*17.01.2003*
Стрелки на часах близились к полуночи, когда за стеной послышался звук разбивающейся посуды. Тэхен бесшумно подкрался к двери и осторожно приоткрыл ее, боясь привлечь к себе внимание и так разъяренной матери. — Ты подонок! Ненавижу! — в стены летело все, что попадалось под руку. Женщина кричала так отчаянно, что ее связки уже не выдерживали, срываясь на хрип. — Успокойся, пожалуйста. Давай спокойно все обсудим? — папа мальчика старался говорить спокойно, уворачиваясь от объектов, летящих в его голову, тело и ноги. — Ты ведь даже не сказала в чем суть проблемы, — мужчина схватил с дивана подушку и прикрыл ей голову, когда мать подошла к нему вплотную. Тэхен уже не раз заставал такие сцены, случавшиеся стабильно раз в пару месяцев. Маме тогда что-то било в голову и она, не стесняясь слов и выражений, «высказывалась» на радость всем соседям в округе. — Почему ты не дал мне сделать аборт? — ее, покрасневшие от слез глаза, выражали одну лишь боль и обиду. — Я могла сейчас быть начальником отдела, могла бы ходить с другими людьми на обед в ближайшее кафе, стремиться к повышению. А в итоге что? Сижу тут, как будто прикованная к батарее, — она ударила по подушке пару раз. Несильно, но ощутимо для рук, державших ее. Тэхен упал на колени, закрывая уши руками, пытаясь спрятаться от вылетевших слов, но они успели вонзиться глубоко под кожу и словно личинки прогрызали себе путь глубже, желая забраться под самое сердце. — Тише, Тэхен же может тебя услышать, — отец, не убирая подушку, легонько коснулся плеча женщины, называвшей себя мамой. — Пусть слушает, — она демонстративно повернулась к двери в комнату ребенка. — Я тебя ненавижу! — слова прилетели словно осколки от гранаты. Под ребрами защемило, живот скрутился в тугой узел, а глаза начали предательски щипать от подступающих слез. «За что?» Он закрыл рот рукой, не давая всхлипам вырваться наружу, не давая позволить матери узнать, как сильно ее слова могут влиять на него. Горло начинало сдавливать от резкой боли, а легкие с каждым разом все труднее и труднее набирали воздух, заставляя Тэхена задыхаться от накатившей на него волны эмоций. Отец, бросив подушку, побежал к двери в комнату. Он подхватил Тэхена на руки, большим пальцем смахнул покатившуюся по щеке слезу и отнес мальчика в коридор. Он быстро надел на обездвиженного от шока ребенка обувь и теплую одежду и выскочил с ним в подъезд, под непрекращающиеся крики. — Можете не возвращаться! — последняя брошенная в спину фраза била уже не так сильно. Лимит эмоций Тэхена закончился еще на полу в его комнате. Отец звонил кому-то, уточняя адрес и цены пока Тэхен рассматривал улицу, освещаемую единичными фонарными столбами, и полупустые многоэтажные дома на ней.*Наши дни*
Тэхен молча встал с дивана и, игнорируя попытки Джина поговорить, вышел из комнаты, но на секунду обернулся. Он хотел сказать, как важно ему было когда-то присутствие Джина в его жизни, что нужно уметь отпускать, что он до последнего держался рядом. Хотел рассказать про то утро, когда чувства и эмоции резко отключились, но он все равно оставался рядом, зачем-то продолжая причинять боль и себе, и ему. — Прости, — единственное, что сумело вырваться на прощание. С этими словами Тэхен в одно мгновение оказался на первом этаже дома, затем на улице, а дальше его сознание отключилось. В голове, то и дело, проносились воспоминания о ругающихся родителях. Он думал, что уже давно отпустил прошлое, что смог смириться, а преследующие его кошмары остались как что-то само собой разумеющееся. Мысли были полны разговором Чонгука и Джина, его собственными эмоциями, его предположениями о чужих эмоциях. Голова начинала болеть, а вместе с ней и где-то под сердцем. Тэхен открыл глаза и огляделся вокруг. Он сам не помнит, как добрался до их с Джином квартиры, как открыл дверь, как вошел внутрь. На него накатила странная и невероятно сильная волна эмоций, ноги подкосились, и он медленно опустился на пол, склонив голову. Тэхен огляделся вокруг, понимая, что не чувствует ничего кроме пустоты, вид квартиры вызывает только лишь тошноту. Ему противно тут оставаться, он уже не может здесь находиться, ему противно все, что связано с Джином. Ему противно все, что напоминает ему о прошлом. Не в то время, не в том месте. Ведь все могло быть иначе, если