Я хочу, — наконец шепчет, и они снова чуть отводят головы, ловят взгляды друг друга. — Уверен? Всё окей?.. — Да-да, я просто… Да к чёрту всё. Стив целует первым, и Эдди едва не закатывает глаза от восторга, от того, как у Стива срываются последние тормоза. Эдди сжимает снова пальцы на его заднице, и Стив, ох, этот блядский Стив, прогибается, подставляется, льнёт откровенно. У Эдди снова откручивает голову между запалистыми поцелуями, он поддаёт выше бёдрами, показывает, что у него до сих пор не упал и стоит, сука, как каменный, Стив отвечает взаимностью, резко мотает бёдрами, трётся джинсами с ощутимо твёрдым хером под ними. Поцелуев уже недостаточно. Пора переходить к чему покруче. Стив первым отталкивается, размыкает губы, что Эдди машинально подаётся следом, не желая отпускает его язык, но схватывает на лету — Стив стягивает через спину футболку, и Эдди тоже, суетясь и гремя железом, начинает стягивать свою жилетку, куртку, блядь, захер на нём столько одежды. Когда Стив лезет расстегнуть пуговицу на джинсах, Эдди перехватывает преимущество и галантным толчком скидывает в сторону на диван. Ухреначиться головой Стив там ни обо что не может, сам недавно, как наседка, притаскивал подушки. Поймав больше пространства и воздуха, Эдди хищно оглядывает распростёртого под собой Стива, не забывает шевелить руками и сбрасывать шмотки. Харрингтон выглядит великолепно. С этой своей волосатой грудью, порывисто поднимающейся в сбивающемся дыхании, ошалелыми глазами, в которых зрачки по центу, растрёпанными волосами. Эдди всё же не дожидается, остаётся в одном джемпере и, дав Стиву протащить ногу на другую сторону от себя, склоняется, припадает в поцелуе. А ладонью чертит кончиками пальцев по напряжённому прессу и вольно толкает её под трусы. Стив от неожиданности выгибается, выдыхает шумно в рот, лезет по-человечески спустить джинсы, выстанывает, когда Эдди умело обхватывает его член рукой, придрачивает. Затем резко шикает, и Эдди машинально приподнимается на локте с рывком, замирает. — Бля, погоди… — шипит Стив, Эдди вынимает руку из его джинс, показательно вскидывает, демонстрирует, что не трогает: — Остановиться?.. — Нет, не… Бля, ебучие кольца!.. Эдди переводит взгляд на свою ладонь рядом, оглядывает массивные перстни. Чёрт. Он-то уже привык себе дрочить, даже не снимая их, но не всем нравится ебля в металл. — Одну секунду. Он приподнимается обратно, зависает сверху и показательно, нарочито игриво закусывает одно кольцо и медленно снизывает с пальца. Одно. Второе. Стив, до этого копающийся под ним, чтобы спустить джинсы с трусами, резко останавливает бурную деятельность, прирастает к месту. Смотрит зачарованно. Даже не сглатывает, лишь дышит тихо-тихо. Эдди нравится такой его взгляд — прикованный, ошалелый, безумный и тягучий. Для острастки он играет языком (хотя какой кайф самому себе облизывать пальцы, если они не в крошке чипсов), крутит кольца по слюне на суставах, но всё же доводит начатое до конца — снимает все до единого на рабочей руке. И только когда он откладывает все вместе на столик, заполняя густой воздух бряканьем и сплёвывая предварительно себе на руку остатком слюны, Стив выдыхает. Сам ловит Эдди за плечи, волосы и тянет на себя. А Эдди только и ждёт этого: раскрывает с довольной улыбкой рот, увязает опять языком в этом до бессмысленности вкусном Харрингтоне, возвращает, как и положено, свою ладонь ему на член. У Стива, очевидно, полный порядок с гормонами, у него кустистый лобок, не хуже, чем грудь, и, на удивление, совершенно небритые яйца. Эдди хлюпает своей влажной ладонью, полностью проводит по всей длине его хера, оттягивает кожу. Чёрт, больше, чем у него. Наверное, Эдди расстроится чуть попозже, когда снова об этом вспомнит, а не будет просто дразняще-медленно дрочить, ловить ртом вздохи, постанывания балдеющего от накативших чувств Стива. У него сносит голову, это