Титаник

От лица Т/И.   Сейчас ночь, и когда я раздеваюсь, перед сном, я вижу Джехёна, стоящего в дверях моей спальни. Я вижу его сквозь треснувший туалетный столик. Он начинает подходить ближе.   — Я знаю, что ты была грустна, но мне не интересно почему.   Из-за его спины я замечаю большую бархатную шкатулку для драгоценностей. Я оцепенела.   — Я намеревался отложить это до церемонии помолвки на следующей неделе. Но сейчас я дарю его как напоминание о моих чувствах к тебе.   Я медленно открываю коробку. Внутри находится ожерелье... "СЕРДЦЕ ОКЕАНА"... во всей его красе. Он огромен, голубой, сверкающий в тусклом свете ламп. Я с благоговением смотрю на огромный голубой бриллиант. Мне всю жизнь дарили приятные вещи, но то, что я услышал от Джехёна, заставило меня понять, какой скоро станет моя жизнь. И я совсем не готова.   Он забирает у меня ожерелье и надевает его мне на шею.   — Когда-то его носил Людовик Шестнадцатый. Они называли это "Le Cœur de l'Ocean". Это предназначалось для членов королевской семьи, а мы и есть члены королевской семьи.   Джехён смотрит на нас обоих в зеркало, пока ласкает пальцами мою шею и горло. Его эмоции впервые не сдерживаются.   — В этом мире нет ничего, чего я не мог бы тебе дать. Я бы ни в чём тебе не отказал. Открой мне своё сердце Т/И.       Суббота. 13 апреля, 1912 год.       От лица Т/И.     Я открываю двери, чтобы спуститься в третий класс и поговорить с Рюджин. Когда я иду, все смотрят на меня. Им, наверное, интересно, какого чёрта я здесь делаю. Я вхожу в комнату, где находится она, и вся активность прекращается. Все смотрят, кто-то с негодованием, а кто-то наоборот. Я замечаю Рюджин и улыбаюсь, когда она улыбается мне в ответ и встаёт.   — Привет. - я говорю это стараясь поддерживать зрительный контакт и не чувствовать себя неловко.   — Могу я поговорить с вами, пожалуйста?   — Конечно. - она продолжает стоять там с этой забавной ухмылкой на лице.   — Наедине.   — О, хорошо. Извините, ребята, мне пора.       На палубе.       — Меня зовут Т/И Т/Ф.   — Вау, это, конечно, классно. Но, возможно, мне придётся попросить тебя записать это для меня на бумажке.   Наступает неловкая пауза.   — Мисс Шин, я...   — Рюджин... Я чувствую себя такой идиоткой. Мне потребовалось всё утро, чтобы набраться смелости подойти и поговорить с тобой. А ты сама пришла…   — Да... Я... Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты сделала. Не только за то, что вытащила меня обратно, но и за твою осторожность.   — Всегда пожалуйста, Т/И.   — Я знаю, о чём ты могла подумать. Бедная маленькая богатая девчонка, что вообще она знает о страдании?   — Нет, нет, это не то, о чём я думала. Я думала о том, что могло произойти такого с этой девушкой, что ей пришлось думать, что у неё больше нет выхода?   — Я не знаю... это была как будто ловушка. Как насекомое в янтаре. Мне просто нужно было уйти... просто убежать... а потом я оказалась у заднего поручня, и корабля больше не было... Даже "Титаник" был недостаточно велик. Недостаточно, чтобы убежать от них. И прежде чем я успела как следует подумать об этом, я уже была за бортом. Я была в такой ярости. Я им покажу. Они пожалеют.   — Ага. Они пожалеют. Конечно.   — О Боже, я такая дура.   — Тот пингвин прошлой ночью, он один из них?   — Пингвин? О, Джехён... он…     От лица Рюджин.     — О, боюсь, будет гораздо хуже.   Она показывает мне своё обручальное кольцо. Оно огромно!   — Господи, посмотри на эту штуку!   Мы смеёмся и вместе прогуливаемся по палубе. Пассажиры первого класса хмуро смотрят на меня, но Т/И просто отводит от них взгляд.   — Значит, ты чувствуешь себя так, словно застряла в поезде, с которого не можешь сойти, потому что выходишь замуж за этого парня?   — Если бы это было так просто...   — О Рюджин, пожалуйста, не суди меня, пока не увидишь мой мир.   — Ну, я думаю, что сделаю это сегодня вечером.   В поисках другой темы для разговора, Т/И хватает бумаги из кармана моего пальто.   — Что это? Можно мне? - она просит посмотреть мои песни, она присела и начала просматривать их.   — Рюджин, они довольно хороши. Это действительно так!   — Ну, в Париже о них не слишком высокого мнения.   Некоторые отрывочные песни выпадают и уносятся ветром. Мне удается вернуть некоторые, но остальные уплывают. Ну что ж. В любом случае, от них не было никакого толку.   —Ох… Рюджин, мне так жаль.   — Всё в порядке, они того не стоили.   — Ты ненормальная?! Они великолепны!   Она переходит к последней странице, и, должно быть, ей действительно нравится это, потому что она остановилась и несколько секунд смотрела на неё.   — Ух ты, я чувствую, что это обо мне. Прочти мне это вслух.   — Песня называется "Зеркало".   — Да. Я чувствую себя так, потому что все как будто пытаются держать меня в заложниках. У тебя есть дар, Рюджин. Ты создаёшь музыку, которая доходит до людей. Ты видишь людей.   — Я вижу тебя.   — И?..   — Ты бы не прыгнула.   — Ты знаешь, я всегда хотела иметь возможность отказаться от всего этого и стать художником. Бедной, но свободной!   Т/И визжит по девчачьи и возбуждённо. Должно быть, это невыносимо - всё время быть такой правильной и совершенной, когда люди следят за каждым твоим шагом и говорят тебе, что делать. Но жить так, как живу я, тяжело. И я не хочу этого для неё.   — Ты бы не продержалась и двух дней. Горячей воды почти нет. И никакой икры.   — Слушай сюда! Я ненавижу икру! И я устала от того, что люди отвергают мои мечты со смешком и похлопыванием по голове.   — Ну, хорошо. Во мне что-то есть, Рюджин. Я чувствую это. Я не знаю, что это такое, должна ли я быть художником или, я не знаю... танцором как Айседора Дункан... или актриса кино!   — Почему я не могу быть такой, как ты, Рюджин? Просто отправляться за горизонт, когда мне захочется. О, скажи, когда мы сойдем с этого корабля, ты отведёшь меня на пирс. Как у ковбоев!   — Хорошо, мы пойдем. Будем пить дешёвую газировку, кататься на американских горках, пока нас не вырвет, и кататься на лошадях по пляжу. Тебе придется скакать на лошади, как настоящему ковбою, без этих штучек с седлом.   — Ты имеешь в виду по одной ноге с каждой стороны? Возмутительно! Ты бы научила меня? И научи меня плеваться, как ковбой!   — Тебя этому не учили в школе? Хорошо, я покажу тебе, смотри внимательно.   — Я покажу тебе, как плеваться, как настоящий ковбой. Мой отец часто брал меня на родео, когда я была маленькой девочкой, и я думала, что это так круто, как ковбои плюют, и плевок приземляется на десятки футов впереди.   Т/И сморщила рот и сплёвывает. На самом деле жалко. Некоторым удалось оказаться в воде, но большинство просто оказались у неё на подбородке.   — Т/И, это было жалко. Вот так. Ты копишь его... затем перекатываешь его на языке, вверх тормашками. Затем глубокий вдох и… вот так.   Т/И пытается сделать это снова. И на этот раз у неё это получается намного лучше, чем в прошлый раз!   — Это было здорово!   Т/И поворачивается ко мне с красивой улыбкой на лице. Затем улыбка исчезает, и она смотрит прямо перед собой, мимо меня. Я оборачиваюсь и вижу её мать с какими-то другими дамами. Интересно, как долго они там пробыли? Т/И сразу же становится собранной.   — Мама, могу я представить тебе Шин Рюджин?   Остальные были очень любезны и, казалось, проявляли ко мне любопытство. Но её мать посмотрела на меня так, словно я была каким-то насекомым, которого нужно раздавить.   — Что ж, Рюджин, похоже, ты хорошая девушка. - говорит мне Лия.   Мы все подпрыгиваем, когда официант звонит в громкий звонок, сообщая нам, что ужин начинается через час.   — Пойдем оденем маму? Увидимся за ужином, Рюджин. - говорит Т/И через плечо.   — Ты только посмотри на себя, на солнце и без шляпы.   Т/И и её мать уходят с другой леди, а Лия остаётся.   — Дорогая, ты имеешь хоть малейшее представление о том, что ты делаешь?   — Нет, не совсем. - говорю я, смеясь ей прямо в лицо.   — Ты сейчас войдёшь в змеиную яму. Я надеюсь, ты готова к этому. У тебя есть какие-нибудь идеи о том, что ты собираешься надеть?   Я смотрю вниз на свою одежду. А потом снова посмотрела на неё.   — Я не думала об этом.   — Я так и знала.