бы их встреча произошла на несколько лет раньше или позже. Джин как мог старался привлечь к себе внимание, но каждый раз сталкивался с безразличием, с наигранным флиртом, целью которого было то ли удержать, то ли не обидеть… Тэхен сам не понимал, что двигало им. Джин, скорее всего, был уверен, что еще немного и он найдет путь, найдет ответы, сможет проникнуть в душу Тэхена, но с каждым годом его уверенность становилась все меньше и меньше, обрекая на смирение. В христианстве смирение — есть некая добродетель, благодать, это нечто положительное и хорошее, что-то, что дает душе покой. Но Джин не верил в Бога, да и в целом не видел себя ни в одной из религий. Для него смирение ощущалось как личный ад, из которого невозможно было выбраться…да и в целом не хотелось. Да, он страдал, да, было тяжело, невыносимо больно, а каждый день, сопровождавшийся невзаимностью, бил под дых, лишая легкие воздуха. Но он терпел…ради чего? Ради тех моментов, когда глаза Тэхена светились светло и радостно, ради их объятий под одеялом в кровати, ради его чарующего голоса. Однако все хорошее когда-нибудь заканчивается. У всего есть конец, и не всегда он приносит радость. Тэхен должен это закончить. Должен поставить точку в этих непонятных отношениях, где всем только больно. Он медленно поднялся на ноги, опираясь рукой о стену, и, дождавшись, когда пройдет головокружение, достал из шкафа все тот же ярко-оранжевый чемодан, с которым однажды появился на пороге. Он кидал вещи в одну кучу, не заботясь о том, чтобы аккуратно сложить их, сейчас самое главное было поскорее уйти, уехать, сбежать. Он обыскивал все шкафы и ящики на предмет своих вещей, всего, что могло бы напоминать о том, что он здесь когда-то жил. Вся одежда была собрана, все документы сложены, все банные принадлежности убраны в пакеты и кинуты в чемодан, в котором в буквальном смысле была гора вещей. Попрыгав немного на переполненном чемодане и с трудом застегнув его, Тэхен, все еще покачиваясь, зашел на кухню, но что он тут хотел, забыл. Его взгляд упал на столешницу с рулоном салфеток, стоящим в углу. Он оторвал одну, подержал ее в руках, скомкал и выбросил в мусорку под раковиной. Вновь посмотрел на салфетки. Он стоял нахмурившись, как будто думал о чем-то, его глаза что-то искали, осматривая все поверхности, а руки сами потянулись к карандашу, который Джин вчера утром случайно оставил на столе. Тэхен вышел в коридор и еще раз огляделся по сторонам, убеждая себя, что все делает правильно и не пожалеет о своем решении.***
— Не уверен, но, кажется, ты его обидел, — сказал Чонгук в ответ на растерянное лицо Джина. — Ты пока постой тут, а я его догоню. — Еще чего! — прозвучало в ответ. — Это я пойду его догонять, тебя в няньки не нанимали. — Как будто тебя нанимали, — парни сверлили друг друга глазами. — Может поспорим, кто из нас будет первым? — Чонгук вскинул брови и ухмыльнулся. — Ты сейчас серьезно? Думаешь это смешно? — Джин явно был не в восторге, учитывая то, что он понятия не имел, где искать Тэхена. Тот мог убежать в любом направлении. — Ладно… у тебя есть машина? — Есть, но она не возит придурков. — Странно, как же она тогда вообще заводится? — молнии, летавшие между ними, трудно было не заметить. Их отношения и так никогда не были дружескими, но сейчас напряжение чувствовалось особенно сильно. Они молча спустились вниз и сели в машину, не комментируя ничего. Дорога заняла всего минут пятнадцать, но эти жалкие пятнадцать минут длились вечность. Неловкого молчания не было, но витавшая в воздухе ненависть и раздражение не оставались незамеченными. Чонгук припарковался возле одной из многочисленных многоэтажек, возвышающихся далеко наверх, напоминающих о том, что большой город — это один большой муравейник. Он открыл дверь машины, выходя на кишащую жизнью улицу, игнорируя Сокджина, хлопающего дверью со всей силы. — Ну, умник, каков план действий? — послышался надменный голос. — Я проверю лестницу, а ты иди в квартиру, раз уж она твоя, — Чонгук, не оборачиваясь, направился в сторону подъезда и остановился рядом со входом, ожидая, когда хозяин откроет перед ним дверь. — Странно, а в прошлый раз ты как-то сам смог пройти. — Иди в жопу, — ответ не заставил себя долго ждать. Джин открыл дверь, проходя внутрь первым и сразу направился в сторону