чувствуется. Он так чувственно изламывает брови, так дрожит ресницами на закрытых глазах, так подвиливает бёдрами, чтобы Эдди его продолжал трогать. Эдди готов ёбнуться уже на этом моменте. Стив Харрингтон под ним и просит, чтобы он ему дрочил всем телом. Просит, стонет зажато в рот, потом порывисто сминается одними губами, пропускает пальцы через волосы, приятно размазывает пот по проборам, остужает, тянет к себе. Эдди приходится найти секунду, поменять руки для упора, оттянуть идиотскую ладонь Стива от своего затылка и целеноправленно пихнуть её вниз, между их животами, под свои расстёгнутые джинсы. Стив стонет от этого. Чуть робеет, но тоже быстро хватает за твёрдый хер, немного неловко обхватывает, делает движение на пробу. Эдди дуреет от его едва ли не девственной неопытности, смущения. Кто ж знал, что это до боя, как в гонг, вибрирует в голове, застилает разум, сносится крышесносными ощущениями. Стив сходит с ума просто от факта того, что он с мужиком, а Эдди — от того, что он его первый мужик. Пока Стив придрачивается к его хую фигурально и практически, Эдди открывает глаза, бегло кидает взгляд вниз, смотрит, как сам задаёт ему ритм, оценивает, как подстроиться, найти нужный темп. Член Харрингтона в его ладони алеет крупной и нежной головкой — охуеть, Эдди, как ты до этого дошёл. Во рту невольно набирается слюна, он плавно и методично скользит сжатыми пальцами по прямому хрену Стива, доводит до конца, чтобы подмять кустистые лобковые волосы, затем неторопливо тянет наверх, закрывает кожей практически всю головку. Эдди бегло поднимает глаза обратно на Стива, а тот жмурится, мнёт губы, дышит затравленно. Потом, будто почувствовав взгляд Эдди на себе, разлепляет глаза, смотрит с таким душащим томлением, что ни одна баба не сравнится. — Хочешь минет?.. — шепчет Эдди, улыбнувшись на это прекрасное зрелище. У Стива подпрыгивает на горле кадык от сглатывания, он кивает, так и не дрогнув губами для ответа вслух, но изгибает брови так мучительно-чувственно, что Эдди в который раз клянёт себя, что не полез на него раньше. Он ухмляется, нарочито неторопливо ещё делает пару движений и сползает вниз. Взгляд Стива — вот что закреплено металлом на Эдди. Он смотрит, не отрываясь, боясь моргнуть, пропустить хотя бы секунд от того, как он хищно смотрит исподлобья и всё ближе к его члену. Эдди едва достигает его паха, просто обхватывает член рукой, ещё даже в рот не берёт, а Стив уже жмурится, откидывает головой назад, предательски громко выдыхает. Ну как такой прелести не оказать услугу?.. Тем более, с таким твёрдым и большим хуём. Когда Эдди опускает глаза, он видит воочию разницу между ощущениями и реальными размерами, но у него уже заготовлена затравка для красного словца, он набирает слюны по щекам, рассматривает вблизи, как поблёскивает головка, нежная и гладкая. — Большой мальчик, — подъёбывает, поглядывает на запрокинутую челюсть Стива. — Завались!.. — скулит он сверху, впивается пальцами в подушки. Эдди хмыкает — что ж, шутка не прошла напрасно — и без долгих прелюдий сразу окунает его хрен себе в рот. Стива выламывает так, будто ему никто в жизни-то не сосал. А Эдди уверен, что это не так, иногда можно было прошвырнуться по школе и найти отдельную очередь: одна в столовую, другая — за хуём Харрингтона. Но восприимчивость и реакция неприкрыто льстит, зажигает. Эдди машинально отгребает свои волосы себе за плечи, опускается как можно ниже, берёт глубже. Он не великий минетчик, чтоб уж честно, но от того, как Стив поскуливает сверху, едва успевает дышать, он чувствует в себе нереальный потенциал таким стать. Берёт больше, глубже. Сжимает губы до вакуумной пустоты за щеками, чтобы Стив застонал впервые в голос, обхватывает пальцами непомещающуюся часть, частит языком по головке, выводит круги. Стив с очередным запозданием кладёт легко свою руку сверху на голову, чувствует, как Эдди