In the name of love

Даже оказавшись в машине рядом с Кейли, я не могу сказать, что чувствую себя в безопасности. То есть умом, конечно, понимаю, что уже через пятнадцать минут или меньше мы будем дома, в целости и сохранности, но странное удушающее чувство накатывает волнами время от времени. Я чувствую покалывания в ногах и руках, кажется, что невидимые веревки сдавливают грудь. Заметив мои беспокойные метания, Кейли опускает стекло, и в салон врывается поток холодного воздуха. — Спасибо, — сипло выдыхаю я. Подруга смотрит на меня сочувствующе, но стоит отдать ей должное, не донимает неудобными вопросами. Ну, или почти. — А этот парень, кто он? — спрашивает она, внимательно следя за очередью из движущихся перед нами машин. Я тоже смотрю на мигающие огни габаритов. Мозг функционирует на пониженных скоростях. Сперва до меня доходит смысл вопроса, затем перед глазами постепенно появляется образ незнакомца. Его вкрадчивый голос, тяжелый взгляд, резкость и уверенность в движениях. А имя… — Черт, — наконец до меня доходит, — я даже имени его не спросила! — Ты была в состоянии шока, Эми, убери этот извиняющийся тон. Значит, случайный безымянный прохожий. Супер. — Если бы не этот прохожий, Кейли, то я боюсь представить, где бы сейчас оказалась. И моё подсознание быстро рисует ответ в картинках неприглядных вариантов этого самого «если». Ладони покрываются холодным потом. Мне хочется забиться в угол, крепко зажмуриться и ждать, пока этот пережитый кошмар не исчезнет. Я машинально сжимаюсь на сиденье и накрываю колени руками, совершенно забыв о содранной коже. С губ срывается приглушенное шипение. Кейли качает головой. — Господи, Эми, и как часто ты возвращаешься домой по ночам без своей машины? Неужели нельзя было мне позвонить? Всё равно ведь бессонницей мучаюсь. Я бы лучше до твоей работы прокатилась, чем посмотрела еще одну серию «Отчаянных домохозяек». — Это случайность, Кей, — оправдываюсь я, дотрагиваясь подушечкой указательного пальца до тонких царапин, бережно обработанных человеком без имени. Я даже отблагодарить его не смогу, а скудное «спасибо» совсем не цена спасенной жизни. Пытаюсь промотать в памяти весь наш недолгий разговор, вдруг он всё-таки представился, но я не придала этому значения? Но нет, ничего. — Кейли, ты не запомнила номера его машины? — на удачу спрашиваю я. Девушка лишь фыркает в ответ. — Я на тебя, дурочку, смотрела! Какие номера. Машина вроде крутая, но в целом ничего особенного. «Ничего особенного» — это точно не про него. Я не называю себя знатоком человеческих душ, но у этого мужчины точно бешеная энергетика. Невидимые импульсы, которые пронизывают сотнями наэлектризованных игл. Ему не нужно произносить ни слова, чтобы люди вокруг почувствовали это на себе. — А вообще у меня от этого парня мурашки по коже, — словно читает мои мысли Кейли. Я целиком и полностью разделяю её чувства лишь с одной поправкой: я провела наедине с этим мужчиной по меньшей мере полчаса и позволила оказать себе первую медицинскую помощь. По телу проходит мелкая дрожь, едва я вспоминаю его осторожные, но в то же время уверенные прикосновения. Нужно срочно сменить тему! — Давай не будем о нём, — сухо отрезаю я, но по факту прошу, и подруга кивает головой в знак согласия. — О-кей. А что твой Капитан? Чёрт, Кейли, из огня да в полымя. При мыслях о Стиве сердце в груди начинает колотиться с остервенением, каждым новым ударом намеренно царапая тонкие стенки о ребра. Еще никогда за все время нашего знакомства я не хотела, чтобы он оказался рядом. Храбрый, сильный, такой, каким его рисуют на плакатах, развешанных по всему городу. Когда двери фальшивого такси заблокировались изнутри, заперев меня в ловушке с тремя ублюдками, первое, что сгенерировал мой мозг, было его имя. Его образ перед глазами. Как