лифтов, оставляя Чона наедине с лестницей, но в последний момент что-то заставило его остановиться. — Я передумал, пойдем по лестнице вместе, — кинул он в спину Чонгука, уже открывающего дверь и готовящегося избавиться от нежелательной компании. — Не хочу доставлять тебе удовольствие подниматься в гордом одиночестве, — он в два шага дошел до парня, демонстративно закатывающего глаза, и жестом «пригласил» пройти первым. Лестничная клетка пахла сырым бетоном, смешанным со свежим запахом выкуренной сигареты, каждый шаг отдавался эхом на несколько этажей вверх, оповещая всех о приближении двух крайне негативно настроенных парней. — Ты знаешь, что ты противный? Только языком и умеешь чесать, — сказал Чонгук, желая задеть собеседника. — От противного слышу, — сразу прилетело в ответ. — Только и умеешь, что действовать всем на нервы. У тебя не жизнь, а сплошное разочарование, — Джин внезапно осмелел. У него на фоне нервной работы такое случалось. Когда злость уже на пределе, все мышцы напряжены, а Тэхена рядом нет, он бывает резким, однако его, пожалуй, врожденная трусость не дает ему высказывать абсолютно всего, что у него на уме. Для Сокджина всегда будет оставаться загадкой, как можно работать, вести разгульный образ жизни и быть таким идиотом одновременно. — Я хотя бы не страдаю от неразделенной любви, — Чонгук усмехнулся. — Тебе не кажется, что мы вернулись к изначальному разговору? — Иди в жопу, — сказал Джин с издевкой, передразнивая парня. Дальнейшее их восхождение проходило в тишине. На седьмом этаже они уже шли не так бодро, как раньше, ноги болели, а легкие и сердце кричали в мольбе о том, чтобы бросить эту дурацкую идею. Джину было хуже: он ощущал все с тройной силой, переживая жуткое похмелье, которое все это время пытался скрыть. Голова неприятно гудела, во рту пересохло от обезвоживания, а разум помутнился от таких внезапных нагрузок, заставляя его отстать от Чона на один пролет. Им осталось всего четыре этажа. Четыре этажа и свобода. Однако долгожданная свобода пришла раньше. — Стой там, не поднимайся выше, — крикнул Чонгук, останавливаясь. — Еще чего, — Джин с трудом переставлял ноги со ступеньки на ступеньку, но поднимался дальше, движимый уже любопытством, смешанным с нежеланием проигрывать битву, которую сам себе придумал в голове. Чон не стал настаивать. Джин заметил, как тот сел на корточки и достал телефон из кармана штанов. Язвительный комментарий вырвался сам собой: — Решил вспомнить подъездную молодость? Мне сходить за пивом и семечками? — в ответ последовала тишина. По мере поднятия, Джин видел все больше деталей, хоть в глазах все расплывалось. Знакомый яркий чемодан сразу бросался в глаза, валяясь перевернутым недалеко от Чона, а рядом… Трудно было разобрать за спиной, закрывающей весь обзор. Кажется, он увидел руку, лежащую прямо на холодном сыром бетоне. Сложить два плюс два нетрудно, правда? Однако Джин отрицал все мысли, нагло лезущие в его голову. Ноги неожиданно сами понесли его наверх в самую гущу событий, игнорируя боль и усталость. Тэхен лежал без сознания в какой-то слишком неестественной позе. Его ноги были на ступеньках, а тело и руки растянулись по пролету, губы отдавали неприятным фиолетовым оттенком, будто он искупался в холодном море, а грудь не подавала признаков дыхания. Он выглядел как красивая кукла, брошенная ребенком в дальний угол за ненадобностью. — Что встал? Либо помогай, либо свали, — Чонгук обернулся, одаряя Джина серьезным взглядом, ожидая от того хотя бы легкого кивка, но тот из язвительно-смешного паренька превратился в молчаливую статую, которая даже моргнуть была не в состоянии. — Где у тебя лежит телефон? — Чон вскинул брови, ожидая ответа и, увидев, как взгляд Джина переместился в сторону, указывая на карман куртки, резко поднялся доставая желаемое. Пароля не было. Необычно и опрометчиво, но очень кстати. Он открыл книгу контактов, выискивая знакомое имя среди сотен. Сраные офисные работники с их необходимостью общаться с кучей людей. Чем дальше он листал, тем больше в его голову приходило осознание о том, что это бесполезно. — Надо вызвать скорую, — тихо сказал Джин, отходя от шока. — Нет, — прозвучало резко и сухо. — Помоги его поднять, — Чон сохранял невероятное самообладание среди бушующего хаоса в его голове. Скорая? Нет. Не