курсирует, задаёт быстрый темп. Во рту от его члена солоно, вязко, а в нос ударяет такой насыщенный запах пота и мускулинности, что Эдди хренеет от работы чужих желёз. Почувствовав, что шея затекает, особенно-то спьяну, Эдди выпускает с демонстративным чпоканьем изо рта член Стива, осклабливается довольно, поднимая голову, а тот едва дышит, сжав собственные волосы на голове. Эдди поднимается, соскальзывает ногами на пол, лезет до конца раздеться и стянуть с себя джинсы. Пока он вошкается в джемпере, сдирая его от вспотевшего тела, как кожу от обожжённого солнцем плеча, Стив приходит немного в себя, скрипит диваном, смещаясь. Эдди встряхивает волосами, выбравшись из горловины, и видит, как Стив заминается перед его расстёгнутой ширинкой. Блядь. Он вскидывает вопросительно взгляд, будто спрашивает тоже разрешения (Эдди-то спрашивает из желания вызвать реакцию, кто и когда из мужиков отказывается от минета), затем, получив довольную улыбку Эдди с коротким кивком, поддевает край трусов, спускает вместе с джинсами ниже. Член выпружинивает из-за развалов ткани, покачивается перед самым носом. Стив сминает губы, сглатывает, но слюну во рту не перегоняет — похоже, её и так достаточно. Осторожно приспосабливает руку, немного нервно косится на татуировку чуть выше бедренной кости с ликом дьявола в пентаграмме и тоже окунает в рот. Эдди запрокидывает голову, шипит куда-то в потолок и подпирает ладонью поясницу, не давая себе упасть. Стив сосёт совсем нежно, аккуратно, нерешительно. Эдди чувствует его взгляды украдкой на себя, но хрен он покажет, что тот что-то делает не так. Стив Харрингтон берёт у него в рот. Эдди готов кончить от прокрутки этой фразы в голове, не меньше. Он ненароком её зацикливает, перестаёт жмуриться и с охотой склоняет голову, впивается голодно-неверящим взглядом. Это выглядит даже лучше, чем чувствуется. Сосёт-то Стив крайне неопытно и плоховато, но у Эдди разрядом шарашит по позвоночнику от одного взгляда, как он вбирает его увитый венами член, как отстраняется, мнёт губы перед головкой, а затем так сладко облизывает уздечку, чуть надавливает кончиком на уретру. Эдди выдыхает весь скопившийся сгорячённый воздух, тянет долго “у-у-у”, и Стив, засунув его член практически до упора, вскидывает наивно распахнутые глаза. Эдди поджимает в мучении губы. — Ты очень сладко сосёшь, — выговаривает севшим голосом, приглаживает ему растрепавшуюся чёлку, не отрывая взгляда. Стив моргает, опускает глаза обратно. Ресницы дрожат. Снова подаётся вперёд, берёт больше, и Эдди скороговоркой выдыхает “фак-фак-фак”, потому что от погружения собственного члена во влажное, горячее и взгляда на пальцы и рот Харрингтона на члене — он заводится, чувствует, что легко кончит и от неумелого минета. Кончать так быстро не входит в планы, поэтому ещё через пару движений Эдди отстраняет Стива за плечо, перехватывает за запястье и тянет на себя, выше. Он моргает удивлённо, поднимается, и Эдди на всякий увлекает его в поцелуй, чтобы не успел задать тупые вопросы. Пинает диван, пока отвлекает — увы, тот для эффекта не раскрывается с первого раза, приходится чертыхнуться Стиву в рот и сказать “сейчас”, всё же руками разложить эту бандуру. Заодно оба стряхивают с ног спущенные джинсы с трусами, валятся на наконец свободное и открытое пространство. Лежать рядом для взаимодрочки намного удобнее, чем нависать сверху на одной руке, которая дрожит, как у эпилептика. Стив, за долгое время встретившись глазами в глаза с Эдди напрямую, сглатывает, смотрит томно и поплывше, так романтично-чутко кладёт ладонь на щёку, целует опять одними губами, заставляя вспомнить, что верхняя губа, если касаться самыми кончиками, тоже чувствительная. Эдди уносит от Стива по щелчку. Он возбуждается от поцелуев, от его взглядов, от того, как головка члена влажно проезжается ему по ноге, и Эдди сразу обхватывает её рукой, заставляет