спасительный круг, последняя, хоть и призрачная, надежда на спасение. — Я…- к горлу снова подступил тугой комок, — я не знаю где он. Работает, наверное. На задании. Может даже на другом конце Земли. Он не обязан всегда быть рядом, — начала тараторить я, пытаясь удержать подступившие к глазам слёзы. Почему так обидно? Почему мне кажется, что один из хрустальных замков в моих мечтах сегодня был вдребезги разбит? Возможно, в глубине души я все же считала, что он будет со мной рядом. Что однажды Стив сделает тот самый шаг, и мы перестанем быть друг для друга знакомыми с непонятным статусом. Но также я понимала, что для него и для меня это имеет совсем разное значение. Роджерс, как бы ему это не было чуждо, но человек публичный, и значит все, кто относятся к его близкому кругу общения, автоматически попадают под стальную наковальню общественности и их нескромного мнения. Кейли между тем продолжает собирать частички пазла: — Ты ему звонила? — Повысив передачу, она набирает скорость на пустой дороге. До дома остаются считанные минуты, и я вздыхаю с облегчением, потому что могу порадоваться хотя бы тому, что окажусь в своей квартире и за запертой дверью. — Да, и он не ответил. Чувство, будто я сейчас вынуждена оправдываться перед подругой, не покидает меня. Это не первый и, наверное, не последний раз, когда я начинаю выгораживать Роджерса, сама того не осознавая. — Я в шоке. — Кейли, это совершенно нормально. У него могут быть дела куда поважнее, чем возиться со мной. Да и я в конце концов не маленькая девочка. — Никто и не спорит, Эми, но разве это не его жизненное кредо: быть рядом в трудную минуту, защищать и оберегать? Закрываю на мгновение глаза и вижу перед собой его задумчивый, выразительный взгляд. Стив говорил мне это так часто, что давать обещания превратились в своего рода наш маленький ритуал. Они всегда звучали одинаково убедительно. Безапелляционно и уверенно, не оставляя ни единого шанса на сомнения. Я с благодарностью принимала тот факт, что знаменитый американский герой был готов жертвовать собственным временем и силами ради меня, но никогда не решалась попросить его об этом. Да и повода как такового не было, до сегодняшнего дня. — Ладно, — снова врывается в мои размышления подруга, — потом с этого недоухажера спросим. Я не замечаю, когда мы оказываемся на подземной парковке нашего жилого комплекса. Кейли глушит двигатель и забирает свою сумку с заднего сиденья. Снова вспоминаю о потерянных вещах, и из груди вырывается страдальческий стон по потерянной безвозвратно собственности. — Эми, в чем дело? — Моя сумка осталась в той машине. Телефон, бумажник, ключи, всё, — очередная волна истерики накатывает с новой силой, но лучшая подруга не дает разгуляться внутренней стихии. — Так, запасные ключи от твоей квартиры всегда есть у меня. Телефон они вряд ли разблокируют, а сообщить о пропаже в банк — дело пяти минут. Давай собирайся, тебе нужен горячий душ и кружка чая, а я пока разберусь с карточками, СИМ-картой и всем остальным. Нихрена этим мудакам не достанется. На ватных ногах я дохожу до лифта. Потом кое-как заволакиваюсь домой и беру курс на ванную комнату. Горячая вода смывает ощущение липкого страха с кожи, серую асфальтовую пыль и кровь с разбитых коленей. Я прижимаюсь спиной к холодному кафелю, покрытому конденсатом от разницы температур, позволяя струям воды обволакивать тело. В шумящем потоке теряются мои слезы, которые теперь беспрепятственно катятся по щекам. Обхватив себя руками, я хочу силой мысли отпустить ситуацию, но рыдания рвутся из груди с новой силой. Боль, обида, чувство полной беспомощности обрушиваются на меня как лавина. — Э-эми, — раздается голос подруги, когда она осторожно открывает дверь в ванную. Сквозь матовую перегородку душевой кабины я вижу только её силуэт, — я