хватало еще, чтобы врачи обнаружили следы наркотиков в крови. Достаточно только заикнуться о внезапном обмороке и вечеринке до этого, как они проведут кучу анализов на разные психотропные вещества, чтобы просто исключить возможные последствия «праздника». Тэхен не выглядит как наркоман или алкоголик, так что они явно будут удивлены данным, которые спустя непродолжительное время выдаст лаборатория. Можно, конечно, соврать, но, если есть вариант избежать скорой помощи — нужно ее избегать. Ошарашенный событиями Джин был не в состоянии спорить, так что он просто делал, что ему было сказано. Они аккуратно подняли Тэхена, стараясь держать его тело как можно более неподвижно, вызвали лифт и, спустившись, посадили тело парня на заднее сидение машины, но тот моментально завалился на бок, принимая лежачее положение. Людей на улице почти не было — спасибо утру буднего дня и тихому спальному району, но те, кто был, косо посматривали в сторону парней, запихивающих неподвижное тело в машину. Что творились в их головах в этот момент — можно только догадываться. Вряд ли что-то хорошее. Чонгук оставил Джина сидеть в машине и следить за состоянием Тэхена, понимая, насколько он там бесполезен, но больше вариантов не оставалось, нужно было забрать чемодан пока тот еще на лестнице. Чон старался не думать о том, почему он там оказался, предпочитая верить, что Тэхена ждало прекрасное путешествие в какую-нибудь страну Европы. Хотелось верить, но здравый разум брал верх. Опять дорога. Опять пролетающие в окнах дома, деревья и, живущие своей жизнью люди, идущие по тротуарам куда-то. Чон старался держать все свое внимание на дороге, старался не нарушать правил, но нога сама давила на педаль газа, заставляя стрелку переваливать за отметку в сто, а глаза, то и дело, поднимались к зеркалу, в котором можно было увидеть Тэхена, так и лежащего в той позе, в которой его удалось уложить, чтобы тот не свалился во время поездки. Уже знакомое им приемное отделение больницы выглядело все так же, с одной поправкой на отсутствие былой толпы желающих получить внимание врачей по их может веским, а может и нет жалобам. Чон проигнорировал стойку регистратуры, взял инвалидное кресло*, стоящее недалеко от лифтов и, вернувшись к машине, посадил туда Тэхена, направляясь уже с ним и Джином обратно ко входу, но, вспомнив косые взгляды прохожих остановился. Если незнающие ситуацию люди могли подумать о чем-то плохом и криминальном (благо не вызвали полицию), то в больнице первая медсестра или врач и посыплется куча ненужных вопросов и предложений помочь — и это лучший исход из возможных. Нет, лишнее внимание им сейчас не нужно, нужно проскочить незаметно, будто бы все в порядке и в норме вещей. Стойка регистратуры стояла в самой середине холла. За ней сидели милые молодые девушки, болтающие о чем-то друг с другом, периодически отвлекаясь на подходящих за картами пациентов медсестер. Последние сейчас представляли наибольшую угрозу. Нужно как-то пройти мимо них и сразу сесть в лифт, а перед этим еще и узнать, куда именно нужно подняться. — У меня есть для тебя задание. Побудь полезным минут пять, — Чонгук повернулся в сторону Джина, ожидая, когда тот обратит на него внимание. — А? — ладно, этого достаточно. Предположим, что он слушает. — Выясни, на каком этаже сидит доктор Ким, а потом сразу иди к лифтам и жди нас. Понял? — Джин пару секунд смотрел с отсутствующим взглядом куда-то мимо Чона, но в итоге кивнул и вошел в двери, направляясь сразу к девушкам за стойкой. Повезло, что Джин сейчас как контуженый. На него достаточно просто мельком глянуть, чтобы отправить к психиатру, ему и говорить-то особо не будет нужно. Чонгук убедился, что его задание было верно понято и вернулся к машине, стараясь не привлекать внимания. Он открыл багажник, доставая ранее убранный туда чемодан. Все валялось нерассортированной кучей: одежда, какие-то баночки, бумажки. Достаточно было только приоткрыть молнию, чтобы вещи начали сыпаться на асфальт. Он с грустью взглянул на весь этот бардак и начал рыться в поисках панамки или кепки, которая хоть немного прикроет безжизненное лицо. Банально? Еще как. Но ничего лучше сейчас придумать было невозможно. Чон вытащил какую-то старую потертую кепку, которой на вид было лет десять, не меньше и одним движением