выдохнуть полустоном себе в рот. Стив пробует не отставать, тоже возвращает ладонь на хер Эдди — неторопливо поддрачивает, смотрит глаза в глаза, мнёт губы. Но у Эдди теперь свободны обе руки, поэтому он бегло переключает внимания на яйца, которые он так уверенно считал выбритыми, чтобы нравилось девочкам. Подхватывает аккуратно на ладонь, сжимает. У Стива закатываются глаза, он стонет, оторвавшись и забыв про свою руку на чужом члене. — Нравится, когда держат за яйца?.. — Эдди не удерживается от самодовольной ухмылки, поддёвки. Но когда Стив часто-часто, беспамятно кивает, выгнувшись всем телом, шутка перестаёт быть актуальной — ему действительно в кайф. Эдди стирает ухмылку, пригвождается взглядом к его лицу. Осторожно перекатывает в своей руке под тонкой кожей, совсем чуть-чуть сжимает, лишь бы не до боли. А второй рукой берёт темп на повышение, хлюпает. Стива отключает полностью. Он прогибается по дуге, подставляет бёдра, раскидывает ноги, чтобы Эдди и не думал убирать руку с его мошонки. Эдди просто смотрит на него, на то, как задыхается, как кусает, мнёт, поджимает губы, лишь бы не сорваться на откровенный скулёж. Пиздец как ему хорошо. У Эдди затылок немеет от этого. Ласковое перекатывание и на проверку лёгкое оттягивание, и Стив стонет коротко, как сдавленным грудным выкриком, и бурно изливается себе на живот. Итак, новый факт — Стив Харрингтон любит, когда его держат за яйца. По крайней мере, физически. Фигурально — возможно, Нэнси подходит под понятие тех, кто держит за яйца крепко и, вероятно, метафорическим каблуком. Стив расслабляет поясницу, расслабленно падает на диван головой и задницей. Открывает спустя долгие секунды глаза, смотрит в потолок, умывая ладонью лоб. Эдди всё ещё под впечатлением. Не ожидает, что выстрел наугад попадёт в самое яблочко. Ещё через секунд десять Стив оглядывается на лежащего рядом Эдди, тот улыбается нежно-скованно в ответ, встречает поцелуй. Пиздец, какой же Стив нежный и трепетный. Когда он закрывал их грудью, хреначился с мышами и первым вызывался на самый всос, Эдди и не мог предположить, что он такой ласковый. Такую информацию ни Дастин, ни Робин не передадут. И слава богу. Ещё через пару поцелуев Стив вспоминает про собственную руку, замершую на чужом члене: смотрит вниз откровенно потерянно, поднимает взгляд, всем лицом кривится в извинении, и Эдди не может не улыбнуться, не засмеяться мягко и глухо в ответ на такую честность. Он теперь сам падает на лопатки, Стив сплёвывает себе на руку, тщетно пробует собрать мысли обратно, чтобы понять, как доводить уже Эдди. Эдди расслабленно лежит, закинув руки за голову, наблюдает, как Стив суетится, пробует подобрать темп под него, как хреново он ориентируется после оргазма. Кончить он, конечно, тоже хочет, но внутри оседает каким-то абсолютно иным чувством блаженства — видит то, что, наверное, и его бывшая Нэнси не видела. Откровенную потерянность, уязвимость, просьбы всем телом сделать ему хорошо. Судя по отважности Стива, он пробует в её глазах как минимум выглядеть более мужественно, хотя, чёрт, в нём маскулинности на всю баскетбольную команду чисто генетически. Но подколупывание запретного, запрятанного влечёт открытие новых граней. И Эдди просто балдеет от наблюдения за таким Стивом. Стивом, которого видит таким именно он. Что ж, Билли надо было не быть мудаком, но, возможно, ему и вовсе было бы это неинтересно. Стив поднимает глаза на Эдди, а Эдди разморённо вскидывает брови, улыбается уголками губ во внимании. — Тебе… минет как?.. Я в первый раз, поэтому не обессудь… — Очень сладко, — улыбается зубами Эдди. — Это… плохо? Нормально? Я не знаю, скажи как… — Если хочешь сделать мне минет, Стив, я лежу весь перед тобой и, поверь, слова поперёк не скажу. — А, ну да, логично, — сам, чуть нахмурившись и покачав головой в размышлении, заключает он. Приглаживает распавшиеся залаченные пряди