Ты полюбишь меня?

      Ужин прошёл безо всяких пререканий и возмущений. Мори показал дом вновь и мило побеседовал с мужчиной насчёт Юкичи, после все отправились спать. Огай, воспользовавшись приездом гостя, утащил Фукадзаву к себе, где начал разговор о том самом.       — Понимаешь… Ты влиятельный человек, ваша семья занималась благотворительностью в тяжёлые времена, тебе будет легче, — тараторит Мори, смотря на широкую спину мужчины.       — Надо будет уничтожить это дерево. Вид из твоего окна портит, — как будто бы не слыша собеседника, произносит Юкичи, осматривая своими серыми глазами территорию поместья.       — Старый, ты совсем оглох? — ворчит с кровати брюнет, натягивая одеяло повыше.       — Нет. Я прекрасно тебя слышал, но не стану…       — Тебе сложно что ли?! — Мори поднялся на ноги, чтобы выглядеть более устрашающим в глазах собеседника, но тот и не обратил на такое и долю внимания, продолжая стоять к тому спиной.       — Да. Я не собираюсь пользоваться положением своей семьи ради твоих детских хотелок, — спокойно произносит тот, упираясь сухими ладонями в кладку подоконника.       Мори набрал в лёгкие побольше воздуха, стараясь успокоиться и набраться ума для следующий фразы, но чрезмерное спокойствие седовласого сильно раздражало. Мори — молодой парень, он полон амбиций и чувств, ему бы ещё жить и жить, познавая себя.       — Чем такое плохо скажется на твоей семье? — шипит тот, отводя взгляд алых глаз в сторону.       — Тем, что в нашей семье мужчина главный, женщина сидит дома, и потакать ей никто не собирается.       — Так я, чёрт возьми, не женщина! — вспыхивает Мори, считая постыдным такое объяснение ситуации.       Его оскорбили, причём сильно оскорбили, приняли за какую-то безмозглую девку, помешанную на семейном очаге. Не в жизни, если у Мари был бы такой муж. Огай лично бы разобрался с таким. Продолжалась эскалация конфликта, дошло бы и до рукоприкладства, но в комнату отварилась дверь.       — Вы чего орёте ночью, как потерпевшие, я, конечно, понимаю, новая семья, сложно привыкнуть, но можно хотя бы не ночью? — возмущался, стоящий в проходе мужчина.       — Прошу прощения, Нацумэ-сенсей, но это не ваше дело, почему я ругаюсь со своей женой.       — Лучше удавиться, чем слышать, как женой меня зовёшь, — продолжает швыряться словами Огай, не беспокоясь о том, что его за шкирку держат.       — Ну-ну… Спокойнее, молодые люди. Юкичи, отпусти её, женщин ценить надо, а она ведь и жена твоя молодая, — Нацумэ проходит в спальню, кладя руку на плечо седовласого, пытаясь вразумить его.       — Дьявола она жена, — зло цедит тот, но брюнета отпускает, тот же в свою очередь даёт звонкую пощёчину и расправляет складки на одежде.       Нацумэ сглаживает новый порыв гнева у Фукадзавы и рассаживает их по разным местам, чтобы выяснить причину такого сильного, на его взгляд, конфликта.       — Мари, душенька, объяснись. Что ж мужа так разгневала? — он садится рядом, приобнимая его за плечи, несмотря на то, как насупился Юкичи.       — Да этому зверю пальчик покажи, он тут же распсихуется. Дикарь.       — Ты первый… Первая начала весь этот цирк! Я тебе спокойно донести пытался.       — Так, Юкичи, не лезь в разговор, и до тебя очередь дойдёт. Кхм… Мари, расскажи мне, с чего всё началось?       Мори тяжело вздохнул и поджал под себя ноги, поварачиваясь к тому.       — Меня очень интесует медицина... И вот недавно я прочитал о такой болезни как анорексия… Она неизвестна почти, потому что с мозговыми импульсами что-то там… Ну, в общем, психологическое. В книге описанно ничтожно мало и скудно, да и неизвестно, правда ли это, а мне очень интересно, поэтому я хотела попросить Юкичи о том, чтобы он помог мне найти материал для моих исследований, а он просто из-за вредности и того, что он мужчина, глава семьи, не захотел мне помогать! — всё с нарастающим гневом произнёс тот, складывая руки на груди.       — У нас в семье так не принято, — скудно ответил Юкичи на эту терраду, когда Нацумэ поинтересовался у него.       — Понятно… Я знаю, как решить ваш спор легко и непринуждённо. Я помогу Мари, а Юкичи не придётся приплетать свою семью.       — Вот, за кого замуж надо было выходить! Ты красавчик, конечно, но тупости не занимать, помру с тобой скоро, — обиженно выдаёт Огай и шустро встаёт на ноги, проходя к двери. — А теперь кыш из моей спальни… Утром разберёмся и с вами, Нацумэ, и с тобой, нерадивый муж.       Нацумэ спокойно вышел, пожелав им добрых снов и поцеловав ручку Огая на прощание, Юкичи же остался сидеть там, где сидел, и сверлить Мори взглядом.       — Не собираюсь я уходить, только потому что ты так сказал, — сухо произносит тот и сбрасывает халат, забираясь в постель, перед этим приватизировав ещё одно одеяло.       Вредность… Но и Огай тоже уступать свои хоромы не собирается, поэтому, повазмущавшись, всё же занимает место рядом, закутываясь в своё одеяло с головой. Огай молча сверлил взглядом окно, всматриваясь в пейзаж. Его немного гложило то, что он заигрывал с мужчиной. Причём просто так! Надо было другому глазки строить, может, пару нервных клеток сохранил. Живёт с бараном… Но что тут сделаешь? Пока ему выгодно жить с этим бараном, поэтому он собирается остаться здесь и углубиться в познание медицины.       Медики всегда востребованны, поэтому это хобби можно перевести в главный заработок. Причём прибыльный, тогда можно будет смело уходить из этого дома и не беспокоиться за своё финансовое и физическое состояние. Мори довольно улыбнулся, поплотнее прижимаясь к спине Юкичи, наконец засыпая с тёплыми, немного злыми мыслями на душе.       Утро встретило его, ну, точнее, он встретил утро с распростёртыми объятиями. Тело поднялось само. Мори сегодня убедился , что выглядит просто великолепно, и отправился орудовать на кухне и в саду, порой замечая, что за ним следят.       В поместье он вернулся за десять минут до завтрака. Отмыл руки, что испачкались даже через перчатки, и переодел платье вновь, заходя в столовую, где уже собрались альфы, обусждая что-то своё. Нацумэ встал первым, целуя руку Огая, тот смущённо улыбнулся и сел подальше от мужа, говоря, что руки устали после работы и трогать их не стоит.       — Насчёт вчерашнего конфликта. У меня есть связи, и я любезно вам всё устрою, — произнёс тот, разглаживая свои усы, после придвинув к "девушке" конверт с письмом, чтобы он внимательно ознакомился.       Мори расплылся в довольной улыбке, алые глаза с живым интересом бегали по строчкам, пытаясь выловить оттуда как можно больше пользы и информации. Вскоре письмо было отложено в сторону и тот наконец принялся за завтрак, покачивая ногой.       — Ну что ж… Я премного вам благодарна. Я буду очень рада вашей персоне в нашем доме, вас всегда будет ждать вкусный обед и хорошие вины, — почтительно произносит тот, отпивая глоточек кофе.       Юкичи продолжал делать вид, что ему наплевать на всё. Он молча завтракал, как только увидел, что Мори вступил на порог столовой. Конечно же, его бесили слова обоих, но влезать он не собирался. Он не может запретить страшему что-то делать, зато может запретить Мари, но тому он запрещать не будет. Так он выставит себя ещё большим злодеем, да и… Это будет выглядеть так, будто Фукадзава запрещает ему на правах мужа, на правах семьи, а ведь сам твердит, что семьи нет. Почему же ему так не хочется, чтобы Мори занимался этим? Это не испортит положение семьи, а лишь улучшит. Вредность? Желание, чтобы ему покорились?