надел на голову Тэхена, спуская козырек немного вниз. Все выпавшие из чемодана вещи он кинул в багажник, не желая сейчас с этим разбираться, с легкостью застегнул немного опустевший чемодан и кинул его туда же, закрывая багажник. Двери приемного отделения открылись, стоило только к ним подойти. Внутри пахло чистотой, а белоснежный пол в этот раз оставался белоснежным и без постоянного вмешательства уборщицы. Девушки за стойкой увлеченно разговаривали, как и прежде. Заметив перед собой движение, они взглянули в сторону Чонгука с инвалидным креслом перед ним, но увидев, что тот идет мимо, вновь вернулись к своим неимоверно интересным обсуждениям кто где делает ногти и кто с кем спит. Администрации следовало бы тщательнее следить за своим персоналом в будущем, а сейчас Чон просто рад, что без особых проблем уже стоит в лифте с Джином, ожидая прибытия на четвертый этаж. В длинном коридоре пусто и тихо. Неприятный запах медикаментов врезается в нос. На стене напротив висит табличка, но она указывает только лишь на номера кабинетов с правой и левой стороны, не давая нужной информации тем, кто оказывается тут впервые. — Я пойду направо, ты иди налево. Если увидишь имя Намджуна — дай знать, — Джин еле заметно кивнул, и они разошлись по разные стороны, осматривая каждую дверь. Чонгук доходит до конца коридора, везя перед собой кресло с обмякшим телом. Перед ним открывается новая развилка, к счастью, уже без длинных коридоров. В углублениях в стене по разные стороны находятся еще два кабинета, скрытые от глаз. — Эй, — он в пол голоса окрикнул растерянного Джина, так и застрявшего перед первой дверью, и махнул рукой, призывая того к себе. Надо было оставить его дома проспаться. В любой другой ситуации Джин завалил бы Чонгука вопросами. Почему ты не вызвал скорую? Почему не попросил срочной помощи в регистратуре? Что мы забыли в кабинете Намджуна? С чего ты взял, что он вообще сегодня здесь есть? Но в его голове была пустота, скованная страхом и беспомощностью. Он впервые в жизни сталкивается с чем-то подобным. Да, ему приходилось бывать в больницах или же вызываю скорую, однако обстоятельства были иными. Чонгук постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, нажал на ручку. За большим столом сидел Намджун, внимательно изучая какие-то бумаги, лежащие перед ним. — Подождите за дверью, я скоро вас приглашу, — сказал он, не поднимая глаз, но настойчивый кашель Чона заставил его отвлечься. Намджун посмотрел на него, а затем кинул взгляд на кресло позади. Тэхен сидел с наклоненной вбок головой и медленно сползал на пол после достаточно долгих разъездов по улице и коридорам. Врач, решая, что делать, потер затылок, создавая двухсекундную паузу. — Завози, — он встал со стула и сдвинул со стоящего у стены кожаного дивана подушки, освобождая место. В его глазах читался вопрос «какого хрена?», но врач тактично молчал, предпочитая сохранить профессионализм. Джин нерешительно вошел следом, пряча руки за спиной и пытаясь не привлекать к себе внимание. — Что случилось? — вот и настала его очередь быть молчаливым наблюдателем. Чонгук покосился на парня, не решаясь начать рассказ с самого начала, но настойчивое «ну» врача развязало язык. Он опустил подробности о пьянице рядом, о словах, произнесенных Тэхеном только для него и упомянул только лишь названия наркотиков, которые тот вчера употреблял, а также те состояния, в которых парень пребывал, пока его не «отпустило». Глаза Сокджина с каждым словом все сильнее и сильнее округлялись, он явно не был готов к новым потрясениям. Похмелье, ругань с самого утра, расстроенный Тэхен, сбегающий вниз по лестнице, а затем лежащий на ней, но уже в другом месте, больница, а теперь и наркотики. Его розовый мир, и идеализированное представление Тэхена не давали ему увидеть возникшей проблемы. Он жил, радуясь присутствию того в его жизни, игнорируя факт своей ненужности для этого человека. Тэхен, осознавая это или нет, жил с Джином только из боязни одиночества и пустоты вокруг. Он давал ему, а скорее заставлял вставать с утра, заставлял завтракать, не давал тому уходить в себя, предаваясь болезненным воспоминаниям. Да, Тэхену все это было нужно, но в то же время и нет. — Странная у вас больница, конечно, — Чон сел в ногах лежащего Тэхена, резко перескакивая с описания