к голове, уже более опытно собирает слюну во рту. Эдди, сморгнув, оценивает расстояние для того, чтобы согнуться. — Тебе удобно?.. — А?.. В смысле? — Ну, может, пересядем на край?.. Тебе ноги некуда девать. Стив оглядывается, наконец понимает, про что он говорит, кивает. — А, да-да, давай. Смещаются на край дивана обратно, Стив переступает коленями на пол, ищет взглядом упавшую подушку, когда раскладывали. Пристраивается между ног, и Эдди понимает, почему так Стив затаивал дыхание, когда он сам опускался — предвкушение иногда слаще процесса. — Подскажешь?.. — Стив в последний момент вскидывает взгляд. — Ну, как лучше… — Харрингтон, заткни свой рот моим членом, молю. — Понял, меньше пиздеть, — иронично и на одной волне откликается. Он берёт в рот, и Эдди упирается руками в диван, откидывает в блаженстве от того, что происходит, голову назад. Те пять минут, что проходят между первой его попыткой и второй, явно не награждают сверхопытом, как за убийство босса, но Стив старается, и Эдди готов терпеть сколько угодно, потому что итог точно будет один. Он опускает глаза для подогрева собственных ощущений на него, смотрит, как западают щёки, наливаются кровью тонкие губы, как по-простому он вскидывает глаза просто увидеть реакцию, а не для чужого возбуждения. Эдди выдыхает привычным уханьем, морщится в удовольствии от этой картины. Всё же укладывает собственную не отяжелённую металлом руку ему на затылок, осторожно задаёт темп. Стив умный, соображает. Включается, помогает себе рукой, даже на проверку второй трогает яйца, но Эдди с этого такого дикого кайфа не ловит, поэтому сразу же опускает. С нужным темпом и взглядом на то, как охуенно выглядит Стив под его ладонью, как курсирует член в его рту, как не нарочно Стив уводит к его щеке, и головка проступает через кожу, Эдди ловит свой собственную дорожку кайфа, уже откровеннее начинает западать дыханием. Стив ловит перемену, старается ещё усерднее. — Блядь, как же ты сладко это делаешь… — не выдерживает процесса без комментариев Эдди, кусает свои губы, боится отвести взгляд. — Стив, блядь, очень сладко… Стив вскидывает вопросительно и логично немо брови, мычит, вбирая его хер в рот, и Эдди перетряхивает. — Ох, бля… Стив смекает фишку, мычит уже на проверку, и Эдди буквально как у невропатолога чуть не дёргает ногой от ощущений. Сжимает в пальцах волосы крепче. Стив уже сам задаёт ритм быстрее, начинает доводить до пика. Он точно сообразительный, потому что начинает мычать не как корова на поле протяжно ему в член, а постанывать сквозь минет, очерёдно пропускать вибрацию, касаться языком головки, чтобы точно голову оторвало напрочь. Стонет так, будто и сам получает от этого удовольствие. Эдди уже не может не моргать, он жмурится, закусывает губу, потом резко открывает глаза, видит выражение лица. Чёрт-чёрт-чёрт. Ему правда нравится. Эдди резко оттягивает его за волосы, перехватывает поверх его пальцев ствол своей ладонью, начинает частить, чтобы довести себя. Стив моргает ошалело, но подстраивается, усиляет ощущение, сжав крепче. — Бля, я ща… — Эдди пробует сказать, чтобы Стив отклонился или дал разрешение кончить себе на лицо. — Стив-Стив, чёрт тебя… Стив слышит, но не слушает, опаляет горячим дыханием чувствительную головку, смотрит неотрывно в лицо. — Хорошо?.. Нравится?.. — совсем глухо и не в жилу спрашивает. Эдди хочет скорчиться, ответить колко, но он уже в шаге от того, чтобы кончить. — Бля, мне… Я ща на лицо… Наконец он смекает, что он не попиздеть с ним хочет и поделиться полным спектром ощущений в долгосрочном рассказе, он так осоловело пугается, осознаёт, очевидно не знает, что делать и как ответить, но рукой продолжает сжимать и частить по херу вместе с пальцами Эдди. Эдди стонет, достигнув пика, и ебучему Харрингтону не приходит ничего умнее, как сунуть его член себе обратно в рот. Это как последним ударом в затылок, оргазм