нашла то полотенце, которое дарила тебе в прошлом году. Оно почему-то было запрятано на самом дне ящика, но я не стану спрашивать о причинах. Сегодня не стану. И еще халат. И чай готов, - добавляет она перед тем, как нырнуть обратно за дверь. Словами не передать, насколько я благодарна ей в этот момент за внимание и заботу. Здесь, в Бруклине, у меня не так много близких друзей, в основном это знакомые или коллеги. Семья и друзья детства остались в Нью-Йорке. Несколько часов езды — не расстояние, но и по щелчку пальцев рядом они не окажутся. Я выхожу из душа, заворачиваюсь халат и накручиваю на волосы то самое полотенце, которое намеренно прятала и думала, что никогда не захочу после ванны побыть розовым фламинго, и вот этот день настал. Улыбаюсь сама себе, видя в отражении невообразимо уставшую девушку, с красными от слез глазами, искусанными губами и дурацким фламинго на голове. Отчасти я уже чувствую себя гораздо лучше. Остается только не зацикливать свое внимание на проступивших на коже от чужих цепких рук следов в виде синяков, которые уже начинали темнеть, превращаясь в уродливые отметины. «Это пройдет», говорю сама себе, вспоминая надпись на кольце царя Соломона. Рука в привычном жесте тянется к груди, но дотронувшись до впадинки над ключицами, я подтверждаю свою догадку: кулона там нет, должно быть сорван вместе с цепочкой. Украшение не представляло для меня особой ценности, потому реакция была такой запоздалой. Просто базовая подвеска «на каждый день». Серебро и небольшой кулон в виде распущенного перышка. Да чтоб им всем пусто было! Неожиданно чувство жалости к самой себе сменяется чистой ненавистью к тем людям, которые возомнили, что обладают исключительным правом брать всё, что им хочется. Не важно, вещи это или живой человек. Сволочи. И ведь они в отличие от меня сейчас не пытаются собрать в кулак последние силы, чтобы просто лечь спать, а завтра проснуться и пойти на работу, как ни в чем не бывало. Они, наверное, и случай то этот вскоре забудут, как один из десятка удавшихся или не очень преступлений. Просто вычеркнут из памяти, ошибка, провалившееся ночное приключение, и я не хочу думать, что после меня будут и другие девушки. Это слишком. Может стоило вызвать полицию? Задумываюсь на долю секунды, а потом отрицательно качаю головой, и мое отражение в запотевшем зеркале делает то же самое. Да, в этом мы солидарны, потому что у мужчин нашлась бы куча причин обернуть эту историю против меня. Вызывающий внешний вид, позднее время, безлюдная улица, на которую я вышла одна, и все в этом роде. Чем они помогут? Мне ведь уже помогли. Этот человек тоже пытался отчитать меня за неосмотрительное поведение, но делал это не с целью надавить на больное или проучить, чтобы в следующий раз было не повадно, а скорее сказал на эмоциях. Ну, мне так показалось, что говорил он искренне. Когда я выхожу из ванной, Кейли, на удивление, ждет меня не на кухне, а сразу в спальной. На прикроватном столике поднос с чаем и печеньем, а покрывало призывно отдернуто до середины кровати. Не раздумывая, я ныряю на мягкий матрас и укутываюсь сразу в одеяло и плед. Система кондиционирования позволяет не умирать от жары даже в середине лета, жаль только, что обнять и сказать ласковое слово кондиционер не может. По комнате плывет запах свежезаваренного травяного чая. Сделав глоток, я блаженно прикрываю глаза. Моральное состояние устаканивается, я нахожу в себе силы подумать о завтрашнем дне. Смотрю на подругу, которая с ногами забралась на стул за моим рабочим столом. Её лицо освещается тусклым светом от монитора. Длинные дреды убраны в огромный пучок, а на лице ни капли усталости. — С твоей бессонницей надо что-то делать, — нравоучительным тоном начинаю я, как только вкусный чай согревает изнутри и возвращает меня к