вчерашних событий, пока Намджун молча его рассматривал, периодически посматривая в сторону говорящего. — Охраны нет, медсестры лишних вопросов не задают… — В смысле? — врач с удивлением посмотрел на парня. — Ну…мы типа просто прошли, — пожал плечами. — Никто ни одного вопроса не задал, когда мы проходили через весь холл первого этажа, — Чон поставил локоть на изголовье дивана и подпер голову. Намджун покрутил пальцем у виска, вспоминая недавние споры с начальством о пропускной системе в холле больницы. Охрана постоянно курит где-то на парковке, а за стойкой в середине зала (которая так стоит как раз чтобы не пропустить никого) сидят молодые девицы, которым лишь бы поболтать. — Можешь немного подробностей добавить? Я не совсем понимаю как вас с инвалидным креслом, — сделал на этом акцент, — пропустили идти дальше, — врач подошел ближе к Тэхену, приоткрывая его глаза, проверяя реакцию зрачков на свет маленьким фонариком. — Ладно, начну с начала, — Чон набрал в легкие побольше воздуха, готовясь к рассказу. — Мы приехали на парковку, я оставил Джина, — кивнул на парня, стоящего у стены напротив, — сидеть с Тэхеном, а сам направился внутрь. Плана у меня особо не было, решил действовать по ходу событий. Вообще, я думал, что можно было бы сказать о том, что нам назначена к тебе встреча в частном порядке, но я решил избегать всякого контакта с персоналом, надеясь на более удачный исход, — Намджун еле-заметно кивнул, давая понять, что он слушает. — Кто-то видимо забыл в холле инвалидное кресло, а я этим воспользовался и забрал его, — Чонгук давно понял, что если делать что-то уверенно и не показывать смущения или неуверенности, то скорее всего никто не обратит на тебя внимания, либо же оставит все как есть, приняв происходящее за норму. — Хорошо, это я понял, но как провезли Тэхена? У нас там как бы охрана стоит…да и персонал ходит без остановки, — спрашивал и продолжал одновременно с этим проводить какие-то непонятные Чонгуку врачебные манипуляции. — Это все гениальная маскировка моего не менее гениального сочинения, — Чон усмехнулся со своей же шутки, но резко сделался серьезным, как только поймал на себе недовольный взгляд врача. — Я не знаю, как так вышло, честно. Я ждал сотни вопросов в нашу сторону, но мы просто спокойно прошли внутрь, как я и сказал ранее. Говорю же, странная у вас больница, турникеты бы хоть поставили на входе что ли, — Намджун цокнул языком, собираясь сказать что-то против, но сам себя остановил. — Ладно, я понял, — врач достал из выдвижного ящика в столе прибор для измерения давления и надел манжету на руку Тэхена, внимательно наблюдая за цифрами на экране, и думая о чем-то. Он внимательно осмотрел парня с ног до головы и повернулся к Чонгуку, перекидывающему взгляд с Намджуна на Тэхена и наоборот, ожидая заключения. — У него истощение. Поспит и придет в норму. Как долго он лежал пока вы его не нашли? — голос звучал ровно, не подавая причин для беспокойства. Чонгук шумно выдохнул, чувствуя, как с него упал камень, давая телу наконец долгожданную свободу. — Думаю минут двадцать, я не уверен — Не возражаешь, если я еще вопросы позадаю? — Намджун вернулся на свое место за столом, убирая всякие врачебные приборы обратно в стол. Он поставил локти на поверхность, скрещивая пальцы рук между собой. — Да, конечно, — Чон боковым зрением заметил, как Джин медленно сползает по стене, усаживаясь на корточки, видимо не в силах больше стоять. Ноги стали ватными, кончики пальцев на руках стали ледяными и отказывались двигаться, но само тело обдавал сильнейший жар, будто его внезапно настигла лихорадка. Он чувствовал, как его сознание уходит куда-то далеко, создавая ощущение опустошенности и отказа от восприятия своего тела как своего. — Он тоже принимал? — Намджун посмотрел на Джина, но не спешил бежать поднимать того с пола, ожидая ответа на свой вопрос. — Нет, только пил, — без единой эмоции произнес Чонгук, продолжая. — У него было тяжелое утро, утомился от стольких событий, — закатил глаза и перевел взгляд обратно на врача, давая понять, что беспокоиться не о чем и парня у стены можно спокойно игнорировать. Намджун немного замялся, не зная, как поступить. Для него (в силу его профессии) вполне нормально наблюдать за разными реакциями на стресс. У кого-то нервная система более