буквально за полсекунды умножается троектратно, и Эдди зажмуренно изливается. Ему в рот. Ему в рот. Эдди не осознаёт, что теперь сам держит его за волосы, не хочет отпускать. Когда пелена удовольствия спадает тягучей волной, Эдди продирает глаза и опускает голову. Стив сидит рядом с его членом, зажимает его в руке с остаточной каплей спермы на головке, и смотрит охреневше с приоткрытым ртом. На языке и щеке плевки семени. У Эдди передёргивает плечи. Это выглядит слишком хорошо. Чуть погодя, он отпускает член из руки, прикрывает рот, но сглатывать не торопится, немного морщится, видимо, вкус не как у лучшей маминой запеканки. Эдди ловит его за локоть поднимающегося, тянет на себя и без стеснения накрывает рот глубоким поцелуем, вылизывает собственное, горчащее, заставляет от удивления Стива замычать себе в рот, начать перекатывать на языках вязкое. Приходится волей-неволей осесть рядом на диван. — Она всегда такая горькая?.. — между выдохами интересуется Стив. Эдди хмыкает, отрывается. — Если ждёшь, что ради вкусовых ощущений своей спермы я брошу курить, это зря. Стив хмурится, однако предательски улыбается. Они падают обратно на диван, выдыхают. Эдди собирает взмыленные волосы выше, смазывает пот по голове, Стив рядом дышит тяжело, промаргивается. — Есть что-то… от головы?.. — поморщившись, спрашивает он. Эдди перекатывает голову, изучает его профиль — нет, похоже морщился он не только от вкуса. — Уже похмелье, Харрингтон?.. Так быстро?.. — У меня высокий обмен веществ, отвали, — откровенно и чуть раздражённо отбрякивается, но, видимо, услышав свой тон, поворачивает тоже голову. — Не знаю, бошка под конец трещала сильно. Сомневаюсь, что это из-за того, что у меня давно не было секса. — Кто знает, — вскидывает артистично высоко брови Эдди, но просьбу без внимания не оставляет: поднимается с эханьем, шлёпает босыми ногами до шкафов на кухне, начинает хлопать дверцами, ящиками в поисках дядиных таблеток. За окнами совсем светло. Просматривается в сером свете дорога, унылые трейлеры с потушенными чёрными окнами, покачивание бельевых верёвок на фоне леса. Он приносит Стиву воды (как нашёл, это большая загадка) и таблетки от похмелья. Тот принимает, неохотно поднимаясь, кивает и зажмуренно пьёт. Туса до утра, она такая: по-настоящему неинтересная, тихая, с больной головой и желанием просто уснуть. И обычно — не вспоминать половину, что произошло за ночь. Но в этот раз Эдди делает исключение — он запомнит точно всё, что происходило, потому что забыть это попросту невозможно и глупо. Хотя, конечно, в плохом варианте это можно предложить сделать Харрингтону. Но тот пока не дёргается от того, что Эдди непонятно каким образом не исчезает из собственного трейлера, падает рядом на диван, лезет куда-то за него откопать подушку и одеяло. Брякает стакан по столику, сдвигая пивные бутылки в стороны, Стив откидывается на спину, сжимая волосы на голове. Эдди не истязатель — предлагает лечь нормально, даже закрыть чем-нибудь окна, на всякий напоминает, в какой стороне туалет. Стив кивает, ползёт покорно на выделенное рядом место, накрывается одеялом. Эдди оглядывает окружение, поднимается щёлкнуть выключателем. Скрипит диваном, укладываясь рядом, затем поднимает над головой запястье с часами, прищуренно оценивает время. Дядя вернётся где-то в обед, так что они вполне успеют все выспаться и подняться, разгрести немного срач до незаметных масштабов. Стив рядом приходит в движение. Подползает ближе. Укладывается рядом, накидывает вторую часть одеяла на ноги и пах. Эдди косится на него, не переставая улыбаться. Боже, какая он прелесть. Нэнси реально бросила вот этого парня ради того укурка?.. Чёрт, теперь Эдди ясно, почему она так поглядывала на него и сигала за ним в воду, потому что вариант вернуться к нему точно нужно всегда держать в уме. Эдди усмехается, качает сам себе головой, трёт внутренний