жизни. — Всё дело в том, что во мне слишком много нерастраченной энергии, Эми. И не надо советовать мне хорошего мужика. Проходили, не помогло. Может спорт, а? — спрашивает она, оборачиваясь в мою сторону, — фитнес или лучше курс по самообороне? — в её глаза загорается хорошо знакомый мне хитрый огонёк. Я усмехаюсь, но в этот раз идея подруги не кажется такой бредовой. — Будем ходить вместе, — деловито продолжает она, выстраивая в голове наполеоновские планы, — двух зайцев одним выстрелом: мне — тренировка на сон грядущий, а тебе — иммунитет к ночным прогулкам в одиночестве. Завтра утром спущусь в местный спортзал и поспрашиваю контакты какого-нибудь тренера. Хотя нет, сначала отвезу тебя на работу. И еще пригоню машину из сервиса на парковку! — восклицает Кейли, и мои глаза снова наполняются слезами, но на этот раз от положительных эмоций. — Я люблю тебя, Кей, — тихо признаюсь я, натягивая одеяло под самый подбородок. Кейли воинственно вздергивает кончик носа, бросая на меня свой коронный взгляд победителя. — Еще бы ты меня не любила, Эмилия. Перестанешь любить, и никакой Капитан Америка тебе уже не поможет, и вся его Мстительная тусовка вместе взятая. — Вступать в открытое противостояние с Роджерсом — плохая идея, — я не могу скрыть робкой улыбки, когда думаю о нем. В груди теплится огонек надежды, что уже скоро я услышу его голос и смогу все-все рассказать. Но он быстро гаснет, как только я вспоминаю про потерянный телефон. Стив ведь даже не поймет, кто звонил ему с незнакомого номера и зачем. — Конечно, особенно когда дело касается тебя, Эми, — скептически ухмыляется подруга, — спи давай. Я сегодня здесь остаюсь, а на завтра план у нас уже есть. Кстати, — неожиданно вспоминает она, взглянув на наручные смарт-часы, — если я ничего не путаю, то у тебя будильник должен сработать через четыре часа. Может пропустишь завтра день? Мистер вечно-недовольный-начальник уж как-нибудь протянет. Перед глазами у меня возникает образ разъяренного Ричарда, который не смог найти в архиве нужные документы, которые давно уже оцифрованы и хранятся на жестких дисках, и довел очередного ассистента до слез. Я отрицательно качаю головой, на самом деле мне жалко его нового секретаря, она еще не научилась держать удар, а со мной босс осторожничает. О причинах такого поведения с стараюсь не думать. — Нет, не пропущу. Плюс за работой будет меньше тревожных мыслей. Доброй ночи, Кей. Кажется, что после такого насыщенного дня сон придет не сразу, но стоит мне только опустить голову на подушку, как сознание погружается в глубокую тьму. В череде кажущихся бесконечными падений в неосязаемом пространстве мне снятся чьи-то глаза. Картинка нечеткая, исчезает слишком быстро. Я хочу всмотреться, увидеть знакомую темную окантовку в голубых как весеннее небо глазах. Когда кадр меняется, я уже держу его лицо в своих ладонях. Очерчиваю кончиками пальцев острые скулы, высокий лоб, горизонтальная морщинка на котором становится глубже, линию плотно сжатых губ. Заглядываю в глаза, но в ответ на меня смотрит пара бездонных серых озер, покрытых толщей вечной мерзлоты. Холодные, колкие, пробирающиеся в самую душу. Смотрю в них не в силах пошевелиться. Как под гипнозом, зачарованная, лишенная собственной воли. Тьма вокруг нас сгущается, и остаются только его глаза. Словно неведомая сила, которой я не могу противостоять, вынуждает сделать шаг в неизвестность, с головой нырнуть в тихие воды опасного омута, в котором не водятся черти, нет. Если в нем и сокрыта какая-то сущность, то это не вымышленное существо, которым пугают детей, а нечто реальное, темное, кричащее о том, что приближаться категорически нельзя, но в то же время настолько необъяснимо-притягательное, просящее, чтобы я заглянула глубже, и разглядела, увидела то, что позволено не каждому.