устойчивая, у кого-то менее и это совершенно нормально. Но игнорирование определенных проявлений возможно, пожалуй, только в условиях знакомства с пациентом. С одной стороны, Чонгук, вроде как знающий этого парня, говорит, что все в порядке, а с другой, только врач в праве решать, что крутится в пределах нормы, а чему стоит уделить больше внимания. Профессионализм Намджуна не всегда проявлялся в той форме, в которой все привыкли говорить о профессионализме. Он иногда позволял себе неявно разгласить некоторую личную информацию о пациенте, но в то же время жестко придерживался правила о проведении осмотров и консультаций. Иногда мог пренебречь проверенными методиками по выявлению тех или иных психических расстройств и заболеваний, следуя своему личному видению ситуации, но при этом ставил диагнозы с удивительной точностью, что руководству не за что было зацепиться, если те были чем-то недовольны. Намджун оценивающе посмотрел на Джина, который уже пару минут пялился в одну точку где-то перед собой, прикидывая в голове его состояние, но не заметил для себя ничего, что вынудило бы проводить срочный осмотр и, соответственно, делать что-то для помощи. Он встал с кресла, подходя к небольшим полкам в углу, взял чашку и налил в нее воды из бутылки, стоявшей так же на одной из полок, параллельно обращаясь к Чонгуку: — Так вот, — начал он, — почему привез ко мне? — вполне очевидный вопрос с вполне очевидным ответом на него, но проще спросить, чем продумывать за другого человека возможный ответ. — Вы… — Чонгук запнулся, не зная, как правильнее будет обратиться — до этого момента он избегал личной формы обращения, — ты, — Намджун слегка кивнул, давая разрешение на неформальное обращение, — единственный, кто пришел в голову. Вернее первый. Вы, судя по всему, знакомы не один год, ты знаешь его лучше, чем кто-то еще, — Чон заметил, как врач слабо улыбнулся, поджимая губы. — По крайней мере знаешь психологические всякие штуки, не знаю, как вы это там называете. В общем, я выбрал самый простой и, наверное, очевидный вариант, — пожал плечами. — Хм, хорошо, — Намджун прищурился, поднимая взгляд к потолку, задумавшись о чем-то. — В каких вы отношениях? — Чонгук вытаращил глаза, не ожидая такого вопроса. Он ждал расспросов про вчерашний вечер, про подробности проникновения к нему в кабинет, про самого себя, но точно не про их с Тэхеном отношения. Можно ли вообще сказать, что между ними что-то есть? Да, Чонгук явно заинтересован в этом парне, сам не понимая причины такого интереса, Тэхен вроде тоже, хотя последнее время Чон вообще ни в чем не уверен, что касается этого человека. Как ему расценивать это странное поведение, когда тот был в состоянии опьянения? Это было искренне и наркотики подтолкнули к открытому выражению своих желаний или же все то, что было — это лишь пьяный бред? — Я не знаю, — вполне честный ответ, но кажется Намджун им недоволен, ожидая продолжения. — Я правда не знаю, у меня не то, чтобы есть право вообще на эту тему рассуждать, — Чонгук опять забыл о своей прямолинейности и наплевательском отношении ко всему, не желая обсуждать больную для Джина тему при нем же. То ли в нем проснулась совесть, то ли он не готов опять терпеть истеричные настроения в свою сторону, хоть тому сейчас и не до подслушивания чужих разговоров. — Это как понимать? — Намджун свел брови и направил взгляд в стол, пытаясь расшифровать услышанное. — Смотри…это парень Тэхена, — Чон указал пальцем на комок вроде как человека у стены, — а я с ним однажды познакомился, и он мне понравился. Более подробного объяснения не будет, так как у меня его просто нет, — парень раскинул руками в стороны. — А… — единственное, что смог сразу же выдать врач, в голове которого сформировалась немного иная картина взаимоотношений этих троих, — то есть, — остановился на секунду. — Я, наверное, не в праве такое говорить, но выглядит все совершенно иначе, — он слегка усмехнулся и резко перевел взгляд на Тэхена, начавшего двигаться. — Да, наверное…не знаю, — Чонгук чувствовал себя неловко. Но чувство это было не от нелепости разговора, а от того, что он сам не был уверен в том, что говорит и что чувствует. — Кстати, забыл сказать, — врач снова посмотрел на Чона, перебиравшего веревки от капюшона в своих пальцах. — Спасибо, что выполнил