уголок глаза. Нет, сам бы он до сих пор не прыгнул без вынужденных обстоятельств. Он не безумный. — Всё нормально?.. — уточняет уже заключительно, когда Стив показывает нос и укладывается ближе к плечу. — Ну, кроме головы. — Голова перебивает всё остальное, — отвечает честно. Эдди в случайном жесте поднимает пальцы со своего живота, держит их немного в воздухе, а затем расценивает ответ как “всё было неплохо”. У него тоже нет сейчас особого настроения продолжать разговоры по душам, хочется по-тупому спать, затем проснуться (в этом мире, да) и обязательно плотно позавтракать. Для Эдди до сих пор эта доза пива не является фатальной, и на мигрень после жаловаться не станет. Он поправляет на себе одеяло, ложится, как удобнее. От Стива прёт натуральным жаром теперь, поэтому жаться к нему точно нет охоты. Эдди в последний раз косится в проём коридора, ведущего к своей комнате, ловит мысль, слышала ли что-то беспробудно спящая Робин, но следом теряет логическую нить и отрубается. И просыпается через час от того, что ему снится, как он сонно приоткрывает глаза на звук, а из коридора выходит Крисси, неловко заламывая пальцы. Это действует не хуже ведра с холодной водой, которым его любил окатывать дядя в средней школе, и Эдди передёргивает, обливает холодным потом и он без сна в глазу распахивает глаза, чуть трусливо оглядывается, не шевелясь. Нет, всё по-прежнему: свал бутылок на столике, у дивана откинутые вещи, джинсы с трусами, на тарелке надкушенный кусок пиццы. Эдди оглядывается через плечо на Стива, но тот сопит в обе дырки, засыпает при болящей голове до завидного сладко. Эдди промаргивается, приподнимается на локте, сбрасывает кусок одеяла с ног. Решает сходить покурить. Всяко лучше, чем сидеть в полутёмной гостиной и не понимать, чья фигура выйдет в следующую секунду из коридора. Он находит на полу свои джинсы с трусами, влезает в них так же комплексно, как и стаскивает, после чего щурится на пол, почёсывая голову, вспоминает, куда кинул куртку и в ней ли пачка с зажигалкой. Находит, на удивление, быстро. Пока достаёт, Стив переворачивается на бок, и Эдди замирает на секунду, боясь, что разбудил, но нет — голая задница Харрингтона вполне мирно точит из-под одеяла. Открывает дверь из трейлера тоже по-тихому, так и оставляет немного приоткрытой, чтобы лишний раз не щёлкать замком. Серые пять утра Эдди встречает, выскребаясь валко по ступенькам, с голым торсом, светя татухами и с торчащими из-под джинс трусами ярко-красного цвета. Зрителей нет, но ему и начхать: он щурится сонно-недовольно на всё окружение, чиркает неприятно долго зажигалкой, пробуя подкурить, и так и остаётся стоять у дверей, апатично глядя на собаку в вольере напротив. Вроде Макс говорила, что у неё есть имя, но Эдди забыл его сразу же, как услышал. А было бы неплохо запомнить: он ради чего-то сказал, что тоже хочет подходить и подкармливать дурачину, сейчас бы это было супер способом отвлечься, умиротвориться. Но она может залаять. Так что сигареты. Эдди успевает скурить половину, прежде чем из трейлера доносятся шорохи, и он более равнодушно косится на проём, точно зная, что там поднимаются нормальные живые мертвецы. В дверях показывается взъерошенный женский силуэт. Робин едва шагает на ступеньку, как зевает, настолько широко разинув рот, что туда поместится несколько бургеров вскладчину, чешет поднятый одуваном стог волос и сваливается к Эдди неловко. Шмыгает носом, оглядывает округу. Потом косится на пролетающий мимо дым, отмахивается раздражённо. — Я прям совсем рано вырубилась?.. — снова зевает, проглатывает половину фразы. Эдди затягивается, поджимает губы в оценивании, да так и выпускает дым через узкую щёлку меж ними, глядя в пространную точку на земле. — Ну, можно сказать, это к лучшему. — Вы посрались?.. — опять зевок, ленивое потягивание руками выше. Охренеть она высокая. — Так и знала, вы что-то не