* * *
Он постоянно плакал. Канкуро, чем старше становился, тем больше походил на соседскую девчонку. Этот мелкий застранец мог найти любую причину, чтобы начать ныть и канючить, требуя внимания. Даже в куклы играл. Пусть и заносчиво называл их марионетками. Да только пока ни одной чакронити он сформировать так и не смог. Вот и сейчас Темари нашла его во внутреннем дворе, размазывающего сопли по лицу. – Ты чего, – уточнила старшая, как полагается старшим сёстрам, скривившись, – Плакса? Мальчишка лишь пробулькал что-то бессвязное в ответ. Цепкий зелёный взгляд отметил содранные костяшки пальцев, порванный рукав рубашки и растрёпанную тёмную куфию, скинутую на плечи. – Куклы твои где? – раздражённо цыкнув, подсказала девочка. – Потерял? Мальчик громко шмыгнул носом, покрасневшим от сдерживаемых рыданий. Голос его, дрожащий, промямлил что-то вроде «з-збр-рли-и». Остальные слова оказались смяты подёргивающимися губами и смуглыми ладонями, прикрывающими лицо. – Дурак, – бросила блондинка, круто поворачиваясь на пятках. Домой она в этот день вернулась всклокоченная, со сбитыми костяшками и, совсем чуть-чуть, поломанными марионетками брата. Отец в этот раз очень сильно ругался на них обоих, пока Гаара пугливо выглядывал из коридора. Правда, даже после этого, Раса марионетки всё-равно починил.* * *
Он постоянно плакал. Пусть Темари никогда в своей жизни не видела отца со слезами на ресницах, она была готова поспорить, что эти красные вспухшие глаза берутся не от неправильного режима или душистого табака. Глава клана Сабаку-но был стойким, жёстким и сильным мужчиной. Даже случайно, никакая эмоция не покидала его мысли, отражаясь на лице лишь тенью – в уголках глаз и тонких изломах губ. Когда жива была мама, то на этом смуглом лице можно было застать редкие улыбки. Даже, что удивительно, услышать приглушённый смех, тихим рокотом рождающийся и умирающий под рёбрами Расы. «Наверно,» – думала девочка, тихо бредущая по коридорам главного здания, – «мама знала его слёзы. Хоть разочек.» Карура, наверняка, видела многое. – Жаль, но она умерла, – донеслось из отцовского кабинета. Женский голос, прежде Темари незнакомый, звучал стальным скрежетом плохо смазанных ножен. Неприятный, обветренный, сорванный. – Закрой рот, Варана, – отцовская речь отдавала звенящей сталью, пусть и надтреснутой. – Я прощу тебе это лишь потому, что ты женщина. И ты глупа. Вон. Дверь, распахнувшись перед носом светловолосой девочки, почти впечаталась в стену из песчаника. Мимо неё пронеслась всклокоченная, очевидно после долгого похода, женщина. Жуткая. В этот раз к отцу она зайти не решилась. Как бы много он ей не прощал, тишина, собравшаяся внутри кабинета Казекаге, прерывалась редкими шорохами и тяжёлым, чуть прерывистым дыханием. «Плакса,» – с непередаваемой горечью подумала девочка, чувствуя, как и на её глазах наворачиваются слёзы. – «Дурак.» Она на всякий случай плотно прикрыла дверь и села подле неё, снаружи кабинета. Чтобы точно никто не зашёл.* * *
Он постоянно плакал. Ей казалось, что каждый раз, как она видит этого ребёнка Нара, что так трусливо ушёл от честного боя, то у него глаза были на мокром месте. Вот и сейчас, мальчишка, чуть младше Куро, сидел и ревел, даже не пытаясь скрыть слёз. Утопая в чувстве вины за первое принятое взрослое решение. Темари смотрела на него с ярким скепсисом. Где-то глубоко внутри ей было завидно, что этот парень умудрился дожить до четырнадцати лет ни разу не оказываясь перед моральным выбором, не теряя близких, не боясь ответственности. «Вот плакса,» – со странным весельем подумала девушка. Она даже попыталась поддержать его. Несколько слов, как обычно делала в детстве со своими младшими оболтусами. Простое напутствие. А Шикамару, к её удивлению, заплакал лишь громче. «Дурак,» – сделала вывод Сабаку-но. – «Такой же, как и мои.»