мою просьбу, — парень вскинул бровь в недоумении, не понимая, о чем идет речь. Он ждал разъяснения, но Намджун только многозначительно улыбнулся и оставил немой вопрос без ответа, давая Чонгуку самому вспомнить, о чем идет речь. Со стороны дивана послышались видимые шевеления. Тэхен, будто бы прилагая все возможные силы, пытался поднять руки к лицу, чтобы протереть глаза, в попытках избавиться от режущей боли. — Почему я постоянно просыпаюсь под обсуждение меня? — его хриплый голос звучал сонно и измотанно. Глаза с трудом моргали, а кудри на голове закрыли часть лица, когда тот попытался перевернуться на бок. Голова трещала от каждого движения, рот и губы пересохли, живот тянуло, все тело ломило — болело все, где только проходили нервные окончания.*28.09.2006*
Лучи закатного солнца падали в окна кабинета, подсвечивая летающую пыль в воздухе. Тэхен рассматривал как та, кружится вокруг себя, огибает невидимые преграды и поддаётся любому дуновению воздуха в ее сторону. Все лучше, чем слушать очередные занудные речи врача каждую неделю. Намджун говорил что-то уже минут десять, из которых половину времени повторял одно и то же, но в разных формулировках, надеясь, что информация отложиться в голове незаинтересованного ребёнка. — Тэхен, — он окликнул мальчика, но тот и не думал оборачиваться. — Тэхен, — повторил врач ещё раз, призывая к вниманию в свою сторону. Парень медленно повернулся, лениво моргая и не выражая на своём лице ничего кроме напыщенной снисходительности. — Что? — рявкнул он, смотря прямо в глаза. — Я все слышал, — он вновь принялся наблюдать за частичками пыли, дуя в их сторону, чтобы разнообразить движение. — Я тебе ещё раз напоминаю, — продолжил Намджун, — ты не можешь оставить все как есть. Чем дальше, тем труднее, все только усугубится через несколько лет и волшебные, — показал пальцами кавычки, — таблетки уже не спасут. — Я их и так не пью, так что они и сейчас не спасают, — произнёс Тэхен в ответ, зная, то за этим последует. Каждый раз одно и то же, надоело. — Я устал с тобой спорить, — «ого, что-то новое и неожиданное». Тэхен повернул голову в сторону врача, приподнимая брови от удивления. — Однако, — «а нет, все по новой», — я не могу прекратить наши встречи. — Да, я в курсе, спасибо, — Намджун уже привык к язвительному тону в свою сторону. Тэхен у него не единственный пациент и далеко не самый буйный в плане слов и выражений. Он положил руки друг на друга, опираясь на стол и немного наклонился вперёд: — У тебя высокая предрасположенность к зависимостям. Что бы ты там себе ни думал, как бы не отрицал, но ты психически не здоров и любое твоё взаимодействие с сигаретами, алкоголем или наркотиками в конечном итоге приведёт только к одному, — и снова его перебивают, не давая закончить. — Да-да. Умру мучительной смертью. Какой ужас, — он даже не пытался сделать вид, что его это волнует. Смерть вообще штука неоднозначная. Одним даёт спасение и надежду, а другим страх и мучение. Тэхен пару раз думал о суициде, но никогда дальше мыслей не заходил. Повеситься — долго и больно, вскрыть вены — долго, больно и есть шанс, что выживешь, таблетки — больно, противно и ненадежно, сброситься с крыши — грязно. Однако, даже выбери он один из них, рука бы не поднялась воплотить в реальность. Нет, его ничего не держит, а жизнь давно превратилась в жалкое существование. Он как пыль в комнате — летает среди таких же крошечных пылинок, поддаваясь порывам воздуха. Его мотыляет из стороны в сторону, а он только и может, что вестись на поводу неведомой силы, подкидывающей незаметные ни для кого, кроме него самого преграды, которые приходится обходить стороной. — Зависимость значит, — Тэхен цокнул языком и сощурился, — а что насчёт зависимости к людям? Если так подумать, влюблённые тоже будто бы под наркотическим опьянением пребывают. Так и что теперь, мне и влюбиться нельзя? — вопрос был скорее риторическим. После смерти отца он потерял смысл в любви как таковой и потерял веру в неё после последних слов своей матери, кричащей в спину. Кажется, это воспоминание останется с ним навсегда. — Если так посмотреть, то любовь — это скорее болезнь, чем опьянение, хотя тут как посмотреть… — Спасибо, доктор. Как жаль, что наше время закончилось, — Тэхен встал с дивана и, не попрощавшись, покинул кабинет.