поделите, и Стив упрётся рогом. Эдди хмыкает, но сил на улыбку не находит. — Нет, вроде бы всё поделили. — Тогда хреново, что меня не было, — уже расстроенно выдыхает она. — Блин, кто ж знал, что от этого так вырубает!.. Робин опять развевает рот в зевке, подпирает талию руками, ищет взглядом за что зацепиться. Эдди и не оглядывается на неё, только едва заметно притопывает по земле, держит долго сигарету у губ. — Ты всрала мне десять баксов, — говорит. Робин оборачивается на него, оглядывает сонно-неясно. — Так, у меня не отвалилась память. Мы играли на щелбаны, а не на деньги. — Ещё чуть раньше того, когда в теории могла отвалиться память. Робин нахмуривается, подлипает взглядом в трейлере напротив, силится вспомнить. Молчит долго. Уже успевают и птицы из леса покричать, и сонная собака в ответ гавкнуть. Эдди практически докуривает. — Не-е-ет, — наконец вспоминает Робин то, о чём они спорили. — Не-е-ет, ты гонишь!.. Эдди безразлично пожимает плечом. Как-то пропадает у него азарт спорить. — Нет, ты гонишь, — успокаивает сама себя. — Я не была свидетелем, так что наверняка ты просто говоришь это, чтобы развести меня. Нет, неа, не получится!.. — Ну, Стив бы точно не согласился при свидетелях, — всё же цепляет крючком чужой упёртости, Эдди оживает из своей апатии постепенно. Оглядывается на неё, прищурившись на один глаз. — В трейлер загляни. Робин смотрит с немым укором, разведя руки, потом сплёскивает ими, качает головой, бухает шагами по скрипучим ступенькам обратно и так и останавливается. Ещё пара секунд тишины. Эдди докуривает, тушит о бок трейлера сигарету, затем решает подкурить следом и вторую. — Какого хрена он голый?.. — раздаётся глухо с порога. Это прокатывается внутри квёлой победой — в общем-то, он не делал это ради победы — но всё равно чуть-чуть приободряет, заставляет улыбнуться уголками губ и вычеркать огонь с первой попытки. Спешно скрипят шаги обратно, Робин перескакивает ступени. — Только не говори мне, что пока я, нахрен, спала в соседней комнате, вы!.. — Я молчу, — пожимает белёсыми плечами Эдди, оглядываясь на неё и пережимая в губах сигарету. — Просто стою и курю. — Это же не!.. — Оно самое. — Твою мать!.. — она сплёскивает руками, утыкается себе в ладони. — Скажи, что нет. — “Что нет”. — Эдди, иди нахрен!.. Как так?.. Он молчит немного, чувствует всей левой стороной, как Робин не может понять, въехать, осознать, что проспала свой проигрыш на целых десять баксов. Не так много, в общем, но кажется для лучшей подруги Стива с его познанием — крайне значительный. В конце концов Эдди хмыкает сам себе, затягивает потуже. Отлипает взглядом от одной точки. И гаркает резко, неожиданно, задрав руку над головой: — По методу Мансона, детка!.. Робин шалеет, отдирает голову от ладоней и кривится: — Просто пиздец… Да нет, не пиздец. Всё было очень неплохо. Как минимум, после недолгих разборок с Робин и её решительным желанием свалить, переварить эту информацию позже, а уже потом насесть на Стива, Эдди провожает её, заваливает уже не так хмуро обратно в трейлер, прикрывает в контраст недавнему своему крику на всю округу осторожно дверь. Откидывает походя пачку в развал бутылок, стаскивает джинсы без трусов. Можно, конечно, пойти спать уже к себе, но Эдди даже не рассматривает этот вариант, падает на первую мягкую горизонтальную поверхность. Всё было неплохо, да. Это точно обозначает вкрадчивый скрип дивана, после того как Эдди ложится, шуршание одеяла и переброшенная рука Стива через его бок. Затем — короткий перебор пальцами, подтыкание ладони и навалившееся со спины жарящее тепло. Стив перекидывает сонно-неосознанно через него часть одеяла, устраивается носом где-то в сгибе плеча и продолжает спать. Эдди хренеет, немного лежит с поднятой рукой — уж объятий на сон грядущий он не ожидает — и спустя осознание вздрагивает уголком губ. Метод Мансона безотказный. Он же говорил.